CC BY
11102 "КулътУРная жизнь Юга России "
М 1 (26), 2008
чаще всего для того, чтобы сформулировать мораль сказки. Таковы в сказках фразы: «Котамо шийна хьакха урс ше лахад» («Курица сама отыскала для себя нож»), «Гургал д1аоллача кхаьчача ехай, йоах, дахкий кхел» («Когда спросили, кто повесит коту звонок на шею, мыши замолчали»), «Дахка дахканга бахаб» («Мышка вышла за мышку»), «Дов хьанад, «къарс» хьанга лелх» («Кто должен драться, а чья голова трещит»).
Красочные сравнения в ингушской сказке о животных помогают более точно и полно запечатлеть смысл, подробности картин и образов, передаваемых сказкой. Вот одно из таких сравнений: «1аьржа доаг1ача хин бирсача юхьиго санна, тата а деш, готлуш, в1ашкакхоачаш лат-таш хиннай 61 ехала хьувза юкъ» («Горящая змея извивалась, шумя, как быстрый, страшный поток весенней воды»), В другой сказке волк говорит лисе: «Посмотри, горят ли у меня глаза?» -«Ц1ера товнаш санна сийрда-м доаг» («Горят так ярко, словно угли»). «А хвост у меня крутится?» - «Миха хьайра мо-м даьра кхест» («Крутится, как ветряная мельница»). «Мое г1атгайий са?» («А волос у меня встал?») - «Даьра г1аттай, листа хьу санна-м» («Встал, как густой лес», - ответила лиса). Еще один пример. Петух поздно вечером далеко от селенья встречает кота и спрашивает: «1а фу леладу, г1аж кхоссал юкъ мара ца юсаш, малх чубиза ма боаллий?» («Ты почему здесь, ведь солнце так низко, что можно достать палкой?»)
Все эти средства поэтической образности в сказочном повествовании делают народную сказку яркой, красочной, запоминающейся, за что ее особенно и любят дети.
Необходимо отметить огромное воспитательное значение сказок о животных, поэтому с большим успехом они используются педагогами в начальной школе. Сказки всех жанров есть в учебниках, но преобладающее место в них занимают сказки о животных. Многие ингушские писатели переводили на родной язык и издавали русские и зарубежные сказки и стихотворные переложения народных сказок.
Воспитание детей на материалах устно-поэтического народного творчества является одной из важнейших проблем, которая должна быть решена трудом педагогов, писателей, фольклористов.
Литература
1. Аникин В. П. Русская народная сказка. М, 1959. С. 83.
2. Ингушские сказки о животных (инг.). Грозный, 1961. С. 72.
3. Аникин В. П. Русская народная сказка... С. 85.
4. Ингушские сказки о животных... С. 75.
5. Книга для чтения в 3 кл. Грозный, 1967. С. 56.
6. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. Т. 8. М.; Л., 1954. С. 47.
7. Ингушские сказки о животных... С. 92.
8. Антология ингушского фольклора. Т. 3. Нальчик, 2004. С. 53.
Н. М. ЧУЯ КО В А
ОСОБЕННОСТИ БЫТОВАНИЯ И ИСПОЛНЕНИЯ САТИРИКО-ЮМОРИСТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ АДЫГОВ
Общественные функции, бытование и исполнение сатирико-юмористических произведений адыгов претерпели определенные изменения, связанные с переменами в общественно-политической, социально-экономической и культурной жизни народа. Известно, что из-за отсутствия письменности единственным средством передачи богатейшего трудового и воспитательного опыта, исторического прошлого народа были произведения устной словесности, в том числе и сатирико-юмористические.
Адыги придавали большое значение сохранению, приумножению и передаче произведений устной словесности подрастающим поколениям. В этом важнейшем деле ведущую роль сыграли сказители, острословы, ашуги, певцы, джэгуак1о (джегуако). Вот как оценивал один из джэгуак1о свое предназначение: «Одним своим словом я из труса делаю храбреца, защитника народа, вора превращаю в честного человека, на мои глаза не смеет показаться мошенник, я противник всего бесчестного, нехорошего» (1).
Местами исполнения сатирико-юмористичес-ких произведений у адыгов были хачещи (гости-
ные), шихафы (взаимопомощь), которые устраивались довольно часто (строительство дома, посадка и прополка кукурузы, уборка урожая и т. д.). Они исполнялись также в домах, где осуществлялись чапщ (ночные бдения), в местах выгона и встречи домашних животных, на посиделках, а некоторые жанры реализовывались на похоронах.
Для озвучивания того или иного произведения необходим был повод, например, просьба одного из присутствующих. В фольклоре адыгов имелись произведения, жанр которых предполагал участие двух и более человек (это состязания острословов в сочинительстве, загадывании и отга-
№1 (26), 2008 "Культурная жизнь Юга России" ^^
дывании загадок и т. д.), что требовало внимания как рассказчика, так и слушателей. Собравшиеся мгновенно реагировали на услышанное: хмурились, улыбались, приподнимали брови, высказывали свое мнение вслух.
