CC BY
1022
[лингвистические заметки]
М. А. Морозов
Максим Александрович Морозов
Аспирант кафедры русского языка как иностранного и методики его преподавания филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета ► lukino@pochta.ru
Научный руководитель: канд. пед. наук, доц. Н. Е. Якименко
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЭВФЕМИЗМЫ КАК СРЕДСТВО МАНИПУЛИРОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ
MAKSIM A. MOROZOV
POLITICAL EUPHEMISMS AS A WAY OF MANIPULATION IN MODERN JOURNALISM
В публицистике эвфемизмы служат основным способом камуфлирования фактов и манипулирования сознанием, когда отрицательный денотат обозначается словом, вызывающим положительные ассоциации. Одной из наиболее многочисленных является тематическая группа «Война». В паре с дисфемизмом эвфемизм образует оппозицию «свой — чужой».
Ключевые слова: политические эвфемизмы, публицистический стиль, манипуляция.
In journalism euphemisms are the main way to camouflage the facts and manipulate the consciousness when the negative denotation designated by the word evokes positive associations. One of the most numerous thematic groups is the “War” group. Euphemism paired with dysphemism forms opposition “friend-or-foe”.
Keywords: political euphemisms, publicistic style, manipulation.
Обострение социально-экономических и политических проблем, с одной стороны, и необходимость поддержания стабильности — с другой, заставляют власть использовать в публичных обращениях особые приёмы и выражения. Язык, как орудие политики, обладает целым набором средств иносказания — среди наиболее востребованных в современной публицистике можно с уверенностью назвать политические эвфемизмы, которые являются эффективным средством воздействия на сознание, формирования общественного мнения и стереотипов речевого поведения. Об особенностях их функционирования и пойдет речь в настоящей статье.
Хотя изучение эвфемии в рамках лингвистики начинается только в конце XIX века, на материале русского языка эвфемизмы становятся объектом серьезного исследования в пятидесятые-семидесятые годы XX века. Теоретические основы их изучения находим в работах Б. А. Ларина, Л. А. Булаховского и А. А. Реформатского, наметивших тенденции к изучению эвфемии через описание процесса их возникновения, особенностей и закономерностей развития. Л. П. Крысин, В. И. Жельвис, Е. И. Шейгал, В. П. Москвин, А. М. Кацев, М. Л. Ковшова, Е. П. Сеничкина и другие рассматривают явление эвфемии в диахроническом и синхроническом аспектах. Наиболее полная классификация эвфемизмов и способов их создания была впервые предложена Л. П. Крысиным [12] и развита В. П. Москвиным [15]. Семантика и прагматика эвфемизмов в контексте теории речевых актов впервые исследована в работах М. Л. Ковшовой [10; 11]. В контексте оценки эвфемизмы изучаются Ю. Д. Апресяном [1], В. В. Хлыновой [19] и др.
24
[мир русского слова № 1 / 2015]
Приведем некоторые определения термина эвфемизм. «Эвфемизмы есть способствующие эффекту смягчения косвенные заменители наименований страшного, постыдного или одиозного, вызываемые к жизни моральными или религиозными мотивами» [8: 92]; основными признаками эвфемизмов считают наличие негативного денотата, семантическую неопределенность, формальный характер улучшения денотата [17: 17-19]; рассматривая эвфемизмы в качестве речевого акта, подчеркивают, что «эвфемизмы служат заменой тех слов или выражений, которые, по мнению говорящего и в соответствии с правилами речевого этикета, являются нежелательными, не отвечают цели общения и могут привести к коммуникативной неудаче» [11: 7].
В качестве рабочего определения эвфемизма мы будем использовать следующее: эвфемизм — слово или выражение, позволяющее говорящему избежать конфликтов и коммуникативных неудач, сделать свою речь более мягкой. Очевидно, что функции эвфемизма в публицистических текстах, которые нередко фиксируют живую разговорную речь и рассчитаны на массовую аудиторию, не ограничиваются выше перечисленными чертами. Для того чтобы уточнить определение термина эвфемизм в публицистических текстах, обратимся к особенностям их функционирования. Отметим при этом, что характерной чертой публицистического стиля является использование не только эвфемизмов — единичных слов, но и фразеологических эвфемизмов как наиболее выразительного способа переименования. Такие единицы сверхсловны, обладают устойчивостью, воспроизводимостью, частичной связностью компонентов (межэтнический конфликт, бряцать оружием).
