CC BY
37
Раздел II
ПРИКЛАДНЫЕ АСПЕКТЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ В СТРАНАХ - ЧЛЕНАХ СНГ
УДК 821.512 Н. Ш. Бабазаде
докторант Бакинского славянского университета e-mail: n.g_87@bk.ru
ПЕРСИДСКИЕ РЕМИНИСЦЕНЦИИ В ТВОРЧЕСТВЕ А. С. ПУШКИНА
Статья посвящена персидским реминисценциям, в том числе и литературным, в творчестве А. С. Пушкина. Выявляются устойчивые словосочетания с определением персидский в произведениях и письмах русского поэта. Предпринимается попытка осмысления пушкинских оценок, для того чтобы доказать, что анализ русской литературно-художественной рефлексии на феномен персидской литературы и культуры не менее важен, чем труды русских ориенталистов.
Ключевые слова: русская литература; персидская литература; рефлексия; когнитивная модель; стереотип; стандарт.
N. Sh. Babazade
Doctorate student, Baku Slavic University, Baku, Azerbaijan e-mail: n.g_87@bk.ru
PERSIAN REMINISCENCES IN RUSSIAN CLASSICAL LITERATURE
The article is devoted to the mentioning of Persian realia in Russian classical literature, including those connected with fiction. The creative work of A. S. Pushkin is set as an example. The author singles out set-phrases with the attribute Persian. An attempt is made to comprehend Pushkin's evaluations from the cognitive point of view. It is maintained that analysis of reflexion on the phenomenon of Persian literature in Russian fiction is not less important than works of Russian orientalists.
Key words: Russian literature; Persian literature; reflexion; cognitive model; stereotype; standard.
В настоящее время актуальны выявление и интерпретация фактов осмысления той или иной национальной литературы русской
литературно-художественной мыслью. В этой связи следует отметить, что персидская литература в России глубоко изучается почти 200 лет. В этом большая заслуга и азербайджанских ученых, в частности М. Дж. Топчибашева и А. К. Казем-бека. Одним из выдающихся ученых русской востоковедческой традиции был иранист и тюрколог, профессор ЛГУ, член-корреспондент АН СССР Е. Э. Бертельс, труды которого оказали серьезное влияние и на развитие филологической мысли в Иране.
Существует два персидских дискурса на русском языке. Первый, важнейший, составляют труды русских востоковедов-иранистов. Второй состоит из фактов литературно-художественных. В этом случае мы имеем дело со своеобразной эстетической рефлексией на эстетический и историко-культурный феномен чужой литературы. На наш взгляд, второй дискурс не менее важен, чем первый.
Персидская литература - одна из древнейших литератур Востока -всегда вызывала особый интерес в России. Этот интерес усиливался с возрастанием роли Российской империи в мире и ее притязаниями на Востоке. В Казани и Петербурге интенсивно изучались восточные языки, в том числе и персидский. Вообще Персия и все персидское в сознании русских людей было окружено романтическим ореолом. Вместе с тем, великих русских писателей характеризовало достаточно трезвое отношение к Востоку того времени. В частности, А. С. Пушкин в письме П. А. Вяземскому (конец марта - начало апреля 1825 г.) писал: «Кстати еще - знаешь, почему не люблю я Мура? - потому что он чересчур уже восточен. Он подражает ребячески и уродливо - ребячеству и уродливости Саади, Гафиза и Магомета» [3, с. 107].
Отличительной особенностью А. С. Пушкина является тонкий вкус, который проявлялся во всем, не только в чувстве языка. Если попытаться охарактеризовать это в общих чертах, то ему претила восточная пестрота, напыщенность и восхищала западная утонченность. В том же письме Вяземскому поэт делает очень важное замечание: «Слог восточный был для меня образцом, сколько возможно нам, благоразумным, холодным европейцам» [там же].
Следовательно, А. С. Пушкин использует возможности или стандарты восточного слога исключительно в той степени, в которой они разбавляют холод европейских штампов. Чувство меры как раз и характеризует отношение гения. Иными словами, нельзя считать, что образцом
для творчества Пушкина было всё западное, а всё восточное отвергалось. Даже когда он говорил о том, что Азия отвратительна, он объяснял, что именно ему неприятно. Например: «Печатайте каждую пиесу на особенном листочке, исправно, чисто, как последнее издание Жуковского - и, пожалуйста, без---------и без--------*------и без ========
вся эта пестрота безобразна и напоминает Азию» [3, с. 103].
