CC BY
45
Я З Ы К О З Н А Н И Е УДК 81'373.45(=811.511.131) И.С. Насипов
ОБ ИСТОЧНИКАХ ПО УДМУРТСКИМ ЗАИМСТВОВАНИЯМ В КЫПЧАКСКИХ ЯЗЫКАХ УРАЛО-ПОВОЛЖЬЯ
В статье рассмотрены основные источники, в которых объектом изучения стали удмуртские лексические заимствования в кыпчакских (в башкирском и татарском) языках Урало-Поволжья. Зафиксированные в литературе лексические единицы нуждаются в дополнении, систематизации и классификации.
Ключевые слова: кыпчакские языки Урало-Поволжья, татарский, башкирский, финно-угорские языки, удмуртский язык, удмуртские заимствования.
Лексический состав кыпчакских языков Урало-Поволжья богат и разнообразен. Основу его составляют общетюркские слова и собственно татарские и башкирские. В то же время в нем значительно количество слов иноязычного происхождения, заимствованных из индоевропейских, семито-хамитских, уральских, алтайских и других языков. В данном сообщении обратим внимание на степень изученности удмуртских заимствований в татарском и башкирском языках и в их основных диалектах.
Одним из первых об удмуртском влиянии на говоры татарского языка заговорил Джемаль Валиди, совершивший краткосрочную поездку к каринским и глазовским татарам. Хотя он посетил лишь село Карино, деревни Кестым и Горье-Кале Глазовского уезда, но собрал богатый материал, позволяющий считать их «говорами одного наречия». Краткий отчет о поездке был помещен в журнале «Tatarstan», издаваемом «Обществом изучения Татарстана», а в 1930 г. материал Д. Валиди был опубликован в Трудах этого общества. Среди лексических особенностей автор выделяет «иноязычные слова, не имеющиеся в общетатарском языке», а именно: русские, вотские (то есть удмуртские) и неизвестного происхождения. К «вотскому» отнесены следующие лексемы: ku§man «редька», pstri «подволока», §araka «грецкий орех», jagan «голень», bira «вымя», кискик «комар», kugblb «муравей», ljap «плохой, злой», kstcs «рукоять цепа», qana «шкаф, нары», pi «народ, человек, но не женщина», mazis «грабли», kzunkbdbj «лукошко», bugur «клубок ниток», papa «птица», pi§nik «дикий лук», geme «растение», aygira
geme «несъедобное растение», sirik «угол», gan papa «бабочка», вэтэ «помочь в крестьянской работе», §akis «нёбо», cudun «ясли», kuruk «тарантас», ciktan «кочедык», gorjan «нагар на дне посуды», pbrt bua «плотина»: tgsrmsnprtb (и от этого глагол ptlau «запрудить»), circik «стрекоза» [11: 140-141].
В известном учебнике по татарской диалектологии Л. Заляя рассмотрены языковые особенности нукратовского говора татарского языка, где слова саламат «мучная болтушка», папа «птица», кущылы «муравей», шура «индюк», пы «человек, народ», бугур «клубок» отмечены как заимствованные из удмуртского [14: 37].
Впоследствии татарский диалектолог Н.Б. Бурганова в работе, посвященной языковым особенностям той же группы татар, отметила, что «в результате продолжительной совместной жизни с удмуртским народом каринские и глазовские татары заимствовали значительное число слов из удмуртского языка». Тематически эти заимствования относятся главным образом к названиям предметов домашнего обихода, сельскохозяйственных орудий, птиц и насекомых, явлений природы. Автор приводит некоторые примеры: кургит «курятник»; кущылы «муравей»; мажес «грабли»; шабалка «половник»; шелеп «стружка, щепка»; шура «индюк»; кучкук «комар»; папа «птица, птичка»; сайкыт «прохладно»; серек «угол»; пи «сын»; йумал «пресный, недосоленный»; ла 'п «свободный»; л'акыт «как раз, удобно»; нерг' «подарок родителей жениха невесте»; CY6dm «пир» и др. [7].
