CC BY
95
Из архива русской мысли
УДК1(091)Франк:111"19"
Г. Е. Аляев, Т. Н. Резвых *
«ОДНО И ТО ЖЕ ЗЛО КРОЕТСЯ В СТРЕМЛЕНИЯХ
ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ПАРТИЙ». ДВА НЕИЗВЕСТНЫХ ДОКЛАДА СЕМЕНА ФРАНКА О РОССИИ И РЕВОЛЮЦИИ **
Публикуется два конспекта лекций С. Л. Франка, написанных в первые годы его эмиграции и посвященных осмыслению причин и уроков русской революции. Конспекты хранятся в Бахметьевском архиве Колумбийского университета (США) (Bakhmeteff Archive, Columbia University). В предисловии устанавливается связь этих конспектов с известными статьями Франка о русской революции и другими его работами, обосновывается их датировка (1923 — вторая половина 1920-х гг.). Также прослеживается определенная эволюция в подходе Франка к урокам революции, а именно — усиление критических нот в его оценках действий любых политических партий (и «левых», и «правых») и углубление поиска религиозных основ общественной жизни.
Ключевые слова: революция, Россия, рационализм, нигилизм, большевизм, демократизация, соборность, С. Франк.
G. E. Aliaiev, T. N. Rezvykh
"ALL THE SAME MALICE HIDDEN IN THE URGES OF OPPOSITE PARTIES".
TWO UNKNOWN SIMON FRANK'S LECTURES ON RUSSIA AND REVOLUTION
The publication represents two lecture notes by Simon Frank, written during the early years of his emigration, on the causes and lessons of the Russian revolution. Now the lecture notes are a part of the Simon Frank's collection stored in The Bakhmeteff Archive, Columbia University, USA. The Introduction clarifies the connections of these lecture notes with the other Simon Frank's papers on the Russian revolution and the rest of his work. It is said that these Frank's notes appear between 1923 and the second half of 1920s. There is also traced
Аляев Геннадий Евгеньевич — доктор философских наук, Полтавский национальный технический университет имени Юрия Кондратюка, alyaev@mail.ru
Резвых Татьяна Николаевна — кандидат философских наук, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, hamster-70@mail.ru.
** Работа выполнена по гранту Фонда развития ПСТГУ «С. Л. Франк между политической экономией и философией: от марксизма к идеализму через Ницше и Канта».
148 Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 1
a certain Simon Frank's evolution with respect to the lessons of the Russian revolution: he endeavours to deepen his quest for religious foundations of social life, as his attitude towards any political parties (both lefts and rights) grows more and more critical.
Keywords: bolshevism, democratisation, nihilism, rationalism, revolution, Russia, Simon Frank, sobornost'.
В Бахметьевском архиве Колумбийского университета (США), среди других материалов фонда Семена Людвиговича Франка, содержится большое количество конспектов его лекций и докладов, львиная доля которых всё еще ждет своих публикаторов. Это касается не только философских лекций (а также лекционных курсов, читанных в России и эмиграции), но и докладов на социально-политические темы. Мы предлагаем вниманию читателей два небольших конспекта его выступлений, объединенных темой осмысления русской революции, и относящихся, очевидно, к начальному этапу его эмиграции.
Первый документ, озаглавленный «Кризис мiросоз<ерцания> и судьба России», — скорее даже набросок конспекта, написанный карандашом на одном листе, с правкой, вставками и переносами текста в заключительной части, на обороте листа. Текст не датирован. Второй документ представляет собой убористую рукопись чернилами, также с двух сторон одного листа, с карандашными (к сожалению, полустертыми) вставками. Нехарактерным для Франка является отсутствие полей в данной рукописи — поэтому вставки сделаны либо между строк, либо вверху листа, перед текстом, либо после текста, а две большие вставки написаны карандашом на отдельном листе. Составителями архива текст был обозначен как «Размышления о России», с уточнением — «доклад на какой-то конференции в начале 20-х годов». Франком текст не назван и не датирован, однако в конце его дважды встречается выражение «Мысли о России на банкете». В связи с этим мы озаглавливаем текст «Мысли о России», а вопрос его датировки пока оставляем открытым.
Над осмыслением опыта русской революции и эволюцией большевизма Франк размышлял всю свою пореволюционную жизнь, однако для него, «человека, хотя и не принимавшего активного участия в политике, но всю жизнь интересовавшегося политическими вопросами и достаточно образованного в них» [11, с. 231-232], эти темы были оселком для всё новой и новой проверки собственной метафизической установки на усмотрение корней любых явлений в самой глубокой сфере бытия. Вероятно, не случайно размышления над смыслом Первой русской революции в «Этике нигилизма» (1909) стали одной из предпосылок поворота Франка к построению своей метафизики уже в 1910-е гг.
Революционные события 1917 г. и тяжелые времена гражданской войны Франк видел, так сказать, «вблизи», и собственный жизненный опыт послужил основанием для осмысления сущности и смысла революции вообще и русской революции в частности. В этом осмыслении Франк впервые серьезно разошелся со своим наиболее духовно близким другом Петром Струве. Суть разногласия состояла в том, что Франк находил глубинные, закономерные причины революции («переворот, обусловленный всем ходом русской истории и по-
тому совершенно неизбежный и в этом относительном смысле оправданный» [7, с. 493]), а потому считал Белое движение, одним из идеологов которого выступал Струве, заранее обреченным на неудачу. «Мужицкий» характер революции, по Франку, означал, что единственной возможностью спасения России от большевизма было бы антибольшевистское крестьянское движение под лозунгом «Земля и свобода» (кстати, со всеми «прелестями» такого движения сам Франк и его семья близко познакомились, оказавшись в 1921 г. в эпицентре крестьянского восстания в Саратовской губернии); но поскольку такое движение не удалось, «оставалось теперь только ждать, что русский народ в медленном процессе внутреннего оздоровления переболеет уродство большевизма и изнутри взрастит в себе начала здоровой демократической культуры» [7, с. 494].
