CC BY
102
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)
Белов Алексей Викторович,
кандидат исторических наук, доцент, Институт российской истории, Российская академия наук (ИРИ РАН) ул. Д. Ульянова, д. 19, 117036 г. Москва, Российская Федерация
E-mail: belovavhist@mail.ru
КУЛЬТУРА ДАЧНОГО ОТДЫХА В ОКРЕСТНОСТЯХ МОСКВЫ (вторая половина XIX — начало XX вв.)
Аннотация: В XIX-XX вв. большую роль в жизни крупных городов начинают занимать дачи. Загородные летние посёлки превращаются одновременно как в направление развития урбанизации, так и в популярную форму летнего отдыха, которая активно набирает силы. Дачный отдых формирует особый тип отдыха того времени, который на сегодняшний день практически полностью утерян. Ему был присущ высокий уровень социализации и повседневной культуры быта и отдыха.
На основании источников (в первую очередь дореволюционных путеводителей и воспоминаний очевидцев) реставрируются наиболее яркие формы дачного отдыха, присущие тому времени и бытовавшие на территории Московской губернии, где благодаря «столичному городу Москве» (и ряду других причин) дачный отдых получил одно из наиболее ярких выражений. В частности, в виде дачных театров, праздников, занятий спортом. В заключении даётся анализ причин, приведших к исчезновению дачного отдыха как особой формы отдыха в начале XX в. Ключевые слова: дачи, пригороды, культура, летний отдых, история России XIX-XX вв., дачные городки.
Традиция летнего дачного отдыха имеет глубокие корни, но приобретает привычный вид к началу XX в. Всплеском массового роста дач и дачных посёлков в Подмосковье является пореформенный период. Причиной этого становится высвобождение части крестьянской земли после уплаты выкупных платежей, активизация деловой активности и рост цен на землю в Москве и Подмосковье.
В первую очередь дачные посёлки заполняют пустующие пространства на границах города вблизи или на территории пригородных сёл, находящихся непосредственно у муниципальной черты, что позволяет осуществлять связь с пригородными дачными посёлками исключительно с помощью извозчика или городского транспорта. Простота и дешевизна сообщения способствуют массовому притоку сюда не только отдыхающих, но и переселенцев из города, что было вызвано резким ростом в это время квартирных плат во второй половине XIX в.
© Белов А. В., 2014
Со временем процессы перенесения на территорию дач городской жизни, переселение массы горожан, оседающих здесь и на зиму, приводит к тому, что уже в начале XX в. пригородные дачные поселения становятся фактической частью Москвы, а решение от 23 мая 1917 г. лишь закрепляет их новый статус.
Возникновение в 1850-1860-х гг. первых пригородных железнодорожных сообщений приводит к тому, что москвичи-дачники получают возможность освоить пригородные территории вдоль этих транспортных магистралей. Раньше других дачные посёлки появляются по Архангельской, Рязанской и Николаевской железным дорогам. Порядок освоения новых территорий определялся в первую очередь степенью достижимости и наличием обязательных атрибутов, необходимых для дачного отдыха (места для гуляния, отдыха и рыбалки; сухой лес, способствующий профилактике туберкулёза; возможность получать продукты и товары из Москвы и др.).
Вследствие «острой квартирной нужды», временное переселение на дачу обращалось для многих в постоянное (так называемые «зимние дачи» [10]), и летние посёлки мало-помалу превращаются в смешанные, загородные, которые с течением времени развиваются в обывательские пригородные.
К началу XX столетия выделяются крупные дачные комплексы, население которых, объединяясь в «Общества Благоустройства», активно стремится к развитию своего загородного посёлка. Благодаря их усилиям дачи получают современное освещение, мощёные улицы, активно действующие театры, медицинское обслуживание и образовательные учреждения. Огромную роль при этом играли отдельные лица, как правило, богатые жители посёлка, которые в интересах всего «дачного общества» вкладывали весьма большие средства в его развитие.
Подмосковная дача начала прошлого столетия—совершенно особенный мир, порождённый принципиально иным образом жизни населявших его горожан. Русская помещичья культура была уникальна и пронизана атмосферой духовности и неиссякаемого творчества. Но во второй половине XIX в. она стремительно уходила в прошлое. На смену усадьбе как места связи человека с природой, её гармонией пришла дача, которая на рубеже XIX-XX вв. быстро стала массовым явлением, устойчивым элементом жизненного уклада, особой культуры, которая практически полностью утрачена в наши дни.
Истоки столь яркой и нередко духовно богатой культуры отчасти в традициях, оставленных усадьбой, отчасти в социальном происхождении дачников. Начиная с 1840-х гг. буржуазная дача — это привилегия той части дворянства, которое смогло устроиться в новых реалиях, а также высших государственных чиновников и удачливых управленцев. Привнесённая ими культура была подхвачена новой, второй волной дачников, относящейся ко второй половине XIX в., когда загородные дома стали в массовом порядке возводить или арендовать купцы-промышленники нового поколения (нередко получавшие образование в Западной Европе), разночинная интеллигенция, мелкие служащие. Кроме того, на дачах проводили время многие профессиональные художники, актёры, писатели и поэты. Так, в Малаховке жил и работал Н. Телешов, в Тарасовке была дача семьи Бахрушиных и знаменитого
коллекционера русской живописи П. М. Третьякова. В Пушкине работал художник А. Рябушкин, а чуть позднее его — Е. Камзолкин. Здесь же жили артисты балета Большого театра. Их участие в дачной жизни придавало ей особую атмосферу и прививало определённые высокие культурные принципы.
Зная литературные произведения того времени, важные для нас, историков, как источник по истории мировоззрения создателей и их современников, мы нередко встречаем говорящие фразы. Например, в знаменитом стихотворении А. Блока есть такие строфы:
Там дамы щеголяли содами,
Там всякий лицеист остёр —
Над скукой дач, над огородами,
Над пылью солнечных озёр.
Туда манит перстами алыми И дачников волнует зря Над запылёнными вокзалами Недостижимая заря [2, с. 201].
Речь, как мы видим, идёт о дачном отдыхе. Из текста очевидна не только его распространённость, но и подчёркнутая «скука» летнего отдыха на природе. Дачники часто любили говорить об этой скуке, что, по-видимому, являлось частью своеобразного стиля в отношении к дачному отдыху. Однако в действительности летняя жизнь горожан на природе была достаточно насыщена культурными событиями, носившими в себе основу городского представления об образе жизни.
Повседневная дачная жизнь: правила и традиции. Суть дачной жизни — полное растворение в природе. На дачах, среди нетронутого леса и реки москвичи искали отдохновение от всего, что связано с «большим миром» городской жизни, начиная с духоты городов и кончая политикой, активно расцветавшей и занимавшей внимание горожан после 1905 г. Вот живой пример отношения, переданного в виде дачной лирики и опубликованного в журнале «Дачник» одного из посёлков:
Пришла весна... в тиши полуночной Уж первый соловей запел.
