CC BY
59
Александр ДюкоВ
От этнической высылки к депортации «опасного элемента»: литовские и советские депортационные акции в Литве, 1939-1941 гг.
Советские акции по насильственному переселению (депортации) определенных групп населения с территории Литвы в 1941 г. достаточно хорошо освещены как в российской, так и в литовской историографии1. Гораздо менее исследованными являются акции по выселению польских беженцев, осуществлявшиеся властями Литвы после присоединения к Литве Вильнюсского края2. На периферии исследовательского внимания остается и тот факт, что в начале 1941 года советские власти планировали депортировать из присоединенной Литвы не «антисоветский элемент» (подобные планы появились позднее), а польских беженцев3. Между тем, есть основание полагать, что заполнение этих историографических лакун позволит получить более объемную и неоднозначную картину насильственных переселенческих (депорта-ционных) акций на территории Литвы и за ее пределы в 1939-1941 гг.
1 . Литовская репрессивная политика в Вильнюсском крае
Стремительное поражение Польши в сентябре 1939 года и введение советских войск на территорию Западной Украины, Западной Белоруссии и Вильнюсского края4 создали предпосылки для возвращения Вильнюса и прилегающей к нему области под власть Литвы. Оккупированный Польшей в 1920 году и аннексированный в 1922-м, Вильнюсский край на протяжении долгих лет был камнем преткновения между Варшавой и Каунасом. Для литовских властей Вильнюсский край был исторической литовской территорией; точно так же считали и в Москве. Национальная политика Кремля к тому времени претерпела серьезные концептуальные изменения. Вместо применявшейся ранее политики создания национальных «Пьемонтов» — своего рода плацдармов для распространения советского влияния на территории сопредельных государств5, в Москве теперь предпочитали проводить политику национального размежевания. Согласно этой концепции, укра-
инцы должны были быть собраны в единой Украинской ССР, белорусы — в Белорусской ССР, советские немцы получали возможность выехать в Германию. Возвращение Вильнюсского края Литве было увязано советскими властями с заключением советско-литовского договора о взаимопомощи от 10 октября 1939 г. и восторженно встречено литовским обществом и его политической верхушкой6. Однако хотя Вильнюс и был исторически литовским городом, к октябрю 1939 года относительное большинство населения как города, так и прилегавших к нему областей составляли поляки7. Ситуация усугублялась наличием в Вильнюсе значительного числа беженцев — поляков и евреев.
Частичное решение вопроса о беженцах было достигнуто уже в ноябре 1939 г. Находившиеся на территории Литвы беженцы получали возможность уехать либо в Германию, либо в СССР8. В частности, в СССР могли уехать люди, ранее проживавшие на территории Западной Украины и Западной Белоруссии9. Однако проблему преобладания ¡1 в Вильнюсе польского населения таким обра- | зом решить было невозможно — подавляю- | щее большинство отъезжающих в Советский | Союз беженцев были украинцами и белору- 1 сами по национальности, а число уезжающих | в Германию поляков было, судя по всему, не- 5 велико. §
С середины ноября литовские власти на- = чали проводить в Вильнюсском крае полити- | ку «литуанизации», осуществлявшуюся пре- | имущественно полицейскими средствами. Литовский историк Ч. Лауринавичюс опи- | сывает эту политику следующим образом: к «Следили за тем, чтобы на улицах Вильнюса ° люди не разговаривали по-польски. Те, кто ^ не владел литовским языком, увольнялись с I работы. Жестокость правления проявлялась и в высылке из края не только военных бе- § женцев, но и так называемых «приезжих», 2 то есть тех, кто, по литовскому пониманию, ч не был коренным жителем... Выселению ^ подлежали те, кто не мог получить или не ¡Ц получил литовского гражданства. Правила Ь
же предоставления литовского гражданства были сложны и неопределенны»10. Выселение осуществлялось в другие районы Литвы; к сожалению, к настоящему времени точных сведений о количестве выселенных, обстоятельствах выселения и дальнейшей судьбе этих людей исследователями не выявлено11.
