CC BY
137
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2014. № 2 (39). С. 6-19.
УДК 321
ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА И ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
SOCIAL DIVISION OF LABOR AND DEMOCRATIC FORM OF STATEHOOD
А. В. БУТАКОВ (A. V. BUTAKOV)
Исследуется существование определённой детерминации между общественным разделением труда и демократической формой государственности посредством институциализации частной собственности.
Ключевые слова: общественное разделение труда; демократическая государственность; частная собственность; детерминация.
The article is devoted to the existence of a specific determination between the social division of labour and the democratic form of statehood through the institutionalization of private property.
Key words: social division of labor; democratic form of statehood; private property; determination.
Использование экономических понятий и терминов, обусловленных исследовательским анализом произведений Н. Д. Кондратьева, А. Шпитгофа, Й. Шумпетера, Д. С. Львова, С. Ю. Глазьева и других видных учёных-эко-номистов, предполагает реализацию нашего концептуального поиска в определении объективных основ рассмотрения политической социологии государства в разрезе конкретных технологических укладов. В частности, опираясь на экономические выводы наших уважаемых предшественников и руководствуясь формулой Э. Дюркгейма («Разделение труда развивается прямо пропорционально объёму и плотности обществ, и если оно прогрессирует непрерывно в процессе социального развития, то потому, что общества становятся постоянно более плотными и, как правило, более объёмистыми» [1]), попытаемся предположить существование детерминации между способом разделения труда и формой государства на протяжённо-
сти конкретного технологического уклада либо ряда их последовательности.
В рамках данной статьи для меня будет важно сосредоточить внимание на следующих аспектах проблемы указанной детерминации: влияет ли общественное разделение труда на формирование демократии как ведущей формы функционирования государства; можно ли предположить с позиции существования последовательности технологических укладов экономики и наличие подобной цепи соответствующих циклов совершенствования государственности в пределах её демократической формы.
Профессор Н. Д. Кондратьев, 6 февраля 1926 г. выступая с докладом на тему «Большие циклы экономической конъюнктуры» [2] в Институте экономики Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук, сформулировал ряд фундаментальных выводов, которые приобрели мировую известность [3]. Основополагающая
© Бутаков А. В., 2014
б
идея Н. Д. Кондратьева заключалась в выделении больших циклов конъюнктуры в периоде почти полуторавекового исследования капиталистического способа производства, которое в истории науки осталось под названием «большие циклы Кондратьева». Новизна концепции Кондратьева состояла в дифференциации всего исследуемого периода на три больших цикла по единой системе индикаторов. В пространстве этих циклов происходили относительно завершённые подъёмы, кризисы и депрессии, составляя их содержание [4] (см. табл. 1).
При анализе больших циклов конъюнктуры Н. Д. Кондратьев выявил четыре «эмпирические правильности»:
1. «Перед началом повышательной волны каждого большого цикла, а иногда в самом начале её наблюдаются значительные изменения в основных условиях хозяйственной жизни общества. Эти изменения обычно выражаются (в той или иной комбинации) в глубоких изменениях техники производства и обмена (которым, в свою очередь, предшествуют значительные технические изобретения и открытия), в изменении условий денежного обращения, в усилении роли новых стран в мировой хозяйственной жизни и т. д.»
2. «Период повышательных волн больших циклов, как правило, значительно богаче крупными социальными потрясениями и переворотами в жизни общества (революции, войны), чем периоды понижательных волн...»
3. «.Понижательные волны этих циклов сопровождаются длительной депрессией сельского хозяйства.»
4. «Четвертая наблюдаемая правильность сводится к следующему. Большие циклы экономической конъюнктуры выявляются в том же едином процессе динамики экономического развития, в котором выявляются и средние циклы с их фазами подъема, кризиса и депрессии. Средние циклы поэтому как бы нанизываются на волны больших циклов.» [5].
Методология исследования Н. Д. Кондратьева при анализе больших циклов конъюнктуры в силу своей универсальности выступила своеобразным основанием для формирования как минимум трёх направлений научной мысли мирового уровня. Для экономической науки - это концептуальная раз-
работка и типология технологических укладов экономики (А. Шпитгоф, Й. Шумпетер, Д. С. Львов, С. Ю. Глазьев [6] и др.); для политологии - теория волновой природы демократизации в глобальном политическом порядке (С. Хантингтон [7]), для социологии -мировоззренческие положения исследования социальной стратификации и социокультурной динамики общества (П. А. Сорокин [8]). Это общее наблюдение.
Относительно эмпирических правильностей необходимо отметить, что анализ первой и третьей даёт развёрнутую характеристику существования зависимости между общественным разделением труда и достижениями научно-технического прогресса. Эта взаимосвязь предопределяет постоянно растущие пространственные границы общественного разделения труда на его локальном, региональном, отраслевом, национальном и международном уровнях глобальной структуры. Это во-первых.
Во-вторых, взаимосвязь общественного разделения труда и научно-технического прогресса детерминирует систематически растущее требование к перманентному повышению профессиональных качеств и навыков непосредственного производителя.
В-третьих, определение о длительности депрессий сельского хозяйства в понижательной волне является специфическим сигналом к тому, что общественное разделение труда в указанной отрасли происходит менее интенсивно, нежели в промышленной. Это означает, что социальные преобразования как следствие развития общественного разделения труда интенсивнее происходят прежде всего в промышленно ориентированных обществах по отношению к аграрным.
В свою очередь, аналитическое соединение второй и четвёртой эмпирических правильностей позволяет сделать следующее предположение. Поскольку начало повышательной волны, а значит и самого цикла, сопровождается максимизацией социальных потрясений и переворотов в жизни общества (революции, войны), то можно предположить, что во временной протяжённости большого цикла формируется социальное напряжение под воздействием ряда иных циклов, менее протяжённых во времени.
