CC BY
92
ФИЛОЛОГИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2008. № 1. С. 72-76.
УДК 0694/.5(571.13)
Б.И. Осипов
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского
ОБ ИЗЛОЖЕНИИ ДИСКУССИОННЫХ ВОПРОСОВ В УЧЕБНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ПО СТАРОСЛАВЯНСКОМУ ЯЗЫКУ
The article is devoted to statement of questions in study materials which are disputable and could be solved really ambiguously, but yet could not be avoided in course of study.
В конце 2005 г. в нашем журнале статьями профессора Хакасского университета Ю.Я. Бурмистровича и автора этих строк была открыта дискуссия о современных учебниках по историко-лингвистическим дисциплинам. В предыдущей моей статье об учебниках старославянского языка рассматривались ошибки, вызванные не какой-то особой спорностью, трудностью освещаемых вопросов, а недосмотром, недостаточной осведомлённостью авторов или просто недоразумением. Сегодня мне хотелось бы поговорить об изложении в учебной литературе тех вопросов, которые являются именно спорными, которые действительно могут решаться неоднозначно, однако не могут быть обойдены в учебном курсе.
Во вступительном разделе курса самым, пожалуй, напряжённо дискутируемым является сегодня вопрос о балто-славянском языковом единстве. Думается, что, кроме общих положений, касающихся этой проблемы и рассматриваемых во вводных лекциях, необходимо при освещении конкретных фонетических и грамматических тем выделить те процессы и явления, которые были общими для балтов и славян, и те, которые являются собственно славянскими. Из раздела фонетики таким вопросом является проблема происхождения праславянских долгих гласных и звонких согласных.
В учебнике Г.И. Климовской [1], построенном, как она сама указывает, на концепции Б.М. Гаспарова и П.С. Сигалова [2], история формирования различий праславянских гласных по долготе - краткости начинается с изложения ларингальной теории. Это имеет некоторый резон, поскольку, как указывается на с. 33, «в тех индоевропейских диалектах, которые дали начало славянским языкам, ларингалы оказали сильное влияние только на гласные», тогда как «в других диалектах (будущих романских, германских языках, древнегреческом) ларингалы повлияли и на гласные, и на согласные». К этому можно добавить, что ларингалы сохранялись и после распада индоевропейской языковой
© Б.И. Осипов, 2008
общности в хеттском [3], т. е. рефлексы этих звуков имеют в славянской зоне свою специфику, отличную от романо-германской, греческой и хетто-лувийской зон. Несомненно, сведения о ларингалах углубляют грамотность студентов в сфере сравнительно-исторического индоевропейского языкознания. Но беда в том, что объём курса старославянского языка не позволяет изложить ларингальную теорию с достаточной обстоятельностью и если не с освещением, то хотя бы с упоминанием её спорных моментов. Кроме того, студентам мало что дают указания на длительное сохранение разных по качеству гласных в роли «речевых вариантов а» или на долгое время существования количественных чередований как позиционных (с. 34): необходимо разъяснить обстоятельства фо-нологизации всех этих единиц, а для этого требуется значительный объём дополнительного учебного текста. Вот почему представляется, что данную теорию целесообразно давать всё-таки в спецкурсах по индоевропеистике, а в курсе старославянского языка исходить из системы долгих и кратких праславянских гласных как уже сформировавшейся.
Другое дело - глоттальная гипотеза происхождения праславянских звонких согласных, выдвинутая в 70-х гг. ХХ в. Т.В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Ивановым и независимо от них - П.Д. Хоппером [4]. Хотя эта гипотеза тоже не бесспорна, а её изложение в полном объёме в рамках пособия по старославянскому языку затруднительно, но она имеет гораздо более непосредственное отношение к раннему праславянскому. Во всяком случае, происхождение двух рядов праславянских согласных всегда излагается в учебниках: этот процесс относится к более поздней стадии, нежели формирование противопоставленности долгих и кратких гласных, и без его освещения вряд ли можно обойтись при описании раннего прасла-вянского языка. Во всяком случае, должна быть какая-то (пусть критическая) реакция на данную гипотезу. Между тем такая реакция из известных автору этих строк пособий имеется только в учебнике К.А. Тимофеева [5], а также в моём пособии [6]. Изложение этой гипотезы, интересной самой по себе, позволяет ещё и уточнить общефонетические представления студентов. В самом деле, как глотта-
лизованные согласные, по природе неспособные иметь звонкие пары, могли породить в праславянском консонантизме именно звонкий ряд? Обычно разницу между глухими и звонкими сводят к участию или неучастию голосовых связок. Между тем звонкие - это ещё и более слабые звуки, чем глухие (и в некоторых современных языках и диалектах противопоставлению глухих и звонких соответствует как раз противопоставление сильных и слабых). Между тем именно слабость присуща и глоттализованным, поскольку они образуются только лишь той порцией воздуха, какая имеется в надгортанном пространстве (преимущественно в полости рта) и не может пополняться воздухом из лёгких из-за смычки в гортани.
