CC BY
14
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ. 2011. № 4
АКТУАЛЬНЫЙ ВОПРОС
ОСТАНЕТСЯ ЛИ РУССКИМ ЯЗЫК РОССИЙСКОЙ НАУКИ?
(ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ)
Т.М. Балыхина
(факультет повышения квалификации преподавателей русского языка как иностранного Российского университета дружбы народов; e-mail: dekan-fpk@yan-
dex.ru)
В статье поставлена проблема необходимости сохранения национальных языков науки и ее решения. Проанализированы вопросы глобализации (американизации), интернационализации системы высшего образования, возможные положительные эффекты и отрицательные последствия, касающиеся родного языка. Описан опыт Германии и Франции по сохранению и определению культурного и лингвистического пространства.
Ключевые слова: русский язык, российская наука, высшее образование, интернационализация, глобализация.
Тема данной статьи родилась не случайно. На мысль о ее создании натолкнула публикация Л. Борганса и Ф. Кёрверса под названием "Американизация европейского высшего образования и науки", в которой авторы, используя четко выверенную аргументацию, систему вычислений, обилие примеров и таблиц-иллюстраций, доказывают, что "использование в европейской образовательной и научной системах английского языка и концентрация внимания на американской науке... приносит все больше выгод". "Стоит только начать", и это станет предпосылкой научно-образовательной конкурентоспособности Европы.
В качестве примера удачного начала Л. Борганс и Ф. Кёрверс приводят Нидерланды. Интернационализация голландского высшего образования проявляется, по мнению указанных выше авторов, во-первых, в том, "что все больше студентов из Нидерландов отправляются на учебу в США и все больше американских студентов едут учиться в Нидерланды". Благоприятствуют этому организованные в университетах курсы по предметам на английском языке [1: 11,25]. Приводятся факты растущего доминирования на европейском континенте английского языка: "Сейчас во многих областях науки публиковаться на английском — обычное дело" [1:26]. Далее следует убедительное утверждение: "Общение на одном, а не на разных языках гарантирует обратную связь с научной аудиторией по всему миру" и т.д. [1:26].
Трудно спорить с этими благими намерениями. Зададимся, однако, вопросом: не проходила ли уже все это российская наука? Вспомним немного ее историю, путь к независимому развитию через непростое становление ее языка. Но прежде попробуем оспорить сложившийся миф о трудности изучения русского языка.
Это, на наш взгляд, полезно потому, что у зарубежных лингвистов бытует мнение о трудности-легкости в этом смысле иностранных языков. Более того, языки ранжированы по группам. К примеру, в группу наиболее оптимальных в плане освоения языков относят испанский и итальянский. Во вторую группу входят английский, французский, немецкий языки. Русский язык отнесен к третьей по степени трудности группе — наряду с венгерским, турецким, ивритом, финским, польским и т.д. Наконец, замыкают список арабский и так называемые иероглифические языки: китайский, японский, корейский. По каким параметрам пытаются определить, труден ли язык?
Не вдаваясь в лингвистические тонкости, попробуем "посравнить да посмотреть" некоторую "статистику по языкам". Начнем с языка-миллиардера по количеству носителей — китайского языка (1,5 млрд человек). Словарь китайских иероглифов в 8 томах включает 40 тысяч иероглифов. Самый сложный из них имеет 64 черточки. Его значение — "разговорчивый". Вместе с тем для чтения конфуцианских книг необходимо знать до 7 тысяч знаков, в то время как читать современную прессу, например газету "Женьминь жибао", можно, используя 3—4 тысячи иероглифов. Вследствие того что китайцами используется иеро-глифика (у большинства других народов преобладает буквенное, слоговое письмо), они мыслят конкретно-символически, а не абстрактно-понятийно.
В арабском языке есть свои неисчерпаемые возможности. К примеру, 28 согласных в большинстве случаев предполагают 4 написания: а) для отдельно стоящих знаков, б) в начале, в) в середине и г) в конце слова. В алфавите буквы группируются по особому принципу — сходству начертаний. Направление письма также особое — справа налево.
Самым большим считается камбоджийский алфавит — 72 буквы. Заметим, что люди предпринимали попытки предложить универсальное письмо для всех языков и народов — пасиграфию. К счастью, существует немалое число знаков, понятных любому на Земле: арабские цифры, математические, физические, химические символы, обозначения доллара, евро, сердца и т.д.