Оказавшись в вынужденной эмиграции, Франк вскоре изложил свое видение ситуации в статье «Из размышлений о русской революции», по сути, прямо оппонируя П. Струве («Размышления о русской революции» которого вышли уже в первом эмигрантском выпуске журнала «Русская мысль» в начале 1921 г.'). Статья была написана в декабре 1922 г. и предназначалась первоначально для сборника, планировавшегося к изданию высланными из России философами. Сборник, однако, не состоялся, и уже в конце августа Франк предложил ее Струве [2, с. 130-131]. «П. Б. со свойственной ему широтой мысли принял ее в издававшуюся им тогда "Русскую мысль", хотя был решительно не согласен с моими мыслями», — вспоминал позднее Франк [7, с. 494]2 , — статья действительно вышла осенью 1923 г., при этом Струве, конечно, сопроводил ее своим ответом.
Идеи этой статьи четко просматриваются в первом публикуемом конспекте. Так, краткий тезис конспекта о том, что вера русской революции — не в социализме, поскольку ее основная сила — мужик, раскрывается в статье:
Как ни значительна была действенная роль социализма в русской революции <...>, но было бы глубоким заблуждением, ориентируясь на внешность революционного процесса, отождествлять русскую революцию с социалистическим движением. Русская революция произведена мужиком, который никогда, даже в апогее своего безумия, в 17-18 годах, не был социалистом [9, с. 215].
В статье также развивались обозначенные в конспекте темы о том, что русская революция «есть болезненный кризис острой демократизации России», а также «грандиозное экспериментальное reductio ad absurdum нигилизма, безверия, секуляристического начала безрелигиозной самочинности духа» [9, с. 215, 222].
Конспект «Кризис мiросоз<ерцания> и судьба России» во многом пересекается и со следующей статьей Франка на эту же тему — «Религиозно-исто-
1 «Я прочитал теперь большинство твоих статей в Русск. Мысли и еще яснее и острее понял, что по настроениям мы далеко разошлись», — писал Франк Струве 21 октября 1922 г. [2, с. 125].
2 Струве отвечал: «Я, конечно, буду очень рад поместить твою статью»; а уже 27 сентября сообщал о ее принятии к печати, несмотря на то, что она «есть, по существу, сплошная полемика со мной» [2, с. 132, 134].
рический смысл русской революции». Время ее написания точно указывают письма Франка жене из Прерова 21 и 23 августа 1923 г.1: «Я написал теперь статью "Основная идея русской философии" (итальянск<ая> лекция) и пишу для сборника, изд. УМСЛ, статью "Религиозный смысл русской революции", скоро кончу»; и уже через день: «Я кончил сегодня вторую статью» [4, ед. хр. 1, л. 3, 6.].
В редакционном предисловии к сборнику «Проблемы русского религиозного сознания», где она появилась, говорилось, что цель издания — познакомить европейцев и американцев, а также русских (прежде всего молодежь) с «теми более глубокими и духовными силами, которые в сущности и составляют подлинную Россию» [5, с. 3]. Эту задачу Франк, по мере сил, выполнял всю свою жизнь.
Между статьей «Религиозно-исторический смысл русской революции» и первым публикуемым конспектом имеются очевидные текстуальные, смысловые и терминологическое совпадения. Так, краткое определение (в конспекте) русской революции как «нигилистического рационализма» разворачивается в статье следующим образом:
Если можно в краткую формулу свести русскую революционную веру, то ее можно выразить, как нигилистический рационализм, — сочетание неверия и отрицания всех объективных начал, связующих человеческую волю, с верой в человеческую самочинность, которая, руководясь прирожденным влечением к счастью и благополучию, сумеет легко достигнуть его одной лишь технически-рациональной организацией человеческой деятельности [12, с. 289-299].
Замечание о том, что источник русского нигилизма — «вольнодумный кружок Екатерины», буквально повторяется в тексте статьи:
Исторические истоки русского нигилизма восходят к вольнодумному кружку вельмож Екатерины II, то есть к французскому просветительству XVIII века. Ведь именно это вольнодумное «вольтерианство» дворянства посеяло первые семена нигилизма в России, и корни от них постепенно проходили во все более глубокие слои русской почвы, захватив во второй половине XIX века слой «разночинцев» — единственный в России промежуточный слой между дворянством и народом, — породив в нем нигилизм 60-х годов и революционный нигилизм 70-х годов и к началу XX века достигнув последних глубин народных масс [12, с. 301].
За словами конспекта о «грехе средневековья» скрывается идея теократии, которая «была основана также на забвении одной кардинальной истины
1 «Я нанял пансион в маленькой деревушке у Балт<ийского> моря, <.. .> чтобы как следует отдохнуть и написать многое задуманное», — писал Франк 20 июня 1923 г. Нине Струве [2, с. 138]. Сначала этой «деревушкой» был Цингст — здесь Франк в начале августа
заканчивает «Крушение кумиров», а затем — соседний Преров (Ргегош), где он жил вместе с Н. Бердяевым и Б. Зайцевым. Б. Зайцев вспоминал: «В одном этаже С. Л. Франк с семьей, в другом Бердяев с Лидией Юдифовной, в нижнем я с женой и дочерью. Так что над головами у нас гнездились звезды философии. С этими звездами жили мы вполне мирно и дружески» [1, с. 387]. Во второй половине августа Франк, однако, жил в Прерове уже без жены.
