CC BY
195
Исторические науки
УДК 94(47).045+94(438).04
Эйльбарт Наталия Владимировна Nataliya Eylbart
ПОХОД ГЕТМАНА СТАНИСЛАВА ЖОЛКЕВСКОГО К МОСКВЕ В ПИСЬМАХ ШЛЯХТИЧА ЯНА ГРИДИЧА (1610 г.)
THE CAMPAIGN TO MOSCOW OF HETMAN STANISLAW ZOLKIEWSKI IN THE NOBLEMAN JAN HRIDICZ LETTERS (1610)
Рассматривается история похода польского гетмана Станислава Жолкевского к Москве летом 1610 г., а также его переговоры с московскими боярами по вопросу избрания на русский трон польского королевича Владислава. В настоящее время обнаружено небольшое количество польских исторических источников, позволяющих описать данное событие. В Государственном архиве Швеции сохранились письма участника этого похода, литовского дворянина Яна Гридича, адресованные литовскому канцлеру Л. Сапеге. На основании таковых документов автором статьи реконструирован и проанализирован этот этап русско-польской войны. В статье также предложен авторский перевод с польского языка шести писем Яна Гридича, ранее неизвестных
Ключевые слова: русско-польская война, Речь Посполитая, Московское государство, гетман С. Жолкевский, канцлер Л. Сапега, щляхтич Ян Гридич, Государственный архив Швеции
In article we describe the history of a campaign of Polish hetman Stanislaw Zolkiewski to Moscow in summer 1610, and also his negotiations with Moscow boyars about election to the Russian throne of the Polish prince Vladislav. The small amount of the polish historical sources, allowing describing this event was found. In the State archive of Sweden (Riksarkivet) were kept letters of the participant of this campaign, the Lithuanian nobleman Jan Hridicz, addressed to the Lithuanian chancellor L. Sapieha. On the basis of those documents the author of article reconstructs and analyses this stage of the Russian-Polish war. In article the author's translation from the Polish language of six letters of Jan Hridicz, previously unknown is also offered
Key words: Russian-Polish war, Polish-Lithuanian Commonwealth, Muscovite state, hetman S. Zolk-iewski, chancellor Lew Sapieha, nobleman Jan Hridicz, Riksarkivet
Одно из ключевых событий русско-польской войны 1609-1618 гг. и Смуты в Московском государстве происходит на подступах к русской столице в июле-августе 1610 г., где после победы в Клушин-ской битве и низложения царя Василия Шуйского коронный гетман Станислав Жолкевский ведет переговоры с боярами об избрании на московский трон сына Си-гизмунда III, королевича Владислава. До настоящего времени основным польским источником, освещающим этот период,
являлись обнаруженные в первой половине XIX в. записки самого Жолкевского «Начало и успех Московской войны» [13]. Среди польских документов Государственного архива Швеции (поступивших туда, в частности, из собрания рукописей замка Скокл остер) хранятся ценные свидетельства на этот счет другого очевидца событий, литовского дворянина и королевского секретаря Яна Гридича. Нам мало известны факты биографии Гридича, выдвиженца литовского канцлера Льва Сапеги
и информатора последнего касательно происходящих под Москвой событий лета 1610 г., но все же мы имеем возможность привести здесь некоторые сведения о нем, почерпнутые в польских документах Государственного архива Швеции. Судя по всему, Гридич происходил из бедной шляхты Великого княжества Литовского и своему продвижению по службе был обязан как собственной расторопности, так и покровительству могущественного литовского канцлера Льва Сапеги, пославшего его вместе с войском гетмана Жолкевского к Москве в качестве секретаря, великолепно владеющего русским языком. Коронный гетман использовал Гридича как для составления грамот в Москву, так и для поездок в роли его представителя для переговоров с московскими боярами и войском Лжедмитрия II. Ян Гридич аккуратно сообщал Льву Сапеге о происходящих в стане Жолкев-ского событиях, не упуская возможности униженно просить своего патрона не оставлять его своим покровительством за предоставленные «услуги в делах его королевского величества» и позволить ему «довольствоваться крохами со стола господина» [1]. При таковых жалобах на бедность он просил канцлера рекомендовать его королю на вакансию королевского секретаря под Смоленск и, судя по дальнейшим документам, таковую должность Гридич вскоре получил, и, похоже, наряду с Александром Гонсевским считался в польских политических кругах человеком весьма компетентным в российских делах. Согласно хранящейся в Государственном архиве Швеции «Хронике Гридича», в 1611 г. он уже являлся королевским секретарем и от имени Сигизмунда III составлял грамоты в Москву [2]. Во время Московского похода королевича Владислава 1617-1618 гг. Ян Гридич неоднократно отправляется в Россию с грамотами от имени короля и сената к московским думным боярам. Судя по письмам Сигизмунда III Льву Сапеге, Гридич также довольно часто посылался от короля к литовскому канцлеру и обратно, и, несомненно, был носителем многих государственных тайн того времени [3].
