CC BY-ND
30
41
ц
УДК 616.91 (571.13)
ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКИХ И ВИРУСОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ ПРИРОДНЫХ ОЧАГОВ ОМСКОЙ ГЕМОРРАГИЧЕСКОЙ ЛИХОРАДКИ
В.К. Ястребов, Н.В. Рудаков, В.В. Якименко
ФБУН «Омский научно-исследовательский институт природно-очаговых инфекций» Роспотребнадзора, г. Омск, Россия
Проанализированы основные аспекты эпидемиологии и эпизоотологии омской геморрагической лихорадки (ОГЛ). Описаны открытие вируса ОГЛ в 1947 г.; первые вспышки заболеваний новой инфекцией в районах Омской области, комплексная работа специалистов омских и московских институтов по расшифровке этиологии ОГЛ. В многолетней динамике активности природных очагов ОГЛ выделяются 4 периода, отличающихся интенсивностью эпидемического и эпизоотического процессов. Основным резервуаром вируса ОГЛ в природных очагах и источником заражения человека является ондатра. В сохранении популяции вируса определенное значение имеет метаксеноз. Установлено самостоятельное положение вируса ОГЛ в группе флавивирусов млекопитающих, передающихся клещами. Существует два геновари-анта вируса ОГЛ.
Ключевые слова: омская геморрагическая лихорадка, вирус, экология, молекулярная эпидемиология.
V.K. Yastrebov, N.V. Rudakov, V.V. Yakimenko □ THE MAIN STAGES OF EPIDEMIOLOGICAL AND VIROLOGICAL STUDIES OF NATURAL FOCI OF OMSK HEMORRHAGIC FEVER □ FSSE «Omsk Scientific Research Institute of Natural Focal Infections» of the Federal Service for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Well-Being, Omsk, Russia.
The main aspects of epidemiology and epizootology of the Omsk haemorrhagic fever (OHF) are analyzed. The discovery of the virus OHF in 1947, as well as the first outbreak of new diseases in the districts of the Omsk region, is described. Comprehensive work for decryption of the etiology of the OHF by srecialists from the Omsk and Moscow Institutes is carried out. Long-term dynamics of activity of natural foci of OHF contains four periods of variable intensity of epidemic and epizootic processes. The main reservoir of the virus OHF in natural foci and the source of human infection in muskrat. Metaxenosis provides maintaining of the population of the virus, which is of some significante for hosts. Independent position of the virus OHF in the group of the Flaviviruses of mammals transmitted by ticks is established. There are two genovariants of the virus OHF.
Key words: Omsk haemorrhagic fever virus, ecology, molecular epidemiology.
Омская геморрагическая лихорадка (ОГЛ) по современной терминологии является наиболее типичным представителем новых и возвращающихся (етещт§-геетег§т§) вирусных инфекций [5]. В 2015 г. исполнилось 68 лет открытию вируса ОГЛ. Изоляция и идентификация этого нового вируса относится к мировым достижениям отечественной медицинской вирусологии.
Выяснение природной очаговости, этиологии, клиники, диагностики и профилактики ОГЛ потребовало только на первом этапе комплексного исследования три года напряженной работы более 50 специалистов различного профиля: эпидемиологов, микробиологов, вирусологов, инфекционистов, терапевтов, патоморфо-
логов, зоологов, паразитологов и др. [1, 2, 4, 9, 10].
Своеобразием ОГЛ является ее сравнительно ограниченный нозоареал, практически не выходящий за пределы лесостепи Западной Сибири. Заболевания отмечались лишь в 9 районах Омской области, в 8 районах Новосибирской области и в 5 районах Тюменской и Курганской областей.
