CC BY
218
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2014. №2(36)
УДК 821.161.1
ОБРАЗ ПРОРОКА МУХАММАДА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ КОНЦА XVIII - XIX ВЕКОВ
© Хешам Мохаммед Махмуд
Статья посвящена анализу образа Пророка Мухаммада1 в творчестве русских поэтов конца XVIII -XIX веков. Рассматриваются своеобразие восприятия и специфика отражения этого образа, выявляется комплекс связанных с ним смыслов и механизмы его интерпретации. Особое внимание уделяется анализу данного образа не только в религиозном плане, но и в культурологическом и философском аспектах.
Ключевые слова: Ислам и русская поэзия, Пророк Мухаммад, восточный мотив, мусульманский код, скрытая структура, межкультурная коммуникация.
Согласно устоявшемуся мнению, «золотым веком» русской поэзии и литературы в целом является девятнадцатый. Однако не следует забывать, что литература ХК-ого века вырастает на почве, подготовленной литературой предыдущего века. Поэтому для настоящего исследования отправной точкой является именно русская литература XVШ-ого века.
История русской литературы показывает, что XVIII век был своего рода подготовительным этапом восточной топики. И хотя, по верному замечанию П.В.Алексеева, «здесь нет широкого проникновения элементов восточной поэтики в структуру художественных текстов, практически отсутствует какой бы то ни было интерес к мусульманской философии и ментальности» [1: 68], все же «внутреннее родство идеализированного Вольтером и Монтескье ислама закрепляет в самой европейской, а следом за этим в русской системе интерес к Востоку» [1: 68]. Так исследователь уточняет сущность этого интереса к мусульманскому Востоку и характеру его восприятия как составной части общего понятия «Восток» в России.
По словам Н.Чалисовой, в XVIII век на уровне филологической и знаковой экспликации в единое композиционное поле литературного Востока помещаются «наряду с джиннами Ше-херазады, мудрыми дервишами Саади и любовно-винными песнями Гафиза, гордыми бедуинами и внушающим конфессиональный ужас лжепророком Магометом, сюжеты хорошо знакомых библейских сказаний» (курсив наш - Х.М.) [2: 260]. Приведенное высказывание, кажется, дает некоторое представление о том, какова была в этот период общая тенденция восприятия образа Мухаммада, хотя и встречались исключительные случаи, где объективизм был
доминирующим фактором в трансформации данного образа.
Гавриил Державин (1743-1816) был первым русским поэтом, который заговорил об Исламе уважительно. Поэт происходил от золотоордын-ского мурзы Багрима и провел свое детство в Казани с ее мусульманским бытом. Заметим, что от этого биографического факта во многом зависло отношение поэта к Посланнику Ислама. В своей знаменитой оде «Фелица» Державин призывает благословение Пророка Мухаммада:
Прошу великого Пророка,
Да прах ног твоих коснусь,
Да слов твоих сладчайша тока
И лицезренья наслаждусь!
Небесные прошу я силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят... [цит. по 3: 30].
Тем не менее представляется, что обращение Державина к Исламу в лице Пророка было обусловлено далеко не только фактами из личной жизни поэта. Державин был придворным поэтом Екатерины Второй, во время правления которой расширилось государство и ряд исламских народов стал составной частью Российской империи. Ставя перед собой целью превратить Россию в религиозное и культурное целое, царица, по утверждению М.Синельникова, «стремилась предстать перед Европой мудрой попечительницей народов, мягкосердечной просветительницей всех своих поданных, в том числе и мусульман» (...) Державин принял правило игры» [4: 8].
Одним из самых первых стихотворных произведений, где упоминается имя Пророка, является стихотворение П.М.Карабанова (1764-1829) под шуточным названием «Дурной мусульман».
Имя Пророка Мухаммада, как и названия религий, включая Ислам, в этой статье печатаются с большой буквы.
Здесь Мухаммад выступает как основатель Ислама и его законов. Данный взгляд этого и ряда других поэтов объясняется тем, что в это время в сознании русского общества, в том числе и деятелей культуры и литературы, было укоренено представление, что Ислам - это религия, созданная Мухаммадом как некая философская или идеологическая система. Поэтому в тот период слово «Магометанство» часто заменяло слово Ислам как название самой молодой из трех небесных религий. Например, в 1722 г. по поручению Петра I было написано сочинение Д.Кантемира «Книга систима или состояния Мухамме-данской религии», а в 1788 г. в Уфе было учреждено первое духовное управление мусульман тогдашней царской России под названием «духовное собрание мухамеданского закона».
