CC BY
32
УДК 34 ББК 67
ОСНОВЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА НА ПРИМЕРЕ РЕАЛИЗАЦИИ ПРАВА УБЕЖИЩА
ДАВИД СЕМЕНОВИЧ ДАВИДОВ,
преподаватель кафедры теории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук
E-mail: davidOO7-86@mail.ru; АЛЕКСАНДР АНАТОЛЬЕВИЧ РЫЖОВ, заместитель начальника кафедры теории государства и права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук, доцент
E-mail: alred4@rambler.ru
Научная специальность 12.00.01 — теория и история права и государства; история учений о праве и государстве Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Проведен подробный анализ таких базовых понятий как гражданское общество и правоохранительные органы. Термины гражданское общество и правоохранительные органы подробно изучены в широком историческом периоде от Римский империи до настоящего времени. Показана трансформация данных понятий в разный исторический период, влияние появление рыночных отношений на данный термины. В статье можно найти ответы на вопросы взаимодействия институтов гражданского общества и правоохранительных органов.
Ключевые слова: гражданское общество, общество, государство, правоохранительные органы, государственное управление, рыночные отношения.
Annotation. A detailed analysis of such basic concepts as civil society and law enforcement agencies was carried out. The terms civil society and law enforcement agencies are extensively studied in a wide historical period from the Roman Empire to the present. The transformation of these concepts is shown in different historical period, the influence of the appearance of market relations on this term. The article provides answers to questions of interaction between civil society institutions and law enforcement agencies.
Keywords: civil society, society, state, law enforcement bodies, public administration, market relations.
Вопросы взаимодействия институтов гражданского общества и правоохранительных органов на сегодняшний день приобретают особую актуальность и остроту. С одной стороны, наличие полноценного реального и активного гражданского общества, характеризует государство, как цивилизованное демократическое и правовое, с другой стороны эффективная деятельность правоохранительных органов означает правопорядок и торжество законности в государстве, что также обеспечивает возможность формирования гражданского общества. Однако представление о гражданском обществе в общественном сознании во многом противоречивы.
В рамках изначальной европейской идеи, берущей начало у Аристотеля, понятие «гражданское общество» выражало общность свободных и равных людей, объединенных подчинением одной политической власти. При этом «гражданское» в античной традиции означало «политическое», и гражданское общество было сходно по смыслу государству. Позднее основным в определении гражданского общества стало его противопоставление государству, а взаимодействие гражданского общества и государства, в том числе в лице его правоохранительных органов, до сих пор остаются одной из актуальных проблем. Цицерон переводит по-
нятие, введенное Аристотелем как societas civilis. В дальнейшем использовались как перевод civilis, так и politicus, которые рассматривались как синонимы.
Фома Аквинский рассматривает гражданское общество (communitas civilis) как противопоставление божественной общности (communitas divina), причем communitas civilis занимает нижестоящую по иерархии ступень. В рамках процесса централизации и концентрации власти в ранней философии Нового времени (Боден, Макиавелли, Гоббс) появляется понятие «суверен», которое делает общество уже не «гражданским», а «управляемым». Единство граждан государства определяется волей государя, государство заменят собой единство гражданского общества.
XVII в. приносит с собой промышленные революции, которые коренным образом изменяют социальные структуры государств, что активнее всего проявилось в Англии. В работах Локка, Смита возникают новые представления о гражданском обществе как о проявлении эволюции человеческого сообщества, которое в рамках процесса формирования крупных частных капиталов постепенно формирует средства и правила защиты собственности, как гарантию мирного цивилизованного сосуществования людей [13]. На государство и его правоохранительные структуры возла-
гается обязанность защиты выработанных обществом правил. По мнению Хабермаса в этот период роль государства трансформируется в выполнение скорее административной функции, а производство и распределение продукции переходит в руки структурно отделенного от государства гражданского общества. Суверенитет в рамках данного процесса сохраняется в идеи государя, который предоставляет частным лицам достаточное количество правовых возможностей для формирования и эффективного функционирования рыночного хозяйства, а также защиты его от произвола государства [23]. Именно в этот период государство и общество все более противопоставляются друг другу. Гражданское общество начинает зарождаться на пересечении двух направлений — с одной стороны, уход из публичной сферы и акцент на субъективность, с другой, жажда политической активности, что приводит к XVIII в. к ситуации, что гражданское общество начинает претендовать на контроль над политической властью [26]. При этом формирование гражданского общества обуславливается именно процессом регулирования в первую очередь экономических отношений, в рамках которых гражданское общество выступает как элемент технологии государственного управления экономическими субъектами с помощью правовых норм. Власть правительства, управляющего обществом, ограничена юридическими нормами и учитывает специфику отношений экономических субъектов.