В рамках подготовки диалектологического атласа татарского языка сбором материала о говорах причепецких татар в 1966 г. занимались Н.Б. Бурганова и Ф.Ю. Юсупов, в 1982 г. - Ф.С. Баязитова. По материалам говора каринских и гла-зовских татар Н.Б. Бурганова написала специальную работу, посвященную удмуртским заимствованиям в татарском языке [9]. Эти же материалы в основном вошли в первую книгу «Диалектологического словаря татарского языка» [31], на них часто ссылаются при рассмотрении удмуртских заимствований в татарском языке.
На основе дополнительного материала, собранного в названные годы, Ф.С. Баязитова и Н.Б. Бурганова вновь обратились к изучению говора приче-пецких татар. Среди лексических единиц, общих для всего причепецкого говора, они отметили следующие слова из удмуртского: л 'ого «репейник», токма «зря, пустой», котор «кругом, окольный», копкозы «бечевка, оборка для женских лаптей». В речи бесермян-кряшен, близкой к юкаменскому подговору, зафиксированы как удмуртизмы чулык / чулук «женский головной убор в виде платка», кышон «головной убор в виде полотенца», гырбыр «праздник в честь окончания сева яровых», бочон «свояк» [6].
Говору причепецких татар посвящена еще одна статья Ф.С. Баязитовой, где внимание обращается прежде всего на особенности речи бесермян-кряшен. Здесь зафиксированы как заимствования из удмуртского языка чул 'ык / чул 'ук «старинный женский головной убор в виде платка с бахромой»; пэтери «чердак»; чидун «ясли, кормушка для скота»; кургит «хлев»; пуйы «ламповое стекло»; пугрищ «огурец»; пут «лебеда», ак пут «белая лебеда», кара пут «черная лебеда»; гомо «растение с полым стебелем», йонно гомо «купырь лесной», ацгыра гомо «болиголов»; быры «клубника»; геби «грибы»; папа «бабочка»; кошо «сорока»; чунэри
«паук»; кара зэлкэ «скворец»; божо йачкалау «наряжаться, делать маскарад»; акашка «праздник перед весенним севом»; гырбыр «праздник в честь окончания сева яровых». Отмечено, что удмуртские слова участвуют и в образовании микротопонимов [3].
Наиболее полно этот говор исследован в монографии Ф.С. Баязитовой, где языковые, этнографические и фольклорные материалы классифицированы и систематизированы. Основная часть работы посвящена изучению семейно-бытовой и обрядовой терминологии нукратовских татар, формировавшейся под сильным влиянием удмуртов [5].
Во второй книге «Словаря диалектов татарского языка» зафиксировано около 100 слов из финно-угорских языков, из них более 35 - представлены как удмуртские и более 20 - как общие финно-угорские [32].
В статье Н.Б. Бургановой, посвященной изучению народных названий растений в татарском языке, выделены термины флоры из финно-угорских слов. Среди них, кроме общефинно-угорских и общепермских лексем, как удмуртские отмечены свйэн, свйэм «липа, очищенная от сучьев и коры»; ацгыра гомо «болиголов», йонно гомо «купырь лесной»; козаwыз «молодые побеги полевого хвоща»; кал'ага «брюква»; пут «лебеда» и др. [8].
В работах татарских диалектологов кон. XX - нач. XXI вв., исследующих говоры татарского языка, зафиксированы заимствования из финно-угорских языков, среди них отдельные слова связываются с удмуртским источником [4; 21; 35].
В исследованиях, посвященных отдельным тематическим группам татарской лексики, наряду с заимствованиями из других языков, выявлены отдельные слова из финно-угорских языков [21; 24; 27].
Д.Б. Рамазанова, впервые представившая наиболее полную систему терминов родства и свойства в татарском языке, отмечает соприкосновение на северо-западе Заказанья тюркской и марийской, на северо-востоке - тюркской и удмуртской систем родства [23].