Упомянутое выше сочинение Д.Кантемира, содержит критический пафос по отношению к Исламу - вплоть до откровенно негативной религиозной оценки. Подобные взгляды в некоторой степени оказывали влияние на общественное мнение в России того периода и способствовали порождению чувства неприязни к Исламу. Такое отношение превалировало вплоть до начала XIX-ого века. В упомянутом стихотворении Караба-нова можно заметить схожую с кантемировской концепцию о дифференциации двух культур, русской и мусульманской, по признакам «свое/чужое»:
Приезжий Мустафа, храбрец из-за Дуная, Стамбул свой ставя выше рая, В беседе дружеской веселою порой За Турцию стоял горой Рассказывал, хваля законы Махомета...
[цит. по 5: 7].
Стихотворение Карабанова относится к разряду восточной экзотики, набирающей в ту пору в русской поэзии популярность; здесь больше доминирует фантазия, чем реальное восприятие мусульманских образов.
Интерес русских поэтов к миру востока, в частности, к мусульманскому, в девятнадцатом веке продолжает развиваться. Попытаемся показать, что в этот период мусульманский восток и, как следствие, образ Мухаммада приобретают новый статус.
К мусульманским мотивам обращался известный поэт П.А.Катенин (1792-1855). Его знакомство с мусульманским Востоком произошло на Кавказе, где он служил два года военным комендантом в захолустной крепости Кизляр. Кавказ с его внушительной традицией арабоязычной литературы и Ислама не мог не оказать влияние
на Катенина. С начала XIX века Кавказ постепенно стал служить своего рода мостиком, помогавшим русским поэтам и писателям проникнуть в арабо-мусульманскую культуру. Творческим итогом кавказского периода жизни Катенина стало создание повести в стихах «Гнездо голубки». Основой для повести служила арабская легенда о сподвижнике Амру Эбнэльасе, который во время правления второго халифа Омара открыл Египту Ислам. Катенин положительно отзывается о новой вере и о Пророке Мухаммаде:
Вождь Амру, десница халифа Омара,
Вихрем набег на блаженную землю Египта;
Новое благо он нес ей: новую веру
В Бога единого и в Магомета пророка
[цит. по 3: 43].
Но куда более заметной вехой в деле рационального осмысления исламской религии и объективной оценки Пророка Мухаммада стало творчество А.С.Пушкина (1799-1837) - первого, кто из русских поэтов обратился к кораническим сюжетам.
В цикле стихотворений «Подражание Корану» в том числе отражена и идея ниспослания Мухаммаду Корана. Признавая нелитературный источник происхождения Священной книги мусульман, Пушкин подтверждает, что Пророк Мухаммад - вовсе не автор. Он - слушатель и передатчик Слов, пришедших к нему свыше. Однако это мнение поэта не свидетельствует о его религиозном убеждении [6]. Это больше говорит о его художественном мышлении, согласно которому «(...) Библия и Коран интересны вовсе не как культовые книги, а как памятники культуры, быта, понятий и поэзии Востока, причем он воспринимает их как проявления единой восточной культуры» [7: 288].
Встречается у поэта немало стихов, подчеркивающих характер ниспосланности Священного Корана Пророку Мухаммаду Богом:
Люби сирот, и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй [цит. по 3: 60].
И далее:
С небесной книги список дан
Тебе, пророк. [цит. по 3: 61].
А в другом месте того же стихотворения сказано:
Он милосерд: он Магомету
Открыл сияющий Коран. [цит.по 3: 62].
Второе произведение Пушкина, на котором необходимо остановиться, - это стихотворение «Пророк». Следует отметить, что до настоящего момента не утихают споры о том, какого именно пророка Пушкин имел в виду при создании этого произведения. Критики, занимающиеся анализом этого стихотворения, расходятся во мнениях. Все многообразие суждений можно свести к двум основным концепциям: одни исследователи вписывают пушкинского пророка в библейскую профетическую традицию [8-9], тогда как другие видят смысловую аналогию между «Пророком» Пушкина и Пророком Мухаммадом [10]. Аргументированными и убедительными нам представляются исследования Макарем Аль-Гамри [11] и П.В.Алексеева [12].