христианского сознания — истины о личной свободе, как основном условии религиозно осмысленной жизни» [12, с. 302-303], и т. д. Дословно совпадают места о Реформации как о «восстановлении и утверждении имманентной человеческому духу внутренней религиозности» [12, с. 305], о социализме как итоге «грандиозного восстания человечества» [12, с. 302]. И, наконец, практически совпадают финалы обеих текстов. Статья завершается словами:
Сквозь хаос, опустошение и тьму сегодняшнего дня предвидится эпоха сознательного стремления человечества не к свободе блудного сына, а к свободному богосыновству. Наступит ли она, и когда и как наступит, — это, с одной стороны, зависит от силы религиозной воли, воли к подвигу каждого из нас и, с другой стороны, — от неисповедимой воли Провидения, ведущего человечество историческими путями, ведомыми лишь Ему Одному [12, с. 324].
Эти и другие тематические и текстуальные совпадения позволяют с достаточной долей уверенности датировать конспект «Кризис мiросоз<ерцания> и судьба России» 1923 г. Нельзя, правда, не обратить внимание на то, что в период между двумя упомянутыми статьями Франком был написан еще один текст — брошюра «Крушение кумиров» (она была окончена 2 августа). Поводом к ее написанию была речь на съезде русских студентов в Сарове (под Берлином) в мае 1923 г. — речь, по признанию Франка, «в значительной мере импровизованная» [10, с. 7]. Последнее замечание в сопоставлении с описанным выше внешним видом первого конспекта как будто подталкивает к отождествлению нашего наброска с этой «импровизованной» речью. Однако тематически «Крушение кумиров» имеет значительно меньше пересечений с этим конспектом, чем упомянутые выше статьи, — разве что краткие тезисы конспекта об идейном кризисе в Европе (кризисе «гуманитаризма») и о «крушении кумиров демократии» указывают на его возможную связь с текстом брошюры (в которой, напомним, речь идет о крушении кумиров революции, политики, культуры и идеи «нравственного идеализма»). Поэтому мы не можем отождествить конспект «Кризис м1росоз<ерцания> и судьба России» с майской речью в Сарове. Более того, не только терминологически-тематическая близость, но и практически совпадающая логика аргументации позволяет прямо связать этот конспект с написанной в августе 1923 г. статьей «Религиозно-исторический смысл русской революции» (т. е. это может быть и конспектом доклада по материалам статьи, и первоначальным наброском плана статьи, только под другим названием).
Второй публикуемый текст создает некоторую интригу, прежде всего словами о «банкете» (или «обеде», как в зачеркнутом варианте), на котором, очевидно, высказывались эти «мысли», — правда, об этом говорится лишь в конце текста в карандашных вставках. Вступительные слова основного текста свидетельствуют об обращении к иностранной аудитории, хотя текст и написан по-русски. Эти обстоятельства напоминают ситуацию первых недель эмиграции, о которой Франк писал своему другу В. Ельяшевичу 11 ноября 1922 г.: «<...> Мы, высланные, здесь пока находимся в положении именинников и завалены приглашениями на обеды, вечера и пр. и у русских, и у нем-
цев. Редко когда полчаса для себя выберешь» [3, с. 53]1. Однако содержание конспекта дает основание предположить более позднее его происхождение.
Следует отметить, что характер осмысления Франком русской революции менялся. Если статья «Бе рго1ип&8» (1918), подобно другим текстам сборника «Из глубины», пронизана эсхатологическим пафосом и ужасом созерцания бездны, в которую погрузилась Россия после большевистского переворота, то в статье «Из размышлений о русской революции» философ, напротив, предпринимает попытку «ума холодных наблюдений», т. е. поисков признаков возрождения России. Прожившему 5 лет при Советской власти в России Франку кажется, что
те самые силы, которые в разрушительной своей стадии погубили прошлое и привели к безумию революции, в самом опыте революции переходят в стадию созидательную. Искание жизни, основанной на самодеятельности, на имманентной близости власти и общественного порядка к духовному строю и потребностям самого народа, — это искание начинает осуществляться именно через преодоление своей нигилистически-бунтарской формы и нащупывание подлинно творческих жизненных путей [9, с. 226].
Но, по всей видимости, конец 1922 — начало 1923 гг. были первым и последним периодом в жизни Франка, когда он еще надеялся видеть в большевизме «болезнь роста и развития русского народа, нечто аналогичное тем явлениям духовного упадка, извращения и кризиса, которые сопровождают переход от детства к зрелости в индивидуальном организме» [2, с. 123].
В дальнейшем он не только перестает в большевизме видеть нечто уродливое, однако в определенной форме все же оправдываемое, но и подвергает глубокой философской критике идейные основания и консерватизма, и либерализма. В статье «По ту сторону "правого" и "левого"» (1930) Франк говорит, что сами по себе понятия социализма, либерализма, консерватизма, «правого» и «левого» ничего не значат; нельзя слепо воспринимать не только их идеи, но и основанные на них порядки правления. Либерализм и демократия могут вырождаться (что и показала уже Первая мировая война), «красное» может оказаться «черным», а «черное» своим многовековым насилием и возбудило справедливую ненависть «красных». Любой тип правления может превратиться в свою противоположность. «Одно и то же зло кроется в стремлениях противоположных партий», — кратко и емко формулирует Франк свою позицию в «Мыслях о России».
