CC BY
73Горан МИЛОРАДОВИЧ
Политическое
и пропагандистское противостояние поборников хорватской и сербской национальных программ в России в конце XIX - начале XX вв.*
Османская империя в XIX в. ослабела настолько, что ее распад уже не казался чем-то невозможным. Деградацию государства обуславливали как внутренние противоречия, так и внешнеполитические обстоятельства. На Балканах время, наступившее после поражения Наполеона, ознаменовано ростом влияния России. Ее геостратегическим приоритетом оставались Проливы, а в фокусе идеологических построений неизменно находился Константинополь как символический центр православия. Австрийская империя, — еще одна располагавшаяся неподалеку великая держава, заинтересованная в дележе турецкого наследства на Балканах, — стремилась к распространению своего влияния в направлении Салоник. В плане идеологии акцент делался на покровительстве католицизму и внедрении европейской культурной модели. Указанные интересы не могли не пересечься на некой территории, а две империи были обречены на столкновение — прямое или опосредованное.
Географические условия предопределили то, как мог бы состояться вероятный раздел османских владений на Балканах. В 1844 г. сербский государственный деятель Илия Гарашанин, осознававший роль Петербурга и Вены в этом процессе, в работе, посвященной внешнеполитической программе Сербии, констатировал следующее: «Эти две державы легко могли бы договориться, какие земли и пределы кому достанутся. Австрия
* Статья написана в рамках проекта «Српско друштво у ]угословенско] држави у 20. веку: Измену демократке и диктатуре (бр. 177016 )», который финансирует Министерство просвещения, науки и технологического развития Республики Сербия.
может претендовать только на западные, а Россия — на восточные земли. И поэтому, может выйти так, что прямая линия, проведенная от Видина до Салоник, решила бы вопрос к удовольствию обеих сторон. Таким образом, в случае раздела все сербы оказались бы в австрийской части»1. Следовательно, они не могли рассчитывать на то, что возрождаемое ими государство будет простираться по обе стороны границы, разделяющей зоны влияния великих держав, или пользоваться российским покровительством. Надлежало искать пути выживания и государственного развития в имевшихся обстоятельствах. Усиление и увеличение сербского государства не могло не привести к столкновениям с другими претендентами на османские территории и их население. Однако в середине XIX в. еще не было определенно известно, кто выступит в роли таковых.
В 1870-е годы вслед за Гарашанином к проблеме раздела Османской империи обратился идеолог и лидер хорватской Партии права Антун Старчевич. По его словам, еще в годы правления Марии Терезии «Россия предложила Австрии разделить Турцию. В Вене это предложение барон Бендер (см. сноску 2. — Прим. ред.) растолковал следующим образом: "Выгода, полученная Австрией от раздела Турции, не восполнила бы понесенного ущерба. Тот надолго, может, на века постиг бы ее, ведь она спокойствие свое обрекла бы на гибель. Русские, став господами в стольких землях, где живут единоверные с ними славяне и греки, такое бы создали государство, которое для Австрии гораздо пагубней стало бы, чем исчезающая Турция. Соседство этого нового славянского государства прежде всего потому было бы пагубным для Австрии, что под его правлением оказалось бы множество славян и греков — народов, издавна склонных принимать русское господство" [...] Это написано более чем ясно»2. Таковы обстоятельства, которые определяли, кто станет союзником, а кто неприятелем как для России с Австрией, так и для сербов с хорватами.
Статус-кво мог сохраняться еще некоторое время, однако уже в начале XIX в. он был нарушен в результате событий в самой Османской империи, которая не могла более эффективно контролировать собственные окраины. В 1804 г. жестокость и
самоуправство мятежных янычарских главарей спровоцировали восстание проживавших в Смедеревском санджаке сербов. Несколько десятилетий занял процесс формирования автономного Сербского княжества, сам факт существования которого послужил импульсом к появлению государствообразующих идеологий и устремлений в соседних пределах ориентального царства. Гонка, наградой в которой служили «куски» турецкого наследства, взяла старт. И ее не только нельзя было остановить, но и даже время от времени держать под контролем.
Славяне, говорившие на штокавском диалекте и населявшие южные области Австрии, а также северо-запад Османской империи, явили миру несколько государствообразующих и национально-интеграционных идеологий. Четыре из них участвовали в реальной политической борьбе в середине XIX в., когда ушло в прошлое зародившееся в Хорватии иллирийское движение: 1) панславизм как всеобъемлющая концепция славянского возрождения и потенциальная идеологическая основа для прочих более узких теорий; 2) австрославизм/югославизм, зародившийся в Габсбургской монархии и претендовавший на то, чтобы охватить всё штокавское население Балкан; 3) «Начертание» как концепция национального объединения сербов на территории Османской империи; 4) Праваштво как экс-клюзивистская максималистская идеология национального объединения хорватов. В XIX — начале XX вв. «Начертание» (написано в 1844 г.) и теория хорватского государственного права (сформулирована в 1852—1894 гг.) служили двумя противоположными идеологическими полюсами. Что касается панславизма и австрославизма/югославизма, то они, как показала практика, использовались приверженцами сербской и хорватской идеологий в качестве тактических инструментов достижения главной цели — формирования собственного национального государства.
Праваши открывают Россию
Хотя оба создателя правашеской идеологии — Антун Стар-чевич и Эуген Кватерник — когда-то участвовали в иллирийском движении, отношения хорватов с остальными славянами
они оценивали по-разному. Первый жестко отвергал идею славянской взаимности, а также энергично, агрессивно и в известной степени вульгарно утверждал, что хорваты не имеют ни малейшего отношения к славянам. Славизм Старчевич заклеймил как «плод адских козней Вены». Кватерник, напротив, «видел хорватов среди славян и югославян»3. Своими главными противниками среди хорватских политиков Старчевич считал представителей Народной партии и приверженцев идеологии австрославизма (Й.Ю. Штросмайера и Ф. Рачки). Существование сербской нации он отрицал, а сербов считал существами, не достойными называться людьми. Кватерник со своей стороны в отдельных высказываниях допускал существование сербов вне «земель хорватского государственного права» и не исключал сотрудничество хорватского и сербского государств в будущем4. Старчевич, когда делались подобные заявления, предпочитал помалкивать. В этом состояла тактика правашей, к которой они прибегали в той ситуации, когда им требовалась политическая поддержка сербов в противостоянии с Веной или Будапештом. Отношение к сербам — самое яркое проявление гибкости, характеризовавшей как политику правашей, так и прочие аспекты их деятельности.
В текстах вождя и идеолога партии Антуна Старчевича-Старого имеется масса примеров его презрительно шовинистического и расистски пренебрежительного отношения ко всем славянским народам в целом и к сербам в частности. Будучи последовательным в своем псевдонаучном подходе, Старчевич в «исследовании», озаглавленном «Имя Серб» (1868 г.), отвергает и сам факт существования этнонимов «славяне» и «сербы», утверждая, что это лишь латинские существительные «8с1ауш» и «^егуш». И то, и другое означает «раб» или «раб» вдвойне, когда речь заходит о «славосербах»5. В уничижительном смысле это слово неоднократно употребляется в памфлете «Отродье славяносербское в Хорватии». «Рабское отродье» — такой смысл вкладывался в термин «славосербы» или в его синонимы — «срби» и «серби»6. До Старчевича о «славосербах» писал филолог Павел Йозеф Шафарик, который разделял южных славян на «славосербов» греческой веры (сербы и болгары) и
«славосербов» католической веры (далматинцы, боснийцы, славонцы и хорваты)7. «Славосербы» встречаются и у идеолога панславизма Яна Колара8, в трудах которого (как и у Шафари-ка) термин имеет нейтральную коннотацию. Однако, когда в 1868 г. в полемику с последователями Шафарика, Вука Караджича и Йозефа Добровского вступает Старчевич, он использует термин «славосербы» как для выражения презрительного отношения к тем, кто им обозначался, так и для высмеивания тех, кто употреблял его в научных целях9. Кроме того, к неологизму лидер правашей прибегал, чтобы заклеймить собственных политических и идейных оппонентов в Хорватии (сторонников панславизма, австрославизма/югославизма и сербства), а также для того, чтобы изобличить два государства и народа — сербов и Сербию (за конкурирующую национальную идеологию) и русских и Россию (за панславизм и поддержку сербов). Стар-чевич полагал, что «исход славянства — только в российском государстве или в неком союзе государств, которые стали бы "русскими адъютантами или капралами" и обрекли бы хорватов на исчезновение»10. Таким образом, небезосновательно считается, что Старчевич от славизма «открестился» еще в далеком 1852 году11.
Правомерно озвучить несколько вопросов в связи с отношением вождя правашей к славянам. В чем тогда причина их интереса к России? Зачем они приезжали и чего старались добиться в крупнейшей славянской стране? Какими средствами? Каких результатов достигли?