Уточняя свое видение рассматриваемой проблемы, П.Алексеев подтверждает, что «при создании «Пророка» в пушкинском сознании был сформирован концепт «поэта-пророка», который опирался на различные контексты: от биографического до библейского и коранического» [12: 20]. Но ввиду того, что библейский контекст уже более или менее рассмотрен, исследователь обращает пристальное внимание на коранический, считая, что именно мусульманские мотивы исключаются из спектров возможных интерпретаций образа пророка в стихотворении русского поэта.
Книга Макарем Аль-Гамри, изданная в 1991 г. на арабском языке, - одно из самых первых и весьма серьезных исследований, посвященных данной проблеме. Она полагает, что пророческие мотивы в стихотворении Пушкина были чисто мусульманскими, ибо библейские компоненты носят другой характер, не совсем совпадающий с мыслями, заявленными в стихотворении «Пророк».
Развернутый анализ стихотворения Пушкина указывает на наличие в нем немалого количества мусульманских «пророческих» мотивов, имеющих глубокую биографическую основу. Поэтому можно с большой долей вероятности говорить о том, что в стихотворении использован именно образ мусульманского пророка.
Постараемся выделить несколько основных моментов, подчеркивающих смысловую параллель между лирическим героем Пушкина и Му-хаммадом.
1. Состояние «томления духовной жаждой»:
Духовной жаждой томим,
В пустыне мрачной я влачился.
[цит. по 3: 67].
Об этом состоянии заявлено уже в первой строке «Пророка». Она проливает свет на реалии
из жизни Мухаммада. Когда Мухаммаду исполнилось сорок лет, началась его религиозная деятельность. Но этому предшествовал период «духовной жажды», уединения в пустыне, погружения в долгие раздумья.
2. Явление ангела Пророку:
И шестикрылый серафим На перепутье мне явился [цит. по 3: 67].
Явление ангела Мухаммаду произошло в первый раз в пещере Хира. С того момента Му-хаммад начал принимать Священные откровения. Следует отметить, что «шестикрылый серафим» действительно имеется в видении библейского пророка. Однако в Коране существует сура (глава) под названием «Фатыр» (Творец), которая также называется «Ангелы». В этой суре речь идет об ангелах с тройными крыльями: «Хвала Аллаху, Творцу небес и земли, Сделавшему посланцами ангелов с двумя, тремя и четырьмя крыльями» [13: 35; 1].
3. Чудо вознесения на небеса:
И внял я неба содроганье, И горний ангелов полет. [цит. по 3: 67].
Этому чуду посвящена статья Булдырева «Путешествие Магомета на небо», опубликованная в журнале «Вестник Европы» (выпуск: март 1815 г.). Известно, что Пушкин в Лицее читал все номера этого журнала.
4. Рассечение груди ангелом и очищение сердца:
И он мне грудь рассек мечом, И сердце трепетное вынул, И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую водвинул. [цит. по 3: 68].
Событие рассечения груди ангелом и очищение сердца произошло в детстве Мухаммада. Согласно другой версии, ангелы рассекали его грудь трижды: в детстве, перед началом религиозной деятельности, чтобы он был готов к пророческой миссии, и во время вознесения на неба. Пушкин был хорошо знаком с биографией Му-хаммада. Она была изложена в предисловии к французскому переводу Корана Савари. Этим переводом Пушкин руководствовался при работе над «Подражаниями Корана».
5. Пророческая миссия Мухаммада и духовная инициация в «Пророке»:
И бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею моей, .
Глаголом жги сердца людей» [цит. по 3: 68].
История ислама показывает, что явившийся Мухаммаду Ангел велел прочесть свиток Корана, но Мухаммад был неграмотен. Тогда ангел сдавил его так, что тот подумал, будто умирает (ср.: «Как труп в пустыне я лежал»). Внезапно суть этих слов открылась Пророку, и он понял их смысл. Мухаммад ощущал, что слова написаны у него в сердце. Из толкования 74-ой Суры Корана «Аль-Муддассир» (Завернувшийся) мы знаем, что Бог повелел Мухаммаду начать проповедовать Его религию и увещевать людей: «О завернувшийся! Встань и увещевай» [13: 74; 1-2]. Как видно, смысловая параллель наглядно присутствует в сюжете насильственного внушения пророку, выражаясь словами Пушкина, «божественного глагола».
