CC BY
29
К. А. Иванова
ИЛИ РАН— Национальный исследовательский институт «Высшая школа экономики», Санкт-Петербург
ОСОБЕННОСТИ УПОТРЕБЛЕНИЯ
ПОВЕЛИТЕЛЬНЫХ КОНСТРУКЦИЙ С ПУСТЬ В РУССКОЙ ДЕТСКО-РОДИТЕЛЬСКОЙ КОММУНИКАЦИИ1
1. Введение
Директивные высказывания играют важную роль на самых ранних этапах развития речи у ребенка [Томаселло 2011; А1кЬепуаЫ 2010: 325-327]. Формы императива наряду с инфинитивом в побудительной функции зачастую оказываются первыми усваиваемыми ребенком глагольными формами и могут оставаться наиболее частотными в детской речи на протяжении месяцев [Гагарина 2008: 118-120; Пупынин 1996]. По мере взросления ребенка репертуар доступных ему языковых средств увеличивается, вместе с тем расширяется и спектр выражаемых в детской речи типов повеления: появляется вариативность в категоричности директивов, степени их вежливости, появляются косвенные директивы, для ребенка становится возможным выразить просьбу, обращенную к исполнителю, не являющемуся непосредственным участником коммуникативной ситуации.
В настоящем исследовании рассматриваются особенности функционирования конструкций с модальной частицей пусть, обладающих значением повеления, в детской и обращенной к ребенку речи. Такие конструкции можно рассматривать как часть императивной парадигмы русского языка [Храковский, Володин 2000: 122-125] (юссив), однако от императивов второго и первого лица они отличаются опосредованным характером пове-
1 Исследование выполнено при поддержке гранта РНФ № 14-1803668 «Механизмы усвоения русского языка и становления коммуникативной компетенции на ранних этапах развития ребенка».
ления — такие конструкции осуществляют косвенную каузацию, при которой императивная ситуация включает не двух, а трех участников: говорящего, адресата 2-го лица и исполнителя 3-го лица, не являющегося непосредственным участником коммуникативной ситуации.
Обзор литературы, освещающей ход усвоения различных типов модальности детьми, растущими в различном языковом окружении, можно найти в [Choi 2005: 143-150]. Функционирование побудительных высказываний в русской детской и обращенной к ребенку речи анализировалось в работах [Иванова 2015b; Иванова, Воейкова 2014; Цейтлин 2004, 2008], усвоение конструкций с императивным значением, включающих частицы дай/давай и являющихся в ряде значений близкими к конструкциям с пусть, рассматривалось в работах [Воейкова, Иванова 2016; Иванова 2015а]. Формы побуждения третьего лица русского языка в типологической перспективе обсуждались в работах [Гусев 2005, 2013; Добрушина 2001, 2008; Храковский, Володин 2000; Dobrushina 2012], однако никогда не становились фокусом исследования в контексте усвоения языка ребенком.
Общение ребенка и его взрослого собеседника, как правило, матери, представляет собой диалог и в большинстве случаев включает только двух участников2. Особенностью диалогического общения с ребенком раннего возраста является, кроме того, ориентированность на ситуацию «здесь и сейчас» [Леушина 1941; Цейтлин 2001]. Эти факторы проблематизируют сферу функционирования императивов 3-го лица в детско-родительской коммуникации.
Как отмечали многие авторы ([Добрушина 2008; Choi 2005; Dobrushina 2012]), структура ситуации побуждения третьего лица подразумевает наличие адресата второго лица, что сближает юс-сив с прототипическим императивом. В тех случаях, когда побуждение касается неагентивного «исполнителя», оно может содержать косвенное побуждение, адресованное непосредственно слушающему (например, призыв не выключать свет: Пусть свет горит). Можно предположить, что в ситуации замкнутого общения ребенка и матери этот компонент значения юссива — кос-
2 Подробнее об особенностях детско-родительского диалога см. [Казаковская 2011].
венная каузация исполнения действия адресатом высказывания — может играть большую роль, чем в общении взрослых.
Задачами исследования, таким образом, являлось проследить ход усвоения повелительных конструкций с пусть в детской речи, обозначить различия между речью, обращенной к детям и ко взрослым, очертить границы влияния прагматических факторов на детско-родительскую коммуникацию в сфере косвенного побуждения.