В целом у А. С. Пушкина персидские реалии встречаются 28 раз. Это такие слова и словосочетания, как клинки персиян (он погиб под клинками персиян), узнаю парфян кичливых, персидская кампания, персидский поход, персидский поэт (Фазил хан), персидские шапки, персидский посол, персидский пленник, торговые персидские суда, 14-го сентября дана послу отпускная аудиенция, и тогда же Петр получил известие о взятии Баку (Баку, как и весь Северный Азербайджан, был частью Ирана-Персии. - Н. Б.), персидская шаль, древний персидский язык, персидский принц, персидский кушачок, Пред кем смирилась Эривань, скоро сблизит нас с персиянами безопасною торговлею, персидская торговля, персидская война, Шамаханская царица; написал скорее мадригалы на бой или на бегство персиян; Видали ль в Персии Ширванский полк; Не бросайся в бой кровавый с карабахскою толпой, его рассказы расстилались, как эриванские ковры, персидская царевна, важный перс.
Собственно с литературой связано только упоминание об азербайджанском поэте Фазил хане, сопровождавшем персидского принца Хосров Мирзу в Петербург. А. С. Пушкин также остается верен себе: «Я, с помощию переводчика, начал было высокопарное восточное приветствие; но как же мне стало совестно, когда Фазил-Хан отвечал на мою неуместную затейливость простою, умной учтивостию порядочного человека! Он надеялся увидеть меня в Петербурге; он жалел, что знакомство наше будет непродолжительно и проч. Со стыдом принужден я был оставить важно-шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Вперед не стану судить о человеке по его бараньей папахе и по крашеным ногтям» [2, с. 442].
В этом шутливом фрагменте из «Путешествия в Арзрум» можно почерпнуть много ценного. Следует отметить, что естественность обращения Фазил хана побуждает А. С. Пушкина говорить просто. Тем не менее обыкновенные фразы обозначаются как европейские,
а пушкинское обращение к Фазил хану, тональность которого тот не поддержал, - высокопарным восточным приветствием. Таков пушкинский опыт, однако описание факта соответствует не опыту, а стандартам, что предполагает когнитивное осмысление. Концепт «восточный» в сознании великого русского поэта однозначно ассоциируется с признаком «высокопарный». Понимание этого делает понятным и упоминание таких признаков восточной литературы и персидской, в частности, как «ребячество» и «уродливость».
У А. С. Пушкина существует одно подражание Гафизу. Фраза «Не бросайся в бой кровавый с карабахскою толпой» как раз из этого стихотворения. О персидской литературе здесь напоминает только имя Гафиз. Топоним Карабах и имя ангела смерти - Азраил не имеют отношения к персидской литературе. В примечаниях к третьему тому полного собрания сочинений поэта указывается: «Ссылка на Гафиза, вероятно, не соответствует действительности, и стихотворение Пушкина является оригинальным, хотя и написано в духе персидского поэта Гафиза» [1, с. 447].
На наш взгляд, стихотворение А. С. Пушкина действительно является оригинальным. Трудно также понять, чем определяется этот га-физовский дух, о котором говорят авторы примечания. А. С. Пушкин мог в лучшем случае познакомиться с творчеством персидского поэта в каких-то переводах. На русский язык Гафиза (Хафиза) переводил А. А. Фет, но эти переводы были сделаны в 1860 г. уже после смерти Пушкина. Скорее всего, поэт читал Гафиза во французских переводах. Насколько эти французские переводы могли сохранить дух персидского поэта XIV века, судить очень сложно. Возможно, сами французские переводчики приукрасили французского Гафиза на восточный лад, т. е. на тот восточный лад, который существовал, по их мнению. Таким образом, выражение в духе Гафиза призвано обозначить восточный дух, причем так, как его понимают авторы примечания в соответствии с собственными стандартами.
Персидские реминисценции А. С. Пушкина вполне закономерно обусловлены реалиями эпохи. Вот почему здесь преобладают такие слова, как поход, война, торговля, бой, бегство, полк и т. п.
Анализ нескольких фрагментов из персидского дискурса А. С. Пушкина со всей очевидностью свидетельствует о том, что нейтрального описания персидских реалий, в том числе и литературных
фактов, в русской литературе не должно быть. В русском сознании (в том числе и литературно-художественном) существовали представления о восточной и персидской, в частности, литературе. Конкретные упоминания в русской литературе так называемых персидских реминисценций так или иначе укладываются в существующие стандарты. Другой вопрос, как и под каким влиянием исторически сформировались эти стандарты.
Конечно, с научной точки зрения упоминания о персидской литературе в истории русской литературы не могут сравниться с анализом персидской литературы, содержащимся в трудах востоковедов. Тем не менее это в определенном смысле самодостаточный дискурс, он обладает самостоятельной ценностью и предполагает тщательное изучение.
Следует отметить еще одно обстоятельство, непосредственно связанное с изучением феномена персидской литературы в русском литературно-художественном сознании. Дело в том, что это анализ не персидской, а русской литературы. Когнитивный анализ персидского дискурса русской литературы направлен на выявление тех стереотипов, которые предопределили понимание этого эстетического феномена.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений : в 10 т. - Т. 3. - Л. : Наука,
1977. - 496 с.
2. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений : в 10 т. - Т. 6. - Л. : Наука,
1978. - 576 с.
3. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений : в 10 т. - Т. 10. - Л. : Наука,
1979. - 712 с.