Существовали определенные требования к рассказчику: предельное внимание к замечаниям, четкая дикция, корректное осмеяние, тактичное изложение материала. Разумеется, подобная манера исполнения способствовала эстетическому и идейно-художественному воздействию произведения на слушателей, создавала творческую атмосферу. В свою очередь, возбранялось неуважительное отношение слушателей и объекта сатиры к исполнителю, затевание ссор и драк.
Певцы и сказители берегли и передавали из поколения в поколение народную мудрость, историю, культуру, обычаи и традиции народа. Они старались по мере возможности сохранить то, что переняли от предшественников. Следует отметить, что если произведения на историческую тему излагали без особых изменений, то сюжет сказки мог трансформироваться.
Было недопустимым вольное обращение с историческими хабарами, притчами, преданиями, легендами, пословицами и поговорками. Малейшее вмешательство приводит к изменению их идеи, значения, сущности и звучания. Благодаря краткости, сжатости, емкости содержания они могут исполняться для любой аудитории. Однако пословица и поговорка никогда не служили развлекательным целям. Их функции - воспитывать слушателя, воздействовать на его чувства в определенной ситуации и в нужное время.
Свободное отношение к песенному творчеству адыгов не допускалось. «Готовая песня похожа на уложенные колодцем полена: стоит вынуть хоть одно полено, как все будет нарушено. Также и строки песни. Ни одного лишнего слова, даже звука не терпит, рухнет. И когда не достает - также» (2).
Чуть больше импровизации допускалось в отношении сатирических куплетов с открытой композицией (чылэ къек1ок1 орэд).
У разных народов по-своему осуществлялось бытование и исполнение сатирико-юмористичес-ких сказок. Например, у адыгов в прошлом запрещалось рассказывать сказку днем. Этот обычай сохранился до сих пор и у некоторых других народов, например абхазов. Для русских же на рассказывание сказки не было запретов.
Анекдоты наиболее подвижны из всех жанров произведений адыгского фольклора. Ими активно пользуются все и везде. Какой успех будет иметь анекдот, во многом зависит от рассказчика.
В советский период бытование сатирико-юмо-ристических произведений адыгов, как и произведений других народов, вступает в новую фазу. Систематический, на государственном уровне, сбор, публикация и научное исследование начались в 20-х годах XX столетия. Благодаря этому сатирико-юмористические произведения начинают жить не только в устной, но и письменной форме. Именно тогда осуществляется их кодифи-
кация, в том числе и перевод, на русский, а также турецкий, английский, немецкий и другие языки. Тем самым они становятся достоянием разных народов. В связи с изменением общественно-политической и социально-экономической жизни общества претерпели существенные изменения общественные функции исследуемых жанров. До революции 1917 года эти произведения были грозным оружием в борьбе народа со своими врагами (классовыми, социальными, иноземными). При установлении же советской власти они стали источником познания прошлого для молодежи, средством воспитания в лучших гуманистических традициях, сложившихся на протяжении тысячелетий.
В дальнейшем, в связи со строительством лечебных учреждений, созданием колхозов, совхозов, отпала необходимость в организации посиделок, шихафов, чапщей, поэтому, к сожалению, некоторые произведения «ушли» из активной жизни. В частности, традиция петь, танцевать у постели больного, развлекать его постепенно разрушается.
Вместо хачещей местами отдыха молодежи становятся клубные учреждения, дворцы культуры, школьные вечера, танцы. Однако те сатирико-юмористические произведения, которые призваны рассмешить, позабавить слушателя, продолжают существовать. Так, например, сатирико-юмористические песни, зэфэусэ, шутки, которые раньше исполнялись на свадьбах, не потеряли своего значения и сегодня.
По-прежнему актуально назначение, сущность, роль и функции произведений, высмеивающих отрицательные черты людей: лень, трусость, непослушание, ложь, лицемерие и т. д. Особую силу и значимость в борьбе со всем пошлым, ложным и косным до сих пор сохранила сатирическая пословица. Она может пристыдить, наказать человека, содеявшего зло, нарушившего многовековые традиции и обычаи адыгов.
С установлением советской власти появились агитационные бригады, создававшие и пропагандировавшие сатирические произведения. Они положительно воздействовали на людей и существовали до недавнего времени. Малейшее отступление от норм человеческого общежития подвергалось разящей сатире. Выступления агитбригад в поле, на току, в клубных учреждениях собирали большие аудитории. Их деятельность имела позитивное значение как для сохранения жанра, так и для общества в целом.
Исполнение текстов участниками фольклорных коллективов также позволило сохранить сатирические песни. Особую силу звучания народные песни, в том числе и сатирические, приобрели в исполнительском мастерстве самодеятельного художественного коллектива «Ашуги», который был организован в Тахтамукайском районе Республики Адыгея. Подобные ансамбли существовали и существуют также в Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Зрители с удовольствием идут на концерты художественных коллективов, на спектакли народных театров, пользуются популярностью и народные танцы.