2. Материал исследования
Материалом настоящего исследования послужили данные записей спонтанных диалогов русских детей в возрасте от полутора до четырех с половиной лет и их родителей (корпусы «Ваня», «Витя», «Лиза», «Тома»3), расшифрованные и закодированные в формате CHAT [MacWhinney 2000]. Доступные данные позволили сформировать выборку, состоящую из 95 детских и 214 взрослых высказываний, включающих конструкции с модальной частицей пусть. В выборку были включены как высказывания, выражающие непосредственно повеление, так и юссивы с прагматическим значением согласия или уступки. С целью сопоставления приводятся также данные устного подкорпуса Национального корпуса русского языка (далее — НКРЯ).
3. Повелительные высказывания с пусть в детско-родительской коммуникации
Повелительные высказывания с модальной частицей пусть впервые регистрируются в доступных для анализа записях у одного из детей в возрасте 2;14, однако начинают регулярно употребляться всеми детьми после 2;6. Такие конструкции не являются частотным элементом в речи детей и их родителей и занимают десятые доли процента от общего количества высказываний.
3 Данные собраны РГПУ им. А. И. Герцена и ИЛИ РАН. Мы выражаем благодарность М. И. Аккузиной, М. Б. Елисеевой, Е. К. Лимбах, Е. А. Офицеровой, И. В. Яковлевой, принимавшим участие в сборе и обработке данных.
4 Здесь и далее информация о возрасте детей приводится в формате [количество лет; количество месяцев].
Таблица 1. Количество употреблений повелительных конструкций с пусть в речи детей и обращенной к детям речи
Возраст Ваня Тома Лиза Витя
Взрослый Ребенок Взрослый Ребенок Взрослый Ребенок Взрослый Ребенок
1;5-2;0 14 0 0 0 9 0 — —
2;1-2;6 25 2 2 0 6 3 11 0
2;7-3;0 34 46 6 4 19 10 16 1
3;1-3;6 29 4 7 8 0 1 10 2
3;7-4;0 0 1 2 5 1 0 14 1
4;1-4;6 — — 9 7 — — — —
Характер коммуникативной ситуации, в которую вовлечены ребенок и его взрослый собеседник, оказывает влияние на языковой материал, наполняющий диалоги матери и ребенка. В сопоставлении с данными устного подкорпуса НКРЯ выявляется ряд различий между детско-родительской коммуникацией и речью, обращенной ко взрослому.
Эти различия связаны с рядом взаимообусловленных характеристик высказывания: типом субъекта, видом и транзитивностью предиката.
Одним из таких различий является распределение видовых форм глагола. В обследованной выборке устного подкорпуса НКРЯ видовые формы глаголов СВ и НСВ распределены поровну (47% НСВ, различие в значениях СВ и НСВ статистически незначимо), как и количество переходных и непереходных глаголов. В детской и обращенной к ребенку речи формы НСВ преобладают, см. Таблицу 2.
Таблица 2. Количество словоупотреблений глаголов СВ и НСВ в повелительных высказываниях с пусть в детско-родительской коммуникации
Детская речь (всего / переходных) Взрослая речь (всего / переходных)
НСВ 58/4 130/25
СВ 19/9 64/24
Преобладание форм НСВ (75 % в речи детей и 67 % в речи взрослых) объясняется, с одной стороны, большой долей высказываний, включающих форму глагола быть (см. ниже), с другой стороны типом участников (одушевленных и неодушевленных) и связанных с ними каузируемых действий, появляющихся в типичной коммуникативной ситуации, попавшей в фокус настоящего исследования.
Детская и обращенная к ребенку речь содержит относительно большое количество побудительных высказываний с предикатом — глаголом-связкой, каузирующих тождество двух объектов:
(1) Пусть это будет море. (Витя, 3;6, ДР5)
При подсчете количественных соотношений, связанных с употреблением форм СВ или НСВ, не учитывались предложения с эллипсисом глагола-связки, типа (2), учет которых усилил бы существующую диспропорцию.