Прощай теперь, вопрос гучковский И кутерьма всех думских дел!
Пора предать забвенью мрачный Тот политических хаос...
Теперь на очереди — дачный Животрепещущий вопрос [6, с. 82].
Дачники, как мы уже говорили, постоянно сетовали на летнюю скуку. Но эта тема была модной и дежурной. Между тем дачная жизнь была очень разнообразна и наполнена развлечениями.
Главным местом притяжения жизни на дачах была железнодорожная станция и «круг» — место для гуляния, вокруг которого находились все основные дачные развлечения. Поезда ходили крайне редко, и пустующая железнодорожная станция становилась местом массового и чинного гуляния. Традиция вечером чинно прохаживаться по перрону и важно здороваться с другими дачниками была очень распространена и сохранялась даже в советское время. Её упоминает в своих воспоминаниях Я. М. Белицкий [1, с. 69]. Рядом с перроном строились зрелищные сооружения, при станции работал буфет или ресторан, мостились дорожки и разбивались большие цветочные клумбы. Нередко вблизи для услады гуляющих играл оркестр.
Другим культурным и общественным центром дачных посёлков был общественный парк с «кругом» — место отдыха и прогулок дачников. В рассказе И. А. Бунина «На даче» можно встретить описание нескольких сцен из дачной жизни, происходивших на «кругу»: «На обширной поляне парка стояли одни темнозеленые, широковетвистые дубы. Тут обыкновенно собирались дачники... Подходили дамы и барышни с работой и книгами, няньки и важные кормилицы в сарафанах и кокошниках. Изредка, но все-таки без надобности щелкая, прокатывались велосипедисты в своих детских костюмах» [6, с. 80]. Путеводитель 1888 г. сообщает, в частности, что в Пушкино «По подписке между дачниками устраиваются иногда на кругу танцы; существует театр... Местом гуляния дачников служит станция Ярославской железной дороги. Воздух здесь чистый и здоровый; село окружено громадным сосновым лесом и изобилует водой. На реке Уче устроены купальни, и в ней водится много рыбы» [9, с. 21-22].
Важное значение в тихой загородной жизни занимали дачные праздники, которые устраивались с завидной регулярностью самими дачниками. Некоторые из них были настолько популярны, что ради участия в них в посёлки из города специально приезжали многочисленные гости. Жители Лосиноостровской вполне заслуженно гордились организуемым здесь праздником «Первого подснежника». Другие посёлки славились летними маскарадами и балами. Журнал «Дачник» сообщал об одном из таких праздников: «В театре, расположенном в двух шагах от станции, устраиваются маскарады, и тогда пустынная платформа оживает. Мелькают домино местных субреток и плащи тореадоров, которыми драпируются приезжие сюда из города “неизвестные”» [6, с. 83]. Малаховские афиши упоминают о проходившем в посёлке «Сиреневом бале». Известная актриса Мария Владимировна Миронова вспоминала: «Наши традиционные малаховские балы: белый, когда цвели вишни и яблони, и сиреневый, когда распускалась сирень. <...> Уже очень мало тех, кто может с гордостью сказать: “Я из Малаховки”. Вот Мишенька Шмелькина, балерина Большого театра, жена Мелик-Пашаева. Они с братом брали все призы на конкурсах бальных танцев. Коронным их номером был вальс. В детстве, глядя на них, я уверилась, что объясняться в любви и делать предложение можно только во время вальса» [1].
Помимо маскарадов, устраивались красочные праздничные вечера и гуляния. Так, например, в Химках 9 июля 1911 г. аптекарь Л. Клячко в своём большом саду неподалёку от станции (ныне здесь расположен дом № 14 по Московской
улице) устраивал для дачников платные гуляния, музыкальные вечера и фейерверки [4, с. 50]. Сохранилась программа танцев этого праздника, специально напечатанная на развороте пригласительного билета:
«Отделение I. Вальс. Pas d'Espagne. Краковяк. Pas de Grace. Венгерка. Pas de patineurs.
Антракт 15 мин.
Отделение II. Вальс. Лезгинка. Чардаш. Хиватта. Pas de Quatre. Тарантелла.
Антракт 15 мин.
Отделение III. Кадриль-монстр.
Антракт 20 мин.
Отделение IV. Вальс. Венгерка. Гейша. Фанданго. Мазурка. Дирижирует танцами Артист Императорских театров С. В. Чудинов».
Известный писатель А. И. Куприн в своём романе «Юнкера» оставил описание праздничных дачных вечеров-танцев, которые устраивались в Химках: «На даче собиралось ежедневно множество безусой молодежи, лет так от семнадцати и до двадцати: кадеты, гимназисты, реалисты, первокурсники студенты, ученики консерватории и школы живописи и ваяния и другие. Пели, танцевали под пианино, играли в petits, и в каком-то круговоротном беспорядке влюблялись... И всегда там хохотали <...> В Троицын день на Химкинском кругу был назначен пышный бал-gala. Военный оркестр из Москвы и удвоенное количество лампионов <...> вдоль низенького забора (танцевального круга) <...> стояли бесплатные созерцатели роскошного бала...» [4, с. 51].
Но праздное времяпрепровождение было не единственным способом горожан занять себя на природе. Так, в Лосиноостровской, которая славилась своими образовательными учреждениями к 1910 г., работала библиотека, в которой было собрано 2706 томов книг. Кроме того, в посёлке были организованы музыкальные курсы [1, с. 61].
Общественное времяпрепровождение было важным, но не единственным в жизни дачного посёлка. Отдыхающие искали различные способы индивидуальных развлечений. Главным образом это были прогулки по лесу, купание в реке, реже — ловля в ней рыбы, посещение достопримечательностей, о которых сообщали путеводители. Как правило, ездили в крупные и известные монастыри — Троице-Сергиеву лавру, Воскресенскую обитель, Саввино-Сторожевский монастырь и некоторые другие.
Об интересах дачников и распространённых способах проведения отдыха могут нам рассказать листы реклам, опубликованных в специальных путеводителях для желающих снять загородный дом. Так, в них даётся реклама воздушных шаров, которые являлись «приятным и полезным развлечением дачного времени». Шар с парашютом поднимался за счёт нагретого воздуха благодаря «особаго на то аппарата (калорифера)». К шару крепился парашют с грузом, который автоматическое устройство сбрасывало с высоты на землю, и «за ним опускается на землю и сам шар». Шар имел в длину «2 аршин и более», парашюты «от 1 аршина и более (в поперечнике)» [8, с. 5]. Рекламы предлагали «Цветочно-Глицеринове мыло;
бархатную пудру и цветочный о-де-колон» от А. Рале и Ко; «Специальности корсетов»; продукцию, которую производила «Фабрика шляп мужских дамских и детских» В. Велер и Ко; велосипеды «новые, полученные на сезон 1894 года. МУЖСКИЕ, легкодорожные от 35 фунтов, а ДАМСКИЕ от 27 фунтов и подержанные, разных систем по дешевой цене. Принимаю велосипеды на постой и чистку и образцовый за ними уход — 2 руб. в месяц. Тут выучиваю езде в 3 урока или 3 часа. НОВОСТЬ!!! Специальная починка и переделка колес с тонкой резины на широкую. Новый “Кушен” системы “Сохоп”»; «Музыкальные инструменты и ноты от Юлия Генриховича Циммермана»; «Новая книга: Как вырастить здороваго ребёнка? Советы и практические указания молодым матерям. Цена 25 к. с перес. 30 к.» [8, с. 5].