Примечательно, что из жизненных реалий Пророка Мухаммада в центре внимания Пушкина оказываются те, которые имеют для самого поэта более или менее философское осмысление. Обращение поэта к образу Пророка представляло собой нечто большее, чем просто художественное мышление. «Для Пушкина, вероятно, это было важным не только в плане художественного метода, но и для расширения граней мировосприятия» [12: 21]. Именно в этом плане образ Мухаммада оказался близким внутреннему миру Пушкина.
Следует обозначить ключевые моменты, привлекающие внимание Пушкина в образе Мухаммада. Пушкина всегда волновала тема поэта и его избранного служения. Он полагал, что понятия «пророк» и «поэт» едва ли не отождествляются, во всяком случае имеют нечто общее. Основная мысль этой темы для Пушкина состоит в том, что истинный поэт сродни пророку - он избран для великой цели. Пророку дано божье поручение, и поэту дан поэтический дар.
В «Подражаниях Корану» Пушкин также обращается к этой волнующей его теме. Пушкинский концепт «поэт-пророк» получает здесь смысловое развитие, создавая еще новые мотивы, основанные в очередной раз на биографии Мухаммада. Так, в первом стихотворении из цикла «Подражания» читаем строфу: «И скрыл от зоркого гоненья». Здесь речь идет о сложных взаимоотношениях Мухаммада с соплеменниками и о том, как он подвергался насмешкам мек-канцев после того, как на ранней стадии призвания наступил «временный перерыв в Откровении». В результате Мухаммад находился в сильнейшем расстройстве. Это событие из жизни Мухаммада совпадает с двумя ключевыми ком-
понентами пушкинского концепта «поэт-пророк»:
• мотив «пророческой миссии поэта и его положения относительно толпы»;
• мотив «поэт-пророк в период гонений».
Есть одно немаловажное замечание, касающееся исторического контекста, в котором создается то или иное литературное произведение. Он далеко не всегда учитывается, хотя нередко является существенно важным ключом к пониманию и осмыслению содержания текста. Период написания стихотворения «Пророк» - это время, «когда заканчивался для России период декабризма, а для Пушкина лично период михайловской ссылки» [14: 147]. Возникает вопрос: считал ли Пушкин, что вышеуказанные жизненные реалии Мухаммада и тот период своей жизни сходны? Вероятно, да. Биографические аналогии, которые проводит Пушкин, являются лучшим доказательством этому. Сравниваем:
Пророк Мухаммад А.С.Пушкин
- Осуждение со стороны толпы - Осуждение за неодоб- ренные властью стихи
- Изгнание из Мекки в Медину - Ссылка
В письме П.А.Вяземскому Пушкин шутливо обыгрывает тему поэта-пророка, воспроизводя биографическую ситуацию из жизни Мухамма-да: «Между тем принужден был бежать из Мекки в Медину, мой Коран пошел по рукам - и доныне правоверные ожидают его» [15: 111].
В этом письме Пушкина обращают на себя внимание слова «Коран» и «правоверные». Полагаем, что в них раскрывается еще один ключевой момент. Под словом Коран Пушкин имел в виду тетрадь своих стихов. Поэт называет своих единомышленников «правоверными», заимствуя данное слово из религиозной, в данном случае мусульманской, лексики. Именно это слово повторяется в «Подражаниях» как антитеза «нечестивых». К биографическим аналогиям добавляются новые элементы:
Пророк Мухаммад А.С.Пушкин
- Коран - Стихи
- Противопоставление «праведных» и «нечестивых» - Противопоставление «единомышленников и врагов»
Можно сказать, что обращение Пушкина к образу Мухаммада было вызвано не только значимостью мусульманского Пророка в культуре Востока и не только восхищением его лично-
стью. Оно имело и инструментальный смысл: «Пушкин умел находить легальные формы для того, чтобы выразить свое отношение к декабризму, формы иносказаний и намеков. Стихотворение «Пророк» (1826) продолжало декабристскую традицию в понимании высокой роли поэта - провидца и учителя, призванного глаголом жечь сердца людей» [16: 201].