(2) Пусть мама — петушок. (Ваня, 2;8, ДР)
Другой тип высказываний, входящих в преобладающее множество побудительных высказываний с НСВ, — это бытийные предложения с побудительной частицей пусть, каузирующие определенную ситуацию в ее целостности:
(3) Пусть у киски скамейка будет. (Ваня, 2;9, ДР)
В речи детей и обращенной к ним речи количество сочетаний пусть с формами глагола быть, имеющих референтом целостную ситуацию: Пусть у меня такая конфетка будет (Ваня, 2;8, ДР), особенно велико в сравнении с данными НКРЯ. В речи детей 26 % всех побуждений третьего лица — высказывания с глаголом-связкой и 18 % — с бытийной конструкцией; в высказываниях взрослых, не являющихся реактивными по отношению к детской реплике, — 7 % и 8% соответственно, в высказываниях взрослых, являющихся реакцией на реплики ребенка, — 27 % и 12 %.
Н. Р. Добрушина отмечает, что оптатив и императив оказываются распределены в зависимости от того, обладает ли говорящий контролем (или ощущением контроля) над каузируемым
5 Здесь и далее отмечена принадлежность высказывания к детской речи (ДР) или взрослой, обращенной к ребенку речи (ВР).
действием [Добрушина 2001]. В контексте общения ребенка и взрослого попытка каузации действия, не поддающегося контролю ни одной из сторон (напр., Пусть солнце светит ярко), в качестве результата порождает предложение принять за действительную некую постулируемую (воображаемую, игровую) ситуацию. Это происходит, поскольку ребенку и его собеседнику доступен полный контроль над конструируемой в ходе коммуникации игровой ситуацией, что сравнимо с узкоспециальными контекстами типа «Пусть х — неизвестная переменная».
Представляется, что для ребенка побудительные высказывания с пусть в качестве базового, частотного и рано усваиваемого значения имеют не императивное как таковое (содержащее каузацию действия третьего лица), а оптативное, направленное на каузацию игровой ситуации в ее целостности. Аргументом может служить относительно позднее появление в детской речи юсси-вов, обращенных к агентивному исполнителю. Юссив, в таком случае, составляет контраст с побуждениями первого лица — относительно рано усваиваемыми гортативами с частицей давай, по своей природе подразумевающими в высшей степени агентив-ного исполнителя каузируемого действия. Иллюстрацией этого различия может быть, например, соотношение употребления переходных глаголов (связанных с агентивностью исполнителя и контролируемостью ситуации в целом): на примере взрослой речи одного из анализируемых корпусов можно увидеть, что в конструкциях с пусть — 33 % переходных глаголов, с давай — 72 %, в то время как в устном подкорпусе НКРЯ по критерию транзитивности в обоих конструкциях глаголы распределены равномерно.
Большое количество побудительных высказываний с пусть, каузирующих ситуацию в целом, как и подобных контекстов с частицей давай (Давай у киски скамейка будет, ср. (3)), — характерная черта детско-родительской коммуникации и не находит соответствия в данных устного подкорпуса НКРЯ.
Интересно особенно частое появление конструкций с глаголом-связкой в реактивных репликах взрослого. Возможно, это связано с тем, что такого типа побудительные высказывания в устах ребенка, каузируя гипотетическую ситуацию, т. е. предлагая собеседнику принять воображаемую, игровую ситуацию как действительную, заведомо требуют подтверждающей реплики, в от-
личие от других типов побудительных конструкций с пусть, реакцией на которые может быть действие.
Прочие предикаты НСВ, составляющие большинство среди повелительных высказываний с частицей пусть, представляют собой преимущественно глаголы положения в пространстве (лежать, ложиться, стоять, сидеть) и перемещения (идти, приходить, ехать, бежать), состояния (спать), ряд возвратных глаголов и некоторые другие глаголы, встречающиеся однократно.
Такой состав частотных глаголов иллюстрирует характер ситуации детско-родительской коммуникации, где предполагаемый исполнитель каузируемого действия выражен зачастую слабо-или неагентивным участником (предмет, игрушка), а реальным исполнителем действия оказывается адресат повелительного высказывания — ребенок или взрослый, непосредственно участвующие в ситуации общения и действующие «от лица» субъекта, выраженного неагентивным поверхностным подлежащим. В такой ситуации действие, которое может быть естественно выполнено одним из участников диалога от имени каузируемого субъекта — например, игрушки, — скорее всего будет связано с перемещением ее в пространстве или изменением ее положения, и с меньшей вероятностью таким образом будут выполнены действия, подразумевающие воздействие на объект.
