Один бейт и два тарджи банда Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Н.И. Пригарина, A.C. Шелаев ОДИН БЕЙТ И ДВА ТАРДЖИ'БАНДА

Статья ставит точку в дискуссии об атрибуции строфической поэмы (тар-джи'банд), приписышавшейся исмаилитскому поэту Насиру Хусраву (XI в.). Несмотря на то, что истинный автор этой поэмы, поэт-суфий XIV в. Насир Бухараи, не принадлежал к числу поэтов первого ряда, его произведение вызвало ряд подражаний. В статье рассматривается одна из самых известных «встречных» поэм (истикбал) - поэта-суфия Шаха Ни'матуллаха Вали (XIV-XV вв.). Авторы статьи прослеживают особенности интертекстуального взаимодействия этих двух текстов, трактующих вопросы теоретического суфизма ('ирфан). Выдвигается гипотеза, что образцом для Насира Бухараи послужил один бейт Хафиза, отразившийся также и в произведении Ни'матуллаха. В статье приводятся тексты и переводы обоих тарджи 'бандов.

Ключевые слова: тарджи'банд, суфизм, Хафиз, поэтическая терминология (истилахат аш-шу'ара).

В 1920 г. Николай Гумилев написал стихотворение «Пьяный дервиш», каждая строфа которого кончалась рефреном «Мир - лишь луч от лика друга, все иное - тень его». В 2006 г. М.Л. Рейснер опубликовала статью «О персидском источнике стихотворения Николая Гумилева „Пьяный дервиш"»1, в которой она установила, что этим источником бышо произведение (поэма на фарси), приписываемое поэту XI в. Насиру Хусраву Кубадийани (1004 - ок. 1077)2. В своем стихотворении Гумилев «ответил» на повторяющийся бейт-рефрен персидской поэмы:

Omijl AJLUI IÜ^JJ ^J jl '"'"'JJ'J,'

который в переводе, известном Гумилеву, звучал так: «Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него»3. Публикация текста поэмы и ее перевода были осуществлены известным иранистом Валентином Алексеевичем Жуковским (1858-1899) в 1889 г. В.А. Жуковский предварил публикацию и перевод краткой статьей, в которой написал: «Мы печатаем песнь Насира потому, во-первыгс, что о ней нигде не говорится у ученых, <...> и во-вторыгс, потому, что вряд ли можно встретить у

© Пригарина Н.И., Шелаев А.С., 2014

персидских мистиков более изящное по форме и разнообразию мотивов и более простое выражение мыслей персидского пантеизма, принципов „единства во множестве" и „множества в единстве", как Насиров ли (тарджи 'банд. - Н. П., А. Ш.), которому усердно писали подражания (букв. «ответы». - Н. П., А. Ш.) такие известные позднейшие мистики как Ираки Гамаданский (ум. 688 г. х.), Шах Ниметулла Кир-манский (ум. 834 г. х.), Магриби (ум. 809 г. х.) и др.»4.

Напомним, что тарджи 'банд - произведение, состоящее из ряда строф (банд)5, как правило, одинаковой величины или с небольшой вариацией числа строк. Строфа в свою очередь состоит из:

1) нескольких бейтов с парной рифмой в зачине банда и единой рифмой в конце каждого бейта (аа Ьа са...)

2) бейта-рефрена, в котором рифмуются оба полустишия и рифма которого отличается от рифмы всей строфы6.

В своей статье М.Л. Рейснер высказала серьезные подозрения в правильности атрибуции переведенного В.А. Жуковским произведения: образец, послуживший источником вдохновения для Гумилева, -произведение зрелой суфийской поэзии, экстатической и воспевающей питье вина, и этот образец весьма далек от философско-пропо-веднического стиля Насира Хусрава7. Дальнейшее обращение к этой теме подтвердило сомнения М.Л. Рейснер.

Современный иранский ученый Махди Дарахшан изучил наиболее известные редакции «Дивана» Насира Хусрава и комментарии к ним и ни в одном из них упомянутого тарджи 'банда не обнаружил. М. Да-рахшан пришел к выводу, что данное произведение не принадлежит Насиру Хусраву; к тому же он убедился в том, что и другие исследователи ставили под сомнение авторство этого поэта8. В частности, М. Да-рахшан ссылается на иранского исследователя Таки-заде, который отмечал, что Жуковский ошибочно приписывал этот тарджи 'банд Насиру Хусраву, и что, по его (Таки-заде) мнению, этот тарджи 'банд принадлежит перу более позднего поэта, возможно эпохи Джами9.

Исследуя проблему авторства, М. Дарахшан насчитал еще тридцать поэтов, звавшихся Насир и/или использовавших это имя в качестве тахаллуса, т. е. подписывавшихся так в поэтическом произведении. В числе прочих М. Дарахшан изучил несколько имеющихся копий «Дивана» поэта XIV в. Насира Бухараи (Бухари) и в итоге обнаружил искомый тарджи'банд в копии, созданной в 864/1460 г. и хранящейся в стамбульской библиотеке «Фатех», после чего сомнений в

авторстве Насира Бухараи (1309-1383)10 у исследователя не осталось. В 1974 г. М. Дарахшан издал «Диван» Насира Бухараи с обстоятельным «Предисловием» («МщаёШта») на ста четырнадцати страницах, в котором он, в частности, уделяет внимание литературным контактам Насира и связям его поэзии с поэзией предшественников и современников11. Из современников М. Дарахшан упоминает Салмана Саваджи (ок. 1300-1377) и Хаджу Кирмани (1282-1352), на стихи которых На-сир писал встречные касыды. Исследователь особо останавливается на перекличке поэта с еще одним его современником - великим Хафизом (1315-1389)12.

В 2010 г. одного из авторов этой статьи попросили написать отзыв на автореферат докторской диссертации Ш.Р. Исрофилова (Исро-филниё) «Носир Бухори и развитие газели в XIV веке»13. В автореферате цитировался приведенный выше бейт-рефрен как принадлежащий Насиру Бухари (Бухараи) - поэту-суфию, современнику великого Хафиза (1315-1389).

Что касается упомянутых В. А. Жуковским поэтов, «усердно писавших подражания», Ниметулла Кирманский, в современном чтении Шах Ни'матуллах Вали (1330-1431), являлся объектом диссертационного исследования другого автора данной статьи, А.С. Шелаева. Тарджи 'банд этого поэта имеет бейт-рефрен:

«Мир от начала и до конца и все, что есть в нем -Лишь отражение одного луча от лица друга»14.

М. Дарахшан определяет характер взаимодействия двух тарджи'бандое как поэтический ответ одного произведения на другое, произведение Шаха Ни'матуллаха Вали - это «выход навстречу» (istiqЬal) тарджи'банду Насира Бухараи15. Иранский ученый отмечает, что Шах Ни'матуллах заимствовал у Насира поэтическую тему (та1тып) и следовал его стилю (.гаЬ£)16. Так возникла идея сопоставить два этих произведения и рассмотреть механизмы важного для персидской литературы интертекстуального взаимодействия, обслуживаемого различными видами поэтических ответов (пагТта) на образец предшественника.

Итак, оба наших автора жили в XIV в., но Шах Ни'матуллах был почти на 30 лет моложе Насира и пережил его на 50 лет; считается также, что Ни'матуллах начал писать стихи в 60 лет17.

Однако оба поэта имели еще одного великого современника -Мухаммада Шамс ад-Дина Хафиза, прославленного мастера газели. И у него есть бейт, который удивительным образом перекликается с рассматриваемыми бейтами-рефренами двух тарджи 'бандов:

'"А ', íjj JJJ '"А 1л. JA '"'"'У' jJ úblji. J oUjli. ¿¿с jJ

Между любовью в суфийской обители и [любовью] в кабаке нет разницы

Всюду, где есть [любовь], [там -] луч лица Возлюбленного18.

