CC BY
24
study of proverbs use peculiarities in fiction; and will prove that paremias are a conspicuous feature of writers' individual style.
© 2009
Л.Б. Кацюба
ОТРАЖЕНИЕ РЕЛИГИОЗНОСТИ РУССКОГО ЧЕЛОВЕКА В ПАРЕМИЯХ ПО ДАННЫМ СЛОВАРЯ В.И. ДАЛЯ
В центре настоящего исследования стоит тема религиозности русского человека, рассмотренная на материале паремий, включенных в «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля.
Религиозность — особая категория нравственно-философского и культурно-исторического уровня, которая является значимой составляющей русской ментальности. Ее изучение в лингвокультурологическом аспекте видится нам актуальным, поскольку подобные исследования позволяют по-новому подойти к решению традиционных лингвистических проблем.
Обретение религиозности и принятие христианства имели огромное культурное значение для истории России. Они значительно изменили многие сферы жизнедеятельности русского человека: это и преодоление культурной ограниченности, и восхождение по ступеням образованности с помощью «учения книжного» в подготовке первых священнослужителей, и развертывание храмового строительства и иконописания, и другие проявления жизни и быта русских. Будучи важными вехами становления русской жизни, они отразились и закрепились в устной фольклорной традиции, в частности, в паремиях, которые удивительно сжато, в то же время емко и убедительно зафиксировали и передали веками накопленный опыт народа, его историю, мировоззрение, духовные ценности.
Сложнейшая тема религиозности этноса раскрыта в паремиях по-особому, применительно к крестьянскому быту. «Подняться до цельного и стройного религиозного мировоззрения в духе и истине слова Божия древнерусский человек не чувствовал себя в силах, сколько можно судить по его литературе, во внутренний смысл вопроса он вникал с трудом и неохотно, зато какая-нибудь внешняя подробность этого вопроса, приложение его к тому или другому практическому случаю — это могло приковывать к себе древнерусский ум с неотразимой силой» [Ключевский 2000: 344].
В.И. Даль в своем Толковом словаре характеризует религию как духовную веру, исповедание, богопочитание или основные духовные убеждения человека, а религиозность — как свойство, состояние верующего, твердого в вере человека [Даль 1994, 4: 90—91]. Паремии религиозной тематики показали, что глубокая вера в Бога — неотъемлемая часть души русского человека. Идея Бога и
религиозной веры, присущая человеку, лежит в плоскости его чувств — «уже мыслители древности обратили внимание на связь между религиозной верой человека и его психическими состояниями и переживаниями» [Угринович 1986: 47], на что указывает активное использование эмотивно-окрашенной глагольной лексики «религиозного» высокого стиля: уповать, искушать, смирять, повелеть/повелевать, возносить, избавить, благословить, наставить/наставлять, отворять, налагать, совершаться, твориться, запинать и т.д.
Как показало исследование, в паремиях религиозного цикла отражены несколько константных составляющих — концептов, раскрывающих понятие русской религиозности — «Бог», «Вера», «Церковь», которые включают такие концепты религии, как «Творец», «Крест», «Святые», «Икона», «Молитва», «Судьба» и др. Исследование специфики, взаиморасположения и взаимодействия данных концептов позволило объединить их в концептосферу «Религиозность» и описать структурную модель концептосферы.
Концептосфера «Религиозность»
Микросфера-концепт Микросфера-концепт Микросфера-концепт
«Бог» «Вера» «Церковь»
Обратимся к фактам описания микросферы-концепта «Бог» и ее составляющих в паремиях, концептуальная сущность которых проявляется на разных уровнях языка.
Образ Бога, Лик Божий предстает в исследованных единицах в сложных, часто противоположных ипостасях, которые воплощены в отдельных концептах «Богочеловек», «Творец, высшая сила», «Судьба».
В концепте «Богочеловек» Бог представлен как «вочеловеченное» всевидящее, всеслышащее существо, близкое человеку, способное помочь, защитить или наказать: Бог не как свой брат, скорее поможет; Только Богу и плакаться; Бог видит, да нам не сказывает; Бог терпел, да и нам велел; Бог накажет, никто не укажет; Дает Бог и цыгану; И Бог на всех не угодит. Такое видение Бога, наделенного «земными» качествами людей, характерно не только для паремий, но и, как показывают исследования в области других наук, для русского менталитета в целом. Грамматически эта близость к простому человеку обусловлена синтаксической связью «антропоцентричных» глаголов с субъектом Бог: строить, гулять, любить, сказать/сказывать, помогать, спасать, угождать, дать, наказывать, захотеть, терпеть.
