CC BY
261
А.В. Манойло, И.С. Шегаев
ОСОБЕННОСТИ БОРЬБЫ С МЕЖДУНАРОДНЫМ ТЕРРОРИЗМОМ В УСЛОВИЯХ ЕГО ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗАЦИИ
Аннотация
Настоящая статья посвящена исследованию форм и методов организации современных террористических группировок (таких как «Исламское государство», Аль-Каида, Талибан и др.), особенностей их функционирования, стратегии и тактики борьбы с вооруженными силами стран антитеррористической коалиции, а также процессам интернационализации терроризма, позволяющим говорить о завершении формирования на части территории Сирии, Ливии и Ирака международного «террористического интернационала». Так, подробно описаны качественные изменения функционирования современных террористических объединений: становление террористического транснационализма (единая эгалитарная группировка), специфика ее идеологического базирования. Последовательно изложен порядок организации сетевой структуры террористического подполья, проблемы противодействия его функционированию. На примере феномена международной странствующей салафитской армии рассмотрены уникальные типы сетевой террористической организации, подчеркнуты особенности их работы. Особое внимание в статье уделено трансформации современных террористических группировок в своеобразные «корпорации холдингового формата», подразумевающего разветвленную сеть специалистов, вовлеченных не только в военную, но и гражданскую сферу жизнедеятельности. Подчеркнут социально-демографический и образовательный состав радикалистских объединений, четко
А. Manoilo, I. Shegaev
FEATURES OF THE FIGHT AGAINST INTERNATIONAL TERRORISM, IN TERMS OF ITS INTERNATIONALIZATION
Abstract
This article is devoted to the study of the forms and methods of organization of modern terrorist groups (such as the Islamic State, Al-Qaida, the Taliban and others), the features of their functioning, the strategy and tactics of combating the armed forces of the countries of the antiterrorist coalition, and processes The internationalization of terrorism, which makes it possible to speak of the completion of the formation of an international "terrorist international" on the part of the territory of Syria, Libya and Iraq. Thus, the qualitative changes in the functioning of modern terrorist associations are described in detail: the emergence of terrorist transnationalism (a single egalitarian grouping), the specificity of its ideological basing. Consistently outlined the organization of the network structure of the terrorist underground, the problem of counteracting its functioning. On the example of the phenomenon of the international wandering Salafi army, unique types of a network terrorist organization are considered, features of their work are underlined. Particular attention is paid to the transformation of modern terrorist groups into peculiar "corporations of holding format", implying an extensive network of specialists involved not only in the military, but also in the civil sphere of life. The socio-demographic and educational composition of the radical groups is emphasized, the specificity of the differentiation of the func-
обозначена специфика дифференциации функциональных ролей штатного актива террористической группы. Существенное внимание уделено феномену террористического рекрутинга - практике вербовки неофитов в ряды радикальных формирований, подробно рассмотрена схема вовлечения лиц в террористический актив, обозначены некоторые тактические приемы системы рекрутинга. Отражена в статье и практика квазигосударственных террористических формирований, принципы их создания, целеполагания. Проводятся соответствующие исторические параллели. В заключении авторами обозначены некоторые контуры противодействия террористической угрозе, частично определены формы рисков, возникающих в условиях их реализации.
Ключевые слова:
политика, терроризм, экстремизм, государство, национальная безопасность, террористическая организация, Россия, Сирия, Ирак.
tional roles of the staffing asset of the terrorist group is clearly indicated. Substantial attention is paid to the phenomenon of terrorist recruiting - the practice of recruiting neophytes in the ranks of radical formations, the scheme of involving persons in a terrorist asset is discussed in detail, some tactical methods of the recruiting system are outlined. Reflected in the article and the practice of quasi-state terrorist groups, the principles of their creation, goal-setting. The relevant historical parallels are drawn. In conclusion, the authors outlined some contours of counteraction to the terrorist threat, partially defined the forms of risks arising in the conditions of their implementation.
Key words:
politics, terrorism, extremism, state, national security, terrorist organization, fight against terrorism, Russia, Syria, Iraq.
В настоящее время международный терроризм стал одной из наиболее опасных угроз европейской безопасности. Участившиеся теракты в европейских странах - Франции, Германии, Великобритании, а также проблема неконтролируемой миграции из стран Ближнего Востока и Африки, благодаря которой на территорию ЕС под видом беженцев проникают боевики и полевые командиры ИГИЛ и других террористических группировок, с особой остротой ставят перед национальными правительствами европейских стран задачу защиты своих граждан от глобальной террористической угрозы [16; 18].
Проблема борьбы с международным терроризмом в его современном виде заключается в том, что за последние несколько десятилетий терроризм как явление претерпел существенные качественные изменения, к которым национальные правительства и спецслужбы большинства европейских стран оказались не готовы [6, с. 55]. Типичным и весьма характерным примером беспомощности европейских спецслужб стали террористические атаки в Париже в ночь с 13 на 14 ноября 2015 года, когда даже далеко не самая слабая среди европейских спецслужб французская разведка так и не смогла предупредить действия террористов. Сказались отсутствие агентуры в рядах террористов и многолетняя запущенность оперативного направления работы, выражавшееся в стремлении подменить реальную рабо-
ту оперативника канцелярской работой, бумажными отчетами и статистикой. И это притом, что именно у французской разведки всегда были колоссальные возможности для агентурного и оперативного внедрения в организации террористов, базирующихся в странах бывшей французской Африки, в которых французские спецслужбы традиционно имели сильные позиции. Если бы французская разведка располагала агентурой среди террористов, не было бы трагедии в Париже и в Ницце. Тем не менее, сразу же после терактов в Париже в ноябре 2015 года информация о том, что это может быть след не «Исламского государства» (ИГИЛ - террористическая организация, запрещенная в Российской Федерации), а ячейки Аль-Каиды в Маг-рибе, пришла не от французских спецслужб, а по каналам Разведывательного сообщества Соединённых Штатов.
О каких же качественных изменениях терроризма идет речь?