Что объединяет эти стихи трех поэтов? Прежде всего, бросается в глаза совпадение второго полустишия Хафиза с первым полустишием Насира и вторым - Шаха Ни'матуллаха. Рассмотрим ключевые слова, общие для всех трех текстов:

Хафиз: ^ц^. ííjj íjjjj (partaw, ruy, habib) = «луч», «лицо», «Возлюбленный»;

Насир: í'^jj í¿j íjjjj (partaw, rux, dUst, saya) = «луч», «лицо», «Друг», «тень»;

Ни' матуллах: ^^^с í' ujj '¿J 'íjJjJ

(partawi, rux, dust, 'aks) =

«луч», «лицо», «Друг», «отражение».

Отметим, что в контексте темы этих бейтов слова «тень» и «отражение» очень близки по поэтическому значению, оба они относятся к «сотворенному» миру и выражают мысль о том, что существует только Бог, а мир и все, что есть в нем, это - преходящее бытие, в своем бренном существовании «реальное» в том смысле, в каком реальны тень или отражение от малой крупицы света, источаемого Его ликом19. Остальные слова - или одни и те же, «луч» (partaw), или в поэтическом языке являются практически полными синонимами: «лицо/ лик/ланиты» (ruy, rux), «друг, любимый» (dust, habib).

Кроме того, во всех трех случаях упоминается сотворенный мир: у Хафиза - суфийская обитель (xanaqah) и кабак (xarabat), которые в этом контексте могут быть истолкованы как метонимы мироздания, а также обобщение «всюду, где есть [любовь]» (har ja ki hast); у Насира -«мир», «вся вселенная, все сущее» (jahan, jumla kainat); у Ни'матуллаха - «мир от края и до края и все, что есть в нем» (sar-u sar-i jahan va har ci dar U-st).

В первом полустишии Хафиза употреблено также слово «любовь» ('isq), источником ее служит «лицо Возлюбленного» (ru-yi habib; habib «любимый, Возлюбленный» - субстантивированное прилага-

тельное от арабского корня Тг-Ь-Ь «любить»; ср. ТгыЬЬ «любовь»); у Насира и Ни'матуллаха соответственно «лицо/лик Друга».

Суфийская обитель в газелях Хафиза выступает местом проявления внешнего (часто лицемерного) благочестия, а кабак - локусом искренней любви. Слово латаЬШ буквально означает «развалины». Обычно это предместья города, где жили иноверцы - зороастрийцы и христиане, изготовлявшие и продававшие вино; в поэзии это слово стало метафорой лавки торговца вином. Можно заметить, что у Хафиза и суфизм, и зороастризм в этом контексте скорее не противопоставлены, а синонимичны. Ведь идея бейта заключается в том, что конфессиональные различия являются внешними по отношению к истинной любви (ср. в приведенном бейте: /ащ пТя1 - букв. «разницы нет»)20.

Хотя Насир был немного старше Хафиза, известно, что оба были

21

знакомы с поэзией друг друга и вступали в поэтическую перекличку . Поскольку исследователи поэзии Хафиза и других поэтов той эпохи имеют слишком мало конкретных указаний на время создания того или иного произведения, приходится отказаться от надежды установить достоверно, кто первым из трех поэтов создал данный образ, кто использовал его вторым, а кто оказался замыкающим в этом поэтическом состязании. Но, руководствуясь общими соображениями, можно сказать, что тарджи'банд легче представить «встречным произведением» по отношению к одному бейту знаменитого автора, чем наоборот, а исходя из приведенных выше свидетельств, - что Шах Ни'ма-туллах писал ответ на Насира, а не наоборот.

Принимая здесь за точку отсчета бейт Хафиза, попробуем выяснить, не было ли предшественников у него самого. Обращение к ресурсу «Ганджур» [http://ganjoor.net/] позволяет проследить тему бейта Хафиза (и, соответственно, тему бейта-рефрена в двух тарджи'бандах) у поэтов-предшественников и современников по указанным ключевым словам. Для нашего поиска мы выбрали слово раМач> — «отблеск», «луч», «сияние», поскольку оно менее частотно по сравнению с двумя другими - «лицо», «друг» и их синонимами. Из множества подходящих по тематике бейтов, которые мы опускаем ради экономии места, самым близким оказался бейт 'Аттара (ХП-ХШ вв.):

^ ( ^ ^ ^^ ^^ Ц. ^ ¿1^ ^

Вся красота, что есть повсюду в мире,

Отблеск твоего прекрасного (букв. украшающего мир) лица.

Эти строки заставляют нас предположить, что если Хафиз имел какой-то образец для поэтического следования, это мог быть, прежде всего, данный бейт 'Аттара.

Высказанная 'Аттаром и подхваченная Хафизом и его современниками мысль имела разное воплощение. Однако в основе ее можно увидеть аллюзию на слова Корана «kullu sayin halikun illa wajhahu» -«всякая вещь гибнет, кроме Его Лика» [28:88]22.

Как всегда у Хафиза, один бейт стоит целой поэмы, и он не случайно мог послужить моделью сначала для Насира, разыгравшего настоящую сюиту на основании заданной темы, а затем и для «встреч-

« тт с 23

ных» вариаций Ни матуллаха .

В этой статье мы воспроизвели текст, ранее приписывавшийся Насиру Хусраву, но, естественно, уже по «Дивану» Насира Бухараи. Существенно, что текст тарджи 'банда Насира Бухараи практически (за небольшими исключениями, которые мы отметим по ходу дела) совпадает с текстом, опубликованным В.А. Жуковским. Мы сопроводили его переводом В.А. Жуковского, давно ставшим библиографиче-

24

ской редкостью, хотя этот перевод выглядит несколько архаично .

Перевод тарджи 'банда Ни'матуллаха публикуется впервые.

* * *

Тарджи'банд Насира состоит из 10 строф-бандов заключающихся бейтом-рефреном.

1.

Jj jj-i^ 4_л új^ ' Jj jj * ^ i_iLUÍ ú_ij

Jj A jje jj JJ"^1 С' ^ ^^lj^ j ^^ ú.jjj _'

Jj j^ jj ^lí ojjS jj Jlí J—íe ¿j jl i_ií oJj^ j—j ^_Sj

Jj J 1"'. Sj' ^J.^ ■ Üji J '_и 4-*_л_L

Jj j-Laj j"J 4_' ^ 3 jj-f-j jj—j ^J_S jj jl j"^ j_i25

JjjAjS J^j j ^jj '*'...l i ov ^ jljJ Jj j ljjj Jj JJJJ_£ ¿U-uilj ¿(jl jjj_a ' / < I.J ^Jj

ú^jj ¿j Jl ú.jj'j 4£

ú njl 4-jL^i úl i jl < 41a -y

Лик твой есть солнце для области сердца, // Завиток твоего локона (Огонь любви к тебе. - Н. П., А. Ш.26) есть луна, освещающая сердце. Картина лица твоего - вино для графина глаза, (графин - глаз. - Н. П., А. Ш.)27 // Пыл любви к тебе - пахучее алоэ для курильницы сердца.

Кудри твои совлекли блеск со щеки рассудка, // А твоя родинка насыпала праха на голову сердца.

Упитывание твоего гиацинта [локона] (состоит) из крови печени; // Упоение твоего нарцисса [глаза] - из чаши сердца.

[Тоской по тебе наполнилась скрижаль бытия, // Не передает теоей поеести тетрадь сердца]28.

Любовь - море, сердце в нем жемчужная раковина, // Дух - водолаз, а «соединение» есть перл [суть] сердца.

Вчера соловьям мира сокровенного // Рассказывал такой сказ голубь сердца:

«Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него ».

Главная тема первого банда - любовь. В этой строфе содержатся переклички с первым полустишием бейта Хафиза. Это - любовь и развитые зороастрийские и винные мотивы: «курильница», «алое», «вино», «бутыль», «опьяненность», «чаша».

