CC BY-NC-ND
29
Д.А. Боровков
ПАВИЙСКОЕ ВОССТАНИЕ 1024 ГОДА В КОНТЕКСТЕ ФЕНОМЕНА SPOLIATIO
В статье рассматриваются: обстоятельства восстания 1024 г., во время которого был разрушен императорский дворец в Павии, и их интерпретации в источниках; вопрос о том, насколько этот факт имеет соответствия с феноменом spoliatio; проводится сопоставление павийского инцидента с предшествующими феноменами spoliatio, известными в современной историографии.
Ключевые слова: Империя, Италия, Павия, восстание, spoliatio.
13 июля 1024 г. в Гроне скончался император Генрих II. Его смерть положила начало полуторамесячному междуцарствию (interregnum) в Священной Римской империи, во время которого произошло восстание жителей Павии, разрушивших находившийся в городе дворец монарха. В историографии существует тенденция к интерпретации этого факта как проявления spoliatio (лат. ограбление, лишение) - расхищения имущества умершего правителя. Первую интерпретацию павийского восстания 1024 г. в качестве spoliatio дал в 1987 г. К. Гинзбург, за которым последовали С. Бертел-ли и М.А. Бойцов, обобщивший наблюдения ряда исследователей (Р. Эльце, А. Паравичини-Бальяни, М. Боргольте и др.)1. А.Я. Гуре-вич, с одной стороны, также отнес разрушение дворца в Павии к феноменам spoliatio, но с другой - усомнился в соответствии некоторых приведенных М.А. Бойцовым фактов сущности этого феномена2. Как отметил историк, каждый из них «может быть понят адекватно лишь при рассмотрении его в более широком контексте»3.
© Боровков Д.А., 2012
Павийское восстание..
Не претендуя на глобальные обобщения, но учитывая то обстоятельство, что для репрезентации павийского инцидента 1024 г., как правило, привлекается только один памятник, авторство которого принадлежит капеллану императора Конрада II Випо, мы рассмотрим в настоящей статье свидетельства других современников об этом событии, а также факты эроНайо, предшествовавшие разрушению дворца в Павии, с тем, чтобы выяснить: может ли быть соотнесен с данным феноменом этот инцидент, поскольку исторические явления, характеризуемые исследователями как БроНайо или БроНыш, неоднозначны, так же как и их значения в средневековых текстах.
1
Термин spolium в Древнем Риме обозначал военную добычу: одежду, снятую с убитого неприятеля, или награбленное имущество. В средние века он также использовался для обозначения различных форм грабежа, в том числе лишения личной одежды, а также для обозначения права сполии (jus spolii), по которому часть движимого имущества (bonis mobilibus) почивших прелатов доставалась архидиаконам4. Глагол spolio - spoliare уже в классической латыни означал не только снимать одежду, но и похищать, грабить5. Так, Гай Саллюстий Крисп в своем труде «О заговоре Катилины» сообщает, что войско Суллы в провинции Азия научилось грабить святилища (delubra spoliare), оскверняя все дары, принесенные в жертву (sacra profanaque omnia polluere)6. В аналогичных значениях глагол spoliare функционировал в средневековой латыни, позднее трансформировавшись в ит. spogliare -раздевать, грабить. Наряду с ним в античной и средневековой латыни использовался глагол exspolio - exspoliare, позднее трансформировавшийся в исп. expoliar - грабить. Например, в законах лангобардского короля Гримоальда (668) сообщалось, что «если раб ограбит, вытащив из погребения, покойника (expolia hominis sepulti de sepultura tullerit), его господин вернет то, что ограбил», уплатит 60 солидов, а самого раба передаст для умерщвления7. В данном случае мы имеем дело с правовой нормой, описывающей наиболее распространенное проявление сполии - ограбление покойника, тогда как в законодательных актах франкского государства под этим понятием подразумевался просто грабеж8. Впрочем, термин spolia не всегда употреблялся в нарративных источниках
Д.А. Боровков
для характеристики тех явлений, которые сегодня соотносятся с понятием spoliatio.
М.А. Бойцов, считающий, что феномен spoliatio уходит корнями в античность, отмечает одно из первых его проявлений в 526 г., когда в Равенне умер опальный папа Иоанн I (523-526). По свидетельству одного из валезианских хронистов VI в. (так называемый Anonymi Valesiani), «...Народ шествовал перед телом его, внезапно один из одержимых дьяволом упал и, в то время как подошли с носилками к тому месту, где был этот человек, он быстро здоровым поднялся и пошел впереди погребальной процессии. Когда народ и сенаторы увидели это, они начали остатки одежды его брать. Так с большой радостью народ вынес тело его из города» (Ergo euntespo-puli ante corpusculum eius, subito unus de turba adeptus daemonio cecidit et dum pervenisset cum lectulo ubi latus erat usque ad hominem, subito sanus surrexit etpraecedebat in exsequias. Quod videntes populi et sena-tores coeperunt reliquias de veste eius tollere. Sic cum summo gaudio populi deductus est corpus eius foris civitatem)9. Как пишет М.А. Бойцов, комментируя эту ситуацию, «Во-первых, она представляет собой, судя по всему, вообще самое первое упоминание об «ограблении» тела умершего папы. Во-вторых, здесь ясно указан мотив этого действия - он вытекает не из права или обычая, а из спонтанного приступа благочестия, усиленного вполне эгоистическим стремлением обзавестись «сильнодействующей» реликвией. В-третьих, создается впечатление, что здесь-то и может быть самый исток всей будущей традиции сполирования мертвого папы, которую, по сути дела, заложил какой-то одержимый»10.
