CC BY
83
УДК 94(474)"1914/1918":314.743 ББК 63.3(233.1)524 А 65
Наталия Андреева
ОСТЗЕЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭМИГРАЦИЯ И МИД ГЕРМАНИИ В ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
АННОТАЦИЯ
В статье рассматривается антироссийская деятельность прибалтийско-немецкой политической эмиграции в Германии в годы Первой мировой войны. Особое внимание при этом уделено ее участию в направленных против России пропагандистских акциях германского Министерства иностранныхдел,атакже в политике «революционизирования» российских национальных меньшинств, которую проводила Германия в указанный период.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Прибалтийские немцы; Российская империя; национальная политика; прибалтийско-немецкая эмиграция; русско-немецкие отношения; Прибалтика; Первая мировая война; «революционизирование»; антироссийская пропаганда; Вильгельм II; Теодор Шиманн; Пауль Рорбах; Германия.
ПОЛИТИКА «РЕВОЛЮЦИОНИЗИРОВАНИЯ», проводившаяся немецким правительством и военным руководством в период Первой мировой войны, преследовала цель разложения Российской империи на ее исторические и национальные «составные» части1. Эта политика предполагала поддержку оппозиционных сил — национального и рабочего движений — с тем, чтобы по возможности ослабить или уничтожить существовавший в России политический режим. На протяжении войны цели этой политики менялись: первоначально революция рассматривалась лишь как средство принудить российское правительство к заключению сепаратного мира на выгодных для Германии условиях, но после того, как этот план потерпел неудачу, основная ставка делалась на свержение царской власти.
Особое значение в реализации этой политики придавалось возбуждению посредством организованной пропаганды сепаратистских настроений
среди нерусских народов Российской империи, за исключением Прибалтийских губерний. Германские правящие круги были заинтересованы в сохранении там руководящего положения прибалтийских немцев, поэтому содействие национальным движениям эстонцев и латышей не входило в их планы2.
К реализации своих антироссийских планов правительство Германии привлекло представителей прибалтийско-немецкой политической эмиграции, в силу различных причин покинувших Россию, в том числе из-за недовольства ее политикой в Прибалтийских губерниях в конце XIX в.3
Главной причиной этого недовольства среди части прибалтийско-немецкого общества служило убеждение в том, что своей политикой, направленной на унификацию Прибалтийских губерний с Россией, правительство нарушало «исторические» привилегии, которые Петр I даровал остзейским сословиям при вхождении Прибалтики в состав Российской империи, и последовательно уничтожало местную автономию.
Наиболее отрицательную реакцию правительственные преобразования конца 80-90-х гг. XIX в., сократившие особый статус Прибалтийских губерний, вызвали у остзейских дворянских политиков и у части прибалтийско-немецкого дворянства. В отличие от них прибалтийско-немецкая буржуазия отнеслась к этим реформам положительно, поскольку они имели для нее существенное практическое значение. Так, эти преобразования усилили экономические связи между Прибалтикой и внутренними губерниями России, обеспечив тем самым балтийским деловым кругам ощутимую материальную выгоду.
Весьма тяжелыми последствия правительственных реформ конца XIX в. оказались для остзейской интеллигенции. Введение русского языка в делопроизводство судебных и административных учреждений Прибалтийских губерний, а также переход к нему как к основному языку преподавания в местных учебных заведениях оставили ее фактически «вне профессии» и тем самым ухудшили материальное положение интеллигенции. Восприняв социальные перемены как национальную проблему, она стала в итоге основным носителем остзейского национализма4. В среде прибалтийско-немецкой интеллигенции возобладала консервативная «оборонительная» идеология, у истоков которой стоял историк и публицист К. Ширрен, нацеленная на защиту привилегированного положения прибалтийских немцев от посягательств центральной власти.
Правительственная политика в Прибалтийских губерниях во второй половине XIX в. привела в итоге к нескольким волнам остзейской эмиграции. Так, в 1860-1870-х гг. из них уехали публицисты и общественные деятели К. Ширрен, В. Ген, В. фон Бокк, Ю. Эккардт и др., а в 1887-1890-х гг. — писатель и философ П. Рорбах, историк Т. Шиманн, медиевист И. Галлер, теологи Р. Зееберг5 и А. фон Гарнак, приходившийся родственником военному историку, редактору Preussische Jahrbücher Г. Дельбрюку.
ч
1= ч
Благодаря их публицистической деятельности в Германии ее общественность узнала о прибалтийских немцах и их проблемах в Российской империи. Редактор Rigasche Zeitung Ю. Эккардт установил контакты с известными германскими журналистами и организовал в Германии информационную сеть, распространявшую сведения о Прибалтийских губерниях, намереваясь тем самым обеспечить прибалтийским немцам поддержку со стороны германской прессы в полемике с русскими органами печати по «остзейскому вопросу»6. Впоследствии Эккардт и Э. фон дер Брюгген наладили связи и с германским Министерством иностранных дел. Эккардт, в частности, был привлечен к обработке российской прессы для этого ведомства.
Представители второй волны эмиграции, в частности Шиманн, Рорбах и Галлер, оказались более влиятельными публицистами в сравнении со своими предшественниками. Наибольшей известностью среди прибалтийско-немецких эмигрантов вильгельмовской эпохи пользовался Шиманн — основоположник научного изучения истории Восточной Европы в Германии, один из признанных немецких специалистов по истории России того времени.
Как публицист он сотрудничал с влиятельным консервативным органом Kreuzzeitung, а с 1901 г. руководил его иностранным отделом. Вильгельма II заинтересовали еженедельные политические обзоры Шиманна в этой газете и его история России; в 1904 г. публициста пригласили ко двору. Шиманну удалось снискать особое доверие императора и стать его личным информатором. Николай II, кстати, также весьма высоко ценил его исследования по истории России.
Близость Шиманна к германскому императору дала повод некоторым современникам считать, что его статьи в Kreuzzeitung отражают личный взгляд Вильгельма II или, во всяком случае, официальную позицию немецкого правительства, преувеличивая при этом политическое значение Шиманна как публициста7.
