CC BY
86
© И.В. Миронова, 2005
ОТ «МАШЕНЬКИ» К «АДЕ»: НАБОКОВСКАЯ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ И ТУРГЕНЕВСКИЕ ИМЕНА
И.В. Миронова
Современники В.В. Набокова, познакомившись с его «Машенькой», возвели литературную генеалогию начинающего писателя к И.С. Тургеневу. Простота композиции, насыщенность описаний, нежный лиризм «Машеньки», действительно, дают повод сказать, что Набоков в данном произведении следует тургеневской традиции. И не только это. Все романы писателя, в том числе и первый, в большой степени интертекстуальны. Для чего это все нужно Набокову? На наш взгляд, Набоков сознательно идет за традицией русских классиков. Писателю пришлось покинуть отчизну. И в эмиграции он в какой-то степени чувствует себя обязанным сохранить и сберечь хоть что-то, что осталось от прежней, навек потерянной родины. В русской эмигрантской критике звучала мысль о том, что Набоков периода «Машеньки» взял на себя роль хранителя и продолжателя тургеневской традиции. Да и, несмотря на «модернистское» сознание, сам Набоков, особенно в русскоязычном периоде творчества, достаточно ярко заявляет, что он не только является хранителем, но и приверженцем традиций русской классической литературы. В дальнейшем у Набокова наблюдается отход от этого следования, и мы отмечаем присутствие в его произведениях в большей степени только пародирования, эстетического обыгрывания тех или иных текстов Достоевского, Толстого, Тургенева и других русских классиков. Званием «нового классика» Владимир Набоков был обязан своему первому роману — «Машенька». Именно с этого романа наблюдается отчетливое тяготение Набокова к поэтике имени в заглавиях своих текстов, последним из которых был роман «Ада».
И роман «Машенька» русского периода творчества В. Набокова и «Ада» — американского — очевидно отсылают нас к одному интертексту — к повести «Ася» И. Тургенева. «Машенька» и «Ася» связываются образами главных мужских персонажей этих произведений. Сразу же заставляют задуматься над
этим фамилии героев: Ганин в «Машеньке» и Гагин в «Асе». Как мы знаем, выбор тех или иных художественных деталей у Набокова лишен элемента случайности — и поэтика имен не составляет исключения.
Владимир Набоков именно тот писатель, для которого имяупотребление в своих произведениях было действительно важным. Ведь, заставляя имя, фамилию героя вызывать определенные ассоциации у читателя, отсылать его к какому-либо другому тексту, Набоков давал нам «ключи» от дверей, ведущих к постижению скрытых для невооруженного глаза смыслов своих творений. Часто эти смыслы раскрывались у писателя через интертекстуальную связь в поэтике имени.
Так, дав герою романа «Машенька» фамилию Ганин, Владимир Набоков отсылает нас к тургеневскому Гагину. Для чего писатель делает это? Ответ может заключаться в том, что Набоков хотел подчеркнуть сходство своего Ганина с персонажем Тургенева. И тот, и другой герой находятся в вынужденном изгнании. Оба оказались в Германии: Ганин — в Берлине, Гагин — в «германском городке З., лежащем в двух верстах от Рейна»1. Вот портрет Гагина, который рисуется нам господином ^^: «...Это была прямо русская душа, правдивая, честная, простая, но, к сожалению, немного вялая, без цепкости и внутреннего жара. Молодость не кипела в нем ключом; она светилась тихим светом»2. Ганин также предстает перед нами как вялый и безвольный человек: «...Ему было смешно, что он так обмяк. В прежнее время (когда он ходил на руках или же прыгал через пять стульев) он умел не только управлять, но и играть своей силой воли. Бывало, он упражнял ее, заставлял себя, например, встать с постели среди ночи, чтобы выйти на улицу и бросить в почтовый ящик окурок. А теперь он не мог заставить себя сказать женщине, что он ее больше не любит»3. Ни физическая сила, ни тренированная воля не спасают его от духовного паралича, от той «туманной дремоты», в
которую он погружается в изгнании. Он остается таким, пока его не пробуждает к жизни образ любимой некогда Машеньки, образ утраченной родины.
Вот тут-то наши герои резко разнятся друг с другом. И возникает вопрос: может, Владимир Набоков не столько сближает своего героя с тургеневским, сколько противопоставляет эти персонажи с целью еще сильнее подчеркнуть в Ганине то, что не дано Гагину? Герой Тургенева говорит про себя: «Пока мечтаешь о работе, так и паришь орлом; землю, кажется, сдвинул бы с места — а в исполнении тотчас ослабеваешь и устаешь»4. Господин NN делает про себя замечание, когда узнает, что Гагин хочет стать художником: «...Быть художником... Без горького, постоянного труда не бывает художников... а трудиться, думал я, глядя на его мягкие черты, слушая его неспешную речь, — нет!..»5 Это то, чего мы не можем сказать о набоковском Ганине. Все шесть дней ожидания встречи с Машенькой он трудится подобно «богу, воссоздающему погибший мир». «Сны наяву» Ганина уподобляются творческому акту. Он выступает в роли художника: тщательно отбирает эстетически значимые элементы и организует их в «ровный узор», выстраивая связный «текст». «Это был удивительный роман, развивающийся с подлинной, нежной осторожностью», — говорит повествователь о воспоминаниях своего героя, и само слово «роман» здесь получает два значения: не только любовь, но и «книга» о ней — книга воображенная, созданная вырвавшимся из плена времени сознанием, хотя и незаписанная.