2.

¿^-¿¿А '"''' * ¿^-^ V 1 ^ '"' " (I

у; ' ^ .3 V_О *- ' " .-3 (JJ_.I

¿^Ш^ ^ л ^ л _^_и^-с.

¿^-АА. ° — '^ ^; _^ ^ .3

¿^Ь -А * ^ л^ ¿IJJ ' 1 ¿IJJ -_3 ¿lJJ-^

¿^Ь_с.| 4_з --3 *;; '' ° < ¿--з-З ^ '"'

¿J ¿-^^ 4£

'"'I ' ! ^ 41А -V

Печаль о тебе - есть целительный пластырь для ищущих (тебя), // Твое томное око - горе для мудрых.

Твоя бровь - место стоянки страждущих, // Твои ресницы - врач неду-гующих.

Твоя ланита - опочивальня упоенных, // Твоя коса - становище плененных. Глоток из чаши твоей кто отведал, // Стал водолеем в улице кабатчиков. Скажи ты каравану, чтобы он не отправлялся, // Потому что из глаза моего излился дождь.

Слово о друге я сказал тайно, // Чтобы не попало оно в уши непосвященных.

Вчера вечером на лютне играл такую песнь // Некий певец среди пьющих вино:

«Мир есть луч лика друга,// А все сущее - тень от него».

Во втором банде можно отметить четыре основных ряда мотивов: красота лица, любовь, винопитие и локус преклонения.

329.

¿¿с ^ Л^ ^АА ^ ^£3 ¿-¿с '"I _?

¿¿с ¿¡^ ^ j ^-'-ЗЬ^

¿¿с ^ А О^-З ^ ' ^ ' ^

¿¿с •а!^.' Л11_3 ^ ^^^

¿¿с Л_А^ 1_3 А.А ^^3

¿¿с 4 1 "'' ^ ^^

¿¿с 1л.3 0^1 Л_й! О-_— 4з ^ ^

¿J '"'' ■

У страстно влюбленных свирель - наперсник любви, // Ведь каждый миг она испускает вздох любви.

Без языка и говорит о тайне, // Ибо она единственная, кто владеет тайнами любви.

Узри чанг, набросивший рубище суфия, // С растрепанными волосами от траура по любви.

Он получает удары и горестно рыдает, // Поет, жалуясь на любовную тоску. Где луноликий тюрок, пьющий вино, // Чтобы давал без счету чаши любви?

Вчера вечером, хмельной и с чашей вина в руке, // Я шел в направлении мира любви.

Птице сердца донесся до слуха души, // Этот призыв голоса с небес любви: «Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него».

В строфе доминируют темы любви, поверенного тайн любви, музыки и музыкальных инструментов и пирушки. Вино на пирушке подает «луноликий тюрок». После Са'ди и Хафиза «тюрок» - фигура

30

знаковая .

4.

^ '' * Й ^_'" < 3'' »Т ^¿З ^^

^.3 А А * ^ О-.М JJ ' ^ JJ Jl

^^ ^ ', * ^ ^_^^_э ^ _Й ^''а о_Й

. 3' 3 _^ ^Л-Р ^^ ^АА ^¿^ А_з ^^

Ц''. А ^ 3 ' 3 ^^_' ^^ ^Л—*Л Й! ^^ а 3 4_з

• ^ ^^ А ' ' ^ ^ ^-л»! ОЙ 4з

^"jj ¿j jl '"'' .-У' J-- ■ 4^ "jl 4_jL" -v

Турчанка (тюрок - H. П., А. Ш.) с темною излучиною (бровей) одетая (одетый. - H. П., А. Ш) в сафьян // Есть солнце с Юпитером в ушах. Яхонт ее [уста] на берегу «живой» воды [рот] // Перл ее [зубы] внутри источника нектара [рот].

Я по природе бродяга и мошенник // И день и ночь на плечах таскаю

31

винный кувшин .

Я - друг людей созерцательной жизни (я - ищущий достигших [единения]. - H. П., А. Ш.), потягиваюшцх (винную) гущу, // Я - житель порога продавца вина.

Вчера я прошел в один сад, // И увидел соловьев от сильной страсти в волнении.

Начал я гулять и заметил // На вершине кипариса одного соловья молчащего.

Когда взор его упал на меня, // Он от истерзанного сердца воскликнул: «Мир есть луч лика друга, // A все сущее - тень от него».

В четвертом банде вводятся характеристики двух персонажей -тюрка и ринда.

5.

iÜS l_i_c.j j—i i^als s Vbj j ••• " j-J ь jj-'

' "<äS l^JJ j Jjlj^ jj" ijj ÜJ ü-"jj j '" '¿s ijj jl—■

^¿S VV J Jj£ <^jS jj 4а1 ^ ij ^J^J 4l тЬ 4j 1 т 1 t^ 1 l^iS ljjJ 4_J Jj^ £J-A А . S jA ÖJJJ jl Ji^ l^I i^iS iaJ-j 4—^ ij *' J "J jlj —WjS ^a ij j ^ " ia

l^iS IjU_"I jlj - * "Ij ^ —iij J.S äjj-S jLSj 4-J (^J

i^iS Ia Ij 4^1-j-a jlj ^l äjj-S j^ \л * ^ jJ

^"JJ ¿J jl '"".JJ jl^— ^_"jl 4_jL" üLj.jL£ 41a -

Кипарис тебе словечко о росте сказал, // Рост твой ему изящный [молчаливый] ответ сказал.

Месяц назвал тебя душою и просиял, // Кипарис назвал тебя сердцем и очаровательно (это) сказал.

Твои рубиновые уста с укоризною перл // Назвали рабом, а (этот) назвал (твои уста) пестуном.

Море стало океаном, потому что глаз мой // Историю волны своей морю сказал.

Мы речи тайком говорили: // Тайну сокрытую кто открыто сказал?

Вчера прошел я в лавку гончара // И вот хочу следующую тайну во всеуслышанье сказать:

Когда я сел в ряд кувшинов, // Один кувшин из их среды мне сказал: « Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него ».

Здесь снова живописуется красота возлюбленной персоны. Затем снова возникает тема тайны. Высказать ее доверено кувшину из лавки гончара.

6.

jlJj jlj jac ja ¿цл. jlj ojlj ^a-c. J.jj jl -_La jljï jl_£jjj J-j-j jl 4 Ч Л < j-Jj j ' ôJj—j

jl^ 1 * a С 4j j fJ"^" ^_JJJ Ô_A-jl JjJ j J ^jl-i ljJ jl

J Л < jl 4_4_i1_j ¿)Ьа ÙJ^ ^a

jl jj AIa j jJ jjjj jj^^a ja j jjja ja lj jl-J

j1_4.il ùjj_j jj ùj—^ jl ^jlj J_^ Ijl-S_^ï 4Jl_j jl _

ji_jijlj 4_a. j-a - j jj_S jlj -4 Л S lis jji. j ùj-^

ùujj ¿j jl ù^iijjjj ■ ù ujl ^.jLu '"'1 ' jl ^ -v

Я тот гуляка, пустивший жизнь на ветер, // Подобно которому жизни на ветер никто не пустил.

Раб жителей, обитающих в монастыре, // И стал свободен от мирских оков. Я не беспокоюсь о лекарстве, и застрахован от болеств, // В испытании я радостен и в печалях весел.

Я, как рюмочка, стянул свою талию [приготовился] для пития вина, // И в винном погребе обрел развязку:

Друг со мною соединен, а я с ним разлучен: // Никто с таким счастием в мире не родился!

Тайна моя от стонов стала явной, // Затаенное мною кровью сердца вышло наружу.

Когда я всецело от себя отрешился, // Я объявляю - будь что будет: « Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него ».

В шестом банде гуляка-ринд сетует на разлуку с Другом и в состоянии полной самоотрешенности (zi xud fana) он восклицает: «Будь, что будет!»32.

