CC BY
349
TSURUPA V.P.
Edgar Allan Poe’s “The Raven”: a Study of the Text Concept УДК 801.73
В.П. Цюрупа
ПОЭМА Э.А. ПО «ВОРОН»: ОПЫТ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО ИЗУЧЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА НА ЗАНЯТИЯХ ПО СИНТЕТИЧЕСКОМУ ЧТЕНИЮ
V.P. Tsurupa
EDGAR ALLAN POE’S “THE RAVEN”: A STUDY OF THE TEXT CONCEPT
Abstract
These notes are made as an interpretative commentary to help a student understand the peculiarities of the artistic contents and form of the poem “The Raven” by Edgar Allan Poe. They explain the main conceptual vectors of its artistic space:
- different allusions - Biblical, mythological and literary ones;
- variations of the ballad versification from folklore syncretical form to Poe’s complicated verse in the poem;
- the samples of Russian translations of the poem are shown as the documents of history;
- the alphabetic view of ornithological symbols is supplemented as a proof of their strong expressiveness.
The present conceptual method allows to take a thorough insight into the artistic secrets of the text and to
perceive the poem as a masterpiece which responds to the current events of history.
Настоящая работа является учебным интерпретационным комментарием к поэме Эдгара Алана По «Ворон». В ее тексте студент встретится с некоторыми понятиями и выразительными средствами, объяснение которых позволит расширить его восприятие художественного пространства произведения. Само латинское понятие «концепт» (con-ceptus = con + cipere / capere = take = приобретать) указывает на расширительное толкование идей и образов контекста.
Главными из интерпретационных моментов в поэме являются аллюзии - библейские, мифологические, литературные, зашифрованные в именах собственных и географических названиях или в символике. Здесь будут рассмотрены некоторые из них:
Ленора - имя собственное, литературная аллюзия на героиню одноименной «кладбищенской» поэмы немецкого поэта XVIII в. Г отфрида Бюргера;
Галаад - библейская аллюзия: топографическое название холма и местности к востоку от реки Иордан. Галаад с ветхозаветных времен славился целительным бальзамом, который получали из особого сорта кустарника;
Паллада - мифологическая аллюзия на богиню-защитницу греческого города Афины. Она вооружена копьем и щитом. Ее охранительный бюст - в кабинете рассказчика;
Плутон - мифологическая аллюзия на царя подземного царства мертвых, из пределов которого, думает поэт, и прилетел к нему Ворон - вестник несчастья;
Стук - литературная аллюзия на трагедию Шекспира «Макбет», на сцену, последовавшую после убийства короля Дункана, когда тишина ночи раскололась громким стуком в ворота замка (акт 1, сц. 2-3). У Шекспира это стук «в ворота ада», у Эдгара По стучится посланец царства Плутона.
В «Концепт», приведенный на рисунке, включены некоторые объяснения приемов стихосложения, в частности балладного стиха, преображенного Э. По; показаны имена русских переводчиков и форма их переводов поэмы; дан подражательный пример поэмы с образом машины «Черный ворон», которая в России была известна как пугающий символ ЧК и тоталитарного режима; собраны многочисленные примеры орнитологической символики в художественной литературе.
Концепт поэмы «Ворон» (1845)
Методика проведения практического занятия по данной теме может быть самой разнообразной. Наиболее приемлемой для полноценной студенческой группы (9-10 человек) нам представляется форма индивидуальных сообщений по предложенным девяти векторам концепта. Студенческие сообщения могут быть подготовлены после консультации с преподавателем и после аудиторного
или самостоятельного чтения текста поэмы в оригинале и в переводе. Сокращенный вариант «Концепта» переведен в DVD-диск для презентации материала на университетской научной конференции. Технический исполнитель мультимедийного перевода -Г.В. Астафьева, студентка 2-го курса факультета иностранных языков КамГУ им. Витуса Беринга.
1. Птица-символ
Орнитологическая символика - неотъемлемая часть поэтики и интерпретации, начиная с глубокой древности. В мифологии, фольклоре (в сказках, песнях, фразеологии, пословицах), в литературе от античности до наших дней образы птиц олицетворяют человеческие черты, нравы и мораль общественных отношений. В баснях Эзопа (VI в. до н. э.), Архилоха (VII в. до н. э.), Федра (I в. до н. э. -I в. н. э.) птицы говорят человеческими голосами, думают и поступают так, как это характерно для человека. Дж. Чосер (13401400) написал ироническую поэму «Птичий парламент», на заседании которого крылатое племя рассуждает о природе любви. Поэт ХХ в. Тэд Хьюз (1930-1998) создал целую серию сумеречных квазибиблейских стихов
о птицах-символах «Жизнь и песни вороны» (“The life and Songs of Crow”).
Как в человеческом обществе, в художественном мире у птиц тоже существует своя иерархия. Орлы, вороны, лебеди неоспоримо занимают самые верхние этажи в этой иерархии, а воробьи, сойки, сороки и прочая чирикающая мелкота размещаются по низам. Орел со своим зорким взглядом, когтями и клювом для скорой расправы всегда символизирует власть, ее недосягаемость, мощь, славу, гордость... Орел, посланец Зевса, прилетал к прикованному Прометею, чтобы терзать его непокорное сердце. Римские легионы несли свои номера под эгидой распростертых орлиных крыльев [Р. Сатклиф. Орел девятого легиона. М.: Терра, 2000].
