CC BY
199
ФИЛОЛОГИЯ
А.М. ТАВРИНА
аспирант кафедры литературы Вологодского государственного педагогического университета Е-mail: [email protected] Тел. 8 951 738 84 25
ОБРАЗ ГЕРОЯ-ОБЫВАТЕЛЯ В РУССКОЙ РОМАНТИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ КОНЦА 20-Х - НАЧАЛА 40-Х ГОДОВ XIX ВЕКА
Романтики, занятые поиском возвышенных и сильных духом героев, сумели раскрыть в своих произведениях образ приземлённого человека - обывателя. Такие люди пагубно воздействовали на жизнь благородных романтических героев. В статье показано, что «синдром обывателя» охватил все слои общества рассматриваемого периода. Определены основные симптомы данной «болезни».
Ключевые слова: обыватель, филистер, бидермейер, герой-«автомат», героиня-«кукла».
«Стандарт - определение неизбежное для этих людей и для их быта. Они стандартны и нищи духом удручающе», - говорил Н.Я. Берковский о той части общества, которая обладает ограниченным мышлением [1, с. 440]. В эпоху романтизма узость мышления ассоциировалась, как правило, с представителями определённых сословий. Буржуа во Франции, бюргер в Германии, мещанин в России... В переносном смысле так именовали человека с мелкими собственническими интересами, лишённого общественного кругозора. Немецкий романтик Гофман для обозначения данного типа людей использовал в своих произведениях понятие «филистер»1. «Хорошие люди» - так писатель иронично отзывается о филистерах, которые влачат унылые серые будни, забыв о высоких порывах души. Счастье «хороших людей» заключается в том, чтобы, надев колпак и закутавшись в халат2, вести жизнь спокойную, размеренную. Филистеры принадлежали к культуре бидермейера3. Своё название она получает по псевдониму немецкого поэта Л. Эйхенродта - «Готлиб Бидермейер». Bieder переводится как «простодушный, легковерный, недалёкий, обывательски ограниченный». Готлиб Бидермейер - скромный учитель, сочиняющий
1 В наше время привычным синонимом данного немецкого слова является «обыватель». Однако в ходе исторического развития значение слова «филистер» варьировалось. В переводе с немецкого «philister» буквально означает «филистимлянин». Филистимляне были врагами израильтян. Именно в борьбе с филистимлянами погиб библейский Самсон, преданный Далилой. Положительное значение данного слова отмечено в книге Клюге. В конце XVII века в Иене он связывалось с понятием силача Голиафа: «Если мужчина высок, то его именуют филистером, т. е. могучим, как дерево, грандиозным, как башня, - гигантским Голиафом». (Kluge Fr. Wortforschung und Wortgeschichte. Leipzig, 1912. S. 27).
2 По мнению Н.Я. Берковского, именно колпак и шлафрок являются неизменными атрибутами филистера (подробнее об этом см. Берковский Н.Я. О повестях Белкина. О русской литературе. Л.: Художественная литература, 1985.)
3 Термин применяем условно, так как данная культура по-
лучает своё название уже после смерти Гофмана.
сентиментальные стихи, в которых поэтизируются радости земного бытия.
Изначально культура бидермейера отражала мировоззрение такой социальной группы, как бюргерство4. Однако и в русской литературе данный феномен получает своё развитие5.
В статье, посвящённой стихотворениям М.Ю. Лермонтова, В.Г. Белинский говорит о людях, которые «Не могут сметь / Свое суждение иметь». «Такие люди в Германии называются филистерами, и пока на русском языке не приищется для них учтивого выражения, будем называть их этим именем» [2, с. 4]. Тождественным «филистеру» является понятие «обыватель», которое мы вынесли в название статьи, как слово более привычное для русского слуха.
Романтики и обыватели находятся в отношении непримиримой борьбы. Первые страдают оттого, что отвергаются их духовные искания. Вторые опасаются вторжения в их уютный быт и привнесения в него тревоги и суеты.
