CC BY
125
Степанов Максим Вячеславович Stepanov Maksim Vyacheslavovich
кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor of department of criminal and penal law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: [email protected]
Парадоксы регламентации института преступления The regulation paradoxes of crime institutes
В статье анализируются нормы, образующие уголовно-правовой институт преступления по действующему Уголовному кодексу Российской Федерации. Высказываются критические положения в отношении отдельных законодательных решений, а также предложения по совершенствованию правовых предписаний.
Ключевые слова: уголовная политика, институт преступления, квалификация преступлений, категории преступлений, лица, подлежащие уголовной ответственности, вина, соучастие в преступлении, добровольный отказ от совершения преступления, обстоятельства, исключающие преступность деяния.
The norms of forming criminal-legal institute according the current Criminal code of the Russian Federation are analyzed in the article. Critical situation in respect of certain overlegislative solutions, as well as proposals for the improvement of the rights of the legal regulations are expressed.
Keywords: criminal policy, institute of crime, qualification of crimes, category of crimes, persons subject to criminal liability, guilt, complicity in the crime, voluntary refusal to commit the crime, circumstances excluding the criminality of an act.
В разделе II Уголовного кодекса Российской Федерации закреплены нормы, регламентирующие уголовно-правовой институт преступления, который по праву считается центральным в структуре уголовного закона. Действующий Уголовный кодекс формулирует понятие преступления как виновно совершенного, общественно опасного деяния, запрещенного Кодексом под угрозой наказания (ст. 14). Несмотря на тщательное и подробное описание положений, раскрывающих рассматриваемый феномен, законодателю при формулировании правовых предписаний не удалось избежать казуистики, спорности и противоречивости отдельных положений.
Рассмотрим некоторые вопросы, касающиеся исследуемого явления, которые в большей степени нелогичны и критичны.
1. С понятием преступлений тесно связана их категоризация, закрепленная в статье 15 УК РФ и предусматривающая разделение всех преступлений в зависимости от характера и степени общественной опасности на четыре разновидности: небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Выделенные категории имеют огромное значение для теории уголовного права и практики его применения, оказывая влияние на иные нормы уголовного закона и многие институты уголовного права. В частности, категории преступлений находятся во взаимосвязи с институтом
наказания, проявляя себя при его назначении; оказывают решающее воздействие на реализацию института освобождения от уголовной ответственности и наказания; учитываются при погашении судимости и т. д.
Седьмого декабря 2011 года Федеральным законом № 420-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» внесены серьезные изменения в норму, приведенную в статье 15 УК РФ. В частности, максимальный срок, определяющий преступление небольшой тяжести, изменился с двух до трех лет; также в статью 15 УК РФ была включена новая часть 6, установившая возможность изменения категории на менее тяжкую при соблюдении определенных условий. Последняя новелла была встречена учеными и практиками неоднозначно [1, с. 2—5].
Сторонники предложенного изменения заявляют, что оно четче позволит осуществлять дифференциацию и индивидуализацию в процессе привлечения к уголовной ответственности, соответствует принципу гуманизма. Противники отмечают, что законодатель делегировал полномочия по установлению окончательной категории суду, что может способствовать нарушению принципа вины и справедливости.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что смягчение категории предусмотрено лишь
Степанов М.В. Парадоксы регламентации института преступления
Степанов М.В. Парадоксы регламентации института преступления
для преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких деяний. Почему не предусмотрена возможность улучшения положения лица, совершившего преступление небольшой тяжести, не понятно, но тот факт, что имеет место явное нарушение принципа равенства граждан перед законом, бесспорен, так как лица, совершившие преступления, которые могут претендовать на смягчение категории, находятся в более привилегированном положении в отличие от виновных в совершении преступлений небольшой тяжести.
Хотелось бы надеяться, что практика применения части 6 статьи 15 УК РФ будет логичной, а не противоречивой и зависящей от желания конкретных должностных лиц. Полагаем, что Верховный Суд РФ мог бы разработать рекомендации по единообразному применению данного положения.
2. Продолжая анализ положений института преступления, нельзя обойти вниманием вопрос о лицах, подлежащих уголовной ответственности. Одна из актуальных проблем, в частности, связана с реагированием законодателя на последствие в виде уголовной ответственности для лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения. В действующей редакции Уголовного кодекса РФ данное обстоятельство рассматривается в трех аспектах, причем противоречиво.