В качестве эксперта по русским делам Шиманн был также привлечен к деятельности германского Министерства иностранных дел. Он имел доступ с 1890-х гг. к секретным дипломатическим документам, касавшимся России, а в 1909-1914 г. ему поручили перевод секретной дипломатической корреспонденции, которую немецкое внешнеполитическое ведомство получало от второго секретаря российского посольства в Лондоне, также остзейца Б. фон Зиберта. Деятельность Шиманна в МИД сделала его одним из самых осведомленных относительно русской политики лиц в Германии8. Полученную в германском Министерстве иностранных дел «внутреннюю информацию» он использовал в своих политических публикациях на страницах Kreuzzeitung.
Наряду с этим Шиманн обеспечивал внешнеполитическое ведомство Германии сведениями о положении в Российской империи, которые он получал от своих многочисленных знакомых в Прибалтийских
губерниях и от своих корреспондентов — прибалтийско-немецких политиков, и в частности от прогермански настроенного ландрата М. фон Сиверса, а также из самой России — от великого князя Николая Михаиловича9.
Шиманна в исторической литературе нередко упрекают в том, что как публицист и преподаватель Прусской военной академии он существенным образом повлиял на формирование отрицательного образа России в немецком обществе, и прежде всего в ее правительственных кругах.
По мнению же биографа Шиманна К. Майера, эта точка зрения неверна. Он считает, что определить, насколько лекции Шиманна в академии повлияли (и влияли ли вообще) на политические взгляды молодых офицеров, в принципе не представляется возможным. К тому же он отнюдь не был в ней единственным преподавателем истории: кроме Шиманна в академии преподавали такие известные историки, как Г. Дельбрюк и О. Хётч. При этом следует отметить, что в Генеральном штабе германской армии имелись свои влияния, исходившие от лиц более авторитетных, чем историк из военной академии, и, в частности, от генерал-фельдмаршала графа А. Вальдерзее. В этой связи Майер оценивает влияние Шиманна на немецкое общественное мнение как весьма ограниченное10.
Действительно, Шиманн один не мог сформировать представление о Российской империи всего германского общества, тем не менее, учитывая его авторитет у читательской аудитории и у части немецких правительственных кругов, определенный «вклад» в их субъективный взгляд на Россию он, несомненно, внес.
Кроме Шиманна, Вильгельм II оказывал личное доверие А. фон Гарнаку и Р. Зеебергу. Отдавая должное интеллекту Гарнака, император предпочитал обсуждать с ним политические вопросы. В сравнении с Гарнаком, выступавшим в роли «консультанта» Вильгельма по русским делам, Зееберг при дворе пользовался меньшим влиянием.
Из числа прибалтийских политиков-эмигрантов особо следует выделить известного германского публициста П. Рорбаха. Он был автором опубликованной в 1912 г. книги «Немецкая идея в мире», в которой проводилась мысль о значительном влиянии Германии на мировую политику. По подсчетам историка К.Н. Цимбаева, Рорбах написал около 2,5 тыс. работ, при этом особое внимание в них он уделил российско-германским отношениям и связанной с ними прибалтийской проблематике11.
Рорбах поддерживал многочисленные знакомства среди немецкой правящей элиты: умеренных и либерально настроенных банкиров и промышленников, журналистов и научной интеллигенции, окружавших его учителя Г. Дельбрюка, а также имел связи в немецком Министерстве иностранных дел. В особенности Рорбах пользовался авторитетом в либеральных кругах, близких к политику и публицисту Ф. Науманну. Представители прибалтийско-немецкой политической эмиграции создали весьма широкую сеть личных связей, начиная от самого императора и заканчивая
с ч
1= ч
ведущими германскими предпринимателями и деятелями науки, и обеспечили себе этим весьма влиятельную аудиторию12.
Публицисты из числа прибалтийско-немецкой эмиграции различались по своим политическим взглядам: ее представители являлись выразителями как умеренно либеральных (А. фон Гарнак, А. Шмидт, Рорбах), так и консервативных (Шиманн, И. Галлер, Р. Зееберг) убеждений. Между ними возникали серьезные разногласия, нередко выливавшиеся в острую полемику, существовала неприязнь на личной и политической почве. Несмотря на все это, общая, специфическая черта остзейской эмигрантской публицистики состояла в ярко выраженном неприязненном отношении к русским и к России в целом, к которому часто добавлялся антисемитизм (одним из наиболее известных германских антисемитов был остзеец Зее-берг, к их числу принадлежал и Шиманн)13.
Вместе с тем необходимо отметить, что по антироссийским взглядам остзейской эмиграции не следует делать общие выводы о настроениях всех прибалтийских немцев, поскольку среди них были носители как про-, так и антирусских взглядов. В целом коллективный образ России прибалтийских немцев отличался амбивалентностью. По мнению прибалтийско-немецкого историка Г. фон Рауха, на него влияли «веяния времени» (7ек8^5тип§еп) и в каждом отдельном случае общественное положение его носителя, причем в одной и той же социальной среде могли существовать различные представления о России. Их определяли индивидуальные особенности конкретной личности и ее политический опыт14.
Русофобия остзейских публицистов в отличие от германских объяснялась не идеологическими, а преимущественно националистическими причинами и во многом тем, что на формирование их образа России повлиял конфликт с российским правительством, вынудившим их эмигрировать.
Так, утверждения о том, что русские вообще, и в особенности правящие круги и чиновничество, не уважают право, порядок и закон, непосредственно связаны с отменой «законных» остзейских прав и привилегий. По мнению Шиманна, несоблюдение законов в России являлось правилом, и потому в ней царила продажность, усиливались недобросовестность и произвол. Среди ее высшего и низшего чиновничества процветало взяточничество, казенные средства растрачивались в интендантстве, во флоте и во всех отраслях государственного и муниципального управления.