Первоначально возникновение эпидемической вспышки ОГЛ связывали с трансмиссивным путем заражения населения, обусловленным присасыванием луговых клещей D. Ш^Шш. Такое положение подтверждалось высокой численностью указанного вида клещей в 1945—1947 гг. в эндемичных районах Омской области, а также высокой
06965827
42
ЗНиСО
численностью узкочерепной полевки Microtus gregalis Pall., которой отводилась роль основного прокормителя лугового клеща. Однако последующие исследования, показавшие низкую эффективность трансовариальной передачи вируса клещами D. reticulatus и высокую чувствительность к вирусу ОГЛ узкочерепной полевки, исключали трансмиссивный путь поддержания циркуляции вируса как единственно возможный.
В 1947 г. М.П. Чумаков и соавторы наблюдали случаи заражения ОГЛ лабораторных работников от экспериментально инфицированных ондатр [7]. В последующем отмечены случаи заражения ОГЛ сотрудников научно-исследовательских институтов в лабораторных условиях. Очевидно, что уже в период первых эпидемических вспышек ОГЛ определенная часть заражений была обусловлена контактами с ондатрой, т.е. трансмиссивный путь заражения не был единственным. Подтверждением этому служат данные об интенсивных эпизоотиях в популяциях ондатр, имевших место в 1945—
1946 гг., и особенно со второй половины
1947 до 1949 гг. на территории почти всех водоемов, преимущественно в Саргатском районе Омской области. Естественная зараженность ондатр была установлена выделением штаммов вируса ОГЛ из мозга павших животных, а в лабораторном эксперименте была показана высокая восприимчивость и чувствительность ондатры к заражению вирусом ОГЛ.
Первые детальные исследования «ондатровых» вспышек заболевания среди населения трех районов Новосибирской области относятся к 1961—1962 гг. За 25-летний период регистрации (1946—1970 гг.) установлено 76 эпизоотий среди ондатр, вызванных вирусом ОГЛ, на территории 25 районов четырех областей (Тюменская, Курганская, Омская и Новосибирская) в пределах лесостепной и степной зон. Таким образом, обозначился, кроме трансмиссивного, второй — нетрансмиссивный характер заболеваний ОГЛ — «ондатровые» вспышки. Экспериментальные исследования подтвердили ведущую роль ондатры в диссеминации вируса во внешней среде во время эпизоотий и указали на то, что вирус ОГЛ, пройдя через организм ондатры, попадает во внешнюю среду с выделениями ондатр, приобретает способность вызывать заражение аэрозольным, воздушно-капельным, контактным путями.
Другие виды млекопитающих, контактирующих с ондатрой, прежде всего полевки — водяная и экономка, а также ряд видов
землероек, населяющих в определенные сезоны водные местообитания, могут за- ^ ражаться при непосредственном контакте ^ зверьков на тропах и в местах совместного обитания, а также аэрогенным путем и че- ^ рез зараженную мочой и фекалиями воду. Такими же путями возможно распростра- с= нение вируса среди ондатр. Эксперименты с вышеупомянутыми видами, а также рядом других видов аборигенной фауны млекопитающих, показали возможность развития у них латентной инфекции (у водяной полевки — с возможностью хронического течения), с диссеминацией вирусом многих органов и выделением вируса с экскретами во внешнюю среду [6]. В нативной озерной воде вирус ОГЛ сохранял вирулентность более двух недель летом и до 3,5 мес. в зимнее-весенний период. За счет этого возможна реализация нетрансмиссивного переноса в эпизоотическом цикле циркуляции вируса ОГЛ, в частности — заражение гидробионтов (водяных клещей и личинок комаров).
Следующий вопрос касался реализации трансмиссивного пути переноса вируса в эпизоотическом цикле без участия пастбищных иксодовых клещей. В экспериментах было показано (В.И. Алифанов и др.), что возможно заражение паразитирующих на инфицированных вирусом ОГЛ ондатрах и водяных полевках гамазовых клещей, среди которых имеются общие виды. Инфицированный на больной ондатре ее специфический паразит Ьав1ара ты111ар1поаыа способен заражать здоровых животных вирусом ОГЛ в результате кровососания, обусловливая при наличии значительного количества особей клещей возникновение заболевания, в том числе — со смертельным исходом.