Первый находит отражение в статье 23 УК РФ, закрепляющей, что лицо, совершившее преступление в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих веществ, подлежит уголовной ответственности. Буквальное толкование этого положения закона позволяет прийти к выводу о том, что состояние опьянения не признается ни смягчающим, ни отягчающим обстоятельством. Оно является нейтральным, не влияя ни на квалификацию, ни на вид и размер наказания.
Второй аспект отражен в статье 264 УК РФ («Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств»). С 2009 года в новой редакции цитируемой статьи признак «совершенное лицом, находящимся в состоянии опьянения» прижился окончательно. Его значение в контексте рассматриваемой статьи исключительно негативное, поскольку признак влияет на квалификацию соответствующих деяний, совершаемых в состоянии опьянения, предусматривая иную уголовно-правовую оценку и более строгие рамки ответственности. Однако чем можно объяснить логику законодателя, установившего указанный квалифицирующий признак лишь для статьи 264 УК РФ, которая является не единственной, связанной с эксплуатацией подобных средств и механизмов. По какой причине вне криминализации остались составы, предусмотренные статьями 166, 211, 263, 263.1, 268, 271, 271.1, 349, 350, 351, 352 УК РФ? Видимо, законодатель полагал, что истинную опасность представляют только лица в состоянии опьянения, управляющие транспортными средствами общего пользования. Но это звучит неубедительно.
Третий аспект проявил себя после внесения в УК РФ изменений Федеральным законом от 21 октября 2013 года № 270-ФЗ «О внесении изменений в статью 63 Уголовного кодекса Российской Федерации», согласно которым, «судья (суд), назначающий наказание, в зависимости от характера и степени общественной опасности преступления, обстоятельств его совершения и личности виновного может признать отягчающим обстоятельством совершение преступления в состоянии опьянения, вызванном употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих веществ» [2]. Эта новелла еще более разбалансирует уголовный закон, поскольку решение о признании обстоятельства отягчающим относится к компетенции суда, а следовательно, нельзя исключать злоупотреблений при решении данного вопроса. Полагаем, что правильнее было бы сформулировать в УК РФ исчерпывающий перечень статей, для которых обязательным признаком, влияющим на ответственность виновного лица в негативном плане, являлось бы состояние опьянения.
3. Обратим внимание на важный субъективный признак состава любого преступления — вину и, в частности, на проблему невиновного причинения вреда, раскрывающуюся в статье 28 УК РФ.
Согласно принципу вины, закрепленному в статье 5 УК РФ, лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Следовательно, отсутствие вины является препятствием для привлечения к уголовной ответственности.
Как пишет Л.А. Арчибасова, «совершение невиновного деяния не влечет за собой применения мер уголовно-правового воздействия» [3, с. 3]. Можно согласиться, что принцип вины постоянно конкурирует с иными принципами, например с принципом законности, реализующим неотвратимость уголовной ответственности. В случае если лицо, совершившее общественно вредное деяние, привлекается к уголовной ответственности при отсутствии осознания общественной опасности и предвидения наступления опасных последствий, это влечет нарушение законности. Поэтому проблема согласованности и учета положений, отраженных в принципах уголовного законодательства, является важнейшей. Таким образом, норма, закрепленная в статье 28 УК РФ, является гарантом привлечения к уголовной ответственности только за деяние, совершенное виновно.
Исследование действующей редакции статьи 28 УК РФ позволяет выявить в ней отдельные техникоюридические неточности, которые свидетельствуют о крайней спорности и неоднозначности нормативного материала.
Обращение к положениям части 2 статьи 28 УК РФ показало, что законодатель при формулировании нормы использовал абстрактные, неконкретные признаки, порождающие противоречивые
позиции и мнения. Так, вызывает трудности уяснение терминов «психофизиологические качества», «экстремальные условия», «нервно-психические перегрузки», которые не раскрываются, но требуют толкования [4, с. 6]. Их установление является необходимым условием для формулирования вывода о невиновности лица, позволяющего не привлекать его к уголовной ответственности.
Также остается неопределенным место рассматриваемой нормы в структуре Общей части Уголовного кодекса. Дело в том, что уголовный закон содержит схожие предписания, которые объединены в самостоятельные правовые институты (например, обстоятельства, исключающие преступность деяния, основания освобождения от уголовной ответственности и (или) наказания и др.). Тем не менее, не понятно, к какой группе условий,оснований или обстоятельств следует относить невиновное причинение вреда.
Еще Н.С. Таганцев в «Лекциях по русскому уголовному праву», размышляя о схожем правовом институте, писал, что «случайность посягательства исключает всякую виновность и ответственность — nullum crime est in casu» [5, с. 450].
