CC BY
18
А. Ю. Мордовцев
ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОГО ДИСКУРСА СЛАВЯНОФИЛОВ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ПРАВОКУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ
В статье рассматриваются социально-правовые и доктринальные источники правового мышления славянофилов середины XIX в. Автор обосновывает идейную сопряженность славянофильских доктрин и отечественных государственно-правовых учений допетровского периода, показывает их значимость для осмысления оригинальности российского политико-правового мира.
Ключевые слова: славянофилы, правовая теория, правовой менталитет, западники, Российское государство.
Государственно-правовое мышление как таковое представляет собой относительно автономное явление духовной сферы общества, выделяясь по своим существенным признакам и функциям, однако в своем генетическом измерении оно, сопряжено с иными феноменами национальной культуры. По сути, правовой менталитет - это основа формирования и проявления правового мышления (правового мировоззрения и др.). Интеллектуально-познавательная деятельность в свою очередь представляет собой не что иное, как систему логизированных по природе своей, когнитивных форм, конструктов выражения правовой ментальности. Налицо органическое единство, тесное взаимодействие глубинного отражения юридических реалий социума и вполне рационализированной, отрефлектированной «стихии мыслей и действий».
Правовой менталитет как константный либо малоизменяемый феномен социально-юридического бытия по объему и содержанию, видимо, все-таки меньше правового мышления. Однако их неизбежная «встреча» конкретизируется в таком явлении, как стиль юридического мышления.
Поэтому архитектоническим компонентом национального правового менталитета является не само юридическое мышление как способ (или способность) создания системы логических по природе и юридических по содержанию и социальным функциям категорий, форм и иных результатов аналитической деятельности (например, приемов или процедур познания в сфере права и т. п.), а прежде всего его неповторимый стиль, манера мышления индивидов в правовой плоскости общественных отношений, когда различные мыслительные структуры юридической науки и практики особым образом встраиваются в совокупность исторически сложившихся в оп-
ределенном социуме образов, представлений и ориентаций, преломляются через реалии национального юридико-политического развития.
Фактически именно способ (или стиль) юридического мышления и определяет границы государственно-правовой рефлексии, вектор осмысления основ собственного политико-правового и социально-правового мира. Например, во многом на основе скрупулезного и многопланового изучения производных от сложившейся веками манеры юридического мышления концептуальных структур различных правовых систем компаративисты выясняют специфику последних, ищут «родственные» системы, группируют их в правовые семьи, тем самым признавая за юридическим мышлением статус постоянного элемента права, одного из оригинальных критериев оценки национальной юридической и политической действительности, весьма ощутимого идеального источника генезиса всей правовой системы.
В такой теоретико-методологической плоскости и следует рассматривать и оценивать генезис, содержание и особенности различных государственно-правовых доктрин, учений, целых направлений и школ. Увидеть их глубинные основания, первопричины, предпосылки в национальной истории, духовной сфере - это первый, самый важный шаг понимания их содержания и направленности, практической значимости и возможных перспектив. Без этого вряд ли стоит говорить о комплексном и подлинно научном подходе в истории политических и правовых учений на современном ее этапе. Можно ли, оставаясь исключительно в рамках той или иной государственно-правовой теории или доктрины, уяснить степень ее органичности конкретному (национальному) юридическому, политическому и духовному миру? Как писал А. И. Герцен, «кто в
мире осмелится сказать, что есть какое-нибудь устройство, которое удовлетворили бы одинаковым образом ирокезов и ирландцев, арабов и мадьяр, кафов и славян» [1, с. 31].
С этих теоретико-методологических (в широком смысле - юридико-герменевтических) позиций обратимся к славянофильству конца 30-60 гг. XIX в., считая, что появление славянофильства как направления отечественной государственно-правовой и социально-философской мысли является одним из знаковых событий в истории российской правовой культуры, а возникшая в середине XIX в. славянофило-западническая коллизия стала определяющей в процессе развития российской государственно-правовой мысли, приобретая разные интеллектуальные или идеологические формы, обозначила основополагающие подходы к разрешению множества политико-правовых и социально-правовых проблем вплоть до настоящего времени.
Традиционное для России христианско-тео-логическое правопонимание (византийско-сла-вянское право), церковный раскол, старообрядческие государственно-правовые идеи, петровская вестернизация отечественного правового и политического пространства суть источники, породившие славянофильскую направленность рассуждений, в той или иной мере, обусловившие их юридические, нравственно-религиозные и социально-экономические идеалы и ценности. «Характер общего миропонимания позволил классикам славянофильства не только усвоить основы западных экономических учений, но и показать ложность их основополагающих установок и наметить направления, по которым должна развиваться экономическая мысль, шире -наука о хозяйстве» [2].
