CC BY
204
Ображиев Константин Викторович
кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Академии Генеральной прокуратуры РФ (e-mail: okv79@mail.ru)
Перспективы расширения системы источников российского уголовного права
В статье доказывается, что существующая система формальных источников уголовного права с точки зрения ее элементного состава в основном адекватна потребностям уголовно-правового регулирования. В условиях стабильности факторов внешней среды, в которых функционирует рассматриваемая система, реализация доктринальных предложений о ее дальнейшем расширении (например, посредством институциональной кодификации уголовно-правовых норм, включения уголовно-правовых запретов в регулятивное законодательство) нецелесообразна.
Ключевые слова: источники уголовного права, кодификация уголовно-правовых норм, дополнительное уголовное законодательство.
K.V. Obrazhiev, Master of Law, Assistant Professor, Head of a Chair on Criminal Law Disciplines of the Academy of the Prosecutor General's Office of the Russian Federation; e-mail: okv79@mail.ru Prospects for expanding the system of sources of Russian criminal law The article proves that the current system of formal sources of criminal law with regard to its elemental composition is generally adequate to the needs of criminal legal regulation. In conditions of stability factors of the external environment in which operates the system under consideration, the implementation of doctrinal proposals for its further expansion (eg by institutional codification of criminal law rules, incorporating criminal prohibitions in regulatory legislation) is impractical.
Key words: sources of criminal law, codification of criminal law rules, additional criminal legislation.
Приступая к исследованию перспектив развития системы формальных источников уголовного права России, отметим, что имеющиеся в уголовно-правовой литературе предложения относительно совершенствования рассматриваемой системы в основном сводятся к необходимости ее расширения за счет включения в нее новых элементов. При этом все большую популярность приобретает идея создания отдельных уголовных законов вне рамок УК РФ путем институциональной кодификации уголовно-правовых норм (институциональная кодификация представляет собой создание нормативного правового акта, который систематизирует нормы права, действующие в рамках подотрасли, института или подинститута права [1, с. 227]). Например, ряд специалистов, исходя из положений ч. 3 ст. 331 УК РФ, предлагают обособить в самостоятельном законодательном акте уголовное законодательство военного времени [2, с. 101; 3, с. 10, 30; 4, с. 96]. Достаточно активно дискутируется в уголовно-правовой науке и идея о создании кодекса уголовных проступков. (Как известно, в советской уголовно-правовой науке с этой идеей одной из первых выступила Н.Ф. Кузнецова [5],
которая последовательно отстаивала ее и в дальнейшем [6].) Так, обосновывая необходимость более глубокой дифференциации уголовной ответственности посредством выделения категории уголовных проступков, В.П. Коняхин и М.С. Жук указывают, что «специфика правовой регламентации отношений, возникающих в связи с совершением уголовного проступка, будет требовать ее технического оформления на уровне отдельного нормативного правового акта (Кодекса уголовных проступков)» [7, с. 6-9]. В другой работе М.С. Жук выступает за еще более широкую институциональную кодификацию уголовно-правовых норм, отмечая, что на уровне отдельного уголовного закона заслуживают регулирования три группы общественных отношений: отношения в связи с совершением преступлений несовершеннолетними; отношения в связи с совершением воинских преступлений в военное время и отношения в связи с совершением уголовных проступков [8, с. 140].
Оценивая подобные предложения, нельзя не обратить внимание на то, что они противоречат учредительным уголовно-правовым предписаниям, сформулированным в ч. 1 ст. 1 УК РФ («новые законы, предусматривающие уголовную
74
ответственность, подлежат включению в настоящий Кодекс») и ч. 1 ст. 3 УК РФ («преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом»). Тем не менее, в теоретическом плане соответствующие доктри-нальные инициативы по расширению системы юридических источников уголовного права, безусловно, заслуживают не только внимания, но и всестороннего обсуждения. Однако прежде чем вступить в дискуссию о целесообразности расширения рассматриваемой системы за счет принятия самостоятельных уголовных законов, выделенных посредством институциональной кодификации, представляется необходимым сделать ряд замечаний общего характера.