Почти до самого конца Ганину кажется, что его воспоминания — это лишь «пролог к главному сюжету», который должен разворачиваться не в мире сознания, а в реальном мире, и он строит планы счастливой «новой жизни» с неизменившейся Машенькой. И только в самый последний момент Ганин понимает, что его «книга» дописана до конца. Он отказывается от встречи с Машенькой, садится в поезд и уезжает: «Ганин глядел на легкое небо, на сквозную крышу и уже чувствовал с беспощадной ясностью, что роман его с Машенькой кончился навсегда...»6
И тут Ганин начинает напоминать нам другого персонажа повести «Ася» — господина NN Мы бы сказали даже, что в герое Набокова совмещаются и Гагин и NN Фамилия Льва Глебовича также указывает нам на
этот факт: «Га-» — от «Гагина», «-нин» — вполне может обозначать «Ни Н», то есть «ММ».
Господин NN является повествователем в «Асе», и стоит отметить, что герой этот, как и Ганин, не без творческого потенциала. Из тех слов, что NN говорит нам о себе, о том, что его в жизни привлекало больше всего, мы можем судить, что это незаурядная личность, обладающая впечатлительностью, эмоциональностью, наблюдательностью художника: «Я путешествовал без всякой цели, без плана; останавливался везде, где мне нравилось, и отправлялся тотчас далее, как только чувствовал желание видеть новые лица — именно лица. Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея возбуждал во мне ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском “Грюне Гевелбе”. Природа действовала на меня чрезвычайно, но я не любил так называемых ее красот, необыкновенных гор, утесов, водопадов; я не любил, чтобы она навязывалась мне, чтобы она мне мешала. Зато лица, живые, человеческие лица — речи людей, их движения, смех — вот без чего я обойтись не мог. В толпе мне было всегда особенно легко и отрадно; мне было весело идти, куда шли другие, кричать, когда кричали другие, и в то же время я любил смотреть, как эти другие кричат. Меня забавляло наблюдать людей... да я даже не наблюдал их — я их рассматривал с каким-то радостным и ненасытным любопытством...»7
Как и Ганин, господин NN не решается связать свою судьбу с Асей. Хотя, как и герой Набокова, он пережил время неистового ожидания счастья связать судьбу с дорогой женщиной: «Прощайте, — повторил Гагин. Окно затворилось. Я чуть было не постучал в окно. Я хотел тогда же сказать Гагину, что прошу руки его сестры. Но такое сватанье в такую пору... “До завтра, — подумал я, — завтра я буду счастлив...” Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее — и то не день, а мгновенье. Я не помню, как дошел я до З. Не ноги меня несли, не лодка меня везла: меня поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошел мимо куста, где пел соловей, я остановился и долго слушал: мне казалось, он пел мою любовь и мое счастье»8.
Вот как предвкушает встречу с Машенькой Лев Ганин: «“Какое счастье. Это будет
завтра, нет, сегодня, ведь уже за полночь. Машенька не могла измениться за эти годы, все так же горят и посмеиваются татарские глаза”. Он увезет ее подальше, будет работать без устали для нее. Завтра приезжает вся его юность, его Россия»9.
Ганин в итоге добровольно отказывается от встречи с Машенькой, господин NN придя на следующий день, уже не застал на месте Асю. Поначалу он был в ярости: «Кто дал право похитить ее у меня...»10, — но в эпилоге мы узнаем, что NN вскоре уже был рад, что судьба «не соединила его с Асей»: «...я утешался мыслию, что я, вероятно, не был бы счастлив с такой женой. Я был тогда молод — и будущее, это короткое, быстрое будущее, казалось мне беспредельным»11. То есть и NN и Ганин с легкостью расстаются со своей мечтой, посчитав, что она не может иметь будущего.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что Набоков посредством интертекстуального обыгрывания фамилии героя «Машеньки» — Ганин — отсылает нас к повести «Ася» Тургенева, чтобы сильнее подчеркнуть важные в образе Льва Глебовича черты, которые, как оказалось, выступают как своеобразная контаминация характерных черт тургеневских Ганина и NN
Обратимся теперь к поэтике имен в романе В.В. Набокова «Ада». Она связана с множеством литературных аллюзий, среди которых также мы находим повесть И.С. Тургенева «Ася».
