CC BY
22
104
Известия ДГПУ, №1, 2014
УДК 811.351.42
ОБРАЗОВАНИЕ КАТЕГОРИИ ВРЕМЕНИ И НАКЛОНЕНИЯ В БУТРИНСКОМ ГОВОРЕ
ДАРГИНСКОГО ЯЗЫКА
FORMING THE CATEGORIES OF TIME AND MOOD IN THE BUTRI DIALECT OF THE DARGIN LANGUAGE
© 2014 Шахбанова Д. Н Дагестанский государственный педагогический университет
© 2014 Shahbanova D. N. Dagestan State Pedagogical University
Резюме. Статья посвящена глагольным словоизменениям бутринского говора даргинского языка. Данный говор характеризуется реально присущими ему специфическими особенностями, прежде всего, в фонетике и морфологии. В результате проведенного специального исследования автору удалось выявить ряд специфических диалектных особенностей бутринского говора.
Abstarct. The article deals with the verbal word changes of the Burti dialect of the Dargin language. This dialect is characterized by specific features really inherent in it, first of all in phonetics and morphology. As a result of the conducted special research the author managed to reveal a number of specific features of the Butri dialect.
Rezjume. Stat'ja posvjashhena glagol'nym slovoizmenenijam butrinskogo govora darginskogo jazyka. Dannyj govor harakterizuetsja real'no prisushhimi emu specificheskimi osobennostjami, prezhde vsego, v fonetike i morfologii. V rezul'tate provedennogo special'nogo issledovanija avtoru udalos' vyjavit' rjad specificheskih dialektnyh osobennostej butrinskogo govora.
Ключевые слова: говор, категория времени, категория наклонения, семантика, свободные сочетания слов, спряжение, форманты.
Keywords: dialect, category of time, category of mood, semantics, free word-combinations, conjugation, formants.
Kljuchevye slova: govor, kategorija vremeni, kategorija naklonenija, semantika, svobodnye so-chetanija slov, sprjazhenie, formanty.
В ряде даргиноведческих работ указывается на наличие в системе диалектных единиц даргинского языка бутринского говора, представленного в селении Бутри Акушинского района Республики Дагестан [3. C. 9]; [4. C. 38]; [9. C. 7]. Более того, в вышедшем в Москве «Атласе кавказских языков» бутринская диалектная единица названа говором уси-шинско-бутринского наречия гапши-минско-бутринского языка [6. C. 34], с чем трудно согласиться.
Данный говор характеризуется реально присущими ей специфическими особенностями прежде всего в фонетике и морфологии. В существующих классификациях говоров и диалектов даргинского языка бутринский говор причисляется к группе говоров и диалектов
цудахарского типа [4. C. 38]; [9. C. 7]. Речь жителей селения Бутри до настоящего времени оставалась вне поля зрения исследователей даргинского языка. В результате проведенного специального исследования нам удалось выявить ряд специфических диалектных особенностей бутринского говора, который для нас является родным. В данной статье описываются только основные диалектные особенности, обнаруженные нами в системе глагольных словоизменительных категорий времени и наклонения.
Категория времени в даргинском языке относится к сложнейшим словоизменительным грамматическим категориям и выражает тончайшие оттенки временных отношений, что убедитель-
Общественные и гуманитарные науки •••
но подтверждается и материалами бут-ринского говора. Исследованию личновременных форм глагола даргинского литературного языка и ряда диалектных единиц в даргиноведении уделено внимание, начиная с работы П. К. Услара и кончая работами других исследователей даргинского языка: Л. И. Жиркова [5. C. 34-42], С.Н. Абдуллаева, З.Г. Абдуллаева [2. C. 88-134], А. А. Магометова [7. C. 186-201], [8. C. 84-103], С. М. Гасановой [4. C. 63-93], М. C. Мусаева [10. C. 4-43],
Р. О. Муталова и С. М. Темирбулатовой [11. C. 153-169]. Но, тем не менее, в даргиноведении пока еще не утвердилось общепринятое мнение о количестве временных форм. Специалисты выделяют разное количество форм времени: от шести [8. C. 84-96] до тринадцати [2. C. 123]. Подобное положение в даргиноведении обусловлено тем, что у исследователей даргинского языка отсутствуют единые общепринятые критерии выделения временных форм от смежных структур. Первая наиболее удачная попытка определить круг критериев, по которым следует выделять реальные временные формы, разграничив их от смежных структур, сделана М.-С. М. Мусаевым [10. C. 5-8] и Р. О. Муталовым. Согласно подобным критериям и исходя из фактического материала бутринского говора, в исследуемом говоре мы выделяем нижеследующие временные формы.