Русскому «беспорядку» Шиманн противопоставлял образцовый «священный порядок», который объединял Германскую империю, а «продажным» российским чиновникам — честное, неподкупное, сознающее свой долг немецкое чиновничество и выступал при этом сторонником идеи прусско-немецкого национального государства15. Этот субъективизм в изображении России, приведший в итоге к ее недооценке как военного противника, впоследствии не раз ставился в вину прибалтийско-немецким публицистам.
В немецком общественном мнении длительное время уживались два противоположных образа России. В первой половине XIX в. распространилось представление об исключительной мощи Российской империи, которая, если ее вовремя не остановить, в своем «натиске на Запад» опрокинет весь европейский порядок. Позднее оно вылилось в «комплекс» «русской угрозы».
Другим Россия представлялась слабой, как «колосс на глиняных ногах», готовой развалиться от нескольких сильных внешних ударов. В вильгель-мовскую эпоху этот взгляд превратился в агрессивную пропаганду германского «натиска на Восток». Она появилась в 80-х — начале 90-х гг. XIX в., а в 1905 г. пережила свое «второе рождение», когда в течение нескольких лет после поражения Российской империи в войне с Японией преобладал образ России как слабого государства16.
По мнению немецких исследователей, оба этих субъективных взгляда подкрепляли точку зрения о необходимой или возможной борьбе с Россией. Попытки же «Немецкого общества по изучению России», основанного в 1913 г. по инициативе немецкого историка О. Хётча, распространить реалистические представления о Российской империи и ее политике, не изменили мнение германского общества.
Собственно, в этот период повсеместно в Европе утвердилось социал-дарвинистское толкование государственной политики. При этом германское правительство и общественные слои — носители имперской политики переоценивали военный фактор по сравнению с экономическими и культурно-идеологическими факторами в «большой политике», которая интерпретировалась как непрерывная «борьба»17.
Нередко прибалтийско-немецких публицистов обвиняли в том, что они, будучи российскими корреспондентами германских газет и авторами почти 9/10 всех книг о России, вышедших в Германии, около тридцати лет определяли взгляд на нее германского общества и навязали ему свой весьма субъективный образ Российской империи. Как считает ряд историков, отрицательный взгляд на Россию укрепился в Германии благодаря влиянию прибалтийско-немецкой эмиграции, снимая тем самым ответственность за начало Первой мировой войны с германской общественности и перенося ее на остзейских эмигрантов18.
Точку зрения о якобы исключительном влиянии прибалтийско-немецких публицистов на германское общество опровергает немецкий историк Г. фон Пистолькорс. Столь сильное воздействие, которое якобы коренным образом изменило представление о России в консервативных кругах прусского и в особенности восточноэльбского дворянства — традиционно настроенных прорусски, исследователь считает сомнительным.
Как представляется, весьма непросто (и возможно ли вообще?) определить с точностью, в какой степени остзейские публицисты повлияли на общественное мнение Германии, и выявить их непосредственный вклад в формирование отрицательного образа Российской империи. Следует так— 13 —
с ч
1= ч
же иметь в виду, что в Германии существовала своя традиция русофобии. Со ссылкой на немецкого историка Д. Гайера Пистолькорс относит ее появление к XVIII в. и отмечает широкое распространение накануне 1914 г. антирусских настроений среди различных политических групп — от консерваторов до социал-демократов19.
Несмотря на то что величина «вклада» остзейских публицистов в германскую русофобию до конца не определена, тем не менее сформулированные в их публикациях идеи Германия широко использовала в своей антироссийской пропаганде периода Первой мировой войны. Так, прибалтийско-немецкие публицисты в своих работах обосновали необходимость ослабить или уничтожить Российскую империю, поскольку она якобы угрожала существовавшему европейскому порядку.
По мнению Рорбаха, политика России длительное время не только служила «угрозой миру», но и самому существованию Германии и Австро-Венгрии, и потому в интересах «европейской безопасности» следовало разделить на части это «колоссальное» государство. Для того чтобы окончательно избавиться от «угрозы» со стороны России, публицист призывал отрезать ее от морей, «сократить» и расчленить20.
Шиманн и Рорбах предлагали бороться с Российской империей посредством ее «декомпозиции», т.е. разрушения или расчленения. Как считал Шиманн, Россия не являлась естественно сложившимся единым государством, а представляла собой конгломерат народов, которые удерживала вместе лишь «железная скрепа» выродившейся в деспотию монархии. Одного серьезного потрясения, по его мнению, было вполне достаточно, чтобы Россия распалась так же, как распадается на дольки очищенный от кожуры апельсин. Лишь разложение России на ее «естественные» исторические и этнографические части могло надолго избавить Германию от «русской угрозы»21.
В то же время другой остзейский публицист из числа эмигрантов — историк церкви Ф. Лециус ^егшэ) предлагал Германии выступить в роли «носителя свободы» для российских национальных меньшинств, чтобы облегчить задачу разложения России. Однако эти меньшинства не следовало присоединять к немецкому государству — это только ослабило бы его, поскольку Германия была сильна «единством национальной воли и духа». Лециус предлагал под ее эгидой решить национальные вопросы «племен», живших между германскими и «русскими» народами, и охватить Россию «стальными щипцами» прогермански настроенных, враждебных госу-дарств22.
Прибалтийско-немецкая политическая эмиграция преследовала цель восстановить в полном объеме подорванную правительственными преобразованиями в конце XIX в. остзейскую автономию. Она не могла предложить со своей стороны никакого другого варианта регионального устройства Прибалтики и не хотела идти на компромисс ни с российским правительством, ни с эстонской и латышской оппозицией. Только в конце войны
либерально настроенный Рорбах признал частным образом, что прибалтийские немцы могли бы попытаться достичь компромисса с эстонцами и латышами23.
Предполагалось, что отделение Прибалтики от России и присоединение ее к Германии позволит вернуть Прибалтийским губерниям ликвидированные привилегии и спасет их тем самым от «русификации». В то же время германские правительственные круги не поддержали эти аннексионистские намерения — против них, в частности, высказался государственный секретарь Г. фон Ягов, вызвав неудовольствие и протесты со стороны остзейской эмиграции24.