Следующий феномен, который относит к spoliatio М.А. Бойцов, упомянут в «Истории франков» Григория Турского, рассказывающего, что в 580 г. в Марселе «Динамий, правитель Прованса, начал усиленно преследовать епископа Теодора. И когда Теодор собирался отправиться к королю [Хильдеберту. - Д. Б.], то Динамий, схватив его, держал под стражей прямо посередь города и, только жестоко надругавшись над ним, отпустил. Клирики же Марселя вместе с Динамием умыслили отстранить Теодора от епископства. Когда тот держал путь к королю Хильдеберту, король Гунтрамн приказал задержать его и бывшего префекта Иовина. Узнав об этом, клирики Марселя, исполнившись большой радостью, подумали, что Теодора уже схватили, уже осудили на изгнание и что дело уже в таком положении, что он никогда не вернется в Марсель. Они захватили церковные дома, описали церковную утварь, открыли казну, разграбили кладовые и унесли все церковные вещи, словно
Павийское восстание..
епископ был уже мертв, обвиняя его в различных преступлениях, которые, слава богу, оказались мнимыми»11. Рассматривая этот сюжет, М.А. Бойцов не упоминает о том, что история Теодора имела продолжение. Епископу каким-то образом удалось освободиться от Гунтрамна, но его возвращению в Марсель препятствовали мятежные клирики и Динамий. Наконец, Теодору удалось проникнуть в город при содействии Гундульфа, герцога короля Хильдеберта, и принудить Динамия к капитуляции. Получив прощение, Динамий вступил в переговоры с Гунтрамном и помог ему захватить епископа, когда он отправился на освящение часовни за пределами города. «Между тем клирики Марселя вновь отперли все церковные дома, обыскали сундуки, одни вещи описали, другие унесли к себе, - продолжает Григорий Турский. - А когда епископа [Теодора] привели к королю [Гунтрамну. - Д. Б.], то за ним не нашли никакой вины и разрешили ему вернуться в свой город, и горожане его приняли с громким ликованием. Именно по этой причине между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом возникла сильная вражда, и, разорвав союз, они чинили друг другу козни»12.
Однако и этим дело не кончилось. Через некоторое время Теодор оказал содействие некоему Гундобальду, называвшему себя сыном короля Хлотаря I, за что вновь был арестован и содержался под стражей, хотя его вина не была доказана. После освобождения епископ продолжал подвергаться преследованиям со стороны Гунтрамна - на сей раз по обвинению в убийстве его брата короля Хильперика13. Когда в Марсель для выяснения обстоятельств прибыл эмиссар короля Хильдеберта герцог Ратхар, то, «не расследовав дела, которое ему поручил король, он напал на епископа, потребовал за него заложников и отправил его к королю Гунтрамну, чтобы епископ присутствовал на предстоящем соборе, который должен был состояться в Маконе, и был бы осужден епископами». После того как епископ покинул город, Ратхар «тотчас же разграбил церковное имущество; одни вещи он присвоил себе, другие - опечатал» (Nam egrediente episcopo a civitate, statim res aeclesiae direpit et alia quidem sibi vindicat, alia sub sigillorum munitione concludit). Вслед за этим от лихорадки умерли слуги и сын Ратхара, так что он едва вернулся домой, сообщает Григорий Турский14. Между тем Теодор был в очередной раз арестован по приказу Гунтрамна: дело епископа разбиралось на синоде в Маконе, который постановил его оправдать.