Ворон по своим достоинствам занимает место рядом с Орлом. Он долго живет и поэтому очень опытен. В кельтской мифологии он - культовое существо, олицетворяющее мудрость. Чосер тоже называет его «мудрым» - “The Raven wise”.
Ворон черен, его натужный крик страшен, и кажется, что он возвещает некие инфернальные послания. Он - «божественный судья» и мрачный вестник судьбы. “The Raven belonged to the witch Melancholy!” -говорит о нем С.Т. Кольридж в стихотворении «Ворон» (Coleridge S.T. The Raven). В его сюжете Ворон покарал человека за бездумное отношение к природе, и «месть была сладка».
Ворон часто становился героем басен: «Филин и Чиж» А.Е. Измайлова («Вот Ворон, мой сосед, когда закаркает, то, право, сердцу любо!»); «Ворон и лисица», «Ворон и змея» Эзопа; «Ворон и Лисица» Лафонтена; «Ворон и лисица» И. Диакона; «Ворон и Лиса» Э. фон Клейста; «Ворон и лисица» В.К. Тре-диаковского.
Дж. Боккаччо (1313-1375) написал сатирическую поэму на женщин («Ворон» - Cor-baccio, 1354-1355).
Имя Ворона - Corbaccio, Corvino - использовал Бен Джонсон для своих персонажей в сатирической комедии «Вольпоне» (1606), подчеркнув их злобную и алчную натуру.
Эдгар По рассказал о Вороне целым рядом зловещих определений: “this grim, ungainly, ghastly, gaunt and ominous bird of yore”. В поэме Ворон - ночной гость, чей нежданный приход потревожил привычный мирный порядок жизни поэта. Романтическая эстетика требует символического толкования образа Ворона, следовательно, не потрепанная непогодой птица важна для понимания поэмы, а сам поэт и состояние его души, наполненной безысходной тоской. Для объяснения причин такого настроения, вероятнее всего, нужно обратиться к реальной жизни Эдгара По или принять за аксиому «позу» поэта, его сознательное намерение изобразить средствами поэтического языка «тайны человеческой души» (см. ст. Э. По «Философия творчества»).
2. Звук
ЛИТЕРАТУРНАЯ АЛЛЮЗИЯ
Э. По. Ворон:
While I nodded nearly napping,
suddenly there came a tapping, As of someone gently rapping,
rapping at my chamber door. “Tis some visitor, - I muttered, -
tapping at my chamber door -Only this and nothing more”.
But the fact is I was napping,
and so gently you came rapping And so faintly you came tapping,
tapping at my chamber door, That I scarcely was sure I heard you -here I opened wide the door: Darkness there and nothing more.
Перевод К. Бальмонта:
.. .Грезам странным отдавался,
вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался -
постучался в дверь ко мне. «Это верно, - прошептал я, -
гость в полночной тишине, Гость стучится в дверь ко мне». .Этой полночью ненастной
я вздремнул, и стук неясный Слишком тих был, стук неясный,
и не слышал я его, Я не слышал - тут раскрыл я
дверь жилища моего: Тьма и больше ничего.
Среди выразительных средств поэмы таинственный Стук то в дверь, то в окно представляется самой сильной художественной деталью. Слова tapping, rapping, muttered, scarcely heard передают впечатление тихого, «мягкого» (tapping) и торопливого (rapping)
стука. Задремавший поэт едва различил этот звук среди ночной тишины. Многократное повторение в строфе звуковых понятий создает напряженный эффект тревоги, беспокойства.
«Тихий» стук в поэме есть литературная аллюзия на «громкий» стук = грохот в ворота
замка Макбета в ту злосчастную ночь, когда Макбет «зарезал сон» не только короля Дункана, но и свой собственный. О сильном эстетическом эффекте этого звукового приема у Шекспира писал один из «лондонских романтиков» - Де Квинси (1785-1859) (“On the Knocking at the Gate in Macbeth”, 1823).
После Макбета, писал он, в сознании читателя (зрителя) стук ассоциируется с преступлением и с грозной реакцией внешнего мира на него: “The knocking at the gate is heard and it makes known audibly that the reaction has commenced: the human has made its reflux upon the fiendish.”
Уильям Шекспир. Макбет Акт 1, сцены 2-3
Knocking within.
Macbeth:
- Whence is that knocking?
How is’t with me, when every noise appalls me? Knock.
- I hear a knocking at the south entry.
Knock.
- I hear a knocking.
Hark! More knocking!
Wake Duncun with thy knocking!
Knocking within. Enter a Porter.
- Here’s a knocking indeed!
Knock.
- Knock, knock!
Knock.
- Knock. Knock. Knock! Who’s there?
Knock.
- Knock. Knock. Knock! Who’s there?
Knock.
- Anon, anon.
Opens the gate.
Слышен стук за сценой.
Макбет:
- Стучат! Кто там стучится? Что со мной? Теперь меня пугает каждый шорох.
Стук за сценой.
- Я в южные ворота слышу стук...
Стук за сценой.
- Опять стучат... Стучи, стучи!
