CC BY
165
Т. Г. Таирова-Яковлева
«ОТЧИЗНА» В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ УКРАИНСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭЛИТЫ середины XVII — начала XVIII в.
Вопрос о том, что понимала под «отчизной» украинская политическая элита в середине XVII в. тесно связан с процессом формирования национальной идентичности и борьбой за национальную независимость. Работы на эту тему стали появляться в последнее время, вызывая немалую дискуссию и полемику.
Миф о «братстве двух народов» был настолько вбит в головы советским историкам, что представить себе Богдана Хмельницкого и его соратника верными подданными польского короля было совершенно немыслимо. Между тем с момента своего формирования украинское реестровое казачество, очень скоро выдвинувшееся на роль политической элиты Украины, несмотря на постоянные конфликты и выступления против польских властей (в целях добиться расширения казацких «вольностей» и гарантий православной церкви) оставалось преданным и искренним королевским подданным. Таковым, например, был выдающийся гетман П. Сагайдачный. Отсюда и участие казаков в Ливонской войне, русской Смуте, Московском походе, Хотинской войне (с Портой), Смоленской войне и т. д.
Как убедительно показано в работах Ф.Сысина и З.Когута, обращение «отчизна» не в контексте Речи Посполитой, а собственно Украины появляется после восстания Б. Хмельницкого [1; 2, с. 228-239], причем украинская элита использовала термин «отчизна» в польском понимании этого слова — включая государство, землю и население.
Формирование Украинского гетманства1 в годы восстания Богдана Хмельницкого (собственное административное деление — полки и сотни, заменившие воеводства и поветы, собственная администрация, налоговая система, гетманская казна, законодательная власть (генеральная рада), исполнительная власть (гетман и старшина), судебная система (основанная на Литовском статусе и Магдебургском праве), огромная армия и т.д.) приводит постепенно к пониманию обособленного статуса Украины. Уже в 1649 г. Б.Хмельницкий именовал себя «князем киевским и руським», а также «единовладцем 1 самодержцем руським» [3, с. 18]. Ссылки на преемственность дела киевских князей в рядах высшей украинской старшины доказывают, что это было лишь попыткой юридического обоснования правомерности создания Украинского гетманства. Как в начале XVII в., в разгар борьбы за сохранение православной церкви на Украине, идеологи казачества использовали идею защиты православных московским царем, «наследником дела Владимира», точно так же теперь ссылки на киевских князей должны были служить новым политическим реалиям. Несомненно, образование Б. Хмельницкого (ученика иезуитов) и И. Выговского (опытного юриста) позволяло понимать, что если они хотели претендовать на роль законных лидеров законно созданного (воссозданного) государства, им следовало найти юридические лазейки для благовидного объяснения возникновения Украинского гетманства и их лидерства в нем. Такое обоснование было
1В украинской литературе распространен термин «Гетманщина».
© Т. Г. Таирова-Яковлева, 2010
необходимо для придания законной силы переговорам с иностранными государями и должно было облегчить пути признания казацкого лидера.
Присоединение Украины к России в январе 1654 г. не повлияло на начавшийся процесс формирования нового понятия «отчизна». Отношения с Россией были в первые годы слишком неустойчивыми и противоречивыми (конфликт в Белоруссии, несогласие в оценках польско-шведской войны, Виленское перемирие и т. д.). И. Выговский уже в марте 1658 г. заявил о своем желании стать «Великим князем Украины и соседних областей» [4, N 4270, р. 89].
Существование четкого разделения в представлениях украинской элиты между «отчизной» (Малороссией или Украиной) и Московским государством нашло свое отражение и в идее «княжества Руського». Именно под таким именем Украинское гетманство фигурировало в знаменитом Гадячском договоре 1659 г. с Речью Посполитой. В этом соглашении (в его первоначальном виде) была использована идея «триединого государства» Речи Посполитой, в которую «как равный с равными» вошло бы княжество Русь-кое (под которым подразумевали Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства, а иногда, в расширенном варианте, также Подольское и Руськое). Это была попытка найти наиболее приемлемую форму автономии Украины.
Трагические годы Руины (раскол Украинского гетманства, гражданская война, многогетманство, политическая и экономическая разруха, борьба иностранных государств за влияние на гетманов) заставили наиболее сознательную часть украинской элиты задуматься о судьбах Украины. Именно в эти трагические годы (1659-1676) окончательно формируется новое понятие «отчизна».
К 60-70-м годам XVII в. термин «отчизна» становится широко распространенным среди старшин. Его используют не только «городовые» старшины, но, что особо примечательно, запорожцы, причем и те и другие в схожем понимании, т. е. по отношению к Украине, а не к Кошу. Например, знаменитый кошевой атаман И. Сирко в письме от 26 ноября 1667 г. говорил об «Oyczyznie naszey ор1акапеу» [5]. О «любезной отчизне Украине» писал лидер антирусского восстания времен Мазепы Петрик [6, с. 422]. Про «отчизну, матку нашу» писал 24 ноября 1708 года в своем письме к И. Мазепе кошевой атаман Запорожской Сичи К.Гордиенко [7, л. 1].