Таблица 1
Большие циклы конъюнктуры Н.Д. Кондратьева
о 3 £ Повышательная волна первого цикла Понижательная волна первого цикла Повышательная волна второго цикла Понижательная волна второго цикла Повышательная волна третьего цикла Вероятная понижательная волна третьего цикла
Время С конца 80-х - начала 90-х гг. XVIII в. до периода 1810-1817 гг. С периода 1810-1817 гг. до периода 1844-1851 гг. С периода 1844-1855 гг. до периода 1870-1875 гг. С периода 1870-1875 гг. до периода 1890-1896 гг. С периода 1891-1896 гг. до периода 1914-1920 гг. С периода 1914-1920 гг.
Характеристика волны, данная Н. Д. Кондратьевым «... Обращаясь к первому циклу, нужно отметить, что повышательная волна его начинается в разгар промышленной революции и глубоких изменений в производственных отношениях, прежде всего Англии, в меньшей степени Франции и др. стран. Промышленная революция охватила почти все основные отрасли промышленности - прядильную и ткацкую, химическую и металлургическую и др. Она сказалась также и на технике путей сообщения... Однако начало повышательной волны первого цикла сопровождается не только глубокими изменениями в условиях техники. С 90-х гг. XVIII в. наблюдается первый значительный шаг к выступлению САСШ на мировом рынке, следовательно, наблюдается значительное расширение его орбиты.» «Началу повышательной волны второго большого цикла равным образом предшествует ряд крупнейших технических изобретений. Среди них можно указать: значительное усовершенствование паровоза (1824 г.), изобретение турбины (1824-1827), начало использования портландского цемента (1824), начало добычи чилийской селитры (1830), конструирование жнейки (1831), построение первого автомобиля (1831), открытие индукции (Фарадей, 1832), открытие гальванопластики (Якоби, 1833), изобретение электрической лодки (1834), изобретение электромагнитного телеграфа (1832), телеграфа Морзе (1837), постройка первого колесного парохода (1836), изобретение обжигательных печей, действующих генераторным газом (1838), изобретение парового насоса (1840), парового молота (1842), изобретение ротационного пресса (1846), введение процесса бурения с постоянным током воды высокого давления (1846), изобретение швейной машины (1847), устройство кабеля (1848). Продолжается усиление роли САСШ, массовая добыча золота» «В связи с бурным прогрессом естествознания с 70-х гг. XIX в. наблюдается полоса значительных изобретений в области техники, особенно в области электротехники. Среди технических изобретений можно указать как главнейшие: динамомашину постоянного тока Грамма (1870), вакуум-насос Шпренгеля (1875), машину для получения аммиака (1875), сверлильный станок (1875), газовый мотор (1876), электропередачу с постоянным током (1877), электрический телефон (1877), Томасов метод производства стали (1878), воздушный тормоз Вестингауза (1879), электрический локомотив Сименса (1878), открытие азотисто-водородной кислоты (1880), электрическую железную дорогу (1880), электрическую сварку и ковку (1881 -1889), электрический трамвай (1881), трансформаторы (1882), бездымный порох (1884), первый удачный дирижабль Ренара и Кребса (1884), бензиновые двигатели (1885), электрический подъемник (1887), электропередачу переменного тока (1891), электроплавку (1892), беспроволочный телеграф (1892), мотор Дизеля (1893), аэропланы (1895), сдвоенную паровую машину (1898 г.)»
Следовательно, возникшее социальное напряжение и его социально-политическое разрешение в пределах повышательной волны может быть в любой точке её движения: как в начале, середине, так и в завершении.
Целостное смысловое восприятие эмпирических правильностей Н. Д. Кондратьева позволяет сделать один очень важный исследовательский вывод: соотносимость интенсификации общественного разделения труда под воздействием достижений научнотехнического прогресса объективно детерминирует возникновение определённых социальных напряжений в обществе, что неизбежно ведёт его к наступлению конкретных социально-политических потрясений в различных формах их реализации (реформа, революция, война и т. д.). Это подтверждает лишь то, что расширение процесса общественного разделения труда, о чём нас предупреждал Э. Дюркгейм [9], порождает такую социальную динамику, которая нарастающим итогом ведёт к усилению «плотности» и «объёмности» социально-культурного взаимодействия в социуме.
Прогрессирующее социально-культурное взаимодействие предопределяет подобную же геометрию изменения соотношения между непосредственным производителем и собственником условий и средств производства. Если обратиться к П. А. Сорокину, то можно сформулировать эту геометрическую зависимость в виде концепта: диффузия общественного разделения труда предполагает соответствующую «диффузию собственности» [10]. В то же время хочется подчеркнуть, пока, возможно, пунктиром, гипотетическое существование обратно пропорциональной зависимости между диффузией общественного разделения труда, подобной диффузией собственности и наступлением соответствующей диффузии демократии как ведущей формы современной государственности. Об этом чуть позже, а пока вернёмся к большим циклам конъюнктуры Н. Д. Кондратьева.
Трагическая судьба Н. Д. Кондратьева, завершившаяся политической расправой, на многие годы в Советском Союзе обусловила режим умолчания по отношению к научным достижениям нашего великого соотечественника. В силу этого обстоятельства идея больших циклов была воспринята иностран-
ными учёными в 20-30-х гг. прошлого столетия (А. Шпитгоф, Й. Шумпетер, П. А. Сорокин и др.). Обращение советских учёных-экономистов к исследованию научного наследия Н. Д. Кондратьева настоящим образом состоялось в последние годы существования СССР.
