CC BY
152
УДК 911.3:32
Вестник СПбГУ. Сер. 7. 2013. Вып. 1
А.Б. Елацков
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ГЕОПРОСТРАНСТВО КАК ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ. II. ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ВИДЫ ГЕОПОЛОЖЕНИЙ
Введение. В предыдущей статье [1] было проанализировано общее понятие геопространства и обозначено место в нем политической сферы в целом. Далее требуется рассмотреть общегеографические особенности геопространства, проявляющиеся в развитии политико-географических и геополитических явлений. В то же время, элементарным объектом изучения политической географии и геополитики выступает геополитическое отношение [2, с. 113]. С нашей точки зрения, оно складывается из имманентно присущих ему политического и географического отношений. Таким образом, для понимания природы политического геопространства важно рассмотреть природу и формы географических отношений.
Структура и динамика геопространства. Каждый геообъект и геопроцесс (в том числе политический) обладает собственным (частным) геопространством, включающим физическое пространство объекта и его географическое поле [3, с. 82]. Вместе с тем, всеобщими фундаментальными свойствами геопространства являются его неравномерность и неоднородность. Они изначально заданы в планетарной системе, как в вертикальном (обусловленном гравитацией), так и в горизонтальном, и во временном выражениях. Континуальность и дискретность — столь же всеобщие, но вторичные свойства. С одной стороны, изменение уровня неравномерности и складывание функциональных связей приводит к своеобразным «разрывам» непрерывности — возникают дискретные объекты и относительно резкие границы. С другой — развитие связей между разными объектами и их частями восстанавливает непрерывность геопространства (пусть и на другом структурном уровне), размывает сложившиеся границы. В результате как дифференциация, так и интеграция геопространства проходят по двум направлениям: по геосферам и пространственным секторам (в проекции на поверхность — по территориям). Для оценки меры неоднородности геопространства в различных географических исследованиях может использоваться, например, известный энтропийный коэффициент К. Шеннона и его модификации. В условиях неоднородности геопространства проявляется асимметричность отношений между объектами. Геопространство становится анизотропным по разным направлениям.
Каждый тип объектов и процессов, принадлежащих той или иной геосфере, характеризуется специфическим набором материальных отношений, что приводит к особым формам их геопространственной организации, самостоятельным закономерностям развития (ландшафтные, биосферные, экономические, политические и другие процессы). Между разнородными типами объектов, принадлежащих разным геосферам, складываются особые межгрупповые отношения (например, взаимоотношение биосферы и экономической геосферы). Ю. Н. Гладкий называет их «корреляционными
Елацков Алексей Борисович — канд. геогр. наук, доцент, Санкт -Петербургский государственный университет; е-ша1: elatskov@mail.ru © А. Б. Елацков, 2013
отношениями», которые, по его мнению, являются главным объектом географии [4, с. 89], возможно, для избежания разночтений, правильнее было бы называть их геокорреляционными. Каждый вид человеческой деятельности имеет свои особенности в геопространственной организации (политическая, экономическая, рекреационная и т. п.). Здесь нелишне вспомнить и взгляды Л. Н. Гумилева о роли «месторазвитий» в этногенезе.
Изменение отношений между объектами в зависимости от их типа может происходить двумя путями: плавно (континуально) и скачкообразно (дискретно). Часто они дополняют друг друга: напряжения между геопространственными объектами накапливаются постепенно и разрешаются скачкообразными перестройками отношений, инициируя целый каскад изменений и трансформаций. Для политического геопространства яркий пример — перестройки политических карт мира и регионов. Некоторые системы характеризуются циклическим развитием по формуле: равновесие — напряжение — разрядка (скачок). В частности, это характерно для общественно-природных систем, где периодически, по мере роста систем, происходят экологические кризисы.