Такой характер коммуникативной ситуации, а также относительно большое количество побудительных высказываний с глаголом-связкой становятся причиной второй особенности дет-ско-родительской коммуникации в сфере побуждения третьего лица. Имеется в виду обращающая на себя внимание пропорция переходных глаголов среди форм СВ. Если в НСВ переходные глаголы составляют 6,9% и 19,2% в детской и взрослой речи соответственно, то в СВ их количество — 47,4% и 37,5 %, см. (4-5):
(4) Пусть папа мне подарит этих [//] подарки, ладно? (Тома, 4;5, ДР)
(5) Ну, пусть мама тебе даст. (Ваня, 2;1, ВР)
Таким образом, в корпусе данных детско-родительской коммуникации прослеживается статистически значимая корреляция между совершенным видом глагола и переходностью, ср. наблюдения о связи перфектива и переходности в [Hopper,
Thompson 1980: 217]. При этом в данных НКРЯ связь между видом глагола и его переходностью на материале повелительных высказываний с частицей пусть не прослеживается.
Помимо корреляции между видом глагола и его транзитивностью, анализируемый материал показывает наличие связи между транзитивностью глагола и типом исполнителя, участвующего в императивной ситуации. В примерах (4-5) исполнители действия, обозначенного переходным глаголом СВ, представляют собой одушевленного, агентивного участника ситуации — человека. В примерах (1) и (3) с предикатом — формой глагола быть поверхностное подлежащее, занимающее позицию исполнителя действия, — неодушевленный предмет. Большое количество побудительных высказываний с частицей пусть, подобно примеру (6), вновь включающему переходный глагол СВ, в качестве исполнителя каузируемого действия называют «псевдоисполнителя» — детскую игрушку.
(6) Вот петушок пусть соберет кроватку для красного детеныша. (Ваня, 2;9, ВР)
Ситуация детско-родительского общения, происходящего, как правило, один на один, в отличие от материала устного под-корпуса НКРЯ задает, как кажется, более узкий состав потенциальных участников-исполнителей каузируемого действия. Место «исполнителя» занимает либо одушевленное лицо (мама, брат), выраженное существительным или именем собственным, либо игрушка, в ситуации общения с ребенком принимающая на себя роль одушевленного субъекта (лисичка, баба-яга), однако с рядом ограничений, либо неодушевленная игрушка (машинка, пирамидка) или любой неодушевленный предмет. Всем им могут соответствовать анафорические местоимения.
Таблица 3. Соотношение частоты употребления основных типов исполнителей и псевдоисполнителей в речи детей и взрослых
Речь детей Речь взрослых (не реактивные реплики)
Человек 7 (8,6 %) 18 (14,2%)
Игрушка 46 (56,8%) 78 (61,4%)
Предмет 28 (34,6%) 31 (24,4%)
Таблица 3 иллюстрирует соотношение частоты появления разных типов участников в детской и взрослой речи. В таблицу не вошли единичные высказывания, обращенные к животным, неодушевленным игрушкам, демонстрирующим черты одушевленности, а также ряд контекстов, специфических для речи детей, в которых происходит смешение двух побудителных конструкций — гортатива с императивной частицей давай и побуждения, обращенного к третьему лицу, с частицей пусть. В таких высказываниях пусть оказывается обращено к участнику-исполнителю первого лица, что в русском языке возможно, но находится на периферии, а в детской речи встречается в ранний период усвоения конструкции с пусть (2;7-2;10) и не могло быть усвоено из слышимой ребенком взрослой речи:
(7) Пусть ему тоже нальем меду. (Ваня, 2;9, ДР)
Обращает на себя внимание порядок появления разных типов исполнителя в побудительных предложениях третьего лица в речи детей. В то время как первые побуждения с пусть, обращенные к предмету или игрушке, появляются в речи некоторых детей уже в возрасте 2;1, а регулярно (хотя и относительно редко) начинают использоваться после 2;6, побуждения, обращенные к человеку, начинают встречаться в доступных для анализа записях после 2;9 и активно используются только одним из детей. В речи взрослых такие побуждения немногочисленны, но распределены равномерно в рамках периода наблюдения.
Типы исполнителей, включаемых в анализируемые повелительные высказывания, могут быть выстроены в соответствии с иерархией агентивности (впервые упоминается в работе [Silverstein 1976], см. также [Hopper, Thompson 1980: 273; Гусев 2005: 171-175]).