Восемь писем Яна Гридича Льву Сапеге дошли до нас, как было отмечено, из архивного собрания замка Скоклостер, в дальнейшем ставшего одним из фондов Государственного архива Швеции. Три из них (от 13, 27 и 31 августа 1610 г.) представляют собой оригиналы, целиком написанные рукой самого Гридича и подшитые к титульному листу, содержащему надпись: «Письма от пана Гридича к его милости пану Леону Сапеге канцлеру В[еликого] к[няжества] Л[итовского] о московских делах» [4]. Безусловно, что к этому листу было подшито гораздо больше писем, потому как на одном из сохранившихся есть польская надпись «List 16» («письмо 16»), в то время как до наших дней сохранилось только три. О судьбе и значении остальных можно сейчас лишь догадываться, но несомненно, что важность заключенной в них информации понимали исследователи, в разные времена видевшие их в собраниях Скоклостера. Примечательно, что на описываемом титульном листе сохранилась надпись 1841 г. на русском языке, подписанная инициалами «А.Ч.» и скорее всего принадлежащая изучавшему документы замка петербургскому писателю, историку и педагогу Александру Александровичу Чумикову, возможно рассматривавшему вариант приобретения данных документов императорской Археографической комиссией. «Эта связка содержит в себе много для русской истории», — совершенно справедливо отмечает в своей записке А.А. Чумиков. К счастью, другая единица хранения скок-лостерского собрания [5] сохранила копии еще пяти писем Я. Гридича Л. Сапеге (датированных июнем-августом 1610 г.), скорее всего они были сняты в середине XVII в. по приказу сына литовского канцлера, великого литовского писаря Льва Казимира Сапеги, занимавшегося упорядочением архивов Великого княжества Литовского и считавшего весьма важной деловую переписку своего отца. Таким образом, в фондах Государственного архива Швеции нами обнаружено восемь писем Гридича, ранее не введенные в научный оборот, поэтому позволим себе сказать несколько слов об их
содержательной стороне и полностью процитировать некоторые из них.
Прежде всего стоит отметить, что данный источник делает возможным критически взглянуть на другой вышеупомянутый документ, освещающий поход С. Жолкев-ского к Москве летом 1610 г. — записки самого гетмана под названием «Начало и успех Московской войны». Рассказывая в письмах о продвижении Жолкевского от Белой к Цареву-Займищу и Москве, Гри-дич неоднократно упоминает, что гетман посылал его для переговоров с сапежинца-ми, в то время как записки Жолкевского представляют дело так, будто бы сапежин-цы первые прислали к нему посольство во главе со шляхтичем Яниковским, которое затем должно было ехать к королю; гетман же якобы принял его холодно и, не пожелав договариваться с ним единолично, выпроводил к Сигизмунду под Смоленск. Так Жолкевский, видимо желавший предстать перед потомками как сильный и бескомпромиссный вождь, исказил факты, а точнее умолчал о том, насколько интенсивно он вел переговоры с самим усвятским старостой Яном Петром Сапегой, и видимо чувствуя собственную слабость, выступал их инициатором, желая заручиться поддержкой последнего. «... Сейчас сажусь на коня, посланный от его милости пана гетмана к его милости пану старосте усвятскому с напоминанием и просьбой, чтобы не стремился к столице с самозванцем, а скорее желал ее для его королевского величества, чем для самозванца. Потому что столица теперь как панна на выданье и нужно опасаться, чтобы ее не получил тот, кто приедет первым», — пишет Гридич литовскому канцлеру 20 июля 1610 г. [6]. Просьбы Жолкевского довольно быстро возымели действие, уже 26 июля Гридич отписывает патрону, что Я. П. Сапега обещал гетману «спешно давать знать, если будет какая-то опасность» [7] (речь шла о татарских отрядах, которые царь Василий Шуйский призвал на помощь против поляков и самозванца). Справедливости ради необходимо отметить, что гетман «вора», его полковники и ротмистры с самого начала были склонны встать
на королевскую сторону, однако простые солдаты не верили своим командирам и не желали делить добычу с армией Жолкевского, посему Сапега и его окружение были в какой-то мере заложниками своих же собственных людей. Эту ситуацию довольно красочно живописует Гридич в послании Льву Сапеге от 20 июля 1610 г., отмечая, что усвятский староста штурмовал Боровск, «принужденный большим желанием рыцарства», в результате же взятия боровского Пафнутьева монастыря офицерам практически ничего не досталось. «Говорят, что они взяли большую добычу, но знать от младших старшим досталось немного. Сама рака [святого] из дорогой кости отбита [у солдат], ее отдали калужскому государю, своему господину, за которую войско потребовало у него десять тысяч рублей на помощь и лечение для раненых и тех, что понесли ущерб», — сообщает Гридич Сапеге [6]. Вообще из писем Гридича следует, что Я.П. Сапега был крайне ненадежным сподвижником Лжедмитрия II, не вступал в конфликт с королевским войском, сообщал Жолкевскому сведения о передвижении «вора» и только ждал удобного момента, дабы перейти на сторону коронного гетмана, даже подступив к столице исключительно «принужденный дерзостью самозванца и его уходом вперед с москвитянами» [7]. Что же касается «сапежинцев», здесь мнение автора писем меняется: если сначала ему представляется, что с ними нетрудно будет договориться, предоставив определенные гарантии от короля [8], то вскоре он отмечает, что «среди них большинство таких, которые не думают о славе, добродетели, прирожденном государе и отчизне и ведут обманщика на дальнейший обман даже сверх его замыслов» [9].