Во-первых, терроризм стал международным, то есть интернациональным, сплотив множество разрозненных террористических организаций и группировок в единое политическое движение, объединенное общими взглядами на цели и задачи террористической борьбы и общими идеологическими установками (по данным аналитического доклада Institute for Economics & Peace, за последние четыре года зафиксированы десятки аффилированных с ИГИЛ радикальных формирований [17]). Из идеологии этого движения сознательно оказались вытеснены на второй план установки радикального национализма, которые прежде служили главным инструментом мобилизации человеческих ресурсов и восполнения потерь, понесенных террористами в борьбе с правоохранительными органами национальных государств. На смену национализму в идеологии террористов пришли универсальные ценности и императивы, призывающие всех «прогрессивно мыслящих» людей объединить свои усилия в вооруженной борьбе за справедливость, свободу, равенство, братство, тотальное уничтожение сословных и кастовых барьеров, разделяющих современное общество на части, за равенство прав и возможностей [19]. Идеология террористических организаций стала революционной, в определенной степени повторяющей идеологию международного коммунистического движения, из-за чего современный терроризм примерно с середины 2015 года стали называть «международным террористическим интернационалом», а развязанную этим «интернационалом» войну в Сирии, Ливии и Ираке (не всегда, но довольно часто) - «великой суннитской революцией». Центральной установкой новой идеологии террористов стало создание нового «царства добра и справедливости», общества всеобщего равенства, примером которого может служить создаваемый террористами «Исламского государства» на
территории Сирии и Ирака «всемирный исламский халифат». Противником современных террористов выступают правительства любых национальных государств, поддерживающих социальное неравенство, не зависимо от их национальной принадлежности.
Во-вторых, терроризм стал сетевым. В организационном плане структура террористических организаций, прежде объединявших своих членов строго по национальному признаку (ирландцы в ИРА, баски в ЭТА, итальянцы в «красных бригадах», корсиканцы из «Фронта национального освобождения Корсики» и т.д.), также изменилась: она стала сетевой, объединяющей под единым руководством множество зарубежных конспиративных ячеек, имеющих статус зарубежных филиалов и высокий уровень автономии в управлении, планировании и реализации террористическо-диверсионной деятельности на подконтрольной им территории. Сетевые организации террористов состоят из отдельных, изолированных друг от друга ячеек, которые поддерживают связь с управляющим центром (или центрами) с помощью довольно сложных цепочек связников различных уровней. Типичным примером подобной сетевой организации является Аль-Каида, возникшая в начале 1980-х гг. и имеющая сегодня филиалы (ячейки) в Магрибе (Аль-Каида в Магрибе), в Йемене (Аль-Каида на Аравийском полуострове, АКАП), в Сирии (Джебхат ан-Нусра, с 2016 года - Джебхат Фатах аш-Шам), Иордании, Афганистане и Пакистане и в ряде других регионов мира. Переходной формой - от национально-региональной к сетевой - можно считать группировку (часто называемую движением) Талибан, также имеющую многонациональный характер (среди талибов не только пуштуны), но так и не ставшую сетевой организацией - главным образом, благодаря «патриотической» идеологии, ставящей основной целью именно освобождение Афганистана от иностранного военного присутствия, от оккупационных войск интервентов и коллаборационистов из числа местных жителей.
Уникальным проявлением сетевой организации террористических формирований выступает, несомненно, феномен международной странствующей салафитской армии, представляющей собой, по оценкам экспертов, не менее 20 тысяч обученных профессиональных солдат (преимущественно арабы, пакистанцы, кашмирцы и чеченцы), кочующих из одной зоны конфликта - в другую (Босния, Косово, Кашмир, Чечня и т.д.) по принципу маятника [12, с. 100]. Оплот бойцов составляют молодые салафиты, агрессивно настроены к любым, в том числе мнимым формам мусульманской дискриминации. При сетевом взаимодействии с региональными группировками странствующие перемещаются в зону потенциальных конфликтов и
развязывают на ее территории так называемый джихад, сплачивающий такфиритов, настраивающий их образ жизни. После «освобождения» региона «Дар аль-Харб» силы странствующей армии экспортируют конфликт в другое место.
Сетевая форма организации современных террористов не является их собственным изобретением - ее организация характерна для структур транснациональной организованной преступности, таких, как наркокартели Центральной и Южной Америки, структуры итальянской, американской и японской мафии, китайские триады, откуда этот принцип и был заимствован террористами. Между тем, внедрение сетевого принципа в деятельность террористических группировок стало для них революцией в военном деле: ячейки, действующие автономно и поддерживающие связь с управляющим центром (или центрами) только в экстренных случаях, чрезвычайно сложно обнаружить и уничтожить [11]. Сделать это можно только посредством оперативного или агентурного внедрения в ряды террористов, что само по себе невероятно сложно: для внедрения агентуры в террористическую ячейку, сплоченную, вдобавок ко всему, еще и родоплеменными связями, требуется не менее 5-10 лет. Однако, даже выявив и уничтожив одну из ячеек, оперативникам вряд ли удастся выйти на центральное руководство террористической организации: в сетевой террористической организации все ячейки действуют автономно, связываясь с координирующим их действия центром только в редких случаях, и эти каналы связи после провала ячейки немедленно обрываются. Оперативникам, накрывшим одну из территориальных (региональных) ячеек такой организации как Аль-Каида, практически никогда не удается выйти по перехваченным каналам связи террористов на центр управления более высокого уровня. Эффективная борьба с сетевыми террористическими организациями возможна только при условии агентурного или оперативного проникновения спецслужб в центры управления деятельностью всей террористической сети, что представляет собой операцию исключительного уровня сложности и требует десятилетий тщательного подбора, подготовки, внедрения и легализации агентуры в преступной среде. Эти особенности и обеспечивают террористам, создающим территориально распределенные сетевые сообщества, высокий уровень выживаемости и длительность активной фазы своего существования. Которая, в свою очередь, позволяет накапливать террористам ресурсы, достаточные для того, чтобы реализовывать квазигосударственные проекты типа «всемирного исламского халифата» и формировать собственные частные армии, способные противостоять вооружен-
ным силам традиционных наций-государств в регулярных вооруженных конфликтах [7, с. 107].