Описывая события после первого ареста епископа, Григорий Турский использует грамматическую конструкцию с глаголом
Д.А. Боровков
ex(s)poliare, данным в форме 3-го лица мн. ч. активной формы Praesens Conjunctivi (...prumptuaria expoliant omnesque res ecclesiae, tamquam si iam mortuus esset episcopus, pervadunt, diversa crimina de pontífice proloquentes, quae falsa Christo auspice deprehendi)15, однако интерпретация этой фразы вызывает некоторые расхождения: так, в русском переводе «Истории франков» говорится, что мар-сельские клирики «разграбили кладовые и унесли все церковные вещи, словно епископ был уже мертв, обвиняя его в различных преступлениях», тогда как, по мнению MA Бойцова, речь могла идти и о вмешательстве (pervadunt) клириков в дела церковного управления, что теоретически также является допустимым16. Но поскольку упоминанию о res ecclesiae предшествует сообщение о разграблении кладовых (prumptuaria expoliant), от которого оно никак не отделено синтаксически, то здесь, скорее всего, надо подразумевать церковное имущество, а не церковные дела. Что касается завершающего грамматический период глагола pervado - pervadere, то в античной латыни он означал проникать или достигать, однако уже в раннее средневековье количество его значений увеличилось, среди них появилось также незаконно захватывать17. Поэтому можно предложить следующее прочтение фрагмента: клирики «разграбили в кладовых все которое там было имущество церкви, так как если бы епископ был уже мертв, они незаконно [его] захватили, о различных преступлениях понтифика распространяясь, которые оказались ложными благодаря Христу». Если вслед за MA. Бойцовым рассматривать это событие в рамках феномена spo-liatio, в нем на первый взгляд можно увидеть разновидность права сполии - т. е. присвоения имущества умершего прелата, учитывая то, что сам по себе этот факт у Григория Турского удивления не вызывает (хронист отмечает, что этот акт был совершен при живом епископе), однако из его рассказа следует и то, что инцидент оказался не единичным: это заставляет задуматься о том, можно ли найти в действиях марсельских клириков или королевских эмиссаров какую-либо правовую основу.
В качестве проявления spoliatio MA Бойцов предлагает рассматривать также разграбление Латеранского дворца византийским экзархом Равенны в 640 г. (при утверждении папой Северина) и разграбление папской резиденции в Латеране в 885 г., которую папа Стефан V (886-891) обнаружил опустошенной после смерти своего предшественника Адриана III, скончавшегося по дороге на имперский совет в Вормсе, о чем сообщается в Liber Pontificalis -средневековом своде биографий римских пап18.
Павийское восстание..
В первом случае исследователь выделяет два разных функциональных момента: 1) неудачную попытку захвата папской казны византийским гарнизоном под командованием некоего Маврикия, возмутившего воинов известием о якобы находившемся во дворце жаловании; 2) разграбление Латерана прибывшим в Рим экзархом Равенны Исаакием, который предварительно выслал из города часть клириков. Поэтому можно предполагать, что этот инцидент был обусловлен самоуправством византийских чиновников, которые в своих действиях мало чем отличались от чиновников Меровингов. Более близким к феномену spoliatio представляется разграбление Латерана во время Sede Vacante 885 г., во время которого было похищено почти все находившееся в казне церковное имущество, несмотря на то, что, как отмечает исследователь, в 824 и 832 гг. император Лотарь I пытался запретить разграбление церковного имущества после смерти пап и епископов сначала в Риме, а затем на территории всего итальянского королевства19. События 885 г., очевидно, заставили усомниться в эффективности этого законодательства, поэтому в 898 г. разграбление папского имущества после смерти понтифика было также подвергнуто осуждению на церковном соборе в Риме. Этому собору предшествовал один экстраординарный случай, и хотя документы по этому делу, вследствие изменения политической конъюнктуры, были уничтожены, оно получило отражение в ряде нарративных источников (хроника монастыря св. Бенедикта, Фульдские анналы и др.)20.
Суть дела заключалась в следующем. В начале 897 г. в Риме был созван церковный собор. По приказу папы Стефана VI (896-897), поддерживавшего претензии герцогов Сполето на императорскую корону, труп одного из его предшественников, папы Формоза (скончавшегося в апреле 896 г.), который содействовал утверждению в Италии германского короля Арнульфа, был извлечен из могилы, облачен в папские одеяния и подвергнут соборному суду (причем мертвецу был назначен адвокат из числа диаконов). После того как Формоза признали виновным, ему отрубили три пальца на правой руке, которыми он совершал крестное знамение, и, сорвав папское облачение, одели в светскую одежду, затем выволокли из церкви, где происходило разбирательство, и похоронили на кладбище для чужеземцев. Однако Стефан VI на этом не успокоился: по свидетельству Аламаннских анналов (Annales Alamanici), труп Формоза позднее был брошен в Тибр21. Лишь после низложения неистового понтифика в августе 897 г. Формоз, благодаря усилиям одного из его преемников, был погребен в базилике св. Петра. Римский собор
Д.А. Боровков
898 г., созванный Иоанном IX, запретил дальнейший «судебный процесс» в отношении покойника и реабилитировал опального папу22. Инцидент 897 г. можно рассматривать как одно из проявлений феномена БроНайо, поскольку речь идет о разоблачении - т. е. снятии одежд с тела умершего папы, однако следует заметить, что это явление имеет специфический характер и типологически отличается от рассмотренных выше, так как надругательство над телом иерарха обусловлено чисто политическими причинами.