Письма Я. Гридича позволяют привнести некоторые дополнения к высказанным до этого времени в исторической науке мнениям относительно переговоров гетмана С. Жолкевского с московскими боярами по вопросу избрания на московский трон Владислава. Кажется, в окружении Сигиз-мунда III предполагалось, что коронный гетман будет только воевать, политические
же переговоры с «москвитянами» станет вести искушенный и опытный политик Лев Сапега. Гридич пишет ему 20 июля 1610 г.: «Очень похоже на то, что он [т.е. Жолкев-ский — Э.Н.] быстро вступит в переговоры с Шуйским или с боярами. Очень срочно и быстро здесь [необходимо присутствие] вашей милости, моего милостивого государя. Не только мне, собственно глупому слуге вашей милости от [чистого] сердца хочется, чтобы такое великое дело было счастливо завершено с бессмертной славой вашей милости, моего милостивого государя, но и всем людям здесь видится так. Однако это остается желанием вашей милости, моего милостивого государя при лучшем рассмотрении [дела]» [6]. Льву Сапеге не было суждено выступить в роли вдохновителя и руководителя политических переговоров под Москвой исключительно из-за того, что события развивались слишком стремительно, московские бояре сами форсировали заключение договора, а Жолкевский вынужден был взять все на себя, поскольку вследствие болезни Сигизмунда III, о которой нам известно из писем королевского секретаря ксендза Якуба Задзика [10], не смог довести до сведения монарха российские кондиции избрания Владислава. О причинах спешки московской политической элиты Гридич сообщает Сапеге 13 августа 1610 г.: «... Подвергаясь большому преследованию от самозванца, частым нападениям, сжиганию пригородных слобод, и стычкам с каждым разом [с большими] потерями, а свои силы имея весьма слабые, к тому же видя большую силу войска его королевского величества и другого [нашего войска] у Смоленска, [принимая во внимание] последующие силы, которые могут быть из Польши и из Литвы, они не видели иного способа спасения, кроме как перейти ближе к делу» [11]. В то же время информатор литовского канцлера отмечал, что часть московских бояр, хотя и незначительная, не желала видеть на русском троне Владислава, однако опасалась действовать открыто против преобладающего числа своих коллег. Он отмечал, что в Москве нарочно распространялись слухи о
том, что Владислав никогда не примет православия и это, по свидетельству Гридича, делали «Голицын или его фракция, которая хотела иметь того государем» [11]. Из писем Гридича мы узнаем также о весьма жестком поведении бояр в отношении низложенного царя Василия. Положение семьи Шуйских было настолько опасным, что 1 августа 1610 г. к Жолкевскому из Москвы прибыл стрелецкий сотник Иван Дивов (другой современник событий Станислав Кобежицкий в своей «Истории Владислава» утверждает, что посланца к Жолкев-скому отправил брат низложенного царя Иван Шуйский) , рассказавший о положении Шуйских и о том, что «им угрожает большая опасность со стороны некоторых бояр». Вновь прибывшие просили гетмана, «чтобы он писал в столицу, [выступая] на стороне этих заточенных Шуйских, дабы их не казнили» [12]. С. Кобежицкий в «Истории Владислава» приводит политические причины, по которым коронный гетман вступился за Шуйских, и не сделай он этого в нужный момент, те вполне могли бы повторить судьбу двух предшественников царя Василия — Федора Годунова и Лжедмитрия I. Однако это была не столько гуманность, хотя в ней Жолкевскому трудно отказать, сколько политический расчет, желание использовать бывшего царя и его братьев в борьбе против враждебных Владиславу сил
— фракций князя В. В. Голицына и Ф.Н. Романова, а также против Лжедмитрия II
— «Калужского вора» [15]. О последнем Гридич отзывался презрительно, впрочем, как и о его спутнице Марине Мнишек, называя ее «самозванкой», что несомненно показывает негативное отношение к ней самого Льва Сапеги. В письме от 31 августа 1610 г. он предупреждает патрона относительно «вора»: «... Деятельности самого обманщика, достаточно высокомерного, гордого и дерзкого, хватит для затруднения дел его королевского величества. Потому как не доверяя нашим, он, где только может, собирает и вербует вольницу с Дона и других мест. Уже в нескольких местах он имеет немалые отряды, собранные из таких же обманщиков, как и сам, [и] если бы он ус-
кользнул к ним, с ним, без сомнения, было бы трудно [справиться] силой» [9]. Можно предположить, что и приведенные строки имели роковые последствия для Лжедмитрия II и способствовали тому, что литовский канцлер высказывал королю мнение в пользу его физического устранения ( более
подробно вопрос смерти «вора» был освещен нами ранее) [14].
В заключение настоящей статьи предлагаем вниманию читателей выполненный нами перевод нескольких писем Я. Гриди-ча, позволяющих создать представление о событиях лета 1610 г. под Москвой.