Дачные театры. Театральное творчество, как и вообще любое творчество, было центральным атрибутом настоящего дачного отдыха рубежа Х1Х-ХХ вв.
В большинстве посёлков были открытые эстрады для концертов, повсеместно в общественных парках устроены «круги» для танцев, где по вечерам играл оркестр. Однако театры и эстрады не только предоставляли сцену профессионалам, на них с увлечением работали любители — жители окрестных дач.
Во многих посёлках функционировали летние театры, в которых достаточно часто гастролировали лучшие (подчеркнём это слово — действительно лучшие) труппы обеих столиц и знаменитые актёры, свободные в это время от работы в городе. На сцене дачных театров выступали Ф. Шаляпин, Л. Собинов, А. Южин-Сумбатов, С. Головин, М. Ленина, А. Коонен, А. Ленский, М. Блюменталь-Тама-рина и др. Дачные театры современного Подмосковья являлись важнейшими и известнейшими центрами культурной жизни «первопрестольной» столицы.
Театры в первое десятилетие прошлого века появились во многих дачных подмосковных местах (Лосиноостровская, Малаховка, Перловка, Пушкино и, возможно, других). Но наибольшей славой пользовались Пушкинский и Малаховский.
Малаховский театр. Совсем не случайно А. П. Чехов, прекрасно знавший дачную действительность средних слоёв России, которых он описывал в своей знаменитой «Чайке», вложил в уста Константину Гавриловичу Треплеву фразу в его разговоре с доктором Евгением Сергеевичем Дорном о Нине Заречной: «Дебютировала она под Москвой в дачном театре, а потом уехала в провинцию». Этот театр — Малаховский, который слыл главной культурной достопримечательностью и Москвы, и Подмосковья.
Театр в дачной Малаховке был отстроен в 1912 г. на месте сгоревшего. Рассказывали, что его возвели в небывало короткие сроки всего за 52 дня. Причиной стал спор самого Шаляпин с владельцем о сроках строительства. Существует легенда, что Фёдор Иванович специально затеял этот спор, мечтая как можно скорее увидеть отрытие нового театра. Декорации к первым спектаклям были написаны выдающимся художником Константином Коровиным. Фасад был спроектирован по личному рисунку самого Шаляпина [1, с. 108].
Театр стал настолько популярен, что от станции Удельная до Малаховского летнего сада, в котором находился театр, была специально проложена колея для конки [6, с. 81].
Много лет спустя Мария Владимировна Миронова в ответ на вопрос: «Что значит для вас всегда на сцене “держаться на уровне”?» — ответила так: «Уровень во многом был задан Малаховкой. Для меня это — эталон культуры. Я произношу: “Малаховка” — и у вас, молодых, ни одна струна в сердце не дрогнет. Станция по Казанскому направлению, дачное место. А я там ребенком прикоснулась к настоящему искусству, там впервые вышла на сцену, да можно сказать, я получила образование и воспитание в Малаховке. Наверное, не осталось никого, кто бы помнил, что летом центр духовной жизни и культурной жизни перемещался из Москвы в Малаховку... Пели Шаляпин, Собинов, Нежданова... Играли Радин, Шатрова, Петкер, Певцов, Топорков, Гоголева, Всеволод Блюменталь-Тамарин и его мать Блюмен-таль-Тамарина... В Малаховке начинали Раневская и Коонен» [1, с. 108].
Блистательная актриса Алиса Коонен играла в дачных театрах свои первые роли. Вот что она вспоминает: «Сцена, окруженная фанерными стенами, стояла в красивом парке, электрического освещения не было — рампа состояла из ряда керосиновых лампочек. Посещали театр, главным образом, дачники, публика интеллигентная, приятная. И хотя сидели все на открытом воздухе, слушали прекрасно. В Малаховском театре в комедии “Откуда сыр-бор загорелся” мне дали роль девочки, которая ходит по дворам с шухим шарманщиком» [1, с. 108].
Большую роль в развитии театра сыграл Н. Телешов. Сначала он не жаловал дачников, но потом втянулся в общественную жизнь посёлка. В 1908 г. при его самом активном участии даже была открыта первая загородная гимназия. Но, по-видимому, его больше всего увлекла театральная жизнь посёлка. При его участии в театре ставится пьеса «На манёврах», обещая участие «Марии Блюменталь-Тамариной и артистов императорских театров Е. Садовского, С. Головиной, М. Ленина и Н. Шаповаленко». Спектакли в Малаховском театре шли весь сезон до глубокой осени. Могли бы идти и дольше, но столичные артисты боялись ездить в темноте и слякоти. С их уходом сцену занимали местные любители сцены. Они играли с большой охотой и рвением [1, с. 108].
Путеводитель пишет о театральной жизни в Малаховке кратко как о явлении известном: «.. .в лето дается несколько балов и спектаклей. Для танцев устроен особый павильон, а для спектаклей — театр» [8, с. 24-25].
Пушкинский театр. В 1895 г. в Пушкино сгорел летний театр. Его возобновили уже в следующем 1896 г., благодаря одному из жителей (арендаторов) посёлка Пушкино, потомственному почётному гражданину Н. В. Пастухову. Богатый дачник внёс на строительство нового театра в своём посёлке сумму свыше 20 тыс. рублей. На эти деньги в здании были устроены, помимо сцены, обычные для дачного театра помещения для бильярда, кегельбана, служб и куплена вся необходимая обстановка [6, с. 81].
На лето театр сдавался в аренду антрепренёрам. На его сцене ставили оперы, оперетты, разыгрывали фарсы, водевили, устраивали концерты. В первый год открытия была представлена опера «Паяцы», где партию Арлекино исполнял Л. В. Собинов [3, с. 326]. В разное время в Пушкино выступали такие знаменитые актёры, как О. О. и Е. М. Садовские, В. И. Качалов, Н. А. Обухова. В 1910 г.
в дачном посёлке был создан драматический кружок. В 1916 г. он получил официальное название «Сцена и искусство». Его участники ставили пьесы и давали концерты в пушкинском театре. За художественное оформление отвечал местный художник Е. И. Камзолкин [3, с. 330].