Поэтому вряд ли стоит соглашаться с теми авторами, которые полагают, что «впервые идея самобытного исторического пути России, общества и государства становится основным предметом размышлений у славянофилов» [3, с. 105]. Они продолжили, в общем, старую линию понимания специфики отечественной государственности, особенностей и основ генезиса и развития властных институтов и, прежде всего, монарха, фигура которого воспринималась славянофилами сквозь призму сохранения правовых, политических и духовных традиций. Правда, «вобрав» в себя предыдущие достижения национальной государственно-правовой мысли, представители этого интеллектуального направления представили его на новом качественном, логико-концептуальном уровне, задали собственную систему аргументации.
Скорее всего, славянофильство - это, с одной стороны, объективное по своей природе «порождение» диалектики русской истории, продукт имеющих место начиная еще с киевского периода формирования отечественного права и государства и постоянно нарастающих в московской и тем более петербургско-имперской модели организации политико-правового пространства («вечных») «модернизационных» противоречий, сводящихся к столкновению «национального» и «универсального», собственного и «заемного».
С другой стороны, в своих трудах А. Хомяков, И. Киреевский, И. С. Аксаков, К. С. Аксаков, Д. А. Хомяков, Ю. Ф. Самарин выработали собственную парадигму понимания истории государства и права России, принципы и познавательные ориентиры которой позволяют по-иному (чем это было, например, в официальной имперской или советской историографии или имеет место в современных исследованиях «новоявленных российских либералов») взглянуть на многие явления национальной правовой и политической жизни (самодержавие, самоуправление, естественное право, правовой обычай и закон, соотношение права, морали и политики и др.).
Привычные представления о якобы «аполитичности» или «безгосударственности» славянофильских концепций, истолкованные в правомен-тальном или (шире) правокультурном контекстах, существенным образом корректируются и требуют ряда серьезных уточнений: признавая традиционные архетипы русской правовой культуры, славянофилы всегда отделяли собственно христианскую (православную) правовую политику от обычных политических интриг и борьбы за власть. Носители этого консервативного стиля государственно-правового мышления не могут занимать разного рода «анархические» позиции, но всегда особым образом воспринимают идеалы и реалии взаимодействия государства, общества, права, морали, религии.
Идейное столкновение «восточников» и «западников» - объективное для русского политико-правового мира явление, а с позиции диалек-тико-метериалистического подхода - продуктивное (хотя часто и конфликтогенное) для поиска оптимальных форм развития права и властных структур. Например, в свое время посол Петра I в Англии Федор Салтыков сформулировал основополагающий постулат западников, своего рода «вызов» для славянофильского государственно-правового дискурса: «Русский народ такие же чувства и рассуждения имеет, как и другие народы, только его давлеет к таким делам управить». Хотя ранее, в 80-х гг. XVII в., С. Денисов в трак-
тате «Виноград российский» изложил принципиально иные взгляды на отечественную государственность и политико-правовой потенциал русского народа. Так, по его мнению, «Русь - прекрасный пример народа, управляемого божественной волей, единственная истинно христианская страна в мире, попавшем под власть Сатаны в форме католицизма, протестантизма и западного рационализма» [4, с. 85].
Приспосабливая учение митрополита Мака-рия об особой сущности русской монархической власти в национальном и «вселенском» политико-правовом и духовном пространстве, С. Денисов преодолевает традиционную доктрину самодержавного государства и формулирует основы «монархо-демократической православно-христианской» теории. Если Макарий в середине XVI в. создает формулу: «тебя, государь, Бог вместо Себя избрал на земле и на престол вознес, поручив тебе милость и жизнь всего великого Православия» [5, с. 48], то у Денисова во второй половине XVII в. гарантом сохранения русского православного мира, источником «Правды» (права, закона, нравственности) является сам народ, который своей «истинной верой» и царей вернуть «в благочестие может».
Такой доктринально-смысловой поворот в сфере понимания оригинального российского государственно-правового мира, к сожалению, не был замечен в должной мере в современной ис-торико-правовой литературе, хотя обсуждение этих моделей политико-правового «устроения земли Русской» стало предметом славянофиль-ско-почвеннического изучения.
Именно в этом контексте и следует рассматривать несколько основных положений славянофильского направления в государственно-правовой области:
1) вопрос о соотношении самодержавных и земских начал в национальном (традиционном) политико-правовом пространстве;
2) значимость обычая как источника права в условиях общинного мироустройства и монархической организации верховной власти в России;
3) представления славянофилов (и почвенников) об особого рода сопряженности права и народной нравственности в русском государственно-правовом мире (формулировка отличающихся от «римско-западной» юриспруденции принципов законности и правопорядка).
Необходимо также учесть и то обстоятельство, что славянофильство формируется в условиях николаевской России, когда достигается апогей заложенной петровскими реформами модели сословно-полицейского государства, апофеоз
фигуры императора, а противостояние двух «Рос-сий» - дворянской («франкофонной») и крестьянской (русскоязычной) - обостряется до опасного для сохранения устойчивого развития государства предела.