Ранжированные в соответствии со степенью агентивности, типы исполнителей обнаруживают связь с транзитивностью соответствующего им предиката. На материале детско-родительской коммуникации можно увидеть, что в высказываниях с одушевленным исполнителем каузируемого действия в качестве предиката будет скорее использован переходный глагол (в 65 % случаев). В высказываниях с поверхностным подлежащим — предметом, напротив, переходные глаголы встречаются исключительно ред-
ко (в 7% случаев). Когда поверхностное подлежащее выражено именем игрушки, способной принимать на себя роль одушевленного деятеля, переходные глаголы употреблены в 24 % случаев, однако никакой статистически значимой зависимости выявлено не было.
Таким образом, исполнитель «игрушка», с одной стороны, принимает на себя ряд черт агентивного участника ситуации, оказываясь в середине шкалы между ее крайними точками — максимально агентивным деятелем — человеком и неодушевленным предметом, с другой стороны, ассоциируется с рядом ограничений на тип предиката. С таким исполнителем связаны преимущественно глаголы перемещения и положения в пространстве, но не действия, подразумевающие воздействие на объект.
На материале устного подкорпуса НКРЯ прослеживается значимая корреляция между одушевленностью исполнителя действия и транзитивностью глагола, обозначающего каузируемое действие, что согласуется с данными детской речи. В случае, когда переходный глагол сочетается с неодушевленным исполнителем, исполнитель принимает на себя роль активного деятеля:
(8) И дальше пусть предприятие выбирает эту коммерческую программу (...) [Круглый стол «Взаимодействие бизнеса и государства в ходе реализации проекта «Электронная Россия» // Интернет, 2003].
Таким образом, детская речь демонстрирует как черты, свойственные данным обращенной к взрослым устной речи, так и ряд особенностей, обусловленных характером типичной ситуации общения взрослого и ребенка.
4. Выводы
Подводя итог, можно отметить, что ситуация детско-роди-тельской коммуникации, задавая специфический состав потенциальных исполнителей каузируемого действия, оказывает влияние на соотношение некоторых грамматических характеристик побудительных высказываний с частицей пусть, а именно на пропорцию в употреблении предикатов СВ и НСВ, переходных и непереходных глаголов и их связь с типом исполнителя, приводя к расхождениям между данными устного подкорпуса НКРЯ и кор-
пусов детской речи. Кроме того, характерной чертой детско-родительской коммуникации является присутствие относительно большого количества побуждений третьего лица с глаголом-связкой или бытийной конструкцией, каузирующих ситуацию в ее целости. Для устной речи взрослых, представленной в НКРЯ, такие контексты оказываются несвойственными. Эта особенность детской речи позволяет предположить, что при усвоении побуждения третьего лица для русских детей центральным оказывается не императивный, а оптативный вариант интерпретации побудительной конструкции с пусть.
Литература
Воейкова, Иванова 2016 — М. Д. Воейкова, К. А. Иванова. Семантические функции и особенности употребления отглагольных частиц дай/давай // Труды Института русского языка им. В. В. Виноградова. Материалы международной научной конференции «Грамматические процессы и системы в синхронии и диахронии» (30 мая — 1 июня 2016 г.) 10, 2016. C. 44-57. [M. D. Voeikova, K. A. Ivanova. Semanticheskie funktsii i osobennosti upotrebleniia otglagol'nykh chastits dai/ davai [Semantic functions and the use of deverbal particles daj/davaj 'let's'] // Trudy Instituía russkogo iazyka im. V. V. Vinogradova. Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konfe-rentsii «Grammaticheskie protsessy i sistemy v sinkhronii i diakhro-nii» (30 maia — 1 iiunia 2016 g.) 10, 2016. P. 44-57]. Гагарина 2008 — Н. В. Гагарина. Становление грамматических категорий русского глагола в детской речи. СПб.: Наука, 2008. [N. V. Gaga-rina. Stanovlenie grammaticheskikh kategorii russkogo glagola v detskoi rechi [The development of grammatical categories of the Russian verb in child language]. SPb.: Nauka, 2008]. Гусев 2005 — В. Ю. Гусев. Типология специализированных глагольных форм императива. Дисс. ... канд. филол. наук. Москва, 2005. [V. Iu. Gusev. Tipologiia spetsializirovannykh glagol'nykh form imperativa [Typology of specialized verbal imperative forms]. Diss. ... kand. filol. nauk [Cand. of Philol. Sc. thesis]. Moskva, 2005]. Гусев 2013 — В. Ю. Гусев. Типология императива. М.: Языки славянской культуры, 2013. [V. Iu. Gusev. Tipologiia imperativa [Typlogy of the imperative]. M.: Iazyki slavianskoi kul'tury, 2013]. Добрушина 2001 — Н. Р. Добрушина. Проблема контролируемости побудительной ситуации в типологическом аспекте // Труды Международного семинара «Диалог 2001» по компьютерной лингвис-
тике и ее приложениям. Т. I: Теоретические проблемы. Аксаково, 2001. С. 77-83. [N. R. Dobrushina. Problema kontroliruemosti pobu-ditel'noi situatsii v tipologicheskom aspekte [The problem of control of imperative situations in typological perspective] // Trudy Mezhdu-narodnogo seminara «Dialog 2001» po komp'iuternoi lingvistike i ee prilozheniiam. T. I: Teoreticheskie problemy. Aksakovo, 2001. P. 77-83].