№ 1. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 20 июля 1610 г.
Ясновельможный пан, милостивый го-
сударь и господин мой!
После отъезда панов послов от войска [вора] из Царева — Займища к его королевскому величеству под Смоленск, назавтра, то есть дня 12 Julii [12 июля (лат).] его милость пан гетман отправился оттуда с войском, прибыл сюда, под Можайск, и встал лагерем на большом поле между Можайском и Борисовом на речке Будице. Дня 16 [июля] пришло подробное известие, что его милость пан староста усвятский с самим калужским государем и с войском своим, идя к столице, был в Боровске, где наткнувшись на упорных людей, стоял несколько дней и, употребляя всяческие способы, не смог склонить их к сдаче. Принужденный большим желанием рыцарства, много часов пополудни (ночью этого нельзя было сделать), обступив [город] конницей, первый раз он приступил к легкому штурму без ущерба, второй раз сильнее [штурмовал] монастырь. Они начали поддаваться, его милость пан староста предложил, чтобы воевода вышел к его милости без промедления. А сам этот воевода князь Михайло Волконский, показавшись, призвал поме-ряться [силами]. Охочие гусары сошли с коней, пошли лавиной, [москвитяне] хотели поддаться (хотя этот воевода продолжал упорствовать) , но уже трудно было остановить [наших]. [Город] добыт не без потерь, и значительных. Однако после того, как [туда] ворвались наши, осажденным не поздоровилось, порубили также уважаемых людей, [не различая] возраста и пола, таким образом [имела место] furia unice [необычайная ярость (лат).]. Однако защищена [от разграбления рака] чудотворца. Князь Михайло Волконский убит в
церкви, завален трупами; пленников мало, так как [людей] не оставляли в живых. Почти чудо, что Господь Бог дал нам в руки этот город, потому как он весьма укреплен, труден [для штурма], опоясан высокой каменной стеной со многими башнями, за ней вокруг острог с каменными башнями и канава, затем вновь частокол и глубокий ров. А штурмующие шли без щитов, без пушек, без дыры [в стене], средь бела дня, с каким-то большим желанием. Говорят, что они взяли большую добычу, но знать от младших старшим досталось немного. Сама рака [святого] из дорогой кости отбита [у солдат], ее отдали калужскому государю, своему господину, за которую войско потребовало у него десять тысяч рублей на помощь и лечение для раненых и тех, что понесли ущерб.
Вчера его милость пан староста [ус-вятский] с войском и своим государем отправился от Боровска к Москве и желает встать близ Коломны и Серпухова (как его милость сам сообщает его милости пану гетману) на серпуховской дороге. Он прибавляет в своем письме, [обращаясь] и к его милости пану гетману, и к другим, что имеет обнадеживающие [известия] из столицы. Что под этим следует понимать — комментировать не моей глупой голове, и кому они принесут пользу: его королевскому величеству или самозванцу. Но это в руках Господа Бога, который распорядится этим по своей воле. Его королевское величество по милости Божьей очень близок к [овладению] этим государством, и при милости Божьей от него самого нужны только воля и решение продолжать дальше, но это вещи премудрые. Что касается сил Шуйского и самозванца, [и того], что в это время тво-
рится в столице, [вы узнаете] из письма его милости пана гетмана к его королевскому величеству писаного сейчас, копию которого посылаю вашей милости, моему милостивому государю. Хотя само письмо извольте прочесть minima [менее (лат).], также достаточно извольте понять [ход дел] от тех смолян, которых его милость пан гетман посылает к его королевскому величеству. Очень похоже на то, что он быстро вступит в переговоры с Шуйским или с боярами. Очень срочно и быстро здесь [необходимо присутствие] вашей милости, моего милостивого государя. Не только мне, собственно глупому слуге вашей милости от [чистого] сердца хочется, чтобы такое великое дело было счастливо завершено с бессмертной славой вашей милости, моего милостивого государя, но и всем людям здесь видится
так. Однако это остается желанием вашей милости, моего милостивого государя при лучшем рассмотрении [дела]. Не распространяюсь шире, потому что сейчас сажусь на коня, посланный от его милости пана гетмана к его милости пану старосте усвят-скому с напоминанием и просьбой, чтобы не стремился к столице с самозванцем, а скорее желал ее для его королевского величества, чем для самозванца. Потому что столица теперь как панна на выданье и нужно опасаться, чтобы ее не получил тот, кто приедет первым. При том прошу Господа Бога, дабы вскоре увидеть вашу милость, моего милостивого государя, в добром здравии. Дан в лагере под Можайском дня 20 ЛиШ А. р]. 1610 [20 июля л[ета] Г[осподня] 1610 (лат).].
№ 2. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 26 июля 1610 г.
Ясновельможный пан, милостивый го-
сударь и господин мой!