Понятие «отчизна» в этот период уже ни в коем случае не ассоциировалось с «Московским государством» или тем более с «Российской империей». То, что такое понимание имело место еще в «домазепинский» период, ясно показывает появление статьи Каламакского договора, положившей начало процессу «русификации». Гетману предписывалось «народ Малороссийский всякими меры и способы с Великороссийским народом соединять». Следовало не допускать «голосов таких», что Украина является особой территорией, а не просто частью «Их Царского Пресветлого Величества Самодержавной Державы» [8, с. 318]2. То есть объявлялась борьба именно пониманию под «отчизной» Украины, а не России. Вместе с тем само появление этого пункта, безусловно, свидетельствовало о том, что реальное положение вещей было совершенно иным.
2Статья 19 «Каламакских статей»: «народ Малороссийский всякими меры и способами с Великороссийским народом соединять и в неразорванное и крепкое согласие приводить супружеством и иным поведением, чтоб были под одною их царского пресветлого величества державоюобще, яко единой хри-стиянской веры, и никто б голосов таких не испущал, что малороссийской край гетманского регименту, а отзывались бы везде единогласно их царского пресветлаго величества самодержавной державы гетман и старшина народ малороссийской обще с великороссийским народом, и вольной переход жителем из Малороссийских городов в Великороссийские городы имети» [8, с. 318].
Концепция своей «отчизны» находит гораздо более широкое воплощение у И. Мазепы, особенно в поздний период его гетманства, когда реальностью стало воплощение в жизнь его титула «гетмана обоих сторон Днепра». В своих универсалах начала XVIII в. Мазепа постоянно подчеркивал, что заботится об «отчизне нашей малороссийской» [9]. Ссылаясь на свою власть («меечи по милости царя царствующих Бога всемогущого и по милости монархи нашего православного его царского пресвет-лого величества») в «Малороссийской отчизне нашой и во всем Войску Запорожском», И. Мазепа уделял первостепенное внимание восстановлению гетманской администрации в Правобережье [10, л. 1—2]. Важными шагами на пути к этому он считал восстановление Переяславской епископии и Трехтемировского монастыря. То есть, опять же, И. Мазепа разделял понятие интересов Украины и России, не считая себя обязанным заботиться об общеимперских. Такое представление полностью вписывалось в общеевропейскую концепцию «государя» начала Нового времени и лежало в основе всей политики И. Мазепы.
Не менее интересны и выражения, которые мы встречаем в послании к Мазепе Черниговского епископа Л. Барановича, одного из главных идеологов Украинского гетманства. Он говорит о «доверенной Господом Богом вам державе малороссийской» [11, № 452, с. 471].
К сожалению, сохранилось не так много украинских документов, которые позволяют судить о представлениях интеллектуальной и правящей элиты Украинского гетманства. Но отрывочные факты, которыми мы располагаем, свидетельствуют о наличии очень определенных представлений и настроений. Например, в 1704 г. на торжественных собраниях в Киево-Могилянской академии в речах ректора и профессоров Мазепу именовали «великим князем руським» (Бисі М^по Ис^ае) [12, с. 280]. Между тем это было ведущее, самое влиятельное и престижное высшее учебное заведение Украинского гетманств, формировавшее менталитет всей местной элиты. Даже в своем знаменитом универсале к И. Скоропадскому от 30 октября 1708 г., уже перейдя к шведам и пытаясь объяснить свой поступок, И. Мазепа писал об «Отчизне нашей Малороссийской» [13, с. 173]. Тогда же он направил универсалы в города и старшине, заверяя, «что он не для приватной своей пользы, но для общего добра всей отчизны и Войска Запорожского принял протекцию короля шведского» [14, с. 181]. Эти слова гетман говорил и Ф. Орлику в памятную ночь, когда раскрыл перед своим генеральным писарем планы. Мазепа, по словам Орлика, произнес следующую клятву на кресте: «что я не для приватной моей пользы, не для высших гоноров, не для большего обогащения, и ни для иных каких-нибудь прихотей, но для вас всех, под властью и рейментом моим находящихся, для жен и детей ваших, для общего блага матери моей отчизны бедной Украины, всего Войска Запорожского и народа Малороссийского, и для поднятия и расширения прав и вольностей войсковых хочу я это при помощи Божей сделать...» [14, с. 169-170].
Мотивация выступления, как защита «отчизны» от внешней угрозы звучит и в письме от 16 ноября 1708 г. П. Апостола своим сотникам и обозному: с шведами они встают «для защищения отчизны нашой от наступления московского» [15, л. 1-2]. Более широкое объяснение принятия шведского протектората дал в последствии Ф. Орлик. По его словам, в основе этого поступка было стремление «оборонити права своєї Вітчизни» [16, с. 122].