H.K. Семернева отмечает, что правовая природа невиновного причинения вреда заключается в отнесении его к обстоятельствам, исключающим уголовную ответственность [6, с. 199—200].
Таким образом, невиновное причинение вреда или случай (казус) есть особое основание исключения уголовной ответственности, обусловленное неосознанием или невозможностью осознания угрозы для охраняемых уголовным законом общественных отношений либо непредвидением или невозможностью предвидения опасных последствий в результате действий (бездействия) лица.
4. Интерес представляет трактовка положения о добровольном отказе от преступления (ст. 31 УК РФ), который реализует важную предупредительную задачу — удержать лицо от совершения преступления, а вернее, в случае начала совершения преступления — убедить в недопустимости его окончания в уголовно-правовом смысле.
А.И. Орлова высказывает мнение о том, что понятие добровольного отказа от преступления имеет два значения — узкое и широкое. В узком значении добровольный отказ представляет собой непосредственно сам акт отказа, то есть остановку развития начатой виновным лицом преступной деятельности. В широком значении он выражается в деянии, представляющем изначально реализацию лицом преступного умысла (подготовка к совершению преступления или совершение деяния), и последующем за ним прекращении данных действий (бездействия) по собственной воле до момента окончания преступления. Она считает, что действующее уголовное законодательство ориентируется на узкое понимание добровольного отказа, а уголовно-правовая наука — на его широкое значение [7, с. 6].
Таким образом, анализ положений о добровольном отказе от преступления позволяет утверждать,
что рассматриваемая норма является проявлением принципа гуманизма в уголовном законодательстве. Причем законодатель не ограничивает реализацию предписания о возможности добровольного отказа от преступления для каких-либо конкретных противоправных деяний. Другими словами, лицо, совершающее любое преступление любой категории имеет возможность одуматься и отказаться от его продолжения или доведения до конца при условии, если преступление не признается оконченным.
Обращение же к отдельным положениям Особенной части УК РФ выявило факты, которые фактически блокируют применение положения о добровольном отказе от преступления. Примечательна в этом плане статья 291.1 УК РФ («Посредничество во взяточничестве»). В части 5 этой статьи установлена ответственность за обещание или предложение посредничества во взяточничестве. Представляется, что законодатель нарушил логику изложения нормативного материала, предусмотрев более строгую ответственность за обещание посредничества во взяточничестве (наказание в виде лишения свободы до семи лет со штрафом в размере от десятикратной до шестидесятикратной суммы взятки), нежели за само посредничество (наказание, предусмотренное санкцией ч. 1 данной статьи, выражено в лишении свободы на срок до пяти лет со штрафом в размере двадцатикратной суммы взятки). Таким образом, деяние, которое в принципе представляет словесную форму его совершения, сближающую его с так называемым обнаружением умысла, которое не влечет наказуемости, отнесено к категории тяжких преступлений.
Кроме того, совершая посредничество в виде непосредственной передачи взятки или иного способствования в получении или даче взятки, виновное лицо имеет реальную возможность добровольно отказаться от доведения преступления до конца и исключить уголовное преследование. Обещание или предложение посредничества такую возможность могут не предоставить. Но так ли в действительности общественно опасны деяния, выраженные в обещании или предложении посредничества? Думается, вряд ли. Поскольку доказывание факта обещания представляет значительные трудности, то правоохранительные органы ориентируются на совершение конкретных действий, характер которых свидетельствует о передаче или попытке передачи предмета взятки.
Из вышеизложенного видно, что положения Общей и Особенной части УК РФ по некоторым вопросам не находятся во взаимосвязи, являются рассогласованными, блокируют друг друга. Законодателю необходимо избегать подобных конструкций, ибо они порождают противоречивость правоприменительных решений.
5. Проанализируем некоторые положения, регламентирующие институт соучастия в преступлении. Согласно статье 32 УК РФ соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умыш-
Степанов М.В. Парадоксы регламентации института преступления
Степанов М.В. Парадоксы регламентации института преступления
ленного преступления. Споры о возможности соучастия в неосторожном преступлении не стихли даже после однозначного законодательного решения данного вопроса.
Полагаем, что изменение социальной действительности, развитие науки и техники, появление новых общественных отношений требуют пересмотра отдельных законодательных решений. В этой связи позволим привести следующий пример, имевший место.