Образ Мухаммада привлек внимание М.Ю.Лермонтова (1814-1841). Он воспринят в том же ключе, в котором жизнь Пророка оказалась близкой внутреннему миру Пушкина и его мировоззрению, - в осмыслении концепта «поэт-пророк». Лермонтов даже намеренно называет свое стихотворение так же, как Пушкин, - «Пророк» [17: 491]. Обдумывая эту проблему, Лермонтов усложняет и развивает ее основную мысль: его стихотворение начинается с описания того момента, когда завершается пушкинский сюжет. Герой Лермонтова, наделенный сверхспособностями, идет к людям проповедовать открывшуюся ему истину. Однако мир с негодованием отвергает его.
Налицо не только развитие пушкинской темы, но и полемика с ней. Однако Лермонтов все же интерпретирует тему, отталкиваясь именно от пушкинского текста, и в каком-то смысле идет вслед за старшим современником, опиравшимся на мусульманский культурный контекст.
Мотивы мирского осуждения и гонения почти не представлены у Пушкина. Здесь же они выражены ярко и остро. Для того чтобы дать лирическому герою художественное воплощение, Лермонтов, как и Пушкин, прибегает к биографии Мухаммада. Сопоставление содержания стихотворения Лермонтова с событиями из жизни Мухаммада дает неожиданные результаты. Постараемся обозначить ключевые моменты переклички лирических героев Лермонтова и Му-хаммада.
дел, что притеснения со стороны мекканцев усиливаются, и решил направиться в город Таиф, надеясь получить там поддержку и помощь. Таиф находился недалеко от Мекки, там проживали его родственники с материнской стороны. Однако жители Таифа натравили на него своих детей, рабов и слабоумных, которые закидывали его камнями, так что окровавились его ноги. нья»
Мухаммад ненавидел языческих идолов, которым поклонялся его народ, и не скрывал своего отвращения к ним задолго до того, как Бог возложил на него ответственную миссию Пророка. «Он горд был, не ужился с нами»
Жители Таифа отвергли его предложение, сказав: «Разве Бог не нашел другого, кроме тебя, чтобы направить пророком?!». «Глупец, хотел уверить нас, Что бог гласит его устами!»
После того как жители Таифа отвергли призыв Мухаммада и изгнали его, он был очень опечален. «Как он угрюм и худ и бледен!»
Как видим, комплекс биографических данных о Мухаммаде, участвующих в создании стихотворения, дает впечатляющие моменты соответствий с лермонтовским «Пророком».
Лермонтов жил в эпоху жесточайшей политической реакции, наступившей в России после разгрома восстания декабристов. С тех пор поэта не покидало чувство «преследуемого человека». Есть основание полагать, что это состояние оказалось близким образу «гонимого пророка» на первой стадии пророческой миссии Мухаммада.
Вслед за Пушкиным к образу Пророка Ислама обращают взоры и другие поэты XIX в. Ему посвящено стихотворение А.Ф.Вельтмана (18001870) «Мухаммед». В данном стихотворении заявляет о себе концепция образа Мухаммада уже не как самовольного основателя новой религии, а как посланника Бога. «Нисшел пророк, послан-
Пророк Мухаммад "Пророк" Лермонтова
Божье откровение «С тех пор как вечный судия Мне дал всеведенье пророка»
Отвержение со стороны толпы «В очах людей читаю я Страницы злобы и порока»
Пророческая деятельность. «Провозглашать я стал любви И правды чистые ученья»
В биографии Мухаммада известен такой случай, когда он уви- «В меня все ближние мои Бросали бешено каме-
ник новый неба», который «Закону праведному учит» людей. Применяя автобиографический подход, поэт приводит реалии из жизни Мухам-мада. В стихотворении упоминаются мать «Эми-на» и дедушка «Абдуль-Муталеб»:
Эмина видит в нем свой первый плод
И ветвь цветущую потомства Муталеба.
Но он плодом земным себя не признает
[цит. по 3: 73].
Стоит обратить внимание на последнюю строку предыдущего отрывка «Но он плодом земным себя не признает». Здесь отчетливо проявляется влияние христианской традиции, согласно которой Иисус является божественной сущностью, Божьим Сыном. Рисуя образ Му-хаммада, поэт испытал влияние христианской веры и приписывал ему божественную сущность. Заметим еще, что поэт поддался неверному, с точки зрения мусульманской концепции, представлению о том, что Мухаммад был послан только арабам и людям Востока и что Ислам распространился силой, что не соответствует принципам Ислама. В Коране написано: «Нет принуждения в религии» [13: 2; 256].