В Вильнюсском крае литовскими властями также проводились политические репрессии, направленные на борьбу с польским подпольем. О значительных масштабах этих репрессий косвенным образом свидетельствуют литовско-советские дипломатические документы того времени. В конце декабря 1939 г. первый заместитель наркома иностранным дел СССР В.П. Потемкин обратил внимание литовского посланника в Москве на то, что в Вильнюсе действуют «некоторые представители контрреволюционных групп, питающих одинаковую ненависть и к СССР, и к Литовской Республике». Потемкин поставил вопрос о возможности ареста представителей этих подпольных групп и высылки их в СССР12. Спустя три месяца, в марте 1940 г. литовский посол в Москве заявил наркому иностранных дел В.М. Молотову, что «действительно вражеская работа против СССР и Литвы со стороны отдельных поляков имела место. Поляки имели даже свои организации, но литовское правительство ликвидировало эти вражеские гнезда»13. По всей видимости, ¡г речь шла подпольных польских организаци-| ях, входивших в так называемый «Союз воо-Ц руженной борьбы»14.
§ В целом же польское эмигрантское пра-| вительство В. Сикорского расценивало про-I водившуюся литовскими властями политику 5 в отношении польского населения Вильнюс-§ ского края как «экстерминационную»15, то = есть направленную на уничтожение. Это, | разумеется, было сильным преувеличением, | однако то, что политика, включавшая на° сильственные переселения и политические | репрессии, имела антипольский характер, I признается некоторыми современными ли° товскими историками16. ^
а ч а
" 2 . Советские планы по изъятию «контрреволю-'Ь ционного элемента» из числа беженцев
а
3 Присоединив летом 1940 г. Литву к СССР,
4 Кремль унаследовал проблему польских бе-^ женцев, которую так и не смогли решить £ литовские власти. Насколько можно судить !3 по выявленным к настоящему времени доку-
ментам, советские власти эту проблему «с наскока» также решить не смогли. В соответствии с директивой НКВД СССР от 24 декабря 1940 г., в январе 1941 г. началась «регистрация и прием заявлений по оформлению в гражданство СССР от беженцев из бывшей Польши»17. Чуть позже, в феврале 1941 г. (процесс регистрации беженцев на оформление гражданства СССР еще продолжался) началась подготовка выселения тех, кто от советского гражданства отказывался. «Разрабатывается оперативный план по изъятию контрреволюционного элемента, который вышлем 20 февраля 1941 г.», — говорилось в датированном 6 февраля спецсообщении НКВД Литовской ССР «О проделанной работе по регистрации и оформлении беженцев в гражданство СССР»18. Эта репрессивная акция в некоторой степени носила преемственный характер по отношению к действиям прежних литовских властей в отношении беженцев; однако если репрессивные действия литовских властей имели отчетливый национальный оттенок, то под ударом советских органов безопасности оказывались «нелояльные» вне зависимости от национальности.
К 20 февраля оперативный план так и не был разработан; этому помешало разделение НКВД на наркоматы внутренних дел и госбе-зопасности19. Только 14 марта 1941 года нарком государственной безопасности Литвы П. Гладков сообщил в Москву:
«В соответствии с директивной НКВД СССР от 24 декабря 1940 года, под руководством оперативного состава НКВД Лит. ССР, была произведена регистрация и прием заявлений по оформлению в гражданство СССР от беженцев из б. Польши.
В результате проведенной работы изъявило согласие принять советское гр-нво — 13 120 чел., отказалось принять советское гражданство — 1822 человека.
Среди всех прошедших регистрацию беженцев выявлено к-р элемента, подлежащего аресту 975 человек. На каждое лицо вынесено постановление на арест и об избрании меры пресечения. Арест будет проведен одновременно оперсоставом НКВД и милиции.
В отношении лиц, отказавшихся принять советское гражданство по семейным обстоятельствам (желают выехать к близким родственникам на территорию б. Польши, губернаторство и за грани-
цу) — никаких оперативных мероприятий не проводим.
Прошу санкционировать арест — 975 чел. и указаний в отношении лиц, желающих выехать из Литовской ССР»20.
Судя по всему, согласие НКГБ СССР на депортацию контрреволюционного элемента из числа беженцев было получено незамедлительно; уже 26 марта 1941 года были подписаны два нормативных документа — инструкция о порядке оформления дел на лиц, выселяемых с территории Литовской ССР, и инструкция для ответственных за погрузку в эшелоны арестованного и выселяемого контрреволюционного элемента из Литовской ССР21. Согласно этим документам, высылке из Литвы подлежали беженцы — бывшие офицеры, помещики, фабриканты, полицейские и члены их семей, а также беженцы, отказавшихся принять советское гражданство и не выехавшие за границу22.