Чем же отличается обыватель от возвышенных романтических героев? Филистеры - люди приземлённые. Им недоступны высокие порывы души. Поэтому обыватели склоняются к биологическому образу жизни. Забота о насыщении желудка является неотъемлемой частью их существования. Культ еды царит в доме старосветских помещиков из одноимённой повести Н.В. Гоголя. Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна «очень любили покушать» [3, с. 14]. После любого занятия, будь то прогулка или послеобеденный отдых, а также перед каждым основным приёмом пищи следовало
4 О немецком бюргерстве и его культуре подробно см.: Пуришев Б.И. Немецкая бюргерская литература XII века. Уч. записки МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1959. Вып. IV.; Жирмунский В.М. Очерки по истории классической немецкой литературе. Л., 1972.
5 Подробнее об этом см.: Михайлов А.В. Гоголь в своей литературной эпохе. Обратный перевод. М.: Языки русской культуры, 2000.
© А.М. Таврина
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
«чего-нибудь закусить». Разговоры за столом обычно ограничиваются предметами, касающимися еды:
- Мне кажется, как будто эта каша, - говаривал обыкновенно Афанасий Иванович, - немного пригорела; вам этого не кажется, Пульхерия Ивановна?
- Нет, Афанасий Иванович; вы положите побольше масла, тогда она не будет казаться пригорелою, или вот возьмите этого соусу с грибками и подлейте к ней.
- Пожалуй, - говорил Афанасий Иванович, подставляя свою тарелку, - попробуем, как оно будет [3, с. 15].
В некоторых случаях пища становилась даже болеутоляющим средством. Ночью Афанасий Иванович жалуется на боль в животе. Это неудивительно, если учесть количество пищи, съеденной им в течение дня. Пульхерия Ивановна советует супругу «чего-нибудь съесть». После употребления пищи ему действительно «как будто сделалось легче» [3, с. 16]. Видимо, герои следуют пословице «клин клином вышибают».
Обыватель игнорирует все внешние события, которые прямо его не касаются. Подобно устрице, он заключается в тесную «раковину», в которой ему хорошо. Обыватель равнодушен к важнейшим политическим событиям. Они запоминаются филистеру только благодаря изменениям, которые происходят в это время в их маленьком мирке (например, в излюбленной «гастрономической» сфере):
«Тётушка вмешалась в наш разговор:
- Что у вас там такое? <...> Что ты ей там напеваешь?
- Мы рассуждаем с кузиной о французской революции.
- Помню, помню, батюшка; это когда кофей и сахар вздорожали.» [4, с. 319].
Обыватели были противниками просвещения. Для них просвещение означало распространение вольнодумства, которое могло потревожить их маленький уютный мирок. Один из героев повести Н.А. Мельгунова «Кто же он?» (1831) собирается ставить в своём домашнем театре пьесу
А.С. Грибоедова «Горе от ума». Родственники и знакомые Петра Андреевича не одобряют его выбор:
- <.> Какое оскорбление вкуса! Вопреки всем правилам, комедия в четырёх действиях! Не говорю уже о том, что она писана вольными стихами; сам Мольер.
- Вольные стихи ничего, <.> только бы в ней не было вольных мыслей! [5, с. 239]
Обыватели являлись самой невзыскательной частью читательской аудитории. Круг их чтения составляют в основном периодические издания официозного характера. Вспомним, как поручик
Пирогов из повести Гоголя «Невский проспект» (1834) нашёл забвение от обиды, нанесённой ему немецкими ремесленниками: «По дороге он зашёл в кондитерскую, съел два слоёных пирожка, почитал кое-что из «Северной пчелы» и вышел уже не в столь гневном положении» [6, с. ]. Высокие, классические произведения «изящной словесности» были скучны для обывателей, которые все функции литературы сводили к развлекательной. «Вот я дожила до 60 лет, а не могу понять, что утешного находят в книгах. В молодости я спросила однажды, какая лучшая в свете книга? Мне отвечали: «Россияда» сенатора Хераскова. Вот я и принялась ее читать; только такая, батюшка, скука взяла, что я и десяти страниц не прочла. <.. .> И уж не знаю, я ли глупа или что другое, только с тех пор, кроме газет, ничего не читаю, да и там только о приезжающих» [4, с. 318].