Он говорит: «Есть бог, сыны Востока!
Для верных он меня на землю ниспослал.
Кто против бога и пророка?
На небе гром, а здесь!..» - он умолчал.
Но ярко меч в руке пророческой сверкал.
Кто не поверит истинам Корана,
Огонь и меч ему вослед.
Арабов, посреди воинственного стана,
Закону праведному учит Мухаммед
[цит. по 3: 73].
Ф.И.Тютчев (1803-1873) в стихотворении «Олегов щит» отождествляет образ Мухаммада с религиозным понятием «Господний Свет».
«Аллах! Пролей на нас твой свет!.
Пророк твой - Магомет!..» [цит по 3: 80].
«Твой свет» и «твой пророк» воспринимаются как одно целое. Пророк - это и есть Свет Божий. Эту метафору мы неоднократно встречаем в Коране: «Явились к вам от Аллаха свет (Мухаммад) и ясное Писание» [13: 5; 15]; «О Пророк! Мы отправили тебя свидетелем, добрым вестником и предостерегающим увещевателем, призывающим к Аллаху с Его дозволения, и освещающим светочем» [13: 33; 45-46].
К русским поэтам, обратившимся к мусульманским мотивам, относится и Я.П.Полонский (1819-1898). Он жил несколько лет в Тифлисе,
городе, где издавна сочетались традиции христианских и мусульманских народов Кавказа. Его перу принадлежат две поэмы на мусульманскую тему: «Из Корана» и «Магомет пред омовением».
Само название первой поэмы «Из Корана» указывает на то, что она написана на кораниче-ские сюжеты. Кроме этого, в поэме есть упоминание о том, что Мухаммаду было поручено Богом стать передатчиком Его Послания людям и предупредить их о неизбежности наступления Судного Дня. Вновь звучит тема «пророческой миссии» Мухаммада.
Пророк, напомни маловерным,
Что я приду нелицемерным
Судом судить... [цит. по 3: 137].
Для адекватного восприятия поэмы «Магомет пред омовением» следует иметь в виду, что ее содержание от начала до конца посвящено, выражаясь словами поэта, «благодатной и святой влаге» [3: 135]. Возникает вопрос: какое отношение имеет поэма к Пророку Мухаммаду и почему она носит Его имя? Постараемся на него ответить.
В мусульманской религии вода занимает центральное место. Очищение через омовение -обязательная составная часть молитвенного ритуала. Над умершим совершается обряд омовения водой. Кроме этого, Ислам наделяет воду священными качествами и свойствами. Вода является источником всякой жизни на земле. В Коране утверждается ее основополагающее значение. Передавая бесценное значение воды, поэт обращается к одному из главных обрядов Ислама - ритуальному омовению перед каждой из пяти ежедневных молитв. Молитвы, совершенные не в состоянии чистоты, не являются действительными. Поэт идет от этого религиозного обряда к более философскому широкому вопросу о значении воды для всей жизни на земле. Он хочет донести идею о том, что, как вода необходима для совершения мусульманской молитвы, так же она нужна для продолжения жизни на земле. Получается так, что упоминание имя Мухаммада в названии стихотворения имеет символическое и философское значение.
Итак, суммируя сказанное, можно утверждать, что интерпретация образа Пророка Му-хаммада в творчестве русских поэтов конца XVIII-XIX веков принимает разные концепции в зависимости от художественного мышления и убеждения каждого поэта. Интерпретация образа Пророка Мухаммада включается не только в вопрос об отношении русских поэтов к Пророку Ислама в чисто религиозном плане, но и основывается на культурологическом и философском
контекстах, в пределах которых обращение того или иного поэта к образу Пророка Мухаммада имеет подчас исключительно инструментальный смысл.
В двадцатом веке личность Пророка Мухам-мада остается предметом интереса для русских поэтов (К.Бальмонта, И.Бунина, Д.Андреева, Ю.Терапиано и др.). Он реализуется прежде всего в трех основных темах: пророческий дар, биография и изречения (Хадисы). Однако резко изменившийся в советскую эпоху историко-культурный фон, на котором развивалась данная тематика, требует отдельного исследования, перспективы которого представляются весьма интересными и актуальными.