Добрушина 2008 — Н. Р. Добрушина. Наклонения и дискурсивный режим текста на примере употреблений частицы пусть // Исследования по теории грамматики. Вып. 4: Грамматические категории в дискурсе. М.: Гнозис, 2008. С. 135-160. [N. R. Dobrushina. Na-kloneniia i diskursivnyi rezhim teksta na primere upotreblenii chastitsy pust' [Moods and discursive mode of text as exemplifies by the use of a particle pust' 'let'] // Issledovaniia po teorii grammatiki. Vol. 4: Grammaticheskie kategorii v diskurse [Studies in grammar theory. Vol. 4. Grammatical categories in discourse]. M.: Gnozis, 2008. P. 135-160].
Иванова 2015а — К. А. Иванова. Высказывания с частицей «давай» в одной детско-родительской диаде: исследование случая // Проблемы онтолингвистики: механизмы усвоения языка и становление речевой компетенции — 2015: материалы международной конференции (18-20 мая 2015 г., Санкт-Петербург). СПб.: [Электронная публикация], 2015. С. 82-85. [K. A. Ivanova. Vyskazyva-niia s chastitsei «davai» v odnoi detsko-roditel'skoi diade: issledovanie sluchaia [Utterances with the particle davaj 'let's' in one adult-child dyad: a case study] // Problemy ontolingvistiki: mekhanizmy usvoeniia iazyka i stanovlenie rechevoi kompetentsii — 2015: mate-rialy mezhdunarodnoi konferentsii (18-20 maia 2015 g., Sankt-Peter-burg). [Issues in first language acquisition: mechanisms of language acquisition and the formation of speech competence — 2015: working papers of the international conference (May 18-20, 2015, St. Petersburg)]. SPb.: [Online publication], 2015. P. 82-85].
Иванова 2015б — К. А. Иванова. Место императива в общении взрослого и ребенка // Труды Института лингвистических исследований РАН — Acta Linguistica Petropolitana XI, 2, 2015. С. 565-584. [K. A. Ivanova. Mesto imperativa v obshchenii vzroslogo i rebenka [The imperative in adult-child communication] // Trudy Instituta ling-visticheskikh issledovanii RAN — Acta Linguistica Petropolitana XI, 2, 2015. P. 565-584].
Иванова, Воейкова 2014 — К. А. Иванова, М. Д. Воейкова. Императивы несовершенного вида на ранних этапах усвоения детьми русского языка // Scando-Slavica 60, 2, 2014. P. 212-230. [K. A. Ivanova, M. D. Voeikova. Imperativy nesovershennogo vida na rannikh etapakh
usvoeniia det'mi russkogo iazyka [Imerfective imperatives in the acquisition of Russian by young children] // Scando-Slavica 60, 2, 2014. P. 212-230].
Казаковская 2011 — В. В. Казаковская. Вопрос и ответ в диалоге «Взрослый — ребенок». М.: URSS, 2011. [V. V. Kazakovskaia. Vopros i otvet v dialoge «Vzroslyi — rebenok» [Question and answer in adult-child dialogue]. M.: URSS, 2011].