Надо иметь в виду двоякую сущность геопространства. С одной стороны, в его делимости и структуре запечатлена история его развития — и естественная, и общественная. Всё многообразие явлений выступает результатом этого развития. Но с другой стороны, уже сложившаяся пространственная структура воспроизводится продолжающимися процессами. Своим наличием она ограничивает спектр возможных вариантов дальнейшего развития. Более того, геопространственная «структура функционирует как нечто самостоятельное, активное, направляющее и регулирующее... процессы... и как следствие этого определяющее, хотя и унаследованное от прошлого, но новое распределение, перераспределение. вещества и энергии» [5, с. 125]. Так, сложившаяся на конкретный момент геополитическая структура мира во многом определяет политические процессы и пути дальнейшего развития самой геополитической структуры. Важной особенностью является то, что «в целом пространственный аспект любого географического объекта. является самым устойчивым по сравнению с другими их сторонами». Эта устойчивость слагается из геотопологической (элементарных единиц) и структурной [5, с. 452]. Как писал классик геополитики Н. Спайкмен, «география является наиболее фундаментальным фактором внешней политики государств потому, что он — самый постоянный. Министры приходят и уходят, даже диктаторы умирают, а горные хребты остаются неколебимыми» [6, р. 41]. Но со временем, может быть даже за столетия, проявляется кумулятивный эффект накопленных небольших различий внутри системы, что стимулирует дальнейшую дифференциацию [5, с. 453]. Как лавина срывается с вершины горы, так же «неожиданно» вспыхивают конфликты, рушатся геополитические границы. Реже по внутренним причинам происходит трансформация самой системы с образованием новой структуры или даже новых элементов.
Все объекты геопространства различны по своим свойствам. Вступая в отношения, они образуют классы, группы, групповые объекты и системы. Их взаимодействие приводит к перераспределению вещества, энергии и информации в геопространстве, к неравномерности и различиям от места к месту. Возникают разности потенциалов и, соответственно, силы, которые можно именовать давлением места или позиционным давлением. Б. Б. Родоман [7, с. 78] применял понятие «давление места» только к тем объектам, которые имеют некоторый оптимум функционирования, то есть преимущественно к явлениям биологической и социальной природы, включая политические. То есть, дав-
ление места образуется под действием разницы функциональных потенциалов. Однако процессы, вызванные таким давлением, даже в динамичных геополитических системах могут растянуться на сотни лет и будут слабо заметны непосредственному наблюдателю. Кроме того, из-за множественности и взаимозаменяемости условий и отношений нет одного единственного оптимума сразу для всех параметров объекта, соответственно, вектор действия силы может поочередно меняться. Но давление места можно рассматривать и более широко. Оно возникает при разности потенциалов, где не может идти и речи о поиске функционального оптимума. В частности, в неживой природе. Находящиеся под таким давлением явления далее могут оказывать соответствующие воздействия на социальные и геополитические процессы.
Силы позиционного давления имеют два различных направления: притягивающие (связанные с объектами-аттракторами) и выталкивающие (связанные с объектами-репеллерами). В геополитике одним из объектов-аттракторов выступает побережье, а объектом-репеллером для мигрантов является конфликтный район, для морских путей — базы пиратов. Аттракторы и репеллеры могут быть как активными, так и пассивными, причем разной степени выраженности. Из их разнообразных сочетаний складываются объекты, выполняющие и другие функции: интеграторы, сепараторы, действующие на разрыв другого объекта, барьеры, канализаторы и транзитеры (коннекторы). Так, в модели Х. Маккиндера хартленд окружен пространствами-барьерами, тогда как Восточная Европа выполняет роль канализатора («ворот») с повышенной геополитической значимостью. Но это всё касается лишь характеристик среды. По отношению к самой субстанции, в том числе политической, складываются собственные геопространственные явления: потоки, конвергенции, дивергенции, центры происхождения, рассеяния, накопления и поглощения. Изучая различные процессы в рамках общественной географии, исследователи уже давно стремятся выделить особые законы территориальной организации общества. А. А. Ткаченко, обобщив разные подходы, выделил семь независимых «начал» географии общества: взаимодополнение мест, гравитационная закономерность, пространственная концентрация, концентрическое строение геопространства (в горизонтальном выражении), иерархическое строение геопространства, стадиальность территориального развития, принцип «местного соответствия» (местные ограничения развития). Их синтезом являются районообразование, пространственная дифференциация и другие результирующие процессы [8, с. 23-24].