По мнению Фуко, происходит переход от дисциплинарного общества к обществу контроля, выражающийся в том, что государство начинает мотивировать индивида на самоограничение, управление собой. Техника власти над индивидуальным телом и духом, нормализация повседневных практик изнутри общества позволяют увеличить полезную силу индивида. В этом случае, гражданское общество не противопоставляется государству, а не является естественным его продолжением [22].
В немецкой правовой науке соотношение государства и гражданского общества носило иной характер, чем во французской или английской [20]. Немецкое понимание гражданского общества базировалось на идее отношения экономических процессов к государственной сфере. В правовой теории Канта гражданское общество противопоставлялось «естественному» состоянию общества, а также дихотомии господство-подданство, выделяется «всеобщая воля» гражданского общества как фактор объединяющий свободу и принуждение [8, с. 285—290]. В дальнейшем идея отделения
гражданского общества от государства и преодоления государства обществом развиваются в трудах Фихте, Гегеля [24]. Социалисты обосновывали проблему всеобщего социального равенства и призывали к политической борьбе за эмансипацию масс, в свою очередь правоведы конституционно-либерального направления исповедовали принцип исключения низших слоев социума из гражданского общества. В целом, ко второй половине XIX в. содержание понятия «гражданское общество» серьезным образом трансформировалось от традиционной европейской семантики, унаследованной договорной теорией. Данный процесс обусловлен обострившимися социальными противоречиями и идеологической борьбой социалистов против буржуазного общества, что не давало рассматривать общество как единое монолитное явление. Немецкие консерваторы, актуализировали понятие «гражданское общество», вкладывая в него классовую систему государственного устройства, обусловленную идеей господства и подчинения, преобразование которой невозможно, и закрепленное в рамках социалистической традиции понятием значение «буржуазное общество».
Современное общество характеризуется такими существенными чертами как: постепенная потеря человеком, контроля над большинством значимых социальных процессов; непрерывно увеличивающимся состоянием неопределенности и тотальной незащищенности личности перед лицом неконтролируемых изменений; стремлением личности и общества в целом в данных социальных условиях к получению немедленных конкретных результатов в ущерб достижению перспективных целей в отдаленном будущем. В итоге, это приводит к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной жизни. Общественная жизнь характеризуется, стремительным усложнением экономических процессов, при этом налицо все более явная фрагментированность существования каждого отдельного человека. В нем побеждают тенденции к самодостаточности хозяйственных процессов, в то время как социальное начало становится все менее значимым. И это основная проблема современного общества [1, с. 13, 14].
Проведение соотношения гражданской сферы с иными сферами жизни общества, такими как государство, экономика и т.д. позволяет сделать вывод об их существенно разной внутренней организации. Проявляется, что мотивы гражданского общества (солидарность, равенство и т.д.) не имеют принципиального значения для двух других сфер. В рамках экономиче-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
ских процессов проявляются в первую очередь частный индивидуальный интерес, что, по сути, во многом противопоставляется социальному равенству и общественной солидарности. При этом формально многие идеи гражданского общества, такие как, например, равенство экономических возможностей воспроизводятся в правовом регулировании экономической сферы, но в большинстве случаев не получают реального воплощения. Безусловно, факторы, характеризующие капиталистическую экономику, с одной стороны обогащает гражданское общество, с другой рыночная экономика во многом создает существенные проблемы развитию гражданского общества, особенно в постсоциалистических государства, где рыночная экономика формировалась неестественным, во многом нецивилизационым путем. Экономическая стратификация, прежде всего, существенное социальное расслоение по результатам экономической деятельности деструктивно влияет на гражданское общество, приводит к его поляризации. Неравномерность распределения экономических благ, распространяется на гражданскую компетентность или некомпетентность, а экономическая власть, наличие существенных материальных ресурсов становится основой повышенных притязаний в политической и как следствие гражданской сферах жизни общества.