Кто-то возвращается, кто-то уходит. Идеологию типологизации технологических укладов экономики, во многом обусловленную учением Н. Д. Кондратьева, сегодня наиболее ярко представляет в своих исследованиях С. Ю. Глазьев [11]. Общеизвестно, что аутентическая характеристика больших циклов Кондратьева завершается концептуальным анализом вероятного действия начала понижающей волны третьего по счёту цикла (с периода 1914-1920 гг.). В предложенной С. Ю. Глазьевым типологической хронологии технологических укладов уже выделяется шесть циклов (см. табл. 2).
При наличии единой методологии хронологического исследования социально-экономических процессов концепция С. Ю. Глазьева имеет существенные отличия от идеологии больших циклов Н. Д. Кондратьева. Концепция С. Ю. Глазьева имеет узкофункциональную направленность. Если у Н. Д. Кондратьева изучение больших циклов конъюнктуры сопровождается исследованием широкого спектра общественных отношений, функционирующих в социуме (экономических, политических, социальных), то у С. Ю. Глазьева исследование в основном концентрируется на рассмотрении детерминации между общественным разделением труда и достижениями научно-технического прогресса, сведёнными к существованию определённого технологического уклада, с периодизацией социального времени. Например: мануфактура, паровая машина, электродвигатель, двигатель внутреннего сгорания, компьютер, нанотехнологии. В соответствии с этим выделяется шесть технологических укладов с периодизацией каждого примерно в 60-40 лет.
Время действия трёх последних технологических укладов в своей протяжённости сокращается, достигая периода сорока лет. Таким образом, происходит ускорение формирования и оборачиваемости последующих технологических укладов вследствие интенсификации темпов научно-технического прогресса.
Таблица 2
Хронология и характеристики технологических укладов С. Ю. Глазьева
Параметр Характеристика
1 2 3 4 5 6
Период доминирования 1770-1830 1830-1880 1880-1930 1930-1970 1970-2010 2010-2050
Технологические лидеры Великобритания, Бельгия Великобритания, Франция, Бельгия, Германия, США Германия, США, Великобритания, Франция США, СССР, Западная Европа, Япония США, ЕС, Япония США, ЕС, Китай, Япония, Россия (?)
Развитые регионы Европа Европа Европа и Россия, Северная Америка, Япония Европа и СССР, Северная Америка, Япония, Новые индустриальные страны (НИС) Европа и Россия, Северная Америка, НИС, Бразилия, Австралия Евразия, Америка, Австралия
Ядро технологического уклада Текстильная промышленность, текстильное машиностроение, выплавка чугуна, обработка железа, строительство каналов, водяной двигатель Паровой двигатель, железнодорожное строительство, транспорт, машино-, пароходостроение, угольная, станко-инструментальная промышленность, черная металлургия Электроэнергетическое, тяжёлое машиностроение, производство и прокат стали, линии электропередач, неорганическая химия Автомобиле-, тракторостроение, цветная металлургия, производство товаров длительного поль-зования,синтетические материалы, органическая химия, производство и переработка нефти Электронная промышленность вычислительная, оптико-волоконная техника, программное обеспечение, телекоммуникации, роботостроение, производство и переработка газа, информационные услуги Наноэлектроника, молекулярная и нанофотони-ка, наноматериалы и наноструктурированные покрытия, нанобиотехнология, наносистемная техника
Ключевой фактор Текстильные машины Паровой двигатель, станки Электродвигатель Двигатель внутреннего сгорания, нефтехимия Микроэлектронные компоненты Нанотехнологии, клеточные технологии
Формирующееся ядро нового уклада Паровые двигатели, машиностроение Электроэнергетика, тяжёлое машиностроение, неорганическая химия Автомобилестроение, органическая химия, производство и переработка нефти, цветная металлургия, автодорожное строительство Радиоэлектроника, авиастроение, газовая промышленность Нанотехнологии, молекулярная биология, генная инженерия
Преимущества данного технологического уклада по сравнению с предшествующим Механизация и концентрация производства на фабриках Рост масштабов и концентрации производства на основе использования парового двигателя Повышение гибкости производства на основе использования электродвигателя, стандартизация производства, урбанизация Массовое и серийное производство Индивидуализация производства и потребления, повышение гибкости производства Резкое снижение энерго-и материалоёмкости производства, конструирование материалов и организмов с заранее заданными свойствами
Другими словами, теория больших циклов Кондратьева по своей методологии исследования имела системный характер. Она рассматривала при дифференциации больших циклов социум как целостную совокупность общественных отношений, имеющих единую природу взаимодействия и взаимосвязи. Экономические, политические, социальные отношения представляли для
Н. Д. Кондратьева единый объект исследования во всей своей сложности и противоречивости, и в этом уникальность его концепции больших циклов. Методологический подход С. Ю. Глазьева в определении типологии технологических укладов экономики в решающей степени не связывал их формирование с функционированием различных социально-политических индикаторов, а концентрировал внимание на технологии построения конкретного экономического уклада.
Это обусловило то, что С. Ю. Глазьев воспринял в основном у Н. Д. Кондратьева два теоретических положения: идеологию цикличности технологического уклада в экономике и первую «эмпирическую правильность» в виде детерминации общественного разделения труда и научно-технического прогресса в качестве своеобразного социального двигателя глобального развития.
Невосприятие иных «эмпирических правильностей больших циклов» при формировании концепции технологического уклада экономики, возможно, предопределило отказ от анализа действия повышательных и понижательных волн, зависимости экономических и социально-политических процессов в конкретной циклической протяжённости, а также не были рассмотрены идеи обусловленности больших и средних циклов и дифференциации промышленного и аграрного производства в пределах конкретного технологического уклада.