Вопреки ее пропаганде в немецком обществе существовало мнение, что аннексия Прибалтики приведет в будущем к постоянным военным конфликтам, поскольку Россия будет стремиться вернуть ее себе. Об этом же германское руководство предостерегали в своей записке в сентябре 1914 г. Хётч и социал-демократ А. Парвус (Гельфанд) в августе 1915 г. в беседе с немецким посланником в Копенгагене У. фон Брокдорф-Рантцау25.
Парвус вместе с другим социал-демократом эстонцем А. Кескюла активно участвовал в антироссийской деятельности внешнеполитического ведомства Германии и внес существенный идеологический и практический «вклад» в немецкую политику «революционизирования» России. Кескюла и Парвус предложили германскому Министерству иностранных дел программу соответствующих действий и выступили посредниками между ним и частью российской социал-демократической оппозиции26.
Кроме того, Парвус создал в августе 1915 г. организацию, которая координировала революционную пропаганду и деструктивную работу в России с центром в Копенгагене. Она поддерживала связи с русской революционной эмиграцией в Швейцарии и Скандинавских странах, а также с их единомышленниками в самой Российской империи27.
Германия стремилась не только к социальной, но и к национальной революции в России. К «революционизированию» ее национальных меньшинств были привлечены агенты германского Министерства иностранных дел, прибалтийско-немецкие эмигранты Ф. фон дер Ропп и Б. фон Икскюлль. Барона фон дер Роппа привезли в Германию родители, для того чтобы дать ему образование на немецком языке, а не в «русифицированной» школе. Длительное время Ропп работал в немецких и бельгийских африканских колониях горным инженером и директором металлургического завода. Полученный в Африке опыт определенным образом повлиял на его видение ситуации в Прибалтике и позволил завязать знакомства в Министерстве колоний (Kolonialamt) и во внешнеполитическом ведомстве Германии.
Вскоре после начала Первой мировой войны Ропп, будучи, кстати, подданным России, предложил свои услуги германскому правительству и по его поручению дважды ездил в Англию. В 1916 г. он вошел в контакт с Министерством иностранных дел и, в частности, с главными носителями
ч
1= ч
политики «революционизирования» — Г. фон Яговым и младшим государственным секретарем А. Циммерманном28. Ропп, вероятно, также ввел в это ведомство своего друга Икскюлля.
Ропп познакомил Ягова и Циммерманна со своим взглядом на задачи немецкой политики на Востоке: Германия должна нанести России полное поражение, расчленить ее на национальные «составные» части и вместо империи создать большой «комплекс народов». Этот план Роппа встретил со стороны германского внешнеполитического ведомства полную поддержку.
Для осуществления планов по разложению России Ропп предполагал объединить национальные эмигрантские комитеты в международную Лигу и с ее помощью организовать антироссийскую пропаганду в нейтральных странах и государствах — членах Антанты. С этой целью в начале марта 1916 г. в Берлине прошло собрание представителей действовавших в столице Германии эмигрантских комитетов. В нем принимали участие в качестве представителя евреев П. Натан, финнов Ф. Веттерхофф, мусульман Р. Ибрагимов, грузин князья Г. Мачабели и М. Церетели, поляков В. Фельдман. Прибалтийских немцев, помимо Роппа, представлял барон К. Ган29.
Ропп предложил собравшимся участвовать в пропагандистской акции — от лица российских национальных меньшинств обратиться с воззванием к международной общественности и просить у нее защиты от угнетения Россией. По мысли идеолога акции, она должна была создать отрицательный образ Российской империи в мировом общественном мнении как «варварской страны», угрожавшей свободе и культуре других народов. Мировую общественность следовало убедить в том, что Россия своими ложными обещаниями полностью исчерпала моральный кредит и потому больше не заслуживает доверия. При этом, как позднее объяснял Ропп в воспоминаниях, он отнюдь не был враждебно настроен по отношению к самим русским, а лишь считал, что они должны находиться в своих границах и лишиться возможности угнетать и жестоко обращаться с другими народами.
По мысли Роппа, для того чтобы обеспечить широкий международный резонанс этому воззванию, его следовало направить кому-либо из ведущих английских или американских политиков и опубликовать в прессе нейтральных государств30. Однако организаторы акции столкнулись с серьезной проблемой — для большей представительности к ней необходимо было привлечь эстонцев, латышей, литовцев, украинцев и белорусов. Участники берлинского собрания договорились решить данную проблему путем переговоров с представителями эмигрантских политических организаций этих национальностей.
У национальных эмигрантских групп эта акция не встретила безусловной поддержки. Ее отказались поддержать находившиеся в Берлине финские эмигранты, которых представлял Ф. Веттерхофф. В результате Роппу пришлось вести весьма непростые переговоры с финскими эмигрантски— 16 -
ми кругами в Швеции при посредничестве местного германского посольства. Икскюлль также столкнулся с серьезными трудностями, пытаясь получить под воззванием подписи представителей украинской, еврейской и литовской эмиграции в Швейцарии31.
По просьбе Циммермана, прибалтийско-немецкий политик С. Бред-рих32 искал латышей, согласных поддержать это воззвание. Когда же поиски закончились неудачей, Икскюлль вместе с украинскими эмигрантскими деятелями В. Степанкивским, М. Тышкевичем и литовским политиком Ю. Габрисом создал фиктивную организацию под названием «Латышская группа в Швейцарии», которая и подписала воззвание. Не удалось получить под ним подписи эстонцев — Кескюла категорически отказался подписывать воззвание, поскольку не желал сотрудничать с прибалтийскими немцами и тем самым «предавать» своих земляков33.