Русский язык нередко "упрекают" за сложную грамматику. И справедливо: педагогическая грамматика, несмотря на колоссальное количество лингводидактических исследований, не приобрела долгожданной простоты как аспект изучения. Иностранцы обнаруживают в ней много сложных лабиринтов: у каждого русского глагола существует до
32 форм (напомним, однако, что в английском языке наличествуют 283 неправильных глагола, тогда как в турецком — 1 — быть).
Вместо обещанных 6 падежей иностранец сталкивается с 10 значениями только творительного падежа: профессиональным (работать учителем), инструментальным (писать карандашом), совместного действия (гулять с собакой), указания места (идти лесом), субъекта (гордиться сыном) и т.д. Тем, для кого русский язык не родной, не всегда бывает понятно, почему, когда в дверь стучит один человек, по-русски говорят: В дверь стучат и т.д. Существуют, между тем, языки, в которых категория числа представлена в речи гораздо сложнее, как двойственное или тройственное число, или множественное число небольшого количества и др. (арабский, словенский, дагестанские языки и наречия).
Еще больше загадок таит в себе словарный запас любого языка. Славится своими находками, народной этимологией и наш отечественный язык. Разве под силу иностранцу догадаться, что слово позвоночник у россиян в настоящее время используется не по прямому назначению, но очень точно обозначает тех, кто привык все делать по телефонному звонку: получать теплое местечко и многое-многое другое. Таково языковое творчество нашей непростой эпохи, а язык, как известно, зеркало души народа. Поэтому русское слово может "выпороть" (прихватизация, мэрский, демокрад, куркулятор), за что его иногда лишают права на существование. Так, в словаре русского языка долгое время бытовало название некоторых жуков и иллюстрировалось оно следующим примером: "Хрущ — вредитель сельскохозяйственных посевов". В конце 50-х — начале 60-х гг. цензура усмотрела в нем некий ядовитый политический намек и удалило из обихода.
Могучий язык никогда не утрачивал способность дать слову второе дыхание, новую жизнь. Сравните: русское товарищ заимствовано из татарского языка, где оно обозначало торгового партнера — от товар; ше-рамыжник образовано от фр. cher ami — дорогой друг: так просили еду у русских крестьян голодные французы в 1812 г. Фразы типа У неё мужской характер, женского мяу-мяу совсем нет — свидетельствуют о том, что междометность, считавшаяся "прерогативой" детской речи, перешла в разряд речевых приставок к чувствам. И это тоже факты постоянного, динамичного развития нашего языка и наличия у него неисчерпаемых возможностей, явных и скрытых смыслов.
Не самое благоприятное время наступило для нашего родного языка. Можно с сожалением констатировать, что языковая власть оказалась сегодня в руках всесильных рекламных агентств, не всегда добросовестных журналистов и сильных мира сего, интересующихся не столько языком, сколько теми эффектами, которых можно достичь, используя его возможности.
Отмечается ежедневное пополнение русской лексики 7—8 новыми
словами, которые проникают в русский язык в основном из английского словаря. Считается, что если число разного рода заимствований превышает 3% — это негативная для выживаемости языка тенденция. В русском языке количество заимствованных слов достигает 10%. Слава языку, что, обладая, как и народ, недюжинными возможностями, он как бы растворяет в себе иностранные слова, приспосабливая их к нуждам системы. И нередко делает это успешно. Примером тому служит существительное спонсор, которое развило свою семантику в новых образованиях: спонсировать, спонсорский, отсутствующих в исходном английском языке.
Попытки приукрасить жизнь социума, называя продавцов менеджерами, а то и затемнить истинное назначение слов (всякому русскому очевиден смысл слов душегуб, убийца; а вот через непонятное киллер едва ли не поэтизируются преступники), не оживляют — делают язык искусственным, бессмысленным, безжизненым. Вспомним по этому поводу наставления Петра Великого: " Употребляешь ты зело много польские и другие иностранные слова, за которыми самого дела вразуметь невозможно". Справедливо. Тем более что многие слова кажутся буквально выстраданными русским языком и его творцом — народом: столько в них чувств, тепла, жалости, участия, любви, жизненного опыта: сопере-жившие, сострадание, соболезнование, содействие, соотечественник, собор, согласие (но никак не консенсус).
Для любого языка судьбоносным было и остается его политическое, идеологическое, культурологическое и государственное положение в мире и "ни в чем другом так жизнезначимо, как в языке, не проявляется бессмертное гамлетовское быть или не быть. Иными словами, нет языка — нет народа; Не войска, не пушки... решают проблему существования каждого этноса, а язык" — с такими суждениями обращается к современникам известный ученый Яков Семенович Турбовской.