Перечислив известные на сегодняшний день явления эроНайо, предшествующие павийскому инциденту 1024 г., следует отметить, что они, во-первых, представляют комплекс неоднородных явлений, среди которых следует выделить, с одной стороны, ограбление тела покойного (инцидент в Равенне), а с другой - расхищение принадлежавшего покойнику имущества; а во-вторых, относятся в основном к духовным лицам (первый известный случай БроНайо в отношении коронованной особы, английского короля Вильгельма Завоевателя, датирован 1087 г.)23. Определить, лежал ли в их основе коллективный мировоззренческий стереотип, довольно сложно, так как мотивы в каждом случае могли быть разными, но что касается павийского инцидента 1024 г., средневековые историографы были хорошо осведомлены о его предпосылках.
2
Свидетельства хронистов позволяют предполагать, что разрушение дворца в Павии явилось следствием политики Генриха II (1002-1024), большую часть своего правления боровшегося с сепаратизмом феодалов Северной Италии, после смерти императора Оттона III поддерживавших претензии на итальянскую корону маркграфа Ардуина Иврейского (которому удалось привлечь на свою сторону даже некоторых представителей итальянского епископата, занимавших высокие посты в административном аппарате империи). Несмотря на то что некоторые североитальянские аристократы позднее перешли на сторону немецкого короля, его положение оставалось шатким: после прибытия Генриха II в Па-вию, столицу лангобардских королей, на церемонию интронизации, состоявшуюся 14 мая 1004 г., в городе произошло восстание, так как горожане, по словам Титмара Мерзебургского (975-1018), предпочитали правосудию Генриха слабость Ардуина. Немцы были осаждены во дворце, который сгорел, так же как и прочие городские
Павийское восстание..
здания, но вовремя подоспевшее подкрепление позволило Генриху склонить чашу весов в свою пользу: на следующее утро воины короля завершили подавление восстания ограблением убитых врагов (Milites regis tum victores sine ulla offensione spoliis interemptorum utuntur)24.
В «Истории» (Historiarum) Адемара Шабаннского (ок. 9881034) говорится, что в результате карательной экспедиции мятежники покорились императору, построившему в городе дворец (... palatium in ea sibi aedificavit, et rebellantes sibi servire coegit)25. Когда Генрих умер, «ломбардцы, концу императора обрадовавшись, разрушили императорский дворец, который был в Павии. И, захотев свергнуть с себя имперское иго, пришли многие знатные люди их в город Пуату к Вильгельму, герцогу аквитанцев, и его над собой королем поставить желали» (Langobardi vero fine imperatoris gavisi, destruunt palatium imperiale, quod erat Papiae. Et iugum imperatorium a se excutere volentes, venerunt multi nobiliores eorum Pictavam urbem ad Willelmum ducem Aquitanorum, et eum super se regem constituere cu-piebant). Однако Вильгельм, совершив визит в Ломбардию, не смог прийти к соглашению с итальянскими герцогами (ducibus Italiae) и отказался от этого предложения26. Другой французский хронист середины XI в., Радульф Глабер, писал, что возгордившиеся павий-цы (papienses) «дворец короля, в их городе за счет больших трудов возведенный, разрушили до основания» (...palatium regis, in sua civi-tate operoso sumptu constructum, destruxerant usque ad solum)21.
Следующим, кто описал эти события во второй половине 1040-х годов, был капеллан Випо, автор Gesta Chuonradi II impera-toris («Деяний императора Конрада II»). По его словам, «в городе Павии был дворец, Теодорихом королем некогда восхитительно сооруженный, а позже императором Оттоном III безмерно украшенный. Узнав о смерти императора Генриха, предшественника короля Конрада, согласно человеческому обыкновению в новых делах неумеренно себя держать, павийцы в тот же час, не подумав спокойно, напали на беззащитный дворец. Решившись на беззакония, они уничтожили стены короля и весь дворец, вплоть до единого камня в фундаменте, разрушили для того, чтобы ни один король в будущем среди этого города дворец не решился заложить. Из-за этой дерзости долго большая распря между королем и павийцами была» (Erat in civitate Papiensi palatium a Theoderico rege quondam miro opera conditium ac postea ac imperatore Ottone III nimis adornatium. Cognito autem obitu imperatoris Heinrici, antecessores Chuonradi regis, ut most est hominum in novis rebus intemperanter se habere, statim Papienses
Д.А. Боровков
inconsulto ad imbellem aulam ruentes. Ausibus inlicitis fregerunt moenia regis totumque palatium usque ad imum fundamenti lapidem eruebant, ne quisquam regum ulterius infra civitatem illiampalatiumponere decre-visset. Ex qua audacia diu magna controversia inter regem et Papienses habita est)28.