Своего рода катализатором славянофильства (как, впрочем, и западничества) в России стали идеи П. Я. Чаадаева, «Философические письма» которого, по мнению А. И. Герцена, произвели «эффект выстрела, раздавшегося в темную ночь...». Работы Чаадаева представляют несомненную эвристическую ценность, прежде всего по причине того, что в них сочетаются как славянофильские, так и западнические элементы, причудливым образом переплетаются их идеи в отношении политико-правовой «трансформации российской монархии». Хотя в чаа-даевских воззрениях можно обнаружить и некоторые предпосылки евразийства, а именно -признание за Россией особого цивилизационно-го статуса.
«Мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежали ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имели традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространялось» [6, с. 18]. Однако вывод, формулируемый П. Я. Чаадаевым из вышеприведенного суждения, не мог устроить ни славянофилов, ни западников: вся отечественная история и культура до Петра Великого представляли собой не что иное, как «чистый лист бумаги», на котором наш реформатор написал «Европа и Запад». «С этого времени мы только и делали, что, не сводя глаз с Запада,. вбирали в себя веяния, происходившие к нам оттуда и питались ими.» [6, с. 141].
В 1846 г. П. Я. Чаадаев вновь начинает исследовать эту сложную, но в то же время и вечную историософскую тему - «Восток-Запад-Россия», пронизывающую, любую гуманитарную проблематику, в том числе и связанную с отечественным правом, политикой, национальным самосознанием и ментальностью, историей российской государственности и др. Однако здесь (в письме французскому публицисту Адольфу де Сиркуру) «западник» Чаадаев пишет о засилье «чужеземных идей» как о «тяжелой ноше» России, препятствии, которое необходимо преодолеть именно для плодотворного развития страны.
«Эта податливость чужим внушениям, эта готовность подчиняться идеям, навязанным извне. является. существенной чертой нашего
нрава... этого не надо ни стыдиться, ни отрицать: надо стараться уяснить себе это наше свойство. путем непредубежденного и искреннего уразумения нашей истории» [7, с. 188]. Преодоление крайностей (западнически-славянофильская коллизия) в идеях, суждениях, оценках, практиках и есть первоочередная задача современного правоведения и государствоведения.
Литература
1. Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1993.
2. Антонов М. Ф. Экономическое учение славянофилов. М., 2008.
3. Баранов П. П. и др. Философия права. Ростов н/Д, 2002.
4. Хоскинг Дж. Россия: народ и история. Смоленск, 2001.
5. Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 1.
6. Чаадаев П. Я. Философические письма. М., 1912.
7. Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М., 1991. Т. 2.
А. И. Левченков ОБ ОТРАЖЕНИИ В ПРАВЕ ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
В статье рассматриваются закономерности социально-экономической детерминации политико-правовых процессов, происходящих в обществе, соотношение объективного механизма действия и механизма отражения экономических законов в государственно-правовой жизни.
Ключевые слова: объективный закон, механизм действия, механизм отражения, экономика, политика.
Затрагивая проблемы правового регулирования в государствах переходного типа, нельзя не упомянуть о закономерностях социально-экономической детерминации политико-правовых процессов, происходящих в обществе, правовом опосредовании фактических социальных отношений, о наличии и действии объективных законов развития любого социума и, в первую очередь, экономических. Однако не все ученые согласны с такой точкой зрения. Например, Т. И. Ойзер-ман считает, что в действительности нет и не может быть особенного класса законов, верховных законов, производными от них являются те, которые открываются фундаментальными науками [1, с. 14]. Приблизительно такую же позицию занимает и известный украинский ученый В. Н. Селиванов, призывая современных правоведов отбросить советское интеллектуальное наследие и не «цепляться за теории вчерашнего дня», тем более за отжившие законы и закономерности, пропагандируемые ранее советской правовой наукой, которых, по его мнению, не существует. Он призывает в этой связи не «сводить сложное социальное развитие к простому прямолинейному движению», что было свойственно социалистической методологии [2, с. 485]. Аналогичную мысль ранее высказали Е. Н. Князева и С. П. Курдюмов, утверждавшие, что для
эволюции любого знания, в том числе и правового, характерно нелинейное движение, т. е. не движение в форме линейно-причинной последовательной связи [3, с. 4, 17].
Нам необходимо выяснить, насколько мы «обречены» объективными законами развития общества быть такими, какие мы есть, знаем ли их, желаем ли знать, хотим ли ими воспользоваться и имеем ли такую реальную возможность? Если все так предопределено свыше, то стоит ли нам проявлять какую-либо активность для изменения ситуации к лучшему? Или покорно плыть по течению, терпеливо ожидая время, когда объективные закономерности развития социума «вынесут» государства переходного типа на спасительную «отмель». Так как у Украины нет сегодня необходимого экономического потенциала, а на его создание потребуются десятилетия, получается, что согласно объективным закономерностям развития общества (в первую очередь, экономическим) мы действительно обречены на длительное периферийное прозябание на «задворках» глобализованного мира.
Одно из важнейших проявлений таких закономерностей - соотношение объективного механизма действия и механизма отражения экономических законов в государственно-правовой жизни. Хотя второй механизм подчинен перво-