В текстах политической коммуникации (в частности, в периодических изданиях общественно-политической направленности) активно используются политические эвфемизмы. Их частотность нередко объясняют сложностью отношений государства и граждан. Так, М. Л. Ковшова полагает, что «лживость, обман присущи любой государственной машине ввиду неблаговидной деятельности, осуществляемой государством лю-
[М. А. Морозов]
бой политической системы в отношении своих граждан или другого государства в силу объективных политических, экономических, военностратегических причин» [Там же: 74]. Процесс образования эвфемизмов в последнее время становится все более интенсивным, в быстро меняющихся условиях государственной машине необходимо формировать новые общественные установки. Наиболее эффективным каналом для этого выступают СМИ, где такого рода единицы, помимо смягчения и нередко искажения смысла передаваемой информации, выполняют функцию негативной оценки в условиях юридических ограничений, оставаясь при этом высокоэффективным инструментом воздействия на аудиторию.
Вопрос о статусе политических эвфемизмов между тем остаётся дискуссионным. В. П. Москвин говорит о необходимости разграничения эвфемии и дезинформации, поскольку эти явления противопоставлены функционально: первое смягчает выражение, второе имеет своей коммуникативной целью намеренное искажение информации (чернобыльская авария вместо чернобыльская катастрофа) [15: 61]. Несмотря на слабую связь с денотатом, такие выражения, на наш взгляд, отвечают основным критериям эв-фемии и входят в эвфемистический корпус языка, например: Межэтнический конфликт — война; Непредсказуемые последствия, Миротворческая акция — локальная война [11: 15]. Политические эвфемизмы являются составной частью политической коммуникативной корректности, одним из эффективных способов камуфлирования действительности и манипулирования сознанием реципиента. В качестве основных признаков таких единиц принято выделять мотивированность, наличие определенных ценностных доминант, способность к созданию новых мифологем, а также образованию базовой оппозиции «свой — чужой» (совместно с дисфемизмами), лозунговость, наличие риторической стратегии (см., например: [9]). Размышляя над политическими эвфемизмами, И. Р. Гальперин приходит к выводу, что это «преуменьшение значения слов с целью ввести в заблуждение общественное мнение и выразить неприятное более тонко» [6: 57]. Здесь уместно
[мир русского слова № 1 / 2015]
25
[лингвистические заметки]
подробнее остановиться на таком способе психологического воздействия, как манипулирование сознанием. Под этим термином понимается «своеобразное господство над духовным состоянием людей, управление им путем навязывания людям соответствующих стереотипов мышления и поведения» [13: 127]. Особо отмечается, что воздействие «остается незамеченным; при этом манипуляция позволяет управлять волей, чувствами и настроениями объекта воздействия; <...> скрывать истинную информацию от объектов воздействия» [Там же]. Манипулирование общественным сознанием в значительной мере происходит, как мы уже отмечали, с помощью СМИ. Несмотря на то, что «технически» оно осуществляется посредством языковых средств, лингвистических исследований на данную тему существует мало (см., например: [2; 7; 14]). Под речевым манипулированием принято понимать «вид языкового воздействия, используемый для скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, отношений или установок, не совпадающих с теми, которые имеются у адресата в данный момент» [4: 99]. «Игра» с сознанием реципиента возможна при отсутствии в тексте прямой номинации, которая бы обратила его внимание на действие эвфемизма. Основные процессы, способствующие эвфемизации речи, происходят на лексико-семантическом уровне. Ю. С. Баскова подчеркивает, что манипулятивное воздействие происходит благодаря использованию лексических единиц, наполненных особой семантикой и вызывающих нужные манипулятору ассоциации. Исследователь резюмирует: «Манипулятивный эффект эвфемизмов, функционирующих в текстах СМИ, основан на механизме ассоциативности» [2: 8], который позволяет изменить отрицательную эмоциональную направленность сообщения на положительную благодаря ассоциациям с положительным денотатом. Политические эвфемизмы в современных СМИ выполняют в основном две функции — смягчение речи и камуфлирование смысла, речевого манипулирования.