Позиция С. Ю. Глазьева, безусловно, более прагматична и утилитарна по отношению к Н. Д. Кондратьеву, но это право исследователя, это его выбор. Ещё одна характерная деталь - если Н. Д. Кондратьев в больших циклах исследует функционирование капиталистического способа производства, образно говоря, глядя из Советского Союза, но без анализа российского опыта, то С. Ю. Глазьев типологией технологических
укладов в экономике уже охватывает в кон -кретном времени как капиталистический, так и социалистический способ производства, но отечественный опыт, как и прежде, не имеет целостного контура анализа.
Объектом исследования Н. Д. Кондрать -ева является функционирование капиталистического способа производства на уровне экономически развитых государств с многообразием широчайшего спектра экономических, политических и социальных противоречий. Позиция С. Ю. Глазьева в этом аспекте весьма специфична. Он выделяет две мировые тенденции в развитии экономической теории: «популярную сегодня теорию рыночного равновесия» (капиталистический
способ производства) и «разработанную советскими экономистами-математиками теорию оптимального функционирования экономики» (социалистический способ производства) [12]. При этом чрезвычайно жёстко критикует идеологию неоклассической теории рыночного равновесия, сравнивая её в некоторых случаях с религиозным вероучением, отстаивающим убеждение людей «в непогрешимости свободного рынка с культом Золотого тельца», в «невмешательстве государства в рыночную стихию», а также в «примате права частной собственности, которое и именуется не иначе как “священное”» [13].
Сравнение теории рыночного равновесия с религиозным вероучением - в определённом смысле своеобразный комплемент этой теоретической концепции, которая отработала на протяжении многих веков существования цивилизации и до настоящего времени выступает несущей экономической конструкцией существования глобального мира. Понятие религиозного вероучения, по Н. А. Бердяеву, скорее всего стоит отнести к марксистско-ленинской концепции экономического строительства [14]. Вера в это учение, по крайней мере, советская вера в систему социалистического хозяйствования, продержалась чуть более семидесяти лет и рухнула под воздействием идеологии существования рыночного механизма функционирования экономической деятельности.
Постулаты теории рыночного равновесия, как и всё, что нас окружает, не имеют степени идеального, что подтверждается на-
личием в ходе развития цивилизации разнообразных социально-экономических кризисов и потрясений. Но это работающая теория, позволяющая при наступлении социально-экономических катаклизмов иметь надёжные практические ориентиры разрешения возникшего противоречия. Практическая пластичность этой концепции обусловлена существованием зависимости между разделением труда, частной собственностью и демократией как ведущей формой современного государства. Сама природа социальной пластичности этой детерминации предопределяется тем, что все указанные понятийные категории: «разделение труда», «частная собственность», «демократия» - представляют собой социальные явления, находящиеся в перманентном движении, что формирует генетическую предрасположенность обеспечения конкурентной борьбы в человеческом сообществе.
Постоянная конкуренция внутри указанного понятийного треугольника подчёркивает, что эти явления неидеальны, но существование между ними обратно пропорциональной зависимости - это механизм поиска возможного социального равновесия. В этой связи государственная бюрократия, стремясь поправить в своих корыстных интересах действие данного объективного механизма, начинает использовать своё позитивное право нормирования социального пространства, желая установить чиновничий диктат государства над обществом. Это стремление бюрократии реализуется по следующим направлениям.
Во-первых, трансформация права частной собственности. Примат частной собственности - это обеспечение государством права частной собственности гражданина как священного. То есть государство обязано всеми возможными правовыми институтами и средствами защищать право гражданина на его собственность, которой он может быть лишён только по легитимному решению суда. В этом смысл приоритета прав и свобод человека и гражданина по отношению к государству, для которого право частной собственности есть та граница невмешательства в личную жизнь гражданина, где нарушение, по существу, выступает дискредитацией го -сударства как правового института. Несо-
блюдение этой границы государственной бюрократией состоит в стремлении трансформировать как бы легитимным способом право частной собственности из священного в допустимое. Допустимость конституируется тем, что определение пределов права частной собственности государственная бюрократия делает своей частной собственностью. Это автоматически разрушает статус приоритета прав и свобод человека и гражданина, что в принципе является своеобразным приговором легитимности функционирования всех ветвей государственной власти. Классическое доказательство этому - существование современной диктатуры государственной бюрократии в РФ.
Во-вторых, становление статуса государства в качестве прямого хозяйствующего субъекта в механизме рыночной экономики. Сторонником данного подхода выступает С. Ю. Глазьев, критикующий сам принцип «невмешательства государства в рыночную стихию». В чём же тогда понятийный смысл принципа невмешательства государства в рыночную стихию? Представляется, что речь не идёт о существовании особой автономии механизма рыночной экономики, действующего независимо от существующего государства как комплексного правового института. Если учесть, что государство есть ведущая форма нормирования социального пространства, то, безусловно, механизм рыночной экономики, представляющий собой определённую совокупность юридически фиксируемых правил, жить без государства и вне государства естественным способом просто не может. Следовательно, полемика может идти не об отрицании вмешательства государства в действие механизма рыночной экономики как такового, а о реализации этого феномена в соответствующих пропорциях. Пределы этих пропорций вмешательства го -сударства с точки зрения классической теории рыночного равновесия должны быть минимальны. И это правда. В чём же состоит минимализм государственного вмешательства? В существовании возможно минимальных размеров государственного налогообложения, в процентных ставках кредитования государственного мегарегулятора, в объёмах функций государства как прямого хозяйствующего субъекта и т. д. Как только государ-
ство переходит минимально допустимую границу своего вмешательства в механизм рыночной экономики, наступает необратимый процесс разбалансировки и разрушения сложившейся зависимости между разделением труда, частной собственностью, демократией, формирующей соответствующее социальное равновесие в данном обществе. Речь идёт не об отрицании вмешательства государства в рыночную стихию. Речь идёт о существовании минимально допустимых параметров вмешательства, не нарушающих всеобщей социальной конкуренции, репродуцируемой соответствующей зависимостью между разделением труда, частной собственно -стью и демократией, что обеспечивает социальное равновесие в обществе, и это социальное равновесие признаётся обществом полезным и справедливым.