Как ни странно, государственная бюрократизированная сфера, которая сама по себе характеризуется иерархичностью, оказывается ближе к гражданской, так как в ней принципы формального равенства, социальной справедливости закрепляются в юридических формах и как следствие существенно влияют на ее функционирование в отношении частных субъектов [7, с. 192, 193]. Именно государственная бюрократия, как не парадоксально, становится защитником гражданского общества от деструктивного воздействия экономической сферы.
Современное сформировавшееся у многих членов российского общества представление, отождествляющее гражданское общество и политическую оппозицию государственной власти, представляющее его как совокупность формальных институтов, во многом является упрощенным и сугубо односторонним [6, с. 78—80]. Гражданское общество и государство не всегда выступают как принципиальные противники. Как уже указывалось, на первом этапе существования гражданского общества как цивилизованного общества последнее по существу отождествлялось с государством. Противопоставление государства и гражданского общества на вто-
ром этапе развития последнего сделало возможным, формально выражая общественный интерес, в реальности возобладать партикулярным, прежде всего экономическим интересам, которые, в конечном счете, подчинили себе общество. Представляется, что деятельность государственных, в том числе и правоохранительных органов должна осуществляться с учетом целей и ценностей в публичных сферах жизни общества, закрепляя это в правовых нормах [5, с. 9—12; 9, с. 5—8]. При этом гражданское общество призвано минимизировать как государственный произвол, так и подмену общественного интереса частным, использование институтов гражданского общества в интересах отдельных субъектов, обладающих экономическим и политическим ресурсом. Интерес общества состоит в повышении уровня и качества экономической, социальной и политической жизни его членов, что представляется невозможным без непрерывного государственного инвестирования в сферы науки, образования, культуры, здравоохранения. На лицо необходимость тесного взаимодействия государства и гражданского общества в различных сферах жизни: экономической, социальной, культурной, правоохранительной [12, с. 17—20]. При этом необходимо избегать с одной стороны бюрократизации, а с другом коммерциализации гражданского общества, когда оно институционализируется, принимает организационные формы, следуя с необходимостью нормам и принципам организационной деятельности, как утрачивая свои сущностные черты и свойства [3, с. 110—116]. Гражданское общество должно существовать как независимая сфера, используя свойственные ему средства и методы, а также законодательные механизмы, чтобы принудить государство к ограниченному вмешательству в экономическую жизнь, можно сказать, гражданские критерии вводятся прямо и непосредственно в экономическую, сугубо капиталистическую сферу, обеспечивая перераспределение экономических благ согласно критериям, которые принципиально противоположны чисто экономическим [15, с. 111—115].
Изучение гражданского общества в данный момент нуждается, в осуществлении четкой дифференциации разных сфер социальной жизни и определении специфики гражданского общества как особой сферы, характеризующейся собственными принципами и закономерностями. Необходимо учесть, что дифференциация различных сфер общества при их гармоничном взаимодействии ведет, в конечном счете, к интеграции
общественной жизни при одновременном сохранении индивидуальности ее составных частей [16]. Одним из важнейших аспектов данной проблемы является взаимодействие правоохранительных органов государства и институтов гражданского общества, что можно четко отследить на примере реализации права политического убежища, которое является достаточно специфичным и ставит перед государством и обществом особые задачи, эффективное решение которых невозможно как самостоятельно государством, так и исключительно гражданским обществом.