7.

(l— îj^-la j—J—с -jjljj (IJ-S j J—jj J - J J 4 jij ^ ia (I ju J J jl4ujj jl ^ jl-i ^jj J ùilj j jJjjjiS jl jaji (iju ¿)1_jj_l_a îj-lj ù_">j_j ojb jl 4i. I A Ч Л <

_А J О- < "Т (Jl • '' < ' 1_3 ¿—¿_с ^1-—^

(Ь о-а_'Т '"' '"I JJ А ' ' .т. '' з, <1 д. г'. 'I JJ

^31 ' ' ' ' ' ' ' ' '' ^_31

Мы трущобники, гуляки и нищенки, // У которых нет другого места, кроме кабака.

Мы спокойно относимся к (вопросам) о безверии и вере, о спокойствии и страдании, // И мы свободны от стремлений к паркам, садам и палатам! Мы убиты кумирами, поклоняющимися вину, // И мы верные слуги музыкантов-певцов мелодий.

Подчас целуем мы виночерпиям руки, // Подчас гладим мы кравчим ноги! Свободным от любви не считай // (Даже) гнездо ворона и перо феникса: В земном поклоне сидит земля, // В молитвенном преклонении на ногах (стоят) небеса.

Какой-то караван предстал предо мною, // И испустил такой глас: воздай хвалу (Такой глас испустил [караванный] колокольчик - Н. П., А. Ш.)33. «Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него».

В банде появляется своего рода сообщество - «мы», завсегдатаи кабака, исповедующие философию свободы духа, даруемой питьем вина, для которых безразличны диспуты о «безверии и вере».

Твой лик - кравчий, губы твои - вино, // Одною (такою) чашей стал опьяненным весь мир.

Вино в память твоих «глазок» дозволено, // Но не дозволено вино без благоухания твоих кудрей.

Мы подобно кубку (полному до краев) довели душу до уст (и готовы испустить ее), // Но твоими устами не достигаем до желаний.

Наш пир не есть место для сухого отшельника: // Какое дело может иметь чернь до избранников?!35

Мы превыше правоверия и безверия, // Безверный пусть знается с безверием, а правоверный с исламом!

У двери монастыря я увидел некоего влюбленного, // Свободного от вопросов о безверии и вере, о государе и слуге.

Я пошел к нему, и он поздоровался // Благосклонно в ответ на мое приветствие.

Он снял замок с яхонтового ларчика [разомкнул уста], // И в речь пролил дождем (такой) сахар36:

«Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него».

Три идущих подряд тематических блока в этой строфе - вино и винопитие, красота лица и локонов, и «декларации» рин -дов.

9.

шТ ¿А ' у ^ ОТ .А, JЛ-j! у *

ш!.^ АЗ' з 04У ^ А ' у

JJ О'/; JJ ^^ О'! уус 0^1 J -л ^ ^А

О^Л^ J О А О-аТ о^ 4з ^ J

» З л'л < ^ л О^А З^с ^з З '""' с J|J_'! j О._у

О'^ ¿J jl О' ^ О-бЛ

О А-!-' ''¡1 < А! л Л

Вчера ночью в картинной галерее сна // Я увидел ту луну источником воды [слез, т. е. глазом].

Родинка ее из Абиссинии попала в Византию, // Ее яхонт в сахаре претворял вино.

Турок глаза ее усвоил веру обмана, // А завиток ее локона преградил путь правды.

Они отняли у нас леко37 / и веру, - что же тут удивительного ? (Оба они наше лекарство, и это удивительно - Н. П., А. Ш.) / Тот (глаз) в жару [полон огня], этот (локон) в завитках.

Лицо и кудри ее показали мне // Знаки милости и следы наказания. Вне себя от чаши любви я на заре // Проходил по могилам друзей. Когда я спросил о тайнах любви, // Одна голова (один из черепов. -Н. П., А. Ш.) из той среды дала ответ:

«Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него».

В этом банде описанию красоты лица и связанных с ним ассоциаций уделено пять из семи бейтов. Отметим еще одно появление «турка» - на этот раз, «турка ее глаза», т. е. черного зрачка как метафоры грабителя, похищающего сердца.

Вчера упоенный и свободный от мира // Проходил я (погруженный) в мир высоких размышлений.

Пришлось мне проходить мимо монастыря, // Я увидел, что (там все в

порядке вещей и) Лата знает об Уззе38.

Чашею любви все упоены до нельзя. // Все - рабы Господа.

Сотню подобных Насиру таскателей кувшинов увидел я, // Которые у

двери монастыря устроили себе жилище.

Простачек какой-то подошел к портику монастыря, // В голове у него не было ни отшельничества, ни благочестия.

Некоторое время он излагал славословие друга, // А один час он диктовал урок любви.

(И вот) пившие вино пришли в волнение, // А двери и стены испустили глас:

«Мир есть луч лика друга, // А все сущее - тень от него».

В последнем, десятом банде лирический персонаж - хмельной и «свободный от мира». Четвертый бейт можно считать подписным - в нем упоминается имя Насира. Как мы видим, 10-й банд формально завершает произведение.

Теперь обратимся к тарджи'банду Ни'матуллаха, чтобы получить основание для понимания механизма приема istiqbal («выход навстречу»). Заметим, что у Ни'матуллаха банды состоят из 9 бейтов в отличие от Насира, у которого в банде по 7 бейтов.

10.

Ах, любовью к тебе благоустроены разрушенные сердца, // А от печали по тебе души опечаленных радуются.

Свод твоих бровей - кибла Хосрова, // Твои колдовские глаза - искус Фархада.

Твои рубиновые уста даруют жизнь, // Кончик твоего локона устраняет трудности.

Тот, кто не прошел ученичество тоски по тебе, // Разве станет когда-нибудь учителем уроков любви?!

Мы отказались от своих желаний: // «На пути к другу будь что будет!». Вчера вечером я бродил во хмелю, // Путь мой привел к дверям мечети. [Там] чтец Корана восхвалял Его стать, // [И] каждый, кто туда приходил, замирал завороженный.

Я проследовал за [участниками] этого собрания, // Чтобы узнать, каковы их молитвы.

Вдруг появился имам-духовный глава, // Взошел на минбар и воскликнул: «Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Противопоставлены хмельной и нечестивый гуляка и благочестивый служитель религии.

2.

^_« _^ ^^ ^^ л 42

4лА ^¡1 ^ 4_2 ; ' < ^^ 1_4

' < Л 2 J <, < ; ^ » ' j <^2

^ J J"llJ"l 42

Красавец из лавки торговца вином // Вчера отправился гулять хмельной, Кольцо рабской преданности старейшине магов // Вдел в ухо, словно [в состоянии] влюбленности.

Повязав зуннар, словно христиане, // [Вышел] с чашей в руке и распущенной чалмой39, [свисающей] на плечи.

Я сказал: «Эй, покровитель опьяненных, // Докуда дойдешь, такой пьяный до беспамятства?!»

Он дал мне чашу, показывающую мир, // [И] сказал: «Отведай глоток этого вина!»

Я спросил: «Из чьей пиалы это вино?» // Он прикусил губу и промолвил: «Молчи!

Если хочешь стать поверенным [тайны], // Сокрой тайну в кабаке». Спросил я у наставника обители:«От страсти к кому все это волнение [ вокруг]?»

Никто не раскрыл уст, чтобы рассказать эту историю, // Вдруг чанг издал крик:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Основные мотивы: вино, иноконфессиональность40 и любовный недуг.

3.