В-третьих, формирование диктатуры го -сударственной бюрократии с последующей массовой люмпенизацией населения страны. Если можно так выразиться, то самым «удачным фактором» вмешательства государственной бюрократии в действие механизма рыночной экономики является наступающее либо наступившее кризисное состояние общества. Государственная бюрократия предлагает обществу идею целесообразности, которая, как правило, ассоциируется с наведением порядка и стабильности. Это позволяет ей, идя на политические выборы под данными лозунгами, приобретать легитимное большинство, необходимое для установления своего всемогущего положения.
Государственная бюрократия, взяв в руки политический механизм легитимного нормирования общественных отношений, пытается где-то удачно, а где-то не очень с точки зрения реализации своих интересов формализовать контроль над институтами рыночной экономики с целью минимизации их влияния в обществе. В этой части запускаются проекты трансформации права частной собственности, становления государства в лице его органов в качестве субъекта прямого хозяйствования, интенсификации объёмов государственной собственности и др. В другой - параллельно происходит реализация проектов, всемерно направленных на нивелирование действия институтов народовластия посредством закрепления своеобразных
фильтров прежде всего в избирательном праве. Государственная бюрократия, действуя в указанных направлениях, пытается реализовать свою главную политическую цель -установить собственную диктатуру над обществом, максимально снизив его влияние на процессы выборности и сменяемости институтов государственной власти, действие которых она стремится представить в не самом выгодном свете, демонстрируя таким образом чрезвычайную необходимость своего существования. В кризисной ситуации государственная бюрократия, предвидя будущие выборы, старается позиционировать себя электоральному корпусу, особенно малообеспеченным слоям населения, в качестве единственного защитника их социально-экономических интересов. Идёт создание разветвлённых систем социального вспомоществования. Формируются организационные основы интенсификации иждивенческих настроений в обществе.
Возвращаясь к контексту, следует отметить, что критиковать механизм рыночной экономики и делать негативные выводы по поводу данного опыта, наверное, проще, нежели доказать эффективность советской модели ведения народного хозяйства, но это право исследователя. Для меня же концепция больших циклов и типология технологических укладов экономики интересны с точки зрения цикличности социально-экономических процессов под воздействием общественного разделения труда, обусловленного достижениями научно-технического прогресса. Безусловно, вершина идеи цикличности социальных процессов была сформулирована К. Марксом задолго до наступления ХХ в., о чём свидетельствует его учение об общественно-экономических формациях [15], последовательность которых предопределялась разрешением основного социального противоречия между производительными силами и производственными отношениями. Идея же цикличности на уровне больших циклов и типологии технологических укладов в экономике более выигрышна в исследовательском плане. Она более детализировано раскрывает саму механику взаимосвязи общественного разделения труда и научно-технического прогресса, предопределяя в конечном счёте основу развития производительных
сил. Вместе с тем не следует забывать ещё об одном положении К. Маркса - это теоретическое обоснование существования революционного пути развития общества наряду с эволюционным, где противоречие производительных сил и производственных отношений и получает своё разрешение в виде социальной революции. В противоположность данному выводу идеология больших циклов и типология технологических укладов экономики исходят из приоритета концентрированного выражения теории эволюционного развития общества. Преобразуя отличие эволюционного пути развития от революционного, можно сформулировать афоризм: «Если общество не хочет решать свои собственные проблемы, то их за него решают революционеры». Это подтверждает лишь то, что подобная «демократия» как способ правления общества не в состоянии реагировать на стихийно возникающие нововведения, детерминирующие соответствующие изменения в разделении труда и частной собственности, в результате чего происходит разрушение социального равновесия [16].
Из содержания табл. 1-2 видно, что в экономически развитых странах с периодичностью примерно в 40-60 лет происходят качественные изменения структуры общественного разделения труда под воздействием достижений современной науки и техники. Появление мануфактурного производства, паровых машин, электродвигателя, двигателя внутреннего сгорания, компьютера, нанотехнологий... То есть процесс реализации определённых нововведений детерминировал существование последовательности соответствующих технологических укладов, предопределявших адаптивные изменения структуры общественного разделения труда в конкретном временном пространстве. Каждое структурное изменение общественного разделения труда, обусловленное наступлением последующего технологического уклада, проявляется в некой совокупности социальных индикаторов, характеризующих становление нового качества.