Леушина 1941 — А. М. Леушина. Развитие связной речи у дошкольника // Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. Т. XXXV, 1941. С. 27-71. [A. M. Leushina. Razvitie sviaznoi rechi u doshkol'nika [The development of coherent speech in pre-schoolers] // Uchenye zapiski LGPI im. A. I. Gertsena. T. XXXV, 1941. P. 27-71].
Пупынин 1996 — Ю. А. Пупынин. Усвоение русских глагольных форм ребенком // Вопросы языкознания 3, 1996. С. 84-94. [Iu. A. Pupynin. Usvoenie russkikh glagol'nykh form rebenkom [Acquisition of Russian verb forms by children] // Voprosy iazykoznaniia 3, 1996. P. 84-94].
Томаселло 2011 — М. Томаселло. Истоки человеческого общения. М.: Языки славянских культур, 2011. [M. Tomasello. Istoki cheloveche-skogo obshcheniia [Origins of human communication]. M.: Iazyki slavianskikh kul'tur, 2011].
Храковский, Володин 2000 — В. С. Храковский, А. П. Володин. Семантика и типология императива. Русский императив. Л.: Наука, 2000. [V. S. Khrakovskii, A. P. Volodin. Semantika i tipologiia imperativa. Russkii imperativ [Semantics and typology of the imperative. Russian imperative]. L.: Nauka, 2000].
Цейтлин 2001 — С. Н. Цейтлин. Некоторые особенности диалога «взрослый — ребенок»: функции реплик-повторов // Ребенок как партнер в диалоге: Труды постоянно действующего семинара по онтолингвистике. Вып. 2. СПб., 2001. С. 9-24. [S. N. Tseitlin. Nekotorye osobennosti dialoga «vzroslyi — rebenok»: funktsii replik-povtorov [Some features of adult-child dialogue: fuctions of repetitions] // Rebenok kak partner v dialoge: Trudy postoianno deistvu-iushchego seminara po ontolingvistike. Vol. 2. SPb., 2001. P. 9-24].
Цейтлин 2004 — С. Н. Цейтлин. Некоторые наблюдения над модальными ситуациями, представленными в высказываниях ребенка раннего возраста // Язык. Система. Личность. Материалы международной конференции. Екатеринбург: Изд-во Урал гос. ун-та, 2004. С. 16-17. [S. N. Tseitlin. Nekotorye nabliudeniia nad modal'-nymi situatsiiami, predstavlennymi v vyskazyvaniiakh rebenka rannego vozrasta [Some new observations on modal situations in the speech of a young child] // Iazyk. Sistema. Lichnost'. Materialy mezhdu-narodnoi konferentsii [Language. System. Personality. Working pa-
pers of the international conference]. Ekaterinburg: Izd-vo Ural gos. un-ta, 2004. P. 16-17].
Цейтлин 2008 — C. Н. Цейтлин. Выражение побуждения в детской речи // Проблемы функциональной грамматики: Категоризация семантики. Глава Х. СПб.: Наука, 2008. С. 309-330. [S. N. Tseitlin. Vyra-zhenie pobuzhdeniia v detskoi rechi [Expression of the imperative meaning in child language] // Problemy funktsional'noi grammatiki: Kategorizatsiia semantiki. Glava X. [Issues in functional grammar: Categorisation of grammar. Chapter 9]. SPb.: Nauka, 2008. P. 309-330].
Aikhenvald 2000 — A. Aikhenvald. Imperatives and commands (Oxford studies in typology and linguistic theory). Oxford: Oxford University Press, 2010.
Choi 2005 — S. Choi. Acquisition of modality // W. Frawley (Ed.). The expression of modality. Berlin and New York: Mouton de Gruyter, 2005. P. 141-171.
Dobrushina 2012 — N. Dobrushina. What is the Jussive for? A study of third person commands in six Caucasian languages // Linguistics 50, 1, 2012. P. 1-25.
Hopper, Thompson 1980 — H. J. Hopper, S. A. Thompson. Transivity in grammar and discourse // Language 56, 1980. P. 253-299.
MacWhinney 2000 — B. MacWhinney. The CHILDES Project: Tools for analyzing talk. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 2000.
Silverstein 1976 — M. Silverstein. Hierarchy of features and ergativity. Grammatical categories in Australian languages, ed. by R. M. W. Dixon. Canberra: Australian Institute of Aboriginal Studies. P. 112-171.