Когда б ты этим стуком
Мог ото сна Дункана разбудить!
Стук продолжается. Входит привратник.
- Ну и стукотня!
Стук за сценой.
- Колоти себе, колоти.
Стук за сценой.
- Колоти себе, колоти! Кто там?
Стук за сценой.
- Ни минуты покоя! Кто вы?
Стук за сценой.
- Сейчас, сейчас.
Отворяет ворота.
Привратник в трагедии Шекспира отворяет «ворота ада» и впускает вестника из внешнего мира. Так же и рассказчик в поэме Э. По отворяет окно и впускает Ворона, мрачного посланника судьбы. «Грохот» у Шекспира предвещает грядущие войны и государственные катаклизмы, а «тихая» душевная катастрофа в поэме не слышна никому, кроме самого поэта.
Де Квинси также увидел в сцене стука великолепное соответствие романтическому
представлению о задаче словесного искусства изображать картину мира в полном восприятии его звуковых, зрительных и осязательных впечатлений - “like the phenomena of nature”.
Как видно из поэмы романтика Э. По, ему вполне удалась эта задача. Здесь необходимо обратить внимание на звучание его аллитерационных стихов, то «шепчущих», то «бормочущих» и создающих эффекты тревожной ночной тишины:
- And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain... (s-s-s-s).
- Deep into the darkness peering, long I stood there wondering, fearing,
Doubting, dreaming dreams no mortal ever dared to dream before. (d-d-d-d-d).
3. Паллада - Pallas
МИФОЛОГИЧЕСКАЯ АЛЛЮЗИЯ
Э. По. Ворон:
In there stepped a stately raven
of the saintly days of yore; Perched upon a bust of pallas
just above my chamber door -Perched, and sat, and nothing more. And the raven, never flitting,
still is sitting, still is sitting On the palllid bust of pallas
just above my chamber door.
Перевод М. Зенкевича:
Без поклона, важно, гордо,
выступал он чинно, твердо, С видом леди или лорда у порога моего Над дверьми на бюст Паллады У порога моего сел - и больше ничего. И сидит, сидит над дверью
Ворон, расправляя перья, С бюста бледного Паллады
не слетает с этих пор.
Паллада - греч. ПаААаа - Дева = прозвище Афины, богини-защитницы города Афин. У нее в руках щит и копье (греч. ПаАд^ -копье, ПаААа5ют - статуя богини).
В поэме Э. По на ее белый мраморный бюст в кабинете рассказчика усаживается черный Ворон. Таким образом, вместо защит-
ницы Паллады теперь Ворон будет «сторожить» душевное состояние поэта:
И под люстрой в позолоте
на полу он тень простер.
И душой из этой тени
не взлететь уж с этих пор. Никогда, о nevermore!
4. Плутон - Pluto
МИФОЛОГИЧЕСКАЯ АЛЛЮЗИЯ
Э. По. Ворон:
I shrieked, upstarting -“Get thee back unto the tempest
And the night’splutonian shore!”
Перевод М. Зенкевича:
Я, вскочив, воскликнул:
«С бурей уносись в ночной простор Прочь лети в ночной простор!»
В греческой мифологии “The Night’s Plutonian Shore” - «ночной берег» реки Стикс, которая находится во владениях Плутона.
Плутон - царь подземного мира мертвых. Их души кормщик Харон переправляет через реку Стикс в мрачные владения Плутона.
Жизнь поэта была чередой утрат, и в поэме всюду есть предчувствие того, что и самому ему положен недолгий земной срок. Это ощущение передает не только птица-символ Ворон, но и ночная темнота промозглого декабря, и таинственный пугающий шелест
шелковых штор, и угасающие угли в камине, и черная тень Ворона, распростершаяся по стенам и полу комнаты, и его жуткое карканье «Nevermore».
В поэме рассказчик обращается к Ворону с вопросом, откуда тот прилетел и какое зловещее предзнаменование принес на своих крыльях. Он предлагает птице вернуться в те угрюмые долины «Плутоновой ночи», что расстилаются за «берегом Плутоновой реки», и оставить душу поэта в покое здесь, на этом свете.
Э. По. Ворон:
“Is there - is there balm in Gilead?
- Tell me - Tell me, I implore!”
S. Галаад - Gilead
БИБЛЕЙСКАЯ АЛЛЮЗИЯ
Перевод М. Зенкевича:
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор, Обрести бальзам от муки
там, у Галаадских гор?
Галаадом (холм, свидетель) называется гористая местность к востоку от реки Иордан. В древности здесь были реки, леса, хорошие пастбища, поэтому Г алаад изобиловал стадами. «Нет в Европе другого такого места, где бы природа являла себя в такой роскошной красоте, как в Галааде», - замечает один путешественник. Богатства этой земли были причиной того, что она подвергалась нападениям со стороны соседей. Особенно привлекательным был целительный бальзам, которым так славился Галаад. Бальзам - это смолистая жидкость, добываемая из бальзамного кустарника. Бальзам имеет острый ароматический запах и славится своими лечебными свойствами для заживления ран.