JbJ_"! J 1 ' 1 ' VI—а 4_з ^ ^^ 411.2 4а ^ ^41 ^Ис^ ^-4-х1-а а ^"4 * 1 ^ ' Л2 лр 1_Л ¿)JJ_а ^^

4_21_4

'"'"/' .л. ЗЛ^ _& ' ° 2

^41$44 J ¿¡^ ^ А ' 1 ^ • ~ ^^J--21 « ; < ^1-JlJл JJ ЦР J J¿2 ' ^ JJ ^414Ь 4_а - < 1 * 4 ^ 4 ^ j1 - 4 Л 2J а 4^_

Высокий и статный тюрок-грабитель // Глава и полководец царства красоты, Известный миловидностью среди людей и духов, // Наводящий смятение на мужчин и женщин выкриками.

Его лик - луна в [зодиакальном] доме красоты, // Стан его - кипарис в саду изящества.

Когда он вышел из дверей кабака, // Все, кто его видел, обезумели [от любви].

Внезапно из милости он бросил взгляд // На меня, опечаленного и безумно влюбленного.

Он сказал: «Эй, растерянный влюбленный, // Не бывает любви, когда нет позора!

Если ты желаешь нашего общества, // Испытай некоторое время разлуку и одиночество.

На пути к другу оставь веру и неверие, // Пей вино в кабаке!» Поскольку я отступил от пути следования [вере], // Он научил меня мудрости:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

В строфе появляется персонаж, известный нам по Насиру грозный и воинственный тюрок. Тюрок вступает в диалог с лирическим героем и формулирует кодекс мистической любви.

4.

О'—j ^ ' ^ с!1

¿1 J

О-А >-3 1—1 1-3

О ' 4_1

О1-

^ . ^^аа ^ у ^

' '■""■( о'^^ 4_' ^ ^ ^_^ сЗ0.? ■ ^ лЛ о^-у

О' < а j| Jl jl ^ ' 1 и-А

О'^-З J 4_]1_З ^ 4_з ^ »1 . 4 Л < Л з 1 ^

J1 J ОЙ-бУ

•(

Когда хмельной тюрок воздел лук, // Всякий, кто его видел, распрощался с жизнью.

Я пребывал в сомнениях, воображая его талию, // Но когда он препоясался [для битвы], сомнения развеялись.

Я сказал: «Эй, повелитель преданных, // Можно сделать несколько шагов!

Проследуй изящно в цветник, чтобы с тобой // Я, потеряв сердце [от любви], начал [отдавать] душу!»

Он прошел на лужайку и расцвел, словно роза, // Взяв румянец у багряника. Когда виночерпий опьянел, // Он сорвал печать со рта бутыли [с вином]. Как только вино обрело жар от блеска лица, // Оно стерло ржавчину с зеркала души.

Вся печаль, что была на сердце от боли, // Стала в нем осадком [и] ушла прочь.

Вино из горлышка прозрачной бутыли // Каждый миг поднимало крик и стенания:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Основной круг мотивов: тюрок, вино и винопитие, вино -

Кокетливое подмигивание того насмешливого кумира // Убивает людей игривостью и изяществом.

За завесой играет [на] чанге // Музыкант, сжигающий [струны] уда, играющий на барбате.

Он - шахиншах престола доброты, // [А] мы - попрошайки у порога нужды [в нем].

Иногда он - живительный, словно вино, // Иногда - сжигающий душу, словно похмелье.

Он - предмет устремлений обитателей кумирни, // Он - цель путешествующих в Хиджаз.

Если он привлекает, он - повелитель, исполняющий желания, // Если одаривает, он - снисходительный шах.

черпий.

5.

О сердце, если ты имеешь страстное желание, // Чтобы тебе открылась эта тайна,

Проследуй в направлении кабака, // Чтобы отличить истину от аллегории. Все [познавшие] смысл суфии // Один за другим восклицают, что «Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Здесь мотивы пирушки, музыканта и предмета поклонения, кумирни и Хиджаза служат для того, чтобы передать тайну всеобщей устремленности к Другу.

6.

JAJ " а ^ЛУ JJЛ£ 'а (Ч

JJ Л < й JlJ ® I ^ ОJУ ^

^ J1 ^ ^ О^^

3 ^^^_JlJA JljA 1jJl

^ J1 и. 4 а\ ^ ^ л^! ^^ *Л ^ 1 .

J1 4313'л ' ' Л 3 Л < J1

^ з ^^ _^ ^3ЗJ ^ О^^ О^у

^

Ах, печаль по тебе - падишах страны сердца, // Твои хмельные глаза взглядом руководят сердцем.

Когда ты рассыпаешь гиацинты локонов, // Страна сердца разрывается на клочки.

Мы испытали [все это], и ни на единый миг не разгласила [тайны] // Наша душа о тоске по тебе у двери сердца.

Если рубище стоит тысяч заплатанных рубищ, // [Значит] на сердце -гора печалей по тебе.

Оживи мое сердце чистым вином, // Ведь это напиток - новый в чаше сердца.

Ранним утром [красавец] - куколка, родом пери, // Пришел и постучался кольцом в дверь сердца.

Я открыл дверь, и он сел в опьянении, // Обратив свое лицо [прямо к] сердцу.

Когда я углубился в [чтение] дивана сердца, // Эти слова были упрочены в книге сердца:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Слово «сердце» (йИ) является радифом всей строфы, как и в первом банде Насира.

7.

ц '' JJJ 4—2 JJL_±! ^^ г'щ!^ 2 4''! 1 И. I з а! и

'"Ш * '' 4_£.J_a. ¿)Т JJ 4_2 JJÍ З_.1 (^'-Д-' ^ 4 ; 2

'"'Щ ^ 2 Jt_J 4.2 ^.^Т J_a_i. 1.2 иД ^ ^

'"'Щ ^ ''Т О-в_^ 4 д Д _а 4_2 JJ J_! ^1^.2 4_1

■ ^ 4л. ^¿2 ^ ^ла ^^ ^ и

^_й 4—2 ^_'_О О^Д-тН ^^^ 4_)1_Д-З"^ З—?

_1 ^_л. ^^ ^ Л-)!—! ЛУ;*''< 4.2 ^.Д 1.1 '2

J у_л. J_2 |J д - '' ^ ' * " 4_а ^ ' з 1 4_а 1.2

J ^ » 4 ''Т О—^_^ JJ Л)Т ^>-2 4_а ^

42

Эй, виночерпий, где вечернее вино? // Принеси вина, ведь теперь наш черед [пить]!

Принеси чашу, показывающую мир, // Ведь в ней - глоток [вина], показывающий Бога.

Сделай меня не ведающим о моем бытии, // Чтобы я [мог] принести тебе весть о том, где Друг.

Как попрошайки мы идем к двери Друга, // Ведь там - [предмет] желаний всего мира.

Когда услышал виночерпий эти [слова] от меня, с наставником // Он посоветовался и сказал: «Что это за призывы!»

Наставник, осушающий чаши, дающий обеты, // В то время, когда готовил пирушку,

Сказал: «Каждый, кто садится подле Друга, // Должен сначала отказаться от своего мнения,

Чтобы ты увидел оком смысла, // Милость Божью и справа, и слева. Тогда от этого до слуха твоей души дойдет // То, что скрыто и явлено в мире:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Появление слова т 'шМ-аИак (Божья милость) создает видимость упоминания автором своего имени (риторический прием ихам), которое обычно встречается в конце произведения, в подписном бейте.

-jjL_jjj 1 ' j jlj_j_AjjJ - J Jl 'j J—i—J jlj j '"I -jjlcji i^jS jjj r'l^l. ^л - J a i' C i^jlj jl' ' " *

-jjljjJ il_S j -_jj_jl iLS l_uli jj-J il—S j -—¡J-Cj iLS

-jjbjjw! ^J j lj j j' ^J -J 'j '' ? " il-S j il-S - J l '» C

-jjIjjj il-S j jL^_i_j il_S il-S a "'j S ^ j * 4_S

-jj^lj j j "' jj-y^A ilS - j * " j j j «j » ' ' ''l * il-S

"j J iJ—J ^l—jlj^ j' ¿jl^ jJ' j jiS j J-Lui j-y^A

-jjljjj ji-S ^jj jl jAjA гу.и La Lj 4_S jA

-jjl A'J fl-A,* ^_jl jl ' * J I^A 4j jl jly Jj^ jjy

AS

1"'' j' ^j jl ^'l ^jjjj Мы - пленники пут любовной страсти, // Страждущие с путами на ногах. Мы - опечаленные в долине любви, // Предусмотрительные на улочке стенаний.

