CC BY
92
10.00. 00. ИЛМҲОИ ФИЛОЛОГИ
10.00. 00. ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
10.00. 00. PHILOLOGICAL SCIENCES
10.01.00. адабиётшиносИ
10.01.00. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ 10.01.00 LITERATURE
10.01.01. АДАБИЁТИ РУС
10.01.01. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА
10.01.01. THE RUSSIAN LITERATURE
УДК 82:801.6; 398:801.6 М.А. ГАЛИЕВА
ББК 80
ОБРАЗ ЧЕЛОВЕКА-КОНЯ В ПОЭТИКЕ В.В. МАЯКОВСКОГО И ЕГО СЛАВЯНСКИЕ И СКИФО-НАРТСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Фольклоризм В.В. Маяковского - особая сложная проблема в маяковсковедении. Во-первых, работ, посвященных фольклорной традиции в творчестве поэтов-авангардистов и, в частности, в поэтике Маяковского очень мало. Конечно, разработка данного вопроса началась еще в 30 - 40-ее гг. XX в. Свидетельством этому являются статьи А. Дымшица (6, 7), И. Дукора (5),
В.К. Красильникова (10), но в этих исследованиях анализируются лишь возможные источники фольклоризма поэта. Во-вторых, сама проблема взаимодействия фольклорной и литературной систем носит теоретический характер: ученые главным образом обращаются к внешним формам фольклоризма, упуская из виду сложную диалектическую связь мифа, фольклора и литературы, не уделяя внимания дожанровым образованиям (обряд, ритуал). Таким образом, существует потребность не только в выявлении фольклорного кода произведений Маяковского, но и в одновременном пересмотре форм фольклоризма в теоретическом аспекте в его поэтике.
Самой привлекательной, пожалуй, в плане функционирования фольклорной традиции в поэтике Маяковского выступает его поэма «150000000». Во-первых, поэт сам обозначил свою «ориентацию на эпос», озаглавив изначально поэму «Былиной об Иване», «Иван Былина. Эпос революции». Здесь может сработать «культурный стереотип»: исследователь с большой долей вероятности обратится к ближайшей для поэта фольклорной традиции, а именно, к славянской, к русским былинам и сказкам, знающим Ивана Годиновича (былинная традиция), Ивана-дурака (сказочная традиция). В единственной диссертации, посвященной вопросам фольклоризма творчества Маяковского, в которой разбирается и интересующая нас поэма, так и произошло. И.С. Правдина обращается именно к нашей эпической традиции (16). Во-вторых, образ человекоконя, из которого выпрыгивают люди, соблазнительно схож с троянским конем - и по этому пути сопоставлений также может следовать ученый. Однако только фольклорная реконструкция может стать для исследователя определяющей в вопросе генезиса образа человека-коня в поэме Маяковского «150000000», так как связь человека, культурного героя с животным прослеживается и в русском фольклоре (сказки об Иване коровьем, медвежьем сыне (1, 167 - 217)), и в грузинских сказках, которые сохранили следы тотемических верований. Конечно, исследователя могут смутить в данном вопросе эти две вещи
С одной стороны, можно было бы и ограничиться такими фольклористическими и культурологическими комментариями, довольствуясь типологиями: славянской и хотя бы греческой. С другой стороны, мифопоэтический, фольклорный подтексты осложняются влиянием и проникновением в поэтику Маяковского грузинского фольклора. Во-первых, здесь срабатывает биографический момент - Маяковский провел в Грузии свои детские годы, хорошо знал грузинский язык. Однако надо отметить, что грузинский детский фольклор, без сомнения, известный поэту, сохранил в себе элементы обрядово-календарной поэзии с обращением к природе, светилам, животным. Исследователи, пишущие на эту тему, обращаются к обрядовым текстам и параллельно к детским стихам, показывая тесную связь между ними, выявляя формы
77
НОМАИ ДОНИШГОХ» УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№ 3(44)2015
культов жертвоприношения, «ритуалов величания» солнца в детском фольклоре. Объясняется это тем, что в «Грузии с давних пор существовали обрядовые ритуалы, активными участниками которых были дети» (9, 20). Во-вторых, собственно метафорика, образность поэмы наводит на мысль об органическом усвоении поэтикой Маяковского элементов грузинского фольклора: обрядовой действительности, тотемических культов, связанных сматерью-рыбой.