Представители каких социальных классов воспринимали окружающий мир сквозь призму обывательского сознания?
По мнению романтиков, носителем филистерской морали являлось, прежде всего, светское общество, то есть люди дворянского сословия. Именно приличия и законы высшего света формируют в человеке психологию обывателя. Светский обыватель игнорирует духовные ценности, концентрируя своё внимание на материальных благах. «Чины и деньги» - это заглавие повести Е.П. Ростопчиной вполне могло служить девизом аристократического общества того времени. «Светская львица» Клирмова желает составить для дочери выгодную партию. «Ну, уж я-то себе на уме - за выскочку не отдам! Ей партия - тот, кто знатен кто в чинах да в лентах, или тот, кому состояние дает в свете приличное положение» [7, с. 251]. Нравственные качества человека здесь в расчёт не берутся. Подобные взгляды характерны для большинства обывателей светских гостиных. Цель таких людей - удачное замужество (женитьба). А.А. Бестужев-Марлинский иронично называет их «охотники за браками». В повести «Испытание» (1830) Марлинский метко подмечает бездушность светских обывателей. В высшем обществе искажается понятие «душа». Оно обозначает количество крепостных душ, которыми владеет человек. Выбирая себе невесту, обыватель рассуждает: «Вот эта, правда, не очень красива и очень недалека, зато как одушевлена! чертовски одушевлена тремя тысячами душ, из которых ни одна не тает в ломбарде или двадцатилетнем банке, как большая часть наших приданных» [8, с. 87].
Высший свет не ждёт от человек искренности. Поэтому, как справедливо замечает В.Ф. Одоевский, в светском обществе «искусство лицемерия вошло
Шэй
ФИЛОЛОГИЯ
в правила воспитания» [9, с. 277]. Обыватель привык притворяться не только в светских гостиных, но и в семейном кругу. Одоевский с иронией именует семейный стол «свидетелем домашних тайн». За круглым семейным столом ропщут, сердятся, упрекают друг друга. «Послышится звонок, и всё исчезло! Эгоизм спрячется за дымчатое каньзу, на лице явится улыбка, и входящий в комнату <...> с умилением смотрит на дружеский кружок милого семейства» [10, с. 231].
Светские обыватели живут «строго сообразовано с принятыми приличиями». Они не пренебрегают мнением света. Поэтому обывателям чрезвычайно важно, «что станет говорить // Княгиня Марья Алексевна!» [11, с. 130]. Человек, восставший против законов светского общества, становится для них «persona non grata». Старая княгиня из повести Одоевского «Княжна Мими» (1834) «никогда не брала на себя неприятной обязанности вступаться за человека не в ладу с общим мнением» [10, с. 230].
Филистерской морали придерживались не только представители аристократического общества. Образ обывателей, принадлежащих к купеческому сословию, раскрыт в повести М.П. Погодина «Чёрная немочь» (1829). Марья Петровна и Семён Авдеевич знают только одну заботу - считать прибыль, которую им приносит торговля в лавке. По мнению Марьи Петровны, счастье человека заключается в обладании всевозможными материальными благами. Когда её сын впадает в уныние, купчиха по-своему старается утешить Г аврилу: «И шубу енотовую купила в семьсот рублей, и шапку бобровую, и сукна тонкого на сюртук; ничто не в помогу - такая-то чёрная немочь нашла на него» [12, с. 249]. Марья Петровна не догадывается, что Ганю тревожит отсутствие духовных потребностей в окружающих людях. Семён Авдеевич знает только одно «средство», помогающее рассеять тоску -женитьба. Безусловно, что Гаврила должен найти невесту порядочную, то есть ту, которая имеет порядочное приданое. Предлагая очередную невесту, сваха расписывает её достоинства: «Приданого поменьше, зато собою красавица, полная, румяная, здоровая, на фортепьяне так и рассыпается, что на твоих гуслях, и по-французскому умеет, бойка, резва.» [12, с. 253]. Но характер, увлечения, умственные способности и прочее совершенно не волнуют купца. «Полно, полно, Савишна, нам таких не надо,
- прервал старик, - нам давай попроще да попрочнее» [12, с. 253]. «Попрочнее» на языке обывателя означает «побогаче».