Тридцатого октября 2008 года в Херсонской области (Украина) произошло ДТП, в котором погибла 14-летняя девочка. Как сообщила начальник отдела общественных связей УМВД Украины в Херсонской области Е. Петрова, ДТП совершили 22-летний мужчина и 25-летняя женщина. Они оба управляли автомобилем: парень нажимал на педали, а девушка сидела у него на коленях и держала руль [8].
Приведенный пример наглядно демонстрирует, что два лица, действуя совместно и умышленно, совершили преступление, относящееся к разряду неосторожных, что колеблет общепризнанную аксиому о невозможности соучастия в неосторожном преступлении и ставит под сомнение однозначную позицию законодателя.
Обратимся к характеристике форм соучастия, выделенных в статье 35 УК РФ. Особого внимания заслуживают две наиболее опасные разновидности — организованная группа и преступное сообщество. Анализ следственно-судебной практики убедительно доказывает, что вменение указанных форм совместной преступной деятельности представляет известную сложность. По мнению С.В. Зуева, «результативность практики привлечения к уголовной ответственности по уголовным делам указанной категории преступлений остается на относительно низком уровне» [9, с. 5].
Е.В. Черепанова подтверждает, что в настоящее время значительные трудности, возникающие при квалификации преступлений, совершаемых в составе организованных групп и преступных сообществ (преступных организаций), выражаются в абстрактности отдельных признаков указанных групп [10, с. 11].
В частности, выделяя признаки организованной группы, мы сталкиваемся с таким признаком, как «устойчивость», уяснение которого представляет значительные трудности. Аналогичная ситуация складывается при установлении признаков преступного сообщества, оперирующего терминами структурированная организованная группа, «прямая материальная выгода», «косвенная материальная выгода» и др.
Также обратим внимание на то, что законодатель искусственно ограничил возможность признания сообщества преступным, предусмотрев для него такой признак, как совершение одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений. Это обстоятельство не позволит признать наличие признаков преступного сообщества при совершении структурированной организованной
группой ряда экономических преступлений, которые и способны предоставить прямо или косвенно материальную выгоду. Это, например, относится к незаконному предпринимательству (ст. 171 УК РФ); незаконному образованию (созданию, реорганизации) юридического лица (ст. 173.1 УК РФ); нарушению правил изготовления и использования государственных пробирных клейм (ст. 181 УК РФ); подкупу участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 184 УК РФ) и др.
6. Обратим внимание на крайне спорный и несовершенный институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, закрепленный в главе 8 УК РФ. Справедливо отмечается, что уголовная политика России в данном вопросе отличается противоречивостью и непродуманностью. Важность же данного института не вызывает сомнений, поскольку он обеспечивает охрану прав и законных интересов граждан от противоправных деяний, с одной стороны, и их защиту от необоснованного привлечения к уголовной ответственности — с другой.
Действующее уголовное законодательство содержит исчерпывающий перечень обстоятельств, исключающих преступность деяния, включающий шесть оснований. Прежде всего этот перечень закрепляет те, которые наиболее распространены и от участия в которых не застрахован практически ни один человек.
Изучение законодательных предписаний, практических казусов, связанных с совершением деяний, преступность которых исключается, действующих актов официального толкования позволило установить, что многие положения, раскрывающие условия правомерности причинения вреда, характеризуются неопределенностью, невозможностью адекватно оценить окружающую обстановку исходя из внезапности нападения или иных факторов, сопровождающих посягательство, и т. п.
Рассмотрим технико-юридические дефекты, допущенные законодателем при конструировании положений о необходимой обороне. Во-первых, в статье 37 УК РФ дифференцирован характер насилия, используемого нападающим. Он может выражаться в опасности для жизни (ч. 1) или в неопасности для жизни (ч. 2). Возникает вопрос о том, как гражданин, отражающий нападение, может оперативно оценить характер угрожающей ему или иному лицу опасности. Это крайне затруднительно. Во-вторых, в рассматриваемой статье речь идет об общественно опасном посягательстве, то есть о преступлении. Гражданин, особенно не искушенный в юридических тонкостях, вряд ли сможет точно определить, преступное ли деяние угрожает или нет (это замечание вполне относится и к обстоятельству, выраженному в причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление). В-третьих, еще более непонятны условия правомерности вреда, причиняемого обороняющимся в случае, если к нему насилие не применяется, а высказывается лишь угроза его применения. В-четвертых, в ситуации, когда имеет
место защита от посягательства, не сопряженного с насилием, опасным для жизни обороняющегося или других лиц, то субъект защиты не должен совершить действий, явно не соответствующих характеру и опасности посягательства. В данном случае термин «явно» не прибавляет определенности рассматриваемой норме.