Право политического убежища представляет собой субъективное право участников общественных отношений, вследствие чего должно получить рассмотрение с использованием общетеоретических положений. Наличествует несколько вариантов рассмотрения содержания субъективного права, раскрывающих его роль и назначение в системе правового регулирования: признанная правовыми нормами в известных пределах свобода действий, возможность совершения определенных действий, размер самостоятельности субъекта в отношении другого субъекта или предмета, законная власть лица над предметами и действиями других лиц, объем действий воли субъекта в границах установленного правопорядка, сфера влияния человека в обществе, правовые личные возможности, возможность действовать в границах установленных предписаний.
На современном этапе основной является точка зрения, в соответствии с которой права и свободы, изначально, означают определенную для субъектов правовую возможность поступать установленным правом образом. Категория возможности является тем средством, которое позволяет выявить сущность любого субъективного права.
В рамках философского понимания возможность — это категория, выражающая объективную тенденцию развития, заложенную в объективно существующих явлениях, существование условий возникновения явления или предмета, или отсутствие подобных факторов, которые заведомо делали невозможным его появление. Реальная возможность включает в себя наличие объективных условий, при которых она может быть реализована. Возможность диалектически обуславливает реальность, представляющую явление, предмет, состояние, ситуацию, которые уже существует как результат воплощения в жизнь некоторой возможности.
Существенно отличаются право политического убежища как возможность лица получить убежище и
убежище как реализованное человеком субъективное право. В результате смешения понятий предоставление возможности защиты от преследования рассматривают как политическое убежище, а право политического убежища понимается как придание государством особого правового статуса иностранному гражданину или апатриду, включающему в себя предоставления ему защиты, а также возможности реализации прав и свобод на территории государства.
Подобное смешение в понимании различных юридических категорий, никоим образом, не способствует выявлению гарантий права политического убежища, т.е. тех условий, при которых возможность превращается в действительность, а также затрудняет четкое понимание проблемных вопросов взаимодействия правоохранительных органов с институтами гражданского общества в процессе реализации данного права. При этом, следует отметить, что практическая значимость субъективных прав, в том числе и права политического убежища, заключается в наличии реальной возможности его преобразования в реальное правомерное поведение субъектов, направленное на удовлетворение их потребностей и интересов, в том числе потребности в безопасности. Право должно рассматриваться как гарантированная правовая возможность, превращение которой в объективную реальность обеспечивается материальными, политическими, социальными, культурными и иными условиями, включающими в себя и эффективное взаимодействие государства и общества.
В рамках обозначенных выше положений, представляется возможным обозначить права политического убежища как гарантированную международно-правовыми актами и законодательством государства возможность людей, преследуемых в стране своей гражданской принадлежности или в стране постоянного пребывания по политическим мотивам, получить защиту при постоянном пребывании в другом государстве.
Основными аспектами изучения любого субъективного права, и права политического убежища в том числе, выступают элементы его содержания. Содержание субъективного права как установленной нормами права меры возможного поведения включает в себя ряд правовых возможностей, правомочий. В качестве содержания субъективного права принято выделять триаду правомочий, включающих в себя право на собственные действия; право требования выполнения обязанными субъектами предписанных действий или воздержания от запрещенных; право получить защиту
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
нарушенного субъективного права со стороны компетентных в первую очередь государственных субъектов [2, с. 52—56]. Последнее и является основным аспектом в рамках исследуемой темы взаимодействия правоохранительных органов государства и институтов гражданского общества.
Существует концепция, согласно которой субъективное право включает в себя и правомочие на обладание определенным благом, например, владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом. Представляется, что не только указанные возможности обладателя субъективного права формируют право на собственные действия, что, безусловно, не снижает значимость проблемы определения социального блага, на обладание которым направлено субъективное право.
Так Г.Ф. Шершеневич, изучавший в своих трудах соотношение социальных благ и соответствующего субъективного права, определяет, что пользование этими благами опосредуется интересом, который является основополагающим элементом субъективного права [25]. В современной правовой теории социальное благо зачастую определяется и как структурный элемент содержания субъективного права, и как цель, достигаемая в процессе реализации субъективного права. Представляется правильным, что социальное благо, нельзя определять в качестве одного из правомочий содержания субъективного права. Иначе, возможно смешение правомочий и благ, достижение которых и обеспечивается через реализацию данных правомочий. Вышеуказанные теоретико-правовые конструкции обладают методологическим значением для уяснения сущности права политического убежища, и отсутствие к ним внимания со стороны конституционного и международного права выступает основной причиной недостаточной разработанности института политического убежища в рамках отраслевых наук.