Во-первых, развитие любой системы есть не что иное, как реакция на изменившиеся внешние факторы, что в полной мере относится и к системе юридических источников права (в том числе и уголовного). «Изменение внешней среды ведет к необходимым коррективам системы источников права. Такая коррекция есть залог ее устойчивости и надежности в осуществлении своей части работы по обеспечению правового регулирования» [9, с. 87-88]. Следовательно, расширение системы формальных источников уголовного права, равно как и иное ее изменение, целесообразно только при условии, если соответствующие трансформации вызваны динамикой факторов внешней среды ее функционирования (общей системы источников российского права, уголовно-правовой политики и доктрины, правоприменительной практики и др.).
Во-вторых, в соответствии с методологическими постулатами системного подхода включение в систему нового элемента оправдано только при условии, если он вписывается в ее общую структуру, не нарушает ее целостность и внутреннюю согласованность соответствующей системы, позволяет повысить ее функциональные возможности и эффективность. В противном случае расширение системы нецелесообразно, т.к. «мертвый» или «выпадающий» из системы элемент, как правило, «останавливает» всю систему; в результате она лишается качества системности и снижает или полностью утрачивает свою эффективность [10, с. 15]. Эта системная закономерность срабатывает и в системе формальных источников права: «В соответствии с системными качествами, в нее без особых трудностей включаются новые источники права, наличие которых вызвано потребностями правового регулирования, и, напротив, находясь в сложной взаимосвязи с другими элементами
правовой системы, она не воспринимает те источники права, свойства и функции которых пока не являются насущными потребностями правового регулирования» [9, с. 123].
Преломляя вышеизложенное к системе юридических источников уголовного права, можно заключить, что в настоящее время основания для ее расширения посредством институциональной кодификации уголовно-правовых норм отсутствуют. В условиях стабильности факторов внешней среды, в которых функционирует рассматриваемая система, для отступления от заявленного курса на полную кодификацию первичных уголовно-правовых предписаний нет никаких объективных предпосылок (уголовно-политических, правоприменительных и т.п.). Не может служить основанием для институциональной кодификации уголовно-правовых норм и известная специфика отношений, которые предлагается регламентировать в самостоятельных уголовных законах (в частности, в Военно-уголовном кодексе, Кодексе уголовных проступков, Законе об уголовной ответственности несовершеннолетних). Признавая эту специфику, отметим, что она не меняет самой сути соответствующих уголовно-правовых отношений, т.к. отношения, возникающие в связи с совершением воинских преступлений в военное время, в связи с совершением уголовных проступков, в связи с совершением преступлений несовершеннолетними, порождаются тем же самым юридическим фактом, что и иные охранительные уголовно-правовые отношения, - фактом совершения уголовного правонарушения (преступления либо уголовного проступка, разумеется, в случае выделения такового), ничем не отличаясь от них ни по своему субъектному составу, ни по содержанию.
Серьезные сомнения в целесообразности институциональной кодификации уголовно-правовых норм связаны и с тем, что самостоятельные уголовные законы, судя по замыслу инициаторов их принятия, будут выполнять те же функции, что и УК РФ, - служить внешней формой выражения первичных, а также конкретизирующих и коллизионных уголовно-правовых предписаний. А значит, количественное расширение элементного состава системы формальных источников уголовного права за счет включения в нее самостоятельных уголовных законов приведет лишь к функциональному дублированию элементов этой системы, что вряд ли повысит ее функциональные возможности и эффективность. Скорее наоборот, появление в рассматриваемой системе новых элементов, дублирующих функции УК РФ и находящихся с
75
ним на одном иерархическом уровне, послужит предпосылкой к возникновению неразрешимых коллизий между ними и, в конечном итоге, к раз-балансировке системы. Поэтому обсуждаемое направление развития системы юридических источников уголовного права, по нашему глубокому убеждению, в современных условиях не имеет серьезных перспектив.
В практическом плане это, в частности, означает, что пробел в уголовно-правовом регулировании отношений, возникающих в связи с совершением преступлений против военной службы в военное время или боевой обстановке, следует устранить не посредством принятия Военно-уголовного кодекса, а путем дополнения существующего УК РФ. «В рамках действующего уголовного законодательства Российской Федерации и системы уголовного права России единственно приемлемым вариантом является образование новой главы в разделе XI УК РФ, в которой были бы закреплены соответствующие составы преступлений, совершаемые в военное время или в боевой обстановке, а также внесение изменений в статьи Общей части УК РФ касательно уточнения порядка и условий назначения наказания в такой обстановке и иных вопросов (освобождения от наказания, от уголовной ответственности и т.д.)» [11, с. 105]. Примечательно, что именно такой подход был взят за основу при подготовке проекта федерального закона № 130883-3 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации (в части совершенствования военно-уголовного законодательства)», внесенного на рассмотрение рядом депутатов Государственной Думы РФ.