Пророк Иеремия вопрошал: «Разве нет бальзама в Галааде? Разве нет там врачей? Отчего же нет исцеления дщери народа моего?» (”Is there no balm in Gilead, is there no physician there? Why, then, is not the health of the daughter of my people recovered?”) [Jeremiah, VIII, 22]. Рассказчик в поэме Э. По
теми же словами Иеремии вопрошает Ворона о галаадском бальзаме, чтобы исцелить свою душу от тоски. Он тоскует о прекрасной деве Ленор, ушедшей в иной мир.
Название местности напомнит также о трагической ветхозаветной истории, случившейся в Галааде. Отправляясь на войну, галаадский судья Иевфай просил победы у Бога и обещал ему принести в жертву первого, кто выйдет из ворот города приветствовать победителя. Вернувшись после победоносного сражения, он увидел, что с приветствиями и поздравлениями первой вышла его единственная дочь. И ему пришлось исполнить свое обещание Богу (Судьи, XI, 29-40).
Лорд Байрон написал стихотворение «Дочь Иевфая» (1814), наполненное смертельной тоской девочки, которая старательно прячет свои чувства и успокаивает безутешного отца:
Though the daughters of Salem lament,
Be the judge and the hero unbent!
I have won the great battle for thee,
And my Father and Country are free!
6. Ленора - Lenore
ЛИТЕРАТУРНАЯ АЛЛЮЗИЯ
Э. По. Ворон:
... Vainly I had sought to borrow From the books surcease of sorrow -sorrow for the lost Lenore -For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -Nameless here for evermore.
Перевод М. Зенкевича:
.Тщетно ждал, чтоб книги дали Облегченье от печали
по утраченной Линор -По святой, что там, в Эдеме,
ангелы зовут Линор -Безымянной здесь с тех пор.
В 1772-1773 гг. немецкий поэт Готфрид Август Бюргер (1747-1794) опубликовал поэму «Ленора», которая стала самым известным
его произведением. В ней рассказывается страшная - «готическая», «кладбищенская» -история о том, как Ленора не встретила своего
возлюбленного с войны. Но ночью к ней прискакал на черном коне призрак жениха и увез ее в свою страну печали. Поэма написана по событиям Семилетней войны (17561763) между Пруссией (Фридрих II) и Австрией (императрица Мария Терезия), которая унесла бесчисленное количество жизней и превратила страны в своеобразные кладбища:
Леноре снился страшный сон. Проснулася в испуге:
«Где милый? Что с ним? Жив ли он? И верен ли подруге?»
Пошел в чужую он страну За Фредериком на войну;
Никто о нем не слышит,
И сам он к ней не пишет.
7. Баллада: форма стихосложения
Баллада - синкретический вид фольклорного искусства. Она включает пение, танец-действо, музыку и, конечно, слово. Баллада рассказывает о событиях или людях, а также показывает, изображает их. Балладные строфы, как правило, являются катренами, и ритмика стихов в них строится на основе 4-стопного
ямба в первом и третьем нерифмующихся стихах и 3-стопного ямбического метра во втором и четвертом рифмуемых стихах.
Припевные вставки дери, дери, даун / хей, даун, дери, дери даун указывают на танцевальные движения.
Фольклорный балладный стих
Был мальчик Робин Гуд высок
Дери, дери, даун.
Уже в пятнадцать лет.
Из тех веселых молодцов, Смелей которых нет.
Хей, даун, дери, дери даун.
-/ -/ -/ -/ = а, 4-стопный ямб
-/ -/ -/ = б, -/ -/ -/ -/ = c, -/ -/ -/ = б,
3-стопный ямб
4-стопный ямб
(б + б = звуковая рифма)
Г.А. Бюргер в балладной поэме «Ленора» (1773) внес изменения в фольклорную форму балладного стиха: его строфы - это октавы
(удвоенные катрены), в которых все стихи соединены перекрестной или парной звуковой конечной рифмой:
Идут, идут за строем строй, = 4 - а
Пылят, гремят, сверкают. = 3 - б
Родные, ближние толпой = 4 - а
Встречать их выбегают. = 3 - б
Там обнял друга нежный друг, = 4 - с
Там сын отца, жену супруг - = 4 - с
Всем радость. а Леноре = 3 - д
Отчаянное горе. = 3 - д
-/ -/ -/ -/ -/ -/ -/
Поэма Г. Бюргера была чрезвычайно популярна и вызвала массу подражаний и переводов. К российским подражаниям поэмы Г. Бюргера можно отнести баллады В.А. Жуковского (1783-1852) «Людмила. Подражание Биргеровой Леоноре» (1808), «Светлана», «Ленора» (1808-1812); поэму П.А. Катенина (1792-1853) «Ольга» (1816).
Названные переводчики были поэтами и не могли не внести изменений в оригинал.
Например, заменив имена, они придали славянский оттенок своим поэмам, а слова и словосочетания ратный строй, дружина, ополчение, перси, денница и другие сообщили балладам отчетливый национальный колорит русского средневековья. В.А. Жуковский перестроил образы и стиль оригинала и, по словам современников, «склонил оригинал на наши нравы», создав, таким образом, русскую балладу.