Согласно наблюдению М. Л. Ковшовой [11], процесс эвфемизации осуществляется
в двух больших областях жизнедеятельности человека: обиходно-бытовой и социально-политической. Приемом направленной выборки из газет, журналов, а также электронных СМИ за 2014 год нами было выявлено 100 эвфемизмов и 20 дисфемизмов, относящихся к социально-политической области жизнедеятельности человека. Одной из наиболее многочисленных оказалась тематическая группа «Война» (такие единицы, как груз 200, пушечное мясо, голубые каски, бряцать оружием, карательная операция, средства поражения, гуманитарная катастрофа и др.). Традиционно выделяемая группа существенно увеличилась из-за обилия публикаций, посвященных кризису и гражданской войне на Украине. Отмечается, что в отечественных СМИ сложилась система генерализованных (т. е. с «распыленным» смысловым содержанием) эвфемистических обозначений, т. н. слов-амеб, нейтральных, не заостряющих внимания на себе. В доказательство данного тезиса приводятся номинации с достаточно общим смыслом конфликт, акция, операция, кампания, которые получили широкое распространение при описании военных действий [2]. Добавим, что камуфлирование смысла достигается также посредством обобщения, использования специальной лексики, терминов, слов иностранного происхождения с диффузной семантикой, употребления аббревиатур (АТО в современной прессе) и проч.
Собранный нами материал указывает на то, что камуфлирование смысла и эвфемистическая манипуляция сознанием реципиента чаще всего связана с тематической сферой «военные действия»: ограниченный контингент советских войск в Афганистане, братская помощь народу Афганистана; чеченская кампания (о войне в Чечне), спецоперация (штурм Грозного), издержки или побочный ущерб (о жертвах среди мирного населения при бомбардировках военных объектов); антитеррористическая операция, контртеррористическая операция. Более того, «американским вооруженным силам в прессе США (времени войны в Ираке) давались наименования, которые в переводе звучат как освободительная армия и даже силы добра» [4: 18].
26
[мир русского слова № 1 / 2015]
Обратимся к примерам. Военную интервенцию в СМИ нередко называют братской помощью (например: братская помощь народу Афганистана). Для обозначения отрицательного денотата (интервенция, военное вторжение) используются слова братская и помощь, которые вызывают дополнительные — положительные — ассоциации. Слово помощь, т. е. ‘содействие, участие, приносящее облегчение’ [16: 550], и определение братская от существительного брат — термин близкого родства, ассоциативно связанный с положительной оценкой, в совокупности создают положительную коннотацию всего выражения. Используя эвфемизм братская помощь, говорящий подразумевает такое действие, которое должно быть положительно воспринято адресатом. Очевидно, что мы имеем дело с явно выраженным манипулятивным воздействием при обозначении отрицательного денотата (военное вторжение, интервенция), поскольку, несмотря на очевидную его табуируемость, эвфемизм братская помощь обладает положительной коннотацией и, тем самым, скрыто внедряет в психику реципиента установки, не совпадающие с его собственными. Сегодня словосочетание братская помощь используется чаще всего в значении ‘содействие кому-либо или чему-либо’:
Одним из важнейших направлений безопасности государства является продовольственная безопасность. Несмотря на братскую помощь России, многочисленные гуманитарные конвои и пожертвования негосударственных организаций, сама Новороссия тоже не собирается сидеть сложа руки (Экономика сегодня, 24.02.2015).
Ср. также: братская помощь пострадавшим в Турции армянам, братская помощь болгарскому народу. Способность данного словосочетания выполнять (наряду с общепринятым значением) функцию камуфлирования должна отражаться в толковых лингвокультурологических словарях.
Приведем еще один пример манипуля-тивного воздействия, связанный с военной тематикой: эвфемизм миротворческая акция,
под которым имеется в виду ‘локальная война’. Миротворческий значит ‘ведущий к установлению мира, устранению междоусобицы, способ-
[М. А. Морозов]
ствует прекращению ссоры, примирению’ В корне слов миротворческий, миротворец содержится понятие мир, антонимичное понятию война. Слово акция, т. е. ‘действие, предпринимаемое для достижения какой-н. цели’, используемое вместо слова война, отвлекает внимание слушающего от сути проблемы. Используя эвфемизм миротворческая акция, говорящий формально подразумевает действие, которое прекратит ссору, принесет мир, и должно быть положительно воспринято аудиторией, например:
Глава Министерства иностранных дел Украины Павел Климкин накануне заявил, что Киев намерен пригласить в страну миротворческие силы ООН для деэскалации конфликта на востоке.