Я дал знать вашей милости, моему милостивому государю, на чем остановились здешние дела. Сегодня его милость пан гетман получил известие через своего нарочного посланца из Боровска от пана Стравинского, ротмистра войска его милости пана Сапеги, что крымские татары, которые недавно имели стычку с тамошним войском [вора], пребывают здесь вопреки обычаям их загонов и [что] уже Серпухов остался позади того войска самозванца, которое пошло к столице. Кто [находится] при Шуйском — [сопротивляется] неохотно: они оттуда перекрыли все дороги тому войску [обманщика], так что и пахоликам не дают высунуться из лагеря за продовольствием, [они стоят] наготове, не допуская проезд к Калуге и к другим городам самозванца. Его милость пан гетман, видно, ожидал известие от его милости пана старосты усвятского, который должен был сноситься с его милостью и спешно давать знать, если будет какая-то опасность. Но известия нет, то ли из-за затруднений в дороге от татар, то ли по другим причинам. Тогда, не дожидаясь предостережения и от его милости пана старосты усвятского, его
милость пан гетман с помощью Божьей задумал выступить с войском против татар и постараться уничтожить их, а затем и надежду Шуйского, которую он возлагал на татар и несколько укрепил [этим] народ в Москве. Потому как если бы эти татары со своими кошами долго пребывали у Серпухова, то стали бы помехой для [добывания] продовольствия не только самозванцу, но и сему войску его королевского величества. Сегодня его милость пан гетман послал на них вперед Григория Валуева с полутора тысячами москвитян и пана Хвалибога, казачьего ротмистра, с несколькими сотнями конницы. Приняв от них дело, если это будет необходимо, он желает сразу же двинуться к ним со всем войском.
Из Москвы все смоляне, сколько их там было, и брянчане, и дворяне разных других городов с детьми боярскими, соединившись, отписали его милости пану гетману на письмо его милости. Они охотно принимают условия от его королевского величества за печатью и подписью руки его королевского величества, по просьбе господина Михаила Глебовича Салтыкова и иных бояр, данные всей Московской земле. Они добавляют несколько условий его королевскому величеству со своей сторо-
ны, но нет ничего особенного. Более всего они упоминают, чтобы его милость королевич покрестился в русскую веру. Но его милость пан гетман дает мне ответ, чтобы этот пункт [обсуждал] патриарх со всем духовенством. А о других вещах, которые они сверх того желают, бояре, посоветовавшись со всеми чинами, для завершения дела как можно скорее пошлют к его королевскому величеству от всей земли великих послов. Это ваша милость, мой милостивый государь, лучше изволите понять из копии [письма], которое его милость пан гетман посылает его королевскому величеству. Но все эти бояре, смоляне и брянчане, уже выехали из Москвы и едут к его милости пану гетману, завтра они будут здесь, в лагере. Их более семисот конных [людей] и это уже, как все говорят, вышел остаток сил Шуйского, при нем в столице осталось очень мало дворян и детей боярских. Там остались только чернь и некоторые думные бояре, и те без большой надежды поддержать дело Шуйского. Знать они думают вместе с самим Шуйским слать послов к его королевскому величеству, так говорят те смоленские дворяне, коих вчера приехало
сюда десять с тем вышеупомянутым ответом. Те же рассказывают, что князь Борис Лыков отправлен из Москвы [на помощь] к татарам только с несколькими пушками и с полутора сотнями стрельцов; что у Шуйского, имеющего при себе в столице очень мало людей, не было, кого с ним послать; и этот Лыков путается вблизи столицы, не смея и не имея с чем идти дальше. В общем, делам неприятеля приходит конец. Прося Господа Бога о помощи, необходимо как можно скорее довести [дело] до конца, коего так долго чаем, по крайней мере представляется большая оказия для более быстрого шага.
Его милость пан староста усвятский, принужденный дерзостью самозванца и его уходом вперед с москвитянами, подступил к столице. Он встал только в двух милях от столицы [со стороны] Коломны, однако татары сильно его преследуют. При сем желаю, чтобы Господь Бог как можно долее сохранял вашу милость, моего милостивого государя, в добром здравии и счастливом управлении. Дан в лагере у Можайска 26 А. 1610 [26 июля л[ета] Г[осподня] 1610 (лат).].
№ 3. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 2 августа 1610 г.
Ясновельможный пан, милостивый государь мой!