В-третьих, наряду с появлением у террористов сетевых форм организации, современные террористические группировки начинают трансформироваться из незаконных вооруженных формирований в корпорации холдингового типа, в которых одновременно могут состоять и террористы-боевики, и привлекаемые ими со всего мира гражданские специалисты по муниципальному управлению (на оккупированных террористами территориях), нефтедобыче и нефтепереработке (на захваченных террористами приисках), врачи, специалисты по идеологии и пропаганде, информационным войнам и кибератакам, работающие на террористов по контракту (гражданско-правовому договору). Эта категория гражданских специалистов обычно не причисляет себя к террористам-боевикам, не носит бороды, не придерживается строгих заповедей салафизма и может вообще принадлежать к другому вероисповеданию. Удерживает же их в рядах террористической группировки, помимо гонораров, прежде всего чувство принадлежности к военно-политической корпорации, общности с теми ценностями, идеалами и стратегическими целями по преобразованию мира, которые провозглашает пропаганда террористов (срабатывает система технологий террористического рекрутинга). Их мир - это корпорация, идеология -транснационализм, мобильность, неразборчивость в выборе заказчиков, готовых купить их услуги и квалификацию. Среди гражданских специалистов террористических организаций довольно много граждан из тех самых стран, правительства которых борются с ИГИЛ. Есть и американцы, но особенно много европейцев, в основном, французов.
Дифференциация, однако, не ограничена национальным признаком: рассекреченные источники [14] сообщают о внушительном количестве женщин, мигрировавших из благополучных государств в стан террористов [1]. Становясь наложницами «джихадистов», они обеспечивают быт радикалов, разделяя в конечном счете, как правило, участь смертниц. Примечательна и демографическая (возрастная) структура, анализ которой показал, что наиболее уязвимой группой пособников террористов является молодежь в возрасте до 23 лет [8; 13, с. 18].
Отмечается в рядах террористов и дифференциация функциональных ролей [10]. Так, «черную» работу по физическому устранению инакомыслящих выполняют дикого вида «бородачи», спаянные и вымуштрованные до автоматизма жесткими правилами радикального ислама; работу по эксплуатации захваченных активов (заводов, фабрик, нефтяных приисков, ферм, объектов транспорта и т.д.) выполняют «синие воротнички» из чис-
ла высококвалифицированных специалистов, набранных по всей Европе; работу по администрированию оккупированных территорий и идеологической обработке выполняют «белые воротнички» - топ-менеджеры, часто переманенные террористами из известных западных корпораций на более высокую зарплату. К слову, штат пособников террористов нередко высокообразован [3]. В докладе New America Foundation, в частности, сообщается: 32% боевиков ИГ имеют среднее образование, около 13% - высшее/ученую степень, 28% группировки составляют студенты, 3% - лица, род деятельности которых является «высококвалифицированным» [4].
Особым образом - прежде всего, в мобилизационном плане, - работает идеология террористов. В основе всех идеологических конструктов современных террористических организаций лежат базовые принципы свободы, равенства, братства, справедливости для всех и отсутствия национальных, расовых, сословных различий и барьеров. В этих концептах практически полностью отсутствует национализм, что вполне понятно и характерно для организаций сетевого типа, ячейки которых могут находиться на территории различных стран, обладающих разным национальным составом, традициями, культурой. Национализм, который часто (ложно) трактуется экстремистами как законное право любой этнической общности на собственное государство, здесь не подходит: в идеологическом плане его действие на умы всегда ограничено территорией отдельно взятого государства, границами автономии, стремящейся к самоопределению, или ареалами расселения представителей определенного этноса или конфессии (которые, в некоторых случаях, могут охватывать приграничные территории нескольких государств).
В основе идеологии современных террористов лежит транснационализм, в котором принадлежность данного конкретного индивида «корпоративным ценностям» сетевой террористической корпорации ставится выше его национальной принадлежности. При этом идеология террористов предельно проста: в ней дается наиболее общая трактовка базовым ценностям любого человека: свободе, справедливости, равенству, братству, понятная простому народу (примерно так, как это делали в свое время большевики); обладание этими ценностями возводится в высшую степень добродетели, к которой следует стремиться, объединяя ради достижения этой общей цели усилия всего коллектива единомышленников; определяются враги, которые препятствуют стремлению людей к свободе, равенству и справедливости; объясняется, как следует поступить «по справедливости» с такими врагами.
Вместе с тем, реальное действие этой идеологии основано на колоссальном разрыве между пропагандируемыми в ней идеалами, ценностями и жизненными стандартами и реальной картиной жизни в тех странах, где существуют колоссальные социальные расколы и расслоение и где значительная часть населения видит в террористах из ИГИЛ едва ли не освободителей от гнета родоплеменной, кланово-олигархической, полуфеодальной, криминальной аристократии, приватизировавшей власть и использующей ее исключительно в интересах собственного обогащения. Именно поэтому в таких странах как Афганистан на сторону ИГИЛ массово переходят как различные военизированные формирования местных племен, так и группировки талибов, а в Таджикистане в ИГИЛ перебегают целые генералы с подразделениями, которыми они командуют. Для организации нового фронта вооруженной борьбы где-нибудь в Западной Азии (например, в Афганистане) террористам из ИГИЛ нет необходимости перебрасывать в этот регион боевиков-арабов или наемников из Ирака и Сирии, из Идлиба, Рак-ки и Мосула: идеология террористов позволяет в короткий срок отмобилизовать значительные массы местного населения, не прибегая при этом к насилию, принуждению или запугиванию. Этот эффект идеологии современных террористических организации в 2015 году на примере «Исламского государства» очень точно отметил историк Борис Юлин, утверждающий, что «с ИГИЛ бесполезно бороться одними только бомбардировками», так как главное оружие террористов - не вооруженные формирования, а идеология, которая владеет умами и находит своих последователей во многих странах мира [15]. В результате террористам достаточно просто осуществлять транзит своей деятельности не только на сопредельные, но и на весьма удаленные территории: как только в стране, испытывающей серьезные расколы и напряжения в сфере социально-политических отношений (в стране с сильно выраженным социальным неравенством, расслоением, коррупцией, диктатом олигархов) появляются миссионеры ИГИЛ с их идеологией, к ним тут же присоединяется значительная масса обиженного и угнетенного населения, добровольно включающегося в вооруженную борьбу против собственной страны ради социальной революции, цель которой -создание общества всеобщей социальной справедливости. Этим террористические сетевые организации современности в значительной степени отличаются от своих предшественников - радикальных националистов, всегда действовавших в своем «домашнем регионе», которым для перенесения террористической борьбы в другой регион требовалась массовая переброска в этот регион иностранцев-боевиков и заблаговременная органи-
зация в указанном регионе опорных баз, часто создаваемых на основе этнических или конфессиональных диаспор.