Как отмечалось выше, политические эвфемизмы камуфлируют, или маскируют, смысл фактов действительности, что подтверждает следующий текст:
«Киевский режим очень хочет, чтобы в страну была введена миротворческая миссия ЕС. Однако для ополченцев Донбасса это неприемлемо, поскольку с самого начала событий на „майдане“ Евросоюз не был посредником между сторонами конфликта — он был 100-процентным союзником мятежников, а затем — новых киевских властей», — заявил эксперт. <...> «Именно поэтому, — подчеркнул он, — приглашённые силы Евросоюза будут не миротворцами, а силой, поддерживающей одну из сторон конфликта, то есть киевский режим Петра Порошенко» (Russia today, 21.02.2015).
Приведённые контексты подтверждают несоответствие формы и содержания приведённых словосочетаний: миротворческая миссия, миротворческие силы — это силы, направленные не на установление мира, а на эскалацию военных действий. В толковом словаре политических эвфемизмов необходимо уточнение содержания данного выражения: миротворческие силы — ‘силы, способствующие установлению мира в вооруженном конфликте, не проявляющие агрессии против одной из сторон, ведущие переговоры о мирном решении конфликтов, силы, способствующие примирению’ Уточнение значения политических эвфемизмов способствует более полному и точному пониманию публицистического текста.
[мир русского слова № 1 / 2015]
27
[лингвистические заметки]
Абстрагирующие и позитивирующие эвфемизмы являются лингвистической основой тематической группы «Война». Распределение эвфемистических единиц по этим двум классам способствует выделению оппозиции «свой — чужой». Ярким примером такой оппозиции можно считать то, как в российской и украинской прессе называются военные действия на юго-востоке Украины. При определении факта состоявшейся эвфемизации в результате комплексного исследования единицы в коммуникации можно определить, эвфемизм перед нами или дисфемизм. Обратимся к анализу выражения карательная операция, которое, несмотря на распространенность в СМИ, не зафиксировано и не описано в лингвистических словарях. Выражение получило распространение в СМИ, поддерживающих самопровозглашенные Донецкую и Луганскую народные республики. Единица возникла после начала военных действий (апрель 2014-го) и используется применительно к военным действиям в отношении мирного населения, которое поддерживает солдат или партизан противника во время войны. В России чаще всего употребляется применительно к действиям немецкой армии на территории СССР во время Великой Отечественной войны. В связи с этим в русском языковом сознании существует устойчиво-негативное отношение к понятию, обозначаемому лексемой каратель (участник карательного отряда). Тем самым употребление единицы в речи отражает негативное отношение к действиям, проводимым официальным Киевом, вызывая ассоциации с действиями фашистов в период Великой Отечественной войны. Исторический комментарий способствует выявлению отрицательной оценочности данного выражения, эксплицированию его внутренней формы.
Анализ современных контекстов позволяет нам предложить следующее определение данного выражения.
Карательная операция (на Украине) — негат. Локальная война, военные действия правительственных сил на территории юго-восточных областей Украины, объявивших о государственной самостоятельности.
Приведём пример:
Большинство украинцев против карательных операций на юго-востоке страны. Согласно данным центра «Социальный мониторинг», только треть опрошенных высказались за продолжение боевых действий на юго-востоке Украины (Трибуна, 31.08.2014).
Экспликация значения данного выражения усиливается словосочетаниями боевые действия, неизбирательное применение тяжелого вооружения, обстрелы населенных пунктов, которые подчеркивают негативную оценку и расширяют смысл выражения карательная операция до ‘глобальная война, геноцид мирного населения’. С этой точки зрения данное выражение можно отнести к эвфемизмам.
В терминологии официального Киева те же действия именовались антитеррористической операцией (АТО), что формально подразумевает действие, которое направлено на борьбу с террористами, то есть преступниками, и должно быть положительно воспринято адресатом. Очевидно, что в данном случае можно говорить о манипулировании сознанием, поскольку военные действия ведутся против мирного населения, против людей, которые защищают свою землю и преступниками не являются. Таким образом, выбирая средство лексического выражения мысли, индивид автоматически демонстрирует собственную позицию: АТО (без оговорок в виде словосочетаний так называемая, по мнению официального Киева и т. д.) — он на стороне официального Киева; карательная операция — он на стороне ополченцев юго-востока Украины, идентифицируясь по линии «свой — чужой».