После позавчерашнего отъезда из-под Можайска пана Сжединского и бояр-смолян, посланных от его милости пана гетмана к его королевскому величеству, через которых я писал вашей милости, моему милостивому государю о здешних событиях, [случилось следующее]. Вчера утром, перед [приездом посланника] Яна Кубинского, из столицы пришла такая новость (рассказанная четырьмя московскими боярами: смолянином стрелецким головой Иваном Дивовым и товарищами его, которые убежали из столицы в прошлую субботу вечером), что сам Василий Шуйский постригся в Чудовом монастыре, а его братьев, князя Дмитрия и князя Ивана, в их домах в Китай-городе держат за приставами. Им угрожает большая опасность со стороны
некоторых бояр, и те бояре, что приехали вчера, Дивов и другие, просили его милость пана гетмана, чтобы он писал в столицу, [выступая] на стороне этих заточенных Шуйских, дабы их не казнили. Вчера, сразу после этого, его милость пан гетман вместе с [письмом] Кубинского, через четырех и двенадцать бояр-смолян, отправленных в столицу для [получения] достаточных известий [о том], что там делается, послал к князю Мстиславскому и ко всем боярам [грамоту], [содержание которой] ваша милость, мой милостивый государь, изволите понять из копии того письма, которую посылаю. Те же вновь прибывшие рассказывают, что оба письма, копии которых я послал вашей милости, моему милостивому государю из-под Можайска, с почтением отданы князю Мстиславскому в один день, одно за другим. Они были одинаково напи-
саны и посланы с двумя посланниками для того, дабы какое-либо из них наверняка могло быть принесено в столицу, если бы на дороге возникли препятствия [со стороны] самозванца. Но на них нет никакого ответа. Те, кто приезжают из столицы, все одинаково говорят, что все согласны на его милость королевича. Однако некоторые бояре, бывшие перед этим приверженцами Шуйского (до того как он «положил посох») предложили то, и теперь как видно на том стоят, чтобы не спешили поклониться или сдаться его королевскому величеству, а прежде увидели, какова будет расправа здешнего войска его королевского величества с самозванцем и его войском. Потому как многие москвитяне говорят о том, что его королевское величество ведет на государство самозванца. Как Господь Бог в свою очередь изволит благословить [нас], вскоре
№ 4. Из письма Я. Гридича Л
Ясновельможный пан, милостивый государь и господин мой.
В тот же день, как только под столицей встало войско его королевского величества, то есть 3 А^шИ [3 августа (лат).], думные бояре начали переговоры с его милостью паном гетманом. Сначала сносились посредством писем и на словах через посланцев, а потом съезжались и сами. Августа восьмого дня, первый раз съехавшись с его милостью паном гетманом, князь Федор Иванович Мстиславский, князь Василий Васильевич Голицын, князь Федор Иванович Шереметьев и Данила Мезецкий объявили согласное решение всех духовных и светских чинов: просить его королевское величество, чтобы дал им на государство своего сына, его милость королевича Владислава. И подали кондиции как те, что его королевское величество изволил разрешить на просьбы бояр под Смоленском, кои им были ранее посланы через его милость пана гетмана, так и насильно прибавленные новые неправые вещи. А именно: чтобы его милость королевич, поехав на государство, от митрополита, посланного из Москвы,
время покажет. А то мы уже сегодня находимся в шести с половиной милях от столицы, завтра, Господь Бог даст, будем ближе. Немало зависит от согласия тех панов-братьев, что [находятся] при самозванце. Необходима скорая информация, как с ними поступить, потому что разделаться с ними саблей (к чему склоняется его милость пан гетман) вещь небезопасная. Но это ваша милость, мой милостивый государь, изво-лиге лучше знать. А я прошу Господа Бога, чтобы изволил как можно дольше хранить вашу милость, моего милостивого государя, в добром здоровье и в успешном управлении. Дан в Вяземах 2 Аи§[шИ] А. 1610 [2 авг[уста] л[ета] Г[осподня] 1610 (лат).]
Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E-8600
Сапеге от 13 августа 1610 г.
и от смоленского архиепископа принял в Смоленске крещение в русскую веру; ехал в столицу с малым числом польских и литовских людей русской религии; ехал и короновался по традиционному обычаю. Чтобы сам его королевское величество сразу же отошел от Смоленска назад в Литву и вывел все войско [как] свое, [так и] самозванца. Чтобы сохранил границы этого государства по описаниям в пактах времен Бориса, его милость королевич чтобы в Москве женился на москвитянке, если Господь Бог даст ему время. А его милость пан гетман чтобы сейчас же приказал поймать того самозванца и отдать им в Москву, присоединил [бы] к себе его милость пана Сапегу со всеми польскими и литовскими людьми, не входил бы в столицу, а сразу бы ушел к его королевскому величеству. Они добавили немало других басней, как ваша милость мой милостивый государь изволите увидеть из того свитка, который его милость пан гетман пошлет его королевскому величеству, настаивая, чтобы на всем этом его милость пан гетман «целовал крест». Но когда он им объяснил, что не имея поручения и распо-
ряжения от его королевского величества, ничего не может позволить [себе] сверх артикулов, подписанных рукой его королевского величества, после долгих речей о крещении его милости королевича ( когда как они serio [всерьез (лат).] считали это основным пунктом) , в то время разъехались без заключения договора. Потом, после различных пересылок, подвергаясь большому преследованию от самозванца, частым нападениям, сжиганию пригородных слобод, и стычкам с каждым разом [с б0льшими] потерями, а свои силы имея весьма слабые, к тому же видя большую силу войска его королевского величества и другого [войска] у Смоленска, [принимая во внимание] последующие силы, которые могут быть из Польши и из Литвы, они не видели иного способа спасения, кроме как перейти ближе к делу.