Еще более выразительным изменением в трактовке Франком смысла революции является усиление религиозности в его подходе. Позднее, в воспоминаниях о П. Струве, Франк так описывал реакцию на «шок, испытанный от русской катастрофы»: «У меня эта реакция была религиозной и испытывалась как некий религиозный переворот, требующий духовного напряжения в переоценке всего жизнепонимания» [6, с. 501-502]. Понятно, что такая переоценка требовала определенного времени, и как раз по текстам Франка 1923-1925 гг. можно проследить этот процесс и его результаты. В статье «Из размышлений о русской революции», равно как и в первом публикуемом конспекте, еще до-
1 Впрочем, за месяц до этого Франк писал Струве о некоем обязательстве высланных — в интересах оставшихся в России — «по крайней мере, первое время держаться очень осторожно и нигде не выступать публично» [2, с. 121].
минирует культурно-исторический и социально-этический анализ в духе «Вех» и «Из глубины». Уже в «Крушении кумиров» и статье «Религиозно-исторический смысл русской революции» формулируется задача религиозного осмысления происшедших событий. Франк пытается обозначить такие основы социальной жизни, на которых можно было бы строить общество свободное, но верующее во Христа. Во втором из публикуемых докладов Франк утверждает, что невозможно «нарисовать конкретн<ые> формы новой социальной жизни <...> Ибо сущность — не во внешн<ей> форме, а в духе и принципах». Именно потому, что все заманчивые социально-политические идеалы при воплощении часто оказываются злом, Франк отказывается от конкретных рецептов. И даже потенциально наиболее близкий идеал теократии Вл. Соловьева для Франка неприемлем. Однако главный его рецепт все-таки приобретает однозначно религиозный характер — речь идет о религиозных основах общественности, каковыми являются «общеизвестные» заповеди христианской любви, речь идет о соборности (сравнимой с Тённисовым Gemeinschaft) как основе социальных отношений.
Конспект «Мысли о России» содержит с очевидностью более религиозно окрашенный анализ, чем «Кризис м1росоз<ерцания> и судьба России». В то же время «Мысли о России» имеют текстуальные совпадения со статьей Франка «Религиозные основы общественности», вышедшей в первом номере «Пути» в сентябре 1925 г, а также некоторые общие социально-философские идеи, развивавшиеся им в последующие годы. В определенном смысле размышления о русской революции стимулировали Франка к возобновлению работы над «давно задуманной и обдуманной "социальной философией"» [2, с. 132]. Около 1925 г. у него рождается и новая онтологическая предпосылка — диалогическая концепция «я-мы», появившаяся поначалу в одноименной статье, опубликованной в сборнике в честь П. Струве [14]. Свое окончательное выражение синтетическая социально-политическая модель Франка — его собственный метафизический ответ «духам русской революции» — нашла в книге «Духовные основы общества» (1930).
Таким образом, «Мысли о революции» появились, вероятно, не ранее 1925 г., или даже в последующие годы интенсивного осмысления религиозных оснований социальной жизни. Однако вопрос о месте и поводе «банкета» или «какой-то конференции», с которой связано это выступление, остается интригой. Предложим здесь, все-таки, одну гипотезу. В феврале — марте 1928 г. С. Франк совершал довольно большую лекционную поездку по Прибалтике. Подробно описывая в письмах жене свою программу, он пишет 2 марта из Риги: «В понед<ельник> — свободный день, обедаю у Белоцветова, а вечером — банкет в мою честь» [4, ед. хр. 6, л. 6 об.]. А 6 марта, описывая впечатления предыдущего дня, между прочим, замечает: «Вечером уютно посидел с рижанами, слава Богу, без речей и торжеств»1. Зная привычку Франка готовиться к каждому выступлению, можно предположить, что второй публикуемый конспект является заготовкой к этому (или подобному) мероприятию, причем «рижане» вполне могли быть той аудиторией, к которой он обращался
1 А вот от обеда у предпринимателя и издателя Н. А. Белоцветова остались «тягостные» воспоминания: «Такого обеда я не ел с начала революции — целый день потом страдал изжогой и шатался от сытости» [4, ед. хр. 6, л. 9].
как к иностранной, но по-русски. Если это так, то карандашные вставки к написанному, но не произнесенному (обошлись «без речей») тексту, особенно последние, где, собственно, и встречаются слова «мысли о России на банкете», вполне могли быть записаны после, зафиксировав реальные разговоры и обсуждения этого уютного вечера. Повторимся, это — лишь гипотеза.
К теме революции в своей лекционной практике Франк возвращался неоднократно, в том числе обращаясь не только к русскоязычной аудитории. Так, 13 мая 1927 г. он сделал по-немецки доклад в Русском научном институте «Die russische Revolution und die aktuelle Ideenkrise» [15, S. 318]. В Бахметьевском архиве отложились написанные по-немецки конспекты докладов «Der Geist des Bolschewismus» «Die russische Revolution», «Die russische Revolution und die Krise der Weltanschauung», которые еще предстоит описать и датировать. Наконец, существенный интерес представляет хранящийся там же конспект доклада «Духовные истоки русской революции», который Франк прочитал уже гораздо позже, в феврале 1938 г. в Париже. В этой связи следует в заключение заметить следующее. В целом позиция С. Франка в отношении русской революции, ее характера и исторического смысла, достаточно полно и определенно выражена в его опубликованных и уже хорошо известных статьях. Публикуемые здесь, как и пока еще неопубликованные конспекты его докладов, возможно, не добавляют ничего принципиально нового к нашему знанию его оценок и выводов. Однако конспективно-тезисный стиль этих записей позволяет, как представляется, более четко, зримо и выпукло увидеть целый ряд идей, иногда теряющихся в обширных текстах. А проблема датировки конспектов парадоксальным образом фокусирует наше внимание на эволюции взглядов мыслителя, в чем-то помогая лучше ее понять.