Эти трудности, прежде всего, объяснялись тем, что представители национальных эмигрантских организаций догадывались о роли германского Министерства иностранных дел в появлении воззвания. Они не поддерживали антироссийской и антирусской направленности этого документа, причисляя русских к угнетаемым самодержавием национальностям, и не разделяли саму идею этого воззвания.
Воззвание предполагалось отправить от имени «Лиги инородцев России» — организации, созданной в мае 1916 г. при участии германского внешнеполитического ведомства. Ее идея принадлежала Габрису, а генеральным секретарем и фактическим руководителем этой организации был Ропп. Адресатом воззвания Ропп выбрал президента США В. Вильсона как главу крупнейшей нейтральной державы34. Собственно, цель задуманной Роппом акции состояла не только в том, чтобы дискредитировать Россию, но и в том, чтобы воздействовать на влиятельные, антироссийски настроенные американские общественные круги и не дать, таким образом, США вступить в войну на стороне Антанты.
«Воззвание угнетенных народов России» 9.05.1916 г. было отправлено Вильсону телеграммой из Стокгольма (по данным Роппа, из Швейцарии) и опубликовано в датских, шведских, немецких, швейцарских и американских газетах. Подписавшие его представители национальных меньшинств заявляли, что их угнетает Россия, и просили защиты от уничтожения35.
Со ссылкой на американского посла в Петрограде финский историк С.Цеттерберг отмечает, что воззвание привлекло внимание Вильсона, который дал указания послу поддерживать контакт с Лигой. Кроме того, воззвание усилило среди государств Антанты интерес к положению национальных меньшинств в России. Они догадывались, что Германия имеет непосредственное отношение к воззванию, и не хотели позволить ей монополизировать эту проблему36. Однако в чем конкретно выразился интерес стран Антанты к российским национальным меньшинствам, Цеттерберг не поясняет.
с ч
1= ч
Как считают некоторые исследователи, воззвание стало значительным пропагандистским успехом «Лиги инородцев России» в нейтральных государствах и в странах—союзницах России. По их мнению, оно произвело определенное впечатление на шведское общество, восприимчивое к тому, что касалось Финляндии. Однако необходимо отметить, что, хотя воззвание и привлекло к Лиге общественное внимание, того эффекта, на который рассчитывали его авторы, оно все же не имело.
Им не удалось скрыть свои истинные цели и ввести относительно них в заблуждение союзников России. Так, посол Франции в Стокгольме Тье-бо в донесении 10.05.1916 г. сообщал премьер-министру и министру иностранных дел А. Бриану, что Германия инспирировала воззвание в пропагандистских целях. Посол называл его «ловкой проделкой» и обоснованно считал, что этот появившийся «по заказу» «сигнал о бедствии» российских подданных в действительности был «сигналом о бедствии самой Герма-нии»37.
Национальные эмигрантские организации не поддержали воззвание. Более того, против него протестовали Латышский национальный комитет во главе с Я. Райнисом, польские социал-демократы и еврейский политик Л. Давидсон. Надежды на то, что воззвание вызовет продолжительный резонанс в прессе нейтральных государств, также не оправдались38. Острее всего на него отреагировали российская пресса и Государственная дума, обсудившая воззвание на одном из своих заседаний.
При финансовой и организационной поддержке германского Министерства иностранных дел «Лига инородцев России» 27-29.06.1916 г. провела по инициативе Роппа другую антироссийскую акцию — конференцию национальностей в Лозанне. Как предполагали ее организаторы, эта конференция должна была продемонстрировать угнетение национальных меньшинств в России и в странах Антанты.
Хотя среди участников конференции преобладали антирусские настроения, против Роппа выступили представители Латышского национального комитета в Швейцарии. По их словам,латыши не хотели, чтобы их угнетали ни «русские реакционеры, ни балтийские бароны», но с симпатией относились к самому русскому народу. Роппу, представлявшему на конференции литовцев, также указали на то, что принадлежность к прибалтийским немцам, которые «угнетают всю Россию», не дает ему права выступать от лица угнетенных народов39.
В ответ на критику со стороны латышей Ропп в кулуарах конференции заявил Райнису, что их прорусская и антинемецкая позиция ведет к вражде и может закончиться уничтожением «латышей как национальности». Этим Ропп в полной мере продемонстрировал свое истинное отношение к «угнетенным» народам40.
Ропп и Икскюлль участвовали в издании Лигой пропагандистской литературы на европейских языках об «угнетении» Россией своих национальных меньшинств. Самое широкое распространение из этой литературы по— 18 -
лучила книга «Знаете ли вы Россию?»41. Следует также отметить «Бюллетень национальностей России» («Bulletin des Nationalités de la Russie»), сразу же заподозренный в том, что является германским пропагандистским изданием.
В частности, французский посол в Берне в донесении 10.02.1917 г. сообщал А. Бриану об этом органе и охарактеризовал его как «пропагандистскую публикацию против единства России». Кроме того, он отмечал непосредственное участие в издании «Бюллетеня» «агитатора на службе Германии» Роппа и Икскюлля, семья которого «занимает определенное положение в петербургском обществе»42.
Помимо участия в антироссийских общественных акциях в период Первой мировой войны представителей прибалтийско-немецкой эмиграции активно привлекали к работе в германском внешнеполитическом ведомстве, и прежде всего в его пропагандистских структурах. Более того, прибалтийско-немецкие эмигранты участвовали в организации некоторых из этих структур. Рорбах, в частности, принимал участие осенью 1914 г. в организации Управления зарубежной службы при германском Министерстве иностранных дел. В задачи этого управления входили ведение пропаганды за границей, а также изучение общественного мнения стран Антанты по публикациям в ее прессе.
Рорбах отказался руководить этим управлением, но возглавил отдел печати в его составе. Этот отдел анализировал прессу враждебных и нейтральных государств и составлял ее еженедельные тематические обзоры для политических и дипломатических ведомств. В основном собиралась информация об общественном мнении, а также о военной, правовой и политической обстановке в этих государствах. Особенно ценным источником служила российская провинциальная пресса из-за ее слабой цензуры. Обработку русской прессы Рорбах поручил прибалтийским немцам: бывшему сотруднику Главного управления землеустройства и земледелия Ф. фон Гакену, редактору Libauer Zeitung и Berliner Börsenkurier А. Шмидту, писателю Г. Шпехту и С. Брёдриху43. Таким образом, часть информации о внутреннем положении России германское Министерство иностранных дел получало благодаря своим прибалтийско-немецким сотрудникам.