Образ человека-коня, Ивана-коня в поэме упрежден образом того же Ивана, но представленного рыбой:
«Страшная буря на Тихом океане.
Сошли с ума муссоны и пассаты.
На Чикагском побережье выловлены рыбы.
Очень странные.
В шерстях.
Носатые» (12, 139 - 140).
Русская сказка знает поглощение героя рыбой, поглощение зверем-тотемом, что дает герою возможность приобщения к «иномиру», к знаниям небытового порядка (17, 316). В этом проявляется инициатический путь - возрождение человека в новом качестве. Также грузинский охотничий мифологический эпос позволяет нам, с определенной долей уверенности, настаивать именно на проникновении в поэтику Маяковского тюркского элемента. Е.Б. Вирсаладзе пишет о животных-тотемах, которые в Грузии могут быть представлены матерью рыб (2, 35).
Конечно, можно было бы вспомнить повесть Ч. Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря», в которой актуализирован образ Рыбы-женщины, мифологема богини-матери, и тогда усомниться в созданной нами типологии «Маяковский - грузинский фольклор», но и в этом случае не обойтись без фольклористической справки. Дело в том, что Айтматов создает эту образность в соответствии с мифологией тюркских народов, «тогда как для мифологии палеоазиатов, северных народов, не характерно тяготение к материнскому началу, поскольку здесь тверды патриархальные законы» (14, 7 - 8).
После небольшого фольклористического комментария к образу рыбы, наконец, можно обратиться к образу человека-коня:
О горе!
Прислали из северной Трои
начиненного бунтом человека-коня! (12, 151).
Комментаторы поэмы связывают эти строки с мифом о греко-троянской войне (12, 505) - и это правомерно; однако теперь, когда фольклористика продвинулась вперед, возможности компаративного анализа позволяют иначе взглянуть на этот образ, учитывая фольклорный код поэмы, выраженный в архетипе рыбы. В этом отношении показательны следующие типологии. Отметим «общее» место в мифологии инициаций, связанное с деревянным конем, отвечающим за переходную погребальную обрядность и экстатические состояния (20, 357). Одной из главных идей поэмы является идея строительства нового государства:
Голодая и ноя,
города расступаются,
и над пылью проспектовой
солнцем встает бытие иное (12, 160).
Новое бытие и Новый человек могут возникнуть только путем разрушения старого - в этом отношении инициатическая модель, воплотившаяся в ритуале поглощения зверем-тотемом (рыбой и конем), как нельзя лучше соответствует этой идее. Помимо того, в славянской культуре, обнаруживается особый «звериный орнамент». Так, в искусстве медно-бронзового литья коми-пермяков является доминантным «пермский звериный стиль», отображающий представления о зооантропоморфизме (человек-лось, человек-птица). Человек после смерти превращается в животное, чаще в птицу, и летит на тот свет (18, 11). Этот орнамент потом перешел в резьбу, отразился в коньках на крышах (здесь уместна параллель с трактатом Есенина «Ключи Марии», где конек на крыше - символ устремленности в небо, в горний мир). Также в грузинской новелле обнаруживается сюжет, представляющий Смерть на белом коне, которого крадет крестьянин, чтобы отправиться в путешествие на «тот свет» (15, 257 - 258).
78
НОМАИ ДОНИШГОҲ» УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№ 3(44) 2015
Из коня в поэме выпрыгивают люди:
Сабля взвизгнула.
От плеча
и вниз
на четыре версты прорез.
Встал Вильсон и ждет -
кровь должна б,
а из
раны
вдруг
человек полез (12, 150 - 151).