Прежде всего, в говоре, как и в литературном языке, по отношению к моменту речи четко выделяются три формы абсолютного времени:
а) форма со значением прошедшего времени («действие предшествует моменту речи», ср.: батурда «оставил»);
б) форма со значением настоящего времени («действие совпадает с моментом речи», ср.: балтуннеда «оставляю»);
в) форма со значением будущего времени («действие следует за моментом речи», ср.: балтад «оставлю»).
Эти данные значения абсолютного времени в говоре реализуются в ряде конкретных относительных временных форм, совмещающих и другие дополнительные значения, в частности, значения вида, лица, переходности и модальности, которые описываются ниже.
Самой сложной в говоре является система прошедших времен. Она состоит из шести форм: аориста, имперфекта, перфекта, плюсквамперфекта, прошед-
105
шего условного и прошедшего предположительного.
Формы аориста или прошедшего совершенного в говоре, как и в литературном языке, образуются путем присоединения специальных формантов к глагольной основе совершенного вида. Такими формантами являются -ур, -уб, -ун, -иб, ср.: бат+ур «оставил», бих+уб «случилось», белкЬун «написал»,
баркь+иб «сделал» и т. д.
Форма прошедшего несовершенного или имперфекта образуется при помощи форманта -е, который присоединяется к первичной основе глагола несовершенного вида, ср. балт-е «оставлял», лук1-е «писал», биркь-е «делал», бирхх-е «случалось».
Как показывают примеры, формы аориста в говоре и в литературном языке по формантам и по способу образования совпадают, расхождение иногда наблюдается в звуковом составе формообразующей основы отдельных глаголов, ср.: лит. бар+иб и гов. баркь-иб «сделал», лит. би+уб и гов. бих+уб «случилось».
Форманты же прошедшего несовершенного или имперфекта материально не совпадают в говоре и в литературном языке. В говоре таким формантом является -е, а в литературном языке -и, ср. гов. балт+е лит. балт+и «оставлял», гов. лук1+е и лит. лук1+и «писал» и т. д.
Следует отметить, что формы первого и второго лица единственного и множественного числа аориста и имперфекта в говоре и в литературном языке несколько расходятся. Однако подобные расхождения в данной статье не рассматриваются нами. Более подробно они анализируются нами в специальном разделе нашего диссертационного исследования «Бутринский говор даргинского языка», [12. C. 87] посвященного категории лица.
В говоре отмечается также особая форма прошедшего времени, получившая в лингвистике название перфект. Данная форма обозначает действие, имевшее место в недалёком прошлом и оставившее в момент речи определённый результат, ср. баркьибледа, «я уже сделал» (букв. «сделав есть»). Данная форма в даргиноведении получила разные названия: «прошедшее результативное» [10. C. 22]; «аорист недлительного вида» [5. C. 34]; «настоящее совер-
106
Известия ДГПУ, №1, 2014
шенное» [4. C. 103]. Перфектные формы как говора так и литературного языка, несмотря на имеющиеся расхождения, представляют собой стяженную форму сочетания деепричастия совершенного вида образа действия и личной формы вспомогательного глагола, ср.: гов. бар-кьибледа «уже сделал» ^ баркьибле сайда букв. «сделав есть» и лит. барилра «я уже сделал» ^ барили сайра ^ барибли сайра букв. «сделав есть».