Прибалтийско-немецкие эмигранты также служили источником сведений о ситуации в России и в Прибалтике. О ней, в частности, сообщали в своих записках бывший директор Рыцарской и Домской школы в Ревеле А. Эггерс и дерптский адвокат А. Фольк (оба покинули Россию в 1915 г.), причем с записками последнего Шиманн ознакомил Вильгельма II и канцлера Т. Бетманн-Гольвега.
Важная информация поступала от председателя основанного в Стокгольме в январе, по другим данным — в марте, 1916 г. «Балтийского комитета помощи» уездного предводителя лифляндского дворянства Г. фон Штрик-Тигница, бежавшего из Прибалтики от опасности быть высланным в Си— 19 —
с ч
1= ч
бирь. Этот комитет при финансовой поддержке германского правительства помогал прибывавшим в Швецию прибалтийско-немецкими беженцам. Штрик находился с последними в постоянном контакте и потому был хорошо осведомлен о положении в Прибалтийских губерниях44.
Сообщения о ситуации в Прибалтике он посылал сначала Шиманну, а затем через немецкое посольство в Стокгольме напрямую в Министерство иностранных дел Германии и благодаря этому установил непосредственные контакты с немецким правительством. Эти контакты комитет использовал для того, чтобы побудить немецкое командование помимо Курляндии «освободить» Лифляндию и Эстляндию и «всю древнюю немецкую орденскую землю от русского ига». Благодаря этим сообщениям Штрик создал себе положительную репутацию в штаб-квартире и был принят начальником Генерального штаба П. фон Гинденбургом45.
Прибалтийских немцев—эмигрантов привлекли и к ведению антироссийской пропаганды среди русских военнопленных. Этим, в частности, занимались курляндец Э. фон Ёльзен и руководивший отделом России в Немецком институте Востока Г. Козак. Германское Министерство иностранных дел воспользовалось в этом отношении опытом Японии, проводившей в период русско-японской войны 1904-1905 гг. революционную пропаганду среди Русских военнопленных. Об этом опыте немецкий посланник в Токио фон Эркерт сообщал со ссылкой на сотрудника французской миссии в своем донесении 14.06.1906 г. канцлеру Б. фон Бюлову. Эта информация заинтересовала немецкое внешнеполитическое ведомство, которое в течение некоторого времени следило за «революционизированием» русских военнопленных в Японии46.
Хотя германские правящие круги не испытывали к прибалтийским немцам особых симпатий, это отнюдь не стало препятствием для привлечения последних к деятельности правительственных структур Германии, направленной против России в период Первой мировой войны. Эти структуры использовали прибалтийско-немецких эмигрантов, владевших русским языком, нередко имевших опыт работы в государственном аппарате Российской империи и знавших ситуацию в ней «изнутри», как консультантов и экспертов при организации антироссийской пропаганды и идеологической борьбы с Россией, а также и как самих пропагандистов.
Иными словами, для германского руководства прибалтийско-немецкая политическая эмиграция являлась лишь временным союзником: вопреки надеждам и стремлениям этих эмигрантов оно отнюдь не было настроено обеспечить им восстановление остзейской автономии в Прибалтийских губерниях. Правительство Германии нуждалось также в политической поддержке оккупационного режима в Прибалтике и рассчитывало в этом отношении на прибалтийско-немецкую эмиграцию.
Следует отметить, что антироссийская деятельность эмигрантов — прибалтийских немцев самым отрицательным образом отразилась на их
земляках в Прибалтике. В российских правительственных кругах ее восприняли во многом как свидетельство нелояльности остзейцев, что стало одной из причин репрессивной политики в отношении немецкого населения Прибалтийских губерний в период Первой мировой войны47.
Несмотря на все усилия, остзейской эмиграции не удалось достичь своих политических целей, и прежде всего национальной и сословной реставрации в Прибалтике. Поражение Германской империи в Первой мировой войне и ее падение в результате Ноябрьской революции положили вполне закономерный конец этим планам.
1 Политика «революционизирования» подробно освещена в работах: Germany and the Revolution in Russia 1915-1918. Documents from the Archives of the German Foreign Ministry / Ed. by Z.A.B. Zeman. London, 1958; Fischer F. Griff nach der Weltmacht: die Kriegszielpolitik des kaiserlichen Deutschland 1914/1918. Düsseldorf, 1961; Idem. Deutsche Kriegsziele, Revolutionirung und Separatfrieden im Osten 1914-1918 // Fischer F. Der Erste Weltkrieg und das deutsche Geschichtsbild. Düsseldorf, 1977.
2 Fischer F. Deutsche Kriegsziele. S. 168, 194.
3 Подробно о политике правительства конца XIX в. в Прибалтике см.: Haltzel M. Der Abbau der deutschen ständischen Selbstverwaltung in den Ostseeprovinzen Rußlands: ein Beitrag zur Geschichte der russischen Unifizierungspolitik 1855-1905. Marburg/Lahn, 1977; Henriksson A. The Tsar's Loyal Germans: the Riga German Community, Social Change and the Nationality Question, 1855-1905. New York, 1983; Russification in the Baltic Provinces and Finland, 1855-1914 / Ed. E.C. Thaden. Princeton, 1981; Pistohlkors G. von. Das "Baltische Gebiet" des Russischen Reiches (1860-1914) // Baltische Länder. Deutsche Geschichte im Osten Europas. Berlin, 1994. S. 363-450; Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX в. СПб., 2008. С. 72-75 и др.