Такого коня можно обнаружить не только в «троянском мифе». Грузинский фольклор, усвоивший многие сюжеты нартского эпоса, перенял и культ коня, и мотив чудесного рождения Сосруко (19, 238). В нартском эпосе герой Сосруко, сражающийся с великанами, жертвует жизнью своего любимого коня Тхожия: «Сними мою кожу и садись в нее. Сидя внутри кожи, ты можешь воевать с нартами и великанами семь ночей и семь дней» (11, 100) - в этом мифологическом фрагменте проявляется мотив оборачивания в шкуру священного животного-тотема. Но модель «троянского коня» у нартов воплотилась и непосредственно в чучеле, изображающем лошадь героя: «<...> после разгадки врагами "ахиллесовой пяты” лошади, повлекшей за собой ее гибель, герой делает из ее шкуры чучело, чтобы враги думали, что его конь жив» (11, 100). Подобные архаические представления о сакральной связи воина со своим конем дают о себе знать и в скифосарматском обрядовом комплексе, из которого вышли средневековые аланы. Коней отправляют в загробный мир вместе со своим царем: «вокруг могилы скифского царя расставлялись трупы коней» (8, 43). В свою очередь, у осетин сохранилась традиция «класть коня с покойником», являющаяся отголоском скифского культа и выразившаяся в сказании о Сосруко (8, 42).
Вероятно, следует поставить вопрос о латентном проявлении грузинской фольклорной традиции в поэме «150000000», исходя, во-первых, из архетипической модели человека-рыбы, во-вторых, из архетипической модели человека-коня, генетически восходящей не столько к греческой традиции, сколько к нартскому эпосу, органически усвоенному грузинской культурой, при этом учитывая и возможность того, что западно-кавказская цивилизация (предположительно адыги, черкесы) связана с Ахеей (3, 97 - 99). При такой постановке вопроса противоречия и споры вокруг «традиции», к которой мог обращаться поэт, снимаются, так как «следы нартского сказания» явно обнаруживаются и в грузинском фольклоре (4, 3), и в черкесском, и в осетинском фольклоре, типологически близком к первому. Кроме того, архаические сказания грузин об Амирани (сын богини охоты Дали после ее смерти пребывает в желудке быка) имеют сходный характер с сюжетами нартского эпоса (13, 282). Таким образом, можно предполагать также наличие общей основы субстратного характера, к которой восходят многие элементы и грузинского, и черкесского, и осетинского фольклора - и именно в таком синтезе, этнопоэтические константы должны мы учитывать, обращаясь к фольклоризму Маяковского. Итак, поглощение животным-тотемом, несущее герою возрождение в новом качестве через ритуальную временную смерть, обнаруживает себя и в русской сказке, и в грузинских сказаниях, и в нартском эпосе, послужившем, во многом, некой культурной праосновой для народов Северного Кавказа.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Бернштам, Т.А. Появление на свет. Иван - Медвежье Ушко / Т.А.Бернштам //Герой и его женщины: образы предков в мифологии восточных славян. - СПб.: МАЭ РАН, 2011.- С. 167 -217.
2. Вирсаладзе, Е.Б. Народные традиции охоты в Грузии / Е.Б. Вирсаладзе // Грузинский охотничий миф и поэзия. - М.: Наука, 1976. - С. 29 - 45.
3. Гишев, Н.Т. Споры вокруг этнонимов «черкес» и «адыгэ» / Н.Т. Гишев// Вестник Адыгейского государственного университета. 2013. -№ 1 - (114) - С. 95 - 99.
4. Дзидзигури, Ш.В. Нартский эпос и грузинский фольклор // Ш.В.Дзидзигури //Грузинские варианты нартского эпоса. - Тбилиси: Мерани, 1971. - С. -3.
5. Дукор, И. Маяковский-крестьянам/И.Дукор//Литературный критик. - 1940.-№ 5-6.-С. 122- 143.
6. Дымшиц, А. Маяковский и народное творчество /А.Дымщиц//Красная новь. - 1936. -№ 4. -С. 201 - 214.
7. Дымшиц, А. Маяковский и фольклор / А.Дымщиц // Литературный современник. 1940. - № 3. -
С.125 - 131.
79
НОМАИ ДОНИШГОХ» УЧЁНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES» № 3(44) 2015
8. Дюмезиль, Ж. Из книги «Сказания о Нартах» // Ж. Дюмезиль Осетинский эпос и мифология. -М.: Наука, 1976. - С. 43.
9. Зандукели, П.З. Грузинский детский фольклор: автореф. дисс. док. филол. наук: 10.01.09. / П.З. Зандукели. - Тбилиси, 1995. - 20 с.
10. Красильников, В. К вопросу о народности Маяковского / В.Красильников// Новый мир. 1937. -№ 5. - С. 239 - 245.
11. Кумахов, М.А. Лошадь в эпической традиции, ее культовая значимость и особое место среди животных // М.А.Кумахов , Кумахова З.Ю. Нартский эпос: язык и культура. - М.: Наследие, 1998.С. 97 - 102.