В результате взаимодействий в геопространстве складываются локальные и часто иерархически организованные формы явлений: фокусы, ядра, кольца, зоны, полюсы, ареалы, узлы, оси, спирали, сети и т. п. В процессе исследования данные формы вычленяются из остального геопространства и рассматриваются в качестве таксонов. Для объектов и процессов разной природы эти формы часто оказываются сходными (явление изоморфизма), но законы их внутреннего развития и внешних отношений остаются разными. Причем соотношение перечисленных форм различно у разных геосфер и явлений. Но это не очевидно. Так, в политической географии, казалось бы, трудно говорить о «спиралях». Но и такие попытки предпринимаются [напр., 9]. Наконец, все названные геопространственные силы и формы могут аналитически рассматриваться как совокупности особых географических отношений.
Географические отношения. Географические отношения (ГО) — это «качественно-содержательные пространственные отношения» между элементами геопространственных систем (геосистем). Они «действуют между всеми природными
и общественными явлениями, имеющими территориальную определенность и географическую значимость» [10, с. 71]. Надо отметить, что как особый вид ГО нами понимается и географическая связь в виде потоков вещества, энергии и информации. Как разновидности ГО следует рассматривать также геокорреляционные отношения между разными геосферами и давление места.
Н. К. Мукитанов выделял в географическом знании три уровня — формализованный, формальный и содержательный [11, с. 142]. Соответственно, ГО в узком смысле могут рассматриваться на формальном уровне как взаимная геопространственная определенность объектов и их частей (расстояние, соседство, протяженность, форма, включение, рассечение, симметрия и т. п.). В более широком смысле ГО рассматриваются и на содержательном уровне — как связь, соотношение параметров и взаимодействие конкретных географических объектов и компонентов. Все ГО можно типизировать на двусторонние (расстояние и т. п.) и многосторонние (плотность и т. п.), а также на статические и динамические (векторы).
Функционирование, развитие и изменения ГО представляют собой географический процесс [10, с. 28]. Аналогично и геополитические процессы производны от развития геополитических отношений. Среди географических процессов можно назвать: распространение, перемещение, дифференцирование—нивелирование, стягивание— диффузия, интеграция—дезинтеграция, районообразование и т. п. [3, с. 88]. ГО участвуют и в образовании географических систем. Так, промышленно-географические отношения образуют «промышленные геосистемы» [10, с. 28]. Географические системы разных типов, в том числе геополитические и территориально-политические, являются объектами исследования соответствующих географических и смежных наук.
Типологизировать ГО можно по-разному. Правда, возможные типы довольно условны из-за их взаимосвязанности. Э. Б. Алаев группирует их в три подсистемы [3, с. 76-86]:
а) отношения между геоторией и географическими явлениями (размещение, плотность, рассредоточенность, емкость и т. п.). У И. Мересте считал их «внесистемными» отношениями между геосистемой и средой, а значит не географическими, которыми, по его мнению, могут быть только бинарные отношения [10, с. 89]. Однако их всё же следует рассматривать или как тип многосторонних ГО, охватывающих множество объектов, или как отношения между другими ГО (отношения отношений — ГО второго порядка);
б) отношения между таксонами (кратность, покрытость, концентрация, ядро концентрации, смежность — разобщенность, иерархичность). Но географическими они становятся только в случае, если таксоны выделены не произвольно, а отражают пространство географических систем или рассматриваются как самостоятельные элементы [10, с. 89]. В геополитике эти ГО проявляются, например, в степенях соседства и взаиморасположении стран и регионов;
в) отношения между географическими объектами: взаимодействие, географическое поле, зона контакта, географическая связь, расстояние, теснота связи, тяготение, канал связи, сопряженность, доступность, отталкивание, вытеснение, притяжение, пропорциональность и др.