Гаврила одержим страстью к науке, познанию окружающего мира. Его родителями эта страсть воспринимается как странность, душеная болезнь,
«чёрная немочь». Семён Авдеевич не признаёт никаких наук, считая получение образования бесполезным делом. «О каких науках говорите вы, отец Фёдор? <...> Наше ли это дело купеческое? Разве без нас мало дураков, которые смотрят в яму и в ад с этими науками?» - таков ответ купца на просьбу священника разрешить Гавриле учиться [12, с. 274].
Как известно, для романтических личностей любовь являлась соединением двух родственных душ. Обывателям не знакомо понятие любовь. Для них существует только понятие удачная женитьба. Поэтому для Авакумовых женитьба сына означает торговую сделку, из которой каждая сторона извлечёт свою выгоду. Авакумовы получают пятьдесят тысяч приданого, а Куличёвы роднятся с семьёй богатого, знатного купца.
Сватовство в доме Куличёвых проходит в соответствии с обывательскими представлениями о нём. Хозяева и гости стараются щегольнуть своим богатством. Купцы толкуют «об упадке торговли, о новом канале, о понижении цены на хлеб, <. > о предстоящих банкротствах» [12, с. 272]. Создаётся впечатление, что присутствующие забыли, ради чего они собрались. Центром всеобщего внимания являются не молодые, а большой стол, «уставленный разными вареньями <. > и другими закусками» [12, с. 272].
Гаврила не понимает смысла своей вынужденной женитьбы. Зачем его богатому отцу полмиллиона, когда «лишние - и миллион, и рубль - равны»? «Деньги ради денег» - таков конечный смысл накоплений обывателя. Семён Авдеевич вкладывает деньги в предприятия, чтобы «получать двойной барыш», а затем «ворочать миллионами» [12, с. 275].
Семён Авдеевич не внял просьбам сына, ко -торый жаждал получить образование. Юноша добровольно покидает наш мир. В финале повести содержится намёк на раскаяние и возможное изменение обывательских взглядов Семёна Авдеевича: «Старик торговал по-прежнему, но и он стал задумываться чаще, а иногда на глазах его видели даже слёзы, которые утирал он украдкою от своих при-кащиков» [12, с. 278].
В невежестве прозябают и представители низших слоёв общества. Энхен из повести
В. Одоевского «Орлахская крестьянка» (1842), «образец немецкого трудолюбия и здоровья», не заботится о развитии своих умственных способностей [13, с. 279]. «Школьное учение ей не давалось; она едва знала грамоте и имела даже род отвращения от книг» [13, с. 294].
Мелочные обыватели встречаются не только среди столичных людей. Образ провинциальных филистеров раскрыт в повести В.Ф. Одоевского
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
«Сильфида» (1837). В провинциальном обществе, как и в светском, «странное не терпимо <. >: там не должны вы быть странны даже добродетелью и умом!» [14, с. 111]. Человек не должен выделяться из толпы.
Деревенские обыватели считают «хорошим человеком» того, кто живёт «как другие». Столичный житель Михаил Платонович, который приехал в деревню, чтобы рассеять свой сплин, пытается наладить отношения с соседями. Герой признаётся: «Одного они (соседи) не понимают во мне: как я, будучи прекраснейшим человеком, не пью пунша и не держу у себя псовой охоты» [15, с. 108].
Идеальный мирок обывателей заключается в сытом желудке, незамысловатых развлечениях и в обсуждении новостей из газеты «Московские ведомости». «С каким наслаждением я слушаю их невероятные суждения о единственном нумере «Московских ведомостей», получаемом на целый уезд; в этом нумере, для предосторожности обвернутом в обойную бумагу, читается по очереди все, от привода лошадей в столицу до ученых известий включительно; первые, разумеется, читаются с любопытством, а последние для смеха, - который я разделяю с ними от чистого сердца, хотя по другой причине; за то пользуюсь всеобщим уважением» -сообщает Михаил Платонович в письме к другу [15, с. 107]. Обыватели счастливы в своём невежестве, поскольку оно «никогда ещё не мешало пищеварению» [15, с. 108].