Много раньше академик Д.С. Лихачев в книге "Русская культура" акцентировал внимание на том, что культура (и язык как ее составляющая) — это огромное, целостное явление, которое делает людей, населяющих определенное пространство, из просто населения народом, нацией.
Возвращаясь к рассуждениям о языке российской науки, обратим внимание на несколько интенсивных периодов в формировании языка науки вообще и российской в частности. Несмотря на то что наиболее активный процесс становления новых научных понятий, категорий, величин относится к советскому периоду (в это время специальная лексика является едва ли не основным источником пополнения русского словаря, что служит подтверждением очевидного прогресса отечественной науки), русская научная мысль, выраженная средствами отечественного языка, имеет многовековую историю.
Внутри европейского историко-культурного ареала первыми творцами отраслей знания, а также специального языка для передачи этих знаний были греки (геометрия, математика, физика, астрономия и т.д.), которые сумели "подготовить" слова родного языка для последующей терминологизации в будущих научных системах. Строй греческого языка оказался лучшей базой для создания научных терминов, так что латынь, ставшая на протяжении столетий языком ученых Европы, оставалась своеобразным проводником греческих моделей, терминологических компонентов и элементов. Греческий язык, наряду с церковнославянским, считался языком ученых и в ряде стран Восточной Европы.
Латыни, пришедшей на смену греческому языку, пришлось пережить разные периоды признания и непризнания, так как, к примеру, в эпоху Возрождения обострилась ее конкуренция с национальными языками, ученые отстаивали не на словах, а на деле, т.е. на письме, свое право излагать научные мысли на отеческих языках и добивались в этом противостоянии успеха.
Считают, как правило, что русская наука и ее язык стали складываться в эпоху Петра I. Авторы монографии "Общая терминология: Вопросы теории" А.В. Суперанская, Н.В. Подольская и Н.В. Васильева, опираясь на собственные исследования и мнения других ученых, утверждают, что на самом деле еще задолго до Петра I так называемой "интернационализации знаний" способствовали постоянные обмены церковными представительствами [2]. Русь во все времена отличалась монастырской ученостью, многие монахи владели, говоря современным языком, международными научными системами — греческим и латинским языками.
Тем не менее культурно-языковой особенностью России стало существование своеобразного двуязычия: наряду с русским народным языком устного общения использовался искусственный письменный язык — церковнославянский (сформировался к концу XVI в.). Этим несколько возвышенным языком пользовались те немногие, чьим достоянием стала наука.
С начала XVIII в., в эпоху Петра Великого, в изобилующий славянизмами русский литературный язык начинают проникать заимствования из научных трактатов, руководств и т.д. и закрепляться в нем, поскольку готовых слов для передачи новых понятий было немного. Нередкими оказались случаи и специального словоконструирования. В результате такие сферы, как военное дело, право и дипломатия, коммерция и финансы, строительство и хозяйство, воспитание, образование и наука и т.д., представляли собой нагромождение разноязычной лексики, постепенно расширявшей или сужавшей свои значения, изменявшей формы, сравните, например: нейтральство, неутралитет и, наконец, нейтралитет. Переводчики, сталкивавшиеся с лексикой ото-
всюду, также порождали смесь русских, церковнославянских и иноязычных элементов и форм.
Выход по созданию языка в специальных целях был найден благодаря переоценке возможностей церковнославянского языка, который сумел хорошо ассимилировать проникшие некогда в него греко-латинские формы. Выход науки за пределы монастырей обозначил необходимость ее перехода на общенациональный язык.
Вместе с тем в России далеко не всем изысканиям отечественных ученых давался ход: дворянство признавало и ценило западноевропейскую культуру, иностранцы в научных обществах и учреждениях проводили идеи своих соплеменников, при этом отнюдь не на русском, а сначала на латинском, затем на французском языках. На этих языках представлялись и труды Российской академии наук.
Несмотря на справедливость суждения о том, что термин материально принадлежит тому языку, на котором осуществляется коммуникация, хотя генетически он может происходить из слов и элементов разных языков, латынь и сегодня остается в известном смысле международным языком передачи специальной информации. Великий и могучий язык русской науки также освоил нужную ему часть заимствований.
Современная русская научная лексика превосходит по своему объему общеупотребительную, она организована в систему и в то же время подсистемна, так как ориентирована на различные предметно-понятийные поля: спорт, медицина, страхование, военное дело и др.