В-четвертых, основой существования сетевых террористических структур становится постоянно осуществляемый ими непрерывный транзит терроризма в регионы, еще не подверженные данному явлению. Современный сетевой терроризм в принципе не может продолжительное время существовать в рамках отведенных ему географических границ: идеология терроризма основана на необходимости постоянного подтверждения продвигаемых ею ценностей и принципов, которое осуществляется с помощью механизма непрерывной экспансии, распространяющего власть террористов на все новые территории и людские массы. Если все новые регионы переходят под власть «всемирного халифата» - значит, с точки зрения террористов, идеология - правильная. Именно поэтому ИГИЛ, добившись значительных успехов в Сирии и Ираке, стремится распространить свое влияние по всему миру, даже не успев как следует закрепиться в своем «домашнем регионе» - на Ближнем Востоке. По этой же причине террористы так стремятся попасть в Европу, организовав там еще один фронт борьбы с «западным миром». Однако, как только экспансия террористов замедлит свои темпы или вообще остановится, идеология таких группировок как ИГИЛ, вероятно, сразу же начнет рассыпаться на мелкие фрагменты и терять свою «мягкую силу». Главное условие эффективности идеологии террористических организаций типа ИГИЛ - это непрерывная внешняя экспансия, самим фактом своего существования как бы подтверждающая «правоту» идей террористов и «правильность» избранного ими курса; без экспансии продолжительное существование современной террористической группировки попросту невозможно (она распадется в силу внутренних противоречий или будет уничтожена внешними врагами или конкурентами).
При этом следует отметить, что идеологическая работа у современных террористических организаций поставлена на очень высоком профессиональном уровне. Так, группировка Талибан контролирует на своих территориях все местные СМИ, уделяя особое внимание информационной деятельности печатных изданий (в первую очередь, газет, включая районные малотиражки) и радиовещания. ИГИЛ в своей системе органов управления захваченными территориями содержит крупный медиа-холдинг, выпускающий самую разнообразную пропагандистскую продукцию на европейских и восточных языках, среди которых третьим по значимости считается русский (после английского и арабского). Различные ячейки «Братьев-мусульман» и Аль-Каиды также реализуют свою информационную политику, используя в пропагандистских целях различные государственные и ча-
стные телеканалы, в определенной степени лояльные этим группировкам или имеющие в своем штате агентуру террористов). Одним из таких каналов является, например, катарский телеканал «Аль-Джазира». Между тем, информационная политика различных современных террористических группировок также весьма сильно отличается: Талибан сознательно ограничивает информационное влияние своих СМИ территорией Афганистана и Пакистана, поскольку главная цель этой группировки - «национально-освободительная война» против иностранных интервентов, ограниченная рамками одной отдельно взятой страны; ячейки Аль-Каиды рассматривают информационную политику и транслируемые по каналам СМИ идеологию и пропаганду как инструменты обеспечения ведущейся террористами диверсионной войны против «крестоносцев» и их пособников, используя СМИ для создания соответствующего шокирующего эффекта от очередного теракта, и только; «Браться мусульмане» и их отделения в различных странах мира используют идеологию и пропаганду не для преобразования политической карты мира, а для привода к власти в правительствах уже существующих национальных государств своих ставленников и агентов влияния, не разрушая при этом существующие в этих странах механизмы власти и политические режимы; ИГИЛ же, напротив, использует идеологию для формирования нового квазигосударственного образования - «всемирного халифата», стремясь вложить в сознание представителей множества различных наций и этносов, присоединившихся к ИГИЛ, некий прообраз новой национальной идеи, способной сформировать из иракцев, сирийцев и др. новую политическую нацию, объединенную общими базовыми ценностями (понятиями и представлениями о свободе, равенстве, братстве) и убежденностью в необходимости их защищать от всего остального мира, живущего «не праведно» (это так называемый эффект «осажденной крепости»).
Для распространения своей идеологии и пропаганды террористы активно используют электронные СМИ, блогосферу и социальные сети. Пользуясь тем, что в социальных сетях контроль со стороны государства за деятельностью граждан ослаблен и во многих случаях присутствует в зачаточном состоянии, пропагандисты и вербовщики террористов используют эти информационные площадки (форумы в соцсетях, групповые коммуникации, блоги, дневники на ресурсах типа «Живой журнал») для продвижения идеологем и в интересах вовлечения социально-активной молодежи в экстремистскую и террористическую деятельность, в том числе в форме вербовки. Для идеологической обработки сознания пользователей социальных сетей используются самые различные методы: от прямой пропаганды (публикаций соответствующих текстов, воззваний и видеопродукции на сайтах
террористов, которые затем довольно легко выявляются и блокируются правоохранительными органами) до вброса в социальные сети так называемого «вирусного» контента, воздействующего на сферу эмоций, блокирующих сознание человека и передающегося от одного пользователя сетей к другому по личным доверительным каналам благодаря особому психологическому эффекту, получившему название «эмоциональное заражение». Для вербовки молодежи в социальных сетях вербовщики ИГИЛ используют технологии мотивационной и групповой работы. Обозначенное легло в основу системы так называемого террористического рекрутинга - устойчивой совокупности технологий и принципов, ориентированных на комплектование штата террористов, привлечение нового контингента. Содержательная часть системы рекрутинга весьма вариативна: отмечены десятки изощренных методик вовлечения потенциальных адептов в террористические формирования. Основу этих методик образуют: подавление воли, психосоматическое воздействие, стрессовое состояние, психическое расстройство, сексуальное насилие, социальная изоляция, ораторское искусство, нейро-лингвистическое программирование, манипуляция подсознанием, практика тюремных джамаатов и др.
Пример схемы вербовки может выглядеть следующим образом.