В «Деяниях миланских архиепископов» (Gesta archiepiscoporum Mediolanensium), написанных на рубеже 60-70-х годов XI в. Арнуль-фом29, упоминается о том, что во время первого итальянского похода Генриха II Павия не желала подчиниться ему, поэтому он приказал сжечь город, «отчего содрогнулась вся Италия, подобного [деяния] испугавшись» (...Veniens vero Papiam, cum non ad votum sibi obtemperasset, uno totam concremavit incendio. Unde omnis inhorruit Italia, simile pertimescens)30. По словам хрониста, после смерти императора, не оставившего наследников, «павийцы в отместку за сожжение города дворец королей, который как раз был рядом с ними, разрушили. Случилось же так, что в то время, собравшись вместе, знатные люди намеревались рассуждать о том, кому становиться королем. Вследствие этого они разошлись в разные стороны, не имея одного мнения на всех» (Tuncpapienses in ultionem incense urbis regium, quod aput ipsus erat, destruxere palatium. Factum est autem, ut simul convenientes, in commune tractarent de constituendo rege primates. Diversis itaque in diversa trahentibus, non omnium idem fuerat animus)31. Судя по этому рассказу, павийцы предприняли столь отчаянный шаг, воспользовавшись смертью бездетного Генриха II и наступлением междуцарствия, во время которого появились различные политические альтернативы - т. е. когда горожане обрели кратковременную независимость от имперской власти32. Весьма символичен и акт мести павийцев, которые поступают с королевским дворцом так же, как за двадцать лет до того монарх поступил с их городом.
В интерпретации действий восставших мнения хронистов, как мы видели, несколько разошлись: Випо представлял их как неосознанный эмоциональный порыв, Адемар Шабаннский - как проявление радости угнетенных; Радульф Глабер приписал разрушение дворца гордости павийцев. Действительные причины навсегда останутся для нас тайной, хотя рассказ Адемара позволяет предполагать, что они солидаризировались с антиимперской оппозицией, составленной из приверженцев умершего к тому времени Ардуина (маркграф Сузы, ломбардские аристократы Отбертины-Эсте и др.), которая, однако, не сумела взять ситуацию в свои руки, поэтому менее чем через год жители Павии начали переговоры с преемником Генриха Конрадом II (1024-1039): они прислали в Констанц
Павийское восстание..
послов, чтобы умилостивить нового монарха дарами и дружбой, однако ничего не добились.
Випо описывает их диалог следующим образом: «...Сказали па-вийцы: "Кого оскорбили мы? Императору нашему верой и честью вплоть до конца жизни его служили; после же его смерти у нас не было никакого короля, несправедливо было бы обвинять нас в том, что мы разрушили королевскую резиденцию". И возразил король: "Знаю, - сказал, - что резиденцию короля вашего вы не разрушали, так как в то время никого не имели [королем]; но дом королевский разрушен, не имеет смысла отпираться. Если король умирает, королевство остается, как остается корабль, если погибает кормчий. Это же было не частное, а государственное здание; права на чужую собственность вам не принадлежали. Виновны те, кто совершают нападение на чужую собственность. Поскольку вы совершили нападение на чужую собственность, вы несете ответственность перед королем". Подобного рода много слов бурно высказывалось, поэтому послы, оставив напрасные попытки к примирению, удалились» (...Dicebant Papienses: "Quem offendimus? Imperateri nostro fidem et honorem usque ad terminum vitae suae servavimus; quo defuncto cum nullum regem haberemus, regis nostri domum destruxisse non iure accussabimur. E contrario rex: "Scio", inquit, "quod domum regis vestri non destruxistis, cum eo tempore nullum haberetis; sed domum regalem scidisse, non valetis inficiari. Si rex periit, regnum remansit, sicut navis remanet, cuius gubernator cadit. Aedes publicae fuerant, non privatae; iuris erant alieni, non vestri. Alienarum autem rerum invasores regi sunt obnoxii. Ergo vos alienae rei invasores fuistis, igitur regi obnoxii estis". Huiuscemodi verbis pluribus instanter obiectis legati frustra temptatam pacem relinquentes abierunt)33.
Разумеется, этот диалог раскрывает суть переговоров в утрированной форме: павийцы пытаются оправдаться тем, что они «верой и честью» служили императору Генриху и адресованные им упреки в разрушении дворца (или, как пишет Випо, domum regis - «дома короля») являются несправедливыми. В качестве дополнительного аргумента они ссылаются на тот факт, что после смерти Генриха они не имели никакого короля. Конрад II, казалось бы, соглашается с доводами послов, но его не устраивает правовая сторона дела: он подчеркивает как преемственность королевской юрисдикции, так и ответственность горожан перед королем, полагая, что государственное здание должно переходить по наследству от одного монарха к другому. Комментируя констанцский диалог, М. Блок отметил, что власть не могла оказывать воздействие постоянно и, хотя «лучшие
Д.А. Боровков
умы» понимали незыблемость государства, жители Павии, похоже, придерживались другого (как полагает исследователь, более распространенного) мнения и не понимали, в чем их можно винить, поскольку они разрушили дворец во время междуцарствия34. К этой точке зрения близок С. Бертелли, считающий, что Випо дал понять, будто монарх выступил против обычая, согласно которому в период междуцарствия прекращалось действие закона35. По мнению М.А. Бойцова, Конрад II выразил недовольство не столько разграблением, сколько разрушением дворца. «Политическое обоснование» поступка павийцев, приведенное Випо (стремление положить конец пребыванию монарха в городе), исследователь предлагает рассматривать «лишь как мотив, усиливающий или же дополнительно провоцирующий традиционное сполирование»36. Однако, как мы видели выше, то же самое политическое обоснование событий 1024 г. предлагает Адемар Шабаннский и косвенно - Арнульф Миланский. Конечный результат имел для павийцев катастрофические последствия: во время первого итальянского похода Конрада II в 1026 г. окрестности Павии, закрывшей ворота перед королевскими войсками, были опустошены и несколько позже город капитулировал в результате блокады37.