Первым правашом на российской земле стал сооснователь партии Эуген Кватерник, побывавший в Санкт-Петербурге и Москве в 1858 г. Он вступил в сношения со Славянским комитетом, посредством которого стремился пробудить в России интерес к хорватскому вопросу. Представлялся Кватерник как «славо-хорват», желающий присоединиться к борьбе «славянства» против чужеземной власти. Петербургского профессора славистики и члена многих обществ И.И. Срезневского он уверял, что «в руках у него ключ, с помощью которого всего за 14 дней (так в тексте) можно собрать до 30.000 хорошо вооруженных хорватов-граничар», а вслед за ними поднять на
восстание «и весь разъяренный хорватский народ»12. Кватер-ника принимали за русского «тайного политического агента, находящегося на торговой службе (в пароходстве)»13. 19 октября 1858 г. он перешел в российское подданство. Однако уже в марте 1860 г. отказался от него, разочаровавшись в России, не желавшей освободить хорватов от габсбургской власти14. 12 июля 1860 г. в письме к австрийскому министру иностранных дел Рехбергу (J.B. von Rechberg) Кватерник пишет: «В России я почувствовал, как поколебалась во мне славянская идея, которую я сам для себя и создал, подобно многим иным из моего народа. Я убедился в том, что русские изначально враждебно относятся к моему отечеству и народу, который в большинстве своем католического вероисповедания. И только лишь по этой причине! Поэтому русские, хотя и преисполненные недоверия, решили принять меня и употребить во благо моего народа и против Австрии, но не из любви к славянству, а побуждаемые страхом обмануть ожидания хорватского народа, отвергнув первого хорвата, представшего перед ними, дабы потом тем абсурднее бросить меня, надеясь, что я в лице всех окажусь скомпрометированным [...]»15. Итак, в России развеялись некоторые безосновательные ожидания Кватерника, который, как мы увидим, продолжил оставаться в плену прочих иллюзорных представлений.
В Петербурге и Москве Кватерник убедился, что Россия, помогая балканским народам, всегда будет оказывать предпочтение православным, а не хорватам. Не вызывало сомнения и то, что русские, если бы могли, разрешили Восточный вопрос в пользу самих себя и православных народов16. Поэтому процитированное выше письмо сообщает министру Рехбергу то, о чем он, по мнению адресанта, и не догадывался: «Движение христиан в Турции в том виде, как его организует Россия, противоречит интересам Дома Габсбургов; у хорватской народности отбирает, прежде всего, всю турецкую Хорватию от Савы вплоть до Неретвы и Буны. [...] а затем хорватскую Боснию между реками Босна и Дрина»17. В дальнейшем, в стремлении обрести какого-нибудь мощного союзника, Кватерник становится агентом польской национальной эмиграции. Мечтая о том, что «ря-
дом с Великой Польшей воскреснет и Великая Хорватия»18, он разрабатывает план франко-польско-хорватской политики, а в 1864 г. пишет предназначенную для польского революционного правительства «Памятку», в которой приходит к следующему заключению: «И, наконец, остается написать о России. Кому не известны ее усилия в пользу сербов, которые заходят так далеко, что отрицается даже наша народность? Ах, это сербство! Это нож в горло моему народу! Достаточно вспомнить поляков, а также то, что Хорватия по отношению к сербству русскими зовется не иначе как "Малая Польша"»19. Спустя 50 лет русские дипломаты снова прибегнут к этой выразительной аналогии, чтобы высказать свое сомнение в возможности продолжительного мирного сосуществования сербов и хорватов в одном государстве: «Отношения православной Сербии и католической Хорватии имеют много общего с польским вопросом»20. Имелась в виду та острота, какую он приобрел в Российской империи.
Обстоятельства, положившие конец жизненному пути и карьере Кватерника, можно назвать авантюрно-романтическими. Он погиб в 1871 г., подстрекая к восстанию краишников — жителей села Раковица в Лике. Будь он посдержанней, принял бы участие в новом крутом повороте политики правашей.
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и геополитические изменения, произошедшие после Берлинского конгресса, даровавшего международное признание и территориальные приращения Сербии, Черногории и Румынии, обусловили появление нового политического феномена — правашеского «русофильства». «До конгресса, — писал Старчевич, — мы всем сердцем ненавидели Россию, а после мы столь же сильно любим ее и на нее надеемся»21. В те годы лидер правашей написал серию статей, в которых он попытался сгладить противоречие между собственной ненавистью к славянству и надеждами, возлагаемыми на Россию как на вероятную освободительницу хорватов от Габсбургов. Разумеется, подобное выражение чувств было продиктовано не искренней принципиальной позицией, а соображениями тактической целесообразности: «Хорваты, молодые и старые, должны почитать и любить Россию, как они по-
читали и любили Францию Наполеона III и как будут почитать и любить любое другое государство, которое станет помогать притесняемым народам»22. Энтузиазм правашей, надеявшихся, что волна славянофильства вынесет на поверхность и хорватское независимое государство, длился с 1879 г. по 1887 г.23. Затем последовал уход России с Балкан, а за ним и новый поворот политики Партии права.
Однако, если Эуген Кватерник еще в конце 1850-х годов понял, что ни хорватство, ни католичество не найдут поддержки в России, что же 25 лет спустя заставило отправиться туда его идейного единомышленника и ярого праваша Крунослава Херуца? А ведь он провел там почти всю свою жизнь.
Крунослав Херуц -«хорватский консул в России»
Крунослав Херуц родился в 1859 г. в Крижевцах, а в 1882 г. закончил Философский факультет в Загребе24. Дата и обстоятельства его смерти неизвестны, а последние сведения о нем относятся к середине 1930-х годов25. Идеологией правашей он увлекся еще в гимназии, а на факультете слыл «воинствующим старчевичевцем». В студенческие годы он познакомился с болгарскими студентами, обучавшимися в Загребе, в частности, с «революционным демократом» Илией Миларовым. Стать учителем Херуцу не позволили его радикальные политические воззрения, которые, однако, не помешали книгоиздательской деятельности, которой он посвятил себя в Загребе. Херуц дважды безуспешно пытался отправиться в Россию, обращаясь за помощью к С.-Петербургскому Славянскому благотворительному обществу26. А весной 1885 г. ему пришлось бежать из Австро-Венгрии из-за угрозы наказания за распространение между домобранами* антигосударственной литературы27.
Херуц нашел убежище в Болгарии, где у него со студенческих времен имелись друзья. Здесь он «вступил в тайную болгарскую организацию, добивавшуюся объединения Южной
* Королевское хорватско-славонское домобранство - австро-венгерские военные формирования на территории Хорватии и Славонии, существовавшие в 1868-1918 гг.
Болгарии или Восточной Румелии с Северной Болгарией»28. По словам анонимного биографа Херуца, там ему «доверили важную миссию, выполняя которую он объехал большую часть Румелии как раз накануне восстания»29. Когда в конце 1885 г. началась сербо-болгарская война, «Херуц стал одним из первых добровольцев, которые из южных, граничивших с Турцией районов, как на крыльях, перелетели на западную границу с Сербией, где они оказали большие услуги регулярной армии и первыми вошли в Пирот»30. Будучи ординарцем в отряде капитана Костадина-Косты Паницы, Херуц выделялся энергичностью и храбростью, заслужил доверие командира, и в конце войны был представлен к награде31. В первые дни войны он выступал в роли главного медийного посредника между Европой и Болгарией, новости из которой поступали главным образом через Загреб32. Поражение Сербии в войне с Болгарией вызвало воодушевление, охватившее большую часть хорватского политического спектра, — от епископа Штросмайера до Анте Старчевича33.
Однако политические волнения в Болгарии не утихали. За участие в путче против князя Александра Баттенберга Херуц в 1886 г. был изгнан из страны34. Согласно его воспоминаниям, «жандармы и приставы добропорядочного стамболовского правительства постыдным образом гнали его до пристани и запихнули на австрийский корабль»35. Косту Паницу — командира нашего героя — расстреляли в 1890 г. по обвинению в участии в заговоре против правительства. Очевидно, болгарско-хорватское сотрудничество, направленное против сербов, началось задолго до 1930-х годов, а у его истоков стояли не Анте Паве-лич с Ванчо Михайловым. И не удивительно, ведь изначальное отсутствие взаимных претензий облегчало согласование интересов Хорватии и Болгарии — стран, каждая из которых претендовала на те же территории и население, что и Сербия. Подтверждений тому множество, а наиболее явное относится к периоду мировых войн. Более ранний этап кооперации двух национальных движений в ущерб третьему остался вне поля зрения сербской историографии. Вероятно потому, что Хорватия в то время еще не обрела государственность, а правашами никто специально не занимался.
К. Херуц, «изгнанный из Болгарии, направился в Россию через Одессу, где его, как мнимого стамболовского шпиона, ожидали крупные неприятности. Претерпев лишения, добрался он до Москвы, а после, ценой невероятных усилий, ему удалось переехать в Петербург»36. Однако нельзя сказать, что Херуц оказался в России без чьей-либо помощи. Еще находясь в Болгарии, он в связи с переездом просил хорватского историка и политика каноника Франьо Рачки похлопотать за него перед российскими историками и славистами Владимиром Ламанским и Нилом Поповым37. Однако, вместо ожидаемой «поддержки» Ламанский и его окружение уготовили Херуцу «преследования». 24 октября 1888 г. он жаловался Ф. Рачки: «Выдумали, будто я еврей-выкрест и австрийский шпион. Как мне от них защищаться?»38. Действительно, нелегкая задача, принимая во внимание его биографию.
Годами продолжалась переписка Херуца с Рачки, который вместе с епископом Штросмайером возглавлял конкурирующую Народную партию. Рачки, разумеется, был в курсе политических убеждений Херуца, писавшего из России статьи для газет «Слобода» и «Хрватска»39. Когда речь шла о борьбе за национальные интересы за границей, правашам и народня-кам удавалось преодолевать разногласия по многим принципиальным вопросам. Например, Рачки соглашался с права-шами, что «народ хорватский поныне располагает законным правом собственности на всю территорию от Бояны до Дрины и Дуная»40. С этим и Кватерник не стал бы спорить, а Старче-вич бы сделал лишь одно замечание — отодвинул бы границы до Болгарии. Как отмечал Й. Бадалич, Рачки не упускал случая указать на «необходимость, чтобы и мы, хорваты, на том или ином поприще культурной деятельности брали пример с братьев-русских, старались для своей же пользы приблизиться к русской культурной сфере»41. О том, что Херуц полностью разделял это мнение, свидетельствует его письмо, написанное Рачки в 1889 г.: «Мы сами должны популяризировать здесь в России свои идеи. Недопустимо сидеть сложа руки, будто кто-то другой о нас позаботится. Чтобы это стало возможным, нам нужно здесь, прежде всего, материально окрепнуть, нужно
иметь несколько образованных и совершенно независимых людей (курсив Херуца)»42. В том же году «независимый» Херуц получил финансовую помощь от Ф. Рачки43. Этот факт выглядит тем значительней, если вспомнить, что Рачки ни деньги, ни рекомендации не раздавал кому попало44.