1. Алексеев П.В. Ислам в русской литературе: рождение гипертекста. // Мир науки, культуры, образования. - Алтай: Горно-Алтайский ГУ, 2007. -№2 (5). - С. 68 - 71.
2. Чалисова Н., Смирнов А. Подражание восточным стихотворцам: встреча русской поэзии и арабской поэтики // Сравнительная философия. - М.: Изд. Фирма «Восточная литература» РАН, 2000. -С.245 - 344.
3. Незримое благословенье: Исламский восток в русской поэзии. - Н.Новгород: ИД «Медина», М.: изд-во «Наталис». - 424 с.
4. Синельников М.И. Элиф, Лам, Мим. Вступит. статья к книге «Незримое благословенье: Исламский восток в русской поэзии. - Н. Новгород: ИД «Медина», М.: изд-во «Наталис». - С. 7 - 28.
5. Россия, Азия моя! Ислам, мусульманский Восток в русской литературе XV - XX веков. - Н.Новгород: издательский дом «Медина», 2006. - 40 с.
6. См.: Раскольников Ф. Пушкин и религия // Вопросы литературы. - 2004. - № 3. - С. 81 - 112.
7. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. -М.: Художественная литература, 1965. - 356 с.
8. См.: Сурат И.З. Пушкин: биография и лирика: Проблемы. Разборы. Заметки. Отклики. - М.: Наследие, 2000. - 240 с.
9. См.: Непомнящий B.C. Пушкин. Избранные работы 1960-1990-х гг. в 2 т. - М.: Жизнь и Мысль, 2001. - 496 с.
10. См.: Черняев Н.И. «Пророк» Пушкина в связи с его же «Подражаниями Корану». - М.: Универс. тип., 1898. - 75 с.
11. См.: ^'Vl k^Jj
^ 277 '1991'^.j^l '155 ^
12. Алексеев П.В. Стихотворение А.С.Пушкина «Пророк» в кораническом контексте // Пушкин и время: Сб. статей (Русская классика: Исследования и материалы; Вып. 6). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - С. 16 - 30.
13. Коран. Перевод смыслов / Пер. с араб. Э.Р.Кулиев. - 3-е изд., испр. - М.: Умма, 2012. - 367 с.
14. Гинзбург Л.Я. Пушкин и лирический герой русского романтизма // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин. рус. лит. (Пушкинский дом). - М., Л., 1962. - Т. 4. - С. 140 - 153.
15. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: В 10 т., изд. 2-е, М.: изд-во Акад. Наук СССР, 1958. - Т. 10. Письма. -902 с.
16. Мейлах Б.С. Пушкин и декабристы в период после поражения восстания 1825 года // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). - М.: Л., 1958. - Т. 2. -С.196 - 213.
17. Лермонтов М.Ю. Пророк («С тех пор как вечный судия.») // Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). — Изд. 2-е, испр. и доп. - Л.: Наука. Ле-нингр. отд-ние, 1979-1981. - Т. 1. Стихотворения, 1828-1841. - 1979. - 655 с.
THE IMAGE OF THE PROPHET MUHAMMAD IN RUSSIAN POETRY OF THE LATE 18TH-19TH CENTURIES
Hesham Mohamed Mahmoud
The article analyzes the image of the Prophet Muhammad in the works of Russian poets of the late 18th -19th centuries. We consider the originality and specificity of this image perception and reflection, the complex of associated meanings and the mechanisms of the image interpretations. Particular attention is paid to the analysis of the image not only in religious terms, but also in cultural and philosophical aspects.
Key words: Islam and Russian poetry, the Prophet Muhammad, oriental motif, the Muslim code, latent structure, cross-cultural communication.