Специалисты террористов анализируют сотни аккаунтов в социальных сетях, выбирая из них те, которые принадлежат молодым людям (как правило, студентам) [2; 5] с высоким уровнем интеллекта, но с большими проблемами в социализации. Таких людей вычислить довольно просто: не сумев вписаться или встроиться в социум, существующий у них в ВУЗе, ребята уходят в социальные сети, пытаясь в этой среде социализироваться и компенсировать нехватку общения, дружбы, внимания, участия и человеческой теплоты. Находясь в состоянии активного поиска, анонсируя в своем статусе наличие личных проблем («все сложно»), ребята часто сами натыкаются на вербовщика-мотиватора, который вводит свой аккаунт в круг общения молодого человека и ждет, когда его обнаружат и к нему обратятся (то есть подставляется на контакт с потенциальным объектом вербовки). В результате контакт между вербовщиком и будущим объектом вербовки устанавливается нередко по инициативе самого объекта, что с самого начала определяет низкий уровень его критического отношения к новому контакту и каналу общения.
Как правило, с готовящимся на вербовку объектом работает не один, а целая группа вербовщиков, у каждого из которых в этой операции есть своя сфера ответственности и своя собственная роль. Первоначальный контакт в социальных сетях с будущей жертвой устанавливает мотиватор:
он не предлагает сразу же стать агентом ИГИЛ, задача мотиватора - сформировать устойчивый интерес интересанта к изучению ислама, исламской культуры, исламских традиций. Тем самым закрепляется первоначальный контакт и установившаяся связь между вербовщиком и его будущей жертвой. Объект вербовки втягивается в изучение новой для него культуры в игровом режиме: он не замечает, как, изучая ту учебно-методическую литературу (специально адаптированную для сознания представителей других культур и конфессий, не членов уммы), он все глубже погружается в виртуальный мир-халифат, в котором постепенно и незаметно ценности мусульманской культуры замещают более простые и понятные идеологические посылы и концепции радикальных исламистов. Не будучи специалистом-исламоведом, объект вербовочных устремлений террористов не имеет ни шанса установить, что предметом его изучения является не традиционный ислам, а отдельные его течения салафитского и ваххабитского толка, которые он, с подачи своего наставника-мотиватора, воспринимает за истинное учение всех мусульман. Другие течения и школы, и, в первую очередь, суфизм, вызывают у ученика негативное отношение и просто отторгаются, поскольку наставник-мотиватор начинает ему внушать, что это ни что иное как ересь, в которой истинное учение пророка Мохаммеда было искажено («загрязнено») многочисленными культурными наслоениями других народов, цивилизаций, традиций. Одновременно происходит еще большая изоляция ученика от окружающего мира (даже в его виртуальном измерении - социальной сети): становясь, как ему кажется, носителем «истинного знания» (которое затем превращается в «истинную веру»), молодой человек начинает уже сознательно дистанцироваться от своих сверстников, которые, по его мнению, находятся на более примитивной (и, что важно, - неправильной) ступени развития. Все глубже погружаясь в изучение исламского фундаментализма (салафизма, ваххабизма), идеи которого на определенном этапе заменяются более простыми идеологемами пропагандистского характера, ученик начинает изучать арабский язык, мальчик отпускает бороду, девочка начинает носить хиджаб в публичных местах (но снимает его дома и прячет от родителей) и т.д. Происходит внутреннее размежевание молодого человека с социумом, в котором он живет, и со своими сверстниками. Прежде существовавшее только в уме и сознании данного человека приобретает принципиальный для его жизни характер и начинает демонстративно подчеркиваться не только отчужденным поведением, но и внешней атрибутикой.
Мотиватор «ведет» своего подопечного до тех пор, пока идеология исламизма не вытесняет в сознании ученика все остальные сферы интере-
сов и увлечений, занимая доминантную позицию; вместе с тем, по мере погружения молодого человека в изучение салафизма происходит все большая его изоляция от сверстников, в результате которого у молодого человека обостряется потребность в общении: в условиях нарастающей изоляции с общением возникает проблема, его катастрофически не хватает. В результате он начинает искать - с подачи своего наставника-мотиватора - новые возможности для общения, чему мотиватор всячески способствует, сводя своего подопечного с новым членом группы вербовщиков - коммуникатором. После этого мотиватор выводится (под заранее подготовленным предлогом) из поля зрения объекта вербовки и связь с ним теряется: свою роль он в реализации вербовочной схемы выполнил.
Роль коммуникатора, которому передается на связь объект вербовки, заключается в формировании устойчивых связей объекта со сторонниками исламистов. Именно они заполняют вакуум общения, образовавшийся у объекта вербовки после «глубокого погружения» в исламизм. Общение с ними, всегда осуществляемое в дистанционной форме - через социальные сети, еще более укрепляет молодого человека в мысли о том, что он - на правильно пути; любые сомнения, возникающие время от времени в сознании, так же, как и сигналы опасности и тревоги, сразу же подавляются идеологическим прессингом, которому объект вербовки не может сопротивляться и, со временем, добровольно подчиняется. Узкий круг «друзей-теологов» и псевдобогословов становится еще одним барьером и фильтром, отделяющим молодого человека от окружающего мира и от объективной реальности, увеличивая чувство отчуждения; вырваться из этой ловушки самостоятельно он уже не может - его очень плотно ведут. В этих условиях в определенный момент коммуникатор делает своему подопечному предложение, от которого тот не может отказаться: он говорит, что новоиспеченным сторонником «чистого ислама» заинтересовался шейх, являющийся крупнейшим богословом и авторитетом в вопросах религии [9]. Тем самым, вербовочная операция начинает переходить на новый этап, цель которого - вывести объект вербовки на территорию третьей страны с целью вербовочного предложения.
Коммуникатор передает подопечному слова шейха, якобы сказанные им в присутствии свидетелей: «Знаешь, ты такой молодой, но ты уже достиг больших высот в изучении истинного ислама. Ты высказываешь суждения, сквозь которые льется свет истины. Я передал несколько твоих суждений нашему шейху, и он очень тобой заинтересовался. Шейх сказал, что в тебе живет искра божественной благодати, ты - избранный, и ты совер-
шишь непоправимую ошибку, если не будешь развиваться дальше, идти по пути истинной веры. Шейх хочет с тобой встретиться. Не отказывай ему».