Что касается номинации Богочеловека, то паремии продемонстрировали теонимическую традицию, которая заключается в особом почитании Бога даже в человеческом обличии. Частотность употребления лексемы Бог в качестве формы выражения субъекта или объекта в паремиях превосходит теонимы, выражающие коннотацию близости, — Христос («человеческое» имя Сына Божия, Господа на земле), он, ты, которые встречаются в единичных фактах: Вольно Христу добро достать; Христа-ради невест не выдают; Ни ты его, ни он тебя не обманет; Себя хлыщу — Христа ищу. Практическое исключение местоимения ты из разряда номинаций Бога в паремиях — Мужик всякому тыкает — факт показательный, поскольку «у нас (русских — Л.К.) <...> простой человек гово-
рит всякому ты, и Богу и Государю (на франц. и Богу говорят вежливо, вы; на нем. вместо ты, говорят вы, он и они)» [Даль 1994, 4: 447]. Первоначальное обращение на ты ко всем без исключения, переросшее в «социальную примету в отношениях между людьми», обусловливающую «не низкий стиль, а доверительность и близость» [Колесов 2007: 2], в паремиях «дистанцировалось» от Бога. По отношению к Богу ты употреблялось, очевидно, только в случае индивидуальной мольбы, просьбы и не перешло во всеобщее правило обращения к Всевышнему. Русский человек интуитивно понимал Божественную недосягаемость и исключительность, и паремии по-разному выражают это понимание: утверждение через отрицание — Бог не мужик, Бог не Макешь (Мокошь — языческое божество), Бог не Никитка, Бог не свой брат, Бог не Яшка; утверждение всемогущества через сравнение на основе антитезы (наиболее продуктивной здесь выступила параллель концептуальных лексем Бог-царь) — Без Бога свет не стоит, без царя земля не правится; Одному Богу государь ответ держит; Бог помилует, так и царь пожалует; Коли царь Бога знает, бог и царя и народ знает; Человек предполагает, а Бог располагает; подчеркнутое уважительное отношение в сложной форме именования субъекта Бог, напр., синтаксически цельными словосочетаниями — имя Господне, сила Господня, Божья вода, Божья роса, Божьи дела, Божья воля, Божья власть, власть Господня, Божья помощь, образ Христов, — что, несомненно, усиливает факт преклонения перед Богом.
Образ Бога видится и как сверхъестественная высшая духовная сила, способная влиять на судьбу человека и мира. Реализацию концепта «Творец, высшая сила» осуществили паремии Бог души не вынет, сама душа не выйдет; Чего Бог не нашлет, того человек не понесет; Больше Бога не будешь; Не бойся никого, кроме Бога одного; Грозную тучу Бог пронесет. Эта сверхъестественность, фантастичность образа нашла свое выражение в грамматическом аспекте: сочетающиеся со словом Бог глагольные лексемы более чем в 90% употреблений имеют форму будущего простого времени, обозначающего, что действие совершится в будущем, после момента речи. В этом факте видится еще и проявление надежды народа на лучшее будущее.
Наконец, образ Бога воплощен в паремиях через представление о Всевышнем как о Судьбе человека, о роке, о силе, полноправно и всецело располагающей жизнью человека: Все в мире творится не нашим умом, а божьим судом; Всякая судьба сбудется; Суда Божьего околицей не объедешь; От судьбы не уйдешь; От Бога не уйдешь; Что будет, то будет; а будет то, что Бог даст. Такое понимание наполнения микросферы-концепта «Бог» и вычленение из нее концепта «Судьба» основано на результатах анализа этимологической, семантической, философской природы слова судьба согласно ведущим лексикографическим исследованиям.
В словаре В.И. Даля эта лексема разъясняется в статье СУДИТЬ как 'суд, судилище, судбище и расправа' — в первом значении и как 'участь, жребий, доля, рок, часть, счастье, предопределенье, неминучее в быту земном, пути провидения' — в другом [Даль 1994, 4: 355—356]. В морфологическом аспекте (в косвенном падеже множественного числа) судьба трактуется лексикографом как 'провидение, определение Божеское, законы и порядок вселенной, с неизбежными, неминучими их последствиями для каждого' [Даль 1994, 4: 355].
Видение в судьбе человека Божественного участия, Божественного суда, неминуемого вмешательства Божьей воли в жизнь подкреплено мотивом смирения и кротости, который особенно ясно читается в реализации концептов «Творец, высшая сила» и «Судьба».