В многолетней динамике активности природных очагов ОГЛ отчетливо выделяются несколько периодов. Первый охватывал 1946—1972 гг. и характеризовался одновременно эпидемической и эпизоотической активностью очагов ОГЛ, причем в 1946—1952 гг. отмечались массовые эпидемические вспышки на фоне эпизоотий, а в 1952—1962 гг. заболеваемость приобрела спорадический характер при сохраняющихся эпизоотиях ОГЛ в популяциях ондатр. Вспышки заболевания ОГЛ на эндемичных территориях не имели синхронного характера. Так, в Омской области заболеваемость населения регистрировалась в 1945—1958 гг. с максимумом в 1945-1946 гг.; в Новосибирской области — в 1961—1962 гг. (нетрансмиссивные случаи заражения); в Курганской области — в 1964—1965 гг.
06965887
43
(нетрансмиссивные случаи заражения); в ^ Тюменской области — в 1965 г. ^ В наступивший после 1973 г. так называемый межэпидемический период официальная регистрация заболеваний людей ОГЛ отсутствовала, что безусловно сви-с= детельствовало о резком снижении, но не прекращении эпидемической активности очагов. Такие данные свидетельствуют о сохранении вируса в природе. Отсутствие официальной регистрации заболеваемости ОГЛ среди населения, вероятно, связано с преобладанием стертых и инаппарантных форм заболеваний. В период после 1959 г. (Омская область) и с 1962 г. (Новосибирская область) и вплоть до эпидемической активизации очагов ОГЛ в 1988—1989 гг. именно атипичные формы преобладали в структуре заболеваний населения ОГЛ.
В последнее десятилетие ХХ в. произошла эпизоотическая активизация природных очагов ОГЛ на территориях Тюменской (1987 г.), Омской (в 1988 г. и с 1999 г. по 2007 гг.), Новосибирской (с 1989 по 2002 гг.) и Курганской (1992 г.) областей. В четырех районах Новосибирской области с 1989 по 2002 гг. регистрировалась их эпидемическая активность.
Абсолютно доминировал нетрансмиссивный путь заражения людей — 98,1 % из 125 лабораторно подтвержденных случаев заболевания ОГЛ. На долю трансмиссивных путей приходилось приходилось 7,9 % случаев. В структуре заболеваний этого периода также превалировали атипичные формы, типичные (с выраженным геморрагическим синдромом) составляли менее 20 %, летальность — около 1 %. После 2002 г. эпизоотическая и эпидемическая активность природных очагов ОГЛ перестала регистрироваться, однако вирус ОГЛ на эндемичных территориях периодически выявляется.
В качестве ведущих причин этих изменений указывалось антропическое изменение ландшафтов лесостепи [1], приведшее к сокращению площадей естественных луго-степных местообитаний и увеличению сельскохозяйственных земель. Среди грызунов вместо узкочерепной полевки, доминирующее положение стала занимать красная полевка (35—56 % в отловах), увеличилась доля полевой мыши и обыкновенной бурозубки, т. е. видов, у которых в эксперименте отмечена низкая чувствительность к вирусу ОГЛ. В составе фауны иксодид произошли существенные изменения, в результате которых численность таежного клеща в лесных местообитаниях и экотонах достигла такого уровня,
что он стал содоминантом лугового клеща, плотность населения которого в пригодных местообитаниях осталась в сопоставимых пределах по отношению к 1946—1950 гг.
Естественная зараженность вирусом ОГЛ 16 видов диких позвоночных животных свидетельствует о полигостальности природных очагов ОГЛ и, возможно, о поливекторности, учитывая спонтанную зараженность вирусом ОГЛ иксодовых клещей (3 вида), гамазовых клещей, гидробионтов из числа Hydracarinae, комаров, птиц и млекопитающих. Водяная полевка выполняет роль связующего звена между водоемом и наземными местообитаниями и представителями наземной фауны вследствие сезонных изменений образа жизни (зимовка вне водоемов).