4 Henriksson A. Op. cit. S. 81.
5 По мнению эстонских историков Т. Карьяхярма и В. Сирка, Р. Зееберг был эстонцем, в то время как «Прибалтийско-немецкий биографический словарь» относит его к остзейцам. См.: Karjahärm T, Sirk V. Eesti haritlaskonna kujunemine ja ideed 1850-1917. [Tallinn, 1997]. Lk. 41, 385; Deutschbaltisches Biographisches Lexikon 1710-1960 / Hrsg. von W.Lenz. Köln, Wien, 1970. S. 718.
6 Garleff M. Julius Eckardt in Deutschland // Zeitschrift für Ostforschung. 1984. № 33. S. 539.
7 Haar J.M. "The Russian Menace": Baltic German Publicists and Russophobia in World War I Germany. Athens, 1977. P. 36; Тарле Е.В. Теодор Шиман (1847-1921) // Дела и дни. Пг., 1921. Кн. 2. С. 181.
8 Haar J.M. Op. cit. P. 35; Meyer K. Theodor Schiemann als politischer Publizist. Frankfurt/Main, Hamburg, 1956. S. 173; Graf Benckendforffs diplomatischer Schriftwechsel / Hrsg. von B. von Siebert. Berlin, Leipzig, 1928. Bd. 1-3.
9 Об этом см.: Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика. С. 81, 84-85; Андреева Н.С., Искюль С.Н. Августейший историк и его немецкий корреспондент (Великий князь Николай Михаилович (1859-1919) и Т. Шиман) // Династия Романовых: традиции благотворительности и меценатства. Международная научная конференция. Тезисы докладов. Москва, 4-6 июня 2013 г. coct. Н.Ф. Гриценко. М., 2013. С. 104-106.
10 См., напр.: Fischer F. Griff nach der Weltmacht. S. 347; Meyer K. Op. cit. S. 118, 121.
11 Taube A. von, Thomson E, Garleff M. Die Deutschbalten — Schicksal und Erbe einer eigenständigen Gemeinschaft // Die Deutschbalten / W.Schlau. München, 1995. S. 76; Цимбаев К.Н. «Великая Герма— 21 —
а ч
1= ч
ния» Пауля Рорбаха // Вестник МГУ. 1998. № 5. Серия 8. С. 70; Rohrbach P. Der Deutsche Gedanke in der Welt. Leipzig, Düsseldorf, 1912.
12 Haar J.M. Op. cit. P. 25.
13 Ibid. P. 53. Об антисемитизме прибалтийских немцев см.: Fleischhauer I. Die Deutschen im Zarenreich. Zwei Jahrhunderte deutsch-russische Kulturgemeinschaft. Stuttgart, 1986. S. 336; Hirschhausen U. von. Die Wahrnehmung des Wandels: Migration, soziale Mobilität und Mentalitäten in Riga 1867-1914 // Zeitschrift für Ostmitteleuropa — Forschung. 1999. Jahrgang 48. Heft 4. S. 495-497; Вишницер М.Л. Как я занимался русской историей // Новый журнал. 1958. № 53. С. 157.
14 Подробно об этом см.: Rauch G. von. Baltische Beiträge zur Vermittlung russischer Literatur in der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts // Rauch G. von. Aus der baltischen Geschichte. Vorträge, Untersuchungen, Skizzen aus sechs Jahrzehnten. Hannover — Döhren, 1980. S. 416; Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика. С. 24-26.
15 Meyer K. Op. cit. S. 95-96.
16 Hillgruber A. Deutsche Rußlandpolitik 1871-1918: Grundlagen — Grundmuster — Grundprobleme // Hillgruber A. Deutsche Großmacht — und Weltpolitik im 19. und 20. Jahrhundert. Düsseldorf, 1977. S. 76-77.
17 Ibid. S. 77, 76.
18 Lenz W. Baltische Propaganda im Ersten Weltkrieg. Die Broschürenliteratur über die Ostseeprovinzen Rußlands // Die baltischen Provinzen Rußlands zwischen den Revolutionen von 1905 und 1917 / Hrsg. A. Ezergailis, G. von Pistohlkors. Köln; Wien, 1982. S. 189. См., напр.: Fischer F. Krieg der Illusionen: die deutsche Politik von 1911 bis 1914. Düsseldorf, 1969. S. 77-84; Mann B. Die baltischen Länder in der deutschen Kriegszielpublizistik: 1914-1918. Tübingen, 1965. S. 49, 69; Fleischhauer I. Op. cit. S. 334; Haar J.M. Op. cit. P. iii, 11; Лакер У. Россия и Германия. Наставники Гитлера. Вашингтон, 1991. С. 56.
19 Pistohlkors G. von. Die Deutschbalten — Probleme einer Oberschicht vor dem Ersten Weltkrieg // Pistohlkors G. von. Vom Geist der Autonomie: Aufsätze zur baltischen Geschichte / Hrsg. von M. Garleff. Köln, 1995. S. 70; Idem. Die Stellung der Deutschen in der Geschichte der Esten, Letten und Litauer // Nordost — Archiv. Neue Folge. 1992. Bd. I. S. 104-106; Idem. Die Deutschen in der Geschichte der baltischen Länder Estland und Lettland // Baltische Länder. S. 14-15. См. также: Garleff M. Deutschbalten zwischen den Kulturen // Russen und Rußland aus deutscher Sicht / Hrsg. von M. Keller. Bd. 4: 19./20. Jahrhundert: von der Bismarckzeit bis zum Ersten Weltkrieg. München, 2000. S. 449.
Еще в 1956 г. К. Майер высказался о необходимости научного исследования вопроса о том, в какой степени прибалтийско-немецкие публицисты повлияли на германское общественное мнение. Однако спустя почти 60 лет этот вопрос так и не получил своего освещения. См.: Meyer K. Op. cit. S. 94.
20 Рорбах П. Война и германская политика. М., 1915. С. 88, 106.