Иногда мы гром, а иногда - подобны молнии, // Иногда - облако, а иногда - море.

Иногда мы мудрецы, а иногда - безумцы, // Беспомощные мы и проходимцы.

Иногда - с пустой сумой, иногда - мошенники, // Иногда мы сокрыты, а иногда - явлены.

Иногда - принижены, подобно земле, // Иногда - высоки, подобно небесам. Подобно сайиду41, свободные от неверия и веры, // Мы пьем вино в кабаке. Тот, кто сел рядом с нами, стал истинно верующим, // Мы стерли ржавчину неверия с его сердца.

Когда станет его душа чистой благодаря вину, // После этого мы покажем ему полностью, что

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Повторяющийся коранический мотив ржавчины, определяет ее как неверие (kufr), требующее очищения души с помощью вина.

9.

jlc fj jl jIj j ^ ' j-jl 3 I c -^c jj-j yj^ jl --^jJ

31C ^j^ l* ^jj ^A fly ^J—» 4 A A ^|J-S ^lS

31c f'j-^ ^ ° ^ ^lj_? jl Jac f'jA ^j* fl iJjS

31c fJAj ^i Aj f'jS J " ^ jy AJ*_S ^j_S flj_^l - * "J

31c -lL_c ^lj_A jJ—jl ^lijc A l J '» 4_j fJ j 'j jj-^

31C fJ^J j| fj j—A lj iJ^ jjj-^ ^ * " a jj-^

¿^с jJ—^ JЛ ^ 4\д -у 42 ^ й |J д * '' » ^Лс | О^ш Ц)| * й л_И ^^^ ^_¿-И^с

42

Вчера из [мира] сокрытого наставник мира любви // Научил меня этим словам о миге любви:

«Эй, попрошайка [при] всех осушающих кубки, // Испей чашу вина, чтобы стать Джамом любви!»

Я создал себя, порвав с мудрствующими, // Ради чистоты любящих. Облачился в ихрам на улочке Каабы души, // [И] совершил омовение водой Замзама любви.

Когда я достиг киблы [горы] Арафат, // Увидел в воздухе мира любви Волнение опьянения, возраставшее у сердца // В каждый миг от беспрестанных глотков [вина] любви.

Все мироздание и все, что в нем, // Утонуло в росе любви. Когда я видел Ни'матуллаха, // Я обрел уверенность, что он - поверенный тайн любви.

Когда стал явлен свиток влюбленности, //Такие слова были в пространной главе о любви:

«Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга».

Последняя, девятая строфа произведения имеет ту же рифму и тот же радиф «любовь» ('Ид), что 3-й банд Насира, и является подписной - имя на этот раз отсылает к автору произведения.

Подведем итоги. Основным признаком «ответа» служат одинаковые метр и размер произведений; в данном случае это метр хафиф, размер ха/т/4 тияаййая-1 тахЪйп4 такга/; парадигма/а'йаШп та/а'Пип /а 'Пап. То же верно в отношении рифмы. Как пишет Н.Ю. Чалисова: «Именно слова, несущие рифму, являются главными „зацепками", указывающими читателю на источник, с которым автор вступает в поэтический диалог»42. Соблюдение одинаковой рифмы для всего тарджи'банда мало выполнимо, и здесь осуществляется лишь частично. Однако соотношение обрамляющих бейтов и бандов выдержано. Полностью повторяются рифма и радиф: НБ43 банд 1 (кшаЫ йИ, munavvar-i йИ) - ШН банд 6 (кшаЫ йИ, гакЬаЫ йй); НБ банд 3 (йат4 'щ, такгат4 'щ) - ШН банд 9 ('а1ат4 'щ, йат4 'щ). Таким обра-

зом, начальные рифма и радиф НБ маркируются 6-м бандом ШН, а завершение тарджи'банда ШН маркируется использованием рифмы и радифа 3-го банда НБ.

Помимо этого еще в трех случаях повторяется рифма: йп (НБ 2 -ШН 4); üs (НБ 4 - ШН 2); üd (НБ 6 -ШН 1). Количество строк в каждом банде и количество бандов несколько отличается друг от друга.

Еще одним характерным признаком поэтического ответа является перестановка полустиший в бейте встречного произведения. В бейте-рефрене Насира такой порядок полустиший: «Мир - это один луч от лица Друга, // Все сущее - его тень! », у Ни'матуллаха их расположение - зеркальное: «Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга»44.

Оба произведения написаны поэтами-суфиями, что позволяет равнозначно трактовать их поэтическую терминологию (истилахат аш-шу 'ара) в духе теоретического суфизма ('ирфан).

Сквозной сюжет, развивающийся от строфы к строфе, и композиционное единство произведений отсутствуют. Строфы и строки могут меняться местами (так, в Диване Насира переставлены строфы 8 и 9). По форме и дискурсу каждый банд ближе всего к газели, а сам тард-жи 'банд с определенной долей условности по аналогии с венком сонетов можно назвать «венком газелей». Банд имеет газельную рифму, и в последних строфах есть подписной бейт. В отличие от газели в бандах часто используется анжамбеман45, т. е. перенос окончания фразы из бейта в бейт или продолжение ее в следующем бейте; постоянно перенос применяется при переходе от последнего бейта к бейту-рефрену. Связность текстов последнего бейта и бейта-рефрена относится к жанровым требованиям к тарджи'банду46 и придает тексту черты нарративности.

Приемом, создающим определенную связность изложения, служит бейт-рефрен. По сути дела, содержащаяся в нем мысль развивается тематикой, композицией и лексикой каждой строфы. Основные повторяющиеся мотивы и темы, идущие от бейта-рефрена: любовь, красота лица, мир и мироздание, свобода духа; последняя тема выражается в метафорах питья вина, пирушек с участием в и н о ч е р п и я и разгульного поведения, признания равенства всех конфессий (как мы могли видеть, семена этой тематики были заложены в бейте Хафиза и, перейдя в бейты-рефрены, расцвели пышным цветом в двух тарджи 'бандах).

Основные концепты суфийской философии: путь, стоянки, обретение свободы духа, пренебрежение условностями, безразличие к «вере и безверию», отказ от аскетизма и показного благочестия (например, зарок не пить вина), равнодушие к превратностям бытия («будь, что будет! »), переходя из строфы в строфу, создают своего рода доктринальное единство текста. Событийная же сторона повествования заключаются в перемещении лирического персонажа от одних сборищ к другим или встречах с такими же, как он, «влюбленными» и «опьяненными», от которых он слышит заветные слова о том, что «Мир есть луч лика друга, // А все сущее -тень от него» (НБ), «Мир, от начала и до конца, и все, что есть в нем, // Лишь отражение одного луча от лица Друга» (ШН).

Персонажи эти - свои в каждом бейте. У НБ истину провозглашают: голубь сердца, чанг, глас небес, соловей, «хаййамовский» кувшин из лавки гончара, ринд, колокольчик, влюбленный, снова «хаййамовский» череп и, наконец, двери и стены «монастыря».

У ШН эта истина исходит от духовного главы - предстоятеля на молитве (имама), чанга, тюрка, от вина, от познавших [истину] - суфиев, от «книги сердца», в которой есть «глава о любви».

Хотя истина предназначена, в основном, для посвященных, но ее приметы складываются в определенную систему знаков суфийского «постижения» (1 ирфан), создавая образ освобождения лирического персонажа от груза мирских забот и его пути к обретению духовной свободы.