Именно из работ Ф. Орлика (выпускника Киево-Могилянской академии) мы больше всего знаем о представлениях казацкой элиты. Он внес наибольший вклад в дело разработки терминологии и обоснования обособленности «казацкого народа». Эти его
достижения нашли отражение в знаменитой «Конституции» 1710 г. [16]. В Конституции Ф. Орлик явно намеренно избегал использования терминов «руський» или «княжество Руськое». Наоборот, через всю Конституцию красной линией проходят понятия «отчизна», «Войско Запорожское» и даже «целость границ», хотя встречаются также «Украина» и «украинскіе городы». В «преамбуле» Ф. Орлик выдвигал неожиданную и смелую версию происхождения казацкого народа — от хазар. При этом он явно отождествлял «хазар» с населением Киевской Руси, так как писал, что «веру святую православную восточного исповедания ... народ валечный козацкій за владение еще каганов козар-ских в столице апостольской Константинопольской просвещенный зостал» [16, c. 77]. Происхождение такой версии неясно, так как ничего подобного мы не встречаем ни у Ф. Софоновича, ни в Синопсисе, ни в Густинской летописи, ни в ранних казацких хрониках, но цель ее прозрачна — не оставить даже никакого намека об общем происхождении русских и украинцев.
В отношении России Ф. Орлик использует термин «Московское государство». Со ссылкой на Зборовский договор 1649 г. Орлик настаивает на границе с Речью Посполи-той по речке Случь и декларирует, что «всякое Панство цілостію границ ненарушимою состоится и утверждается» [16, c. 78]. Ссылаясь на пример «Панств Самодержавных», Орлик отстаивает необходимость «хвалебного и состоянію публичному полезный порядок», в котором гетманы не присваивали бы себе неограниченную власть.
Таким образом, представления Ф. Орлика об «отчизне» и идеальных формах ее существования, зафиксированные в Конституции, стали логичным продолжением тех идей, которые формировались среди элиты украинской казацкой старшины в период существования Украинского гетманства, — продолжением и, с другой стороны, апогеем. Ибо с разгромом «мазепинства» реальность существования украинской «отчизны», независимой или автономной от соседей, на долгие годы становилась более чем призрачной.
Подводя итог, можно сделать вывод, что находясь в составе (на различных условиях) сначала Речи Посполитой, а затем России, украинская политическая элита сформировала четкое представление об «отчизне», которое легло в основу национальной идентичности и способствовало образованию автономной государственности.
Источники и литература
1. Sysyn F. E. Fatherland in Early Eighteenth-Century Ukrainin Political Culture jj Mazepa and His Time: History, Culture, Society j Alessandria: Ed. dell’Orso. 2004. Р. 39-53.
2. Когут З. Е. Від Гадяча до Андрусова: осмислення «отчизни» в українській політичній культурі jj Гадяцька унія 1658 року. Київ: [Б. и.], 2008. С. 228-239.
3. Воссоединение Украины с Россией. T. II. М.: Изд-во АН СССР, 1953.
4. Litterae Nuntiorum Apostolicorum Historiam Ucrainae Illustranten. Т. IX. Romae: [s. l.], 1963. 319 p.
5. Российская национальная библиотека. Отдел рукописей (РНБ ОР). Ф. 971. Собр. Дуб-ровського. Авт. 152. № 81.
6. Источники для истории запорожских казаков j Изд. Д. Эварницкий. Т. I. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1892. 631 с.
7. Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 124. Малороссийские дела. Оп. 1. 1708. № 91.
8. Источники малороссийской истории j Собр. Д. Бантыш-Каменским и изд. О. Бодянским jj Чтения в обществе истории и древностей российских (ЧОИДР). Отд. оттиск. Кн. 1. М.: Университетская типография, 1858. 340 с.
9. Архив СПб. института истории Российской академии наук (Архив СПб. ИИ РАН). Ф. 63. Карт. 1б. № 167.
10. Архив СПбИИ РАН. Ф. 68. Карт. 2. № 156.
11. Доба гетьмана Івана Мазепи в документах. Київ: Киево-Могилянська Академія, 2007.
12. Описание рукописных собраний, находящихся в городе Киеве. Вып. 1 // Изд. Н. И. Петров. М.: Университетская типография, 1891. 321 с.
13. Письмо Орлика Стефану Яворскому // Субтельний О. Мазепинці. Український сепе-ратизм на початку XVII ст. Київ: Наукова думка, 1994. С. 158-184.
14. Источники малороссийской истории / Собр. Д. Бантыш-Каменским и изд. О. Бодянским. Кн. 2. М.: Университетская типография, 1858. 340 с.
15. Институт рукописей национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского (ИР НБУВ). Ф. VIII. № 2677.
16. Пилип Орлик. Конституція, маніфести та літературна спадщина. Київ: МАУП, 2006. 734 с.
Статья поступила в редакцию 27 мая 2010 г.