А что же сделал Э.А. По с фольклорной балладой? Какие изменения он внес в ту литературную балладу, которую предложил немецкий поэт? Поэма «Ворон» была написана 73 года спустя после баллады Г. Бюргера. От немецкого оригинала в произведении Э. По осталось нежное имя - Ленора. Он вычитал его со «страницы фолианта одного» (“a quaint and curious volume of forgotten lore”) и был глубоко тронут несчастной судьбой девушки:
.. I had sought to borrow From my books surcease of sorrow -sorrow for the lost Lenore -For the rare and radiant maiden
whom the angels name Lenore -Nameless here for evermore.
Полусонный, распахнув дверь своего жилища в ответ на стук, он произнес это имя
в пустоту ночи и в ответ услышал лишь его эхо:
But the silence was unbroken,
and the stillness gave no token,
And the only word there spoken
was the whispered word, “Lenore”?
This I whispered, and the echo
murmured back the word, “Lenore”! Merely this and nothing more.
Фольклорную балладу Э. По усложнил настолько, что ее физически трудно читать. Он написал ее восьмистопным хореем, удлинив строки сложением фольклорных стихов по схеме: 1 стих (4 стопы) + 2 стих (3 стопы) = 7 стоп + еще 1 стопа = всего 8 стоп! То же он сделал с 3-м и 4-м стихами, закрепив строфы из 6 стихов сложной системой внутренних и конечных рифм, повторов и аллитерации.
Эдгар По. Ворон Once upon a midnight dreary, when I pondered, weak and weary Over many a quaint and curious volume of forgotten lore -While I nodded, nearly napping, suddenly there came a tapping, As of some one gently rapping, rapping at my chamber door -“Tis some visitor, - I muttered, - tapping at my chamber door -Only this and nothing more.
= 4 + 3 + 1 = 8 = 8 = 8 = 8 = 8 = 4
Изменение и совершенствование балладной формы стихосложения
+ звуковые рифмы: внутренние и конечные;
+ аллитерация;
+ соединение 1-2-го , 3-4-го стихов фольклорной баллады;
+ смена ямбической стопы на хорей;
+ повторы, аллитерация.
S. Переводы
Как в свое время баллада Г. Бюргера имела многочисленных подражателей (В.А. Жуковский среди прочих), так и поэма Эдгара По многократно переводилась на русский язык. Это может показаться странным: почему, в самом деле, жуткая поэма американского поэта-романтика нашла такой живой отклик среди российских поэтов? И все же факт -реальность упрямая и требующая объяснения. Перечислим даты появления все новых и новых переводов - возможно, даты станут путеводительными знаками в историческую действительность и помогут рассмотреть переводы как документы эпохи:
Годы Переводы
1878 Два перевода: С. Андриевского
и В. Пальмина
1885 Анонимный перевод в прозе
1890 Перевод Д. Мережковского
1894 Вариант К. Бальмонта
1905-1924 Многолетний труд В. Брюсова
1946 Перевод М. Зенкевича
1988 Снова два перевода: Н. Голь
и В. Топорова
Для читателя, знающего российскую и мировую историю даже поверхностно, указанные даты расскажут о том, как драматические события влияли на угнетенное настроение в общественной жизни. Отсюда и многочисленные переводы поэмы Эдгара По с ее мрачным тоном и “nevermore”: «Ворон» востребован как символ тревоги, безысходности и тоски.
1877-1878 гг. - война с Турцией: переправа русской армии через Дунай, ее продвижение к Балканским горам и занятие перевала на Шипке. Осада и взятие Карса и Плевны. Переход через Балканы и приближение к Константинополю, так напугавшее англичан: Россия могла закрепиться на Балканах и в Средиземном море. Их вмешательство в Сан-Стефанский договор: выгодные для России условия были пересмотрены в ущерб ей и славянским народам на Балканах (Берлинский конгресс 1878 г.). Дипломатическое поражение России в Берлине сказалось на угнетенных умонастроениях внутри страны. Потеряв сотни тысяч своих воинов, россияне наблюдали теперь за огромными геополитическими выгодами, которые получили Великобритания и Австро-Венгрия.
Кризис в народничестве: оно вступило в единоборство с правительством за политические свободы посредством террора. В общественных настроениях правят «бесы» = «нечаев-щина» (по Достоевскому), «бомбисты» и террористы; неоднократные покушения на царя Александра II и его убийство 1 марта 1881 г.
1894 г. - смерть Александра III (20 октября) и трагедия «Ходынского угощения» во время коронационных празднеств Николая II.
1905 г. - поражение в русско-японской войне и гибель российского флота в Порт-Артуре; революционные выступления и их жестокое подавление.
К 1924 г. уже свершилось все самое страшное в два десятилетия ХХ в.: Первая мировая война, пролетарская революция в России и гражданская война, смена власти внутри страны и изменения в политических конфигурациях на международной арене.
К 1946 г. человечество познакомилось с фашизмом; уже состоялись трагедии Второй мировой войны и атомные катастрофы в Хиросиме и Нагасаки; началась «холодная война».
К 1980-м гг. человечество живет несколько десятилетий в условиях безумной гонки вооружений, систематических испытаний атомных и водородных зарядов под водой, на земле и в воздухе с перспективой третьей мировой -«звездной - войны».