Исследователь определенной области научного знания, профессионал, специалист — это своеобразные билингвы, которые владеют как общелитературным языком, так и конкретной подсистемой, связанной со сферой их деятельности. Тем не менее, язык науки, шире — язык для специальных (профессиональных) целей, не есть некий новый язык. Действительно, он использует специальную лексику, именуемую терминологией, но пользуется при этом грамматикой, способами языковой номинации и иными возможностями национального языка. Терминологическая лексика представляет собой особую совокупность специально культивируемой лексики, которая активнейшим образом способствует развитию не только науки, но и культуры конкретного народа, обогащает познание. Более того, развитие новых отраслей знаний напрямую связано и взаимосвязано с совершенствованием национального языка — принцип "ниточки, следующей за иголочкой".
Вернемся к проблеме не столько поиска, сколько навязывания в ставшем однополярном мире (без комментирования последствий одно-полярности) единого для международного общения языка. Поводов и аргументов для такой идеологии предостаточно. Бесспорно, окружающий нас мир стремительно превращается в общество и экономику интенсивных знаний, которые приходят на смену экономике интенсивного труда и
интенсивного капитала. Сокращается продолжительность периода ценности знаний, становятся изменчивыми концепции образования. Multiple career, или многосторонний характер деятельности, меняет картину студенчества, стили обучения, педагогического взаимодействия, учебные программы и проекты.
Усилилась международная образовательная мобильность в среде студентов и преподавателей. Существенно возросла международная ориентированность науки. Обозначается переход европейской науки и системы высшего образования с внутренней, национальной ориентации на международную, в которой доминируют американские стандарты. Очевиднее всего эти тенденции проявляются в использовании английского языка в качестве lingua franca. Авторы процитированной в начале статьи публикации Л. Борганс и Ф. Кёрверс приводят в этой связи факты и статистику, к примеру, о скорости перехода отдельных научных областей на английский язык коммуникации. В отличие от гуманитарного знания и правовых наук, которые все еще продолжают развиваться на национальных языках, медицина, точные науки, а за ними экономика и общественные науки активно, по их мнению, переключаются на английский язык.
В обозначенных нами явлениях сторонникам научно-образовательной глобализации видятся во многом положительные эффекты:
— мягкая научная и образовательная интернационализация, международная кооперация;
— повышение уровня трансферабельности, способности научных результатов из различных областей знаний к распространению за национальными пределами;
— перспектива сократить масштабы национальных сообществ, поскольку все больше ученых смогут присоединиться к международному сообществу, и т.д.
Сопредельная тенденция развивается в масс-медиа пространстве. Назовем ее мягко — информационная трансформация. Взрывное развитие цифровых технологий и средств Интернета привело к тому, что содержание образования вообще и содержание предметного знания в частности уже не являются уникальной собственностью конкретного профессора, а в последнее время — и конкретного вуза.
Если в недавнем прошлом язык отражал через СМИ национально-культурные особенности мировосприятия и систему ценностей конкретного народа, то сейчас языковая и культурная организация мировой информационной сферы иная: глобализация проявляется, например, в том, что общий объем медиатекстов на английском языке заметно превышает объем текстов на других языках. Причем данные тенденции распространяются не только на страны с небольшим количеством населения — носителей государственного языка (так называемые локаль-
ные языковые зоны), но и на государства, язык которых имеет статус языка международного общения (пример тому — Германия), где англоамериканский язык активизировал свое воздействие со второй половины XX в. Известный российский исследователь И.И. Халеева в статье "Немецкий язык: функции, роль, эволюция" отмечает, что ориентация Западной Германии на США после Второй мировой войны привела к различного рода модификациям в структуре немецкого языка, прежде всего на уровне словаря [3].
Заметим, однако, что сегодня на территории Германии наблюдается отчетливо выраженный протест против употребления англицизмов и американизмов в немецкой речи и многочисленные выступления в защиту чистоты немецкого языка. В частности, в сенате Берлина обсуждался вопрос о необходимости принятия соответствующего закона о защите немецкого языка. Инициатором его принятия выступил сенатор по внутренним делам Э. Вертебах, заявивший, что англизация (американизация) немецкого языка касается всех социальных слоев языкового сообщества и является результатом политико-экономического доминирования США в мире.
