CC BY
18
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2015. № 1
Е.В. Харитонова,
кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка Северо-Восточного государственного университета (г. Магадан); e-mail: [email protected]
ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СОЦИОЛЕКТНЫХ ТЕКСТОВ В РОДСТВЕННОЙ И НЕРОДСТВЕННОЙ ЭТНОСРЕДЕ: ПЕРЕВОДОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье автором рассматриваются природа и особенности функционирования социолектных текстов в различных лингвокультурах, постулируется вывод о необходимости принятия во внимание социолектной специфики текстов для успешного перевода, описываются стратегии передачи социолектных единиц на язык перевода.
Ключевые слова: субкультура, социолектный текст, стратегия перевода.
Yelena V. Kharitonova,
Associate Professor at the Department of English, Northeastern State University, Magadan, Russia; e-mail: [email protected]
ON FUNCTIONING OF SOCIAL DIALECTS IN SOURCE AND TARGET CULTURES: TRANSLATOR'S PERSPECTIVE
The article deals with the peculiarities of functioning of social dialects (a.k.a. socio-lects) within different lingual cultures. Special stress is laid on the necessity of taking into account the specificity of sociolect texts which is viewed as one of the conditions of a successful translation. The strategies of translating sociolect texts are analyzed. Key words: subculture, social dialect (a.k.a. sociolect), translation strategy.
Средством коммуникации культур (субкультур) является текст, выступающий в роли уникального зашифрованного культурного кода, требующего особой интерпретации, так как заключённый в нем смысл, как правило, лежит за пределами значений составляющих его языковых знаков. Как справедливо отмечал М.М. Бахтин, всякая «система знаков (то есть всякий язык) <...> принципиально всегда может быть расшифрована, то есть переведена на другие знаковые системы (другие языки) <...> Но текст (в отличие от языка как системы средств) никогда не может быть переведён до конца, ибо нет потенциального единого текста текстов. Событие жизни текста, то есть его подлинная сущность, всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов» [Бахтин, 1979, с. 284—285]. Иными словами, взаимопонимание между автором и читателем (получателем текста) будет зависеть от способности реципиента
постичь смысл, заложенный в тексте отправителем. При этом успех или неуспех коммуникации зачастую определяется характером переводимого текста. По мнению Р.Р. Чайковского, поэтические тексты можно разделить на преимущественно эквикультур-ные, т.е. такие, содержание и особенности языкового воплощения которых в целом доступны благодаря переводу представителям других культур, и на неэквикультурные, или этногетерогенные, т.е. тексты, адекватному переводу которых препятствуют лингвокуль-турные барьеры [Чайковский, 2013, с. 140]. Представляется, что разграничение текстов на эквикультурные и этногетерогенные не только открывает перспективу для более глубокого анализа особенностей поэтического перевода, но и может быть полезным при изучении специфики перевода прозаических текстов.
Этногетерогенность текстов означает наличие в них этнодиф-ференцирующих культурологических признаков, т.е. различий, возникающих при сопоставлении вербального и невербального поведения представителей коммуницирующих лингвокультур, обусловленных, с одной стороны, своеобразием языков, а с другой — самобытностью культур, а именно, традиций, ценностей, религий, представлений о мире, исторической памяти, национальных характеров, норм поведения и т.д.
Не требует доказательств тот факт, что язык и общество не могут существовать друг без друга: «язык вообще всегда реализуется в каком-либо отдельном языке, в определённой конкретной языковой структуре, неотделимой от конкретного общества» [Бенве-нист, 1974, с. 31]. Продолжая мысль учёного о том, что «человек рождается не в природной среде, а в среде определённой культуры» [там же, а 58], добавим, что культура — это гетерогенное образование. Так же как мировая культура включает в себя множество локальных (национальных) культур, национальная культура представляет тобой своеобразный сплав взаимодействующих субкультур различных социальных общностей, классификация которых возможна по различным основаниям: социально-классовым, социально-профессиональным, возрастным, социально-демографическим и т.д. Взаимодействуя между собой, участники коммуникации осознанно или неосознанно эксплицируют присущие им культурологические знания в процессе формулирования текста. Иными словами, они создают социолектный текст, выступающий средством коммуникации субкультур. Эта коммуникация осуществляется при помощи подъязыков (социолектов) этих субкультур. Разумеется, что перевод текста, в котором автором намеренно аккумулируется языковой материал, специфический для определённого социума, будет представлять двойную сложность для переводчика: с одной стороны, возникает необходимость правильной интерпре-
тации единиц социально-групповых диалектов, с другой — требуется поиск способов передачи «социолектизмов» средствами языка перевода.