Однако, как видно из примеров, современные формы перфекта в говоре и в литературном языке в плане выражения заметно расходятся в результате различных морфинологических процессов, имевших место в истории развития этих форм в говоре и в литературном языке. Форма говора, как видно из примеров, заметно ближе к исходной, чем форма литературного языка.
Плюсквамперфект представляет собой одну из форм относительного времени, выражающая действие, имевшее место до совершения другого действия и к определенному моменту в прошлом, ср.: гов. Гьиткъелле дали машина хъулиб батурледе «Тогда машина мною была оставлена дома».
Форма плюсквамперфекта, как в говоре, так и в литературном языке, структурно однотипна и образуется по одной и той же схеме. Она представляет собой стяженную форму сочетания деепричастия образа действия совершенного или несовершенного вида плюс вспомогательный глагол прошедшего времени, ср. гов. батурледе «оставлено было» ^ батурле+де батурле + сайде, букв. «оставив было». Форма несовершенного вида плюсквамперфекта образуется на базе деепричастия несовершенного вида ср. балтуледе «оставляя бывало» ^ балтуле «оставляя» + де «был, бывало».
Отмечаемая в говоре форма прошедшего предположительного выражает действие, которое, возможно, совершилось бы в прошлом при наличии определенных условий, но осталось не совершившимся в силу отсутствия подобных условий, ср.: балтаде «может, оставил бы» (Бахурле гихардале, белике, далира балтаде «Если бы знал, и я, может быть, оставил бы»). В плане выражения прошедшее предположительное говора заметно отличается от литературного языка, ср. гов. балтаде и лит. батиши «оставил бы».
Как показывает материал исследуемого бутринского говора, в системе прошедших времен выделяется еще и форма условно прошедшего, обозначающая действие, которое послужило бы в прошлом (до момента речи) условием для совершения другого действия, ср. Аминат риссиригардале, Салиматра рисси. «Если Аминат плакала и Салимат плакала».
О функционировании в даргинском литературном языке условного прошедшего впервые было сказано в работе
М.-С. М. Мусаева [10. C. 75]. Условное прошедшее, как было показано выше, представлено и в бутринском языке.
Настоящее время
Одной из широко функционирующей в говоре является форма абсолютного настоящего времени, которая выражает действие, происходящее в момент речи, ср. лук1уннеда «пишу», уч1уннеда «читаю», балтуннеда «оставляю» и т. д.
Структурно форма настоящего времени говора представляет собой сочетание деепричастия образа действия несовершенного вида со связкой сай/саб/сар/сад «есть, является», ср. бал-тунне сай «он оставляет». В формах первого и второго лиц данная форма функционирует, как правило, в стяжен-ной форме, ср. балтуннеда «оставляю», балтунне сайда ( букв. «оставляя есть»), балтуннеде «оставляешь», балтунне сайде (букв. «оставляя есть»), В плане выражения личные формы настоящего времени говора несколько отличаются от литературного, где в качестве личного окончания выступают -ра (1 л.) и -ри (2 л.) вместо -да (1 л.) и -де (2 л.) в говоре, ср.: лит. балтулра и гов. балтуннеда «оставляю» лит. балтулри и гов. балтуннеде «оставляете». Кроме того, в формах литературного языка при стяжении выпадает гласный -и- деепричастного суффикса -ли-, в то время, как в говоре подобное явление не отмечается, ср.: лит. балтулра «оставляю» ^ балту-лира ^ балтули сайра и гов. балтуннеда ^ балтунне сайда.
Система будущих времен
В говоре, как и в литературном языке, отмечается четыре конкретных относительных форм будущего времени дифференцированных по отношению действия и действительности. Это формы будущего изъявительного, будущего
Общественные и гуманитарные науки •••
предположительного, будущего условного и будущего уступительного, которые в плане выражения в той или иной степени расходятся с аналогичными формами литературного языка, ср.:
а) будущее изъявительное лит. яз.