Доказательством обмена вирусами между наземными и водными очагами является изоляция штаммов вируса ОГЛ от полевки-экономки, красной полевки, гамазовых клещей и выявление случаев микст-инфекции вирусами клещевого энцефалита (КЭ) и ОГЛ у ондатр, гидробионтов и убежищных членистоногих.
Общее правило экологии о снижении интенсивности антагонистических взаимоотношений сосуществующих видов, способствующее выживанию взаимодействующих видов, распространяется и на вирусы, то есть за многолетний период обитания на очаговой территории ондатра должна была приобрести резистентность к вирусу ОГЛ, каковой обладают аборигенные виды животных. Однако возникновение новых эпизоотий ОГЛ (в 1987 г. — в Тюменской, в 1988—2007 гг. — в Омской, в 1992 г. — в Курганской области, в 1989—2002 гг. — в Новосибирской области) этого не подтверждает. В то же время исчезновение разлитых эпизоотий ОГЛ в популяции ондатр, которые в предыдущие годы сопровождались массовым падежом животных, очевидно, является результатом того, что вирус ОГЛ исполнил роль селективного фактора, и популяции ондатр приобрели определенную резистентность к нему, что и обеспечило тесное совместное существование животных и патогена. Можно предполагать, что вирус ОГЛ проникает в популяцию ондатр периодически, вероятно, в связи с особенностями экологии самого вида интродуцента.
При этом нозоареал ОГЛ и ареал ондатры не совпадают, вирус циркулирует на значительно меньшей территории. Синхронность эпизоотических вспышек в пределах нозоа-реала отсутствует, эпизоотии в современный период происходят в популяциях ондатры
06965827
44
ЗНиСО
на фоне высокой плотности населения последней на отдельных водоемах.
В настоящее время установленно, что вирус ОГЛ — самостоятельный геновид в группе флавивирусов млекопитающих, передающихся клещами. Впервые самостоятельный статус вируса ОГЛ был показан на основании изучения первичной структуры фрагментов генов NS5 [11] и Е [12]. В дальнейшем исследование первичной структуры генов Е и NS5 штаммов вируса ОГЛ из природных очагов с Новосибирской, Омской и Курганской областей в разные периоды времени (4 изо-лята - 1940—1973 гг., 29 - 1987—2004 гг.), подтвердило самостоятельный геновидовой статус вируса ОГЛ и показало его наибольшую близость к вирусу КЭ европейского субтипа (82,2—84 % гомологии), определило уровни сходства (внутри- и межгрупповые) вируса ОГЛ и трех субтипов вируса КЭ.
Дистанцированность вируса ОГЛ от других представителей группы, в том числе от сходного по клиническим проявлениям возбудителя киасанурской лесной болезни (КЛБ), находится в пределах межвидовых различий (22,7 - 28 %, с КЛБ - 27,9 %).
Штаммы вируса ОГЛ формируют два различающихся (по уровню гомологии генов, кодирующих поверхностные белки и вирусную полимеразу) геноварианта: первый объединяет штаммы с территории Новосибирской и большей части Омской областей, различные по времени и источнику изоляции [8]. Второй геновариант обнаружен на территории Курганской и на крайнем западе Омской областей. Уровень гомологии гена Е штаммов представителей первого геноварианта составляет 96,7—100 %, второго 98,1 —100 %, между кластерами, соответствующими двум разным генова-риантам вируса ОГЛ, - 87,2—89,0 %. При этом уровень гомологии с наиболее близким генотипом клещевого энцефалита - западным, находится в пределах 81,7 - 83,4 %; и 81,9 - 82,1 %.
Величина внутригрупповой эволюционной дистанции характеризует выраженную однородность кластеров (0,013 ± 0,004 и 0,012 ± 0,003 соответственно), объединяющих штаммы вируса ОГЛ, и соответствует таковой в группе вирусов КЭ европейского генотипа (0,013 ± 0,004). Величина межгрупповой дистанции (использованы модели максимального подобия (MLH) и Kimura-2 distance parameter), расчитанная для двух кластеров вирусов ОГЛ, на порядок превышает внутригрупповую дистанцию (0,126 ± 0,016) и соответствует таковой для разных геноти-
пов вируса клещевого энцефалита (ВКЭ) по отношению друг к другу (для европейского ^ и дальневосточного — от 0,135 ± 0,015 и до ^ 0,169 ± 0,020 — для сибирского и дальневосточного).