Однако по неизвестным причинам оперативно провести выселение «контрреволюционных» категорий беженцев не удалось. Только спустя месяц, 23 апреля 1941 года нарком госбезопасности Литовской ССР направил в Москву телеграмму о готовности провести операцию по изъятию «контрреволюционного элемента» из числа беженцев (планировалось изъять 2250 человек «контрреволюционного элемента» и 880 членов их семей)23.
Интересно, что глава НКГБ Литовской ССР намеревался подлежащие изъятию кон-тингенты не высылать, как следовало в соответствии с инструкциями 26 марта, а арестовывать и судить. Он даже сделал раскладку, в каких тюрьмах сколько человек можно содержать во время следствия24.
Документы, позволяющие понять, какой была реакция Москвы на эту инициативу «снизу», к настоящему времени не выявлены. Однако, судя по всему, инициатива НГКБ Литовской ССР принята не была; ко второй декаде мая 1941 года операция по изъятию «контрреволюционного элемента» из числа беженцев так и не была проведена.
3 . Планы «большой» депортации
12 мая 1941 года НКГБ Литвы выступил с принципиально новым предложением — не ограничиваться изъятием контрреволюционных элементов из числа беженцев и про-
вести масштабную депортацию нелояльных из республики.
«На основании имеющихся материалов отмечается, что за последние два-три месяца в республике значительно растет активная враждебная деятельность контрреволюционного элемента.
Этому способствует непосредственная близость границы и подрывная деятельность германских разведывательных органов, которые ведут большую работу через так называемый "литовский комитет", существующий в Германии и через литовские эмиграционные круги, значительная часть коих, бежав из Литвы, осела в Восточной Пруссии.
Из уездных отделов НКГБ поступают сведения, что антисоветский элемент развернул активную враждебную деятельность, направленную на срыв хлебопоставок.
Постановление правительства предусматривает закончить хлебопоставки к 1 мая 1941 года, однако на 10 мая хлебопоставки по республике выполнены только на 23%.
Эта враждебная деятельность выливается, особенно в селах, в открытую антисоветскую агитацию и саботаж.
Следует также отметить рост по республике повстанческих тенденций. [...] ¡1 Следственным путем установлено, что | повстанческие ячейки в уездах республики | создаются немцами через так называемый | "литовский комитет", откуда непосредс- 1 твенно исходит руководство, директивы, | материальная помощь и снабжение ору- 5 жием. |
Среди населения распространяются = всевозможные пораженческие слухи, что в | ближайшее время неизбежно военное стол- | кновение между Германией и СССР, в связи с чем необходимо готовиться к этому пу- | тем создания повстанческих отрядов, обя- к занностью которых должно явиться под- ° нять восстание в республике, совершать ^ диверсионные акты и разрушение военно- I стратегических объектов, транспорта и ^ связи, разоружение частей Красной Армии § и террор против коммунистов. 2
В распространяемых в связи с этим ч листовках намечаются даже даты вос- = стания, приурочиваемые к военным дейс- ¡Ц твиям между Германией и СССР.
8 ■р
(V
У
Существующая в Литве националистическая повстанческая организация, именуемая "ОРГАНИЗАЦИЯ БОРЦОВ ЗА СВОБОДНУЮ ЛИТВУ", специально в связи с этим выпустила в первых числах мая с.г. циркуляр № 1, который распространяется среди членов этой организации и националистических элементов. В этом циркуляре даются практические указания по созданию диверсионно-повстанческих групп, которые должны развернуть свою подрывную работу на случай военного столкновения (см. прилагаемый циркуляр).
В ближайшее время эта организация должна выпустить циркуляр № 1-ф, в котором будут даны практические указания повстанческим диверсионным ячейкам, действия коих распространяются в городах.
С июля м-ца 1940 по 5 мая 1941 года органами государственной безопасности по республике арестовано враждебного контрреволюционного элемента — 4.137 человек. Несмотря на проведенные репрессии огромное большинство враждебного Советской власти элемента в Литве остается нетронутым и является по существу базой для немецких разведывательных органов по созданию всевозможных контрреволюционных формирований.