Как видно из сказанного, оснований для пессимизма было достаточно на протяжении 150 лет после появления в печати поэмы Э. По «Ворон». Ее переводы вновь и вновь оказывались выражением угнетенного духовного состояния общества, стоящего на грани самоуничтожения:
.Тень ложится, и душе не возродиться В черной тени мрачной птицы,
черной, как ее крыло;
И душе из тени -
черной, как простертое крыло,
Не воспрянуть.
Все прошло (Н. Голь).
Приведем образцы стихосложения в переводах: они все разные по мелодике и строфике, но минорная тональность всюду одна.
1878 г. - С. Андреевский:
Когда в угрюмый час ночной,
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне в минуту забытья Невнятный звук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне.
1878 г. - Л. Пальмин:
Раз в унылую полночь, в молчаньи немом Над истлевшим старинного тома листком Задремав, я поник головою усталой. Слышу в дверь мою
легкий и сдержанный стук: Верно, в комнату просится
гость запоздалый. Нет, все тихо и немо вокруг.
1885 г. - анонимный перевод в прозе.
1890 г. - Дм. Мережковский: Погруженный в скорбь немую И усталый, в ночь глухую,
Раз, когда поник в дремоте Я над книгой одного Из забытых миром знаний,
Книгой, полной обаяний, -Стук донесся, стук нежданный В двери дома моего.
1894 г. - К. Бальмонт:
Как-то в полночь, в час угрюмый,
полный тягостною думой Над старинными томами
я склонился в полусне, Грезам странным отдавался.
Вдруг неясный стук раздался,
Будто кто-то постучался -
постучался в дверь ко мне.
1905-1924 гг. - В. Брюсов:
Как-то в полночь, в час унылый,
я вникал, устав, без силы, Меж томов старинных
в строки рассужденья одного По отвергнутой науке
и расслышал смутно звуки. Вдруг у двери словно стуки -
стук у входа моего. «Это гость, - пробормотал я, -
там, у входа моего, Гость и больше ничего!»
1946 г. - М. Зенкевич:
Как-то в полночь, в час угрюмый,
утомившись от раздумий, Задремал я над страницей фолианта одного И очнулся вдруг от звука,
будто кто-то вдруг застукал, Будто глухо так застукал в двери дома моего. «Гость, - сказал я, - там стучится
в двери дома моего,
Гость и больше ничего».
1988 г. - Н. Голь:
Это было мрачной ночью.
Сны явились мне воочью,
В смутном книжном многострочье
мысль блуждала тяжело.
Над томами я склонялся,
в них постигнуть суть пытался.
Вдруг как будто постучался
кто-то в темное стекло.
«Это путник, - прошептал я, -
мне в оконное стекло Постучал - и все прошло».
1988 г. - В. Топоров:
В час, когда, клонясь все ниже
к тайным свиткам чернокнижья, Понял я, что их не вижу
и все ближе сонный мор, -Вдруг почудилось, что кто-то
отворил во тьме ворота, Притворил во тьме ворота
и прошел ко мне во двор. «Гость, - решил я сквозь дремоту, -
запоздалый визитер, Неуместный разговор!»
9. Подражания Валерий Краско. Ворон (подражание Эдгару По)
Стихотворение напечатано в «Литературной газете» 14 декабря 1994 г., т. е. в год, когда уже нет Советского Союза и Россия осторожно, несмело привыкает к демократическим свободам, в том числе к свободе слова и мысли. Автор позволяет себе вольность поговорить с самим «Черным Вороном» (!) - жутким символом тоталитаризма, машиной, которая приезжала по ночам за «неблагонадежными» гражданами и увозила их в застенки. Автор, преодолевая страх, «оправдывается», доказывая свою «непри-
частность», и облегченно вздыхает, когда машина уезжает прочь. Ему хочется верить, что страхи останутся только на страницах старых фолиантов, в фантазиях поэтов . Как-то в полночь, до угара Старым томиком Эдгара Зачитавшись, вижу - пара Фар пронзила шар земной.
Жертва мировой культуры,
Говорю тревогам: «Дурры!
Это - из прокуратуры Черный ворон - не за мной!
Ни к чему я не причастен -Чинно честен и несчастен,
Даже спьяну-сгоряча с кем Не подрался до сих пор.
Вот сосед, по кличке Мерин -Этот. Впрочем, не уверен -Тоже человек, не зверь он.» Каркнул Ворон: «Мерин - вор!» «Это, - говорю, - не ваша Ноша, дорогой папаша.
Отвезешь, куда прикажут,
Ты пока не прокурор.
Разберутся - будь культурен,
Без тебя хмельную дурь им Выбьют нарами. Закурим?» Каркнул Ворон: «Беломор!»
«Ты - водитель-обыватель,
Я - писака, не писатель,
Быть пророками Создатель
Нам, ничтожным, не велел.
У Воителей - другое,
Их беда - не наша горе,
Ты - не гонщик, не Гюго я.» Каркнул Ворон: «Не Верлен!» «Да, конечно, - говорю я, -Все же праведно умру я,
Не пируя, не воруя,
Без твоих прокуратур.
Сколь о горе ни кричи я,
К счастью подобрал ключи я -Пусть супруга не Лючия.»
Каркнул Ворон: «Де Ламмермуррр!» И пропал в ночи, клаксоня. Словно «Скорая» - бессоня Жуткой думой ножевой,
Что не встречу, даже сдуру,
Ни Русалку, ни Лауру -Никогда, ни боже мой.