Перловский театр. По сообщению путеводителя, «на небольшой полянке стоит летний театр, красивое деревянное здание, в мавританском стиле; за театром в лесу расположено много красивых дач» [7, с. 34]. Кроме того, в посёлке «в особом павильоне “по временам” устраиваются балы, иногда — играет собственный оркестр Перлова, состоящий из его прикащиков. Изредка в особо устроенном театре даются спектакли». В «особом здании» имеются кегельбан, бильярды и гимнастические снаряды [9, с. 45—46].
Сходненский театр. О нём известно немногое. Но в летние сезоны 19201921 гг. в дачном Сходненском театре играли артисты Малого театра — ставили пьесы А. Н. Островского. Принимала участие даже знаменитая Ермолова, несмотря на свой более чем преклонный возраст. В Сходне также неоднократно бывал Ф. И. Шаляпин [4, с. 50].
Лосиноостровский театр. Его руководителем был некто Виктор Александрович Птицын. Он, скорее всего, не был профессионалом. Его связь с театром была сугубо личной — имел дом на Тайнинском шоссе и много занимался общественной работой. Театр стал главной страстью Птицына. Первоначально в театре играла профессиональная труппа, но вскоре она ушла, так как сборы были очень низкие (отчасти из-за плохой погоды в этом сезоне). Театр могли закрыть, но работу в нём взял на себя Птицын. На сцене ставили классику, устраивались «Цыганские концерты», а также был вечер памяти Антона Рубенштейна. Все спектакли были платными. Сборы позволяли отдавать средства в пользу «Вольной пожарной дружины» и училища [1, с. 55].
Дачный спорт и иные развлечения. Большое внимание дачных обществ было обращено на создание спортивных сооружений. Повсеместно благоустраивались поля для футбола, площадки для крекета и тенниса, гимнастические площадки, реже — скей-тинг-ринги и дома рыбаков. Спортивная жизнь посёлков выглядела насыщенной. Здесь нередко апробировались новые комплексы физических упражнений. Например, в Лосиноостровской была популярна «сокольская» гимнастика.
В дачных посёлках возникала не виданная до того столь массового распространения мода на рыболовный спорт. В период массового роста дач начинается массовое переиздание воспевающих природу книг С. Аксакова. В первую очередь его «Искусства ужения рыбы». В это же время возникает и получает заслуженное распространение книга Л. П. Сабанеева «Жизнь и ловля пресноводных рыб». По-видимому, это не случайно, тем более что отдельные дачные посёлки северовосточного направления активно занимались ловлей на реках Воре, Уче и Серой. Здесь возникали первые рыболовные общества.
На дачах также проводились футбольные матчи, привлекавшие многочисленную публику. Особенно славился кружок футболистов в Сходне, а Томилинская футбольная команда гордилась тем, что её капитан А. Филиппов ездил от России
в 1910-х гг. на Олимпийские игры. Малаховка и соседние Быково (Быково особенно) славились своими футбольными командами, которые тренировали настоящие англичане, работавшие на Люберецкий и Раменский фабриках. Кроме того, малаховские афиши сообщают, что в дачном саду идут игры «тинг-ринг, кегельбан, французский тир» [1, с. 110].
Популярен в дачных посёлках был велосипедный спорт. Внутри или вокруг некоторых посёлков специально устраивалась велосипедная дорожка. В Пушкино функционировали специально оборудованные площадки для тенниса [3, с. 326]. Справочник 1915 г. говорит, что в Пушкино парк с площадкой для лаун-тенниса и известный театр [5, с. 25], ставя оба заведения рядом.
Особенностью посёлка могла быть какая-нибудь черта в обслуживании дачников. Посёлок Лосиноостровский был известен своей ярмаркой и санаторием для слабых здоровьем детей; Мамонтовка — рестораном «Астория»; Томилино — замечательной Кумысной станцией, где приготовляли кумыс под наблюдением врача, и мастерами, специально выписанными для этого из Уфы; Малаховка — санаторием и конкой, которая, будучи уже в начале XX в. своеобразным анахронизмом, пользовалась у многих дачников особой популярностью.
Своеобразным развлечением, которое составляло немалую гордость дачников, была их издательская деятельность. В посёлках выходил целый ряд рукописных, а впоследствии и печатных газет и журналов: «Вестник Лосиноостровского посёлка», «Дачник», «Малаховка» и др. В работе над ними могли при желании принять участие все желающие.
Множество пригородных посёлков вокруг столиц и, в частности, подмосковных посёлков вовсе не означала их однообразия. В каждом тщательно оберегали и по возможности развивали специфику, какую-либо уникальную индивидуальную черту. Это могло быть природное своеобразие местности: посёлок Красково, например, славился своим «Обрывом», с которого открывались далёкие красивые виды; Пушкино — великолепным сосновым бором, который дачники называли «Царь-дар».
В дачной жизни вообще царил дух творчества и самобытного «любительства». Многие дачные начинания были до такой степени значимыми по своим заделам и вложенному таланту, что сделались со временем событиями культурной жизни всей России. Яркий тому пример — любительские постановки, которые осуществлялись в дачных театрах Перловки, Пушкино, в имениях близ подмосковной Тарасовки и др., К. С. Алексеев (Станиславский). На их сценах, во многом, впоследствии выросла знаменитая система театрального перевоплощения, раскрывшаяся в школе Московского художественного театра.
В заключение. Культура загородного отдыха, оформившаяся к началу XX в., несмотря на свою распространённость и значимость, ненадолго пережила эпоху «серебряного века». Этот результат, как нам представляется, порождён двумя причинами. Во-первых, разрушительной волной Гражданской войны, когда толпы беженцев захлестнули дачные посёлки и превратили их в коммунальные квартиры. Во-вторых, непреодолимой волной распространения процессов градообразования
по территории вдоль железных дорог и окрестностей Москвы и, как следствия, активизации процесса урбанизации окрестностей и усиленным развитием здесь дач и дачного промысла. Однако уже в самом процессе формирования особого дачного образа жизни и быта коренились причины исчезновения дачных райков: появление особого вида загородного отдыха, построенного на нормах городского комфорта, создало новый тип образа жизни, порождённый городом и близкий ему по характеру и технической организации (планировка, стремление к обязательному формированию городской инфраструктуры и т.п.), что породило условия для сближения дачного и городского образа жизни и неизбежно втянуло дачные посёлки в процесс урбанизации. Уже современники называли такие развитые дачные структуры, как Пушкино, «дачными городками» («Пушкино теперь — не село, а небольшой дачный городок») [9, с. 120-122]. Не случайно достаточно быстро, несмотря на катаклизмы начала XX в., на базе Пушкино и подобных ему поселений возникли города (Химки, Сходня и др.) или городские районы — Лосиноостровское, Перловка... Этот процесс позволяет говорить об особой значимости такого фактора становления новых городов, как формирование «городского образа жизни», создающего основу для процессов городского развития. Однако при этом необходимо признать, что богатейшая культура дачной жизни начала XX в. исчезла практически полностью. Так, например, в Подмосковье нет ни одного государственного музея, экспозиция которого была бы построена на отображении культуры дачной жизни. Мемориальные музеи в Переделкино или Королёве решают иные задачи.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Белицкий Я. М. Окрест Москвы. М.: Легпромбытиздат, 1996. 237 с.