Михаил Платонович, желающий отдохнуть от светской жизни, с удивлением обнаруживает в деревне все пороки высшего света. Он отмечает, что низкие страсти сельских жителей сильней страстей аристократического общества, «а между тем предметы мельче» [15, с. 109]. Герой разочаровывается в окружающих его людях, которые заботятся только об удовлетворении собственных, «домашних» потребностей.
Жизнь среди обывателей пагубно воздействует на Михаила Платоновича. Его начинают привлекать филистерские наслаждения. «Мне очень хочется жениться на Катеньке, зажить степенным помещиком, поручить жене управление всеми делами, а самому по целым дням молчать и курить трубку. Ведь это рай, не правда ли?»6 [15, с. 114]. Отец Катеньки Г аврила Софронович Реженский - типичный пред-
6 Вспомним, что даже самого Одоевского, «русского Фауста», напускавшего на себя образ «то ли учёного-чудака, то ли средневекового алхимика», порой одолевали вполне филистерские мечты. В декабре 1826 года в письме к А. Верстовскому он признаётся: «Я всё-таки сделал хотя одну, но большую новую вещь, т.е. женился, и теперь добиваюсь другой новой - ребёнка. Вообрази себе меня отцом семейства, целый день не вылезающего из халата, курящего трубку, едущего лимбуржский сыр и сочиняющего фуги...» [цит. по 16, с. 122].
ставитель филистерского мировоззрения. Все его интересы сосредоточены вокруг материальной стороны жизни. Михаил Платонович хочет поведать будущему тестю «о каком-то важном деле». «Я полагал, что он хочет завести поташный завод, о котором прежде поговаривал; думал я, что он хочет удивить меня и припасти для меня свадебный подарок, показав на опыте, что он может заниматься чем-нибудь дельным», - рассуждает помещик [15, с. 118]. Он согласился выдать дочь замуж за Михаила Платоновича, преследуя корыстные цели. Если столичный житель женится на Катеньке, Реженский, «надеясь на обоюдную пользу», прекратит тяжбу, которую он вёл с покойным дядей Михаила Платоновича.
Михаила Платоновича охватывает жажда познания. Он так увлечён каббалистическими книгами, которые достались ему в наследство от дяди, что оставляет свои филистерские мечты. «Мои разговоры с Катею, как ты легко можешь себе представить, не заставили меня забыть о моей солнечной вазе с водою»7 [15, с. 115].
Обыватели вмешиваются в жизнь Михаила Платоновича. Они уничтожают прекрасный, неземной мир, в который погрузился герой. Бульонные ванны, ложка микстуры - универсальные средства, с помощью которых обыватель исцеляет любой недуг. Именно эти лекарства «спасают» героя, превращая его из восторженного мечтателя в ленивого филистера. Михаил Платонович полностью подчиняется законам обывательского существования: «Он сидел в халате, с трубкой в зубах; жена разливала чай» [15, с. 124]. Халат и трубка - детали, свидетельствующие о принадлежности героя к обитателям деревушки, прозябающим в мирке обыденности.
Герой привыкает к бездуховной жизни обывателя. Он «завёл псарную охоту, поташный завод, мастерски выиграл несколько тяжеб по землям», то есть сделался человеком «совершенно порядочным» и приличным по меркам филистеров [15, с. 126]. Михаил Платонович становится пошлым лентяем-сибаритом, который «крепко пьёт с соседями» и не даёт прохода горничным. Но зато в глазах обывателей «он теперь человек, как другие!» [15, с. 126].
В романтической эстетике герой-обыватель, лишённый глубоких чувств и страстей, отождествляется с существом неодушевлённым. Жизнь таких людей чётко распланирована, доведена до автоматизма. Поэтому в романтической литературе нередко возникают такие образы, как «механизмы, куклы, игрушки, подменившие собой человека, представ-
7 Герой проводит эксперимент, о котором он прочитал в
трудах мистиков.