Кроме того, особым типом ГО, по нашему мнению, являются морфологические. Они могут относиться ко всем трем вышеназванным типам. Форма задается линией (не обязательно четкой), которая есть географическое место упорядоченных точек, которые либо имеют равные значения (изолиния), либо фиксируют одинаковые отноше-
ния к ядрам смежных таксонов (граница) [3, с. 73]. Среди морфологических понятий можно назвать такие, как: выгнутая и вогнутая граница, точка излома, дуга, кривизна, извилистость и т. п. В геополитике эти отношения играют далеко не последнюю роль. Часто именно форма политических границ стимулировала возникновение международных конфликтов.
Изучение ГО может являться критерием географичности исследования [10, с. 31], а само ГО — его базовым теоретическим элементом. Подход же, опирающийся на изучение «географических мест» [12, с. 290-293] или «геотопов» [5], можно рассматривать как частный случай концепции ГО. География изучает не территорию объектов, а их ГО. «Место», рассматриваемое как первичный объект, входит в противоречие с выделением объектов других наук и теряет свою географичность [10, с. 72]. Определяемое как «индивидуальное положение... географического компонента по отношению к пространственной упорядоченности других компонентов геосистемы» [13, с. 247], понятие места синтезирует целый комплекс различных ГО. Можно сказать, что место — понятие субъективное: сознание предпочитает воспринимать геопространство как совокупность мест, а не расщеплять последние на составляющие их ГО. Именно к месту человек «привязывает» различные смыслы и ценности.
Некоторые критики концепции ГО указывали на её внешнее сходство с хорологическим подходом. Надо отметить, что для своего времени хорологическая парадигма была значительным достижением в географии. Однако разница между ними довольно существенная. Так, концепция ГО не допускает жесткой дихотомии пространственных и временных отношений, так как ГО обладают неотъемлемыми динамическими характеристиками. В то же время в классическом (узко понимаемом) хорологическом подходе пространственные отношения абсолютизировались, рассматривались в отрыве от содержания и процессов взаимодействия. Причем рассматривались лишь «отношения местностей», а не объектов и явлений, поэтому истинной географией представлялось лишь страноведение. Позже хорологический подход перерос в геометризацию отношений с отрывом от географического содержания. В концепции ГО такой взгляд представляется неприемлемым [10, с. 103-108]. Более того, формально-пространственный аспект в ГО является несущественным для понимания многих географических явлений, особенно изучаемых дисциплинами естественно-географического цикла, что служило одним из аргументов отрицания хорологического подхода [11, с. 141]. В этой связи отождествление пространственных и географических отношений представляется нецелесообразным. Ю. Н. Гладкий, правда, предлагает отличать и хорологический подход от пространственного [4, с. 168]. Анализ ГО действительно подчеркивает пространственный изоморфизм природных, общественных и политических явлений. В геопространстве не так уж и много возможных форм, однако нельзя смешивать генезис и закономерности явлений разной природы.
Так или иначе, в содержании ГО следует различать два типа информации. Если обратиться к современным ГИС, то в них принято разделять геометрическую: координаты объектов и их представление в картографической проекции, и топологическую: взаимное расположение объектов и их частей, части пространственных отношений. Третьей неотъемлемой частью геоданных являются атрибуты объектов, без которых пространственные данные теряют географический смысл. Аналогично обстоит дело и с географическими отношениями. Абсолютизация их пространственной части лишает их содержания и значит — объективности.