балтас бутр. гов. балтад «оставлю»
б) будущее предположительное батиша
батида «может быть оставлю»
в) будущее условное батасли
батадле «если оставлю»
г) будущее уступительное батасра
батадра «если даже оставлю»
Все отмеченные четыре вида будущего времени, дифференцированные по модальности, имеют трехчленные парадигмы личного спряжения как в сфере единственного, так и множественного чисел. Здесь же нами приведены лишь формы первого лица единственного числа, поскольку, как было отмечено еще выше, полный состав личного спряжения рассматривается в нашем исследовании в специальном разделе. Категория наклонения Как отмечается в даргиноведческой литературе, одной из сложных словоизменительных категорий даргинского глагола является категория наклонения. Таковой является данная категория и в исследуемом бутринском говоре, где нами выделяется девять наклонений, которые в плане выражения в той или иной мере расходятся с литературным языком. Однако следует отметить, что в даргинском языке исследователи выделяют разное количество наклонений. Крайние точки, например, в этом отношении образует количество по Р. О. Муталову (четырнадцать наклонений) и по А. А. Магометову (четыре наклонения) [7. C. 201-212]. Это объясняется, как отмечает М-С. М. Мусаев, во-первых, тем, что у исследователей нет общепринятых единых критериев выделения форм наклонений; во-вторых, тем, что те или иные реальные формы наклонения, имеющие место в даргинском языке, оставались не замеченными исследователями; в-третьих, и тем, что различные отглагольные образования, не являющиеся в самом деле формами наклонений, квалифицировались как
107
наклонения. Говоря о количестве наклонений, надо иметь в виду количество наклонений, имеющих место в системе только литературного языка или только в рамках одной диалектной единицы (говора). Что же касается количества наклонений, выделяемых Р. О. Мутало-вым, имеется в виду количество наклонений, отмечаемых в системе различных диалектных единиц даргинского языка. При таком подходе те или иные наклонения могут быть представлены в одних диалектных единицах или в одном говоре, а в других - не представлены. При определении количества наклонений в исследуемом бутринском говоре, мы руководствовались теми критериями и установками, которыми пользовался М-С. М. Мусаев при выяснении состава наклонения в даргинском литературном языке [10. C. 51-55]. В качестве наклонений Мусаев признает лишь глагольные формы словоизменительного уровня, выражающие определенную модальность. При таком подходе в исследуемом бутринском говоре, как нам кажется, следует выделить девять наклонений. Это желательное, до-пускаемо-желательное, повелительное, изъявительное, предположительное, условное, условно-предположительное, уступительное и сослагательное наклонения. Форма каждого из этих наклонений, как слагаемого парадигмы наклонения, характеризуется своими грамматическими и семантическими особенностями.
Форма желательного наклонения
(оптатива) говора представляет собой, как и в литературном языке, глагольную основу с нулевым показателем в парадигме наклонения, напоминающую форму именительного падежа в парадигме склонения имен существительных, ср.:
вак!-0 «чтобы пришел» (желат. накл.)
вак1-е «приходи» (повелит. накл.)
вак1-иб «пришел» (изъявит. накл.)
вакЬарле «если придет» (условное накл.) и т.д.
Желательное наклонение выражает такое действие, которое говорящий хотел бы чтобы осуществилось. Ср.: гов. И арале вакI «Чтобы ты здоровым вернулся!».
Желательное наклонение не имеет форм времени и лица. В плане выражения, формы желательного наклонения в
108
Известия ДГПУ, №1, 2014
говоре и в литературном языке совпадают, где они образуются только на базе глагольной основы совершенного вида. Отрицательная форма образуется при помощи отрицательной приставки ма~, ср.: гов. ИребкТ. «Чтобы ты умерла!» и И маребкI «Чтобы ты не умерла!», лит. Х1у ребк1 «Чтобы ты умерла!» и Х1у маребкI! «Чтобы ты не умерла!».
Форма повелительного наклонения (императива) в говоре образуется при помощи специальных формантов - показателей -а(-я), -е, -ен(-ян), которые присоединяются к основе глагола, равной форме желательного наклонения, ср.: гов. буц-а «держи», биц1-а «наполни», бат-е «оставь», вак1-е «приходи», белк1-ен «напиши», бяхъ-я «бей» и т. д.