Павийский инцидент трудно поставить в один ряд с предшествующими явлениями БроНайо, так как хронисты акцентируют внимание не на разграблении, а именно на разрушении дворца, позволяя предполагать, что оно являлось реакцией на разорение города в 1004 г. Если все же рассматривать упомянутый инцидент как БроНайо, необходимо предположить, что это типологически иная форма феномена и ее крайность обусловлена спецификой конкретной политической ситуации.
Пытаясь найти объяснение таким инцидентам, А.Я. Гуревич, подобно М. Блоку, предположил, что «со смертью монарха, харизматической величины, обрывалось течение времени, ибо время жизни социума воплощалось в особе властителя и, соответственно, обрывалось с его смертью», которая служила «детонатором массового социального взрыва и воспринималась как прекращение времени, обещанное "Откровением от Иоанна"»38. М.А. Бойцов, трактуя эпизоды БроНайо как проявления социального кризиса в целом, отверг гипотезу о том, что они могли быть связаны с идеей «разрыва времени», назвав ее «красивой метафорой»39. Тем не менее он сформулировал практически идентичную точку зрения в комментарии к павийскому инциденту 1197 г., когда, по свидетельству «Кельнской королевской хроники» (Большие анналы
Павийское восстание..
Кёльна), «Слух ложный о смерти императора [Генриха VI. - Д. Б.], внезапно поднявшись, людей злобных и вредоносных на захват и грабеж побудил» и эти люди «тем, кого ограбить могли, ничего не оставляли и действовали так до тех пор, пока известием о том, что император еще жив, жестокий произвол их не был остановлен» (Rumor falsus subito de obitu imperatorsi emergens homines pravos et pestilentes adpredam et direptionem quaquaversum instigavit <...>, his quos opprimere poterant nichil reliqui fecerunt, donec, cognito quod ad-huc viveret imperator, a seviendi licentia repressi sunt)40.
Комментируя этот сюжет, исследователь пишет: «Со смертью государя распадаются социальные связи не только при дворе, но и во всей его державе: «нормальное» право если и не отменяется вовсе, то ставится под сомнение и может в течение какого-то времени безнаказанно нарушаться «дерзкими людьми»41. Эта цитата является красноречивым свидетельством того, что между позициями М.А. Бойцова и А.Я. Гуревича существует определенная конвергенция. Автору настоящей работы представляется, что феномен spoliatio можно рассматривать с двух точек зрения: в узкой перспективе - как ограбление тела умершего правителя и расхищение его имущества, и в широкой перспективе - как симптом кризиса власти и социальной дестабилизации в период междуцарствий со всеми вытекающими отсюда последствиями. Только при таком подходе павийский инцидент 1024 г. можно трактовать в рамках spoliatio, однако нельзя оставлять без внимания тот факт, что социально-психологические мотивы лиц, участвовавших в подобных «мероприятиях», варьировались в зависимости от конкретных обстоятельств.
Примечания
Ginzburg C. Saccheggi rituali: premesse a una ricerca in corso // Quaderni storici. 1987. № 65. P. 615-636 (для нас недоступна); Bertelli S. Il corpo del re: Sacralita del potere nell'Europa medievale e moderna. Firenze, 1991. Здесь и далее ссылки на англоязычное издание: Bertelli S. The king's Body. Sacred rituals of Power in Medieval and Early Modern Europe. University Park: Pennsylvania State University Press, 2001. P. 45-46, 59; Бойцов М.А. Ограбление мертвых государей как всеобщее увлечение // Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. М., 2002. С. 165; Он же. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе. М., 2009. С. 288-289.
Д.А. Боровков
Гуревич А.Я. «Время вывихнулось»: поругание умершего правителя // Одиссей. Человек в истории. Язык библии в нарративе. М., 2003. C. 221-241; Он же. Конец света или карнавал?: Ответ М.А. Бойцову // Там же. С. 250-255; Бойцов М.А. «Вывихи времен» и сопротивление источников. Ответ А.Я. Гуре-вичу // Там же. С. 241-250.
Цит. по: Гуревич А.Я. «Время вывихнулось»: поругание умершего правителя // Гуревич А.Я. История - нескончаемый спор. Медиевистика и скандинавистика: статьи разных лет. М., 2005. С. 799.