Франк С. Л. <Кризис миросозерцания и судьба России>'
Кризис Mipoco3<epu,au^> и судьба России
Урок революции. Разные подходы 1) партийно-политическ<ий> 2) экономико-бытовой 3) духовный. С друг<ой> стороны — национальн<ый> и общечеловеческий. — Национальность русск<ой> револ<юции> и ее сверхнацион<альность> (европейск<ие> идеи)2 — английск<ая>, франц<узская>, русская революция. Всплески волн3. Ритм: экстенсивное расширение и идейное ослаблением
1 Публикуется по: Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript Library, Columbia University, New York, S. L. Frank Papers. Box 11. Krizis mirosozertsaniia i sud'ba Rossii.
2 Курсивом здесь и далее обозначены вставки поверх строки или на полях.
3 В другом (немецком) конспекте Франк расшифровывает: «Последовательность революций — Крестьянская война, Английская, Французская, Русская, с интервалом 120-170 лет друг от друга, как отдельные огромные волны одного великого исторического потока» (Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript Library, Columbia University, New York, S. L. Frank Papers. Box 12. Die russische Revolution und die Krise der Weltanschauung).
4 О волнах «духовно-исторического процесса» и «едином ритме исторического развития» см.: [12, с. 293-294].
В чем вера русск<ой> революции? Не в социализме (мужик!). Самочи-ние рациональн<ого> устроения жизни. Самочинн<ая> нар<одная> воля. Нигилистический рационализм. Его истор<ические> корни в России: Бесы, Базаров, Бакунин, Толстой.
Где корни? Тург<енев> взял терм<ин> нигилизм из немецк<ой> литер<атуры>'. История — вольнодумный кружок Екатерины — просветительство. Петр Великий и век рационализма.
Идея свободы как восстания человечества. Грех средневековья. Истина о личной свободе. Бунт ренессанса. Идея свободного творчества человека. «Фаустовская эпоха». Реформация — восстановление прав имманент<ной> религиозности. Эта законн<ая> задача связана с моментом мятежного отъединения. Религиозн<ый> мятеж привел к политическому. — Рационализм и просветительство. Социализм, как продолжение и углубление демократии. Духовное опустошение. Социализм, как последний итог восстания человечества — темы новой истории, и как его reductio ad absurdum. Два основных тезиса 1) натурализм — человек — дитя земли 2) самочиние человека — человек, как самодержавный хозяин.
Кризис в Европе — идейный, но не менее тяжелый. 1) Пересмотр натурализма — перевор<от> в психол<огии>, биологии, психофизиологии (антидарвинизм и витализм), физике 2) пересмотр гуманитаризма — кризис демократии и идеи прогресса. Крушение кумиров демократии2. — Кризис новой истории.
Но какое отношение имеет Россия? Почему именно в России? Россия не знала духовных потенций европ<ейского> движения. — Но она примкнула к нему,
1 В одной из немецких лекций Франк уточняет: «"Нигилизм" заимствован у Якоби» (Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript Library, Columbia University, New York, S. L. Frank Papers. Box 12. Die russische revolution). Понятие «нигилизм» на протяжении своей истории использовалось в философии, литературе, религии по отношению к разным направлениям мысли: солипсизм, идеализм, атеизм, пантеизм, скептицизм, материализм и пессимизм. В качестве нового термина оно появилось у Ф. Л. Гёциуса (F. L. Götzius) в 1733 г. В философском значении одним из первых его употребил Ф. Г. Якоби в письме И. Г. Фихте в 1799 г.: «Wahrlich, mein lieber Fichte, es soll mich nicht verdrißen, wenn Sie, oder wer es sey, Chimärismus nennen wollen, was ich dem Idealismus, den ich Nihilismus schelte, entgegensetze — Mein Nicht-Wißen habe ich in allen meinen Schriften zur Schau getragen; ich habe mich gerühmt, unwißend zu seyn dergestalt mit Wißen, in so hohem Grade vollkommen und ausführlich, das ich den bloßen Zweifler verachten dürfte». «Поистине, мой дорогой Фихте, меня не огорчит, если Вы или кто-то захотите назвать химеризмом, то, что я противопоставляю идеализму, который я уличаю в нигилизме, мое незнание, которое я во всех своих сочинениях выставил на всеобщее рассмотрение; т. о. я провозгласил, что вместе со знанием нужно быть незнающим, в столь высокой степени совершенно и подробно, что я мог бы презирать простого скептика» [17, S. 44]. Якоби характеризовал как нигилистическую теоретическую и практическую философию Канта и выросшее из нее наукоучение Фихте, у которого все вещи растворялись в абсолютном Я, продукте абстракции эмпирического Я. Только вера в живого Бога может противостоять отчаянию этой философии, поэтому Якоби противопоставлял идеализму свое знающее незнание. См.: [16, S. 846-854].
2 «А демократические идеалы? Может быть, их еще можно или даже нужно признавать отвлеченно, может быть, политическая мысль и не додумалась ни до чего лучшего, но верить в них и поклоняться им уже больше невозможно» [10, с. 43].
начиная с 18 века и пошла извне — путем внешних мер секуляризации. Потребность в отрицании радикальном. Нигилизм, как свойство религиозн<ого> народа. — Радикализм русск<ого> духа. Отсутствие у нас «священных<»> (светских) начал. Россия была предназначена сказать последнее слово.