Уровень гомологии гена N85 штаммов ОГЛ между представителями первого кластера, с= сформированного последовательностями штаммов, относящихся ко второму генова-рианту, находится в диапазоне 96,4—99,8 %; между кластерами, соответствующими первому и второму геновариантам вируса ОГЛ, — 88,6—89,5 %; с наиболее близким генотипом вируса КЭ — западным — 83,2—83,9 % [8].
Заключение. В современный период ОГЛ — вновь активизировавшаяся инфекция, эпизоотическая и частично эпидемическая активность которой произошла в пределах известного нозоареала после длительного периода относительного покоя [10].
Об относительном характере периода эпидемического и эпизоотического благополучия свидетельствуют выявление спорадических случаев заболевания людей (1971—1974 гг.), а также изоляция вируса от убежищных членистоногих (1972 г.) и гидробионтов Hydracarinae (1987 г.).
В 1989—2002 гг. регулярная эпидемическая активность имела место только на территории четырех административных районов Новосибирской области. В абсолютном большинстве случаев доминировали нетрансмиссивные пути инфицирования людей, как правило, при непосредственном контакте с инфицированными ондатрами.
В период эпизоотической и эпидемической активности очагов ОГЛ в цикл циркуляции вируса, кроме ондатры, вовлекаются гидробионты (Hydracarinae), убежищные членистоногие (гамазовые клещи), фоновые виды грызунов, контактирующие с природными очагами ОГЛ — полевки (экономка и красная). Недостаточно исследованы некоторые биологичсекие свойства вируса ОГЛ, в частности, вирулентность. В то же время известно, что при флавивирусных инфекциях ведущим патогенетическим маркером является уровень периферической активности [3]. Вовлечение в паразитарную систему целого ряда организмов является признаком возможной метаксеничности вируса ОГЛ, для которого смена основного хозяина, чередование трансмиссивных и нетрансмиссивных циклов циркуляции возбудителя служат фактором, обеспечивающим устойчивую резервацию его в природном очаге. На присутствие вируса в популяциях иксодовых клещей в современный период
06965887
указывает только наличие в структуре за-^^ болеваемости населения незначительного ^ числа трансмиссивных случаев заражения ОГЛ. Тем не менее, полученная к настоящему времени информация по биологии вируса ОГЛ не позволяет обозначить схему резерва-с= ции вируса вне эпизоотического периода, а также оставляет открытым вопрос о происхождении вируса. В отношении возбудителя, по-видимому, предпочтительным является предположение о его автохтонном происхождении. При этом интродуцированная в Западную Сибирь ондатра выполняла роль «амплификатора» вируса.
Необходимо отметить большой вклад в выполнение вирусологических исследований и выделение вируса ОГЛ научного сотрудника Омского НИИЭМ А.В. Гагариной, которая в 1951 г. защитила кандидатскую диссертацию на тему «Вирусологические материалы об этиологии и переносчике омской геморрагической лихорадки». А.А. Гавриловская (Омский НИИЭМ) в 1952 г. защитила кандидатскую диссертацию «Материалы к эпидемиологии и этиологии омской геморрагической лихорадки». В последующие годы был защищен целый ряд кандидатских диссертаций по различным аспектам ОГЛ и смешанных инфекций (ОГЛ и туляремия), авторы которых: А.П. Беляева, Э.А. Соловей (Москва), И.И. Богданов, Л.В. Волынец, Н.Б. Дунаев, Э.А. Корнилова, Т.В. Косова, В.Ф. Маренко, Н.В. Матюхин,
A.В. Ставский, О.Б. Калмин, Н.М. Татаринцев (Омск), А.Я. Дубова (Тюмень), В.С. Караваев,
B.М, Стрижак, Н.Н. Харитонова, Ю.А. Леонов (Новосибирск) и др.