При сравнении обнаруживаются существенные формальные схождения между двумя произведениями. Во втором банде у обоих авторов истину произносит чанг. В четвертом банде истина исходит от вина, в момент, когда оно со стенаниями вытекает из горлышка бутыли, тогда как в пятом банде НБ она доверена кувшину из лавки гончара. Наблюдаются и другие переклички в ситуации последних, переходных бейтов перед бейтом-рефреном.

В первом банде ШН возникает множество тематических и смысловых «зацепок» с тарджи 'бандом НБ - как бы заявок на «выход навстречу» поэме-образцу. Как и НБ, ШН везде описывает красоту Возлюбленного друга в терминах красоты лица и стана.

Созвучны мотивы самоотрешенности лирического персонажа («утерял себя» - НБ и «оставили свои желания» - ШН), предания себя

на волю судьбы («Будь что будет!») и пренебрежение различиями между верой и неверием.

Мотивы винопития, пирушки, иноконфессиональности и любовного недуга играют важную роль у обоих авторов. Заданная Хафизом и разыгранная затем у НБ тема кабака (xaräbät) и зороастрийских реалий у ШН расширяется, наравне со старейшиной магов и кабаком включая мотивы христианства, такие как «зуннар», «христиане», «наставник монастыря».

Вслед за Хафизом и Насиром Шах Ни'матуллах развивает и усиливает мысль о том, что атрибуты разных религий не имеют существенного различия в глазах Божественного возлюбленного. Пользуясь словарем суфийского символизма, скажем, что Божественное вдохновение, метафорой которого выступает вино, можно снискать только обретя чистое сердце (чаша, в которой отражается мир), подобно металлу, очищенному от ржавчины и доведенному до зеркального блеска. Тайну источника этого вдохновения можно узнать только в кабаке (xaräbät), т. е. как бы опустившись на самое дно бесчестья и разгульного поведения (риндства).

У обоих авторов обыграна тема кольца в ухе в знак преданности наставнику. У обоих музыкальные инструменты - наперсники влюбленных, знатоки и хранители тайны.

Интригующим персонажем, также связанным с Хафизом (однако помимо бейта-образца), оказывается «тюрок». Ему отводится довольно много места, но наиболее полно этот персонаж раскрывается в четвертых бандах обоих произведений. В основе этого образа, по нашему предположению, может быть некий тюркский правитель или меценат47.

В этом обзоре мы охватили только те темы, которые характеризуют жанровые особенности как тарджи'банда, так и истикбала -«выхода навстречу» поэтическому произведению-образцу. Тем не менее не обошлось и без обращения к предшественникам, в частности к интертекстуальной технике (см. указанную статью Н.Ю. Чалисовой).

Основные мотивы обоих произведений открывают доступ к кругу образов и метафор, составляющих их художественную ткань. Это лишь первый шаг к пониманию методов и техник обоих поэтов-суфиев. Но в целом, за пределами рассмотрения остались те измерения текстов, которые характеризуют статус обоих авторов, одного -Насира Бухараи - как полузабытого бродячего поэта-дервиша, и другого - Шаха Ни'матуллаха Вали - как признанного наставника и про-

поведника, эпонима ордена Ни'матуллахи, до сих пор самого широко распространенного суфийского братства в современном Иране, благополучно существующего и во многих других странах.

_Примечания

Рейснер МЛ. О персидском источнике стихотворения Н. Гумилева // Слово и мудрость Востока. Литература. Фольклор. Культура. К 60-летию академика А.Б. Куделина. М.: Наука, 2006. С. 90-100.

Николай Гумилев написал свое стихотворение катренами. Правда, в отличие от принятой в тарджи'банде рифмовки (aaaa...a,f; bbbb...b, ff и т. д.), Гумилев рифмует строку-рефрен с предыдущей строкой, делая ее кодой - завершением каждого катрена (aabb, ccbb и т. д). Перекличка двух произведений исчерпывающе проанализирована М.Л. Рейснер, и любители русской поэзии могут с полным доверием изучать этот анализ.

Жуковский В А. Песнь Насири Хосрова // Отдельный оттиск из «Записок Восточного Отделения Императорского Русского археологического общества». СПб., 1889. Т. IV. С. 386-393 (в оттиске с. 1-8). С. 391 (6). Там же, с. 386 (1). Цитату приводим как у автора за исключением обозначения «г. Г.» - годы Гиджры, заменив его на «г.х.» - годы хиджры. У Фахр ад-Дина 'Ираки (1213-1289) имеются два тарджи'банда, написанных метром hafif-i musaddasi maxbin, у Насира и Ни'матуллаха использован тот же метр. У Бедиля (1644-1721) есть тарджи 'банд, с тем же метром, и той же рифмой бейта-рефрена, что у Насира и Ни'матуллаха. Тем же метром написан тарджи 'банд Хатефа Исфахани (ум. 1783). Тема бейта-рефрена у всех поэтов одна и та же - таухид. Dihxuda A.A. Lugat-nama. Tihran, 2003, сл. ст. :ш; см. также: Тамимдари. История персидской литературы. М., 2007. С. 192-193.

Другая строфическая форма того же порядка - таркиббанд. В ней бейт-рефрен каждый раз иной.

Что касается авторства тарджи 'банда, оно еще раньше подвергалось сомнению, см.: Бертельс Е.Э. Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1965. С. 117, сн. 21. Daraxsan Mehdi. In tarji'band az klst? // Majalle-ye Gawhar. 1352 h.s./1973. № 9. Op. cit. S. 861.

Даты жизни Насира Бухараи точно не установлены, см.: Daraxsan. Muqaddima // Divan-i as'ar-i Nasir Buxarai az suxanvaran-i qarn-i hastum-i hijri / Ba muqaddima va sarh-i ahval va havasi ba kusis-i doctor Mehdi Daraxsan. Tihran, 1353/ 1974. S. "haf-dahum" & ff.; Ш.Р. Исрофилниё (Исрофилов) год рождения размещает в промежутке между 1304-1309 гг., а год смерти - между 1380-1383: Исрофилниё ШР. Носири Бухорои ва такаммули тазал дар асри XIV. Душанбе, 2009. С. 14, 17. Издание 1974 г. оказалось в Москве недоступным. Получить ксерокопию текста тарджи 'банда удалось от таджикских коллег Ш. Суфиева и Ш. Исрофи-

2

3

4

5

6

7

8

9

10

лова в 2011 г. В 2012 г. наш латвийский коллега Янис Эшотс с большим трудом сумел найти в одной из букинистических лавок Тегерана и затем доставить в Москву Диван Насира Бухари, ставший, как оказалось, библиографической редкостью. Пользуясь случаем, авторы статьи выражают ему сердечную благодарность.

12 См. раздел «Современники Насира»: Daraxsan. Op. cit. S. "sast-u se" & ff.; о Салмане Саваджи и Насире Бухараи см. также: Mujarrad Sayid Ahmad Reza. Salman Savaj! va Näsir Buxäri // Keyhän-e farhang!, sumara 143, sal 1337/1988.

13 Исрофилов Ш.Р. Носир Бухори и развитие газели в XIV веке: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Душанбе, 2010; Его же монография на таджикском языке: Исрофилниё Ш.Р. Носири Бухорои ва такаммули тазал дар асри XIV. Душанбе, 2009.

14 Kulliyyät-i as'är-i Säh Ni'matullah Val! / Ba sa'y-i doctor Javäd Nurbaxs. Xänaqäh-i Ni'matullahi, 1973. S. 707-712.

15 В Диване Насира Бухараи, изданном в Тегеране в 1353/1974 гг., к тарджи'-банду имеется подстрочное примечание о том, что это произведение ошибочно приписывалось Насиру Хусраву: Dlvän-i as'är-i Nasir Buxarä! az suxanvarän-i qarn-i hastum-i hijri. Tihran, 1353/1974. S. 137.