Не возврат к средневековью — ибо средневек<ая> теократия изобличена — но и не безбожный гуманизм. Свободное1 богочеловечество, конец бунтарства.
Наступит ли и когда — зависит отчасти от воли к подвигу каждого из нас, отчасти от неисповедимой воли Провидения.
Франк С. Л. <Мысли о России>2
Считаю себя вправе говорить, не п<отому> ч<то> хочу поделиться кабинетн<ыми> размышл<ениями> и учен<ыми> знаниями, а п<отому> ч<то> я — представ<итель> русск<ого> нар<ода>, к<ото>рый имел жизненный опыт, не бывший у нар<одов> Запада. Этот жизн<енный> опыт — есть опыт торжества коммунизма и его последствий. И притом опыт — не политическ<ий>, а религиозный (для религ<иозных> и мыслящ<их> людей). Револ<юцию> мы восприняли, как кару Божию за наши грехи. Не потому, что мы умнее Вас, а потому, что мы — несчастнее вас, покараны Богом и впали в руки Бога живого, и потому (научены самим Богом) мы можем кое-чему Вас научить. Ибо грехи и болезни у нас общие.
Не трудно увидать зло коммунизма — зло учения, к<ото>рое основано на атеизме, на разнуздании страстей ненависти и зависти, на презрении к достоинству и свободе человеч<еской> личности. Но через него мы увидали нечто большее — ибо мы ясно сознаем, что ком<муни>зм есть только последний, крайний вывод из воззрения, в к<ото>ром все европ<ейское> человечество живет уже давно, начиная, по меньшей мере, с 18 века3. Это воззрение есть гуманизм — вера в человека без Бога и против Бога, вера в человеческое самочинное устроение. (Сколько бы коммунизм не говорил о правде и добре — эта правда не божест<венная>, а исключительно челов<еческая>) Принципы его 1) человек добр по природе 2) все его бедствия происходят от неправильн<ого> обществ<енного> устройства 3) поэтому они легко исправимы внешн<ими> госуд<арственными> мерами (реформ<ами> или революцией) и человеку легко внешн<ими> мерами насадить царство добра на земле. Духовн<ый> кризис, пережив<аемый> теперь человечеством, есть кризис этой веры, на к<ото>рой основывались все прогрессивн<ые> мечты и надежды чел<овечества>ства в течение 150 лет. Либерализм, демократизм, социализм — все это проявл<ения> этой мечты. Чел<овече>ство начинает терять веру в идеалы, к<ото>рыми за последн<ий> век жили лучшие умы. Для европейца эти принципы еще не про-
1 Зачеркнуто: Действенное.
2 Публикуется по: Bakhmeteff Archive of Russian and East European History and Culture, Rare Book & Manuscript Library, Columbia University, New York, S. L. Frank Papers. Box 13. Thoughts on Russia.
3 Для Франка было характерно считать коммунизм чисто европейским явлением. Ср. в работе, опубликованной по-немецки в 1925 г.: «Как таковой коммунизм фактически не имеет никаких национально-исторических корней в русской народной жизни и в русском миропонимании» [6, с. 142].
верены, он ощущает их добро и смутно <нрзб.> предпол<агает> их родство с христианством. Мы же, через экспериментальное <нрзб.> их <нрзб.> увидели, что все это есть зло, к<ото>роерядится в обличье добра. Пусть не думает, что коммунизм — иго, не гуманизм; он есть именно его разоблачение, его крайний вывод, его открытое зло — зло самочинности. В сегодняшних явлениях Матф. 23, 61.
Значит ли это, что правда на стороне земных, политических противников этих идей? На стороне полит<ического> консерватизма против демокр<ати>зма и соц<иали>зма? Но я уже сказал, что мы испытываем случившееся, как кару за грехи прошлого. Вера в ложные идеалы возникла не случайно — она возникла потому, что правая вера потеряла внутреннюю живую силу, что т<ак> наз<ываемые> христиане забыли Христа и призывали имя Божие устами, но не сердцем — сердцем же стали творить зло. Ложные гуманист<ические> идеалы свободы, равенства и братства восторжествовали потому, что в человеческих обществах исчезла истинная свобода (познайте истину, и истина освободит вас2), истинное равенство перед Богом и истинное братство, основанное на Бого-сыновстве. Одно и то же зло кроется в стремлениях противоположных партий. Из русск<ой> революции мы, посмотревшие религ<иозными> глазами, научились, что борьба между делом Христовым и похотью и ложью м1ра сего не имеет ничего общего с разделением на правое и левое, консерватизм и демократизм, что земные, политические враги гуманизма и социализма отравлены тем же самым злом — безбожием, нигилизмом и корыстностью3. Для нас, христиан, ясно, что истина так же мало на стороне взбунтовавшихся рабов, как и жестоких рабовладельцев, так же мало — на стор<оне> зависти и ненависти неимущих, как на стороне холодности, корыстолюбия и надменности господствующих классов. Истинное христианство не может быть, никогда не было и не будет ни на стороне веры в социальный революционизм (утопизм), ни на стороне соц<иального> консерватизма <нрзб.>. Христианство, как требование божьей правды в чел<овеческих> отнош<ениях>, одинаково обращено к господств<ующим> и подчинен<енным>, богатым и бедным, оно требует правды, самоотречения, безкорыстия — покаяния и смирения от обеих сторон и осуждает эгоизм обеих сторон.
Истина в другом — в том, что человеч<ество> должно вернуться к Богу в своих соц<иальных> отношениях. На место атеистическ<ого> гуманизма должно стать богочеловечество, общение людей в Боге.