2 БлокА. Стихотворения. Книга вторая (1904—1908). М.: СЛОВО, 1922. 270 с.
3 Города Подмосковья. М.: Московский рабочий, 1979. Кн. 1. 640 с., ил.
4 Ильин Г. В., Павлов Б. А., Поляк И И и др. Химки и окрестности. Очерки из истории. К 60-летию города Химки и Химкинского района. Химки: АС Плюс, 2000. 353 с., ил.
5 Любецкий С. М. Московские окрестности ближние и дальние, за всеми заставами, в историческом отношении и в современном их виде, для выбора дач и гулянья. М.: Тип. Индриха, 1877. 330 с.
6 Нащокина М. Гости съезжались на дачу // Памятники Отечества: Иллюстрированный альманах всероссийского общества охраны памятников истории и культуры № 31 (1-2, 1994): Подмосковье. М.: Сов. Россия, 1994. С. 77-83.
7 От Москвы до Архангельска. По Московско-Ярославско-Архангельской железной дороге / сост. П. Кончаловский. М.: Тов-во тип. А. И. Мамонтова, 1897. 216 с.
8 Полный путеводитель по всем дачным окрестностям Москвы / сост. Н.Н.Ч. М.: Книжный магазин Д. Дмитриева и Ко., 1894. 124 с.
9 Спутник дачника по окрестностям Москвы, замечательным по условиям дачной жизни и в историческом отношении, с приложением необходимых календарных, юридических и др. сведений, расписания железных и конно-железных дорог, карты сети конно-железных дорог и прочее / сост. Л. А. Фрейгин. М., 1888. 123 с.
10 Центральный исторический архив Москвы. Ф. 54. Оп. 147. Д. 72. Л. 2 об.
Belov, Alexey Victorovich,
PhD of History, Professor, Institute ofRussian History, Russian Academy of Sciences, D. Ulyanov str., 19, 117036 Moscow, Russian Federation
E-mail: belovavhist@mail.ru
COUNTRY COTTAGE AND CULTURE OF SUMMER HOLIDAYS IN THE XIX-XX CENTURIES IN MOSCOW PROVINCE
Abstract'. Country cottages were starting to play a greater role in the life of big cities in the XIX-XX centuries. Country summer settlements were simultaneously the place of the development of urbanization, as well as the popular form of summer vacation.
The rest at the country holiday cottage formed a special type of leisure time, which today has been completely lost. It was characterized by a high level of socialization and culture of everyday life and recreation. It has been possible to reconstruct the most striking forms of cottage holidays typical for that time in Moscow province. It was done on the basis of research sources (primarily pre-revolutionary guidebooks and eyewitnesses stories). Thanks to the «capital city of Moscow» (and some other reasons) country cottage holidays were vividly represented, in particular, in the form of suburban theaters, festivals and sports. In conclusion, the analysis of the causes which resulted in the disappearance of country cottage holidays as a special form of recreation in the early XX century was done.
Keywords: country cottage, suburbs, culture, summer holidays, the history of Russia in XIX-XX centuries, country summer settlements.
REFERENCES
1 Belitskii la. M. Okrest Moskvy [Moscow neighborhoods]. Moscow, Legprombytizdat Publ., 1996. 237 p.
2 Blok A. Stikhotvoreniia. Kniga vtoraia (1904-1908) [Poems. Book Two (1904—1908)]. Moscow, SLOVO Publ., 1922. 270 p.
3 Goroda Podmoskov’ia [Moscow province towns]. Moscow, Moskovskii rabochii Publ., 1979. Kn. 1.640 p., il.
4 IF in G. V., Pavlov B. A., Poliak 1.1, i dr. Khimki i okrestnosti. Ocherki iz istorii. K 60-letiiu goroda Khimki i Khimkinskogo raiona [Khimki and its vicinity. Sketches of its history. On the 60th anniversary of the town of Khimki and Khimki District]. Khimki, AS Plius Publ., 2000. 353 p., il.
5 Liubetskii S. M. Moskovskie okrestnosti blizhnie i dal ’nie, za vsemi zastavami, v istorich-eskom otnoshenii i v sovremennom ikh vide, dlia vybora dach i gulian ’ia [Reviews of Moscow neighborhoods, near and far, outside all the outposts in historical perspective and in their present form to select houses and festivals]. Moscow, Tip. Indrikha Publ., 1877.330 p.
6 Nashchokina M. Gosti s”ezzhalis’ na dachu [Guests gathered at the country house]. Pami-atniki Otechestva: Illiustrirovannyi al ’manakh vserossiiskogo obshchestva okhrany pami-atnikov istorii i kultury № 31 (1-2, 1994), Podmoskov’e [Monuments of Motherland:
An Illustrated Almanac of the Russian Society for Protection of Monuments of History and Culture, no. 31 (1-2, 1994), Moscow]. Moscow, Sov. Rossiia Publ., 1994, pp. 77-83.
7 Ot Moskvy do Arkhangel ’ska. Po Moskovsko-Iaroslavsko-Arkhangel ’skoi zheleznoi doroge [From Moscow to Arkhangelsk. By the Moscow-Yaroslavl-Arkhangelsk rail], compiler P. Konchalovskii. Moscow, Tov-vo tip. A. I. Mamontova Publ., 1897. 216 p.
8 Polnyi putevoditel’po vsem dachnym okrestnostiam Moskvy [Complete Moscow neighbourhood guide to all its dachas (country houses)], compiler N.N.Ch. Moscow, Knizhnyi magazin D. Dmitrieva i Ko. Publ., 1894. 124 p.
9 Sputnik dachnikapo okrestnostiam Moskvy, zamechatel ’nym po usloviiam dachnoi zhizni i v istoricheskom otnoshenii, s prilozheniem neobkhodimykh kalendarnykh, iuridicheskikh i dr. svedenii, raspisaniia zheleznykh i konno-zheleznykh dorog, kartyseti konno-zheleznykh dorog i prochee [Dacha- dweller companion guide to the outskirts of Moscow, which have outstanding facilities for country life. Historical perspective is given. With the attachment of all necessary calendar, legal and other information, as well as timetables and net maps of railways and horse-drawn railways, etc.], compiler L. A. Freigin. Moscow, 1888.123 p.
10 Tsentral’nyi istoricheskii arkhiv Moskvy [Central State Historical Archives in Moscow]. F. 54. Op. 147. D. 72. L. 2 ob. (In Russian, unpublished.)
УДК 94(47).083 ББК 63.3
Портнягина Наталья Александровна,
кандидат исторических наук, доцент кафедры истории для преподавания на естественных и гуманитарных факультетах исторического факультета, Санкт-Петербургский государственный университет, Университетская наб., д. 7—9, 199034 г. Санкт-Петербург, Российская Федерация
E-mail: nap.spb@mail.ru
«ПАРТИЯ НИКОГДА НЕ ПОЗВОЛЯЛА СЕБЕ РУГАТЬСЯ НАД ТЕРРОРИСТАМИ»: ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕРРОР В ОЦЕНКЕ КАДЕТСКОЙ ПАРТИИ В ПЕРИОД РЕВОЛЮЦИИ 1905-1907 гг.