Поначалу Херуц в Петербурге проживал в комнате, которую ему в своем доме уступил редактор «Славянских известий» Виссарион Комаров. На место приказчика в книжном магазине А.С. Суворина он поступил благодаря тому, что Ф. Рачки похлопотал за него перед председателем Славянского благотворительного общества графом Н.П. Игнатьевым. На новой должности Херуц освоил книгоиздательское дело и обзавелся деловыми знакомствами, что позволило ему открыть на Невском проспекте (дом 74) «Русско-славянский книжный склад», со временем превратившийся в самостоятельное издательство и торговое предприятие. Первые средства на собственную фирму Херуц накопил как сотрудник российских издательств. Кроме того, считается, что и возглавляемое Игнатьевым общество оказало ему помощь в размере 500 рублей45. Однако, согласно одной из статей, которую, вероятно, в марте 1917 г. написал сам Херуц, Анте Старчевич в 1889 г. «от лица Партии права отправил Славянскому благотворительному обществу в Петербурге сначала известную сумму денег для открытия общеславянского книжного магазина в Петербурге, а затем и собственное доверенное лицо, которое распространяло на славянском юге русские книги и русский язык»46. «Доверенным лицом», по-видимому, был Марко Дошен, который в следующем году прибыл в Петербург и с которым Херуц организовал продажу русских книг в Хорватии. Впоследствии Дошен стал «доверенным лицом» и Анте Павелича47.
В Петербурге Херуц работал в журнале «Славянские известия», в котором он отвечал за библиографию и тематику, связанную с хорватами, сербами и словенцами. В 1889 г. на церемонии, приуроченной к основанию журнала, он произнес следующую речь: «Среди многочисленных славянских народов и у хорватов есть свое место. Я как хорват с гордостью напоминаю вам, что в моем отечестве развивается славянское движе-
ние, а простой народ поет старую песню "Многая лета северному брату, да поможет ему Бог". Интеллигенция, по славянскому обычаю, хоть и очень разобщена, но под руководством наших славных вождей Штросмайера и Старчевича начинает понимать, что единственное спасение — в сближении с великой и мощной Россией... Хорваты были авангардом Запада на Востоке, (но), надеюсь, станут и авангардом Востока на Западе. Верю, наступит время, когда хорватов по праву назовут бастионом славянства»48. В то время у Херуца имелись определенные соображения, по которым он не стал описывать специфические представления Старчевича о «славянском отродье» и роли России в международной политике.
Чтобы «закрепиться» в русской среде, Херуц женился на петербурженке Любови Тимофеевой49. Перед венчанием он перешел в православие, то есть, по собственному выражению, «обрусел»50. Решая собственные житейские проблемы, Херуц не забывал о политической пропаганде. В статьях, появлявшихся в российской печати, в лучшем свете представал епископ Штрос-майер, а шеф Партии права превозносился над всеми его современниками: «Штросмайер на культурном, а прочие благородные деятели на политическом поприще стоят много выше среднего уровня нашей сонной интеллигенции [...] Старчевича можно смело именовать "отцом отечества" [...] Он, в конце концов, увел хорватский народ с пагубного, оппортунистического и национал-эгоистического пути и указал ему, что спасение можно обрести лишь в единстве с Востоком»51. Таким образом, шовинист и расист Старчевич обзавелся атрибутами мессии и заочно предстал перед российской общественностью русофилом и противником хорватской национальной исключительности!
Как уже было сказано выше, в 1890 г. в российскую столицу прибыл еще один праваш — Марко Дошен52, которого Херуц сделал деловым партнером в собственном издательском предприятии53. Согласно данным Хорватской энциклопедии (Hrvatskа enciklopedijа), партия отправила Дошена в Россию с заданием, но не говорится, с каким54. В том же году компаньоны опубликовали книгу «Хорваты и борьба их с Австрией», автором которой указывался русский публицист Михаил Фи-
липпов55. Предисловие и послесловие написал Дошен, скрывавшийся за псевдонимом М.Д. Билайградский56. По-видимому, настоящим автором книги был сам Херуц, а Филиппова просто убедили поставить под ней свою подпись. Установить истинное авторство позволяет тот факт, что в качестве места издания на обложке указан Петроград. Так в те годы столицу Российской империи называли только балканские славяне. Более того, впоследствии утверждалось, что именно Херуц начал в 1914 г. кампанию за переименование Петербурга в Петроград57. Книга изобилует подробностями хорватской истории, знать которые мог либо специалист, либо кто-то, кто обучался в Хорватии. Темам, связанным с Партией права и ее идеологами Старчевичем и Кватерником, в работе отведено значительное место, а в приложении приведены и их выступления в хорватском Саборе. Таким образом, за заголовком, предполагавшим весьма широкую тему, скрывалась лишь краткая история Партии права, написанная и напечатанная в интересах пропаганды ее идеологии. Книга предназначалась русской образованной читательской аудитории, которая должна была понять цели правашей или даже поддержать их.
Однако книга, написанная Херуцем, как и прочие его сочинения тех лет, не вызвала большого резонанса. Что неудивительно, принимая во внимание незначительный вес автора в русском обществе. Для Херуца это не стало неожиданностью, как видно из его письма Рачки, датированного 1888 г.: «Как не стыдно местным господам славянофилам, для которых, за исключением двух-трех, не существует славянофильства помимо православия! Они не способны не то что трудиться во имя культурного единства, но даже и рассуждать о нем»58. То, по поводу чего негодовал Херуц, позднее вызывало схожие чувства у Степана Радича во время его пребывания в Санкт-Петербурге. В марте 1909 г. в письме супруге он жаловался на профессора Погодина, который заявил ему, что «хорваты — злейшие враги славянам, в том числе, сербам и русским, потому что, дескать, мы собираемся воевать с сербами»59. Российский профессор находился под впечатлением от кризиса, вызванного аннексией Боснии и Герцеговины со стороны Австро-Венгрии, которая,
кроме того, угрожала нападением и Сербии. Погодин не мог не знать о крайних антисербских и антироссийских настроениях хорватов, известных своей воинственностью и лояльностью в отношении Австро-Венгрии. Уже тогда не составляло труда проследить разделительные линии следующей войны.
Херуц понял, что, будучи иностранцем и католиком (несмотря на переход в православие!), он не достигнет многого, если не сойдется с людьми влиятельными. Значительный шаг в этом направлении он предпринял в 1908 г., устроившись библиотекарем в Государственную думу60. Это позволило ему занять определенное место в обществе, о чем свидетельствует и тот факт, что в 1908 г. — в разгар столыпинской аграрной реформы — он оказался в числе основателей петербургского общества «Русское зерно», ставившего целью развитие ремесла и сельского хозяйства. Во главе общества были авторитетные общественные и политические деятели: член Государственного совета В.И. Денисов, депутаты Государственной думы В.И. Стемпковский и Д.П. Марин, публицист А.А. Столыпин (брат председателя правительства)61. А среди них и Херуц — заместитель секретаря и член корреспондентской комиссии. Из объединения он по собственному желанию вышел в 1913 г.62, то есть спустя два года после убийства П.А. Столыпина и провала реформ. Этот круг знакомств ему более не мог быть полезным. Помимо многочисленных статей, напечатанных, в том числе, и в таких влиятельных газетах, как «Правительственный вестник» и «Известия», Херуц в годы перед Первой мировой войной публиковал и самостоятельные труды. Их характер позволяет заключить, что, работая в Думе, он не забывал о политической пропаганде. Правашеская концепция решения национальных проблем южных славян наиболее полно и откровенно представлена в его брошюре «Всеславянство и Хорватия», увидевшей свет в 1914 г.63. Именно тогда наступило время новых судьбоносных событий.
Политическое противостояние сербов и хорватов в России во время Первой мировой войны
Противостояние сербской и хорватской концепций образования национального государства вышло за пределы Балкан
и получило продолжение на территории Российской империи. Там во время Первой мировой войны действовало несколько групп официальных и неофициальных политических представителей сербов, хорватов и словенцев: 1) представители сербского правительства (дипломаты, офицеры, интеллектуалы); 2) представители Югославянского комитета (политики и интеллектуалы — хорваты); 3) отдельные группы, представлявшие хорватские и словенские интересы («Русско-хорватское общество памяти Крижанича» и другие, связанные с ним организации, редакции, российские чиновники и бывшие военнопленные — хорваты и словенцы по национальности).
Центральной фигурой среди тех, кто в России во время Первой мировой войны пытался воспрепятствовать дипломатическим, военным и пропагандистским усилиям Сербии, был К. Херуц: «Маленького роста, бойкий, подвижный, весьма аккуратный блондин с большой русой бородой и веселыми, выглядывающими из-под нависших желтых бровей, глазами, "осыпающий словами, неправильно произносимыми"»64. Он пользовался всесторонней поддержкой со стороны словенца Фердинанда (Льва) Тумы (1883—1961), а также широкого круга помощников разных национальностей. Если Херуцу посвящено несколько научных работ, то о Туме известно гораздо меньше. Однако имеющиеся в наличии источники и литература позволяют проследить и его деятельность65.