1. Alekseev P.V. Islam v russkoj literature: rozhdenie giperteksta. // Mir nauki, kul'tury, obrazovanija. - Al-taj: Gorno-Altajskij GU, 2007. - № 2 (5). - S. 68 -71. (In Russian)
2. Chalisova N., Smirnov A. Podrazhanie vostochnym stihotvorcam: vstrecha russkoj pojezii i arabskoj po-
jetiki // Sravnitel'naja filosofija. - M.: Izd. Firma «Vostochnaja literatura» RAN, 2000. - S. 245 - 344. (In Russian)
3. Nezrimoe blagosloven'e: Islamskij vostok v russkoj pojezii. - N.Novgorod: ID «Medina», M.: izd-vo «Natalis». - 424 s. (In Russian)
4. Sinel'nikov M.I. Jelif, Lam, Mim... Vstupit. stat'ja k knige «Nezrimoe blagosloven'e: Islamskij vostok v russkoj pojezii. - N.Novgorod: ID «Medina», M.: izd-vo «Natalis». - S. 7 - 28. (In Russian)
5. Rossija, Azija moja! Islam, musul'manskij Vostok v russkoj literature XV - XX vekov. - N.Novgorod: izdatel'skij dom «Medina», 2006. - 40 s. (In Russian)
6. Sm.: Raskol'nikov F. Pushkin i religija // Voprosy lit-eratury. - 2004. - № 3. - S. 81 - 112. (In Russian)
7. Gukovskij G.A. Pushkin i russkie romantiki. - M.: Hudozhestvennaja literatura, 1965. - 356 s. (In Russian)
8. Sm.: SuratI.Z. Pushkin: biografija i lirika: Problemy. Razbory. Zametki. Otkliki. - M.: Nasledie, 2000. -240 s. (In Russian)
9. Sm.: Nepomnjashhij B.C. Pushkin. Izbrannye raboty 1960-1990-h gg. v 2 t. - M.: Zhizn' i Mysl', 2001. -496 s. (In Russian)
10. Sm.: ChernjaevN.I. «Prorok» Pushkina v svjazi s ego zhe «Podrazhanijami Koranu». - M.: Univers. tip., 1898. - 75 s. (In Russian)
11. Sm.: . Aj^^^ijj ^jjjc Ciljj'j^
m4inln: 155 iCujSJl 41991 i277 ^
12. Alekseev P.V. Stihotvorenie A.S.Pushkina «Prorok» v koranicheskom kontekste // Pushkin i vremja: Sb.
statej (Russkaja klassika: Issledovanija i materialy; Vyp. 6). - Tomsk: Izd-vo Tom. un-ta, 2010. - S. 16 -30. (In Russian)
13. Koran. Perevod smyslov / Per. s arab. Je.R.Kuliev. -3-e izd., ispr. - M.: Umma, 2012. - 367 s. (In Russian)
14. Ginzburg L.Ja. Pushkin i liricheskij geroj russkogo romantizma // Pushkin: Issledovanija i materialy / AN SSSR. In. rus. lit. (Pushkinskij dom). - M.: L., -1962. - T. 4. - S. 140 - 153. (In Russian)
15. Pushkin A.S. Poln. sobr. soch.: V 10 t., izd. 2-e, M.: izd-vo Akad. Nauk SSSR, 1958. - T. 10. Pis'ma. -902 s. (In Russian)
16. Mejlah B.S. Pushkin i dekabristy v period posle po-razhenija vosstanija 1825 goda // Pushkin: Issledovanija i materialy / AN SSSR. In-t rus. lit. (Pushkinskij dom). - M.: L., 1958. - T. 2. - S. 196 - 213. (In Russian)
17. Lermontov M.Ju. Prorok («S teh por kak vechnyj sudija...») // Lermontov M. Ju. Sobranie sochinenij: V 4 t. / AN SSSR. In-t rus. lit. (Pushkin. dom). — Izd. 2-e, ispr. i dop. - L.: Nauka. Leningr. otd-nie, 1979-1981. - T. 1. Stihotvorenija, 1828-1841. -1979. - 655 s. (In Russian)
Хешам Мохаммед Махмуд - кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры славянских языков факультета "Аль-Альсун" (иностранных языков) Университета Айн-Шамс (Египет, Каир).
11566, Al-Khalifa Al-Maamoun St., Abbasseya, Cairo, Egypt. E-mail: maro5@mail.ru
Hesham Mohammed Mahmoud - Ph.D. in Philology, senior lecturer, Department of Slavic Languages, Faculty of "Al-Alsun" (Foreicn Languages), Ain-Shams University.
11566, Al-Khalifa Al-Maamoun St., Abbasseya, Cairo, Egypt. E-mail: maro5@mail.ru
Поступила в редакцию 14.05.2014