В заглавие обоих произведений вынесены имена их главных героинь. И заметим, они достаточно похожи («Ася» — «Ада»), чтобы не обратить на это пристальное внимание. Вспомним сюжетную схему романа Набокова: между Ванном и Адой — любовная связь, которую они должны скрывать от всех, так как герои являются родными братом и сестрой.
Обратимся к ситуации в «Асе», которая достаточно схожа с той, с которой сталкиваемся у Набокова. Гагин и Ася — сводные брат и сестра. Они вынуждены скитаться, прятаться от мира, так как матерью девушки была крепостная. Сходство набоковского и тургеневского произведений усиливается еще и тем, что очень долго ни читатель, ни господин NN не знают, по какой причине именно скрываются от света Гагин и Ася, и к их знакомому приходят в голову сомнения: «Я начал думать... Думать об Асе. Мне пришло в голову, что Гагин в течение разговора намекнул мне
на какие-то затруднения, препятствующие его возвращению в Россию... “Полно, сестра ли она его?” — произнес я громко»12; «“Что за хамелеон эта девушка!” — и, подумав немного, прибавил: — А все-таки она ему не сестра»13.
Надо обратить внимание на то, что Ада и Ася очень похожи. У обеих героинь волевой, властный, упрямый характер. Поведение каждой напоминает поведение мальчишки-сорванца. Посмотрим на Асю:
«— Ты думаешь, я хочу пить? — промолвила она, обратившись к брату. — Нет; тут есть цветы на стенах, которые непременно полить надо.
Гагин ничего не отвечал ей; она, с стаканом в руке, пустилась карабкаться по развалинам, изредка останавливаясь, наклоняясь и с забавной важностью роняя несколько капель воды, ярко блестевших на солнце <...>
— Да она как коза лазит, — пробормотала себе под нос старушка, оторвавшись на мгновенье от своего чулка»14.
Ада также могла легко вскарабкаться на дерево, насекомых она обожала, что, заметим, не слишком свойственно представительницам женского пола. Сама Ада сетовала на то, что мать не одобряет ее хобби: «Мне кажется, Марина оставила бы брюзжание по поводу моего увлечения (“есть что-то неприличное в девочке, которая возится с такими отвратными тварями...” — “«Нормальная девочка должна ненавидеть змей и червей”, et cetera), если бы я убедила ее одолеть старомодную привередливость и подержать на пясти и пульсе (одной лишь ладони не хватит!) благородную гусеницу сумеречника Catteleya — семивершкового колосса телесного тона и в бирюзовых арабесках, задирающего гиацинтовую главу на манер косного сфинкса»15. Ванн недаром назвал голову Аделаиды «бедовой».
Нельзя пройти мимо потенциальной аллюзии в области имяупотребления (Ванн Вин) на тургеневскую «Асю»: «Он [Гагин] надел круглую шляпу a la Van Dyke, блузу, взял картон под мышку и отправился...»16
Мы можем сделать вывод, что тургеневские Ганин и Ася выступают как корреляты набоковских Ванна и Ады, и как раз имяупотребление имеет основную семантическую нагрузку, выступая одним из главных компонентов поэтики «Ады».
Следует обратиться к еще одному произведению И.С. Тургенева — рассказу «Конец Чертопханова» из цикла «Записки охотника». В лекциях по русской литературе Вла-
димира Набокова нас заинтересовало упоминание о героине этого рассказа — цыганке Маше. Этот тургеневский образ весьма примечателен в данном контексте. Имя героини совпадает с именем возлюбленной Ганина из первого романа Набокова. Тургеневская Маша напоминает нам и Аду. Пусть Ада и не цыганка по крови, но вызывает яркие ассоциации с ней своей внешностью, манерой одеваться по-цыгански (например, «на пикник по случаю двенадцатилетия Ады... девочке разрешили надеть “лолиту” (прозванную так по имени андалузской цыганочки из романа Осберха...), — то была длинноватая, но воздушная и просторная черная юбка, расшитая красными маками и пионами...»17. И здесь, как видно, смысловая составляющая имени играет далеко не последнюю роль.
Тургеневская Маша как будто бы связывает «Машеньку» — первый роман Набокова — с последним его детищем — «Адой». Будто бы образ Машеньки, проходя через все творчество писателя, сливается в конце с об-
разом Ады, подводя итог всему богатейшему творческому наследию Владимира Набокова.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в 30 т. М., 1980. Т. 5. С. 150.
2 Там же. С. 160.
3 Набоков В.В. Русский период: Собрание сочинений в 5 т. СПб., 1999—2000. Т. 2. С. 52.
4 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 157.
5 Там же. С. 160.
6 Набоков В.В. Указ. соч. С. 127.
7 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 149.
8 Там же. С. 191-192.
9 Набоков В.В. Указ. соч. С. 119.
10 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 193.
11 Там же. С. 194.
12 Там же. С. 162.
13 Там же. С. 163.
14 Там же. С. 158.
15 Набоков В.В. Американский период: Собрание сочинений в 5 т. СПб., 2000. Т. 4. С. 62.
16 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 164.
17 Набоков В.В. Американский период. С. 79.