12. Маяковский,В.В. «150000000» // В.В. Маяковский Собр. соч.: в 13 т. - М.: Художественая литература, 1956. - Т. 2.
13. Мелетинский, Е.М. Древние эпические сказания народов Кавказа и Закавказья / Е.М.Мелетинский// История всемирной литературы: в 9 т. - М.: Наука, 1984.- С. 279 - 284. -Т.2.
14. Мискина, М.Г. Фольклорно-мифологические мотивы в прозе Чингиза Айтматова: автореферат дис. ... канд. фил. наук: 10.01.01. / М.Г.Мискина. - Томск, 2003. - С. 7 - 8.
15.О том, как смерть на землю пришла // Грузинские народные новеллы. Тбилиси: Мерани, 1984. -С.257 - 258.
16. Правдина, И.С. Маяковский и русское народно-поэтическое творчество: //диссертация ... канд. фил. наук: 10.01.01/ И.С. Правдина.- М., 1953. -
17. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки /В.Я.Пропп.-Л., 1986. - С. 316.
18.Чагин, Г.Н. Введение // Коми-пермяки Пермского края. - Пермь: Алекс-Пресс, 2010. - С. 4 - 12.
19.Чиковани, М.Я. Нартские сюжеты в Грузии (параллели и отражения) / М.Я. Чиковани// Сказания о нартах - эпос народов Кавказа. - М.: Наука, 1969. - С. 238.
20.Wolfram, R. Robin Hood und Hobby Horse / R.Wolfram// Wienen Pruhistorische Zeitschrift. 1932, -vol. 19, - Р. - 357.
REFERENCES:
1. Bernshtam, T.A. The birth. Ivan - Bearish Eyelet / T.A. Bernshtam // The hero and his women: images of their ancestors in the mythology of the Eastern Slavs. - SPb .: MAE, 2011. - Р. 167 - 217.
2. Virsaladze, E.B. Folk traditions of hunting in Georgia / E.B. Virsaladze // Georgian hunting myth and poetry. - M.: Nauka, 1976. - Р. 29 - 45.
3. Gishev, N.T. The controversy surrounding ethnonyms "Circassian" and "Adyghe" / N.T. Gishev// Bulletin of the Adygeya State University. 2013. - № 1- (114). 2013. - P. 95 - 99.
4. Dzidziguri, Sh.V. Nart epic and Georgian folklore / Dzidziguri Sh.V. Georgian versions of the Nart epic. - Tbilisi: Merani, 1971. - P. 3.
5. Dukor, I. Mayakovsky - farmers / I. Dukor// literary critic. 1940. - № 5 - 6 - P. 122 - 143.
6. Dymshits, A. Mayakovsky and folk art / A. Dymshits// Red Virgin Soil. - 1936. - № 4. - P. 201 - 214.
7. Dymshits, A. Mayakovsky and folklore / A. Dymshits // literary contemporaries. - 1940. - № 3. - Р. 125 - 131.
8. Dumezil, J. From the book "Tales of the Nart" / J. Dumezil// Ossetian epic and mythology. - M.: Nauka, 1976. - P. 43.
9. Zandukeli, P.Z. Georgian children's folklore: Author. diss. ... Doc. filol. Sciences: 10.01.09. / P.Z. Zandukeli. - Tbilisi, 1995. - 20 p.
10. Krasilnikov, V. On the question of nationality Mayakovsky / V. Krasilnikov// New World. 1937. - №
5. - P. 239 - 245.
11. Kumakhov, M.A. Kumakhov Z.YU. Horse in the epic tradition, its iconic significance and a special place among the animals // Kumakhov M., Kumakhov Z.YU. Nart epic: language and culture. - M.: Heritage, 1998. - P. 97 - 102.
12. Vladimir, Mayakovsky "150000000" // V.V. Mayakovsky Coll. cit .: 13 m. - M.: Gos. publishing house artist. Lighted., 1956. T. 2.
13. Meletinsky, E.M. The ancient epics of the peoples of the Caucasus and Transcaucasia / E.M. Meletinsky// History of World Literature: 9 m. - M .: Nauka, 1984. - P. 279 - 284. - V.2.