Среди докторских диссертаций по проблемам ОГЛ следует отметить работы Т.Н. Федоровой, Ф.Ф. Бусыгина, А.А. Та-гильцева, Г.А. Сиземовой, Н.М. Татаринцева (Омск), Н.Н. Харитоновой (Новосибирск), в которых обобщен большой материал клинико-эпидемиологических и клинико-экспериментальных исследований ОГЛ.
Докторские диссертации научных сотрудников Омского НИИ природно-очаговых инфекций содержали приоритетные данные по вирусологической характеристике природных очагов ОГЛ и клещевого энцефалита (Т.Н. Федорова, 1969), по распространению и эпидемиологическому значению арбовирусов (преимущественно ОГЛ и КЭ) в Западной Сибири (Ф.Ф. Бусыгин, 1975), по экологическим аспектам изучения роли гамазовых клещей в природных очагах некоторых арбовирусных инфекций (А.А. Тагильцев, 1975).
С самого начала изучения ОГЛ большой объем патоморфологических исследований
выполнил И.С. Новицкий. В дальнейшем результаты исследований были отражены в кандидатских диссертациях Е.П. Лебедева,
0.Б. Калмина, направленных на характеристику межэпидемического периода и очередной активизации очагов ОГЛ. Обобщенные материалы по ОГЛ, полученные до 2000 г., приведены в монографии Ф.Ф. Бусыгина [2].
К настоящему времени установлено, что эпизоотический процесс в природных очагах ОГЛ продолжается и, подобно действующему вулкану, может проявить свою активность в то или иное время. В связи с этим необходим систематический эпизоотолого-эпидемиологический мониторинг природных очагов данной инфекции.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бусыгин Ф.Ф. Омская геморрагическая лихорадка (современное состояние проблемы) //Вопросы вирусологии. 2000. № 3. С. 4—9.
2. Бусыгин Ф.Ф. Омская геморрагическая лихорадка. Омск, 2014. 160 с.
3. Леонова Г.Н. и др. Значение дальневосточных штаммов вируса клещевого энцефалита в инфекционной патологии / Г.Н. Леонова, Н.В. Крылова, Е.В. Павленко, С.И. Беликов [и др.] //Здоровье населения и среда обитания, 2012. № 1. С. 4—6.
4. Львов Д.К. Медицинская вирусология. М.: МИА, 2008. 656 с.
5. Львов Д.К. Рождение и развитие вирусологии — история изучения новых и возвращающихся вирусных инфекций //Вопросы вирусологии. 2012. Приложение 1. С. 5—20.
6. Харитонова Н.Н. и др. Омская геморрагическая лихорадка / Н.Н. Харитонова, Ю.А. Леонов. Новосибирск, 1978. 222 с.
7. Чумаков М.П. и др. Выделение и изучение штаммов возбудителя омской геморрагической лихорадкит/ М.П. Чумаков, А.П. Беляева, А.В. Гагарина, Н.С. Славинат //Эндемические вирусные инфекции (геморрагические лихорадки): Труды института полиомиелита и вирусных энцефалитов АМН СССР. 1965; 7. С. 327—344.
8. Якименко В.В. Вирус омской геморрагической лихорадки: эпидемиологические и клинические аспекты //Инфекции, передаваемые клещами в Сибирском регионе. Новосибирск: Издательство Сибирского отделения РАН; 2011. С. 279—295.
9. Ястребов В.К. и др. История открытия вируса омской геморрагической лихорадки и современные результаты исследований по экологии и молекулярной эпидемиологии возбудителя / В.К. Ястребов, В.В. Якименко //Медицинская вирусология. 2013. XXVII (6). С. 16—24.
10. Ястребов В.К. Омская геморрагическая лихорадка: итоги исследований (1946—2013 гг.) / В.К. Ястребов, В.В. Якименко //Вопросы вирусологии. 2014. № 6. С. 5—11.