Что касается сербской стороны описываемого противостояния, то ее представляли посольство в Петрограде во главе с посланником Мирославом Спалайковичем, Сербский добровольческий корпус под командованием генерала Михайло Живковича, консульство в Одессе во главе с консулом Марко Цемовичем, военное представительство в лице полковника Бранислава Лонткиевича. На пропагандистском поприще действовали эмиссары сербского правительства — видные ученые: Александр Белич, Станое Станоевич, Радован Кошутич, Милош Московлевич и Радослав Йованович. Определенная роль отводилась и представителям Югославянского комитета в России — Анте Мандичу, Франко Поточняку и Миливою Ямбришаку.
До 1917 г. сербские представители в России делали упор на воплощении программы «Начертания». Со своей стороны К. Херуц, связанные с ним объединения и отдельные его сторонники пытались сорвать любые планы объединения сербов или южных славян, которые реализовывала Сербия, а также саботировали формирование Сербского добровольческого корпуса в России. Они отстаивали хорватскую и словенскую самостоятельность — в границах монархии Габсбургов или за ее пределами, но только не в одном государственном образовании с Сербией и Черногорией. Российское правительство защищало сербские интересы вплоть до Февральской революции, после которой политика Петрограда начала меняться, а влияние неуклонно падать. С весны 1917 г. Сербия начинает переориентироваться с программы объединения сербов на проект создания многонациональной Югославии66. Корфская декларация стала одновременно и подтверждением данного изменения политического курса, и его следствием. Однако ее подписание не означало конец противостояния поборников двух эксклюзивистских государствообразующих концепций — сербской и хорватской. Судить об этом позволяет и тот факт, что в России во время Гражданской войны большая часть сербов перешла на сторону белых, а хорватов и словенцев — на сторону красных. Свой выбор объясняла группа хорватов и словенцев, оставивших ряды Добровольческого корпуса: «Всеми силами хотим содействовать победе наших идеалов в рядах русской революционной армии. [...] В руках русской армии сейчас не только судьба и свобода русского, но и всех малых народов. Все они выиграют, если она одержит верх»67. Приведенная цитата — свидетельство гибкости, адаптивности идеологии правашей, главной силой которых стали находившиеся в то время в России военнопленные хорватской национальности. Координировала и направляла их возглавляемая Херуцем организация.
Херуц становился всё более влиятельной фигурой, что проявилось в создании нескольких отдельных объединений, которые, впрочем, занимались одним и тем же. И все они напрямую или опосредованно находились под его контролем.
Главными достижениями стали «Русско-хорватское общество памяти Крижанича», декларировавшее развитие культурного сотрудничества хорватов и русских, а также оказание помощи оказавшимся в России военнопленным из числа южных славян. Херуц основал общество в Москве 7 августа 1915 г. вместе с хорватским переселенцем, крупным торговцем и владельцем кафешантана «Стрельба» Иваном Гарапичем, журналистом Львом Тумой, а также чехом Сватоплуком Коничеком (псевдонимы: Степан Горский, Сперанский)68. В состав «Крижанича» входило и объединение «Славянские беседы», занимавшееся культурно-просветительской проблематикой69. Летом 1916 г. плодом сотрудничества «Крижанича» и русско-словацкого общества «Людевит Штур», возглавлявшегося Л.М. Савеловым, стала новая организация — «Славянское веселье»70. Считается, что с Херуцем было связано и существовавшее в годы Первой мировой войны общество «Славия», которое он, якобы, создал как некий прообраз великой России71. В октябре 1915 г. Ко-ничек и Гарапич основали в Москве «Общество православных чехославян», выступавшее за «возвращение чешского народа в лоно православия» и «восприятие восточнославянского взгляда на мир»72. Эти лозунги предназначались российской публике, а реальная деятельность организации началась с отправки телеграммы С.Д. Сазонову. Министру иностранных дел рекомендовалось «предложить Сербии вывести свои войска из той части Македонии, которая по договору от 1912 г. принадлежала Болгарии»73. Праваши извлекли урок из своих прежних неудач в России, однако главное направление собственной политики менять не собирались.
В 1915—1917 гг. «Крижанич» и его сотрудники оказывали жесткое противодействие официальным представителям Сербии и Югославянского комитета и, прежде всего, пытались помешать формированию Сербского добровольческого корпуса. Причиной тому служило намерение организовать собственные «добровольческие легионы» в России74. Для подстрекательства служащих корпуса к дезертирству75 Херуц установил связь с офицерами, имена некоторых которых удалось установить: Ви-лим (Вилко) Марион, Гашпар Пекле, Йован Пишкулич, Стеван
Батон, Драгутин Груич, Драгутин Пичинич, Степан Супанц, Иво Жгайнер76. По оценке генерала Живковича, из 250 хорватских и словенских офицеров корпуса «агентами» Херуца могли быть около 8077. Сговор политиков и военных имел следствием углубление существующих противоречий в корпусе, в частности, между православными и католиками. Этому посвящены многочисленные научные работы и сборники документов78. 12 декабря 1916 г. генерал Живкович докладывал сербскому посланнику в Петрограде Спалайковичу: «Имею сообщить Вам об одном явлении, которое грозит девальвацией всей прежней деятельности по созданию Добровольческого корпуса. Я имею в виду разветвленную и организованную австро-венгерскую шпионскую сеть в России. Как мне сказал член Югославян-ского комитета др. Поточняк, Вам известно о действиях, которые длительное время предпринимали Геруц, Тума и др. в отношении собранных и организованных добровольцев»79. Что касается сообщника Херуца Вилима Мариона, то впоследствии стало известно, что он итальянец, в связи с чем его вернули в лагерь для военнопленных80. Однако это не положило конец подрывной в отношении корпуса деятельности итальянского консульства в России и его агентов, о чем Живкович поставил в известность Спалайковича81.
Благоприятные условия для деструктивной детельности сложились в корпусе, когда, по воле царя Николая II, началась принудительная мобилизация пленных югославян и их отправка в добровольческие части. Организованное сопротивление, с которым сталкивались сербские офицеры, пытавшиеся создать из мобилизуемых армию, приводило к эскалации конфликта. Херуц и Тума писали об этом главе российского правительства Б.В. Штюрмеру: «Неслыханное поведение со стороны сербских офицеров привело, наконец, часть добровольцев к открытому неповиновению, и 23 сего октября, на площади перед вокзалом две роты взбунтовались. В тот же день, в другой роте насильно записанных в добровольцы южных славян, некоторые, в виде протеста против террора, стали кричать "Ура!" Францу Иосифу и "Долой короля Петра!". Конвою было приказано взять их на штыки, и в результате 13 мертвых и множество тяжело и легко
раненых»82. Общество «Крижанич» опубликовало и «Меморандум о беспорядках в Сербском добровольческом отряде», в котором, помимо прочего, содержались требования, во-первых, прекратить отправку военнопленных в Добровольческий корпус, во-вторых, переименовать его в Югославянский и, в-третьих, назначить командирами русских офицеров83. В случае выполнения перечисленного сербское правительство утратило бы всякое влияние на корпус, а сам он перестал бы соответствовать своему изначальному предназначению.
Предвзятая трактовка разгоревшегося в корпусе конфликта впервые озвученная Херуцем, впоследствии перекочевала в эссеистику и научную литературу, не утратив при этом своего национально-мобилизующего и прикладного политического значения. В 1928 г. в связи со смертью Степана Радича Мирослав Крлежа написал: «В Одессе это началось. В кровавой Одессе, на "канатном заводе", где шла резня en masse, и где, когда закапывали трупы, одному могильщику сказали, что не его дело, кто эти люди, потому что "это хорваты". В Одессе шла резня, там трещали кости, там захлебывались утопленники. И только 23 октября 1916 г. было расстреляно тринадцать хорватов после восстания на Куликовом поле»84. Эмоциональным описанием Крлежи впоследствии вдохновлялся историк И. Очак, представивший свою версию событий: «Дискриминация достигла апогея ночью 30 октября 1916 г., когда состоялся массовый суд Линча и погибло 13 хорватских добровольцев, а многие получили ранения. Крлежа назвал произошедшее "Одесской резней" на "Канатном заводе"»85. Очаку удалось еще более исказить события. Он пишет о «ночном суде Линча над хорватскими добровольцами», хотя погибли не только хорваты, произошло всё не 30 октября и не ночью, а утром. И, все-таки, круг замкнулся — херуцевская пропагандистская уловка разрослась до исторического мифа, который обрел и научное подтверждение.
Обстоятельствами гибели людей занималась российская следственная комиссия, отчет которой может считаться наиболее достоверным имеющимся в нашем распоряжении источником. Расследование установило следующее: под воздействием
слухов о больших потерях, понесенных Первой добровольческой дивизией в Добрудже, распространявшихся тремя дезертирами, солдаты 4-й роты 5-го полка Второй добровольческой дивизии, расквартированной в Одессе, не ответили на приветствие своего командира подполковника Милошевича (серба из Сербии) и отказались от «сербского» завтрака. «Когда дежурный офицер подп. Турина (хорват из военплен.) спросил, почему люди не ответили батальон. к-ру, то они заявили, что "это сербское приветствие, а мы австрийские солдаты; мы присягали Францу Иосифу". Затем раздались крики: "Да здравствует Австрия!", "Долой короля Петра!" Подп. Турина, желая схватить зачинщиков, хотел вывести роту из казармы, но приказания его не были исполнены. Тогда названным офицером вызвана была вооруженная команда из соседней 1-ой и 2-ой рот для охраны оружия и ареста зачинщиков. В результате произошла ожесточенная схватка, причем убиты были 2 хорвата и 1 серб, тяжело ранены 2 хорвата, легко ранены 4 хорвата и 1 серб; задавлены во время давки на лестнице 9 хорв. и 1 словинец, а всего 20 челов. (Донес. следств. комиссии)»86. Огнестрельное оружие не применялось — кого-то закололи штыком при попытке овладеть оружием, кто-то погиб в давке87.