ФИЛОЛОГИЯ
ляющие его перед лицом мира» [17, с. 88]. Образы механизмов получили огромное распространение в западноевропейской литературе. Обращение к героям-автоматам характерно для творчества немецкого романтика Э.Т.А Гофмана (кукла Олимпия из новеллы «Песочный человек»). Подражание западноевропейскому романтизму отчетливо проявляется в русской литературе. Новелла А. Погорельского «Пагубные последствия необузданного воображения» (1828) повторяет сюжетные ходы повести Гофмана. Русский юноша с непривычным для своего отечества именем Алцест влюбляется в девушку, которую он видит в окне противоположного дома. Аделина, «девица красоты необыкновенной», оказывается искусно сделанной куклой. Её «сверхъестественная красота», равнодушие и хладнокровность8 несколько смущают повествователя. Он сравнивает танцующую Аделину с «бездушною куклою, прыгающей на пружинах» [18, с. 111].
Алцест не только испытывает глубокие чувства к механической кукле, но и решает на ней жениться. А. Погорельский сомневается в том, что подобная история достоверна. Но отчего же нельзя влюбиться в говорящую куклу человеку, привыкшему вращаться в обществе среди бездушных, «деревянных» красавиц? «Взгляните на свет: сколько встретите вы кукол обоего пола, которые совершенно ничего иного не делают и делать не умеют, как только гуляют по улицам, пляшут на балах, приседают и улыбаются» [18, с. 117].
История любви человека к механической кукле воспринималась не только как фантазия, выдумка. Например, А.Ф. Вельтман вспоминает, как
А.С. Пушкин во время кишиневской ссылки познакомился со странной девушкой. Вельтману казалось, что «она есть совершеннейшее произведение не природы, а искусства», то есть не живой человек, а механическая кукла [19, с. 234]. О своих наблюдениях за Пульхерией он сообщает: «Все движения, которые она делала, могли быть механическими движениями автомата. «Не автомат ли она?» <. > В походке было что-то странное, чего и выразить нельзя. <...> Прекрасный, спокойный взор двигался вместе с головою. Её лицо и руки так были изящны, что мне казались они натянутой лайкой» [19, с. 234].
В 1830 году в журнале «Галатея» была помещена любопытная заметка: «Г. Мельц в Бостоне изобрёл механическую собаку, которая так искусно подражает всем действиям учёного пуделя, что возбуждает удивление. Она служит, приносит вещи,
8 «На её лице ни одного раза не заметил и ни выражения
восторга, ни движения любопытства - одним словом, никакой страсти» [18, с. 106].
положенные в известном отдалении, плавает, прыгает через палку и даже лает. Экземпляр такого диковинного пуделя стоит 200 долларов» [20, с. 481]. В том, что механическая собачка вполне способна заменить живое существо, нет ничего удивительного. Ведь в современном высшем обществе даже человека порой невозможно отличить от куклы. В вышеназванной повести «Песочный человек» любители светских чаепитий отметили, что Олимпия «вопреки всем приличиям, чаще чихала, чем зевала» [21, с. 259]. Чтобы доказать свою «человеческую» сущность «во время чаепития все невероятно зевали и никто не чихал» [21, с. 259]. Таким образом, подтверждением того, что ты живой человек, является частота зевания и чихания.
В русской романтической литературе к образу куклы, подменившей человека, обращается В.Ф. Одоевский. В «Сказке о том, как опасно девушкам толпою ходить по Невскому проспекту» (1833) он показывает нелепость современного женского воспитания. Румяную красавицу с горячим сердцем «заморские басурмане» наделяют наружностью искусственной, фальшивой. Новый облик героини вызывает жалость и отвращение. Перед нами кукла с желтоватым личиком9, тоненькой шейкой. Фигуру героини чародей «затянул в узкий корсет, накинул на неё какую-то уродливую дымку» [22, с. 279].