16 Daraxsan Mehdi. In tarji'band az k!st? S 867.

17 О нем см.: Шелаев A.C. Суфийский поэт и наставник Шах Ни'матуллах Вали (XIV-XV вв.) // Ирано-Славика. 2010. № 1. С. 40-42.

18 Газель 63 бейт 3. Текст, перевод и комментарии к газели см.: Пригарина НИ., Чалисова Н.Ю., Русанов MA. Хафиз. Газели в филологическом переводе. Часть 1 // Orientalia et Classica: Труды института восточных культур и античности. Вып. 42. М.: РГГУ, 2012. С. 406-409; здесь приводим перевод с небольшими изменениями.

19 Поэтому строка-рефрен Гумилева, при всей красоте русского стиха, с точки зрения суфийской классики, содержит ошибку: реален только Бог, и ничего «иного» быть не может.

20 Ср. тот же мотив «единства противоположностей» в газели 53:4: Пригарина Н.И., Чалисова НЮ., РусановM.A. Указ. соч. С. 364 и коммент.

21 Парвиз Нател Ханлари в статье «Друзья Хафиза» [Ханлари 1968. С. 929-934] выявил созвучные мотивы Насира и Хафиза (цит. по: Исрофилов ШР. Указ. соч. С. 6). См. также: Daraxsan. Muqaddima. Tihran, 1353/1974. S. «s!zdah-pänz-dah»; «sast-u panj - haftäd-u si»; мнение о влиянии Насира на Хафиза высказывает Курбанов (Qurbanaf Saleh. Atarpaziri-yi Häfiz az Nasir Buxär!. Keyhän-i farhang!, sumära-i 189, säl 1381/2002). То же самое относится и к Ни'матуллаху в поэзии которого, особенно в газелях легко обнаруживаются хафизовские темы и мотивы см.: (Farzam Hamid. Tahqlq dar ahväl va naqd-i ätär va afkär-i Säh Ni'matullah Wali. Tihrän: Surus, 2005. S. 281 & ff.). Что касается Хафиза и На-сира, Дарахшан и Исрофилов приводят большой список перекличек двух по-

этов и обращение к одним и тем же мазмунам, однако рассматриваемый нами пример ответа мы в этих списках не обнаружили.

Перевод Крачковского. Ср. этот айат в других переводах: «Все сущее тленно, кроме Него» (Коран / Пер. с араб. и коммент. М.-Н. Османова. М., 1995); «Все сущее тленно, кроме субстанции Его» (Коран / Пер. с араб. и коммент. М.-Н. Османова. М., 2008) «Все сущее гибнет, кроме лика Его» ( Коран / Перев. У.З. и Р.М. Шариповых. М., 2009) и т. д.

Оговоримся, что возможна и противоположная точка зрения. Мы сохранили написание имен и пунктуацию автора, иногда внося в скобках изменения, продиктованные разночтениями в тексте и другими причинами. Современный перевод, сделанный по тексту, опубликованному Жуковским, см.: Рейснер МЛ. Указ. соч. С. 95-98, 100, прим. 3. Основой нашего анализа послужил текст самого Насира Бухараи (Divan-i as'ar-i Nasir Buxarai az suxan-varan-i qarn-i hastum-i hijri. Tihran, 1353/1974. S. 137-141), в котором есть ряд незначительных отличий от текста Жуковского. В частности, 3-й банд, имеющийся в Диване Насира и упомянутый Жуковским в примечании, входит в сам текст, что меняет нумерацию указанных русских переводов. В тексте и переводе Жуковского этой строки нет. Перевод принадлежит авторам статьи.

В тексте Жуковского неполная строка со словом mihr, но в сноске он приводит слово zulf и переводит строку со словом «локон». Далее несовпадения перевода Жуковского с текстом Насира Бухараи мы будем отмечать в скобках курсивом.

У Жуковского первое полустишие имеет другой текст и, соответственно, синтаксис: (naqs-i riy-at may-yi surahi-yi casm). М.Л. Рейснер переводит слово naqs как «отражение», surahi как «чаша»: Рейснер МЛ. Указ. соч. С. 95: «Отражение твоего лика - вино в чаше ока». Словарь Диххуда дает для слова naqs также значение «отражение» ('aks), что мотивирует перевод «отражение» у М.Л. Рейснер.

Этого бейта в тексте Жуковского нет.

Этот банд отсутствует в тексте и переводе Жуковского.

Чалисова НЮ. Турк-и ширази: оригиналы и переводы // Россия и мусульманский мир: инаковость как проблема. Раздел 5. «О непереводимом и непереве-денном в газелях Хафиза». М.: Языки славянских культур, 2010. С. 416-448. В переводе Жуковского бейты 3 и 4 поменяны местами.

О философской нагрузке этого выражения в персидской поэзии см.: Чалисова НЮ. Об интертекстуальной технике Хафиза: газель № 101 «Питие и веселье тайком» // Вестник РГГУ. 2012. № 20 (100). Серия «Востоковедение. Африканистика». С. 54. Эта связь еще раз подтверждает мысль о «выходе навстречу» Хафизу произведения Насира. В тексте Насира нет слов «воздай хвалу!»

22

25

26

27

33

34 У Жуковского другой порядок бандов, на месте 8-го стоит 9-й, на месте 9-го - 8-й.

35 В тексте Насира 4-й и 5-й бейты поменяны местами по отношению к переводу Жуковского.

36 У Насира Бухараи этого текста нет, у Жуковского это - восьмой бейт вместо обычных семи в строфе.

37 В оригинале «лЬко» - устар. лекарство, зелье. К строке есть помета Жуковского «Перевод по варианту».

38 Лата (Лат), доисламская богиня, изображавшаяся в виде воительницы в шлеме и со львами у ног. Узза - по разным доисламским представлениям, либо жена Аллаха и мать Лат(ы), либо ее сестра, обе они - божества, которым пророк Мухаммад объявил войну [Коран, 53:19-23].

39 taylasän - букв. «накидка на плечах, или на голове и плечах, мантия»; (чтение, отраженное в переводе, предложено американским исследователем суфизма, автором многочисленных статей и переводчиком Терри Грэмом, которому авторы выражают благодарность); taylasän-där - «носящий тайласан», намек на духовного наставника - пира и муршида (См.: Dihxudä A A. Op. cit. сл. ст. ^ ■ ■';■)

40 См.: Лукашев A.A. Философские взгляды Махмуда Шабистари (XIV в.) (на материале поэмы «Цветник тайны»): Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2009. Гл. III. Проблема иноконфессиональности в средневековой персидской поэзии как реализация онто-гносеологических интуиций персидского суфизма; Он же. Проблема иноверия и онтологические интуиции средневекового персидского суфизма // Ишрак. Ежегодник исламской философии. Вып. 1. М.: Языки славянских культур, 2010. С. 451-471.

41 Сайид - авторитетное лицо, принадлежащее к потомкам пророка Мухаммада, здесь - духовный наставник суфиев и риндов.

42 Чалисова НЮ. Об интертекстуальной технике Хафиза... С. 52.

43 Сокращением НБ будем обозначать ссылки на Насира Бухараи, ШН - на Шаха Ни'матуллаха Вали.

44 Об этом приеме у Хафиза и Амира Хусрава Дихлави см.: Пригарина Н.И., Чалисова НЮ., РусановM.A. Указ. соч. Газель 1:1 и коммент.

45 О проблеме анжамбемана в газели см.: Османов М.-Н.О. Синтаксическая структура бейта (на примере «Дивана» Хафиза) // Проблемы восточного стихосложения. Сб. статей. М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1973. С. 60-67.

46 Dihxudä A.A. Op. cit. сл. ст. jji

47 Ср. тему участия тюрко-монгольской знати в правлении Ширазом и обсуждение панегирического аспекта газелей Хафиза: Пригарина Н.И., Чалисова НЮ, Русанов МЛ. Указ. соч. С. 9-13, 34-35.