См.: Du Cange C. Glossarium mediae et infimae latinitatis / Ed L. Favre. Paris, 1887. Vol. VII. P. 560; Niermeier J.F. Mediae latinitatis lexicon minus. Leiden, 1976. P. 984. Дворецкий И.Х. Русско-латинский словарь. 9-е изд. М., 2005. C. 723. Sallusti Crispi G. De bellum Catilinae // Sallusti Crispi C. Catilina, Iugurta, ex historiiis orationes et epistulae / Ed. A. Eussner. Leipzig, 1891. S. 7; рус. пер.: Сал-люстий. О заговоре Катилины // Записки Юлия Цезаря и его продолжателей; Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1999. C. 451.
Legis Grimoaldi regis // Monumenta Germaniae Historica (далее - MGH). Legum Sectio 1. T. IV. Hannover, 1868. S. 93; цит. по: Шервуд Е.А. Законы лангобардов. Обычное право древнегерманского племени (К раннему этногенезу итальянцев). М., 1992. C. 66. Эту разновидность spoliatio иллюстрирует рассказ Григория Турского, сообщающего о смерти родственницы супруги Гунтрамна Бозона, герцога австралийского короля Хильдеберта II, которую погребли вместе с множеством драгоценностей и золота в базилике Меца. «Случилось же так, что спустя несколько дней наступил праздник блаженного Ремигия, который празднуется в начале октября. Тогда многие, и главным образом городская знать, вместе с герцогом и епископом ушли из города [в церковь св. Ремигия. - Д. Б.]. Слуги же Бозона Гунтрамна пришли к базилике, в которой была погребена женщина. Войдя в нее, они заперли за собой двери, открыли гробницу и сняли все драгоценности с усопшей, какие только они могли найти. Монахи этой базилики, заметив их, подошли к двери, но им не дали войти. Видя это, они обо всем сообщили своему епископу и герцогу. Между тем слуги, забрав вещи, сели на лошадей и пустились в бегство. Однако боясь, как бы их не схватили по дороге и не подвергли пыткам, они вернулись в базилику, положили вещи на алтарь и, не смея выйти оттуда, начали кричать: «Нас послал Гунтрамн Бозон». Но когда Хильдеберт со своими вельможами приехал в упомянутую виллу судить Гунтрамна, то Гунтрамн, не дав на допросе ни одного ответа, тайно бежал. У него были отняты все вещи, которые он получил в дар из казны в Клермоне. Он со стыдом возвратил также и прочие вещи, которые незаконно отнимал у людей» (Григорий Турский. История франков / Пер. В.Д. Савуковой. М., 1987. C. 231).
Capitularia regum Francorum // MGH. Legum Sectio 2. T. 1. Hannover, 1883. S. 12, 160; T. 2. Hannover, 1897. S. 290, 300.
2
3
4
7
8
Павийское восстание..
9 Anonymi Valesiani pars posterior // Chronica minora. Saec. IV, V, VI, VII. MGH Auctores antiquissimi. T. 9. Berlin, 1892. S. 328.
10 Бойцов М.А. Ограбление мертвых государей как всеобщее увлечение. С. 142143. Модифицированный вариант аргументации в кн.: Он же. Величие и смирение. С. 257.
11 Григорий Турский. Указ. соч. C. 166.
12 Там же. С. 167-168.
13 Там же. С. 173, 221.
14 Там же. С. 224; Gregorii episcope Turonensis libri historiarum X // MGH Scripto-ries rerum Merovingicarum. Hannover, 1951. T. 1. S. 378.
15 Ibid. S. 280.
16 Бойцов М.А. Величие и смирение. С. 257, 258.
17 Ср.: Дворецкий И.Х. Указ. соч. C. 579; Niermeier J.F. Op. cit. P. 795.
18 Libri Pontificalis // MGH. Gestorum pontificum Romanorum. T. 1. Pars prium. Berlin, 1898. S. 175-176; Бойцов М.А. Указ. соч. С. 259-260; Грегоровиус Ф. История города Рима в средние века (от V до XVI столетия). М., 2008. C. 226, 420, 421.
19 Capitularía regum Francorum. T. 1. S. 322-324; T. 2. S. 63-65; Бойцов М.А. Указ. соч. С. 263.
20 Перечень источников в кн.: Jaffe F. Regesta pontifcum Romanorum. T. 1. Graz, 1956. S. 440.
21 Annales Alamanici // MGH Scriptories rerum Germanicarum (далее - MGH SS). T. 1. Hannover, 1826. S. 53.
22 Jaffe F. Op. cit. S. 441-442; Грегоровиус Ф. Указ. соч. С. 426-428; Фазоли Дж. Короли Италии. (888-962). СПб., 2008. C. 65-68.