В сердце бывшей красавицы чародей втиснул «множество романов мадам Жанлис, Честерфильдовы письма, несколько заплесневелых сентенций, канву, итальянские рулады, дюжину новых контрдансов, несколько выкладок нравственной арифметики» [22, с. 278]. Все эти «знания» бесполезны и не нужны для умственного развития человека. Они не способствуют расширению кругозора, но приводят к опустошению души.
Девушка-Кукла - существо с пустым сердцем, из которого чародеи «долго, долго <...> вытягивали, выдували» все человеческие чувства (кроме единственного - желания нравиться окружающим). Кукла не интересуется ни музыкой, ни книгами, ни искусством. Всё её внимание сосредоточено вокруг собственной персоны. Человеку, который её приобрёл, кукла заявляет: «Купил - так лелей, одевай, утешай! Что мне за дело до твоей души и до твоего хозяйства!» [22, с. 282]. Мир для куклы ограничивается «хрустальным колпаком», который оберегает её от пыли.
Речь героини бедна и однообразна. Об этом позаботился прилежный «волшебник»: «. Маленькими щипчиками разинул ей ротик, схватил язычок и повернул его так, чтобы он не мог порядочно выгово-
9 «Окаянный басурманин» стёр с девушки «свежий сла-
вянский румянец».
———иг<1 УЧЕНЫЕ
рить ни одного русского слова» [22, с. 279]. Мысли и чувства красавицы искусственны так же, как и её внешний облик. Словарный запас Куклы состоит из примитивного набора напыщенных светских фраз. «Чувства почтения и преданности, с которыми честь имею быть, милостивый сударь, вам покорная ко услугам.» - твердит бездушный механизм [22, с. 280].
В «Той же сказке, только наизворот» (1833) кукла, благодаря индийскому мудрецу, духовно возрождается. Теперь бедной красавице, в которой затрепетало горячее сердце, приходится прислуживать «господину» Кивакелю.
Кивакель - «существо, которое назвать человеком было бы преступление». [23, с. 287] Внешний вид героя отвратителен: «раздавленная голова качалась беспрестанно, как бы в знак согласия; толстый язык шевелился между отвисшими губами, не произнося ни единого слова» [23, с. 288]. Туловище Кивакеля бесформенно, движения - искусственны.
Может быть, за безобразной оболочкой этого существа скрывается прекрасная душа? Кивакель наделён душой, но душой деревянной, «которая сквозилась в отверстия, занимавшие место глаз» [23, с. 288].
Жизнь Кивакеля пуста и бессмысленна. «Поэтическим наслаждением» для него является курение трубки, которое герой превращает в ежедневный ритуал. «... Каждое утро он <.> пересматривал восемьдесят чубуков, в стройном порядке перед ним разложенных; вынимал табачный картуз; с величайшим тщанием и сколь можно ровнее набивал все восемьдесят трубок; садился к окошку и молчал, ни о чём не думая, выкуривал все восемьдесят одну за другою: сорок до и сорок после обеда» [23, с. 299]. Второе «поэтическое» занятие
Кивакеля - часами смотреть на лошадей. Каждый новый день жизни героя с точностью повторяет день предыдущий. Трубка, лошади, вопрос конюху10, ответ которого остаётся неизменным. Жизнь Кивакеля доведена до полного автоматизма.
Итак, «синдром обывателя» охватил разные социальные классы: и дворянство, и купечество, и низшие слои общества. Даже среди сельских жителей встречались не только «естественные» люди, стремившиеся к гармонии с природой, но и мелочные обыватели. Симптомы данной «болезни» были одинаковы для всех сословий: «жизнь в материи»11, эгоизм, лицемерие, презрение к научной и «изящной» деятельности. Филистеры способны воздействовать на слабого духом человека, навязывая ему свои вкусы и мораль (повесть В. Одоевского «Сильфида»). Жизнь обывателей настолько однообразна и отрегулирована, что превращает их в существо неодушевлённое - автомат. Поэтому романтики в своих произведениях нередко подменяют живого человека механизмом.