Человечество должно не на словах, а на деле4, и не только в своей вере, но и во всей своей жизни, вернуться к истинной вере в Бога. Мы не знаем, осуществится ли это или нет, но знаем, что в м1росозерц<ании> это есть, быть может, величайший переворот со времени перехода от средн<их> веков к новому времени.
1 Христос о фарисеях и книжниках: «Также любят предвозлежания на пиршествах и предстояния в синагогах» (Мф. 23: 6).
2 «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8: 32).
3 Со слов «Вера в ложные идеалы» текст записан карандашом на другом листе, место вставки обозначено индексом 1), вставка заменяет зачеркнутый текст: Вера в ложные идеалы восторжествовала потому, что правая вера была слаба, что сторонники ее забыли о ее живом содержании и были полны зла, п. ч. не было истинных братства, равенства и свободы, стали проповед<овать> ложные.
4 Зачеркнуто: в жизни.
Не моя задача — нарисовать конкретн<ые> формы новой социальной жизни. Не только нет времени, но это было бы ложно. Ибо сущность — не во внешн<ей> форме, а в духе и принципах. Формы могут быть многообразны и зависят от внешн<их> эмпир<ических> условий; сущность и принципы определ<яются> изнутри, религиозн<ым> сознанием.
Общий принцип — существуют Божьи заповеди вечные в своей силе, к<ото>рые человек не может изменить. Nous avons changé tout cela1. Второз<аконие> 30, 11-192. Христос пришел утвердить закон. — Гераклит3.
Каковы эти заповеди? Они общеизвестны.
1) Возлюби Господа Бога твоего. Жизнь, как служение. Человек — не хозяин, а слуга. Отрицание «воли народа» и «прав» — воля Божия и обязанности. Единств<енное> право человека — требовать чтобы ему дано было исполнить его обязанность4. Человек — греховен <нрзб.> зло — не <нрзб.>. Без Меня не можете делать ничего5. Лука 22, 266.
1 «Мы всё изменили» (франц.). Цитата из комедии Мольера «Le Médecin malgré lui» («Лекарь поневоле», 1666): «Жеронт. Да, лучше разъяснить невозможно. Вот только что меня смутило, так это насчет сердца и печени. Мне кажется, вы расположили их наоборот: сердце-то ведь помещается слева; а печень справа. Сганареяь. Да, в свое время так считалось, но мы все это изменили. Медицина теперь пользуется новой методой». Это выражение Франк использует в статье «Религиозные основы общественности» [13, с. 16] и в книге «Духовные основы общества» [8, с. 108].
2 «Ибо заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно было говорить: "кто взошел бы для нас на небо и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?" и не за морем она, чтобы можно было говорить: "кто сходил бы для нас за море и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?" но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его. Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло. Если будешь слушать заповеди Господа, Бога твоего, которые заповедую тебе сегодня: любить Господа, Бога твоего, ходить по всем путям Его и исполнять заповеди Его, и постановления Его, и законы Его, — то будешь жить и размножишься, и благословит тебя Господь, Бог твой, на земле, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею. Если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и заблудишь, и станешь поклоняться иным богам, и будешь служить им, то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете и не пробудете долго на земле, для овладения которою ты переходишь Иордан. Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор. 30: 11-19). Цитата полностью приводится Франком в статье «Религиозные основы общественности» [13, с. 11-12].
3 В статье «Религиозные основы общественности» Франк приводит свой перевод 114 фрагмента Гераклита: «Человеческий нрав не имеет ведения, лишь божественный его имеет... Кто хочет говорить с разумом, должен укрепится тем, что обще всем, как город — законом, и еще того более. Ибо все человеческие законы питаются единым божественным законом. Он повелевает всюду, довлеет всему и все побеждает» [13, с. 12].
4 «Человек, как таковой, не имеет вообще никаких "прирожденных" и "естественных" прав: его единственное и действительно неотъемлемое право есть право требовать, чтобы ему было дано исполнить его обязанность» [13, с. 17].
5 Ин. 15: 5.
6 «А вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий» (Лк. 22: 26). Далее зачеркнуто: Отсюда свобода — не от чего, а для чего — свобода служения истине, демократия есть не власть всех, а служение всех.
2) Люби ближнего, как себя самого. Принц<ип> соц<иального> устройства. Любовь, связь между людьми, как основа всей жизни. Тождество индивид<уали>зма и соц<иали>зма в отрицании этого — атомизм1. Соборность (Gemeinschaft)2 — пример — в натур<альной> жизни — семья, в религ<иозной> жизни — церковь. Соц<иальные> отношения держатся любовью, и они тем лучше, чем больше дают ей места. Идеал малые союзы, органическ<ое> устройство общества3.
Отсюда — истинная свобода (не право, а обязанность, и не изолиров<анная>, а связь), истинное братство (через отцовство) и равенство — перед Богом.
Пусть вокруг нас бушуют и заливают нас волны неверия, пусть мы — в мiре, к<ото>рый называется христианским — так же одиноки, как были одиноки первохристиане в языческ<ом> м1ре — мы знаем, что наступила пора снова понять и принять христианство со всей серьезностью, ответственностью, со всем тем трагическим героизмом и самоотречением, к<ото>рого оно требует от нас. Оно отныне должно быть не условностью, а реальностью в нас — и оно должно жить не в маленьком интимном скрытом уголке нашего сердца, прячась от м1ра и безсильное перед м1ром — а охватить всю нашу жизнь, личную и общественную и выступить на борьбу с м1ром. Мысли о России на банкете. <нрзб.>4 Тоже в Европе. Быть христианином значит взять крест и идти за Христом, это — ответственная, тяжкая задача, в которой мы восстаем против сил мiра сего и будем гонимы ими. Как древние христиане, мы должны чувствовать, что нельзя сохранить душу, не погубив ее, что лучше быть растерзанными дикими зверями, чем погибнуть и не найти спасения среди гибнущего м1ра. Ибо узок путь и тесны врата, ведущ<ие> к спасению, и просторен путь, и широки врата, ведущ<ие> к гибели. Да поможет нам Бог5.