В силу этого считали бы совершенно необходимым приступить к очистке Литовской ССР от контрреволюционного элемента, путем ареста и принудительного выселения наиболее активных категорий лиц»25.
Операцию нарком госбезопасности Литвы предлагал провести очень масштабную; по его предварительным наметкам арестовать предполагалось 19 610 человек (в том числе 1 000 человек уголовного и бандитского элемента26), еще 2954 человек намечались к выселению27. НКГБ Литвы замахивалось очень широко: предполагалось так или иначе репрессировать большинство «бывших», занимавших в независимой Литве высокое должностное или общественное положение28.
Судя по имеющимся документам, Гладков добивался принятия своей инициативы очень активно. Не ограничившись докладной запиской от 12 мая 1941 г., 13 мая он продублировал ее телеграммой на имя наркома гос-
безопасности СССР Меркулова29. В Москву была также направлена еще одна докладная практически аналогичного содержания30.
Роль наркома госбезопасности Литвы в подготовке депортации требует тщательного осмысления. Гладков возглавил НКГБ Литовской ССР всего несколько месяцев назад и, насколько можно судить, с должностными обязанностями не справлялся31. Несмотря на указания Москвы, он в течение двух месяцев не мог организовать высылку из республики «контрреволюционного элемента» из числа беженцев; не лучшим образом была организована и борьба с поддерживаемым нацистскими спецслужбами литовским националистическим подпольем.
Следует отметить, что разветвленное литовское националистическое подполье, взаимодействовавшее с нацистскими спецслужбами, не было плодом фантазии наркома госбезопасности Литвы. Еще в ноябре
1940 года при активном участии спецслужб Германии была создана подпольная организация «Фронт литовских активистов»; в Берлине действовало так называемое «Литовское информационное бюро», активно распространявшее в республике листовки с антисоветскими и антисемитскими призывами, а также с призывами к восстанию. Советские органы госбезопасности с подпольем справиться не смогли: с июля 1940 по май
1941 года было вскрыто лишь 75 нелегальных националистических организаций и групп32.
Не справившись с проблемами в ходе повседневной работы, Гладков обратился в Москву с просьбой разрешить проведение единовременной акции по изъятию «контрреволюционного элемента». Это была попытка «закрыть» собственные должностные промахи.
Предложение Гладкова встретило поддержу в Москве; уже через несколько дней, 16 мая 1941 г. в НКВД СССР был подготовлен проект совместного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О мероприятиях по очистке Литовской ССР от антисоветского, уголовного и социально-опасного элемента»33.
Сравнение проекта постановления о депортации с предложениями наркома госбезопасности Литвы Гладкова позволяет выявить весьма любопытный момент. Москва согласилась с необходимостью проведения акции по изъятию «контрреволюционного элемента», однако серьезно ограничила подлежащий изъятию контингент34. НКГБ Литвы предлагало за-
чистить республику от всех «бывших», однако в Москве на это не согласились. «Бывших» (за исключением крупных предпринимателей и чиновников) следовало репрессировать только при наличии на них компрометирующих материалов. Это поправка серьезно уменьшила количество депортируемых; если 12 мая НКГБ Литвы предлагало арестовать 19 610 человек (предупреждая, что эта цифра впоследствии возрастет)35, то в итоге при депортации из республики было арестовано почти вчетверо меньше — 5664 человек36.
Проект постановления лег на стол руководству страны, и тут в него были внесены новые принципиальные коррективы. В проекте предлагалось провести депортацию лишь с территории Литвы, однако в Кремле решили распространить действие постановления и на остальные прибалтийские республики. В самый последний момент в проект постановления были добавлены Латвия и Эстония. Документ даже не успели перепечатать — слова «Латвийская и Эстонская ССР» вписаны в него от руки37.
Следует обратить внимание, что практически одновременно с решением об организации депортаций с территории прибалтийских республик Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК СССР санкционировали депортацию членов контрреволюционных организаций из Западной Украины38. Депортационная операция на Западной Украине была напрямую связана с полученной органами НКВД-НКГБ информацией о подготовке вооруженного восстания сотрудничавшей с нацистскими спецслужбами Организацией украинских националистов39. В Литве мотивация депор-тационной акции была аналогичной: как раз в это время Фронт литовских активистов при поддержке нацистских спецслужб готовился к нападению Германии на Советский Союз40.