В «Той же сказке, только наизворот»
В. Одоевский отмечает, что светские дамы рассердились на него за сравнение их с куклами. Однако если приглядеться повнимательнее, в светских гостиных столичных и провинциальных городов всегда найдутся и куклы, и кивакели, бессмысленно тратящие в увеселениях и никчёмных занятиях свою жизнь.
10 - Что лошади?
- Да ничего.
- Стоят ли на стойле? Не правда ли? - продолжал господин Кивакель.
- Стоят на стойле.
- Ну то-то же .
Тем заканчивался разговор... [23, с. 289].
11 Как оппозиция романтической «жизни в мечте».
Библиографический список
1. Берковский Н.Я. Э.-Т.-А. Гофман. Романтизм в Германии. СПб.: Азбука-классика, 2001. С. 510.
2. Белинский В.Г. Стихотворения М. Лермонтова. Отечественные записки. 1840. Т. XIII. № 11.
3. Гоголь Н.В. Старосветские помещики. Собрание сочинений: В 7 томах. Т. 2. М. : Художественная литература, 1976. С. 333.
4. Одоевский В.Ф. Косморама. Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820-1840 гг.). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 319.
5. Мельгунов Н.А. Кто же он? Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820-1840 гг.). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 239.
6. Гоголь Н.В. Невский проспект. Собрание сочинений: в 7 томах. Т. 3. М. : Художественная литература, 1976. С. 352.
7. РостопчинаЕ.П. Чины и деньги. Марьина роща: Московская романтическая повесть. М.: Моск. рабочий, 1984. С. 251.
8. Бестужев-МарлинскийА.А. Испытание. Русская романтическая повесть. М.: Советская Россия, 1980. С. 87.
9. Одоевский В.Ф. Княжна Зизи. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Художественная литература, 1981. С. 277.
10. Одоевский В.Ф. Княжна Мими. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Художественная литература, 1981. С. 231.
ФИЛОЛОГИЯ □Vr---—-——
11. Грибоедов А. С. Горе от ума.Сочинения. М. : Художественная литература, 1988. С. 750.
12. Погодин М.П. Чёрная немочь. Русская романтическая повесть. М.: Советская Россия, 1980. C. 249.
13. Одоевский В.Ф. Орлахская крестьянка. Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820-1840 гг.) Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 279.
14. О светских обществах и хорошем тоне. Московский телеграф. 1825. Ч. 1.
15. Одоевский В.Ф. Сильфида. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: Художественная литература, 1981. С. 108.
16. Турьян М.А. Странная моя судьба. О жизни В.Ф. Одоевского. М. : Книга, 1991. С. 398.
17. Ванслов В.В. Эстетика романтизма. М., 1966. С. 88.
18. Погорельский А. Пагубные последствия необузданного воображения. Русская и советская фантастика. М. Правда, 1989. С. 640.
19. Вельтман А.Ф. Воспоминания о Бессарабии. Пушкин в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1950. С. 234.
20. Галатея. 1830. № 31. С. 481.
21. Гофман Э.-Т.-А. Песочный человек. Избранные произведения: В 3 томах. Т. 1. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1962. С. 590.
22. Одоевский В.Ф. Сказка о том, как опасно девушкам толпою ходить по Невскому проспекту. Русская фантастическая проза эпохи романтизма (1820-1840 гг.) Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 672.
23. Одоевский В.Ф. Та же сказка только наизворот. Русская фантастическая проза эпохи романтизма (18201840 гг.). Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. С. 672.
A.M. TAVRINA THE IMAGE OF THE HERO-MIDDLEBROW IN RUSSIAN ROMANTIC NOVELS IN THE LATE 20'S - EARLY 40-IES OF THE XIX CENTURY
Romantics, looking for the heroes of lofty and the strong spirit, were able to reveal the image of mundane man
- midlebrow. These people adversely impacted on the lives of the noble romantic heroes. The article shows that «the middlebrow syndrome» has affected all sectors of society of the period under review. The main symptoms of this «disease» are identified.
Key words: middlebrow, philistines, biedermeier, hero-“machine”, heroine-“doll”.