Аннотация: Во второй половине XIX в. Россия, двигающаяся по пути модернизации, столкнулась с новым её вызовом — политическим террором. Он стал большой проблемой российского общества, особенно в период революции 1905— 1907 гг. На примере одной из самых влиятельных партий России, конституционно-демократической, опираясь на материалы периодической печати, стенографических отчётов I и II Государственных дум и другие источники, проследим за тем, как ответили на вызовы террора левые либералы России. Эта проблема практически не исследована в отечественной историографии, между тем её изучение чрезвычайно важно для понимания особенностей российского либерализма и процессов политической модернизации России начала XX в. Отношение кадетов к террору определялось их желанием добиться радикальных уступок от власти, создать в России парламентарную монархию. Они не осудили террор ни в I, ни во II Государственных думах, кадетская печать также возлагала ответственность за террор на правительство. Она критиковала, в основном, насилия и произвол правительства по отношению к населению, которые она называла «правым террором». Отношение кадетов к террору показывает, что левые либералы России, претендовавшие на то, чтобы стать новыми лидерами модернизационных процессов в стране, посчитали возможным оправдывать насилие, если оно, по их мнению, способствовало достижению цели. Подобная тактика мало содействовала укреплению конституционного строя.
Ключевые слова: политический террор, кадеты, I Государственная дума, II Государственная дума, фракция кадетов, газета «Речь», публицисты.
Во второй половине XIX в. Россия, двигающаяся по пути модернизации, столкнулась с новым её вызовом — политическим террором. Он стал большой
© Портнягина Н. А., 2014
проблемой российского общества, особенно в период революции 1905-1907 гг. По неполным данным Департамента полиции, только с февраля по май 1906 г. террористы убили и тяжело ранили 1421 человека, а в 1907 г. было совершено 3487 терактов [9, с. 129]. Такой размах террора был обусловлен отчасти сочувствием ему со стороны общественности, прежде всего, либеральной. На примере одной из самых влиятельных партий России — конституционно-демократической — проследим за тем, как ответили на вызовы террора левые либералы России. Эта проблема практически не исследована в отечественной историографии, между тем её изучение чрезвычайно важно для понимания особенностей российского либерализма и процессов политической модернизации России начала XX в.
В ходе революции партия кадетов, с одной стороны, показала, что она готова к переходу от авторитарного режима к демократическому. Она сумела в короткий срок наладить выпуск более 70 партийных газет и журналов, миллионов экземпляров брошюр и листовок, создала специальные партийные клубы, смогла с помощью хорошо организованной агитации добиться большинства мест в Государственной думе первого созыва, в которой боролась за создание в России правового государства. Но, с другой стороны, у кадетов было особое отношение к террору, ставшему во время революции одной из основных форм борьбы левых партий с властью. Это отношение определялось желанием кадетов добиться радикальных уступок от власти, создать в России парламентарную монархию. Новая политическая элита, сформировавшаяся в процессе модернизации, хотела сама управлять страной. Она полагала тогда, что ради достижения такой цели можно использовать любые средства, включая сотрудничество с левыми партиями. Этой тактики левые либералы придерживались в течение всей революции. В конце 1905 г. кадеты считали, что сейчас «не время борьбы с крайними партиями. Кто хочет бороться с революцией, тот должен выйти из партии» и из политической жизни [12, с. 44]. Летом 1906 г. член ЦК партии Н. В. Тесленко ту же мысль выразил следующим образом: «...теперь наступает момент решительной схватки народа с правительством... Прежде с левыми нельзя было вести переговоров. Теперь они многому научились... Мы не сочувствуем их тактике. А результатами пользуемся и поджигаем» [12, с. 111]. Правда, многие кадеты, по-видимому, всё же сочувствовали террористической тактике левых. Когда на 3-м съезде кадетской партии стало известно о покушении на жизнь адмирала Ф. В. Дубасова, раздались аплодисменты. «Догадавшись о некорректности такого выражения чувств, председательствовавший в это время съездом Винавер объявил, что аплодисменты — во время перерыва» [4, с. 357]. Все эти обстоятельства и не позволяли кадетам осудить террор.
Ещё до открытия I Думы кадеты обсуждали проблемы полной политической амнистии и террора на заседаниях ЦК кадетской партии и партийных съездах. Эти вопросы были тесно связаны, так как значительная часть заключённых, которые сидели в тюрьмах в 1906 г., были осуждены за политические преступления: террористические акты или экспроприации. Уже на 2-м съезде 6 января 1906 г. Ф. Ф. Кокошкин в докладе «О тактике в I Государственной Думе» предложил бороться в парламенте за полную политическую амнистию [13, с. 75-76]. На
3-м съезде было принято соответствующее постановление [13, с. 249]. В день открытия Думы в «Вестнике партии народной свободы» вышла статья одного из лидеров партии, члена её ЦК, В. Д. Набокова, в которой он доказывал, что амнистия должна распространяться и на террористов, так как «политические преступления <.. .> совершаются исключительно по побуждениям политическим, без корыстных или иных личных видов, которые являются, в сущности говоря, не чем иным, как проявлением борьбы с господствовавшей формой государственного строя» [11, стб. 557]. В I и II Думах кадетская фракция много сил отдала борьбе за полную политическую амнистию, отмену смертной казни и военно-полевых судов. Но ни в I га во II Думах кадеты не осудили террор, оправдываясь тем, что он является ответом на насилия власти и будет прекращён после демократизации общества. В I Думе предложение осудить террор было внесено 2 мая правыми либералами. Октябрист А. А. Остафьев предложил нижней палате принять соответствующую резолюцию, подчеркнув, что нельзя требовать амнистии без того, чтобы сказать, что в «культурной стране, какой должна быть Россия, когда будут гарантированы все свободы, никаких смертных казней и покушений одного человека на другого не может быть...» [5, с. 82]. Однако кадеты, опираясь на трудовую группу, отклонили это предложение. Террористы представали в их парламентских речах героями, достойными не осуждения, а награды. Так, кадетский депутат И. Л. Шраг полагал, что террористы совершили наивысший подвиг: «...жизнь свою положили за други своя!», они — «жертвы невольные»,«.. .идя на то, что с формальной стороны называется преступлением, может быть мучились, страдали, ибо им, по их взглядам и убеждениям, противны все насилия, противно посягательство на жизнь человека. Они шли на это, как на подвиг, на борьбу и думали, быть может, заблуждались, что они спасают то, что им дорого, что они идут на борьбу с тем, что и нам одинаково ненавистно» [5, с. 232]. Депутаты Ф. И. Родичев и В. Д. Набоков не сомневались, что после амнистии «лица, которые в настоящее время наполняют тюрьмы, дадут <...> целую толпу деятелей самоотверженных, потому что туда их привело самоотвержение, которого нет в рядах истязателей!», смогут быть «вождями народными» [5, с. 230; 6, с. 1487]. В начале 1907 г. в ЦК партии решался вопрос о необходимости определить отношение кадетов к террору перед открытием II Думы. Лидеры левых либералов полагали, что о терроре в парламенте обязательно заговорят правые, преследуя провокационные цели. Большинство членов ЦК партии решило тогда, что осуждение террора невозможно по политическим соображением, что он является «неизбежным злом» [12, с. 176-177]. Ф. И. Родичев настаивал: «Партия считает, что осуждение есть дело суда и суда присяжных, другого отношения нет и быть не может» [12, с. 177]. ЦК кадетской партии выработал для думской фракции партийное решение, обязывающее её отвергнуть предложение об осуждении террора, если таковое будет выдвинуто в Думе [12, с. 177]. Лишь несколько правых кадетов, П. Б. Струве, А. С. Изгоев, Л. И. Петражицкий и М. Г. Комиссаров, выступили за необходимость осуждения террора как средства партийной борьбы [12, с. 176-177].