14. Miskina, M.G. Folklore-mythological motifs in prose Aitmatov: abstract dis. ... Cand. Phil. Sciences: 10.01.01. / M.G. Miskina. - Tomsk, 2003. - P. 7 - 8.
15. About how death came on the ground // Georgian folk novel. - Tbilisi: Merani, 1984. - P. 257 - 258.
16. Pravdina, I.S. Mayakovsky and Russian folk poetry: the thesis ... Cand. Phil. Sciences: 10.01.01 / I.S. Pravdina. - Moscow, 1953. -
17. Propp, V.Y. The historical roots of the fairy tale / V.Y. Propp. - L .: Leningrad State University, 1986. - 316 p.
80
НОМАИ ДОНИШГОҲ» УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ» SCIENTIFIC NOTES»
№ 3(44) 2015
18. Chagin, G.N. Introduction of Komi-Perm Perm / G.N. Chagin. - Perm: Alex Press, 2010. - P. 4 - 12.
19. Chikovani M.J. Nart stories in Georgia (parallel and reflection) / M.J. Chikovani// Tales of sledges -the epic of the Caucasian peoples. - M.: Science, 1969. - 238 p.
20. Wolfram, R. Robin Hood und Hobby Horse / R. Wolfram// Wienen Pruhistorische Zeitschrift. 1932.
- vol. 19, P. 357.
Образ человека-коня в поэтике В.В. Маяковского и его славянские и скифо-нартские параллели
Ключевые слова: миф, фольклор, литература, Маяковский, нартский эпос, архетип
В статье рассматривается проблема функционирования фольклорной традиции в поэтике
В.В. Маяковского. Объектом исследования выступает поэма «150000000». Вопрос о фольклоризме творчества поэта уже поднимался, но исследователи большое внимание уделяли всегда внешним формам фольклоризма. В фольклористике и в теории литературы давно ведется дискуссия о внутренних формах фольклорной традиции в поэтике (труды Д.Н. Медриша, А.А. Горелова, А.Л. Налепина). Поэма «150000000» помещена в большой фольклорный контекст. Проводятся параллели с нартским эпосом; поднимается вопрос о проникновении грузинской фольклорной традиции в художественную систему поэта. Большое внимание уделяется архетипу матери-рыбы и образу человека-коня, которые генетически возводимы к грузинским тотемическим культам и нартской эпической традиции, частично обусловленной скифо-сарматским комплексом. В этом контексте продуктивны типологии со славянским культом человека-коня, человека-птицы, нашедшим свое отражение в «зверином орнаменте», и с волшебной сказкой, в которой представлен образ Ивана - коровьего сына. Таким образом, можно говорить о мотиве поглощения зверем-тотемомв поэтике Маяковского.
The image of the man-horse in the poetics of V.V. Mayakovsky his Slavic and Scythian-Nart parallel
Keywords: myth, folklore, literature, Mayakovsky, Nart epic, archetype
Article considers the problem of the functioning of the folk tradition in the poetics of V V Mayakovsky. The object of research is the poem ”150000000". The issue of folklorism of the poet has been raised, but researchers always paid great attention to the external forms of folklorism. In folklore and literary theory for a long time there is a discussion about the internal forms of the folk tradition in the poetics (D.N. Medrish works, A.A. Gorelov works, A.L. Nalepin works). The poem "150000000” is placed in a big folk context. Drawing a parallel with the Nart epic; it raises the issue of the penetration of the Georgian folk traditions in the artistic system of the poet. Much attention is paid to the archetype of the mother-fish and the image of man-horse are genetically constructed to Georgian totemic cults and Nart epic tradition, partly due to the Scythian-Sarmatian complex. In this context, productive typology with the Slavic cult of man-horse, bird-man, as reflected in the "animal ornament" and a fairy tale, which presents the image of Ivan - the son of the cow. Thus, we can talk about the motive of the absorption of the beast-totem in the poetics of Mayakovsky.
Сведения об авторе:
Галиева Марианна Андреевна, аспирант кафедры Истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса филологического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (Россия, Москва), E-mail: Marianna.galieva@yandex. ru
Information about the author:
Galieva Marianna Andreevna, Lomonosov Moscow University, graduate student of the history of modern Russian literature and modern literary process (Rossian, Moscow), E-mail: Marianna.galieva@yandex.ru
81