В фундаментальном коллективном труде «Языковая картина мира и системная лексикография» [ЯКМ 2006] реконструкция понятия смирения и его дериватов осуществлена со всей семантической полнотой. Многостороннее освещение лексемы смирение дано сквозь призму вовлеченности субъекта в ситуацию (отказ от борьбы путем волевого усилия субъекта, что свидетельствует часто о мудрости последнего: «Русский человек мудро смиряется перед лицом Провидения, ибо он твердо знает: чему быть, того не миновать» (В. Пьецух; цит. по [ЯКМ 2006: 458]); подчинения субъекта высшей силе (стихии, судьбе, року) либо в результате сдерживания субъектом своих импульсов, что обусловлено доверительным отношением к Богу, к воле Божьей. В последнем случае, как следует из приведенных в труде тезисов и примеров, лексема стилистически окрашена как церковная, а действие субъекта может трактоваться как подвиг [ЯКМ 2006: 454-460].
Семантика лексем смирять/смирить/смириться и их дериватов в паремиях во многом совпадает с пониманием лексемы смирение и ее интегральным лексикографическим представлением в монографии «Языковая картина мира и системная лексикография». Семантика смирения как концептуальной единицы в па-ремиологическом преломлении обращена к религиозно-нравственной, воспитательной теме и созвучна трактовке лексемы смирять в словаре В.И. Даля: 'укрощать или обуздывать, отваживать от дикости; лишать природной дикости; обуздать нравственно, подчинить волю человека совести и рассудку' [Даль 1994, 4: 325]: Смирение и кротость побеждают строптивость; Смиряют страхом, карою; смиряют стыдом, унижением; смиряют вразумлением; Кротость смиряет; Умный смиряется, глупый надувается; Зверя смиришь, а человека не смиришь. В этой связи правомерно, на наш взгляд, провести параллели с высказыванием протоиерея А. Меня о врожденной агрессивности человека, корни которой он видел в общем состоянии падшей человеческой природы: «Здесь в человеке просыпается шимпанзе. По существу, вся духовно-нравственная работа человека направлена против этого шимпанзе - истеричного, агрессивного, возбудимого. Он затемняет образ и подобие Божие» [Мень 1993: 187].
Исходя из сказанного, отметим, что в паремиях отражены первые воспитательные успехи, связанные с нравственно-психологическим воздействием на диких людей религиозного познания, которое постепенно трансформируется в устойчивое знание религиозных канонов и доверие к Богу: Смиренных Господь духом спасает; Господь богатит и высит, убожит и смиряет. Это путь познания мудрости мироустройства и подвижнического приближения к христианскому идеалу и смирению: Ищи кротости, чтоб не дойти до пропасти. Понятие смирения и кротости перерастает в особую категорию - маркер концепта «Бог», функционально значимую и структурно распространенную (дальнейшие исследования концептов «Вера» и «Церковь» убеждают нас в этом).
Таким образом, в проблеме исследования религиозности русского человека в паремиях (по фактам описания микросферы-концепта «Бог» и ее составляю-
щих) можно выделить следующие аспекты: сосредоточение русской культуры на фундаментальных религиозных понятиях и ценностях православия и воплощение «норм христианской морали в повседневной (личной, семейной и общественной) жизни русского человека, а также в его массовом сознании» [Православная вера и традиции благочестия 2002: 156—157].
Как показало исследование, в паремиях религиозного цикла отражены несколько константных составляющих — концептов, раскрывающих понятие русской религиозности — «Бог», «Вера», «Церковь». Изучение микроконцептосфе-ры «Бог» и ее составляющих (концептов «Богочеловек», «Творец, высшая сила», «Судьба»), реализованных в паремиях, помогает ответить на вопросы, как культура отражена в языке и какую культурную ценность заключают в себе языковые единицы.
ЛИТЕРАТУРА
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.: ТЕРРА, 1994.
Ключевский В.О. Православие в России. — М.: Мысль, 2000.
Колесов В.В. Ты и вы [Электронный ресурс] / Режим доступа: http//webknow.ru/kultura_02174.html
Мень А. Дело Церкви — дело Божие (Беседа с С. Бычковым) // Путь. Междунар. философский журнал. — М.: Издат. группа «Прогресс», «Путь», 1993. — С.174—202.
Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII—XX веках: этнографические исследования и материалы / под ред. О.В. Кириченко, Х.В. Поплавской; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. — М.: Наука, 2002.
Угринович Д.М. Психология религии. — М.: Политиздат, 1986.
Языковая картина мира и системная лексикография / отв. ред. Ю.Д. Апресян. — М.: Яз. слав. культур, 2006.
RUSSIAN RELIGIOSITY THROUGH PAREMIAS (BASED ON V.I. DAL'S DICTIONARY)
L.B. Katsyuba
The article deals with the analysis of the attitude of Russian people to religiosity on the basis of paremias. Religiosity, as one of the most complex moral and philosophical, cultural and historical categories, is an important constituent of the studies on Russian mentality field in paremias.