Описанные события дали Херуцу, Туме и их помощникам обильный материал для дальнейшей дискредитации и деморализации корпуса посредством публиковавшихся ими газет и банального распространения слухов. На руку им был и ход военных действий — поражение в Добрудже, большие потери, понесенные сербской армией в ходе Битольской операции, Февральская революция, упадок российских государственных институтов и развал армии. В апреле 1917 г. сербский консул Марко Цемович телеграфировал Пашичу: «Известное общество "Крижанич" наносит нашей одесской организации опасные удары. Перед нами — широкое поле национальной деятельности в Москве, в которой необходимо безотлагательно открыть наше консульство»88. Весьма схожим образом положение описывал и хорватский член Югославянского комитета Франко Поточняк. Согласно его наблюдениям, югославяне-католики в России группировались, дабы противостоять сербам. Кроме
того, имелись «связанные с Супило хорваты и агенты-провокаторы, внушавшие российскому правительству идею формирования хорватского корпуса из военнопленных, а также создания независимой Хорватии, в границах которой оказалась бы и Словения»89.
«Агенты-провокаторы» действовали через Славянское благотворительное общество, обеспечивавшее им выход на министерство иностранных дел. Внутри его «наиболее сильные славофильские тенденции наблюдались в так называемом Статистическом отделении, то есть департаменте, которому специально вменено в обязанность следить за обстановкой в Австрии, собирать информацию для будущей мирной конференции, а также готовить предложения по разграничению с ней [...] Из югославян доверием Статистического отделения пользуются Крунослав Геруц и его люди»90. Те настраивали дипломатическое ведомство против «объединения католиков, хорватов и словенцев, с православными сербами. Оно чинило препятствия деятельности Югославянского комитета, поддержав группу Геруца, Гарапича и Тумы91». Названные имели довольно прочные связи и в министерстве внутренних дел, которое через них «чешскому посольству в Петрограде, действовавшему в плотном контакте с др. Мандичем, сделало уже приобретшее общественный резонанс постыдное предложение, суть которого состояла в употреблении чешских и югославян-ских военнопленных в качестве шпионов русской полиции»92. Такое предложение, подразумевавшее наличие необходимого финансирования, не могло исходить от кого угодно. Поэтому генерал Живкович предположил, что Херуц, Тума и прочие состояли на двойной службе. Прежде всего, у австро-венгерского министерства иностранных дел, а также у «прогерманского» председателя российского правительства Штюрмера и его министра внутренних дел Протопопова93. В пользу обоснованности подобных подозрений говорило то, насколько энергично и подробно Херуц и Тума опровергали их в своих газетах94.
Компаньон Херуца Тума в сентябре 1915 г. основал общество «Югославия» и с октября 1916 г. по сентябрь 1917 г. издавал журнал ^^081ауца—Югославия. Ощап 81оуепееу». Изда-
ние, распространявшееся среди пленных бесплатно, печатало тексты на словенском, русском и хорватском языках. Политика редакции, во главе которой стоял чех Антон Микш95, отражала херуцевские воззрения. Многие статьи, опубликованные в журнале, содержали откровенную или завуалированную критику генерала Живковича, которая подчас перерастала в агрессивную агитацию против Добровольческого корпуса и сербского правительства. Любопытно, что в марте 1917 г. на страницах «Югославии» появилась статья «Братьям хорватам и словенцам в России», написанная по правилам «исконного правописания» (которого придерживался Анте Старчевич-Старый) и подписанная «Старый хорват». По-видимому, Херуцу принадлежало авторство текста, который представлял собой явную пропаганду правашеской идеологии и апологетику ее создателей. В исторических реминисценциях, которыми изобиловала статья, хорваты и словенцы изображены как один народ, что вполне соответствовало взглядам правашей, называвших словенцев «альпийскими хорватами». И, наконец, в тексте излагались подробности создания херуцевского издательства в Санкт-Петербурге, которые мог знать только он один96.
Представитель Югославянского комитета в Петрограде Анте Мандич неоднократно общался с Херуцем и Тумой, однако их отношения остались напряженными: «Обвиняли меня за то, что действую самостоятельно, по своему усмотрению, что с ними не советуюсь, что обо всем им только post factum рассказываю. Критиковали мою тактику: русских надо по голове бить, чтобы они хоть что-нибудь поняли. Рассказывали, чего они добьются своими скандалами и т.д. Тума всё это говорил по наивности, желая посодействовать, а у Геруца имелись особые мотивы [...] Я буду за ними приглядывать»97. Чтобы укрепить собственное посольство на пропагандистском фронте, сербское правительство осенью 1916 г. направило в Россию филолога-слависта Александра Белича и историка Станое Станоевича. Они прочитали многочисленные лекции — как в Петербургском университете, так и перед более широкой публикой, а также опубликовали по несколько газетных статей и более объемных трудов. В декабре 1916 г. сербские ученые проинформировали
председателя правительства Н. Пашича о полемике, развернувшейся во время чтения Беличем лекции в здании общества «Соборная Россия»: «В дискуссии, наряду с остальными, участвовали хорват Геруц и словенец Тума. Оба они, хотя и согласились с тем, что единственное спасение — в объединении и освобождении всех южных славян, в то же время особо подчеркнули, что нужно иметь гарантии того, что не возникнет гегемонии, например, сербской, и т.п. Сказано это было, разумеется, мимоходом и вскользь, однако нам стало ясно, что за этим стоит [... ] Мы и в министерстве иностранных дел во время беседы (особенно с г. Прекланским) также обратили внимание на этих людей. Но там, по-видимому, не осознают всю их подлость. Поэтому нужно громить их именно здесь на месте»98. Однако это уже было совсем не просто.
О Херуце давно известно, что «его политические воззрения представляли собой смесь славянофильства и франковской идеологии»99. Первое служило привлекательной «упаковкой», в которой он «продавал» русским правашескую идеологию в ее франковском варианте. Это сочетание выглядит абсурдным, однако оно приносило серьезные плоды. Славянофильство и югославизм обеспечили легитимность правашеской идеологии: «В политических и общественных кругах он заклинал русских не отдавать хорватов и словенцев на откуп сербам, которые отплатят за это черной неблагодарностью. Умолял защитить хорватов от сербского шовинизма и национализма. Обещал, что благодарные хорваты будут за это вернейшими союзниками русским»100. Для своих увещеваний Херуц имел в распоряжении 30 лет. И он не терял времени даром. В начале 1916 г. Анте Ман-дич писал из Петрограда в Лондон Хинко Хинковичу: «Разные Геруцы и Тумы никогда бы не посмели выступать официально и защищать хорватов со словенцами от "насилия со стороны сербов", если бы не знали, что это тому или иному придется по душе, что на их стороне — часть русского общества»101.
Со своей стороны, сербские силы в Петрограде пребывали в состоянии деморализации и дезорганизации. Об этом в своем дневнике пишет профессор Милош Московлевич, прибывший в сентябре 1917 г. в Петроград, чтобы сменить Александра Бе-
лича на посту главы Сербского института*. Московлевич, исповедовавший социалистические взгляды и приветствовавший Февральскую революцию, полагал, что Мирослав Спалайкович не подходил на роль посланника, а его неприятие революции вынудило Станое Станоевича покинуть Петроград. Однако хуже этого было то, что А. Белич не ладил с филологом-славистом Радованом Кошутичем и др Радославом Йовановичем, вместе с которыми ему следовало воздействовать на российские академические круги. Кроме того, Московлевич увидел, что секретари посольства Еврем Тадич и Михаилович конфликтовали с двумя другими секретарями — Фотием Станоевичем и Миланом Ненадичем. А с пятым сотрудником — М. Димитрие-вичем — вообще никто не разговаривал. В Сербском институте прибывший профессор застал только бывшего австро-венгерского офицера Латинчича и «секретаршу» Марию Константиновну. Белич отсутствовал, так как находился в Одессе102. Перечисленные могли мало что сделать, чтобы составить конкуренцию многочисленным, организованным, прочно обосновавшимся противникам. А ведь всего три года назад сербские представители, возглавляемые как раз Беличем, нанесли поражение болгарам в пропагандистской войне, развернувшейся вокруг македонской проблемы103. Причиной такой разительной перемены стал упадок сербских государственных институтов, произошедший после военной катастрофы 1915 г. И хотя сербский государственный аппарат пребывал в руинах, а элита не только поредела, но и находилась в унынии, борьба, тем не менее, была продолжена.
Чтобы дать отпор Херуцу и его помощникам, сербский консул в Одессе Цемович инициировал выпуск журнала «Славянский юг», первый номер которого вышел 17 апреля 1916 г. Редакцию возглавлял Милован Митричевич, а в роли авторов выступали Марко Цемович, Александр Белич, Милан Приби-чевич, Милош Тривунац, Анте Ковач, Драгиша Живкович и др. В ответ Херуц и Тума в октябре 1916 г. стали издавать в Петро-
* Сербский институт - в годы Первой мировой войны действовал как легальный центр сербской пропаганды. Его основал и руководил им славист Александр Белич, а в 1917 г. его сменил славист Милош Московлевич. Изданиями института были «Русско-сербская библиотека» и журнал «Югославянское объединение» («Оугословенско у]еди&е&е»).
граде журнал ^^081аууа—Югославия», в котором редко когда указывались имя и фамилия тех, кто в нем печатался. Наконец, в октябре 1918 г. Временный югославянский народный комитет в России начал выпускать газету «У]еди»е»е», которую редактировал Милош Московлевич, следовавший политической линии сербского правительства. Издание выходило на сербском (на кириллице) и на словенском (на латинице) языках сначала в Челябинске, а затем в Красноярске — под покровительством сербского консула в Сибири Йована Миланковича. В марте 1919 г., когда Московлевича сменил Мирко Йованович, название изменилось на «^угословенско эдединене». В качестве цели декларировались организация и политическое информирование южных славян, военнопленных в России, добровольцев и беженцев из Сербии. В противовес «Югославянскому объединению» в 1918—1919 гг. выходила газета «Югославянин — Орган югославянской комиссии в России», которая озвучивала политическую платформу «диссидентского» движения и находилась под покровительством чешской организации в России.