Основой содержания права политического убежища являются правомочия, определяющие варианты возможного поведения носителя данного права. В правовой теории данное правомочие рассматривается как возможность безопасного проживания в иностранном государстве, получения разрешения на проживание в предоставляющем убежище государстве, ходатайствовать перед органами государственной власти данного государства любое государство о предоставлении ему защиты. Всеобщая декларация прав человека фиксирует право искать убежище и право пользоваться этим убежищем. Очевидно, что указанные варианты пове-
дения субъекта демонстрируют отдельные аспекты рассматриваемого правомочия и как следствие нуждаются в корректировке и классификации. Возможность безопасного проживания в иностранном государстве является элементом права пользоваться предоставленным политическим убежищем. Данное правомочие правильно было бы определять, как право пользоваться статусом политического эмигранта, так как именно в его рамках институт политического убежища открывает возможность пользоваться таким социальным благом, как личная безопасность.
В уточнении содержания нуждается и используемая конструкция «право искать» политическое убежище, которую можно понимать, и как возможность поиска в справочной литературе информации о наиболее приемлемых для проживания государствах, основах их правовых систем, способах организации и осуществления взаимодействия власти и личности в них и т.д. Данная деятельность в принципе не является предметом правового регулирования. В данном случае речь должна идти о праве обращения индивида к иностранному государству с просьбой о предоставлении политического убежища.
На основании вышеизложенного юридическое содержание правомочий на собственные действия субъекта права политического убежища относятся: возможность обращаться с ходатайством к иностранному государству о предоставлении политического убежища; возможность юридического оформления политического убежища; возможность пользоваться статусом политического эмигранта [18]. Правовая действительность демонстрирует, что реализация обозначенных правомочий субъектов права политического убежища в нашем государстве не всегда обеспечивается эффективно. В этих условиях наряду с правомочиями на собственные действия значимым становится теоретико-правовое обоснование и выделение правомочий содержания права политического убежища, отражающих возможность его субъектов требовать не препятствовать осуществлению своих правомочий, и обращаться в компетентные органы за их защитой, что и составляет предмет данного исследования, так как именно действия правоохранительных органов обеспечивают не только защиту индивида в процессе рассмотрения его ходатайства, но и правомерность поведения его самого. Общество само заинтересовано в эффективности данной деятельности и в этой связи особое значение приобретает взаимо-
действие органов государственной власти с гражданским обществом.
Правомочие требования состоит, прежде всего, в возможности требовать от государственных органов, в компетенцию которых входит решение вопросов предоставления политического убежища, выполнения возложенных на них обязанностей, оказания содействия, помощи. К этим органам относятся органы Министерства иностранных дел, Комиссия по вопросам гражданства при Президенте РФ, Министерство внутренних дел Российской Федерации. При невыполнении или ненадлежащем выполнении указанными органами своих обязанностей, субъект имеет право обращения с жалобой в административном или судебном порядке в компетентные органы, как на государственном, так и на международном уровне, что предусмотрено нормами российского законодательства и базируется на общепризнанных принципах и нормах международного права. Субъект может обратиться за защитой: к вышестоящему должностному лицу, занимающемуся вопросами рассмотрения ходатайств о предоставлении политического убежища; в органы прокуратуры; в судебные органы. За защитой в суд общей юрисдикции субъект права политического убежища может обращаться с жалобой, как на единоличные, так и на коллегиальные решения органов, принимающих ходатайства о предоставления политического убежища или рассматривающих их по существу. Такие жалобы могут быть поданы в суд общей юрисдикции, если нарушены правомочия субъекта права политического убежища, созданы препятствия их осуществлению, незаконно возложена какая-либо обязанность, в том числе в виде юридической ответственности.