Пути преодоления межкультурных барьеров, связанных с присутствием этнодифференцирующих культурологических признаков в тексте оригинала, в принципе известны, так как не раз рассматривались и в теории и практике перевода, и в теории межкультурной коммуникации.
Вместе с тем следует признать, что стратегия перевода задаёт лишь общее направление действиям переводчика, не раскрывая алгоритма поиска и выбора тех или иных переводческих решений. При воссоздании социолектизмов на иностранный язык достаточно сложно найти оптимальное переводческое соответствие, которое сочетало бы в себе точность передачи содержания и адекватное языковое оформление. Кроме того, в ситуации кросскультурного взаимодействия может оказаться, что поведение социолектизмов будет существенно отличаться, в зависимости от особенностей принимающей их этносреды. Так, в условиях родственной этно-среды социолектизмы, являясь основными единицами социально-профессиональной дифференциации словарного состава языка той или иной социальной группы, употребляются членами группы в процессе их интерного общения1, обладают ярко-выраженными экспрессивно-оценочными коннотациями, наконец, функционируют как важный фактор внутригрупповой идентификации, выполняя роль своеобразного «языкового паспорта».
Совершенно иначе социолектизмы ведут себя в условиях неродственной этносреды. Продемонстрируем данное утверждение, обратившись к переводам русской лагерной прозы на английский и немецкий языки. Лагерную литературу, на наш взгляд, с полным правом можно отнести к социолектным текстам, поскольку на лагерном подъязыке разговаривали огрoмные группы людей, замкнутые не социальными рамками, о которых пишут исследователи социолектики, а в результате насильственных действий власти, выразившихся в невиданных по масштабам репрессиях, формой которых стала сеть исправительно-трудовых лагерей, накрывшая всю страну. Возникновение лагерного социолекта было связано с тем, что миллионы людей, лишённые свободы и возможности
1 В нашей работе при определении терминов «социолект» и «социолектизм» мы опираемся на теоретические положения, представленные в диссертационном исследовании В.С. Захарова: социолект — «языковая подсистема особого рода, используемая той или иной социальной группировкой как средство коммуникации в процессе интерного общения», социолектизм — «основная единица социально-профессиональной дифференциации словарного состава языка» (цит. по: [Липатов, 2010, с. 18]).
выбора общения, оказались вынуждены искать некое подобие общего языка, невзирая на различия в социальном происхождении, уровне образования, вероисповедании и т.д.
Выполняя перевод лагерной социолектной лексики, переводчик может прибегнуть к таким видам перевода, как адаптивный перевод, суть которого заключается в использовании различных механизмов компенсации, обеспечивающих «правильную» интерпретацию слов оригинала (см. об этом подробнее: [Клюканов, 1998, с. 68—69]). Примером адаптивного перевода может послужить следующий перевод отрывка из «Архипелага ГУЛАГ», выполненный немецкой переводчицей А. Петурниг:
...правильно ли он распорядился с пай- War er gestern umsichtig gewesen mit
кой вчера? seiner Ration?
И в немецком и русском языковом сознании существует чёткое представление о лагерной пайке, но осмысливается это понятие по-разному. Пайка — это «ежедневная норма хлеба в ИТУ» [Грачёв, 2003, с. 644]; Ration — это "1. zugeteilte Menge an Lebensmitteln; 2. Verpflegungsatz (bes. Für Soldaten)" [Duden, 1996, p. 1216]. Таким образом, понятие «пайка» более конкретно и гораздо уже, чем понятие "Ration", которое является более общим обозначением. Поэтому, когда возникает необходимость конкретизации, переводчик прибегает к нейтральному аналогу — "Brot": «Теперь вы будете волноваться от подхода дневного допросного времени, и от событий дня, и нагружаться пайкой, водой и баландой...» "Nun werden Sie von Unruhe gepackt: Die Stunde der Tagesverhöre rückt näher; und allerhand anderes strömt aufSie ein, auch Ihr Magen füllt sich mit Wasser und Suppe und Brot... ".
Адаптивный перевод или, если прибегнуть к терминологии, разработанной профессором Г.Д. Воскобойником, «одомашнивание» («доместикация») оригинала позволяет, в той или иной степени, передать содержание произведения и тем самым, образ автора на высшем — прагматическом уровне, охватывающем такие факторы, как коммуникативная интенция, коммуникативный эффект, установка на адресата и т.д. Вместе с тем адаптивный перевод зачастую приводит к потере социолектной маркированности текста оригинала. В тех случаях, когда у переводчика получается воспроизвести в той или иной степени значение социолектизма, велика вероятность подмены понятий, описываемых в оригинальном и переводном текстах.