21 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. S. 347; Liszkowski U. „Die russische Gefahr im deutschen Hause": Otto Hoetzsch als Kritiker der deutschbaltischen Rußlandpolitik im Ersten Weltkrieg // Zeitschrift für Ostforschung. 1988. Jahrgang 37. S. 217; Rohrbach P. Rußland und Wir. Stuttgart, 1915. S. 14-16.
22 Архив внешней политики Российской империи. Ф. 138. Оп. 467. Д. 352/354 б. Л. 1, 4.
23 Haar J.M. Op. cit. P. 158.
24 Liszkowski U. Op. cit. S. 218.
25 Ibid. S. 227; Politische Archiv des Auswärtigen Amtes (Политический архив Министерства ино- 2
странных дел ФРГ, Бонн; далее PA AA). Rußland № 61 secr. Bd. 6. Bl. 135. В тех делах Политиче- g
ского архива МИД, где отсутствует пагинация, ссылки на листы даются условно. 'Ü
m
26 Подробно об этом см. : Germany and the Revolution in Russia; Fischer F. Griff nach der Weltmacht; IL Idem. Die Erste Weltkrieg. jE
27 Fischer F. Griff nach der Weltmacht. S. 176. m
œ
28 Ropp F. von der. Zwischen Gestern und Morgen. Stuttgart, [1961]. S. 104, 17. d
4
29 Ibid. S. 103, 105; Zetterberg S. Die Liga der Fremdvölker Rußlands 1916-1918. Ein Beitrag zu Deutschlands °
ü
antirussischem Propagandakrieg unter den Fremdvölkern Rußlands im Ersten Weltkrieg. Helsinki, 1978. "Ë
CQ
S. 70. s
30 Zetterberg S. Op. cit. S. 70-71; PA AA. WK № 11 c geh. Bd. 12. Bl. 119 Rückseite; Ropp F. von der. Op.
cit. S. 109. g-
31 Zetterberg S. Op. cit. S. 73, 76. q
32 - s
32 С. Бредрих относился к числу националистически настроенных остзеиских дворянских полити- 2
s
ков. Он активно участвовал в деятельности «Немецких обществ» и, в частности, в их кампании гс по переселению немецких колонистов из Поволжья и Волыни в Прибалтику. С 1915 г. Бредрих га находился в Германии и вместе с Роппом подписал «Воззвание угнетенных народов России» от | имени прибалтийских немцев. Об этом см.: Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и российская
га
правительственная политика. С. 99-100, 232. о
Ф
33 PA AA. WK № 11 c geh. Bd. 13. Bl. 84, 113; Zetterberg S. Op. cit. S. 77, 81. i
34 Zetterberg S. Op. cit. S. 75. 1
35 Ropp F. von der. Op. cit. S. 107. [j:
36 Zetterberg S. Op. cit. S. 97. g
>5
37 Рец.: Ueberschär G.R. Seppo Zetterberg: Die Liga der Fremdvölker Rußlands 1916-1918 // Zeitschrift $ für Ostforschung. 1979. Jahrgang 28. S. 327; Archives du Ministère des affaires étrangères (Архив о
Министерства иностранных дел Франции, Париж; далее AMAE). Allogènes 700. f. 2-2 rev.; Ан- ............
дреева Н.С. Донесения французских дипломатов в МИД Франции об общественно-политической 2
Ф
ситуации в Прибалтийских губерниях Российской империи (1905-1917 гг.) // Отечественные g-архивы. 2009. № 3. С. 68-69. <
38 Zetterberg S. Op. cit. S. 96, 90, 92; Г. Козак — O. фон Везендонку. 10.03.1916 г. // PA AA. WK № 11 c |
(D
geh. Bd.
11. Bl. 119 Rückseite. га
39 Zetterberg S. Op. cit. S. 106, 126, 131.
40 Крупников П.Я. Политика германского империализма в Прибалтике в начале XX в. // Исследования по истории германского империализма начала XX в. / Отв. ред. Б.А. Айзин, В. Гуче. М., 1987. С. 235. О Лозаннской конференции национальностей см. также: Крупников П.Я. Полвека истории Латвии глазами немцев (конец XIX в. — 1945 г.). Рига, 1989. С. 174-176.
41 Kennen Sie Rußland? Verfasst von zwölf russischen Untertanen. Berlin, 1916. Об этой книге см. также: Mann B. Op. cit. S. 46-47.
42 AMAE. Allogènes 700. f. 10-10 rev.
43 Broedrich S. Kampf um deutschen Lebensraum. Erinnerungen. [Buchholz], [1987]. S. 503, 514; Haar J. Op. cit. P. 184; Baden M. von. Erinnerungen und Dokumente. Stuttgart, 1968. S. 93.
44 PA AA. WK № 11 c. geh. Bd. 7. Bl. 104; Rußland № 31. Bd. 1. Bl. 165; Fischer F. Griff nach der Weltmacht. S. 605; Dokumentesammlung des Herder-Instituts e. V. (Документальное собрание Института Гердера, Марбург, ФРГ; далее DSHI). 100 Foelkersahm. Karton III. Mappe XIV. № 271. Bl. 1-2. В де-
1= ч
лах Документального собрания Института Гердера отсутствует пагинация, поэтому ссылки на листы даются условно.
DSHI 100. Foelkersahm. Karton III. Mappe XIV. № 244. Bl. 1, 3.
PA AA. WK № 11 c geh. Bd. 7. Bl. 8; Rußland № 61. Bd. 111. Bl. 16; Андреева Н.С. «Для того чтобы защитить Германию... и ослабить Россию, необходимо решить остзейскую проблему». Записка из Политического архива МИД ФРГ. Январь 1917 г. // Исторический архив. 2014. № 3. С. 175-180. Подробно об этом см.: Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и Первая мировая война // Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-XX в. СПб., 1999. С. 461-473.
47
АНДРЕЕВА НАТАЛИЯ СЕРГЕЕВНА — доктор исторических наук, старший научный сотрудник Библиотеки Российской академии наук, Санкт-Петербург (iskjul@gmail.com). Россия.