Дж. Найстьюн выделил три основных пространственных понятия, от которых происходят все остальные термины пространственного подхода. В значительной степени это касается и географических отношений. Под основными понятиями он понимает: 1) направление/ориентацию, 2) расстояние и 3) взаимосвязь/взаиморасположение [по: 4, с. 98-99]. Нетрудно заметить, что тип (3) является основой для топологических, а тип (2) — для метрических характеристик пространства и географических отношений. Тип (1) используется в обоих случаях, хотя имеет больше топологических черт.
В принципе, возможно выявление закономерностей, связей и отношений, характерных для всех геопространственных явлений. Но такие отношения будут крайне абстрактными и в географической реальности несопоставимыми. Скажется «искажающее» влияние содержательного аспекта — закономерностей разной природы. Даже в геопространстве общественной жизни (социосфере) будет играть роль специфика той или иной конкретной отрасли деятельности — специфические общественные отношения: политические, экономические, духовные и т. п. Результирующие отношения станут различны как по форме, так и по содержанию. Это можно сравнить с системой уравнений, где одна часть определяет пространственные отношения, а другая — отношения конкретного вида деятельности исходя из его природы. Таким образом, должны быть выделены ГО, относящиеся к любым географическим объектам — физико-географическим, климатологическим, экономико-географическим, геополитическим и т. д. Так, модели И. Тюнена и В. Кристаллера являются не только экономико-географическими, но могут быть представлены как частные случаи общегеографических моделей. Но проблема в том, что ГО обретают актуальность и определенные формы лишь в синтезе с функциональными (содержательными) отношениями того или иного объекта той или иной конкретной природы. Конечно, это не позволяет говорить об отсутствии общегеографических пространственных закономерностей и форм. Они как элемент «системы уравнений» проявляются во всех результирующих ГО, но проявляются по-разному. Соответственно, довольно ограничены и возможности использования общегеографических пространственных формализмов и метода аналогий. Ю. Н. Гладкий не без оснований считает, что «хорологический метод лишь "наполовину" определяет специфику и естественной, и гуманитарной географии. Вторая "половина" ассоциируется с предметом географического исследования» [4, с. 177].
Многие ГО имеют сходство в природном и антропогенном выражении. Так, Ф. Н. Мильковым в ландшафтоведении были введены понятия парагенетического и парадинамического комплексов [14]. По нашему мнению, можно говорить об аналогичных типах ГО. Парагенетические ГО складываются между смежными географическими явлениями, обладающими общностью происхождения (одновременного или последовательного), а парадинамические — между смежными взаимосвязанными явлениями. В общественной географии подобные же типы отношений (геополитические, геокультурные и т. п.) проявляются вполне отчетливо. Например, между странами — бывшими частями одной колониальной империи. Но повторим: в своей содержательной части, отражающей законы развития конкретной природы отношений, эти ГО будут сильно отличаться от своих природных аналогов.
Географическое положение. Место некоторого объекта относительно иных объектов в геопространстве характеризуется комплексом ГО и определяется как географическое положение (геоположение). Сложившиеся ГО оказывают влияние на формирование свойств вновь возникающих объектов, а продолжительное участие в конкретных
ГО приводит к появлению вторичных свойств у объектов. Удачное расположение субъекта или объекта в системе географических отношений способно придать ему дополнительную политическую и экономическую значимость, как и наоборот. Экономика города или отдельного предприятия приобретает специфические черты в зависимости от его географического положения. Б. Б. Родоман называл зависимость свойств объектов и процессов от их пространственного (географического) положения позиционным принципом [7, с. 77]. Принцип этот, однако, является производным от комплексов ГО разных мест. Вместе с тем, это важнейший критерий именно географических объектов, которые «отличаются от мелких вещей. тем, что их существенные свойства зависят от их положения в пространстве» [7, с. 21].