Переводчик социолектного текста может также прибегнуть к резистивному переводу, являющемуся по своей сути противоположностью адаптивного перевода, так как резистивный перевод («остранение» или «форенизация») помогает «.оригинальным
знакам сопротивляться воздействию принимающего коммуникативного универсума» [Клюканов, 1998, с. 68—69]. Причин, по которым переводчик может пожертвовать читательским восприятием, которое, по мнению известного переводоведа П. Топера, является высшим аргументом в споре о том, хорош данный перевод или плох [Топер, 2000, с. 226], может быть несколько. Во-первых, ре-зистивный перевод позволяет сохранить самобытность и оригинальность подлинника и тем самым побудить читателя к восприятию лингвистических и культурных реалий переводимого произведения. Во-вторых, резистивный перевод предполагает включение в текст перевода экзотических элементов, например, при переводе безэквивалентной или неполноэквивалентной лексики. Не вызывает сомнений тот факт, что любой экзотический элемент в тексте выполняет как минимум две функции: обозначает реалии жизни и быта того или иного лингвоэтнического коллектива (номинативная функция), а также создаёт своеобразный инокультурный колорит (художественно-стилистическая функция). В зависимости от замысла автора одна из этих функций может стать преобладающей. Показательным примером такой экзотизации текста перевода путём включения в перевод экзотических социально-маркированных элементов оригинала может послужить анализ авторского перевода тюремно-лагерного жаргона, характерного для носителей лагерного социолекта в СССР, выполненного Т.Р. Смитом. Разумеется, роман Т.Р. Смита (The Secret Speech) не является переводом, так как создавался автором на английском языке, однако учитывая тот факт, что объектом нашего исследования является русский лагерный социолект, мы полагаем возможным рассматривать Т. Р. Смита не только в качестве автора, но и в качестве переводчика русских лагерных социолектизмов.
Лагеризмы в книге Смита стали своего рода антуражем к описываемым событиям. В первую очередь об этом свидетельствует специфика тематики использованных в тексте экзотизмов. Несмотря на то что лексика лагерного субъязыка, как и любого другого социолекта, достаточно ограниченна по сравнению с общенародным языком, лагерный социолект может быть представлен несколькими тематическими группами (названиями предметов лагерного быта, наименованиями действий заключённых и представителей правоохранительных органов, обозначениями различных видов взаимоотношений между заключёнными и т.д.). Сплошная выборка обозначений лагерных реалий из произведения Смита показала, что собственно лагеризмов в тексте немного: Glavnoe upravlenie lagerei, zona, not-ша, isolator, vakhta, lagpunkts, feldshers, tyazoly fezichesky trud. Подавляющее большинство случаев употребления иноязычных лексем связано с характеристикой главных действующих лиц ро-
мана: Фраеры и её банды: derzhat mast, klikukha, chiffr, torpedy, avto-ritet, vory, vorovskoi mir, urki и т.д. Следует при этом отметить, что и здесь при достаточно высокой частотности употребления экзотиз-мов в тексте обращает на себя внимание достаточно ограниченный тематический состав лагеризмов.
Другим свидетельством преимущественно стилистической функции экзотизмов в анализируемом тексте является характер освоения автором иноязычных элементов. В романе Т.Р. Смита определяются два способа освоения экзотизмов: с сохранением исконных звуковых и морфологических форм иноязычного слова (It depended on the tastes of the urki (ср.: урки. — Е.Х.), many of whom enjoyed snuffing out a fight as much as sex. As far as Leo could tell she was no torpedy (ср.: торпеды. — Е.Х.), no mere foot soldier — she was the avtoritet, the leader) и с приспособлением внешней формы слова к нормам принимающего языка (Fraera was integrated into the rituals: her body covered with tattoos, her birth name tossed aside and replaced with a klikukha, a vory nickname (не "vorovskoy". — Е.Х.). Previously it had been composed of many lagpunkts (замена нехарактерного для английского языка окончания -ы на традиционную форму множественного числа. — Е.Х.) scattered over the mountainside, sub-colonies within a colony, some positioned in such exposed topography and in such poor mining yields that their purpose can only have been death).