Во II Думе, как и в I, дебаты по проблеме террора стали едва ли не ключевыми. Предложение осудить террор выдвинули правые депутаты-священники,
епископы Платон и Евлогий, уже на пятом заседании нижней палаты 6 марта.
13 марта эту идею поддержал П. А. Столыпин. После его выступления в тот же день группа правых депутатов (42 члена Думы) внесли заявление о порицании революционного террора на рассмотрение Думы. П. Н. Милюков в воспоминаниях уверял, что правые внесли предложение об осуждении политических убийств, чтобы свалить справа министерство или заставить его исполнить правый план роспуска Думы. Он писал, что П. А. Столыпин добивался осуждения Думой террора для снятия с неё обвинения в соучастии или сочувствии к террору для того, чтобы, в свою очередь, опереться на эту позицию Думы в политике правительства по отношению к ней. С этой целью П. А. Столыпин пригласил П. Н. Милюкова в Зимний дворец и предложил ему взамен на думское осуждение революционного террора легализацию партии кадетов. П. А. Столыпин был согласен даже на статью без подписи в «Речи», главном печатном органе партии, осуждающей террор. Позиция главы правительства представляется вполне взвешенной, конструктивной, направленной на укрепление конституционного строя России. Однако П. Н. Милюков воспринял действия П. А. Столыпина не как желание сохранить парламент и продвинуться по конституционному пути, а как циничную попытку банально удержаться у власти самому: «...я понимаю, почему Столыпин был так сговорчив — и так откровенно циничен. Ему нужна была какая-нибудь бумажка или какой-нибудь жест руководящей партии, чтобы укрепить, а может быть и спасти собственное положение. Иначе — предстояла сдача напору справа». Лидер кадетов не стал сразу принимать решение, он посоветовался со старейшим деятелем партии И. И. Петрункевичем, который резко выступил против предложения П. А. Столыпина: «Вы губите собственную репутацию, а за собой потяните и всю партию. Лучше жертва партией, нежели её моральная гибель». П. Н. Милюков понимал, что решается судьба Думы, но всё же отверг предложение премьера, а вину за возможный роспуск Думы возложил на правых [10, с. 422—425]. Кадеты не хотели верить в искренность власти и правых, воспринимая их только как политических врагов. Поэтому в предложении П. А. Столыпина они увидели не возможность сотрудничества в деле построения конституционного государства, но лишь подвох и собственный интерес. Сотрудничество с правительством вообще представлялось им аморальным действием, более аморальным, чем, например, нежелание осудить террор.
Позиция лидеров партии в отношении террора нашла отражение и в партийной печати. Так, газета «Речь» в период революции на своих страницах поместила немного статей о терроре. Теракты против государственных служащих газета оставляла без комментариев. Она критиковала, в основном, насилия и произвол правительства по отношению к населению, которые она называла «правым террором». Например, 1 марта 1906 г. газета напечатала открытое письмо Г. А. Гершуни, основателя Боевой организации эсеров, сидевшего в это время в тюрьме, с обвинениями в адрес врача Шлиссельбургской крепости, отказавшему известному террористу в приглашении хирурга для операции на ноге. В особой рубрике «Репрессии» печатались сведения о неправомерных, с точки зрения публицистов, действиях власти, например, такие: «Чернигов, 28 февраля 1906 г. Покушавшийся на жизнь
нежинского исправника и помощника начальника жандармского управления бывший гимназист Гелецкий приговорен на пять лет и 4 месяца к каторжным работам». Газета, несомненно, героизировала террористов. Имя М. А. Спиридоновой, по мнению публицистов, стало символом России. К нему «точно стянулась вся громада мучительных, неизгладимых переживаний, через которые идет наша родина... Радость подвига, радость мученичества. У Спиридоновой, у людей ее закала вера в цель сливается с такой же послушной верой в средство. В этом слиянии заложен источник незыблемой стойкости и несокрушимой силы» [3, с. 2]. Хотя следует отметить, что публицисты всегда называли политические убийства «ужасным социальным злом, развращающим правосознание народа», положить конец которому может лишь амнистия [1, с. 2].
В мае 1906 г. в «Речи» вышла большая программная статья Н. А. Гредескула, выражавшая отношение кадетов к террору. Автор заявлял, что партия будет оценивать террор не с нравственных, но исключительно с политических позиций. Виновником террора в России объявлялась власть, а революционный террор—лишь ответом на террор справа: «Перед нами — справа — такие насильники и террористы, перед которыми совершенно бледнеют все левые террористы». В статье давалась единственно возможная, с точки зрения кадетов, рекомендация по прекращению террора: «Мы пришли, чтобы от имени народа сказать: политическое положение страны требует: <...> полного прощения тех, кто прибегал к насилию слева; полного удаления тех, кто прибегал к насилию справа» [7, с. 1-2]. Эта двойственность в отношении террора со стороны кадетов, когда они «за государством <.. .> отрицали право убивать, а революционеров за бессудные убийства осудить не хотели», бросалась в глаза и не раз критиковалась консерваторами. Часть кадетов осознала это «губительное противоречие, правовое и моральное», лишь в эмиграции [14, с. 278].
В 1907 г. позиция газеты по отношению к террору немного изменилась. В период революции террор практически перестал контролироваться левыми партиями, была стёрта грань между политическим и уголовным убийством. «Речь» отмечала, что «нормальные люди» сочувствовать таким актам не могут, но при этом газета подчёркивала, что партия «никогда не позволяла себе ругаться над террористами и не позволит этого и впредь». Вину за террор либеральные публицисты по-прежнему возлагали на правительство, но террор стал осознаваться как «общественное зло», поскольку воспитывает равнодушие к человеческой жизни: «Тускнеет и гаснет правовое сознание, <...> около простой заповеди “не убий” — нарастает отвратительная короста оговорок, оправданий и выкручиваний» [2, с. 1]. Газета предлагала теперь несколько иную программу борьбы с ним: пробуждение общественного самосознания, устранение раскола между властью и народом, построение демократического государства [8, с. 1].