4. Предварительные выводы
Приведенный выше обзор литовских и советских практик насильственного перемещения населения на территории Литвы в 1939-1941 гг. позволяет нам сделать несколько предварительных выводов, способных послужить ориентиром для дальнейших исследований.
Во-первых, насильственные перемещения определенных «нелояльных» групп населения практиковались не только в Советском Союзе, но и в «малых» восточноевропейских
государствах, в частности Литве. При этом для литовских властей наиболее очевидным маркером потенциальной «нелояльности» была национальная принадлежность, а для советских властей таким маркером являлась, прежде всего, принадлежность к «контрреволюционным» категориям.
Во-вторых, после присоединения Литвы к СССР местные советские власти при подготовке репрессивных акций обладали достаточно большой самостоятельностью; при этом, однако, излишне масштабные планы, выдвигавшиеся региональными властями, корректировались Москвой в сторону сокращения.
В-третьих, репрессивные действия как литовских, так и советских властей мотивировались возрастающей активностью «нелояльного» и «враждебного» элемента. Эта активность не была мифической, однако вопрос о соразмерности применяемых против враждебных активистов репрессивных мер требует тщательного научного анализа.
1 См., напр.: Сталинские депортации, 1928-1953: Сборник документов. М., 2005; Maslauskiené N., Petraviciûté I. Okupantai ir kolaborantai: Pirmoji sovietinè okupacija (1940-1941) = Maslauskiené N., Petraviciûté I. Occupants and Collaborators: The First Soviet Occupation (1940-1941). Vilnius, 2007, и др. |
2 См.: Лауринавичус Ч. Вильнюс во власти Литвы | 1939-1940 гг.: внутренние и внешние аспекты // Международный кризис 1939-1941 гг.: От советско- S
га
германских договоров 1939 г. до нападения Германии g на СССР. М., 2006. С. 231. Ï
3 Внимание на это обращается в статье: Дюков А.Р. Депортация 1941 года из республик Прибалтики: Меха- 5 низм принятия решения // Свободная мысль. 2010. = № 11. С. 87-96.
.в
4 -
О международно-правовых основаниях этой операции см.: Макарчук В.С. Государственно-территори- Ц альный статус западно-украинских земель в период | Второй мировой войны: Историко-правовое иссле- S дование. М., 2010. °
5 См.: Мартин Т. Империя «положительной деятель-
у
ности»: Нации и национализм в СССР, 1923-1939 /
Ï5
Пер с англ. О.Р. Щелоковой. М., 2011.
6 ^
6 См., напр.: СССР и Литва в годы Второй мировой ^
войны. Т. 1: СССР и Литовская республика (март ^
1939 — август 1940 гг.): Сборник документов. Виль- Ч
нюс, 2006. С. 283. i
7 .в 7 Лауринавичус Ч. Вильнюс во власти Литвы 1939 —
1940 гг. С. 229. t
si
s
■Р
(V
S «
8 СССР и Литва в годы Второй мировой войны. Т. 1. С. 352, прим. 2.
9 Там же. С. 359.
10 Лауринавичус Ч. Вильнюс во власти Литвы 1939 — 1940 гг. С. 229.
11 Там же.
12 СССР и Литва в годы Второй мировой войны. Т. 1. С. 422-423.
13 Там же. С. 444.
14 Подробнее об этой организации см.: Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, 1939-1941 гг. Варшава; М., 2001.
15 Лауринавичус Ч. Вильнюс во власти Литвы 1939 — 1940 гг. С. 238.
16 Там же. С. 231.
17 Центральный архив Федеральной службы безопасности России (далее — ЦА ФСБ). Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 175.
18 Maslauskiene N РеЬэтШйШ. ОкираМш ¡г кокЬогапЫ. Р. 278; 1УА. Б. К-1. Ар. 10. В. 4. Ь. 27-31.
19 Подробнее см.: Лубянка. ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ, 1917-1960: Справочник. М., 1997.
20 ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 175-176.
21 Там же. Л. 162-166, 172-174.
22 Там же. Л. 162.
23 Там же. С. 177-180.