Отказ от слепого поклонения заимствованиям, политику уважения к отеческому языку демонстрирует Франция. Во Франции единственный государственный язык — французский. Это страна, которая по конституции не признает наличия национальных меньшинств: все граждане — французы. Законодательно не существует никакой поддержки изучению родного языка иммигрантов. Франция признает лишь наличие так называемых "языков Франции" (75 языков, включая языки заморских территорий). Только 13 из этих языков преподаются в школах. Их юридически называют региональными, но не языками национальных меньшинств. За чистотой французского языка следит Французская академия наук. Верхняя палата французского парламента одобрила законопроект о штрафах за неуместное использование в общественной жизни и коммуникации английских слов.
Филологи Японии, Великобритании составляют списки американизмов, подлежащих изгнанию из государственных языков. Безусловно, борьба за родной язык не отменяет интереса к изучению иностранных языков, в том числе языков соседних государств.
В настоящее время российское высшее профессиональное образование также находится в эпицентре процессов интернационализации. В их обосновании лежат а) идеи об универсальном характере знания; б) попытки разработать с этой целью мировые образовательные стандарты, которые будут способствовать всемерному сближению национальных образовательных систем; в) стремление обеспечить мобильность всех субъектов образовательного процесса — обучающихся и обучающих, привлечь в свои учебные заведения платных иностранных
учащихся. Это — и не только это — подталкивает вузы России к реализации образовательных программ на английском языке. Но в одном ли языке тут дело?
В статистическом сборнике "Экспорт российских образовательных услуг" указывается, что уровень удовлетворенности зарубежных учащихся пребыванием и учебой в России далек от обнадеживающего. Главные претензии связаны не с русским языком, а с качеством профессионального образования в нашей стране. Иностранцами отмечаются:
— неудовлетворительное содержание и устаревшие методики обучения (учеба "на пальцах");
— отсутствие хорошо организованных практик и практик как таковых;
— несоответствие качества обучения его стоимости;
— нехватка классической и новой учебно-хрестоматийной литературы;
— наличие предметов, никоим образом не связанных с будущей специальностью;
— иные социальные проблемы, связанные с личной безопасностью;
— языковой и межкультурный барьеры.
Обозначая проблему глобализации языка современной науки, считаем, что ее нельзя решать здесь и сейчас, тем более в пользу одного-единственного. Безусловно, пришло время общения ученых без посредника, переводчика, время обсуждения актуальных вопросов в режиме on line. Стоит в этой связи заострить внимание на решении проблемы профессионально-научного билингвизма. Ученые должны владеть языком страны, которой принадлежит то или иное открытие (равно как принято сейчас исполнять оперу на языке композитора, написавшего ее). Нельзя создавать искусственные препятствия для развития и распространения научных знаний на национальных языках, для обмена опытом между национальными научными школами и учеными.
Список литературы
1. Борганс Л., Кёрверс Ф. Американизация европейского высшего образования и науки // NBER Working Paper 15217 / Пер. с англ. Е. Покатович (URL: http:/www.nber.org/ paper/w15217 20.05.2011)
2. Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая терминология: Вопросы теории. 5-е изд. М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2009. 248 с.
3. Халеева И.И. Немецкий язык: функции, роль, эволюция // Решение национально-языковых вопросов в современном мире / Под ред. акад. Е.П. Че-лышева. М.; СПб.: Златоуст, 2003. 464 с.
4. Балыхина Т.М.. Научные теории и практика коммуникативной адаптации // Вестник РУДН: Вопросы образования. Сер. Языки и специальность. 2010. №4. С. 5-13.
5. Балыхина Т.М. Изучение русского языка как приобретения нового взгляда на мир // Вестник РУДН: Вопросы образования. Сер. Языки и специальность. 2010. № 3. С. 5-13.
WHETHER RUSSIAN LANGUAGE REMAINS THE LANGUAGE OF RUSSIAN SCIENS? (PROBLEM)
T.M. Balykhina
The article indicates the problem of the need to preserve national languages of science and its solutions. The questions of globalization (Americanization), internationalization of higher education systems, the possible positive effects and negative consequences, including for domestic languages are analyzed. The article describes experience of Germany and France for the conservation of an identical cultural and linguistic space.
Key words: Russian language, Russian science, American standards, higher education, internationalization, globalization.
Сведения об авторе
Балыхина Татьяна Михайловна — доктор педагогических наук, профессор, декан факультета повышения квалификации преподавателей русского языка как иностранного Российского университета дружбы народов. Тел. (495)-433-06-00; е-mail: [email protected]