Сказанное полностью относится и к регламентации уголовных проступков. Поддерживая в целом идею о необходимости более детальной дифференциации уголовной ответственности и выделения категории уголовных проступков, считаем необходимым подчеркнуть, что реализация этой идеи отнюдь не предполагает обособления уголовных проступков в отдельном акте уголовного законодательства - Кодексе уголовных проступков. Понятие, виды и уголовно-правовые последствия уголовных проступков намного предпочтительнее регламентировать в рамках УК РФ, что позволит добиться концентрации первичных уголовно-правовых предписаний в одном юридическом источнике, обеспечить согласованность уголовно-правовых предписаний, регулирующих различные категории преступлений, упростить правоприменение. В этом отношении заслуживает внимания проект новой редакции УК Республики Казахстан (внесен на рассмотрение Парламента Республики Казахстан
постановлением Правительства Республики Казахстан от 30 сентября 2013 г. № 1009), в котором получил законодательную регламентацию уголовный проступок как разновидность уголовного правонарушения. Не стоит игнорировать и отечественный опыт кодификации уголовного законодательства - в первом официальном проекте УК РФ, представленном Президентом в Верховный Совет РСФСР 19 октября 1992 г., категория уголовных проступков выделялась также в рамках УК, а не в отдельном кодексе.
Не требует регламентации в самостоятельном уголовном законе и функциональный институт уголовной ответственности несовершеннолетних. Регламентируя особенности освобождения несовершеннолетних от уголовной ответственности и наказания, назначения им наказания, а также специфику иных уголовно-правовых последствий совершения преступлений лицами, не достигшими восемнадцатилетнего возраста (в частности, судимости), указанный институт призван обеспечить дифференцированный подход к уголовно-правовому воздействию на подростков. Очевидно, что подобная дифференциация уголовной ответственности и наказания должна осуществляться в том же юридическом источнике уголовного права, который определяет основания уголовной ответственности, т.е. в УК РФ.
В современной юридической литературе перспективы расширения системы формальных источников уголовного права связываются не только с институциональной кодификацией уголовно-правовых норм, но и с возможностью включения уголовно-правовых запретов в регулятивное законодательство. Так, например, Н.И. Пикуров предлагает включить уголовно-правовые санкции в ткань некоторых межотраслевых или моноотраслевых законов, регулирующих специфические общественные отношения (налоговые, таможенные и т.п.), полностью распространив на них режим Общей части УК РФ [12, с. 187].
Подобная практика получила распространение в Германии, Нидерландах, Франции, Швеции и некоторых других зарубежных странах. В Германии уголовно-правовые нормы, помимо УК ФРГ, содержатся более чем в 400 законах, например в Законе против неразрешенной конкуренции, Законах о налогах, о федеральном банке, о кредитных учреждениях, о торговле ценными бумагами, о бирже, об обороте наркотиков, о дорожном движении, о собраниях и демонстрациях, об обращении лекарственных средств, о продуктах питания человека, предметах первой необходимости и корме животных
76
(при этом соответствующие уголовно-правовые запреты действуют во взаимосвязи с предписаниями Общей части УК ФРГ) [13, с. 71-84; 14, 573-579].
Надо признать, что практика формулирования самостоятельных уголовно-правовых норм в регулятивных законах имеет одно неоспоримое достоинство, связанное с тем, что концентрация всего законодательного материала по конкретному вопросу в рамках одного нормативного правового акта «дает полную информацию об объеме правового воздействия на соответствующую область отношений» [15, с. 193]. В Германии, например, считается, что «уголовно-правовые нормы, непосредственно включенные в механизм правового регулирования отдельных сфер общественной жизни, более жизнеспособны. Действуя в комплексе с нормами других отраслей права, они воздействуют на правопорядок напрямую, подчеркивая, с одной стороны, значимость регулируемой сферы деятельности, а с другой - информируя субъектов соответствующих правоотношений об уголовно-правовых последствиях неисполнения (нарушения) требований специального закона» [16, с. 8]. Иными словами, включение уголовно-правовых запретов в регулятивное законодательство повышает их превентивный потенциал, т.к. позволяет лучше ознакомить с ними граждан, являющихся участниками соответствующих позитивных общественных отношений (таможенных, налоговых, кредитных, дорожно-транспортных и др.).