Дня 10 Augusti [10 августа (лат).] прислали до двухсот человек бояр, первейших купцов, людей из простонародья, нижайше прося позволения на крещение [королевича], но больше для получения известия от самого его милости пана гетмана. [Хотели знать] говорил ли он боярам, что «королевич не будет вашей веры» (потому что кто-то так сказал простому народу, знать Голицын или его фракция, которая хотела иметь того государем). Но когда его милость пан гетман сказал им, что не говорил и не мог говорить такого, потому что «ни в моей и ни в чьей другой власти, только в Божьей то, быть или не быть его милости королевичу вашей веры. Потому что как несомненно то, что он будет придерживаться своей христианской католической веры, в которой родился, крестился и воспитывался, также вероятно то, что когда он будет вашим государем и привыкнет к вашему богослужению и вы придете к нему с челобитьем, возможно, Господь Бог направит сердце его и он примет вашу веру». Обрадовавшись этому, они уехали, давая надежду себе и нам на скорое завершение этого дела. Назавтра они размышляли, не будучи тревожимы самозванцем.
Вчера было договорились на три часа дня съехаться с его милостью паном гетма-
ном в версте от столицы и отправились на это место с обеих сторон, но самозванец со своими донцами и татарами, имея при себе в помощь более тысячи копейщиков, мощно атаковал деревянную стену и сжег всю Немецкую слободу. Бояре должны были повернуть туда со всеми своими на помощь. А поскольку сами они не могли справиться с натиском, [то] дали знать нашему Ивану Салтыкову, чтобы пришел на помощь. Тот, в надежде на [взаимные] дружеские обеты, увлеченный жалостью к своим, поспешил со всей «московской» частью нашего войска (которой он командует) и спас их, не вынимая сабли. Потому что как только он подошел со своим полком, москвитянин из столицы предался самозванцу и дал отчет, что «королевский гетман помирился со столицей, принял «крестное целование» на [имя] королевича и идет против тебя со всем королевским войском. Салтыков с первым московским полком уже пришел, а немецкие и гусарские полки придут с гетманом сразу за ними». Interim [тем временем ( лат).] [люди] самозванца заметили Салтыкова и Валуева. Поверив и сведениям о пане гетмане, они подались назад и в большой суматохе убежали в свой лагерь вплавь через реку Москву, не ища брода. Это в столице весьма укрепило фракцию сторонников его милости королевича, потому что сие признали его счастьем, а тех, кто еще колебался, очень встревожило и склонило к согласию, на нашу сторону.
Сегодня, днем [ранее] договорившись о выезде, в четыре часа дня после восхода солнца, их милости съехались в версте от столицы в шатре, разбитом москвитянами, уже по-дружески, без заложников. [Прибыли] те же бояре, что и прежде: князь Мстиславский с Голицыным, с Шереметьевым и с Мезецким, с немалым числом дворян и купеческих людей. Не играя в условия, они сказали: «Поскольку его милость пан гетман [не имеет] поручения от его королевского величества о крещении его милости королевича и оные артикулы нуждаются в прибавлении», — тогда они пошлют к его королевскому величеству своих послов. Однако же они хотят иметь его милость
королевича государем и будут сейчас же целовать ему крест. А от его милости пана гетмана требуется, чтобы он целовал крест на тех артикулах, которые его королевское величество изволил разрешить и подписать, прибавив то, чтобы «вор» был уничтожен, им не проливалась бы кровь и государство
не было доведено до гибели; чтобы пан воевода сандомирский не называл его зятем, а дочь — мужем и сама она не титуловалась царским титулом. О том сегодня договорились устно, а завтра утром должны съехаться и целовать крест с обеих сторон. Дай, Господи Боже, чтобы счастливо...
№ 5. Письмо Я. Гридича Л. Сапеге от 27 августа 1610 г.
Ясновельможный пан, милостивый государь и господин мой.
Господа московские бояре после того заявления, которое сделали сразу, что желают иметь его милость королевича своим государем, о чем я дал знать вашей милости, моему милостивому государю, до сего времени откладывали «крестное целование», различными способами втягивая его милость пана гетмана в переговоры, так что он был вынужден договариваться с ними об определенных артикулах сверх [имеющихся] в ответе его королевского величества боярам у Смоленска. Никоим образом не могло быть иначе, только так, как сегодня уже записано с обеих сторон и скреплено «крестным целованием». За то, что они сейчас сразу присягнули на подданство его милости королевичу, пришлось разрешить им пункт [об] освобождении городов до Москвы, которые [стоят на стороне] «вора» и в которых польские или литовские люди. Однако с той оговоркой, что [только] тех [городов], которые принадлежат Московскому государству ( к чему не имеют отношения земли и крепости, на которые наш народ имеет справедливое право) и за плату войскам его королевского величества.
А второй пункт касается самозванца и самозванки, потому что от этого зависит все не только для государства, но и для самого избранного государя, его милости королевича. Также и другие справедливые вещи, [в том числе] готовую просьбу о крещении и другие кондиции им не запретили вносить [на рассмотрение] его королевского величества, потому что как им [можно] просить о чем хотят, так и его королевскому величеству вольно сделать что-либо или нет по их просьбе. А к этому прибавилось [и то], что обо всем том, о чем давно [говорилось] между [нашими] государствами, также может учиниться договор и завершится спор. Этим значительно расширилась дорога к взятию и получению у них назад своего, чем они несправедливо обладали. Но это все ваша милость мой милостивый государь изволите понять из самих договорных грамот, данных с обеих сторон, копии коих посылаю. При сем прошу Господа Бога, чтобы скорее увидеть вашу милость, моего милостивого государя. Дан в лагере под столицей дня 27 Аи^й А. р]. 1610 [27 августа л[ета] [Господня] 1610 (лат).].