Незадолго до Февральской революции, а именно 10 января 1917 г., командование Сербского добровольческого корпуса потребовало от командующего войсками Московского военного округа И.И. Мрозовского начать расследование в отношении Херуца и его приспешников, однако ответа не пос-ледовало104. Растущие революционные настроения, а затем и отречение царя, состоявшееся 2 марта 1917 г., оказали парализующее воздействие на соответствующие российские государственные учреждения. Это подтолкнуло к поиску новых форм борьбы. 15 июня 1917 г., в день св. Витта, 14 унтер-офицеров и солдат штабной разведывательно-диверсионной роты (коми-ты) Добровольческого корпуса тайно отправились из Одессы в Петроград. Все они были сербами из Боснии, а командовал ими русский офицер сербского происхождения Липовац — сын генерала Йована Поповича-Липоваца. Завербовали их высшие русские военные и политические круги с целью ликвидации Ленина и его соратников. Подписавшиеся на дело сербы от предложенных денег отказались, заявив, что согласились участвовать в нем, руководствуясь не корыстью, а собственными
убеждениями. При этом они «заодно» собирались отправить на тот свет и Херуца с Тумой. В эти планы, по-видимому, были посвящены посланник Спалайкович, генерал Живкович, др Анте Мандич и др. Однако после поражения русской армии в Галиции в начале июля 1917 г. замысел утратил смысл, и заговорщики отказались от своих намерений105.
В свете вышесказанного можно сделать вывод, что политическая и разведывательная деятельность правашей в России прослеживается вплоть до Октябрьской революции и Гражданской войны. К. Херуц уцелел в ней и устроился библиотекарем на Кавказе, пока еще неподконтрольном большевикам. Там он занимался книготорговлей, организовал общество «Кавказское зерно», Тифлисский городской кооператив «Огород», Тифлисское сельскохозяйственное общество «Церера», Кавказский книжный кооператив, писал о библиотечном деле и якобы даже был директором Кавказского библиографического института106. Последние сведения о нем датированы 1934 г., когда он написал письмо Н.К. Крупской107. Точное время и место его смерти до сих пор не удалось установить ни одному исследователю.
Впрочем, имеются некоторые сведения о семье Херуца. Его старший сын — штабс-капитан Георгий (Юрай) Крунисла-вович-Стефанович Геруц, женатый на Евфимии Михайловне Колосовой, с июня—июля 1918 г. находился в рядах Красной армии, однако в сентябре 1919 г. перешел на сторону белых. Был начальником разведывательного отделения Селецкого фронта, а затем и Железнодорожного района. Схвачен и расстрелян большевиками в 1920 г. в окрестностях Архангельска108. Что касается младшего сына Бориса, то К. Херуц полагал, что он погиб в 1919 г. Младшая дочь Зинаида погибла в ноябре 1919 г. в г. Гори в результате землетрясения. В письме, которое Херуц-старший отправил 14 декабря 1920 г. своему брату Луке, проживавшему в Крижевцах, он сообщал, что уцелела только старшая дочь Мария109. И, все-таки, род Херуцев-Геруцев не пресекся. После Второй мировой войны эту фамилию носили пять жителей Волгограда, у двух из которых отчество было «Круниславович»110. Учитывая, что среди них имелись Борис Круниславович и Крунислав Борисович, можно предположить,
что младший сын нашего героя все-таки выжил и у него родился сын, которого он назвал в честь своего преисполненного духом авантюризма отца.
Заключение
На протяжении XIX в. лидеры хорватской Партии права в отношении России проявляли заинтересованность, носившую амбивалентный характер. С одной стороны, они жестко отвергали «славизм» как основу мировоззрения и противостояли реализации сербской национально-государственной программы, а, с другой, пытались использовать мощь Российской империи для достижения собственных политических целей. Такой подход не мог не привести к обострению имеющихся идеологических и политических противоречий, особенно в ситуации столкновения устремлений основных действующих лиц — России, Сербии, Австро-Венгрии и Хорватии. Со временем Партия права создала собственное неформальное представительство в России во главе с Крунославом Херуцем. В условиях Первой мировой войны оно разрослось до сети взаимосвязанных организаций, выполнявших значимую с нескольких точек зрения роль. Помимо пропаганды и продвижения хорватских национальных интересов, понимаемых в сугубо эксклюзивистском ключе, они оказывали содействие австро-венгерской и итальянской дипломатии в борьбе с Сербией, которую праваши считали своим главным врагом. Удавалось им это, благодаря обширным связям в российских государственных институтах, а также политических и общественных кругах.
Хотя сербские военные и политические представители в России обнаружили основные очаги неприятельской активности, им не сразу удалось распутать сложный клубок, в который сплелись многочисленные взаимосвязанные группы, организации, объединения и отдельные лица. Главная причина состояла в том, что после поражения, понесенного Сербией в 1915 г., ее утратившие движущую идею государственные институты и общественная элита пребывали в состоянии разброда, уныния и внутренней междоусобицы. Предпринятый в 1917 г. вынужденный разворот от идеологии сербской национальной
интеграции в сторону югославизма не устранил сербско-хорватских противоречий, а лишь изменил контекст, в котором они по-прежнему проявлялись. Столкнувшись с враждебной деятельностью, сербы не имели возможности ей воспрепятствовать. Оставалось лишь регистрировать результаты и выявлять основных ее участников.
Воспрепятствовать Херуцу законным путем не получалось возможным без согласия российских властей. А гражданские и военные представители оных не только подчас затруднялись распознать характер деятельности хорошо организованной и активной группы, но и нередко сотрудничали с ее членами. Это побуждало сербов к радикализации методов борьбы с многочисленным и умело замаскированным противником, что в свою очередь оборачивалось дискредитацией самой концепции национально неоднородных добровольческих соединений, которым надлежало стать стержнем будущего государства. Что касается российских официальных кругов, то им мешала понять, с чем приходится иметь дело, славянофильская риторика, с помощью которой К. Херуц — главный координатор сети агентов влияния — умело камуфлировал подлинные цели своей деятельности. В его руках «славянская взаимность» превратилась в эффективное средство реализации правашеской политической программы и распространения собственного влияния через российские государственные институты, включая министерства внутренних и иностранных дел. В России самое активное сопротивление правашам оказывали русские ученые — филологи и историки, которые лучше политиков понимали национальные отношения на Балканах.
Сербско-хорватско-словенскую политическую междоусобицу, которая ярким пламенем разгорелась в России во время Первой мировой войны, тогда попытались притушить с помощью агитации и средств силового воздействия. Однако неугасшие противоречия перекинулись и на Королевство СХС/ Югославия и в значительной мере предопределили его судьбу. Новое государство стремилось преодолеть исключительный национализм собственных, всё более многочисленных народов, безуспешно пытаясь навязать им официальную идеоло-
гию — югославизм. Изначальная противонаправленность политических устремлений сербов и хорватов, оспаривавших в собственных национально-государственных интересах роль «Пьемонта южных славян», обусловила нежизнеспособность Югославии как демократического, а затем и какого бы то ни было государства, в принципе. Не спасли его и апелляции к австрославизму/югославизму, всеславянству, носившие сугубо тактический характер.
Небольшой группе авантюристов во главе с предприимчивым, умным, талантливым и идеологически последовательным лидером в экстремальных условиях Первой мировой войны удалось не только навязать части русского общества свое видение отношений славянских народов, но и снискать симпатии отдельных государственных и влиятельных общественных деятелей. Херуцу не помешало даже то, что многие в России считали его австрийским «лазутчиком», «агентом» и «шпионом». С самого начала противостояния с представителями конкурирующей политической программы Херуц со товарищи, благодаря не в последнюю очередь помощи австро-венгерской и итальянской дипломатии, всегда были на шаг впереди оппонента, успешно конкурируя с институтами двух государств — Сербии и России.
События, явления и процессы, освещенные в настоящей статье, сербской историографией на протяжении десятилетий либо игнорировались, либо освещались лишь частично и вскользь. Что касается науки югославской, то она рассматривала их сугубо через призму господствующей идеологии. Подлинный и полный смысл политической борьбы сербов и хорватов на территории России, ее комплексный многослойный характер, взаимосвязь с международными событиями и процессами, а также обусловленные ею долгосрочные последствия упорно ускользали от внимания исследователей. Главным препятствием вынесению суждений о природе и предназначении Югославии служила сама югославистская идеология и проводившаяся в ее духе политика. Ее императивом было избегать как постановки болезненных вопросов межнациональных отношений, так и критики догмы, будто Югославия возникла во исполнение «вековых устремлений ее народов».
Mногочисленные документы и исторические факты показывают, что новое государство появилось как вынужденное решение, как результат компромисса и импровизации в условиях, когда иных средств не имелось, а международный контекст подталкивал к радикальным мерам. Ирония истории состоит в том, что Югославию создали сербские радикалы и хорватские праваши. Mноголетняя междоусобица приверженцев конкурирующих сербского и хорватского национально-государственных проектов неожиданно прервалась, когда на исторической сцене, бросая вызов всему прежнему мировому порядку, появились новые силы — коммунистическая идеология и советское государство.
Перевод А.А. Силкина
Примечания
1 Л:ушиЬ Р. Кжига о Начертани'у. Национални и државни програм Кнежевине Срби'е (1844). Београд, 2004. С. 189.