Таким образом, отношение кадетов к террору показывает, что левые либералы России, претендовавшие на то, чтобы стать новыми лидерами модернизационных процессов в стране, посчитали возможным оправдывать насилие, если оно, по их мнению, способствовало достижению цели. К сожалению, подобная тактика мало содействовала укреплению конституционного строя.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Амнистия // Речь. 1906. 3 мая.
2 ВергежскийА. Безумие // Речь. 1907. 23 мая.
3 ВергежскийА. Горе матерей // Речь. 1906. 10 марта.
4 Голицын М. В. Мои воспоминания (1873-1917). М.: Русский мир: жизнь и мысль, 2007. 768 с.
5 Государственная дума. Стенографические отчеты. Первый созыв. 1906. Сессия 1. СПб.: Гостипография, 1906. Т. 1. 866 с.
6 Государственная дума. Стенографические отчеты. Первый созыв. 1906. Сессия 1. СПб.: Гостипография, 1906. Т. 2. 1146 с.
7 Гредескул Н. А. Политическое лицемерие // Речь. 1906.
8 Изгоев А. С. Убийства, разбои и грабежи // Речь. 1907. 6 апреля.
9 Леонов М. И. Партия социалистов-революционеров в 1905-1907 гг. М.: РОССПЭН, 1997.512 с.
10 Милюков П. Н. Воспоминания (1859-1917) / сост. и авт. вст. ст. М. Г. Вандалковская. М.: Современник, 1990. Т. 1. 446 с.
11 Набоков В. Д. Политическая амнистия // Вестник партии народной свободы. 1906. № 8. Стб. 556-558.
12 Протоколы Центрального Комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии: в 6 т. М.: Прогресс - Академия, 1994. Т. 1. 528 с.
13 Съезды и конференции конституционно-демократической партии: в 3 т. М.: РОССПЭН, 1997. Т. 1. 774 с.
14 Тыркова-Вилъямс А. В. На путях к свободе. М.: Московская школа политических исследований, 2007. 392 с.
***
Portnyagina, Natalia Alexandrovna,
PhD of History, Associate Professor of the Department of History (taught in the Science and Humanities departments)
of St. Petersburg State University, University Emb. 7—9, 199034 St. Petersburg, Russian Federation
E-mail: nap.spb@mail.ru
«THE PARTY COULDN'T AFFORD TO ABUSE THE TERRORISTS»: POLITICAL TERROR IN AN ASSESSMENT OF CADET PARTY DURING REVOLUTION OF 1905-1907
Abstract: In the second half of the XIX century Russia moving on the way of modernization faced new challenge — political terror. It became a big problem of the Russian society, especially during the revolution of 1905-1907. We will observe how the left liberals of Russia answered to terror calls. The research is done on the example of one of the most influential parties of Russia — Constitutional Democratic Party — and is based on the materials of the periodical press, verbatim records of the First and Second State Duma and other sources. This problem practically isn’t investigated in a domestic historiography; meanwhile its studying is extremely important for understanding of features of the Russian liberalism and processes of political modernization of Russia at the beginnings of the XX century. The attitude of Cadets to terror was defined by their desire to force the Governments into the concessions and to create a parliamentary monarchy in Russia. They didn’t condemn terror neither in the First, nor in the Second State Dumas, the Cadet press held the Government responsible for the terror. It criticized the violence and tyranny of the Government in relation to the population which it called «the right terror». The relation of Cadets to terror shows that the left liberals of Russia pretending to be new leaders of modernization processes in the country thought it possible to justify the violence, if it, in their opinion, promoted achievement of the purpose. The use of such tactics didn’t strengthen the constitutional system. Keywords: political terror, Cadets, the First State Duma, the Second State Duma, Cadet fraction, «Speach» newspaper, publicist.
REFERENCES
1 Amnistiia [Amnesty]. Rech ’ [Speech]. 1906. 3 maia.
2 Vergezhskii A. Bezumie [Madness]. Rech ’ [Speech]. 1907. 23 maia.
3 Vergezhskii A. Gore materei [Sorrow of mothers]. Rech ’ [Speech]. 1906.10 marta.
4 Golitsyn M. V. Moi vospominaniia (1873-1917) [My memories (1873-1917)]. Moscow, Russkii mir: zhizn’ i mysl’ Publ., 2007. 768 p.
5 Gosudarstvennaia duma. Stenograficheskie otchety. Pervyi sozyv. 1906. Sessiia 1 [State
Duma. Verbatim records. The first convocation. 1906. Session 1]. St. Petersburg, Gostipo-grafiia Publ., 1906. Vol. 1. 866 p.
6 Gosudarstvennaia duma. Stenograficheskie otchety. Pervyi sozyv. 1906. Sessiia 1 [State
Duma. Verbatim records. The first convocation. 1906. Session 1]. St. Petersburg, Gostipo-grafiia Publ., 1906. Vol. 2. 1146 p.
7 Gredeskul N. A. Politicheskoe litsemerie [Political hypocrisy]. Rech ’ [Speech]. 1906.
8 Izgoev A. S. Ubiistva, razboi i grabezhi [Murders and robberies]. Rech ’[Speech], 1907. 6 aprelia.
9 Leonov M. I. Partiia sotsialistov-revoliutsionerov v 1905-1907 gg. [Socialist Revolutionary Party in 1905-1907]. Moscow, ROSSPEN Publ., 1997. 512 p.
10 Miliukov P. N. Vospominaniia (1859-1917) [Memories (1859-1917)], the compiler and the author of the introductory article M. G. Vandalkovskaia. Moscow, Sovremennik Publ., 1990. Vol. 1.446 p.
11 Nabokov V. D. Politicheskaia amnistiia [Political amnesty]. Vestnikpartii narodnoi svo-body [Bulletin of the Party of People Freedom], 1906, no. 8, column 556-558.
12 Protokofy Tsentral’nogo Komiteta i zagranichnykh grupp konstitutsionno-demokraticheskoi partii: v 6 t. [Minutes of the Central Committee and Foreign groups of the Constitutional Democratic Party: in 6 vol.]. Moscow, Progress - Akademiia Publ., 1994. Vol. 1.528 p.
13 S”ezdy i konferentsii konstitutsionno-demokraticheskoipartii: v 31. [Congresses and conferences of Constitutional Democratic Party: in 3 vol.]. Moscow, ROSSPEN Publ., 1997. Vol. 1.774 p.
14 Tyrkova-Vil’iams A. V. Na putiakh k svobode [On the Road to Freedom], Moscow, Moskovskaia shkola politicheskikh issledovanii Publ., 2007. 392 p.