В случае, если субъект права политического убежища считает противоречащими Конституции нормы права, на основании которых государственными органами вынесено неудовлетворяющее его решение у него есть право обратится с жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации. Если высший орган конституционного контроля признает нормы закона, примененные по отношению к субъекту, не соответствующими Конституции Российской Федерации, данное дело, подлежит пересмотру компетентным органом в обычном порядке: судебные решения, не вступившие в законную силу, обжалуются в кассационную инстанцию, а вступившие в законную силу подлежат пересмотру в рамках процедуры возобновления дела по вновь открывшимся обстоятельствам.
Исследованные аспекты права политического убежища позволяют сделать следующие выводы. В современной правовой теории при рассмотрении проблемы политического убежища недостаточно учитываются апробированные общетеоретические конструкции института прав и свобод.
В итоге понятие и особенно содержание права политического убежища как элемента правоотношения между индивидом и государством остается в недостаточной степени исследованным, что существенно затрудняет организацию эффективной деятельности правоохранительных органов рамках данных правоотношений. Вопрос взаимодействия индивида, государственных органов и гражданского общества в данной сфере проработан в недостаточной степени [4, с. 26— 29], что существенно затрудняет их взаимодействие, которое могло бы должным образом обеспечить удовлетворение потребностей человека, интересов общества и выполнение функций государства на должном уровне.
Учитывая изложенную специфику права политического убежища, следует отметить, что задачи стоящие перед правоохранительными органами государства носят неординарный характер. Предоставление убежища может носить массовый характер, и связано с притоком большого количества людей на территорию государства в случае социальных, гуманитарных катастроф, войн в близлежащих государствах, или массовой миграцией людей в поисках более благоприятных условий существования. С подобными, вызванными нестабильностью на Ближнем Востоке и Северной Африке, процессами столкнулись европейские государства [21].
При массовой миграции населения задачи правоохранительных органов государства уже не сводятся к традиционной охране правопорядка, возникают иные проблемы, связанные с необходимостью защиты, как прибывающих лиц, так и недопущению совершения ими противоправных действий на территории государства. Лица, ищущие убежища, зачастую, представляют собой дополнительный криминогенный фактор, они не всегда готовы следовать правовым и моральным нормам, сложившимся в государстве, что в свою очередь вызывает неприятие у граждан государства и ведет к возрастанию социальной напряженности, которая может вылиться в массовые беспорядки. В данной ситуации правоохранительные органы государства выступают своего рода буфером, призванным направить потоки мигрантов, охранять места их размещения, не допустить неконтролируемого перемещения мигрантов
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
по территории государства, защитить их от экстремистских посягательств, обеспечить соблюдение ими правовых и иных социальных норм. Последние две из указанных задач возможно решить только в рамках взаимодействия с гражданским обществом. Адаптация прибывающих лиц на территории государства, разъяснение им правил и условий пребывания, а также формирования в их глазах позитивного образа правоохранителя — это деятельность, которая в первую очередь должна осуществляться соответствующими институтами гражданского общества, что позволит государству сосредоточить свои усилия на экономическом обустройстве прибывающих и непосредственно правоохранительной деятельности. Предоставление лицу политического убежища, носит индивидуальный характер и ставит перед правоохранительными органами ограниченные задачи, которые в основном сводятся к охране лица, ищущего или получившего политическое убежище, от посягательств со стороны политических противников или иностранных государств.
Кроме того, в рамках позитивного взаимодействия с помощью институтов гражданского общества можно выявлять лиц, склонных к совершению правонарушений, потенциальных и латентных террористов [11; 19], что обеспечит эффективную профилактику правонарушений, сохранит общественный порядок, в чем собственно заинтересовано в первую очередь само гражданское общество. Также сохранение правопорядка в государстве обеспечивается согласованным воздействием идеологии государства, эффективной деятельности правоохранительных органов и институтов гражданского общества с целью недопущения экстремистских проявлений в отношении лиц, получивших убежище на территории государства [10, с. 197—201].
Литература
1. Бауман З. Индивидуализированное общество М., 2002.
2. Гарашко А.Ю. Правоспособность в различных формах правовой жизни // История государства и права. 2015. № 22. С. 52—56.