Находясь в разных ГО, два первоначально идентичных объекта станут различаться сначала функциями, а потом и внутренним содержанием. И это касается не только общественно-географических, но и физико-географических явлений. В частности, различие котловинных и вершинных ледников так же задается их ГО. В связи с этим можно утверждать, что при прочих равных условиях именно «политико-географическое положение выступает как фактор, индивидуализирующий политическое развитие стран» [15, с. 43]. Есть и противоположное влияние — географические объекты организуют среду, изменяют ГО. Эта способность прослеживается как в физической, так и в общественной географии (ландшафт и рельеф, город и кольца Тюнена). Географические объекты задают, например, повторяющиеся сочетания явлений. На самом деле это симметричный процесс: влияющий объект является средой для объекта влияния, как и наоборот. Однако сами ГО часто не симметричны. Исследователю требуется выяснить, как объекты «встраиваются», адаптируются к системе ГО, приобретая комплекс специфических черт, и какие специфические черты они «навязывают» окружающей среде.
Но если человек или предприятие может изменить географическое положение и, соответственно, ГО путем перемещения, то государство способно этого достичь либо посредством внутренней перестройки подсистем, что изменит содержательный аспект ГО, либо путем изменения среды и проведения внешней экспансии.
В отечественной общественно-географической науке ключевое значение получило понятие экономико-географического положения (ЭГП). Его принципы и способы оценки позже были распространены и на другие виды географических положений, часть из которых стала рассматриваться как подвиды ЭГП. В рамках социально-экономической географии такой подход оказался оправданным. Однако при его расширении на политико-географические и, особенно, на геополитические явления мы сталкиваемся с ограничениями. Так, транспортно-географическое положение уже не может рассматриваться как вид ЭГП. Видом может быть лишь транспортное ЭГП, так как включает, в частности, военно-стратегические аспекты, которые могут рассматриваться самостоятельно. Эта проблема связана с пересечением видовых понятий. Ее решение состоит в определении видов географического положения через основное родовое понятие, а не через его частные случаи вроде ЭГП. Политико-географическое и геополитическое положения не могут ограничиваться рамками ЭГП. Для интеграции разных видов общественно значимых геоположений целесообразно использовать понятие общественно-географическое положение1 (ОГП). Оно интегрирует, кроме прочих, ГО
1 Здесь мы не рассматриваем разницу между политико-географическим и геополитическим, как и между экономико-географическим и геоэкономическим положениями. Но аналогичная пара должна быть и у ОГП (некоторые соображения на этот счет изложены в [16]).
образно-ментального плана, что важно для геополитики. На Западе сложилась особая область исследований, затрагивающая вопросы организации данной составляющей ОГП — «маркетинг места» [17].
По определению Н. Н. Баранского, ЭГП выражает «.отношение какого-либо места, района или города к вне его лежащим данностям, имеющим то или иное экономическое значение, — все равно, будут ли эти данности природного порядка или созданные в процессе истории» [18, с. 129]. Аналогично высказывались И. М. Маергойз, Б. Б. Родоман и многие другие авторы [3, с. 192; 13, с. 263; 19]. Выделенные позже неэкономические географические положения следуют этому образцу, только заменяют экономическое значение данностей на какое-либо другое или интегральное. Но ГО отражают не только пространственное положение, но имеют и содержательное наполнение. Это значит, что как ЭГП, так и ОГП должны оцениваться не только по пространственному положению внешних экономических данностей, но и по их соотношению с экономическими, политическими и прочими параметрами самого объекта. Так, соседство с экономически развитой державой по-разному характеризирует ОГП малой или сопоставимой по экономической мощи страны.