10. Другие птицы-символы
К поэме Э. По они не имеют прямого отношения, но птица-ворон в данном случае есть хороший повод для того, чтобы показать студенту, что орнитологический образ является чрезвычайно распространенным феноменом в фольклоре и в художественной литературе. Свидетельством тому служит сам факт алфавитного перечисления птиц, которые тем или иным способом оказались в разряде художественных образов, начиная с античных времен (басни Эзопа) до наших дней:
Аист - Stork (символ домашнего уюта; приносит в клюве детей, avenger of adultery): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds”; басня Эзопа «Птицелов и Аист».
Альбатрос - Albatross (птица удачи и предвестник хорошей погоды для моряков, a bird of good omen): S.T. Coleridge’s “The Rime of the Ancient Mariner” (“At length did cross an Albatross, / Through the fog it came; / As if it had been a Christian soul, / We hailed it in God’s name”).
Баклан - Cormorant (обжора и бездельник; «бакланить» - шататься, бездельничать): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The fiery Cormorant, full of gluttony”).
Ворона - Crow: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Crow with voice of care”); басни Авиана «Ворона и кувшин», А.П. Сумарокова «Ворона и Лисица»; поэма Т. Хьюза «Жизнь и песни Вороны» (“The Life and Songs of Crow”, 1970).
Воробей - Sparrow («воришка»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Sparrow, Venus’ son”); басни И. Красницкого «Костел и Воробьи», И.И. Дмитриева «Воробей и Зяб-лица», Э. фон Клейста «Воробьи».
Галка - daw, Jackdaw («считать галок» -to stand gaping, to loaf): басни Эзопа «Галка и голуби», «Галка и птицы».
Голубь - dove, turtle (мир, любовь и верность): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“Meek-eyed dove, the married turtle with his heart so true”); басни Эзопа «Галка и голуби», «Голубка и Ворона», «Голубь, который хотел пить»; Ж. де Грекура «Мотылек и голубки»;
А.С. Пушкина «Голубка»; А.С. Шишкова «Голубь и пчела»; И.И. Дмитриева «Два голубя».
Грач - Rook: картина А.К. Саврасова «Грачи прилетели».
Гусь - Goose: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The watchful Goose”); легенда «Как
гуси Рим спасли»; басни Эзопа «Гусыня, несшая золотые яйца», И.А. Крылова «Гуси».
Дрозд - Thrush: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The long-lived Thrush”); басни Л. Фьякки «Молодой дрозд и его мать», И. Красицкого «Дрозд и Щегол».
Жаворонок - Lark: W. Wordsworth’s “To a Sky-lark” (“Ethereal minstrel! Pilgrim of the sky!” - «Небесный пилигрим и менестрель», пер. М. Зенкевича); P.B. Shelley’s “To the Skylark” (“Hail to thee, blithe spirit! All the earth and air with thy voice is loud”); басни Бабриста «Жаворонок и его птенцы», К. Пфеффеля «Сова и Жаворонок», Э. фон Клейста «Соловей и Жаворонок».
Журавль - Crane: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“That Giant, his cry a trumpet’s blow”); басни Бабрия «Журавль и Павлин», Амброса Бирса «Журавль и Волк», Э. фон Клейста «Раненый Журавль».
Индюк - Turkey-cock, Turkey-hen («надулся, как индюк»): A. Saying’s “He has got on his high horse”.
Коршун - Kite, Vulture (хищник): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Kite - the cowardly bird”). E.A. Poe’s “Sonnet -to Science” (“Vulture whose wings are dull realities”); басни А. Неккама «Коршун и Орлица», Федра «Коршун и Голубка».
Кукушка - Cuckoo (считает года: «Кукушка, кукушка, сколько мне лет?»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Cuckoo ever unkind”. - “Then spoke the cuckoo, with this loud cry: ‘Let all of them stay single till they die’”); W. Wordsworth’s “To the Cuсkoo” (“No bird, but an invisible thing / A voice a mystery”); басни И.А. Крылова «Кукушка и петух» («Кукушка хвалит Петуха за то, что хвалит он Кукушку»), «Кукушка и Орел» («Орел пожаловал Кукушку в Соловьи, но сделать Соловьем Кукушку он не смог»); Х.Ф. Геллерта «Кукушка», Г.Ф. Гюлленборга «Кукушка и Пчела».
Кречет - Merlin: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The merlin who explores ways all the time the small lark to pursue”).
Ласточка - Swallow (вестница весны: «Ласточка весною в сени к нам летит»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Swallow, murderer of the creatures small, whose honey comes from flowers fresh of hue”); А. Бирс: «Мот увидел одинокую ласточку и снес пальто в ломбард, полагая, что скоро придет весна. И весна пришла»; басни Э. фон Клейста «Ласточка», Эзопа «Ласточка и Птицы».
Лебедь - Swan (красота и верность в любви; «лебединая шея», «лебединая песня», «Лебединое озеро»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The angry Swan, the singer of his coming death”).