"Культурная жизнь Юга России "
М> 1 (26), 2008
Сегодня, в начале XXI века, профессиональный творческий коллектив «Исламей» во главе с Асланом Нехаем при подборе репертуара уделяет большое внимание адыгским старинным сатирическим песням, наряду с героическими и историческими. Государственный ансамбль «Нальмэс» включает в концертную программу фольклорные шуточные танцы. Ученые АРИГИ им. Т. Керашева и Адыгейского государственного университета во время полевых фольклорных экспедиций и разовых командировок в города и аулы Республики
Адыгея, в места компактного проживания адыгов в Краснодарском крае, Причерноморской Шапсугии, в страны дальнего зарубежья (Турция, Израиль, Иордания, Сирия) записывают от знатоков и ценителей адыгского фольклора драгоценные произведения устной словесности.
Литература
1. Горький А. М. О литературе. Л.; М., 1957. С. 87.
2. ТеучежЦуг. Счастливая доля. Стихи и поэмы. Майкоп, 1980. С. 249 (на адыг. яз).
В. К. ЧУМАЧЕНКО
НОВЫЕ ФАКТЫ К БИОГРАФИИ В. С. МОВЫ
Десять лет назад, издавая последнюю книгу В. Мовы «Из литературного наследия» (1), мы предпослали ей обширный биографический очерк. Этот своеобразный юбилей дает нам право впервые после столь существенного перерыва вернуться к нему, чтобы внести дополнения и изменения в портрет десятилетней давности. В данной статье речь пойдет о ранних годах жизни будущего казачьего классика.
Региональные архивы и немногочисленные, выходившие до революции за рубежами Российской империи украинские издания лишь изредка дарят исследователям новые крупицы знаний о нем самом и его богатейшем наследии, большая часть которого не разыскана до сих пор. Новые находки, на первый взгляд незначительные, позволяют четче увидеть те страницы жизнеописания кубанского литератора, которые, казалось, навечно размыты временем.
Прежде всего, обратимся к семье, в которой родился и воспитывался будущий писатель. Его отец, казак Деревянковского куреня Семен Иванович Мова, в течение 20 лет нес почетную службу в Черноморском эскадроне Лейб-гвар-дии казачьего полка в Санкт-Петербурге. 29 января 1936 года в возрасте 50 лет он был переведен в Черноморское войско в чине хорунжего. До недавнего времени было принято считать, что он женился по возвращении в Черноморию и лишь через 6 лет родился его первенец Василий. Сегодня мы можем внести два уточнения. Первое позволяет сделать «Формулярный список о службе и достоинстве унтер-офицеров 7-го Черноморского эскадрона Лейб-гвардии казачьего полка» за 1831 год. В нем указано, что «Семен Иванов Мова», 39 лет от роду, уже женат «на казачьей дочери Мелании Максимовой», но пока «детей не имеет» (2). Из этого документа следует, что брак родителей писателя состоялся, как минимум, за 12 лет до отставки отца.
Второй документ, обнаруженный нами в последние годы, уточняет и время появления на свет детей, и их количество в семье С. И. Мовы. Информацию об этом содержит первая перепись кубанских дворян, проводившаяся в 1842 году, в том числе и в Бейсугском округе, в котором чис-
лился Семен Мова, успевший побывать по возвращении из Петербурга «по выбор)' общества» в должности атамана родного куреня и послужить начальником разъездной команды. Переписчики зафиксировали, что 58-летний сотник на момент переписки находился в отставке и имел троих детей: Пелагею семи лет, Анну шести лет и Евдокию трех лет (3). Новые данные уточняют не известную ранее дату рождения Палажки Мовы (предполагалось, что она младше своих братьев) и сообщают о двух других дочерях С. И. Мовы (о них исследователи вообще не подозревали). В подобной лакуне нет ничего удивительного. Девочек в формулярных списках казаков учитывали в первой половине XIX века далеко не всегда. Следует также иметь в виду тогдашнюю высокую детскую смертность. Как бы то ни было, а мы до недавнего знали лишь о Пелагее Мове, выпускнице Мариинского женского училища в Екатеринодаре, в котором она осталась работать классной дамой.
Таким образом, в семье было три девочки - Пелагея, Анна и Евдокия и три мальчика -Василий, Николай и Онисим. Очевидно, старшая из девочек и заменила в чем-то малышам мать, которая в переписи дворян уже не фигурирует, а это, скорее всего, означает, что ее уже не было в живых. Вполне возможно, что именно Пелагея Мова хлопотала впоследствии об устройстве на службу своих братьев Николая и Василия. Оба они по окончании юридического факультета Харьковского университета какое-то время преподавали в Мариинском училище словесность.
Сегодня мы может также подтвердить то, в чем сами небезосновательно сомневались десять лет назад, а именно: В. Мова действительно начинал учиться в Уманском окружном училище. Первым об этом написал В. Н. Орел в