При изложении развития фонетики от раннего к позднему праславянскому состоянию основное внимание принято уделять тенденции к открытости слога. Спорить с этим не приходится, но необходимо указать и на две другие тенденции этого развития, установленные учёными ХХ в.: во-первых, тенденцию к ослаблению связи интонации с долготой и усилению её связи с ударением [7], во-вторых, тенденцию к групповому сингармонизму [8]. В оценке роли этих тенденций и взаимодействия между ними остаётся ещё много спорного. Так, В.Я. Бурмист-рович склонен придавать кардинальное значение групповому сингармонизму [9]. Автор этих строк полагает, что все три тенденции, взаимодействуя между собой, сыграли каждая свою роль в преобразованиях праславянской системы. Есть и другие точки зрения, но во всяком случае все эти тенденции должны быть учтены. Нельзя допускать, чтобы достижения исторической славистики ХХ в. оставались за бортом, чтобы это столетие превращалось, по выражению того же Ю.Я. Бурми-стровича, в «потерянный век».
Это касается и такого более или менее частного, но важного вопроса, как двойной путь открытия слога: наряду с переходом согласных в следующий слог и последующим упрощением консонантных групп был и способ открытия слога за счёт вставок гласных в консонантных стечениях (из современных языков, сохраняющих открытость слога, этот путь регулярно использует японский). Вставка «неорганических» гласных подробно ис-
следована в 60-х гг. ХХ в. В.М. Марковым [10] и позволяет объяснить целый ряд неясных явлений как поздней праславян-ской, так и старославянской и русской фонетики. Вообще говоря, против этой теории не выдвигалось и не выдвигается никаких сколько-нибудь внятных возражений, а между тем она тоже почти не отражена в учебной историко-славистической литературе и тоже проходит по ведомству «потерянного века».
В вопросе о судьбе редуцированных следует обратить внимание на то, что привычные выражения «сильная позиция» и «слабая позиция редуцированного звука» не имеют фонологического содержания: речь идёт о перцептивно, а не о сигнификативно сильной и слабой позициях. Сигнификативно сильных позиций у еров не оказалось, и, собственно, в этом-то и состоит суть их «падения». На этой стороне дела недавно заострил внимание М.Б. Попов [11].
Наконец, стоит обратить внимание на такой не совсем однозначно решаемый, но немаловажный вопрос истории звукового строя языка, как различие фонетических и фонематических (фонологических) законов. Это различие подробно разъяснено в недавно опубликованной (к сожалению, за рубежом) статье Ю.Я. Бур-мистровича [12]. «Чаще всего, - пишет автор, - изменения в фонематической системе подготавливаются на аллофонном уровне». В этом случае мы сталкиваемся с действием фонетического закона, хотя бы и имеющим фонематические следствия, «но изменения в фонематической системе языка могут начинаться и сразу с фонемных изменений, которые лишь позже отражаются на аллофонах». Фонологический закон - это «правило, заставляющее определённые фонемы, парадигматически слабее других фонем включённые в систему, под давлением этой системы перемещаться в ней на новое место и тем самым становиться другими фонемами» (с. 135-136). Такова, например, дебемоли-зация-делабиализация в протославян-ском.
Разделы лексики и фразеологии в учебной литературе по старославянскому языку, за редкими исключениями [13], полностью отсутствуют, с чем трудно мириться. Думается, стоит обратить внимание на спорные вопросы и в этих разделах.
В области словообразования остаётся дискуссионным вопрос о метафорическом и метонимическом переносах наименования. Обычно тот и другой рассматривается как возникновение семантического варианта того же самого слова, но такая трактовка вызывает множество противоречий в анализе как семантической структуры слова, так и природы произ-водности слов. Поэтому в последние десятилетия ХХ и в начале XXI в. всё большую популярность приобретает теория семантического словообразования, согласно которой метафорические и метонимические образования, а также и случаи конверсии, должны рассматриваться как словообразовательные процессы, как возникновение омонимов [14]. Эти идеи развивает прежде всего школа казанского профессора В.М. Маркова [15]. Ср. также позицию Ю.Я. Бурмистровича, указывающего, что, «рассматривая полисеман-ты как разные слова, мы устраняем показанные противоречия. При понимании полисемантов как разных слов полисе-манты можно рассматривать и как разновидность омонимов» [16]. Можно полемизировать с этой позицией, но на сегодняшний день она настолько серьёзно аргументирована и приобретает такой вес, что обходить её молчанием уже нельзя.