Отсутствие единого подхода к освоению наименований ино-культурных реалий может быть связано с тем, что главной задачей автора являлось создание определённой атмосферы текста, пользуясь высоким потенциалом экзотизмов как выразительных средств, а не пополнение преинформационных запасов носителей принимающей культуры2.
Таким образом, попадая в неродственную этносреду социолек-тизмы функционируют уже не в качестве номинативных единиц, естественных для общения социально-замкнутых коллективов, а как инородные лексические вкрапления, перевод которых требует учитывать рецептивные возможности читателей целевой лингво-культуры.
Помимо адаптивного и резистивного переводов переводчик может также прибегнуть к интерпретативному переводу, позволяющему истолковать «тёмные» места оригинала и тем самым преодолевать сопротивление принимающего коммуникативного пространства или этноцентризмкоммуницирующих культур.
2 Подробнее об экзотизации текста перевода как переводческой стратегии см.: Харитонова Е.В. Экзотизация текста наименованиями реалий воссоздаваемой культуры: к вопросу о переводческих стратегиях // European Social Science Journal / Европейский журнал социальных наук. М.: Междунар. исследовательский институт, 2013. № 4 (32). С. 181-186.
Обратимся к двум другим примерам авторского перевода русских лагерных социолектизмов, выполненных С.Ф. Коэном ("The Victims Return. Survivors of the Gulag After Stalin") и М. Соломоном ("Magadan"). Основной функцией лагерной лексики в работах Коэна и Соломона являлось воссоздание исторической правды о жизни в условиях лагерной действительности, описание которой без лагерного субъязыка было бы ущербным. Использование лагеризмов в работах этих авторов каждый раз обусловлено необходимостью верно передать особенности быта в советских лагерях. При этом авторы, используя экзотические для иностранного читателя наименования, не забывают дать подробное объяснение транскрибированных/транслитерированных лексем: The total number of Gulag inmates — or zeks, as they were commonly called, from the Russian word for prisoner (zaklyuchonnyi) — during the Stalin era is unknown [Cohen, 2010, p. 3]. "Make yourself ready. You are to be shipped out." The official word for it was etap almost as frightening a word as death. It meant transfer from one camp to another, sometimes thousands of miles away [Solomon, 1971, p. 70]. Подобный подход представляется нам верным, несмотря на то что интерпретация социолектизмов неизбежно приводит к «утяжелению» перевода описательными конструкциями, совершенно не характерными для лагерного социолектного текста, тяготеющего к лаконичности, словосокращению и усечению многословных терминообразований.
Вместе с тем важно подчеркнуть, что переводческие дублеты (транскрибирование или перенос социолектной единицы с одновременным кратким или полным толкованием/описанием) уместны, в случае использования социолектизмов в не родственной для них этносреде, поскольку интерпретация в данном случае оправдана необходимостью компенсировать пробелы в восприятии реципиентов, в культурной картине мира которых отсутствуют данные реалии. И наоборот, в этнокультурной среде, являющейся родной для того или иного социолекта, использование интерпре-тативого перевода будет существенно мешать естественному восприятию текста. Обратимся к роману Т. Р. Смита и его переводам на немецкий и русский языки. Сравним (с. 77—78).
В анализируемых нами примерах фрагменты на русском языке, несмотря на то что они являются переводами с английского оригинала, тем не менее относятся не к целевой этносреде, а к среде-источнику, внутри которой и создавался лагерный социолект. В этой связи, толкование таких социолетизмов, как авторитет, кликуха, урки, сходка, политические, держать масть и другие, представляется совершенно излишним. Иными словами, чрезмерная точность при передаче социолектизмов на референциальном уровне привела в данном случае к нарушению эквивалентности на
The Secret Speech by T.R. Smith Kolyma übersetzt von A. Gontermann «Колыма» пер. А. Михайлова
...she was no torpedy, no mere foot soldier — she was the avtoritet, the leader (143). So weit Leo beurteilen konnte, gehörte sie nicht zu den torpedy, den eifachen Fußsoldaten — sie war die awtoritet, die Anführerin (155-156). ...она была не простой торпедой, а авторитетом, главарём. Ссылка в тексте перевода: Торпеда — рядовой преступник, обычно специализирующийся на насилии. Синонимы — пехота, пехотинец (жарг.) (147).
Fraera was integrated into their rituals: her body covered with tattoos, her birth name tossed aside and replaced with a klikukha, a vory nickname (144). Frajera hatte sich die Rituale der Männ-erzueigen gemacht. Ihre Körper hatte sie mit Tätowierungen geschmückt und ihren eigentlichen Namen abgelegt zugunsten eines klikucha, eines wory-Spitznamens (156). Фраерша прошла ритуал посвящения: тело её было покрыто татуировками, имя, данное ей при рождении, было забыто и заменено кликухой, воровским прозвищем (147).