У повелительного наклонения отмечаются противопоставленные формы единственного и множественного чисел. Формы множественного числа в говоре образуются путем присоединения одного из показателей множественности -я, -а, -ая, -ра/-рая к форме единственного числа, ср.: белк1ен «напиши» - белк1еш/ белк1еная «напишите»; бате «оставь» — батея/батера/батерая «оставьте», биц1а «наполни» — биц1ая «наполните»; баха «знай» — бахая «знайте» и т. д.
Показатели повелительного наклонения говора в основном совпадают с показателями литературного языка. Но имеет место и несовпадения. Так, например, вместо показателя -и литературного языка в говоре систематически функционирует показатель -е, ср.: лит. бати и гов. бате «оставь», лит. вак1и и гов. вак1е «приходи». Кроме того, формы повелительного наклонения множественного числа говора типа батера «оставьте» в литературном языке не встречаются.
В исследуемом говоре формально четко выделяется допускаемо-желательное наклонение, которое в семантическом отношении очень близко к повелительному и желательному наклонениям.
В силу недостаточной четкости основного значения данная форма глагола не получила в даргиноведении еще однозначной лингвистической квалификации у исследователей. Ее называют то «будущим допускаемым», то «будущим вторым» [5. C. 45], то «желательноповелительным» [2. C. 117], то «допус-каемо-желательным» [10. C. 62].
Фактический материал исследуемого бутринского говора говорит о том, что рассматриваемая глагольная форма выражает в основном позволения, т. е. говорящий не против, чтобы действие совершилось; более того, он как бы внутренне желает, чтобы действие совершилось, допускает, разрешает совершение этого действия. Все это подтверждается следующими примерами, взятыми из речи носителей говора, ср.: а) -Аба, Муса аркьунне сай! -Укьянне укьяб! «Мама, Муса уходит! — Пусть уходит!»;
б) Мурад бегъаб сунела! «Да исполнится его желание! Пусть мечта исполнится у него!»
Допускаемо-желательное наклонение имеет личное спряжение. Различаются три личные формы в сфере единственного числа и три в сфере множественного числа. Личные формы допускаемо-желательного наклонения говора и литературного языка в ряде случаев не совпадают, ср.:
лит. яз. бут. гор. ед. число
1 л. вак1ас
2 л.вак1ад
3 л. вак1аб
вак1ад «пусть я приду» вак1ат «пусть ты придешь» вак1аб «пусть он придет» мн. число лит. яз. бут. гор.
1 л. дак1ех!е
2 л. дакТудая
3 л. бакТаб
дак1ида «пусть мы придем» дак1ида «пусть вы придете» бакТаб «пусть они придут»
У ряда глаголов в бутринском говоре отмечаются специальные формы, обозначающие действие, которое могло бы совершится при определенных условиях, т. е. иными словами, форма сослагательного наклонения, ср. Бурсибсе ди-хардале, гьитра левкьяне «Если бы сказали, и он пришел бы». Формы сослагательного наклонения не изменяются по временам, но изменяются, как и в литературном языке, по лицам и по числам, ср.
лит. яз. бут. гор. ед. число
1 л.лявкьяси
2 л.лявкьяди
3 л.лявкьи
левкьяде «пусть я приду»
Общественные и гуманитарные науки •••
левкьятте «пусть ты придешь» левкьи/левкьене «пришел бы он» мн. число лит. яз. бут. гор.
1 л. ляркьех!ери
2 л.ляркьяда
3 л.лябкьи
ледкьяде «мы пришли бы» ледкьетте «вы пришли бы» лебкьене «они пришли бы»
Как показывают примеры, формы сослагательного наклонения говора и литературного языка не совпадают. Кроме того, в говоре имеются две факультативные формы третьего лица сослагательного наклонения ср. лит. ляв-кьи и гов. левкьине «пришел бы (он)», лит. лябкьи и гов.лебкьене « пришли бы (они)».