В области фразеологии хочется обратить внимание на проведённое когда-то И.Е. Аничковым [17], но до сих пор не оценённое в достаточной мере разграничение фразеологии и идиоматики. Идиоматическими могут быть не только фразеологизмы, как это обычно считается, но и так называемые свободные словосочетания: сочетаемость слов в разных языках различна, исторически изменчива и почти никогда не свободна в полной мере. Мы говорим ‘взять с кого-то слово, обещание’ и т. п., но не говорим ‘взять совет’
- говорим ‘принять совет’. В старославянском было возможно выражение ВЪЗАТИ съв^тъ. Здесь, вообще говоря, нет ничего фразеологического - просто изменилась сочетаемость слов. Это и есть идиоматика.
Обратимся к сфере грамматики.
Излагая вопрос о системе частей речи, нельзя не учесть работ В. А. Баранова, в которых показано, что и в старославянском, и в древнерусском на ранней стадии ещё не было прилагательного как
«полноценной» части речи, а была грамматическая синкрета, совмещающая качества прилагательного и существительного [18].
В сфере именного словоизменения по-прежнему вызывает разноречия вопрос о 6-м именном склонении. Дело тут, видимо, в том, что старославянские имена вида кгу: (орфографически кры) имели в раннем праславянском вид *кгиип с закономерным выделением неслогового элемента из [и], когда рядом нет согласного. Затем *кгии^— *кгиу, т. е. такие слова закономерно входят в систему 5-го склонения. Но с отпадением конечных согласных *кгиу — *кги: (с возместительным удлинением [и]) — кгу:. А на это фонетическое изменение накладывается начавшийся процесс унификации склонений, породивший в этой группе слов флексии 1-го склонения, в результате и оформляется - достаточно поздно - то, что называют 6-м склонением. То есть в раннем праславянском этого типа не было, это поздняя праславянская инновация.
Много спорных вопросов остаётся в такой сложнейшей сфере, как история индоевропейского глагола вообще и славянского в частности.
Какие времена и виды были в раннем праславянском? Если в области вида довольно надёжно реконструируются определённый и неопределённый виды, то с системой времён дело обстоит сложнее. Несомненно, что из индоевропейского был унаследован аорист, но его трактовка как «прошедшего времени совершенного вида», сплошь и рядом встречающаяся в учебниках, конечно, неверна, поскольку ни о каком совершенном виде в старославянском и тем более в праславянском говорить ещё не приходится. Видимо, аорист - время, обозначавшее действие в прошлом безотносительно к его длительности, повторяемости и результату в настоящем. Прошедшее действие с результатом в настоящем передавал, очевидно, перфект, но не позднейший, а тот, чья форма остаточно сохранилась в старославянском в^д^. Несомненно, существовал презенс. Вероятно, существовал и футу-рум (I), отголосок которого в виде формы ЕЫШАШТИМЪ имеется в Путятиной минее. Всё остальное: имперфект, футурум II, плюсквамперфект и аналитический перфект - новации, вызванные к жизни раз-
рушением древних видов. То есть в пра-славянском происходит обычная для множества языков компенсация исчезающих видов временами. Совершенного и несовершенного вида нет ещё и в старославянском, о чём свидетельствуют формы презенса, встречающиеся в достаточно известных текстах: блудный сын говорит ид@ къ о[ть]цю и рек@ емоу в значении ‘пойду и скажу’, а не ‘иду и говорю’, Пилат говорит толпе, требующей казни Христа, вы оузьрите в значении ‘вы видите’, а не ‘увидите’, т. е. глаголы, которые сегодня различаются как совершенный вид, не имеющий настоящего времени, и несовершенный, выражающий настоящее, в старославянском языке имели синкретичное значение настоящего-будущего - именно постольку, поскольку совершенный и несовершенный вид ещё не сформировались.
Во всяком случае недопустимо в учебной литературе говорить о совершенном и несовершенном виде в старославянском глаголе как о чём-то несомненном. Формирование тех видов, которые мы знаем в современном русском и других современных славянских языках, в старославянском находится ещё в самой зачаточной стадии.
Синтаксис старославянского языка, не говоря уж о праславянском, изучен слабо. Думается, при изложении древнейшего периода его истории стоит остановиться на активном строе индоевропейского предложения и его переходе в номинативный строй - хотя бы в связи с судьбой двух глаголов бытия (с основой *ез и с основой *ЬиН), ещё различавшихся в старославянском, но затем объединившихся в единую парадигму во всех индоевропейских языках.