2 StarcevicA. Pasmina Slavoserbska po Hervatskoj. Zagreb, 1876. S. 101. (Старчевич ссылается на: Ferrand Antoine François Claude, comte de. Histoire de trois démem-bremens de la Pologne. T. I. Paris, l820. P. 197.) Старчевич цитирует австрийского фельдмаршала Бласиуса Колумбана Фрайхера фон Бендера (Blasius Columban Freiherr von Bender. 1713-1798).
3 Gross M. Povijest pravaske ideologije. Zagreb, 1973. S. 81-82.
4 Starcevic A. Pasmina Slavoserbska po Hervatskoj... S. 34-35, 55, 76, 88, 101-14; Gross M. Op. cit. S. 108.
5 Jonjic T. Rasno ucenje i eugenika u hrvatskim zemljama do sredine 1930-ih godina // Pilar - Casopis za drustvene i humanisticke studije. God. X (2015). Br. 19(1)-20(2). S. 86.
6 Starcevic A. Pasmina Slavoserbska po Hervatskoj. S. 102.
7 Gross M. Op. cit. S. 23.
8 Bartulin N. The racial idea in the Independent State of Croatia: origins and theory. Leiden/Boston: Brill, 2014. P. 34.
9 Starcevic M. Dr. Ante Starcevic i Srbi. Zagreb, 1936. S. 94-96.
10 Цит. по: Gross M. Op. cit. S. 130 (Starcevic A. Bi-li k slavstvu ili ka Hrvatstvu? Zagreb, 1861. S. 6, 9).
11 Gross M. Op. cit. S. 36, 71.
12 Ocak I. Grada za povijest hrvatsko-ruskih veza u drugoj polovini XIX stoljeca // Historijski zbornik. God. 19/20. 1966-1967. S. 380.
13 Kuntic Lj. Kvaternik i njegovo doba (1825-1871) // Kvaternik E. Politicki spisi. Raspra-ve, govori, clanci, memorandumi, pisma (priredila Lj. Kuntic). Zagreb, 1971. S. 8.
14 Gross M. Op. cit. S. 36, 112.
15 Kvaternik E. Op. cit. S. 101.
16 Pavlicevic D. Eugen Kvaternik o istocnom pitanju (1859-1868) // Radovi Zavoda za hrvatsku povijest. Vol. 28. Zagreb, 1995. S. 86-87.
17 Kvaternik E. Op. cit. S. 103.
18 Gross M. Op. cit. S. 11S.
19 Цит. по: Paviicevic D. Op. cit. S. 90 (BucarF. Promemorija Eugena Kvaternika. Zagreb, 1936. S. 41).
20 Посланник в Сербии - министру иностранных дел (Депеша № 9. 26 (13) января 191S г.) // Международные отношения в эпоху империализма: Документы из архивов царского и Временного правительств 1878-1917 гг.: Серия 3. 1914-1917 гг. Т. 7. Ч. 1. Л., 193S. С. 114.
21 Цит. по: Gross M. Op. cit. S. 21S-216 (Статья из газеты «Sloboda» от 9 января 1886 г.).
22 Ibidem (Статья из газеты «Sloboda» от 21 февраля 1886 г.).
23 Kronologija pravastva. Povodom 1S0. obljetnice Stranke prava i 11S. obljetnice smrti Ante Starcevica (priredio Mladen Kaldana). Zagreb, 2011./2012. S. 3S.
24 При крещении якобы он получил имя Степан. Позднее представлялся как ^у-нослав. В России его иногда называли Kруниславом, однако фамилию всегда писал как «Геруц». В болгарской литературе фигурирует как Kрониславъ Херуцъ.
25 О Херуце см.: Hrvatska svjedocanstva o Rusiji (priredio Josip Badalic). Zagreb, 194S; Jугословенски доброволци у Руси'и: 1914-1918. Зборник докумената (приредио Никола Б. Поповип). Београд, 1977; Ocak I. Krunoslav Heruc, pobornik rusko-hrvatskih veza potkraj XIX i na pocetku XX stoljeca // Historijski zbornik. XXXVII (1984). S. 139-163; Ващенко M.C. Хорватский консул. Общественно-политическая деятельность Kрунослава Геруца в России в 1880-1930-е гг. Saarbrücken, 2012; Мелкадзе Н.В. ^унослав Юрьевич Геруц: кавказский книжный кооператив», «Государственная кавказская библиотека», кавказское зерно» // Мэроленювсью читання 2013. Ч. 2. Харюв, 2014.
26 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 140-143.
27 Vascenko M. Krunoslav Heruc i promidzba velikohrvatske ideje u Rusiji. Nepoznata strana djelovanja "hrvatskog konzula" // Casopis za suvremenu povjest. Br. 2. 2011. S. S78; Badaiic J. Uvod // Hrvatska svjedocanstva o Rusiji... S. 12.
28 Цит. по: Hrvatska svjedocanstva o Rusiji... S. 12 (Radic S. Hrvatski konzul u Petro-gradu // Novosti. 26. ozujka 1909). Херуц, по-видимому, был членом Болгарского тайного центрального революционного комитета (БтЦр^.
29 Цит. по: Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 144 (Статья из газеты «Sloboda». Br. 293. 24. XII 188S).
30 Цит. по: Hrvatska svjedocanstva o Rusiji... S. 12 (Radic S. Hrvatski konzul u Petro-gradu).
31 Венедиковъ Й. История на доброволците от сръбско-българската война - 188S г. с 13 картографически приложения и 2S портрети. София, 193S. С. 122, 123, 142, 148, 196.
32 Цит. по: Hrvatska svjedocanstva o Rusiji... S. 12; также см.: Елдъров С. Нашият специален дописник съобщава. Хърватският корреспондент и доброволец ^у-нослав Херуц за България и българите. София, 200S.
33 Gross M. Op. cit. S. 237; Grbesic G. Od ilirskog pokreta i jugoslavenske ideje do neuralgicnih tocaka u hrvatsko-srpskim odnosima u 20. stoljecu // Diacovensia. 21. 2013. 1. S. 93.
34 Badaiic J. Op. cit. S. 12.
35 Цит. по: Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 146 (Heruc K. Od Sofije do Odese // Hrvatska. ВГ. 80. 8. IV. 1887).
36 Badaiic J. Op. cit. S. 12.
37 Рачки с 18S9 г. находился в переписке с русскими филологами, а в 1884 г. совершил поездку по европейской России и приобрел знакомства в научных и
политических кругах, о чем и оставил воспоминания (см.: BadalicJ. Op. cit. S. 9-11; Ocak I. Grada za povijest... S. 381-390).
38 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 147-148 (Хотя Херуц, по собственному признанию, был плохо принят Ламанским, Очак, зная это, тем не менее, пишет: «Укреплял связи с наиболее известными теоретиками славянофильства, как, например, университетские профессора-слависты В.И. Ламанский и П.А. ваковский и др.» (?!) Сравни: Ibid. 152).
39 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 147 (Литературные обзоры отправлял в журналы «Smotm» и «Dom i svijet»).
40 Gross M. Op. cit. S. 45.
41 Badalic J. Op. cit. S. 9.
42 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 153.
43 Ващенко М.С. Хорватский консул... С. 18.
44 Например, отказ получил молодой Степан Радич, просивший Рачки - тогда председателя Югославянской академии наук и искусств - дать ему рекомендательное письмо перед поездкой в Россию. См.: Krleza M. Deset krvavih godina i drugi politicki eseji. Zagreb, 1957. S. 258.
45 Firsov J. Lev Tuma in Krunislav Heruc: Ustanovitelja in meceni jugoslovanskih kul-turnih drustev v carski Rusiji // Anthropos. 1/4. Ljubljana, 2005. S. 466.
46 Braci Hrvatima i Slovencima u Rusiji // Jugoslavija-Югославия. № 5-6. 27. mart 1917. S. 29-31.
47 Tko je tko u NDH. Hrvatska 1941.-1945. Zagreb, 1997. S. 95-96.
48 Vascenko M. Krunoslav Heruc i promidzba... S. 579.
49 Badalic J. Op. cit. S. 13; Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 162.
50 Truhelka С. Uspomene jednog pionira. Zagreb, 1942. S. 113. Херуц сообщил об этом своему партийному товарищу Трухелке - археологу и историку, директору областного музея в Сараево, когда они в 1899 г. встретились в Москве. Херуц помогал и другим хорватам, приезжавшим в Россию, например, оказал теплый прием С. Радичу в 1909 г.
51 Цит. по: Vascenko M. Op. cit. S. 580-581 (Славянские известия. 1889. №. 1-2. С. 42. Под текстом стоит подпись «Дописник Славянские известия». Херуц опубликовал его как редактор рубрики. Вероятно, он его сам и написал).
52 Дошен Марко (1859-1944) - депутат Партии права в Хорватском саборе в 1913-1918 гг. После войны вступил в Хорватскую республиканскую крестьянскую партию (ХР^), был депутатом Народной скупщины, а впоследствии присоединился к усташам. Павелич отправил его в Болгарию в качестве своего полномочного представителя при Ванчо Михайлове. С 1942 г. - председатель Хорватского государственного сабора (Tko je tko u NDH. Hrvatska 1941.-1945. S. 95-96).
53 В объявлении о продаже словаря русского языка подписались как „Komisionari "slavjanskago obscestva" Heruc i Dоsen"// Nasa sloga. Br. 21. 22. maja l890. S. 4.
54 См.: Ващенко М.С. Хорватский консул... С. 17.
55 Филиппов Михаил Михайлович (1858-1903) - русский писатель, журналист, философ, популяризатор естественных наук. Редактор и издатель журнала «Научное обозрение». Из того, чем он занимался, ничто не имело отношения к теме книги, которая опубликована под его именем.
56 Филиппов М.М. Хорваты и борьба их с Австрией. Петроград, 1890 (Миряна Гросс, Степан Маткович и Михаил Ващенко полагают, что Филиппов не является автором этой книги).