А) Формирование новой комбинации платежеспособного спроса и предложения. В условиях функционирования рыночного механизма экономической деятельности само явление целесообразности определяется
не столько существованием социальной потребности, сколько наличием платежеспособного спроса, детерминирующего кристаллизацию соответствующего предложения [17]. Достижения научно-технического прогресса в виде конкретного научного явления, механизма, машины, новой технологии производства, формы организации труда и т. д. сами по себе не изменяют структуру его общественного разделения, они являются лишь потенцией для его последующего преобразования. Только становление платежеспособного спроса превращает эту потенцию в реальную экономическую деятельность, в результате чего происходит подтверждение наличности новой комбинации платежеспособного спроса и предложения. Это и является специфическим сигналом начала качественной трансформации структуры общественного разделения труда. Сам факт платежеспособного спроса во многом ассоциируются с конкретным достижением науки и техники, но это не есть одномоментность их фиксации в конкретном социальном времени. Мы знаем массу примеров, когда между открытием и экономической реализацией его прикладных свойств имеется расстояние величиной в десятки лет. Отсутствие платежеспособного спроса и порождает подобные социальные разрывы во времени. Платежеспособный спрос - это всегда социальный дефицит, это не дефицит отсутствия чего-либо конкретного, а дефицит необходимости существования. Появится социальный потребитель - появится и спрос, появится спрос - появится и соответствующее предложение. В этом сущность современной ловушки, в которую попало наше общество. У нас в наличии есть многое, почти всё: территория, природные ископаемые, финансовые резервы, достижения науки и техники, трудовые ресурсы и т. п. У нас нет главного - платежеспособного потребителя, могущего вывести эти преимущества на уровень соответствующего предложения. Формирование новой комбинации платежеспособного спроса и предложения порождает сам факт существования соответствующего технологического уклада в экономике и стимулирует под это создание адекватной структуры общественного разделения труда.
Б) Интенсификация миграционных процессов в пределах определённой территории. Качественное изменение структуры общественного разделения труда, как правило, сопровождается достаточно массовыми процессами переселения людей из сельской местности в городскую, из городской в сельскую, а также внутри каждой из них. Платежеспособный спрос и предложение создают свой социальный дефицит в трудовых ресурсах. Реализация этого социального дефицита репродуцирует появление соответствующих форм кооперации труда с конструированием соответствующих технологий его осуществления. Возникает повышенное социальное ожидание, что предопределяет формирование значительной резервной армии труда. Появление подобной резервной армии труда про-изводно ужесточает механизм отбора непосредственного производителя в соответствии с возросшим к нему уровнем квалификационных и профессиональных требований. Функционирование самой системы отбора непосредственного производителя генетически порождает возникновение сложного социального противоречия между резервной армией труда и собственно действующей промышленной армией. Сущность этого противоречия состоит в том, что его социальное разрешение сопровождается значительным деклассированием различных слоёв населения. Происходит концентрация социального напряжения, которая потенциально провоцирует возникновение различных потрясений и катаклизмов в обществе, о чём нас предупреждали Н. Д. Кондратьев, А. Шпитгоф и Й. Шумпетер [18].
В) Изменение характера общественного разделения труда. В процессе функционирования каждого последующего технологического уклада постепенно происходило качественное изменение самого характера общественного разделения труда, в котором менялись пропорции соотношения между внеэкономическим и экономическим принуждением с перманентным увеличением доли последнего. В последовательности технологических укладов с конца XVIII в. по настоящее время характер общественного разделения труда трансформировался от сочетания внеэкономических и экономических методов принуждения с переходом к ведущей роли экономи-
ческих методов до экономической потребности в труде как отражения тенденции соединения в одном лице производителя и собственника условий и средств производства в экономике знания. Параллельно этому как отражение качественного изменения соотношения пропорций внеэкономического и экономического принуждения в характере общественного разделения труда шло перманентное формирование различных систем социального вспомоществования трудящимся, фиксирующее данную тенденцию.
Подтверждением этой тенденции также выступает модификация природы нормирования общественного разделения труда. Если осуществление внеэкономического принуждения к выполнению больших объёмов физического труда предопределяло высокую степень репрессивности нормирования, то при изменении пропорций в пользу экономических методов принуждения отношения между работником и работодателем начинают приобретать черты договорного процесса. Договор как основной акт локального нормирования конституирует становление этих отношений на принципах добровольности, паритетности и взаимоответственности сторон. В характере общественного разделения труда его горизонтальное нормирование на уровне основного звена производства - предприятия - начинает играть ведущую роль по отношению к вертикальному. Наступление каждого последующего технологического уклада экономики предполагает соответствующее изменение характера общественного разделения труда посредством усиления потенциала горизонтального нормирования по отношению к вертикальному. Возникают предпосылки для формализации сетевой модели общественного разделения труда.
Г) Углубление специализации общественного разделения труда. При широком подходе общественное разделение труда представляет собой цивилизационный процесс перманентной детализации труда как кооперированной функции. Иными словами, обеспечивается непрерывное деление целого на части с интенсификацией этого процесса при наступлении каждого последующего технологического уклада. Уже во времена Э. Дюркгейма проблема специализации общественного разделения труда стала приоб-
ретать актуальное значение. «Довольно печально, - говорит Жан-Батист Сей, - замечать, что только и делаешь что 1/18 часть булавки» [19]. Что говорить о сегодняшнем дне, когда специализация общественного разделения труда посредством механизации, автоматизации, компьютеризации, роботизации по существу преобразует функцию человека из «винтика» в системного управляющего целостным процессом труда.
Это положение касается в основном специализации конкретного предприятия, конкретной корпорации. Рассмотрим другой аспект - специализацию международного разделения труда под углом зрения деятельности транснациональных корпораций (ТНК). «По состоянию на начало 2004 г. в мире действовало 64 тыс. ТНК, контролирующих 830 тыс. филиалов. Для сравнения: в 1939 г. насчитывалось всего около 30 ТНК, в 1970 г. - 7 тыс., в 1976 г. - 11 тыс. (с 86 тыс. филиалов). ТНК контролируют примерно 2/3 мировой торговли; на них приходится около 1/2 мирового промышленного производства; на предприятиях ТНК работает приблизительно 10 % всех занятых в несельскохозяйственном производстве; ТНК контролируют ориентировочно 4/5 всех существующих в мире патентов, лицензий и ноу-хау» [20]. Одна ТНК своей деятельностью может охватывать все континенты глобального мира, структурируя внутри себя по уровню промышленного развития страны и регионы от наиболее развитых до стран, образно говоря, из подвала третьего мира. Подобная специализация наряду с общественным разделением труда естественным образом экспортирует в менее развитые страны соответствующую культурную матрицу образа жизни, образцы поведения, что в конечном счёте обеспечивает определённую ин-ституциализацию жизнедеятельности конкретного общества и государства, в том числе и их демократизацию [21].