06965827
46
ЗНиСО
11. Gould E.A. et al. Flavivirus evolution / E.A. Gould, X. De Lamballerie, A. De Zanotto, E.C. Holmes //Proceedings of the 3th International conference «Ticks and tick-borne Pathogens: into the 21st century». Bratislava, 2000. P. 1—9.
12. Kuno G. et al. Phylogeny of the genus Flavivirus / G. Kuno, G.-J.J. Chang, K.R. Tsuchiya, N. Karabatsos [et al.] //J.Virology. 1998. Vol. 72. P. 73—83.
Контактная информация:
Ястребов Владимир Константинович, тел.: 8 (3812) 60-62-81, e-mail: [email protected] Contact information: Yastrebov Vladimir, phone: 8 (3812) 60-62-81, e-mail: [email protected]
УДК 614.44+616.99
ü
СТРУКТУРА ЭПИДЕМИОЛОГИЧЕСКОМ ЗНАЧИМОСТИ ОБЪЕКТОВ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ В САНИТАРНОЙ ПАРАЗИТОЛОГИИ
Е.П. Хроменкова, Л.Л. Димидова, Т.И. Твердохлебова, А.В. Упырев, И.В. Хуторянина
ФБУН «Ростовский научно-исследовательский институт микробиологии и паразитологии» Роспотребнадзора, г. Ростов-на-Дону, Россия
Представлена структура эпидемиологической значимости объектов среды обитания человека для лабораторных санитарно-паразитологических исследований в системе санитарно-паразитологического мониторинга. Эпидемиологическое значение различных объектов окружающей среды как факторов передачи паразитозов связано с особенностями эпидпроцесса при паразитарных болезнях, со степенью значимости объекта в реализации риска заражения человека паразитозами. Особую роль играет место (рубрика), определенное для того или иного паразитоза в эпидемиологической классификации, обусловливающее пути передачи гельминтоза или протозооза человеку. В зависимости от классификации паразитоза можно выделить эпидемиологически значимые объекты окружающей среды, подлежащие санитарно-паразитологическому контролю как при надзорных функциях санитарно-эпидемиологической службы, так и в системе санитарно-паразитологического мониторинга.
Ключевые слова: объекты окружающей среды, паразитарные болезни, факторы передачи, санитарно-паразитологический мониторинг.
Ye.P. Khromenkova, L.L. Dimidova, T.I. Tverdokhlebova, A.V. Upyrev, I.V. Khutoryanina □ THE STRUCTURE OF THE EPIDEMIOLOGICAL SIGNIFICANCE ENVIRONMENTAL OBJECTS IN SANITARY PARASITOLOGY □ FBSE «Rostov Scientific Research Institute of Microbiology and Parasitology» of the Federal Service for Supervision of Consumer Rights Protection and Human Well-Being, Rostov-on-Don, Russia.
The structure of the epidemiological significance of the objects of the human environment was presented for laboratory sanitary-parasitological studies in the system of sanitary-parasitological monitoring. Epidemiological significance of various environmental objects as factors of transmission of parasitosis, is associated with features of epidemic process in parasitic diseases, in particular, with the degree of importance of the object in the realization of the risk of human infection with parasitosis. A special role is played by the place (heading) defined for a particular parasitosis in epidemiological classification, conditional on the transmission path of helminthiasis or protozooz to humans. Depending on the classification ofparasitosis there can be distinguished epidemiologically significant objects of the environment for sanitary-parasitological control both as in the oversight functions of sanitary-epidemiological service, and in the system of sanitary-parasitological monitoring.
Key words: environmental objects, parasitic diseases, factors of transmission, sanitary-parasitological monitoring.
Введение. Насущной мировой проблемой в наши дни остаются болезни и преждевременные смерти, вызываемые патогенами, присутствующими в окружающей среде: воде, пище и почве, что является прямым
следствием их биологического загрязнения. Многочисленные исследования показывают, что помимо непосредственного ущерба здоровью, возбудители паразитарных болезней способствуют массовому проявлению и рас-
06965887