23 Нормандский хронист XII в. Ордерик Виталий сообщает, что, как только Вильгельм испустил дух, «лекари и прочие собравшиеся, которые короля без шума и крика покой всю ночь оберегали, и теперь от неожиданности такое его скорое переселение увидели, весьма пораженные, словно безумными сделались. Вскоре наиболее влиятельные из них, вскочив на коней, поскакали назад, и на свою защиту поспешили. Низшие слуги, [видя] что господа их разъехались столь преждевременно, оружие, вазы, одежды и полотна, всю королевскую утварь похватали и, оставив труп короля почти нагим на полу кельи, разбежались» (Archiatri autem et caeteri coessentes, qui regem sine gemitu et clamore quiescentem tota nocte servaverunt, et nunc ex insperato sic eum mox migrasse viderunt, vehementer attoniti, et velut amentes effecti sunt. Porro ditiores ex his illico, ascensis equis, recesserunt, et ad sua tutanda properaverunt. Inferiores vero clientuli ut magisiros suos sic manicasse prospexerunt, arma, vasa, vestes et linteamina, omnemque regiam supllectilem rapuerunt, et relicto regis cadavere pene nudo in area domus, aufugerunt). Тело Вильгельма оставалось в таком положении от первого часа до третьего - т. е.
Д.А. Боровков
с шести до девяти часов утра (Orderici Vitalis Angligenae coenobii uticensis monachi. Historia Ecclesiastica accedunt Anastasii IV, Adriani IV epistolae et privilegia // Saeculum XII. Tomus unicus. Paris, 1855. P. 551). См. также: Bertelli S. Op. cit. P. 44; Гуревич А.Я. Территория историка // Гуревич А.Я. История - нескончаемый спор. С. 573-575; Он же. «Время вывихнулось»: поругание умершего правителя. С. 814-815; Барлоy Ф. Вильгельм I и норманнское завоевание Англии. СПб., 2007. C. 295, 298-299; Зюмтор П. Вильгельм Завоеватель. М., 2010. C. 300-305; Бойцов М.А. Указ. соч. C. 282-286.
24 Thietmari Chronicon // MGH SS T. 3. Hannover, 1839. S. 806, 807. Рус. пер.: Тит-мар Mерзебyргский. Хроника в 8 книгах. М., 2005. C. 96, 97. В данном случае Титмар употребляет термин spolium в его классическом древнеримском значении - ограбление убитого врага.
25 Ademari historiarum libri III // MGH SS. T. 4. Hannover, 1841. S. 133. Хронист не упоминает о присутствии Генриха II в городе, называя руководителем карательных мероприятий бургундского короля Рудольфа III (что неверно, так как командующим имперскими войсками в Италии являлся каринтийский герцог Оттон).
26 Ademari historiarum libri III. S. 145.
27 Rodulfi Glabri historiarum libris V // MGH SS. T. 7. Hannover, 1846. S. 66.
28 Wiponus opera. Gesta Chuonradi II imperatoris // MGH Scriptories rerum Germanicarum in usum scholarum [T. 61]. Hannover; Leipzig, 1915. S. 29-30.
29 О датировках труда Арнульфа см.: Zey C. Una nuova edizione «Liber gestorum recentium» di Arnulfo di Milano: un progresso? // Le cronache medievali di Milano. Milano, 2001. P. 24-27.
30 Arnulfi. Gesta archiepiscopum Mediolanensium // MGH SS T. 8. Hannover, 1848. S. 10.
31 Ibid. S. 12.
32 Павийское восстание можно рассматривать и как один из фактов проявления коммунальной автономии. По мнению О.Г. Эксле, «городская коммуна имела форму объединения на основе клятвы» (conjiuratio), которые возникали, по большей части, в условиях дезорганизации (см.: Эксле О.Г. Гильдия и коммуна: о возникновении «объединения» и «общины» как основных форм совместной жизни в Европе // Эксле О.Г. Действительность и знание: очерки социальной истории средневековья. М., 2007. C. 129.
33 Wiponus. Gesta Chuonradi II imperatoris. S. 30.
34 Блок M. Феодальное общество. М., 2003. C. 401.
35 Bertelli S. Op. cit. S. 45-46.
36 Бойцов М.А. Указ. соч. C. 288-289.
37 Wiponus. Gesta Chuonradi II imperatoris. S. 33-34.
38 ГУрревич А.Я. «Время вывихнулось»: поругание умершего правителя. С. 818.
Павийское восстание..
39 Бойцов М.А. Указ. соч. C. 299.
40 Chronica Regia Coloniensis (Annales Maximi Colonienses) // MGH Scriptories rerum Germanicarum in usum scholarum [T. 18]. Hannover, 1880. S. 160. Впрочем, добавляет хронист, «все же слух, который они распространили, вскоре после этого действительно осуществился, так как император недолгое время спустя умер» (Verumtamen quod rumor vulgaverat in brevi postea verum factum est. Nam imperator non longo post tempore mortuus nunciatur).
41 Бойцов М.А. Указ. соч. C. 297, 298.