В подтверждение высказывания напомним лишь об одном резонансном случае из массы подобных, который произошел в Москве в 2003 году, в результате которого насильник в салоне своего автомобиля совершил нападение на А. Иванникову, причинившую ему смерть в состоянии необходимой обороны. Потерпевшая почти два года доказывала свою невиновность, суды же различных инстанций то вставали на ее сторону, то признавали виновной. В результате после длительных споров она была признана невиновной [11].
К сожалению, принципиально не изменило сложившуюся практику по делам о необходимой обороне принятое в 2012 году постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 сентября 2012 года № 19 «О применении судами законодательства о необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление» [12].
Проблемы возникают и в отношении иных обстоятельств, исключающих преступность деяния. Например, сравнение статьи 39 УК РФ (крайняя необходимость) и статьи 40 УК (физическое или психическое принуждение) позволяет говорить о нарушении принципа законности в связи с применением уголовного закона по аналогии, поскольку законодатель предусматривает, что вопрос об уголовной ответственности за причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате психического принуждения, а также в результате физического принуждения, вследствие которого лицо сохранило возможность руководить своими действиями, решается в соответствии с положениями статьи 39 УК РФ, то есть посредством применения нормы о крайней необходимости. В указанной ситуации два различных обстоятельства подменяются друг другом, в результате чего возникает вопрос об обоснованности выделения нормы о физическом или психическом принуждении в качестве самостоятельной.
Таким образом, исходя из приоритета конституционного положения о том, что каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом (ч. 2 ст. 45 Конституции РФ), следует более тщательно и внимательно подойти к закреплению признаков рассматриваемых норм в Уголовном кодексе.
Примечания
1. Колоколов Н.А. Категория преступления — величина переменная? // Мировой судья. 2012. № 7.
2. Российская газета. 2013. 23 октября.
3. Арчибасова А.Л. Невиновное причинение вреда: ав-тореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2005.
4. Теслицкий И.В. Невиновное причинение вреда по психофизиологическому основанию в уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2004.
5. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001.
6. Уголовное право. Общая часть: учебник для вузов / отв. ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. М., 1997.
7. Орлова А.И. Добровольный отказ от преступления: проблемы теории и практики: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Красноярск, 2007.
8. URL: http://www.segodnya.ua/criminal/kherconets-avtomobilict-pocadil-devushku-na-koleni-i-zadavil-nacmert-shkolnitsu.html (дата обращения: 01.12.2013).
9. Зуев С.В. Теоретические и прикладные проблемы совершенствования уголовного преследования по делам о преступлениях, совершаемых организованными группами и преступными сообществами: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2010.
10. Черепанова Е.В. Становление и развитие института уголовной ответственности за преступления, совершаемые в составе организованных групп: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009.
11. Российская газета. 2005. 8 июня.
12. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2012. № 11.
Notes
1. KolokolovN.A. Category of crime — the value of a variable? // Magistrate. 2012. № 7.
2. Rossiyskaya gazeta. 2013. October 23.
3. Archibasova A.L. The infliction of damage without guilt: author’s abstract... candidate of legal sciences. Omsk, 2005.
4. TeslitskyiI.V. Inflicting damage without guilt by psycho-physiological basis in criminal law: author’s abstract... candidate of legal sciences. Stavropol, 2004.
5. TagancevN.S. Russian criminal law. Vol. 1. Tula, 2001.
6. Criminal law. General part: textbook for universities / resp. amended I.Ya. Kozachenko and Z.A. Neznamova. Moscow, 1997.
7. Orlov A.I. Voluntary refusal from a crime: problems of theory and practice: author’s abstract... candidate of legal sciences. Krasnoyarsk, 2007.
8. URL: http://www.segodnya.ua/criminal/kherconets-avtomobilict-pocadil-devushku-na-koleni-i-zadavil-nacmert-shkolnitsu.html (reference date: 01.12.2013).
9. Zuev S.V. Theoretical and applied problems of improvement of criminal prosecutions of crimes committed by organized organized groups and criminal communities: author’s abstract... doctor of legal sciences. M, 2010.
10. Cherepanova E.V. The development of the institute criminal responsibility for crimes committed in organized groups: author’s abstract... candidate of legal sciences. M., 2009.
11. Rossiyskaya gazeta. 2005. June 8.
12. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation. 2012. № 11.
Степанов М.В. Парадоксы регламентации института преступления