Признавая это обстоятельство, тем не менее, отметим, что целесообразность внедрения подобной практики в отечественное уголовное законотворчество вызывает серьезные сомнения, т.к. она имеет весьма существенные недостатки, которые во многом (если не целиком) перечеркивают ее достоинства. Прежде всего, следует иметь в виду, что включение уголовно-правовых запретов в регулятивное законодательство создает реальную опасность рассогласования системы источников уголовного права и нарушения связей между ее элементами. В современных условиях, когда уголовно-правовая политика не имеет четких ориентиров, а законодательный процесс чуть ли не полностью подчинен конъюнктурным соображениям, крайне высока вероятность того, что уголовно-правовые запреты, включенные в регулятивные законы, будут противоречить УК РФ. Причем эти опасения не надуманы; они наглядно подтверждаются практикой, поскольку имеющиеся единичные факты включения первичных уголовно-правовых предписаний в межотраслевые (комплекс-
ные) федеральные законы сразу же породили коллизии между ними и УК РФ. Так, например: предписания ч. 4 ст. 18 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (с последующими изменениями) о том, что «лицо из числа членов преступной группы, совершившее противоправное деяние, не повлекшее тяжких последствий, и привлеченное к сотрудничеству с органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, активно способствовавшее раскрытию преступления, возместившее нанесенный ущерб или иным образом загладившее причиненный вред, освобождается от уголовной ответственности», не соответствуют УК РФ, который содержит исчерпывающий перечень оснований освобождения от уголовной ответственности;
предписания ч. 3 ст. 7 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», которые допускают возможность уничтожения воздушного судна при наличии достоверной информации о возможном его использовании для совершения террористического акта или о его захвате, невозможности его посадки, а также существовании реальной опасности гибели людей либо наступления экологической катастрофы, не согласуются со ст. 39 УК РФ;
противоречат ст. 39 УК РФ и предписания ч. 2 ст. 8 Федерального закона «О противодействии терроризму», позволяющие уничтожить плавательное средство, если оно не подчиняется требованиям об остановке и (или) невозможно принудить его к остановке и при этом были исчерпаны все обусловленные сложившимися обстоятельствами меры, необходимые для его остановки, и существует реальная опасность гибели людей либо наступления экологической катастрофы.
Впрочем, озабоченность вызывает не только сам факт возникновения коллизий между УК РФ и регулятивными законами, которые неизбежно возникнут в случае вкрапления в них уголовно-правового материала (ведь, как показывает практика, противоречия между различными источниками уголовного права - это, к сожалению, вполне обыденное явление). Намного опаснее то, что подобные коллизии неразрешимы, т.к. неуголовные федеральные законы обладают равной юридической силой с УК РФ. А значит, включение первичных уголовно-правовых предписаний в регулятивное законодательство способно разбалансировать систему формальных источников уголовного права, нарушить ее устойчивость и снизить эффективность ее функционирования.
77
Нельзя также не отметить, что внедрение уголовно-правовых запретов в неуголовные законы способно существенным образом усложнить правоприменительную деятельность. Весьма показательным в этом отношении можно считать опыт Германии. Поскольку в систему юридических источников уголовного права Германии наряду с УК ФРГ входят многочисленные «дополнительные» уголовные законы, «уголовное законодательство оказывается трудно обозримым, если вообще обозримым», в результате чего «использование (соблюдение, применение) норм уголовного права при наличии дополнительных законов требует особенно основательных знаний» [13, с. 72]. Неудивительно, что «такая разобщенность уголовно-правовых норм создает немалые трудности для правоприменения» [17, с. 63-67]. Пытаясь решить эту проблему, германский законодатель предпринимает активные шаги в направлении кодификации уголовного законодательства, последовательно изымая уголовно-правовые нормы из регулятивных законов: «Все последние годы происходит постепенное включение уголовно-правовых запретов, содержащихся в дополнительных законах, разумеется, в преобразованном виде, в Уголовный кодекс Германии» [13, с. 348]. Эта тенденция находит поддержку в научном сообществе Германии, представители которого выступают за полную кодификацию уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность. Как отмечает У. Хелльманн, «лучшим гарантом создания необходимых с точки зрения правовой политики и доктри-нально продуманных уголовных норм было бы внедрение всех составов преступного деяния в Уголовное уложение ФРГ. Такие "классические" составы, как налоговые деликты, деликты, связанные с оружием или наркотиками, должны быть перенесены в Уголовное уложение в любом случае» [14, с. 579]. На этом фоне стремление к расширению системы юридических источников российского уголовного права за счет включения уголовно-правовых норм в регулятивные законы вряд ли можно считать оправданным.