Материал бутринского говора подтверждает функционирование в говоре специальной формы так называемого предположительного наклонения, которое образуется при помощи формата -ене, присоединяющегося к первичной основе глагола и выражает действие, которое могло бы совершится при определенных обстоятельствах, ср. балт-ене «оставил бы». Предположительное наклонение имеет временные формы: форму прошедшего времени и форму будущего времени, ср.: балтене, балте «оставил бы» (прошед. вр.) и балта « оставит» (буд.вр.). В литературном языке форма прошедшего времени предположительного наклонения по лицам не изменяется, а в бутринском говоре изменяется, ср.:
лит. яз. бут. гов.
1 л. батиши балтаде
2 л. батиши балтатте
3 л. батиши балте/балтене
Как видно из примеров, в плане выражения предположительное наклонение в говоре и в литературном языке заметно расходится, ср. лит. батиши и гов. батене «оставил бы». Ряд расхождений наблюдается и в других личных формах данного наклонения.
Формы условного наклонения в бутринском говоре, как и в литературном языке, образуются путем присоединения наречного суффикса -ле (лит. -ли)к личным формам глагола допускаемо-желательного наклонения, ср.: лит. ба-тасли ^ батас+ли «если оставлю» и гов. батадле ^ батад+ле «если оставлю». Однако личные формы условного на-
109
клонения говора и литературного языка в плане выражения не всегда совпадают. Кроме того, следует отметить, что в дар-гиноведческой литературе последних лет формы условного наклонения иногда квалифицируются как формы условного деепричастия [10. C. 71].
По своей семантике к условному наклонению близка глагольная форма, представляющая собой в литературном языке сочетание формы условного наклонения и форманта -ри, обозначающая действие, которое предположительно могло быть условием для реализации или нереализации другого действия, ср.: лит. ну вак1аслири, х!ура лявкь-яди;гов.ду вак!адале, ира левкьятте«если бы я пришёл и ты пришёл бы». Материал говора свидетельствует о функционировании в говоре уступительного наклонения. Данное наклонение образуется, как и в литературном языке, путем присоединения маркера -ра к личным формам условного наклонения и выражает действие, указывающее на такое условие, вопреки которому допускается совершение другого действия, ср.: лит. Багьахъаслира ит х!якьян «Если даже сообщу, он не придет», гов. бахехъад-ра гьит г!якьян «Если даже сообщу, он не придет».
Встречается и стяженная форма без наречного суффикса -ли (лит.) и -ле (гов.), ср.: лит. багьахъасра и гов. бахехъ-адра «если даже сообщу», багьахъадра и гов. бахехъатра «если даже сообщишь».
Уступительное наклонение, как в говоре, так и в литературном языке, имеет трехчленную парадигму личного спряжения как в сфере единственного числа, так и в сфере множественного числа.
В плане выражения данные формы говора и литературного языка, в той или иной мере отличаются друг от друга в основном на почве тех фонетических процессов, имевших место в говоре и в литературном.
Изъявительное наклонение в отличие от других наклонений даргинского языка не имеет сугубо специальных формальных показателей. Другим наклонениям в плане выражения оно противопоставляется при помощи целой системы полифункциональных показателей, совмещающих значение времени, лица и наклонения. Эти все особенности присущи изъявительному наклонению и бутринского говора, где в ряде случаев
110
Известия ДГПУ, №1, 2014
данное наклонение отличается от литературного языка, как правило, в формальном выражении.
Прежде всего, следует отметить, что отрицательные формы различных аналитических форм изъявительного наклонения, которые в литературном языке и в ряде других диалектов образуются при помощи вспомогательного глагола ах!ен «не является» в говоре не представлены. Отрицательные формы подобных аналитических форм изъявительного наклонения в говоре образуются при помощи другого отрицательного вспомогательного глагола акквара «нет, отсутствует», ср.: лит. вак!или ах!ен букв. «придя не является», т. е. «не при-
шел» и гов. вакЫбле акквара букв. «придя нет», т. е. «не пришел». Глагол агара функционирует также в литературном языке и имеет значение «нет, отсутствует», но он не принимает участие в образовании отрицательной формы аналитических форм изъявительного наклонения.