3. Гарашко А.Ю. Соотношение источников права гражданского общества и источников государственного права. В сб.: Актуальные проблемы развития гражданского общества в Российской Федерации: Всерос. науч.-практ. конф. 2012.
4. Гарашко А.Ю. Противоречивость взаимосвязи правовых концептов личности, гражданского обще-
ства, государства. В сб.: Актуальные проблемы юридической теории и практики. М., 2015.
5. Давидов Д. С., Гарашко А.Ю. Источники права как нормативно-правовое основание образа государственной власти // Вестник Московского университета МВД России. 2016. № 8. С. 9—12.
6. Ивлева Н.Ю. Современное российское правосознание как отражение действительной формы государства // Общество: политика, экономика, право. 2016. № 6. С. 78—80.
7. Ионин Л.Г. Социология в обществе знаний. М., 2007.
8. Кант И. Метафизика нравов. В 2 ч. Критика практического разума. СПб., 1995.
9. Клименко А.И. Легитимация государственной политики // Закон и право. 2005. № 4. С. 5—8.
10. Клименко А.И. Роль правовой идеологии современного государства в противодействии экстремистским идейным течениям и формировании гражданского общества. В сб.: Общественная палата и ее роль в формировании гражданского общества: Меж-дунар. науч.-практ. конф. 2006.
11. Короткова М.В., Мамонтов А.Г. Международное сотрудничество в области борьбы с терроризмом. М., 2002;
12. Кулакова Ю.Ю. Трансформация современных государств: теория и практика // История государства и права. 2010. № 13. С. 17—20.
13. Локк Дж. Два трактата о политике. М.: Социум, 2014; Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Эксмо, 2017.
14. Мамонтов А.Г. Понятие, структура и принципы основ правового статуса личности. М., 2001.
15. Мамонтов В.А. Пределы государственного вмешательства в сферу частных интересов предпринимателя в целях защиты прав потребителей // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 5. С. 111—115.
16. Павленко Ю.Г. Гражданское общество как фактор социально-экономического развития в условиях модернизации России // Модернизация России как условие ее успешного развития в XXI веке. М., 2010.
17. Правкин И.В. Особенности взаимодействия правоохранительной системы и институтов гражданского общества в российской федерации. В сб.: Теоретико-правовые и культурно-исторические проблемы взаимосвязи органов внутренних дел и гражданского общества. М., 2016.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
18. Рыжов А.А. Право политического убежища: Моногр. М., 2006.
19. Соснин В.А. Психология терроризма и противодействие ему в современном мире. М., 2016.
20. Сравнительное правоведение [Мамонтов А.Г., Оксамытный В.В., Иванов С.А., Правкин И.В., Рыжов А.А., Сигалов К.Е.]. М., 2013.
21. Сталкер П. Международная миграция. М., 2015.
22. Фуко М. Рождение биополитики. М., 2010.
23. Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы. Исследования относительно категории буржуазного общества. М.: Весь Мир, 2016.
24. Хайдеггер М. Немецкий идеализм (Фихте, Шеллинг, Гегель) и философская проблематика современности. М.: Владимир Даль, 2016.
25. Шершеневич Г.Ф. Избранное. М.: Статут, 2016.
26. Ямпольский М. Физиология символического. Возвращение Левиафана. М.: Новое Литературное Обозрение, 2004.
References
1. Bauman Z. Individualizirovannoe obshhestvo M., 2002.
2. Garashko A.Ju. Pravosposobnost' v razlichnyh formah pravovoj zhizni // Istorija gosudarstva i prava. 2015. № 22. S. 52—56.
3. Garashko A.Ju. Sootnoshenie istochnikov prava grazhdanskogo obshhestva i istochnikov gosudarstven-nogo prava. V sb.: Aktual'nye problemy razvitija grazhdanskogo obshhestva v Rossijskoj Federacii: Vseros. nauch.-prakt. konf. 2012.