Орел - Eagle (слава, гордость; «орлиный взгляд», «орлиный нос»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The royal bird, wise, excellent, discreet and steel-true”); А. Бирс: «Орел, смертельно раненный стрелком, с утешением увидел на поразившей его стреле перья из собственного крыла. "Мне было бы больно думать, - сказал он, - что в этом замешан какой-то другой орел"»; басни Эзопа «Орел и Жук», «Орел и Лисица»; Бабрия «Раненый Орел»; И. Диакона «Орел и стрела».
Павлин - Peacock (самовлюбленный и хвастливый; самодовольный щеголь; «разоделся, распустил хвост, как павлин»): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Peacock with his plumage angel - bright”); басни Ю. Нем-цевича «Павлин и Соловей» («Хвост распушив и перьями сверкая, стоял, гордясь собой, Павлин»), Э. фон Клейста «Павлин и Ворона», Федра «Павлин и Юнона».
Перепел - Quail, Пересмешник - Mocking jay: Harper Lee’s “To kill the Mocking-Bird”.
Петух - Cock, Rooster (смельчак, задира и «будильник»; «галльский петух» - одна из эмблем Франции; «пустить красного петуха» -устроить пожар; в известной русской народной сказке петух - «красная головушка, шелкова бородушка» - пытался «выкурить» хитрюгу Лису из лубяного домика Зайчишки): G. Chaucer’s “The Canterbury Tales” (“The Nun’s Priest’s Tale” about “the cock called Chanticleer” and his Hen “gracious Lady Pertelote”:
“And such a joy it was to hear them sing, as when the glorious sun began to spring”); басни К. Епископа «Петух и Лисица»; Федра «Петух и Жемчужина», «Петух и коты-носильщики»; Бабрия «Петушки», «Курица и кошка»; Ф.Д. Княжнина «Два Петуха и курица»;
В.К. Тредиаковского «Петух и Жемчужина»; И.И. Дмитриева «Петух, кот и мышонок».
Попугай - Parrot: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Parrot, always full of lechery”); басни Эзопа «Попугай и Ласка», Ж.П. де Флориана «Попугай».
Скворец - Starling: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“Betrays all secret matter”).
Сова - Owl (мудрость и вестница несчастья): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Owl, of death the omen-bringer”); новелла Дж. Голсуорси «Яблоня в цвету» (крик совы служит аккомпанементом любовного томления Френка Эшерста).
Сыч - Little Owl (to look glum - «сидеть сычом»): басня А.Е. Измайлова «Филин
и Чиж» («Но Сыч! Вот из певцов певец!»); Nicholas de Guildford’s “The Owl and the Nightingale” (1250).
Сокол - Falcon (охотник): сонет Г. Лонгфелло «Чосер» («На стенах дома, где живет старик, изображенья: сокол, лань, борзая»); G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The gentle Falcon - clutches in his claws the hand of king”).
Соловей - Nightingale (певец любви и вдохновитель поэтов): a fairy tale by O. Wilde “The Nightingale and the Rose”; G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Nightingale, whose singing summons forth the green leaves new”);
S.T. Coleridge’s “To the Nightingale” (“Sister of love-lorn Poets, Philomel! Minstrel of the Moon. Most musical, most melancholy Bird!”); Ю. Немцевич: «Роскошного павлиньего наряда нам пенье соловья милей стократ»; J. Keats’ “Ode to a Nightingale” (“Thou, light-winged Dryad of the trees, / In some melodious plot, / Singest of summer in full-throated ease”. -
“Thou wast not born for death, immortal Bird!”); басни Л. Хольберга «Соловей и свинья», И.А. Крылова «Осел и Соловей», Э. Мура «Соловей и Светлячок».
Сорока - Magpie («сорока-белобока», сплетница, трещотка): G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Magpie with his chatter”); басня Йожефа Петцелпа «Сороки и сойка» («Как у сорок языки болтают резво да гладко, как они ловко взлетают да как выступают ладно!»).
Страус - Ostrich (глупый и трусливый, «прячет голову в песок от страха»): басни
Э. фон Клейста «Страус», «Воробей и Страус».
Щегол - Goldfinch: басня И. Красицкого «Дрозд и Щегол» («Щегол с Дроздом однажды спорили о том, кто, мол, достоин лучшим слыть певцом»).
Утка, селезень - Duck, Drake: басня Т. де Ириарте «Утка и Змея».
Фазан - Pheasant: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Pheasant, scorner of the cock by night”).
Филин - Eagle-owl, Bubo-Bubo: басня А.Е. Измайлова «Филин и Чиж».
Цапля - Heron, Shuhshuhgah: H. Longfellow’s “The Song of Hiawatha” (“The Blue Heron, the Shuhshuhgah, feeds among the reeds and rushes”); G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The Heron, to every eel a foe”).
Чайка - Seagull (свобода): Richard Bach’s “Jonathan Livingston Seagull”.
Чибис - Lapwing: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The treacherous lapwing, prone to falsely flatter”).
Чиж - Siskin: басни Эзопа «Чиж», А.Е. Измайлова «Филин и Чиж».
Ястреб - Hawk: G. Chaucer’s “The Parliament of Birds” (“The sparrowhawk, a foe of the quail”); Fennimore Cooper’s “The Last of the Mohicans” (Hawk-eye - a scout in the novel); роман Ф. Купера «Следопыт» («Монтигомо Ястребиный Коготь»).