Вместе с тем возникает вопрос о смысловом содержании самого родового понятия «географическое положение». Если выражать геоположение через некоторую совокупность ГО, то их ограничение лишь внешним геопространством предстает необоснованным. ГО не только соотносят территорию объекта с внешним миром, но и определяют ее саму изнутри. Сложились как минимум две крайние позиции, одинаково для нас неприемлемые. Первая — что «. из рассмотрения исключаются ресурсы, добываемые или производимые в пределах рассматриваемого экономико-географического объекта. Наличие нефтегазовых месторождений у "нефтяных" городов Тюменского Севера... никак не часть их ресурсного ЭГП» [19, с. 209]. Вторая позиция возникла как попытка преодолеть ограниченность первой, но лишила геоположение во внутреннем геопространстве всякой смысловой нагрузки: «Микроуровень географического положения определяется взаимосвязями низовых таксонов в пределах изучаемого региона» [20, с. 80]. Авторы, не замечая того, подменяют геоположение самого объекта геоположениями его низовых таксонов2. Практически они изучают экономическую географию самой Читинской области, но не ее ЭГП.
По нашему убеждению, приведенное определение Н. Н. Баранского, как и его интерпретацию для ОГП, следует дополнить отношением какого-либо места или района к внутри его лежащим или пересекающим его данностям. Назовем это отношение интроспективным3 географическим положением. В отличие от функциональных типов (ОГП и ЭГП), оно является одним из позиционных типов геоположения и частично взаимно-обратным с традиционным (экстраспективным) географическим положением внутреннего объекта. Так, положение Транссиба относительно советско-китайской границы или положение этой самой границы, как участка внешних пределов государства в целом, относительно Транссиба. Расстояние между объектами в обоих случаях будет одинаковым, а вот геополитический контекст и набор прочих ГО — разным. Конечно, определять
2 Для изучения ЭГП крупных регионов отдельное рассмотрение их частей действительно необходимо, но при условии, что это раскрывает особенности ЭГП самого региона — объекта исследования.
3 От лат. т^оБрейш (т1го — внутрь + Бркеге — смотреть). Термин «внутреннее» в данном случае неуместен: он должен относиться к положению элемента по отношению к системе, что укладывается в традиционное определение.
интроспективное географическое положение есть смысл только для достаточно крупных по площади объектов с неоднородным внутренним геопространством. В истории известно множество случаев, когда именно интроспективное географическое положение определяло приоритетные географические направления внешней и внутренней политики государств. Можно, например, вспомнить обстоятельства возникновения советско-финского конфликта 1939 г. или стратегическую подоплеку строительства БАМ. В случае же, если мы рассматриваем пересечение объектов, интроспективное и экстраспективное географические положения сочетаются. Так, высказывание «Санкт-Петербург расположен на островах дельты Невы» лишь с оговорками можно считать удовлетворяющим традиционному (экстраспективному) определению географического положения. Чтобы избежать противоречия, приходится рассматривать занимаемую объектом поверхность земли как внешнюю для него данность. Но если внутренний объект имеет ту же природу, что и сам оцениваемый объект, то для традиционной интерпретации геоположения противоречие становится неразрешимым. Интроспективное геоположение сказывается и при районировании «сверху вниз» путем деления объекта. В регионализации страны под действием внешних факторов играет роль сочетание интроспективного (страны) и экстраспективного (страны и ее региона) геоположений. Расширение геотории объекта приводит к тому, что ранее внешние объекты, перешедшие в разряд внутренних, начинают учитываться в интроспективном геоположении, в то время как для экстра-спективного геоположения они «исчезают».
Необходимость рассмотрения интроспективного геоположения в отдельных общественно-географических исследованиях осознается всё чаще (см., например, определение геокриминогенного положения в [21, с. 49]), но пока на общегеографическом уровне четко не формулируется. Интроспективное геоположение обладает теми же характеристиками, что и традиционное [13, с. 265-268]: оно складывается из разнородных функциональных (компонентных) положений, обладает потенциальным характером, является исторической категорией, оказывает влияние и т. д. Так же, как и для характеристики традиционного ЭГП, для интроспективного геоположения можно выделять ключевые виды геоположений и ГО. Так, среди основных видов ЭГП Е. Е. Лейзе-рович называет инновационное, соседское, транспортное и ресурсное [19, с. 207].