Вашей милости моего милостивого государя нижайший слуга Ян Гридич.
№ 6. Письмо Я. Гридича Л. Сапеге от 31 августа 1610 г.
Ясновельможный пан, милостивый государь и господин мой.
После заключения договора со столицей и принесения ею [присяги] подданства его милости королевичу, его милость пан гетман начал обдумывать и стараться [о том], дабы объединиться с тем войском и отклонить угрозу обманщика. Сразу он
отправил туда послов: пана Олизара, пана Мотынского, пана Вжеща и пана Войтковс-кого с таким посольством (кое я отправляю отдельным текстом). Он и меня посылал к его милости пану старосте усвятскому с таким советом и информацией, которую я отправляю в другой записке. Господа гетманские послы отправлены вчера [назад] с тем,
что [сапежинцы] дадут ответ его милости [коронному гетману] через своих послов, о чем сегодня они совещались. Только Господу Богу известно, к какому мнению они придут, среди них большинство таких, которые не думают о славе, добродетели, прирожденном государе и отчизне и ведут обманщика на дальнейший обман даже сверх его замыслов. Да и деятельности самого обманщика, достаточно высокомерного, гордого и дерзкого, хватит для затруднения дел его королевского величества. Потому как не доверяя нашим, он где только может собирает и вербует вольницу с Дона и других мест. Уже в нескольких местах он имеет немалые отряды, собранные из таких же обманщиков, как и сам, [и] если бы он ускользнул к ним, с ним, без сомнения, было бы трудно [справиться] силой. Каковыми будут дела с обманщиком и с тамошним
войском, ваша милость, мой милостивый государь соизволите узнать, потому что сие вскоре должно проясниться. При том прошу Господа Бога, дабы услышать и увидеть вашу милость, моего милостивого [государя] в добром здоровье. Из лагеря под столицей дня 31 Augusti A.[D]. 1610 [31 августа л[ета] [Господня] 1610 (лат).].
[Приписка]. Великие послы из столицы выезжают к его королевскому величеству, люди первейшие: князь Василий Васильевич Голицын, Шереметьев, Мезецкий, Телепнев, и от всех чинов будет всех послов человек около ста.
Вашей милости, моего милостивого государя нижайший слуга Ян Гридич.
Riksarkivet. Skokloster Sämlingen, E-8604 A.
Литература
1. Riksarkivet. Skokloster Sämlingen, E-8604 A. Письмо Яна Гридича Льву Сапеге от 13 августа 1610 г.
2. Riksarkivet. Skokloster Sämlingen, E-8909. «Хроника Гридича». Источник также известен под названием «Дневник московского посольства, высланного в Польшу в 1611 г.». и в 1901 году опубликован польским историком А. Гиршбергом (См. Hirszberg A. Polska a Moskwa w pierwszej polowie wieku XVII. Zbior materialow do historii stosunkow polsko-rosyjskich za Zygmunta III. — Lwow, 1901).
3. Riksarkivet. Extranea Polen, vol. 79. Письмо Сигизмунда III Льву Сапеге от 8 сентября 1613 г.
4. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E-8604 A.
5. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8600.
6. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8600. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 20 июля 1610 г.
7. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8600. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 26 июля 1610 г.
8. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8600. Фрагмент копия письма Я. Гридича Л. Сапеге без даты (конец июля - начало августа 1610 г.).
9. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8604 А. Письмо Я. Гридича Л. Сапеге от 31 августа 1610 г.
10. Riksarkivet. Extranea Polen, vol.105. Письмо Якуба Задзика Лаврентию Гембицкому от 31 июля 1610 г.
11. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8604 А. Письмо Я. Гридича Л. Сапеге от 13 августа 1610 г.
12. Riksarkivet. Skokloster Samlingen, E- 8600. Копия письма Я. Гридича Л. Сапеге от 2 августа 1610 г.
13. Жолкевский С. Начало и успех Московской войны // Записки Станислава Немоевского (1606-1608). Рукопись Жолкевского. Рязань, 2006. С. 339-423.
14. Эйльбарт Н.В. Лжедмитрий II: происхождение и гибель. Свидетельства польских документов Государственного архива Швеции // Вестник ЗабГУ. 2012. № 11 (90). С 3-10.
15. Kobierzycki S. Historia Wladyslawa, królewicza polskiego i szwedzkiego. Wroclaw, 2005. S. 37-239.
Коротко об авторе_
Эйльбарт Н.В., д-р истор. наук, доцент, профессор каф. «История», Забайкальский государственный университет (ЗабГУ) ejlbart@mail.ru
Научные интересы: история Сибири, история науки и техники, славяноведение, история Речи Пос-политой, Смутное время в Московском государстве
_Briefly about the author
N. Eylbart, doctor of historical sciences, associate professor, professor, history department, Transbaikal State University
Scientific interests: history of Siberia, history of science and technology, Slavic studies, history of the Polish Lithuanian Commonwealth, Time of Troubles in the Muscovite state