57 Paulova M. Jugoslavenski odbor. Zagreb, 1925. S. 44.
58 Цит. по: Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 152 (Письмо Херуца Рачки от 10 (22) февраля 1888 г.).
59 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 1S7. Очак пишет, что профессором был М. Погодин. Однако, Михаил Петрович Погодин умер в 187S г. Радич мог встретиться с Александром Львовичем Погодиным (1872-1947) - русским историком-славистом, который позднее эмигрировал в ^ролевст-во СХС и стал профессором Белградского университета.
60 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 1S6.
61 Столыпин Александр Аркадьевич (1863-192S) - журналист и политик, брат Петра Столыпина - председателя правительства (1906-1911 гг.).
62 Токарев Н.В. Общество «Русское зерно» и распространение агрокультурных инноваций в Тамбовской губернии в период столыпинской модернизации // Грамота. 2011. № S. Ч. 3. С. 1S3-1S6; Ващенко М.С. Хорватский консул... С. 3S-37.
63 Геруц К.Ю. О Думской библиотеке. Несколько слов о задачах и об устройстве библиотеки Государственной Думы. Петроград, 1909; он же. Всеславянство и Хорватия. Петроград, 1914; Vascenko M. Op. cit. S. S83-S84.
64 Мелкадзе Н.В. Указ. соч. С. 90.
65 См., например: FirsovJ. Op. cit. (В России вместо малопопулярного имени Фердинанд чаще использовал имя Лев).
66 Об этих маневрах сербского правительства см. подробнее: ШемякинА.Л. Первая мировая война. Рождение Югославии // Югославия в XX веке. Очерки политической истории. М., 2011. С. 198-203.
67 Деклараций официра и ^ака хрватске и словеначке народности што су иступили из Српског доброволачког пука, Одеса, V 1917 // Jугословенски доброволци у Русии... С. 261.
68 Сведения о них собраны на основе: Sepic D. Grada o radu istarskih predstavnika u jugoslavenskom odboru // Vjesnik historijskih arhiva u Rijeci i Pazinu. Vol. 11-12. (1966-1968). Studeni 1968. S. 247; Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 1S8; Меморандум команданта Доброволачког корпуса Срба, Хрвата и Словенаца о инциденту групе официра Хрвата и Словенаца у корпусу, Одеса 23. IV 1917 // Jугословенски доброволци у Русии... С. 227; Во'ни архив (далее - ВА). П. 16. K. 44. Ф. 1. Д. 12. Л. 7S. Доброволачки корпус. Извештаj генерала Михаила Живкови^а; Мелкадзе Н.В. Указ. соч. С. 90.
69 Firsov J. Op. cit. S. 468.
70 Ibid. S. 470.
71 КацисЛ. Ф., Одесский М.П. «Славянская взаимность»: Модель и топика. Очерки. М., 2011. С. 129.
72 Pauiova M. Op. cit. S. 169-170.
73 Ibid. S. 170.
74 Мелкадзе Н.В. Указ. соч. С. 92.
75 См.: Милорадович Г. ^рантин идей: Лагеря для изоляции «подозрительных лиц» в ^ролевстве сербов, хорватов и словенцев в 1919-1922 гг. М., 2010. С. 129131; Армия без государства. От сербского к югославянскому добровольческому корпусу в России во время Первой мировой войны. Сборник документов (редакция: Горан Милорадович, Алексей Тимофеев, Ярослав Вишняков). М., 20l4. С. SS-S7, 142-144, 167, 177-181, 220, 261-272; Jугословенски доброволци у Руси^... С. 1S8-160, 166, 191-192, 227-23S, 243-244, 271.
76 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 1S8; Ucesce jugoslovenskih radnih ljudi u Oktobarskoj revoluciji i gradanskom ratu u SSSR. Zbornik dokumenata i materijala (redaktor Milo-rad Simonovic). Beograd, 1979. С. 484, 490; Jугословенски доброволци у Русии... С. 43-4S, 229-231.
77 Mеморaндум команданта Доброволачког корпуса Срба, Хрвата и Словенаца о инциденту групе официра Хрвата и Словенаца у корпусу, Одеса 23. IV. 1917 // Jугословенски доброволци у Русии... С. 234.
78 МаксимовиЬ В. Споменица прве српске доброволачке дивизи'е: 1916-1926. Београд, 1926; Dobrovoljci kladivarji Jugoslavije: 1912-1918 (zbrali in uredili: Ernest Turk, Josip Jeras, Rajko Paulin). Ljubljana/Maribor, 1936; ЪуриЬ А.Д. to победи. Ратни дневник. Београд, 1938; Jугословенски доброволачки корпус у Руси'и : прилог истории доброволачког покрета: 1914-1918 (учествовали у обради Или'а Jовано-вип, Стеван Ра'ковип, Велко Рибар). Београд, 1954); Jугословенски доброволци у Руси'и. ; Армия без государства. ; МициЬ М. Српско доброволачко питаже у Великом рату (1914-1918). Ново Милошево/Београд, 2014.
79 ВА. П. 16. K. 44. Ф. 1. Д. 12. Л. 69-70. Доброволачки корпус. Извешта' генерала Михаила Живкови^а.
80 Paulova M. Op. cit. S. 221-223.
81 Поверливи извештаj команданта Српског доброволачког корпуса генерала М. Живкови^а српском посланику у Руси'и М. Спала^ови^у о итали'анским ак-тивностима против Kорпуса, 1. фебруара 1917. г. Одеса // Армия без государства... С. 218-221.
82 Письмо Л. Тумы и K. Геруца на имя министра иностранных дел Б.В. Штюрмера о столкновениях в корпусе, 31 октября 1916 г. // Армия без государства... С. 143.
83 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 159.
84 Цит. по: Krleza M. Op. cit. S. 275 (Stjepan Radic na odru // Knjizevnik. God. I. Br. 6. Septembar 1928. S. 193-203).
85 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 159.
86 Рапорт генерал-лейтенанта С.Д. Чистякова главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу от кавалерии А.А. Брусилову, 9 января 1917 г. // Армия без государства... С. 173 (В документе ошибочно приводится фамилия подпоручика - Турика. Имелся в виду Оскар Турина из ^алевицы).
87 Рапорт начальника Одесского военного округа генерала от инфантерии М.И. Эбелова главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу от кавалерии А.А. Брусилову о столкновениях в корпусе, 27 октября 1916 г. // Армия без государства... С. 147.
88 Архив Срби'е. МИД. ПО. 1917. Ф. IX. Д. III. 213. Генерални конзул ^алевине Срби'е у Одеси Марко Цемовип министру иностраних дела Николи Паши^у, 10. април 1917.
89 Potocnjak F. Iz emigracije. II. Zagreb, 1919. S. 51 (Член Югославянского комитета Франо Супило придерживался правашеской идеологии и выступал против объединения с Сербией).
90 Paulova M. Op. cit. S. 152-153.
91 Sepic D. Op. cit. S. 232.
92 Paulova M. Op. cit. S. 170.
93 Об этом подробнее см.: ВА. П. 16. K. 44. Ф. 1. Д. 12. Л. 69-70. Доброволачки корпус. Извештаj генерала Михаила Живкови^а; Mеморaндум команданта Доброволачког корпуса Срба, Хрвата и Словенаца о инциденту групе официра Хрвата и Словенаца у корпусу, Одеса 23. IV 1917 // Jугословенски доброволци у Руси'и... С. 227-228.
94 См.: Pamflet generala Zivkovica // Jugoslavija-Югославия. № 7-8. 3. VII 1917. С. 44-46; Krokodilske suze // Там же; Тума Л. Письмо генералу Живковичу // Там же. С. 47-48 (Текст Тумы предназначался специально русскому читателю).
95 Firsov J. Op. cit. S. 471.
96 Braci Hrvatima i Slovencima u Rusiji // Jugoslavija-Югославия. № 5-6. 27. III 1917. S. 29-31.
97 Sepic D. Op. cit. S. 247 (Писмо А. Манди^а А. Трумби^у од 4. марта 1916).
98 МилорадовиЬ Г. Борба за душе: cрпска пропаганда у Руси'и 1916. године // Историске свеске Андри^евог института. № 14. Фебруар 20l5. С. 21.
99 Paulova M. Op. cit. S. 44.
100 Ibidem.
101 Sepic D. Op. cit. S. 291 (Писмо А.Манди^а Х.Хинкови^у од 13. jaHyapa 1916).
102 МосковлевиЬ М. У велико'' pycKoj револуци'и. Дневничке белешке (приредио Момчило Иси^). Београд, 2007. С. 57-58, 60, 63-64.
103 Гусев Н. „Руски "фронт" борбе за Македони'у: Срби и Бугари у Петербургу 1912-1913. године // Во'ноистори'ски гласник. 2015. № 2. С. 77-95.
104 Арми'а без государства... С. 144, 267. Об этом подробнее см.: РГВИА. Ф. 2000. Оп. 16. Д. 2156. Л. 9.
105 Три документа об этих событиях опубликованы: Koscak V. Prilog za historiju 1917. godine // Historijski zbornik. God. X. 1957. Br. 1-4. S. 131-136.
106 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 162; Мелкадзе Н.В. Указ. соч. С. 93-96.
107 Ващенко М.С. Хорватский консул... С. 84.
108 Волков С.В. База данных «Участники Белого движения в России» на январь 2016 г. Буква «Г». С. 158. Дата обращения: 06.04.2017. http://swolkov.org/2_baza_ beloe_dvizhenie/pdf/Uchastniki_Belogo_dvizhenia_v_Rossii_04-G.pdf.
109 Ocak I. Krunoslav Heruc... S. 162.
110 База жителей Волгограда. Дата обращения: 14.02.2017. http://nomerorg.info/ jitelivolgograd/.