24 Там же.
25 Там же. Л. 183-193.
26 Об эволюции подходов политики советской власти по отношению к уголовникам см.: Юнге М., Бриннер Р. От «социально близкого» до «социально опасного» элемента: преступники и социальная чистка советского общества, 1918-1938 гг. // Сталинизм в советской провинции: 1937-1938 гг. Массовая операция на основе приказа № 00447. М., 2009. С. 459-518.
27 ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 192-193.
28 Органы государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны (далее — ОГБ). М., 2000. Т. 2. Кн. 2. С. 532; Ямпольский В.П. «Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года): Документы спецслужб СССР и Германии, 1937-1945 гг. М., 2008. С. 151-152.
29 ЦАФСБ.Ф.3-ос.Оп.8.Д.44.Л. 194-200;Maslaшkiene К, Рей-ауШШе I. ОкираМш ¡г коЫюгаМаъ Р. 284-290; 1УА. Б. К-1. Ар. 10. В. 4. Ь. 263-269.
30 ОГБ. Т. 2. Кн. 2. С. 531-532.
31 Об этом косвенно свидетельствует дальнейшая судьба Гладкова. В сентябре 1941 г. он был назначен начальником Особого отдела Карельского фронта, но уже в январе 1942-го стал начальником 9-го отдела Управления Особых отделов НКВД СССР. В апреле 1943 г. Гладков пошел на повышение — был назначен начальником УКР «Смерш» Наркомата ВМФ СССР и занимал эту должность вплоть до февраля 1946 г., когда был понижен в должности
за служебные злоупотребления (расхищение денег, отпущенных на оперативные нужды). В 1954 г. Гладков был уволен из органов МВД «по фактам, дискредитирующим звание начсостава МВД», а в 1955-м — лишен звания генерал-лейтенанта «как дискредитировавший себя во время работы в органах». (Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД 1934-1941: Справочник. М., 1999. С. 146).
32 Ямпольский В.П. «Уничтожить Россию весной 1941 г.». С. 313-314. .
33 ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 22-26; ОГБ. Т. 1. Кн. 2. С. 145-146; Сталинские депортации, 1928-1953: Сборник документов. М., 2005. С. 215-216; РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 3. Л. 2-6.
34 Интересно, что аналогичным образом — ограничивая численность подлежащих репрессиям — советское руководство действовало при подготовке знаменитого приказа НКВД СССР № 00447. По сравнению с «заявками» региональных органов внутренних дел численность репрессируемых в этом приказе была сокращена на 29 331 человек. См.: Великий терор в УкраШ: «Куркульська операщя» 1937-1938 рр. / Упор. С. Кокш, М. Юнге. Кив, 2010. Ч. 1. С. 27-28.
35 ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 8. Д. 44. Л. 192-193.
36 Там же. Л. 1-4; История сталинского ГУЛАГа. М., 2004. Т. 1. С. 404-405; Сталинские депортации. С. 223; РГАНИ. Ф. 89. Оп. 18. Д. 6. Л. 1-4.
37 1941 год: Документы. М., 1998. Кн. 2. С. 221-223; История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 394-395; Сталинские депортации. С. 215-217; Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш», 1939 — март 1946: Документы. М., 2006. С. 277-279; ЦА ФСБ. Ф. 3ос. Оп. 8. Д. 1. Л. 42-47; РГАНИ. Ф. 69. Оп. 18. Д. 3. Л. 2-6.
38 Сталинские депортации. С. 193-194.
39 См., напр.: Роман Шухевич у документах радянських оргашв державно' безпеки (1940-1950) / 1нститут нацюнального джерелознавства / Упор. В. Сергшчук, С. Кокш, Н. Сердюк, С. Сердюк; Передмова В. Сергшчук. Кт'в, 2007. Т. 1. С. 190-194; ГДА СБУ. Ф. 9. Д. 43. Т. 1. Л. 54-58; Ф. 16. Оп. 34 (1951). Д. 10. Л. 10.
40 См., напр.: Truska L. The Crisis of Lithuanian and Jewish Relations (June 1940 — June 1941) // Holokausto pri-elaidos. Antisemitizmas Lietuvoje = The Preconditions for the Holocaust. Anti-semitism in Lithuania. Vilnius, 2004. P. 194-201.