У молодого человека, как правило, не возникает даже тени сомнения в том, почему столь авторитетный шейх вдруг заинтересовался высказываниями и суждениями незрелого юнца (эти суждения по определению не могут не носить наивный характер): потребность в признании и в приобретении социального статуса у молодежи является одной из доминирующих черт и мотивов, признание им нужно здесь и сейчас, немедленно; большинство молодых людей не готовы ждать этого признания и получения связанного с ним социального статуса долгие годы, а готовы сделать все и пойти на все, лишь бы ускорить этот процесс. Молодой человек, услышав слова воображаемого шейха (также существующего пока что только в виртуальной реальности) о том, что он избранный и о том, что в нем горит искра, сразу понимает, что это - его шанс приобрести социальный статус и признание сразу, сейчас, немедленно, и этот соблазн начисто стирает из сознания молодого человека любые мысли об элементарной осторожности. Через некоторое время он сообщает коммуникатору, что он готов встретиться с шейхом.
И тут возникает неожиданный момент: выясняется, что для встречи с шейхом необходимо отправиться в другое государство: шейх постоянно проживает, ну, например, в Турции. И эту поездку надо организовать с соблюдением всех условий конспирации: втайне от родителей, родственников, друзей (если они есть), поскольку все эти люди могут предпринять активные действия для того, чтобы помешать молодому человеку сделать быструю карьеру. Если молодой человек соглашается на такого рода поездку, то к делу подключается агент-логистик: в деталях разрабатывается маршрут передвижения в конечный пункт назначения, транспортная карта, готовятся необходимые документы, адепта снабжают минимально необходимыми финансовыми средствами. В итоге однажды молодой человек просто исчезает: его нет в университете, на работе (если он работает), он не вернулся домой, не отвечает на звонки и письма в сетях. Родители начинают бить тревогу, объявляют ребенка в розыск, поднимают на ноги общественность, волонтеров, но это уже не дает результата: к тому времени молодой человек уже успевает покинуть границы страны. По горячим следам его редко удается догнать.
Правда, следует отметить, что любая, даже очень хорошо продуманная транспортная схема, время от времени дает осечку: так, например, Варвару Караулову - студентку, печально известную попытками примыкания к террористам ИГИЛ, задержали турецкие спецслужбы на одном из
пропускных пунктов сирийско-турецкой границы только потому, что девушка европейской внешности заговорила с кем-то на арабском, и у турецких пограничников сработал безусловный рефлекс: что-то здесь не так, европейская девушка свободно на арабском говорить не может. Точнее, может, но только в исключительных случаях.
Если молодой человек все же добирается до шейха и удостаивается его приема, то на встречу с ним, как правило, приходит не богослов, а вербовщик, который и делает молодому человеку классическое вербовочное предложение. Он, в принципе, может от него отказаться, но в реальности такой возможности у него нет: он один в чужой стране, без средств, его ведут (он постоянно находится под контролем) и обратно его не выпустят. Если предложение принимается, то молодой человек становится агентом террористов, вступает с ними в доверительные отношения и затем быстро перебрасывается в один из лагерей террористов - в Сирию и Ирак. В этот момент у многих возникает прозрение: они понимают, в какую историю они попали. Но сделать при этом вновь испеченный агент ДАИШ ничего не может: из лагеря террористов не убежишь, все его действия находятся под круглосуточным контролем. И молодой человек начинает приспосабливаться к ситуации, в которую он попал, с одной единственной целью - чтобы выжить.
Исследование системы террористического рекрутинга позволяет заключить, что принципы ее механизма, как ни странно, опираются на прикладную научную базу. Успех практически любой методы вовлечения, применяемой в рекрутинге, поддается объяснению с позиций психологии, социологии и других, главным образом, общественных наук. Именно это свойство и делает работу системы устойчивой.
В-пятых, по мере роста сетевой террористической организации, возникновения новых ячеек и охвата ими все больших территорий, практически все без исключения сетевые террористические организации стремятся реализовать собственные проекты «в реале», связанные с конструированием новых квазигосударственных образований (протогосударств) и отдельных их институтов. Наиболее часто это находит выражение в попытках экстремистов и террористов, ведущих диверсионно-партизанскую войну и действующих, в основном, «из-за угла», сформировать из своих бандформирований некое подобие регулярной армии, являющейся непременным атрибутом любого суверенного государства. При этом появление у террористов регулярной армии ведет к изменению не только тактики, но и стратегии вооруженной борьбы со своими противниками: война террористов со всем миром тоже становится регулярной: появляется сплошной фронт, тыл, вдоль линии
фронта, демаркируя его, размещаются могилы «шахидов» и т.д. Вместо чисто диверсионных рейдов, наступательные действия регуляров-террористов приобретают характер планомерного захвата территории, на которой террористы закрепляются, возводят укрепления, рассаживают гарнизоны и, в некоторых случаях, создают оккупационную администрацию.
Попытки создания регулярной армии в разное время предпринимали моджахеды-узбеки генерала Дустума в Афганистане (во время войны с советским ограниченным контингентом), полевые командиры моджахедов Северного Альянса (в период активной фазы войны с талибами, но до начала вторжения США и их союзников), талибы (в заключительной фазе войны с Северным Альянсом - до прихода американцев), ливанская Хез-болла (эта группировка, считающаяся террористической в США, Великобритании и ряде других стран, сейчас имеет хорошо обученную регулярную армию, значительная часть которой воюет в Сирии на стороне Асада), ИГИЛ. Большинство попыток террористов создать регулярную армию завершились полным крахом: талибы, решившие, что они - армия, в условиях регулярной войны были буквально за один месяц сметены американо-европейским вторжением, загнаны высоко в горы Вазиристана и были вынуждены настолько сильно переживать свое неожиданное военное поражение, что в течение почти девяти месяцев о них вообще ничего не было слышно. Сирийская ячейка Аль-Каиды так и не смогла в условиях военного конфликта в стране сформировать регулярное воинское формирование по армейскому принципу: ее военное крыло «Джебхат ан-Нусра» (теперь -«Джебхат Фаттах аш-Шам») - это типичное бандформирование, пригодное только для террористических, карательных акций и операций диверсион-но-партизанской войны. Единственной террористической группировкой, которой это пока что удалось, является ИГИЛ, имеющее свою армию (хорошо вооруженную и обученную, но несущую значительные потери), действующую в Сирии и Ираке и состоящую, в основном, из бывших солдат и офицеров армии Саддама Хусейна, а также - бывших иракских полицейских, работников спецслужб, функционеров партии БААС. Однако, эта армия в террористическом квазигосударстве ИГИЛ («халифате») существует скорее как некая легальная надстройка над базовой сетевой структурой организации террористов, состоящей из законспирированных ячеек, называемых террористами ИГИЛ «вилайетами» («провинциями» «всемирного халифата»). Если в недалеком будущем эта армия будет уничтожена в регулярной войне с войсками антиигиловской коалиции (в которую входит и Россия), сетевая организация ИГИЛ все равно останется, и для окончательной ликвидации террористической группировки ИГИЛ придется выяв-
лять и ликвидировать все конспиративные ячейки, по очереди. Что представляется чрезвычайно сложной задачей, намного более сложной, чем военная победа над ИГИЛ в Сирии и Ираке.