Суммируя вышеизложенное, можно констатировать, что предлагаемое в науке расширение элементного состава системы юридических источников российского уголовного права посредством включения уголовно-правовых норм в регулятивное законодательство не соответствует потребностям уголовно-правового регулирования; более того, оно способно снизить функциональные возможности и эффективность указанной системы, нарушить ее устойчивость.
Что же касается достоинств этой идеи, которые, как отмечалось, заключаются в повышении превентивного потенциала соответствующих уголовно-правовых запретов, то аналогичного эффекта можно добиться более простым способом, не связанным с расширением системы формальных источников уголовного права. Достаточно указать в регулятивных законах, что определенные их нарушения влекут уголовную ответственность, как это сделано, в частности, в Федеральном законе от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Так, этот Закон информирует субъектов отношений, возникающих в связи с охраной здоровья, что «незаконное проведение искусственного прерывания беременности влечет за собой уголовную ответственность, установленную законодательством Российской Федерации» (ч. 8 ст. 56); что «лица, незаконно занимающиеся медицинской деятельностью и фармацевтической деятельностью, несут уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации» (ч. 7 ст. 69). Включение процитированных предписаний в указанный Закон предупреждает медицинских и фармацевтических работников об уголовной ответственности за незаконное проведение искусственного прерывания беременности (ст. 123 УК РФ) и незаконное осуществление медицинской деятельности или фармацевтической деятельности (ст. 235 УК РФ), что повышает превентивный эффект соответствующих уголовно-правовых запретов, но не делает этот Закон формальным источником первичных уголовно-правовых норм, не размывает систему источников уголовного права.
Таким образом, существующая система формальных источников уголовного права с точки зрения ее элементного состава в основном адекватна потребностям уголовно-правового регулирования. В условиях стабильности факторов внешней среды, в которых функционирует рассматриваемая система, реализация доктринальных предложений о ее дальнейшем расширении нецелесообразна, тем более что предлагаемые трансформации способны нарушить целостность и внутреннюю согласованность этой системы. Наоборот, системе юридических источников уголовного права не помешает некоторое «сжатие», освобождение от лишних, чужеродных элементов, затрудняющих ее функционирование, в частности от неуголовных законов, которые содержат первичные уголовно-правовые предписания, не имеющие бланкетной связи с УК РФ. Как известно, подобные уголовно-правовые предписания содержат-
78
ся в УПК РФ, УИК РФ, Федеральных законах «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», «О противодействии терроризму», причем вопреки принципу законности (ст. 3 УК РФ) они применяются на практике в качестве регуляторов уголовно-правовых отношений. Это вынуждает считать соответствующие иноотраслевые законы формальными источниками уголовного права [18, с. 192-199], хотя для системы источников уголовного права указанный элемент не явля-
1. Чухвичев Д. В. Законодательная техника. М, 2006.
2. Бибик О.Н. Источники уголовного права Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2005.
3. Боев В. И. Механизм уголовно-правового регулирования режима военного положения: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008.
4. Шулепов Н.А. Теоретические основы реализации уголовной ответственности военнослужащих: дис. ... д-ра юрид. наук. М. 2001.
5. Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. М., 1969.
6. Кузнецова Н.Ф. О совершенствовании уголовного закона // Российская юстиция. 2009. № 5.
7. Коняхин В.П., Жук М.С. Право уголовных проступков как подотрасль российского уголовного права: прогностический анализ // Российский следователь. 2012. № 23.
8. Жук М.С. Институты российского уголовного права: история развития и современное понимание / под науч. ред. В.П. Коняхина. Краснодар, 2010.
9. Гаджинова Ф.М. Источники права и их система в современном российском праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004.
10. Марченко М.Н. «Система» и системный характер права // Системность в уголовном праве: материалы II Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 31 мая -1 июня 2007 г. М., 2007.
11. Кайсин Д. В. Источники уголовно-правовой системы Российской Федерации: дис. . канд. юрид. наук. М., 2005.