Заключение. Нами рассмотрены общегеографические особенности динамики геопространства, а также географических отношений и складывающихся из них форм географических положений. Все они непосредственно сказываются в динамике и формах политического геопространства в качестве одной из двух фундаментальных основ.
Литература
1. Елацков А. Б. Политическое геопространство как объект исследования. I. Виды и пределы пространств // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 7: Геология, география. 2012. № 2. С. 126-135.
2. Каледин Н. В. Политическая география: истоки, проблемы, принципы научной концепции. СПб.: Изд-во СПбГУ 1996. 164 с.
3. Алаев Э. Б. Социально-экономическая география. Понятийно-терминологический словарь. М.: Мысль, 1983. 350 с.
4. Гладкий Ю. Н. Гуманитарная география: научная экспликация. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2010. 664 с.
5. Ласточкин А. Н. Системно-морфологическое основание наук о Земле (геотопология, структурная география и общая теория геосистем). СПб.: Изд-во НИИХ СПбГУ, 2002. 762 с.
6. Spykman N.J. America's Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power. [Reprint]. New Brunswick: Transaction Publ., 2007 [1942]. 525 p.
7. Родоман Б. Б. География, районирование, картоиды: сб. трудов. Смоленск: Ойкумена, 2007. 368 с.
8. Ткаченко А. А. Подходы к созданию общей теории территориальной организации общества // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5: География. 2008. № 1. С. 21-25.
9. Тихомиров В. Б. Геополитическая галактика: самоорганизованность периодической системы государств мира // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18: Социология и политология. 1996. № 4. С. 114-124.
10. Мересте У.И., Ныммик С.Я. Современная география: вопросы теории. М.: Мысль, 1984. 296 с.
11. Мукитанов Н. К. От Страбона до наших дней: Эволюция географических представлений и идей. М.: Мысль, 1985. 237 с.
12. Колосов В. А., Мироненко Н. С. Геополитика и политическая география. М.: Аспект Пресс, 2001. 479 с.
13. Теория и методология географической науки / М. М. Голубчик [и др.]. М.: ВЛАДОС, 2005. 463 с.
14. Мильков Ф. Н. Ландшафтная сфера Земли. М.: Мысль, 1970. 207 с.
15. Маергойз И. М. Некоторые вопросы политико-географического изучения капиталистических стран // Вопросы эконом. и полит. географии заруб. стран / под ред. В. В. Вольского, И. М. Маергойза. М., 1971. С. 33-50.
16. Елацков А. Б. Геоадаптационный контекст геополитических отношений // Региональные исследования. 2011. № 3. С. 15-27.
17. Avraham E., Ketter E. Media Strategies for Marketing Places in Crisis: Improving the Image of Cities, Countries and Tourist Destinations. Amsterdam: Butterworth-Heinemann, Elsevier Press, 2008. 256 p.
18. Баранский Н. Н. Экономико-географическое положение // Баранский Н. Н. Становление советской экономической географии: Избранные труды. М.: Мысль, 1980. С. 128-159.
19. Лейзерович Е. Е. Возможные пути использования экономико-географического положения некоторых районов и городов России как нематериального актива // Сжатие социально-экономического пространства: новое в теории регионального развития и практике его государственного регулирования: сб. научн. трудов / под ред. С. С. Артоболевского, Л. М. Синцерова; ИГ РАН. М.: Эслан, 2010. С. 206-219.
20. Булаев В. М., Новиков А. Н. Географическое положение как предмет исследования конкретной территории. Улан-Удэ: Изд-во Бурятск. науч. центра СО РАН, 2002. 140 с.
21. Бадов А. Д. Геокриминогенное положение как фактор преступности // Изв. РАН. Серия геогр. 2009. № 2. С. 48-51.
Статья поступила в редакцию 9 октября 2012 г.