Можно согласиться с теми российскими учеными (в частности, с Ф.О. Труновым), которые рассматривают разные формы организации современных террористических группировок (включая их сетевые разновидности) не как набор кейсов, реализующихся каждый в своих условиях, а как набор ступеней восходящей линии эволюции - от националистически-ориентированных группировок экстремистов до сетевых форм организации и дальше - до той ступени эволюции, где классические сетевые организации международных террористов типа Аль-Каиды начинают трансформироваться в квазигосударственные территориальные образования типа ИГИЛ. При этом сетевые организации типа Аль-Каиды, «Братьев-мусульман» обычно называют террористическими организациями третьего типа (класса), а их эволюционно более продвинутую модель - ИГИЛ - террористическими организациями четвертого типа (класса). Это - методологически грамотный подход: действительно, существующее сегодня многообразие различных форм организации террористических группировок - результат эволюции и непрерывного приспособления террористов к новым формам и методам подавления их деятельности национальными государствами, а не следствие культурно-конфессионально-идеологического разнообразия, влияния географических или каких-либо иных факторов, связанных с неповторимой спецификой конкретного региона. С точки зрения гипотезы эволюции мы имеем полный набор примеров последовательного развития организационных форм - от национальных группировок типа ЭТА, ИРА, к региональным типа Талибана, от них, в свою очередь, - к сетевым интернациональным и трансграничным группировкам типа Аль-Каиды и «Братьев-мусульман» и, наконец, от классических сетевых группировок - к сетевым организациям типа ИГИЛ, обладающих амбициями построения на захваченных ими территориях квазигосударства типа «всемирного халифата» и провозглашающих это в качестве сверхцели. При этом внутренняя структура террористических организаций на разных этапах эволюции также претерпевает существенные изменения: для организаций первого типа (группировок националистов) их структура, как правило, монолитна и централизована; для организаций второго типа (таких как Талибан) внутренняя структура внешне остается монолитной, но внутри уже начинается по-коленческое расслоение - по идеологическому принципу (так, в Талибане более молодые поколения полевых командиров придерживаются более радикальных и панисламистских взглядов, чем основатели движения или
моджахеды, примкнувшие к нему во время активной фазы борьбы с Северным альянсом); сетевые террористические группировки - горизонтально дезинтегрированы (распределены), при этом все центры принятия решений (ячейки) находятся на одном ярусе власти и обладают равными статусами и полномочиями в выборе противника и определении для себя локальных целей, направлений и форм вооруженной борьбы; группировки типа ИГИЛ
- также территориально дезинтегрированы (состоят из ячеек -«вилайетов»), но их центры управления, в отличие от группировок типа Аль-Каиды, располагаются уже не на одном, а на трех вертикальных ярусах, образующих все вместе сходящийся конус или пирамиду.
В системе управления террористической организацией «Исламское государство» на первом - нижнем - ярусе располагаются руководства территориальных ячеек ИГИЛ - местные «райкомы». Как правило, региональное руководство ИГИЛ продолжает придерживаться базовых правил конспирации, являющихся условием выживания любой сетевой структуры. На втором
- верхнем - ярусе располагаются органы военно-гражданской администрации, создаваемые ИГИЛ на захваченных территориях, а также руководящие органы регулярной армии «халифата». Возглавляет вершину глава ИГИЛ -т.н. «халиф», при котором функционируют коллегиальные органы управления деятельностью всей террористической организации - «высший военный совет» («военная шура»), верховный шариатский суд и т.д.
В связи с этими особенностями борьба с современным международным терроризмом носит непростой характер. Если сугубо военные проекты и формирования террористов могут быть подавлены прямой вооруженной силой (при должной координации усилий всех государств антитеррористической коалиции, как это сейчас частично происходит в Сирии между Россией, Ираном, Турцией и США), то с сетевыми формами организации террористических группировок можно бороться только оперативно-агентурным путем, только путем оперативного или агентурного внедрения в кадровый состав террористов. Дело это весьма рискованное и требующее длительного времени, которого у стран антиигиловской коалиции уже нет. Это, в свою очередь, может означать, что, поддавшись чрезмерному увлечению исключительно военными успехами, страны антиигиловской коалиции в конечном итоге уничтожат или рассеют регулярные вооруженные формирования террористов в Сирии и Ираке (еще больше членов этих формирований накануне военного поражения ИГИЛ сменит окраску и перейдет в стан «умеренной оппозиции»), но сетевая структура террористов так и останется неповрежденной - она уйдет в подполье и будет ждать подходящего момента, чтобы продолжить вооруженную борьбу - именно в
тот момент, когда страны-победители начнут «расходиться по домам» или утратят единство, начав ссориться между собой по поводу «послевоенного устройства» Сирии или Ирака. В этом плане стоит вспомнить печальный опыт французов, «проспавших» из-за отсутствия агентурных позиций террористическую атаку на Париж и теракт в Ницце, и сделать из этого соответствующие выводы.
Литература
1. Адамова М.А. Женский терроризм в современном политическом процессе: автореф. дис ... канд. полит. наук. Ставрополь, 2008.
2. Голяндин Н.П., Горячев А.В. Мотивации вербовки в экстремистские и террористические организации // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2013. №2(20).
3. Гришко А.Я. Личность террориста: криминологический портрет. Рязань: Академия права и управления ФСИН, 2006.
4. Коростиков М., Кривошеев К., Иванов М. Сирийский конфликт в картах и графиках // Коммерсант. 2017. 26 янв.