During Stalin's reign the guards frequently colluded with the urki — the career criminals (147). Unter Stalin hatten die Wärter oft gemeinsame Sachem mit den urki gemacht, den Berufsverbrechern (159). В сталинские времена охранники частенько вступали в сговор с урками — профессиональными преступниками (151).
Payment for this transaction was information on the politicals — convicts sentenced for crimes against the State (147). Die Gegenleistung für solche Transaktionen waren Informationen über Politischen, jeneGefangenen also, die man lür Verbrechen gegen den Staat verurteilt hatte (160). В качестве платы за подобные сделки урки доносили на политических — заключённых, осуждённых за преступления против государства (151).
Despite his injuries he'd insisted that the skhodka, a trial to meditate between disputing gang members, go ahead (186). Doch er hatte darauf bestanden, dass die schodka, ein Schiedsgericht zwischen streitenden Bandenmitgliedern, stattfand (201). Несмотря на свою рану, он настоял на немедленном созыве сходки — своеобразного суда чести между членами преступной группировки (189).
In contrast to other derzhat mast — the leader of a community of thieves... (189). Im Gegensatz zu jedem anderen derschat mast oder Anführer einer Diebesbande... (205). В отличие от авторитетов, державших масть, — то есть лидеров воровского сообщества, — Фраершу не вдохновляло желание существовать независимо от государства. Ссылка в тексте перевода: держать масть — значит верховодить в воровском сообществе, следить за поддержанием порядка и исполнением воровских законов, судить по справедливости... (193).
высшем прагматическом уровне. Данный вывод противоречит заключению А.Д. Швейцера о том, что каждый уровень эквивалентности предполагает наличие эквивалентности на всех более высоких уровнях [Швейцер, 1988, с. 85]. Приведенные нами примеры наглядно демонстрируют тот факт, что в процессе воссоздания социолектной лексики достижение эквивалентности на одном из более низких уровней может привести к её потере на более высоком.
Не вызывает сомнений тот факт, что игнорирование языковой и культурной составляющей текстов приводит к низкокачественному продукту переводческой деятельности. Принятие во внимание социолектной специфики текстов (как оригинала, так и перевода) является одним из обязательных условий успешного перевода, поскольку социолектизмы, как правило, несут на себе печать психологии и мировоззрения создавшего их коллектива, а значит, переводчик должен понимать особенности функционирования социолектных единиц в культуре языка оригинала и языка перевода.
Список литературы
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. M.: Искусство, 1979. 424 с. Бенвенист Э. Общая лингвистика. M.: Прогресс, 1974. 447 с. Грачёв М.А. Словарь тысячелетнего русского арго: 27 000 слов и выражений. M.: РИПОЛ КЛАССИК, 2003. 1120 с. Клюканов И.Э. Динамика межкультурного общения. Системно-семиотическое исследование. Тверь: ТГУ, 1998. 99 с. Липатов А.Т. Сленг как проблема социолектики: монография. M.: ООО Элпис, 2010. 318 с.
Смит Т.-Р. Колыма: роман / Пер. с анг. А. Mихайлова. Харьков: Клуб Семейного Досуга; Белгород: ООО Клуб семейного досуга, 2013. 448 с. Топер П.М. Перевод в системе сравнительного литературоведения. M.:
Наследие, 2000. 254 с. Чайковский P.P. Поэтический перевод как способ межкультурной художественной коммуникации // Вестник Северо-Восточного государственного университета. № 19. Mагадан: СВГУ, 2013. С. 137-145. Швейцер А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. M.: Наука, 1988. 215 с.
Cohen, S.F. The Victims Return. Survivors of the Gulag After Stalin. Exeter,
NH: Publishing Works, 2010. 216 p. Duden Deutsches Universalwörterbuch. Mannheim; Leipzig; Wien; Zürich:
Dudenverlag, 1996. 1816 s. Smith, T.R. Kolyma: Thriller I Übersetzt von A. Gontermann. Köln: Du Mont
Buchverlag, 2009. 473 s. Smith, T.R. The Secret Speech. London; Sydney; New York; Toronto: Pocket Books, 2010. 449 p.
Solomon, M. Magadan. Princeton; New York; Philadelphia; London: A Vertex Book, 1971. 243 p.