Д) Всемерная интеллектуализация общественного разделения труда. Взаимосвязь технологического уклада в экономике с достижениями научно-технического прогресса сама по себе предопределяет, что с наступлением каждого последующего цикла происходит качественное изменение в соотношении пропорций умственного и физического труда
в его общественном разделении. Типология технологических укладов в экономике, предложенная С. Ю. Глазьевым, наглядно демонстрирует, как на протяжении шести циклов происходило преобразование науки в непосредственную производительную силу. Мы вступаем в следующую цивилизационную эпоху, в которой человеческий интеллект в определённом смысле включается в развёрнутую конкурентную борьбу с порождённым им самим искусственным разумом. Возможность максимальной концентрации человеческого опыта, знаний, представлений о цивилизации в инструментах искусственного интеллекта предъявляет к индивиду иное качество требования к профессиональному навыку и квалификации в независимости от его места в структуре общественного разделения труда. Этот индивид с высоким коэффициентом интеллектуального развития может быть непосредственным производителем или собственником условий и средств производства, а может гармонично сочетать в себе эти статусные положения. Создаются уникальные социальные основания, которые всемерно стимулируют соединение в одном лице непосредственного производителя и собственника условий и средств производства, в результате которого происходят существенные цивилизационные изменения самой природы общественного труда и, соответственно, структуры его разделения. Наличие малограмотных, полуобразованных производительных сил на уровне первого технологического уклада и их высочайшая квалификация в соответствии с требованиями шестого технологического уклада свидетельствуют о том, что современное общественное разделение труда в своём развитии формирует две важнейшие социальные предпосылки будущего существования. Повышение коэффициента интеллектуального развития производительных сил будет выкристаллизовывать тенденцию роста объёма и качества социального слоя, именуемого «средним». Интенсификация этого процесса обеспечивает усиление общественного значения креативного слоя, могущего в своём развитии нивелировать тенденцию монополизации государственной власти в руках бюрократии и формировать современную демократию. В то же время интеллектуализация производительных сил будет постоянно по-
полнять деклассированные слои населения, в которых иждивенческие и маргинальные настроения будут являться преобладающими. Стремление сохранить своё всемогущество будет стимулировать естественным образом государственную бюрократию к расширению количественных параметров указанных слоёв населения и углублению влияния на них посредством конструирования разветвлённой системы социального вспомоществования.
Повышение уровня образования и, собственно, сама образованность социума будут выступать, в определённом смысле, общественной площадкой, на которой будет происходить формирование социального равновесия. Если качественно-количественные параметры образованности социума будут достаточны, чтобы общественное разделение труда объективно воспроизводило социальную структуру, то производительные силы, имея эффективные социальные лифты, будут функционально акцентированы на поиск равновесия посредством воспроизводства демократических форм осуществления государственности. Если же качественно-
количественные параметры образованности социума будут недостаточны и возникнет диспропорция с нарастающим итогом между образованными (конкурентоспособными) и необразованными (неконкурентоспособными), то возникнет социальное напряжение, которое поставит под сомнение существование любого общества, каким бы оно интеллектуальным ни было с точки зрения общественного разделения труда.
Общественная природа труда в процессе практики его соответствующего разделения приобретает тенденцию гармонизации его социального начала в движении от моноцентризма к полицентризму. Движение от моноцентризма к полицентризму, а на языке системообразующих принципов - движение от централизма к децентрализму, является организационно-структурным выражением цивилизационной тенденции общественного разделения труда к его социальной диффузии, что подтверждается концептуальными положениями Э. Дюркгейма, Н. Д. Кондратьева и типологией технологических укладов экономики С. Ю. Глазьева [22]. Социальная диффузия общественного разделения труда в последовательности технологических укладов
экономики потенциально создаёт объективные основания для соответствующего институционального развития общества и государства как ведущей формы его социального самоуправления.
Таким образом, основываясь на данном предположении, попытаемся сформулировать ответы на вопросы, поставленные в начале данной статьи. Влияет ли общественное разделение труда на формирование демократии как ведущей формы функционирования государства? Это первый вопрос. И второй - существует ли некая зависимость между последовательностью технологических укладов экономики и соответствующим циклическим развитием государственности в пределах её демократической формы?
Независимо от дифференциации этих вопросов их существование взаимообусловлено реальностью социальной диффузии общественного разделения труда. Итак, влияет ли общественное разделение труда на формирование демократии как ведущей формы функционирования государства? Я убеждён, что влияет.
Во-первых, сам труд, его общественный характер и общественное разделение являются производящей основой всего того, что существует в пределах нормированного пространства нашей цивилизации. Труд предопределил генетическую природу социального происхождения человека. Это аксиома. Универсальная природа труда детерминирует существование подобной всеобщей зависимости социального существования человека, т. е. труд является самовоспроизводящей основой социального человека и продуктов его деятельности, которыми могут быть как хлеб, металл, машины, так и институциализация общества и государства посредством нормирования самой человеческой деятельности. Если государство и его форма - это социальные институты человеческой деятельности, то из этого следует одно - общественное разделение труда прямо влияет на существо этого процесса. Это означает, что общественное разделение труда и существование демократии как формы государства являются взаимо-обусловлеными.