5. Курышева О.В. Психологическая характеристика молодежи как возрастной группы // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 7: Философия. Социология и социальные технологии. 2014. №1.
6. Манойло А.В., Журавель В.П. Европейский Союз перед угрозой новой волны террористических актов и цветных революций. // Вестник Северного (Арктического) федерального университета. Сер. «Гуманитарные и социальные науки». 2015. №3.
7. Мирский Г.И. Феномен ИГИЛ // Запад-Восток-Россия 2014. Ежегодник. / отв. ред. В.Г. Хорос, Д.Б. Малышева. М.: ИМЭМО РАН, 2015.
8. Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности и терроризму // Российская газета. URL: https://rg.ru/2015/02/18/dopolnenie-dok.html (дата обращения 12.01.2017).
9. Самыгин С.И., Воденко К.В., Нечипуренко В.Н. Религия и политика. Ростов н/Д: Феникс, 2016.
10. Соснин В.А. Психология современного терроризма. М.: ФОРУМ,
2012.
11. Терроризм и религия / Науч. ред. В.Н. Кудрявцев; сост. Л.В. Брято-ва; Общественно-консультативный совет по проблемам борьбы с международным терроризмом РАН. М.: Наука, 2005.
12. Хасан М. Источник террора: идеология ваххабизма-салафизма. М.: ЦСПИ, 2005.
13. Шегаев И.С. Террористический рекрутинг: социально-демографическая характеристика // Противодействие терроризму. Проблемы XXI века - COUNTER-TERRORISM. 2017. №1.
14. Эрель А. Я была джихадисткой: расследование в центре вербовочной сети ИГИЛ. М.: Кучково поле, 2016.
15. Юлин Б. Разведопрос: Борис Юлин по «Исламское государство» / Oper.ru. 2016, 7 янв. URL: https://oper.ru/news/read.php?t=1051616659 (дата обращения 28.03.2017).
16. Gurr N., Cole B. The New Face of Terrorism. NY: I.B. Tauris, 2000.
17. Global Terrorism Index 2016: Measuring and Understanding the Impact of Terrorism // Institute for Economics and Peace. URL: http://economicsandpeace.org/wp-content/uploads/2016/11/Global-Terrorism-Index-2016.2.pdf (дата обращения 27.01.2017).
18. Randall D. Law Terrorism: A History (Themes in History). Cambridge, UK: Polity Press, 2016.
19. Sim S. Fundamentalist World. The New Dark Age of Dogma. Cambridge: Icon Books Ltd., 2005.
References
1. Adamova M.A. Zhenskii terrorizm v sovremennom politicheskom prot-sesse: avtoref. dis ... kand. polit. nauk. Stavropol', 2008.
2. Golyandin N.P., Goryachev A.V. Motivatsii verbovki v ekstremistskie i terroristicheskie organizatsii. Vestnik Krasnodarskogo universiteta MVD Rossii. 2013. №2(20).
3. Grishko A.Ya. Lichnost' terrorista: kriminologicheskii portret. Ryazan': Akademiya prava i upravleniya FSIN, 2006.
4. Korostikov M., Krivosheev K., Ivanov M. Siriiskii konflikt v kar-takh i grafikakh. Kommersant. 2017. 26 yanv.
5. Kurysheva O.V. Psikhologicheskaya kharakteristika molodezhi kak voz-rastnoi gruppy. Vestnik Volgogradskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya 7: Filosofiya. Sotsiologiya i sotsial'nye tekhnologii. 2014. №1.
6. Manoilo A.V., Zhuravel' V.P. Evropeiskii Soyuz pered ugrozoi novoi vol-ny terroristicheskikh aktov i tsvetnykh revolyutsii. Vestnik Severnogo (Ark-ticheskogo) federal'nogo universiteta. Ser. «Gumanitarnye i sotsial'nye nauki». 2015. №3.
7. Mirskii G.I. Fenomen IGIL. Zapad-Vostok-Rossiya 2014. Ezhegodnik. / otv. red. V.G. Khoros, D.B. Malysheva. M.: IMEMO RAN, 2015.
8. Perechen' organizatsii i fizicheskikh lits, v otnoshenii kotorykh imeyut-sya svedeniya ob ikh prichastnosti k ekstremistskoi deyatel'nosti i terrorizmu. Rossiiskaya gazeta. URL: https://rg.ru/2015/02/18/dopolnenie-dok.html (data obrashcheniya 12.01.2017).
9. Samygin S.I., Vodenko K.V., Nechipurenko V.N. Religiya i politika. Rostov n/D: Feniks, 2016.
10. Sosnin V.A. Psikhologiya sovremennogo terrorizma. M.: FORUM, 2012.
11. Terrorizm i religiya / Nauch. red. V.N. Kudryavtsev; sost. L.V. Brya-tova; Obshchestvenno-konsul'tativnyi sovet po problemam bor'by s mezhdu-narodnym terrorizmom RAN. M.: Nauka, 2005.
12. Khasan M. Istochnik terrora: ideologiya vakhkhabizma-salafizma. M.: TsSPI, 2005.
13. Shegaev I.S. Terroristicheskii rekruting: sotsial'no-demograficheskaya kharakteristika. Protivodeistvie terrorizmu. Problemy XXI veka - COUNTER-TERRORISM. 2017. №1.
14. Erel' A. Ya byla dzhikhadistkoi: rassledovanie v tsentre verbovochnoi seti IGIL. M.: Kuchkovo pole, 2016.
15. Yulin B. Razvedopros: Boris Yulin po «Islamskoe gosudarstvo» / Oper.ru. 2016, 7 yanv. URL: https://oper.ru/news/read.php?t=1051616659 (data obrashcheniya 28.03.2017).
16. Gurr N., Cole B. The New Face of Terrorism. NY: I.B. Tauris, 2000.
17. Global Terrorism Index 2016: Measuring and Understanding the Impact of Terrorism. Institute for Economics and Peace. URL: http://economicsandpeace.org/wp-content/uploads/2016/11/Global-Terrorism-Index-2016.2.pdf (data obrashcheniya 27.01.2017).
18. Randall D. Law Terrorism: A History (Themes in History). Cambridge, UK: Polity Press, 2016.
19. Sim S. Fundamentalist World. The New Dark Age of Dogma. Cambridge: Icon Books Ltd., 2005.