1 О социальном атомизме см. в книге С. Франка «Духовные основы общества», параграф «Сингуляризм в его двух основных видах» главы I «Общество и индивид».
2 Различение Gemeinschaft и Gesellschaft введено Ф. Тённисом, который называет Gemeinschaft длительное и подлинное сосуществование, а Gesellschaft — временное и мнимое. Со времен Тённиса в немецкой социологии существует традиция разделять эти понятия. Так, согласно М. Шелеру, Gesellschaft — продукт распада Gemeinschaft. Социальный идеал Шелера — «Liebesgemeinschaft» (общность в любви) [18, S. 239 ff.]. На различение Тённисом Gemeinschaft и Gesellschaft Франк опирался при разработке своей концепции дуализма соборности и общественности [8, с. 56].
3 О «малых союзах» как основе общественной связи см. в книге С. Франка «Духовные основы общества», параграф «Начало солидарности» главы IV «Общие начала».
4 Возможные прочтения: Катаклизм или Катавасия.
5 Абзац записан карандашом на другом листе, место вставки обозначено индексом 2), вставка заменяет перечеркнутый текст, часть которого — карандашная вставка, частично зачеркнутая: Пусть вокруг нас бушуют волны неверия — мы знаем, что для нас наступила эпоха, когда христианство есть не условность, и не только интимн<ая> вера, но и цельная действенная вера. Мысли о России на банкете. Быть христианином — значит служить Богу и чувствовать ответственность, значит быть гонимыммiром. Эпоха благополучного христианства кончилась. — Как вримск. империи — <нрзб.>. Узок путь и тесны врата спас<ения>, широки врата и просторен путь гибели. Россия (мысли во время обеда). Покайтесь, ибо приблизилось время уготовить путь Господу, прямыми сделать стези его. Да поможет нам Бог! Мы надеемся при этом не на себя, а на Бога.
ЛИТЕРАТУРА
1. Зайцев Б. К. Бердяев // Бердяев Н. А. Самопознание. Опыт философской автобиографии. — М.: Книга, 1991. — С. 383-389.
2. Испытание революцией и контрреволюцией: переписка П. Б. Струве и С. Л. Франка (1922-1925) / предисл. Н. С. Плотникова; публикация М. А. Колерова и Ф. Буббайера, прим. М. А. Колерова // Вопросы философии. — 1993. — № 2. — С. 115-139.
3. Переписка С. Л. Франка с В. Б. Ельяшевичем и Ф. О. Ельяшевич / публ. и комм. Г. Аляева и Т. Резвых // Исследования по истории русской мысли [12]: Ежегодник за 2015 год / под ред. М. А. Колерова. — М.: Модест Колеров, 2016. — С. 40-240.
4. Письма С. Л. Франка к жене // Архив русского зарубежья. — Ф. 4. — Оп. 1.
5. Проблемы русского религиозного сознания. — Берлин: YMCA-Press, Американское издательство, 1924. — 390 с.
6. Франк С. Л. Большевизм и коммунизм как духовные явления / пер. с нем. А. Власкина // Франк С. Л. Русское мировоззрение. — СПб.: Наука, 1996. — C. 471-500.
7. Франк С. Л. Воспоминания о П. Б. Струве // Франк С. Л. Непрочитанное... Статьи, письма, воспоминания. — М.: Московская школа политических исследований, 2001. — С. 394-582.
8. Франк С. Л. Духовные основы общества. — М.: Республика, 1992. — 512 с.
9. Франк С. Л. Из размышлений о русской революции // Новый мир. — 1990. — № 4. — С. 207-226.
10. Франк С. Л. Крушение кумиров. — Берлин: YMCA-Press, Американское издательство, 1924. — 104 с.
11. Франк С. Л. По ту сторону «правого» и «левого» // Франк С. Л. Непрочитанное. Статьи, письма, воспоминания. — М.: Московская школа политических исследований, 2001. — С. 230-247.
12. Франк С. Л. Религиозно-исторический смысл русской революции // Проблемы русского религиозного сознания. — Берлин, YMCA-Press, Американское издательство, 1924. — С. 286-324.
13. Франк С. Л. Религиозные основы общественности // Путь. — 1925. — № 1. — С. 9-30.
14. Франк С. Л. «Я» и «мы» // Сборник статей, посвященных Петру Бернгардовичу Струве, ко дню тридцатипятилетия его научно-публицистической деятельности. — Прага: Пламя, 1925. — С. 439-449.
15. Chronik russischen Lebens in Deutschland 1918-1941 / Hrgb. von Karl Schlögel, Katharina Kucher, Bernhard Suchy und Gregor Thum. Berlin: Akad. Verl., 1999. — 671 S.
16. Gödert W. Nihilismus // Historisches Wörterbuch der Philosophie. — Basel, 1984. — Bd. 6.
17. Jacobi F. H. Werke. — Leipzig, 1916. — Bd. 3.
18. Riedel M. Gemeinschaft // Historisches Wörterbuch der Philosophie. — Basel, 1972. — Bd. 3.