В заключение следует отметить, что в бутринском говоре, как было показано выше, представлены довольно сложные и богатые системы временных форм и форм наклонений, которые в плане выражения заметно отличаются от аналогичных форм литературного языка и других диалектных единиц даргинского языка.
Литература
1. Абдуллаев З. Г. Категория падежа в даргинском языке. Махачкала, 1961. 2. Абдуллаев З. Г. Субъектно-объектные и предикативные категории в даргинском языке. Махачкала, 1969. 3. Абдуллаев С. Н. Грамматика даргинского языка (фонетика и морфология). Махачкала, 1954. 4. Гасанова С. М. Очерки даргинской диалектологии. Махачкала, 1971. 5. Жирков Л. И. Грамматика даргинского языка. М., 1926. 6. Коряков Ю. Б. Атлас кавказских языков. М.,2006. 7. Магометов А. А. Кубачинский язык. Тбилиси, 1963. 8. Магометов А. А. Мегебский диалект даргинского языка. Тбилиси, 1982. 9. Мусаев М-С. М. Лексика даргинских диалектов в сравнительно-
историческом освещении. Автореф. канд. дис. М., 1966. 10. Мусаев М-С. М. Словоизменительные категории даргинского языка (время и наклонение). Махачкала, 1983. 11. Темирбулатова
C. М. Хайдакский диалект даргинского языка. Махачкала, 2004. 12. Шахбанова Д. Н. Бутринский говор даргинского языка. Махачкала, 2007.
References
1. Abdullaev Z. G. Category of case in the Dargin language. Makhachkala, 1961. 2. Abdullaev Z. G. Subject and object and predicative categories in the Dargin language. Makhachkala, 1969. 3. Abdullaev S. N. Grammar of the Dargin language (phonetics and morphology). Makhachkala, 1954.
4. Gasanova S. M. Sketches on the Dargin dialectology. Makhachkala, 1971. 5. Zhirkov L.I. Grammar of the Dargin language. M, 1926 6. Koryakov Yu. B. Atlas of the Caucasian languages. M.,
2006. 7. Magometov A. A. The Kubachi language. Tbilisi, 1963 8. Magometov A. A. The Megeb dialect of the Dargin language. Tbilisi, 1982 9. Musaev M.-S. M. Vocabulary of the Darghin dialects in the comparative-historical aspect. Autoabstr. Of Cand. Philology. M, 1966 10. Musaev M-C. M. Inflectional categories of the Dargin language (time and mood). Makhachkala, 1983 11. Temirbu-
latova S. M. The Khaydak dialect of the Dargin language. Makhachkala, 2004. 12. Shakhbanova
D. N. The Butri dialect of the Dargin language. Makhachkala, 2007.
Literatura
1. Abdullaev Z. G. Categorya padeja v darginskom yazike. Makhachkala, 1961 2. Abdullaev Z. G.
Subjectno-objectnie i predicativnie categorii v darginskom yazike. Makhachkala, 1969. 3. Abdul-
laev S. N. Grammatika darginskogo yazika (phonetica i morfologiya). Makhachkala, 1954. 4. Gasanova S. M. Ocherki darginskoj dialectologyy. Makhachkala, 1971 5. Jirkov L. I. Grammatika darginskogo yazika. M, 1926 6. Koryakov Yu. B. Atlas kavcazskih yazikov. M., 2006 7. Magomedov A. A.
Kubachinskij yazik. Tbilisi, 1963 8. Magomedov A. A. Megebskij dialect darginskogo yazika. Tbilisi, 1982 9. Musaev M-C. M.Leksika darginskih dialectov v sravnitelno-historichescom osveshenii. Av-
toref. Cand. dis. M, 1966. 10. Musaev M-C. M. Slovoizmenitelnie categorii darginskogo yazika
(vremya I nakloneniya). Makhachkala, 1983. 11. Temirbulatova S. M. Haydakskij dialect darginskogo yazika. Makhachkala, 2004 12. Shakhbanova D. N. Butrinskij govor darginskogo yazika.
Makhachkala, 2007.
Статья поступила в редакцию 04.03.2014 г.