При описании системы сложного предложения старославянского языка следует помнить об опасности модернизации древней системы, особенно системы придаточных предложений, когда вид придаточного определяется по его переводу на современный русский язык. В своё время на такую опасность справедливо обратил внимание Г.А. Хабургаев [19].
В заключение несколько слов о старославянском письме, точнее, о двух древних славянских азбуках. Хотя вопрос о соотношении азбук нельзя считать окончательно решённым, мнение о первично-
сти глаголицы утверждается всё больше. Из современных пособий, кажется, только в учебнике А. М. Камчатнова говорится о первичности кириллицы [20], но вопрос этот рассмотрен автором очень неполно. Кроме старой, но до сих пор мало известной нашему читателю (из-за отсутствия русского перевода) книги Н.С. Трубецкого [21], в которой показано различие фонологических систем, отражённых глаголицей и кириллицей, о глаголической азбуке появился ряд хороших работ во второй половине ХХ - начале XXI в., показывающих с несомненностью индивидуальноавторский характер глаголицы и тем самым её принадлежность Константину-Кириллу [22]. Во всяком случае, при изложении данного вопроса надо учитывать не только графические источники, порядок букв, их числовые значения, христианскую символику и т. п. внешние по отношению к языку факторы, но и фонологические особенности того наречия, которое отражено глаголицей.
Так или иначе, спорные и нерешённые вопросы должны отражаться в учебной литературе по старославянскому языку, и притом в большей степени, чем это имеет место на сегодняшний день. И если нет возможности в полном объёме рассмотреть все ведущиеся дискуссии в рамках учебного курса, то по крайней мере студенты должны чётко представлять себе круг тех вопросов, по которым дискуссии ведутся.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Климовская Г.И. Старославянский язык. Томск,
2003. С. 32-36.
[2] Гаспаров Б.М., Сигалов П.С. Сравнительная грамматика славянских языков. Тарту, 1974. Ч. 1-2.
[3] См., напр.: Королев А.А. Хеттский язык // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 572.
[4] Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984. Ч. 1; Хоппер П.Дж. Типология праиндо-европейского набора сегментов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. 21; См. также: Эдельман Д.И. Глоттальная теория //
Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 108.
5] Тимофеев К.А. Старославянский язык. Новоси-
бирск, 2003.
6] Осипов Б.И. Основы славянского языкознания.
Омск, 2004.
7] Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамма-
тики славянских языков. М., 1961.
8] Журавлёв В.К. Генезис группового сингармо-
низма в праславянском языке. М., 1965.
9] Бурмистрович Ю.Я. Предыстория и история фонематической системы русского языка. Воронеж, 2001, а также другие его работы.
10] Марков В.М. К истории редуцированных гласных в русском языке. Казань, 1964.
11] Попов М.Б. Проблемы синхронической и диахронической фонологии русского языка. СПб.,
2004.
12] Бурмистрович Ю.Я. Законы фонетические и законы фонематические: суть тех и других // Slavia. 2007. R. 76. S. 129-141.
13] В последние годы такими исключениями являются пособия Н.Г. и Л.Н. Самсоновых. См., напр.: Самсонов Н.Г., Самсонова Л.Н. Старославянский язык: Лексика. Фразеология. Словообразование. Якутск, 1999.
14] Из последних публикаций по этой проблеме укажем сборник: Семантическая деривация и её взаимодействие с морфемной. Омск, 2001.
15] Из новейших публикаций см.: Марков В.М., Осипов Б.И. К проблеме целостного анализа словообразовательной системы языка // Языковое бытие человека и этноса. М., 2005. Вып. 9. С. 134-146.
16] Бурмистрович Ю.Я. Контрольная работа по лексикологиии современного русского языка. Абакан, 2007. С. 12.
17] Аничков И.Е. Очерк советского языкознания // Сумерки лингвистики: из истории отечественного языкознания: антология. М., 2001. С. 464471.
18] Баранов В.А. Формирование определительных категорий в истории русского языка. Казань, 2003.
19] Хабургаев Г.А. Старославянский язык. М., 1974. С. 421-422.
20] Камчатнов А.М. Старославянский язык. М., 2000.
21] Trubetzkoy N. Altkirchenslavische Grammatik. Wien, 1954.
22] Иванова Т.А. О названиях славянских букв и о порядке их в алфавите // Избранные труды. СПб., 2004. С. 18-27; Карпенко Л.Б. Глаголица
- славянская священная азбука. Самара, 1999 и др.