4. Garashko A.Ju. Protivorechivost' vzaimosvjazi pravovyh konceptov lichnosti, grazhdanskogo obshhestva, gosudarstva. V sb.: Aktual'nye problemy juridiche-skoj teorii i praktiki. M., 2015.
5. Davidov D.S., Garashko A.Ju. Istochniki prava kak normativno-pravovoe osnovanie obraza gosudarst-vennoj vlasti // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2016. № 8. S. 9—12.
6. Ivleva N.Ju. Sovremennoe rossijskoe pravosoznanie kak otrazhenie dejstvitel'noj formy gosudarstva // Obshhestvo: politika, jekonomika, pravo. 2016. № 6. S. 78—80.
7. Ionin L.G. Sociologija v obshhestve znanij. M., 2007.
8. Kant I. Metafizika nravov. V 2 ch. Kritika prak-ticheskogo razuma. SPb., 1995.
9. Klimenko A.I. Legitimacija gosudarstvennoj po-litiki // Zakon i pravo. 2005. № 4. S. 5—8.
10. Klimenko A.I. Rol' pravovoj ideologii sovremen-nogo gosudarstva v protivodejstvii jekstremistskim idejnym techenij am i formirovanii grazhdanskogo ob shhestva. V sb.: Obshhestvennaja palata i ee rol' v formirovanii grazhdanskogo obshhestva: Mezhdunar. nauch.-prakt. konf. 2006.
11. Korotkova M.V., MamontovA.G. Mezhdunarod-noe sotrudnichestvo v oblasti bor'by s terrorizmom. M., 2002;
12. Kulakova Ju.Ju. Transformacija sovremennyh go-sudarstv: teorija i praktika // Istorija gosudarstva i prava. 2010. № 13. S. 17—20.
13. Lokk Dzh. Dva traktata o politike. M.: Socium, 2014; Smit A. Issledovanie o prirode i prichinah bogatstva narodov. M.: Jeksmo, 2017.
14. Mamontov A.G. Ponjatie, struktura i principy osnov pravovogo statusa lichnosti. M., 2001.
15. Mamontov V.A. Predely gosudarstvennogo vmes-hatel'stva v sferu chastnyh interesov predprinimatelja v celjah zashhity prav potrebitelej // Vestnik Moskovskogo universiteta MVD Rossii. 2011. № 5. S. 111—115.
16. Pavlenko Ju.G. Grazhdanskoe obshhestvo kak faktor social'no-jekonomicheskogo razvitija v uslovijah modernizacii Rossii // Modernizacija Rossii kak uslovie ee uspeshnogo razvitija v XXI veke. M., 2010.
17. Pravkin I.V. Osobennosti vzaimodejstvija pravo-ohranitel'noj sistemy i institutov grazhdanskogo obshhestva v rossijskoj federacii. V sb.: Teoretiko-pravovye i kul'turno-istoricheskie problemy vzaimosvjazi organov vnutrennih del i grazhdanskogo obshhestva. M., 2016.
18. Ryzhov A.A. Pravo politicheskogo ubezhishha: Monogr. M., 2006.
19. Sosnin V.A. Psihologija terrorizma i protivodej-stvie emu v sovremennom mire. M., 2016.
20. Sravnitel'noe pravovedenie [MamontovA.G., Ok-samytnyj V.V., Ivano v S.A., Pravkin I.V., Ryzhov A.A., SigalovK.E.]. M., 2013.
21. Stalker P. Mezhdunarodnaja migracija. M., 2015.
22. Fuko M. Rozhdenie biopolitiki. M., 2010.
23. Habermas Ju. Strukturnoe izmenenie publichnoj sfery. Issledovanija otnositel'no kategorii burzhuaznogo obshhestva. M.: Ves' Mir, 2016.
24. Hajdegger M. Nemeckij idealizm (Fihte, Shelling, Gegel') i filosofskaja problematika sovremennosti. M.: Vladimir Dal', 2016.
25. Shershenevich G.F. Izbrannoe. M.: Statut, 2016.
26. Jampol'skij M. Fiziologija simvolicheskogo. Voz-vrashhenie Leviafana. M.: Novoe Literaturnoe Obozre-nie, 2004.