Во-вторых, чем интенсивнее процесс общественного разделения труда, тем интенсивнее происходит социальное развитие че-
ловека. Взаимозависимая последовательность этих процессов развивает человека как соответствующий социальный продукт его деятельности. Это проявляется в виде возрастающего качества его образования, этического и эстетического воспитания, освоения высочайшего профессионального навыка и квалификации, формирования осознанной гражданской позиции и т. д. Качественное совершенствование социального человека потенциально формирует возможность расширения геометрии его участия в непосредственном управлении делами общества и го -сударства.
В-третьих, социум в отношении общественного характера труда и демократии как формы социального самоуправления на каждом уровне последовательного развития формулирует критерий нравственности в своём понимании социальной справедливости: общественная природа труда генетически предполагает существование соответствующей природы социального управления, осуществляемого непосредственно народом. В этом изменении и происходит выработка новой культурной матрицы общества, в которой реализуется параметр нравственности по отношению к государству - ведущей форме его социального самоуправления.
Обратимся ко второму вопросу - существует ли некая зависимость между последовательностью технологических укладов экономики и соответствующим циклическим развитием государственности в пределах её демократической формы? В работах
О. Шпенглера, в отличие от марксовой теории смены общественно-экономических формаций, демократия в качестве таковой исследуется с использованием понятийных оборотов: «нисходящая демократия», «неодолимая тяга влечет всякую демократию... к упразднению через саму же себя» [23]. То есть в процессе естественноисторического развития существует некая последовательность демократий, каждая из которых при своём формировании отрицает предшествующую в утверждении новой формулы социального равновесия.
В итоге мы имеем дело с существованием двух последовательностей: социальноэкономической как последовательностью технологических укладов экономики и социаль-
но-политической в виде последовательности демократий, каждая последующая из которых сменяет предшествующую. Есть ли между этими последовательностями диалектическая взаимосвязь? Думаю, что есть. Начнём с того, что, рассматривая эмпирические правильности Н. Д. Кондратьева, следует обратить внимание в аспекте поставленного вопроса на взаимосвязь первой и второй эмпирической правильности [24]. В первой утверждается взаимосвязь между общественным разделением труда и соответствующими достижениями научно-технического прогресса, во второй - обусловленность между существованием повышательной волны и сопровождением её различными социальными потрясениями (войны, революции и т. д.). Синтетический анализ этих эмпирических правильностей позволяет сформулировать положение о том, что между ними существует определённая обусловленность. Качественное изменение структуры общественного разделения труда, детерминированное достижениями науки и техники, сопровождается различными социальными потрясениями, наступление которых сигнализирует о необходимости определённой трансформации существующей демократии, которая, подобно содержательному концепту большого цикла, состоящего из подъёма, кризиса и депрессии, также переживает соответствующие состояния, предопределяя тем самым смену каждой последующей демократии. Взаимосвязь технологической последовательности с демократической отнюдь не означает полную синхронизацию этих процессов в конкретном социальном времени. То есть период одного технологического уклада не равен времени существования одной демократии, которая в своей протяжённости может длиться более одного технологического уклада, переживая соответствующее состояние подъёма, кризиса и депрессии.
1. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. - М. : Канон, 1996. - С. 269.
2. Кондратьев Н. Д. Большие циклы конъюнктуры. Доклад // Проблемы экономической динамики. - М. : Экономика, 1989. - С. 172-226.
3. См., например: ШумпетерЙ. Теория экономического развития. - М. : Эксмо, 2007 ; Львов Д. С., Глазьев С. Ю. Теоретические и прикладные аспекты управления НТП // Эко-
номика и математические методы. - 1986. -№ 5 ; Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. - М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2003.
4. Кондратьев Н. Д. Указ. соч. - С. 174.
5. Там же. - С. 199-207.
6. См.: Шумпетер Й. Указ. соч. ; Львов Д. С., Глазьев С. Ю. Указ. соч.; Глазьев С. Ю. Стратегия опережающего развития России в условиях глобального кризиса. - М. : Экономика, 2010.
7. См.: Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века ; Его же. Политический порядок в меняющихся обществах. - М. : Прогресс-Традиция, 2004.
8. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992.
9. Дюркгейм Э. Указ. соч. - С. 269.
10. Сорокин П. Указ. соч. - С. 320.
11. См.: Глазьев С. Ю. Указ. соч.
12. Там же. - С. 58.
13. Там же. - С. 59-60.
14. См., например: Бердяев Н. А. Истоки и
смысл русского коммунизма. - М. : Сварог и
К, 1997.
15. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице её представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных Пророков // Собр. соч. -2-е изд. - Т. 3. - С. 7-544.
16. См.: Шумпетер Й. Указ. соч. - Гл. 2, 6.
17. См., например: Там же. - С. 57-147.
18. См., например: Кондратьев Н. Д. Указ. соч. -С. 203 ; Шумпетер Й. Указ. соч. - С. 160.
19. См.: Дюркгейм Э. Указ. соч. - С. 50.
20. См.: ХрамцовА. Ф. Социальное государство: факторы изменчивости // Социс. - 2012. -№ 9. - С. 76.
21. См.: Хантингтон С. Третья волна. Демократизация в конце ХХ века. - С. 49.
22. См.: Дюркгейм Э. Указ соч. - С. 269 ; Кондратьев Н. Д. Указ. соч. - С. 199-207 ; Глазьев С. Ю. Указ. соч. - С. 81.
23. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки мифологии мировой истории. - М. : Мысль, 1993. -Т. 2. - С. 474, 486. См. подробнее: Бутаков А. В. К исследованию Новейшей истории российской государственности: Неподъёмная демократия? - Омск, 2012. - С. 27-28.
24. Кондратьев Н. Д. Указ. соч. - С. 199-203.