12. Пикуров Н.И. Оправдана ли полная кодификация уголовного законодательства в современных условиях?//Проблемы кодификации уголовного закона: история, современность, будущее (посвящается 200-летию проекта Уголовного уложения 1813 года): материалы VIII Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 30-31 мая 2013 г. / отв. ред. В.С. Комиссаров. М., 2013.
ется функционально необходимым. Включение первичных уголовно-правовых предписаний в неуголовные законы размывает границы этой системы, нарушает ее устойчивость, поскольку создает предпосылки для возникновения неразрешимых юридических коллизий. А значит, этот элемент должен быть исключен из рассматриваемой системы, что предполагает полное изъятие первичных уголовно-правовых предписаний из неуголовных законов и, при необходимости, их перенос в УК РФ.
1. Chuhvichev D.V. Legislative technique. Moscow, 2006.
2. Bibik O.N. Sources of criminal law of the Russian Federation: diss.... Master of Law. Omsk, 2005.
3. Boyev V.I. Mechanism of legal regulation of the martial law regime: auth. abstr. ... Dr of Law. Moscow, 2008.
4. Shulepov N.A. Theoretical basis for the realization of criminal responsibility of the military: diss. ... Dr of Law. Moscow, 2001.
5. Kuznetsova N.F. Crime and criminality. Moscow, 1969.
6. Kuznetsova N.F. On improving the criminal law // Russian justice. 2009. № 5.
7. Konyahin V.P., Juk M.S. Criminal right offenses as the subsector of Russian criminal law: a prognostic analysis // Russian investigator. 2012. № 23.
8. Juk M.S. Institutes of the Russian criminal law: history of development and modern understanding / sci. ed. by V.P. Konyakhin. Krasnodar, 2010.
9. Gadzhinova F.M. Sources of law and their system in a modern Russian law: diss. ... Master of Law. Moscow, 2004.
10. Marchenko M.N. «System» and the systemic nature of the rights // Consistency in criminal law: proc. of the II Russian congress of criminal law, May 31 - June 1, 2007. Moscow, 2007.
11. Kaisin D.V. Sources of the criminal justice system of the Russian Federation: diss.... Master of Law. Moscow, 2005.
12. Pikurov N.I. Whether justified full codification of criminal law in the present conditions ? // Problems of codification of the criminal law: Past, Present, Future (dedicated to the 200th anniversary of the draft Criminal law of 1813): proc. of the VIII Russian congress of criminal law, May 30-31, 2013 / resp. ed. V.S. Comissarov. Moscow, 2013.
13. Zhalinsky A.E. Modern German criminal law. Moscow, 2006.
14. Hellmann Uwe. Critical analysis of modern criminal law of Germany // Criminal law:
79
13. Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. М., 2006.
14. Хелльманн Уве. Критический анализ современного уголовного законодательства ФРГ// Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Восьмой Междунар. науч.-практ. конф., 27-28 янв. 2011 г. М., 2011.
15. Кругликов Л.Л., Смирнова Л.Е. Унификация в уголовном праве. СПб., 2008.
16. Шулепова Л.Ф. Дополнительное уголовное право Федеративной Республики Германии: понятие, система, источники: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
17. Иванчин А.В., Грибов А. С. О германском опыте конструирования составов экономических преступлений // Юридический мир. 2009. № 1.
18. Ображиев К.В. Обеспечение согласованности уголовного законодательства с предписаниями иных отраслей права как направление уголовно-правовой политики // Современная уголовная политика: поиск оптимальной модели: материалы VII Российского конгресса уголовного права (31 мая -1 июня 2012 г.). М., 2012.
development strategy in the XXI century: proc. of the Eighth Intern. sci.-pract. conf., Jan. 27-28, 2011. Moscow, 2011.
15. Kruglikov L.L., Smirnova L.E. Unification in criminal law. St. Petersburg, 2008.
16. Shulepova L.F. Additional criminal law of the Federal Republic of Germany: the concept, system, sources: auth. abstr. ... Master of Law. Moscow, 2005.
17. Ivanchin A.V., Gribov A.S. About the German experience designing of structures of economic crimes // Legal world. 2009. № 1.
18. Obrazhiev K.V. Ensuring consistency of criminal law with the requirements of other branches of law as the direction of penal policy // Modern criminal policy: find the optimal model: proc. of the VII Russian congress of criminal law, May 31 -June 1, 2012. Moscow, 2012.
80