Обратимся к анализу единицы гуманитарная катастрофа, зафиксированной лишь в специальных словарях (см., например: [5] или [19]), которые дают следующее определение гуманитарной катастрофы: «Труднообратимое явление, влекущее за собой человеческие жертвы преимущественно среди мирного населения, возникшее в результате последствий военных действий, природных катаклизмов или экономической блокады. Характеризуется повышенной смертностью и эпидемиями из-за отсутствия питьевой воды,
28
[мир русского слова № 1 / 2015]
[М. А. Морозов]
пищи, медицинской помощи. Количество жертв гуманитарной катастрофы может быть сравнимо с количеством прямых жертв от военных действий или от природных катаклизмов» [3: 53]. В результате анализа текстового материала, определение этого понятия видится нам следующим:
Гуманитарная катастрофа — ситуация, возникшая в результате военных действий, при которой общность людей, проживающая на определенной территории, испытывает голод, подвержена эпидемиям, насилию, угрозе физического уничтожения.
Несмотря на «прозрачную» — негативную — семантику компонента катастрофа, определение «гуманитарная» сглаживает общее впечатление от эвфемизма. Вместе с тем, связь с денотатом ‘несчастье, бедствие’ сохраняется. Большинство контекстов подтверждают, что перед нами манипулятивный эвфемизм, который маскирует истинное положение дел, не вызывая раздражения реципиента, см., например:
Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун выступил с докладом о ситуации на Украине, в котором особенно подчеркнул, что возобновление военных действий и продолжение вооруженного конфликта может грозить всему региону гуманитарной катастрофой (Дни.ру, 03.10.2014).
Практически данное выражение является эвфемизмом, так как оно заменяет другое, более страшное понятие — геноцид ‘истребление отдельных групп населения или целых народов по политическим, расовым, национальным, этническим или религиозным мотивам’ [18: 305].
Прагматика употребления политических эвфемизмов связана с семантикой данных единиц. При этом велика роль контекста, поскольку он позволяет определить характер речевого акта и с известной долей уверенности утверждать, эвфемизм или дисфемизм перед нами. Немаловажной оказывается и интерпретация культурной составляющей, «расшифровка» которой основывается на культурологическом комментарии компонентов, входящих в состав выражения. Итогом анализа эвфемизмов в СМИ может стать в перспективе толковый лингвокультурологический словарь политических эвфемизмов современной публицистики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995.
2. Баскова Ю. С. Эвфемизмы как средство манипулирования в языке СМИ: на матер. русского и английского языков: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Краснодар, 2006.
3. Белояр А. и др. Толковый словарь демократического новояза и эвфемизмов. — URL: http://tolkoviy-slovar.ru/word/ info/is/102136
4. Веретенкина Л. Ю. Лингвистическое выражение межличностных манипуляций (к постановке проблемы) // Предложение и слово: Докл. и сообщ. Междунар. научн. конф., посв. памяти проф. В. С. Юрченко / Отв. ред. О. В. Мякшева. Саратов, 1999.
5. Воробьев Ю. Л. Гражданская защита. Понятийнотерминологический словарь. М., 2001. — URL: http: / / civil_ protection.academic.ru/252/Гуманитарная катастрофа.
6. Гальперин И. Р Стилистика английского языка: Учебник. М., 1981.
7. Желтухина М. Р Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ: Монография. М.; Волгоград, 2003.
8. Кацев A. M. Языковое табу и эвфемия. Л., 1988.
9. Кипрская Е. В. Политические эвфемизмы как средство камуфлирования действительности в СМИ (на примере конфликта в Араке 2003-2004 гг.): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Ижевск, 2005.
10. Ковшова М. Л. Лингвокультурологическое направление во фразеологии: основные принципы и методы исследования // Лингвострановедение: Методы анализа, технология обучения: В 2 ч. Ч. 1. М., 2009.
11. Ковшова М. Л. Семантика и прагматика эвфемизмов. Краткий тематический словарь русских эвфемизмов. М., 2007.
12. Крысин Л. П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русистика. Берлин, 1994. № 1-2. С. 28-49.
13. Крысько В. Г. Словарь-справочник по социальной психологии. СПб., 2003.
14. Мегентесов С. А., Ибрахим Мохамад. Лингвистические аспекты психического воздействия и приемов манипуляции. Краснодар, 1997.
15. Москвин В. П. Эвфемизмы в лексической системе современного русского языка. М., 2007.
16. Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1963.
17. Плохинова А. С., Лапинская И. П. Языковые манипуляции // Язык, коммуникация и социальная среда. 2002. Вып. 2. С. 178-181.
18. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгень-евой. Т. 1. М., 1981.
19. Хлынова В. В. Эвфемизмы и дисфемизмы как способ выражения оценочности в телевизионной речи политиков и журналистов // Филологические этюды. Саратов, 1998. Вып. 1. С. 189-191.
[мир русского слова № 1 / 2015]
29