З.Р. Садыкова, изучавшая зоонимическую лексику татарского языка, среди заимствований из удмуртского языка указывает зэлцэ / зэлкэ «скворец»; козго, квзгв, пача «гребень», «гребешок у птиц»; кукчалау «клевать»; муркач «заяц»; папа «мелкие птицы»; ву папа «водяные птицы»; цорт папа «бабочки»; ужин «снегирь»; пошый, мошый, боши «лось» [25]. В другой своей работе З.Р. Сады-кова исследует названия поселения, жилища, надворных и общественно-бытовых построек, экипажа, инвентаря передвижения, упряжи и снаряжения верхового коня. Как заимствованные из удмуртского автор указывает пэтрэ / пэтри «чердак, подволка»; айка «родительский дом»; чулун «колода для скотины»; кусыл «веревка или прут для закрепления кольев изгороди» [26].
Т.Х. Хайрутдинова анализирует названия пищи в татарском языке, среди финно-угорских заимствований выделив следующие лексемы удмуртского языка: мешке / мвшкв «творог»; шущы «молозиво»; йумал «пресный»; секере «круглый, целый (о хлебе)»; пыды «чаинки», «остатки заваренного чая», «барда (отходы от винокурения)»; пыры «чаинки»; шэнгэ «ватрушка творожная, картофельная» [35]. В другой работе ею исследованы названия посуды, кухонной утвари, домашнего обихода, домашней обстановки и приведены слова удмуртского происхождения:
пукзн «стул, табурет»; сзwерэ «посудина, коробка из бересты, бурчок, туесок», сэурэ «маленькое ведерко из бересты»; шабалка «половник» и др. [34].
Системному исследованию народных названий растений посвящена следующая монография Т.Х. Хайрутдиновой, выделившей среди заимствований небольшое количество слов финно-угорского происхождения, среди которых непосредственно с удмуртским языком связывается происхождение кэлигэ «брюква»; вмвщв / энещи «малина»; лан'ыр илик «золотуха (болезнь)»; козаwыз «хвощ полевой»; пуштурын «душица»; пашпил / паршпил / парстил «борщевик обыкновенный», «борщевик»; пэшник «побег хвоща», «хвощ»; нурды «отава»; логы «репей»; гомо «полый стебель растения»; ацгыра гомо «болиголов»; йонно гомо «купырь лесная»; килем «конопля»; пут «лебеда»; тущ «лабазник» «медуница»; порни «пикульник»; шырбыз йафрак «подорожник» [36].
Лексика рыболовства в татарском языке изучена О.Н. Бятиковой, отметившей что «значительная часть лексики рыболовства татарского языка была заимствована из финно-угорских языков. К таковым относятся около 21 названия рыб и три названия рыболовных снастей». Однако большинство, указанных О.Н. Бятиковой названий рыб, заимствовано финно-угорскими языками через русский язык и только кутэмэ, бэрде / бэртэс / бэртэс, шамбы / жумба, лэрге, чвр балык / энчур / внчврв/ салдатчыр, морда / мурда, нэрэтэ / мэрэтэ, ятьмэ / щэтмэ - непосредственно из финно-угорских языков. Но ни одну из этих лексем невозможно связать с удмуртским языком [10].
Ценные материалы по тюрко-финно-угорским языковым контактам содержат многочисленные исследования Р.Г. Ахметьянова (более десятка специальных статей). Большинство его монографий посвящено общей лексике духовной и материальной культуры народов Поволжья и Приуралья [3]. В этимологических словарях татарского языка он наиболее полно представил этимологию более 100 финно-угорских слов и их дериватов [2].
Большой вклад в изучение тюрко-финно-угорских языковых взаимосвязей внес И.В. Тараканов. В его исследованиях анализируются тюркские заимствования в удмуртском языке. Несмотря на отдельные спорные моменты, его труды являются фундаментальными лингвистическими исследованиями тюрко-финно-угорских контактов. У него удмуртские заимствования из татарского языка приводятся по диалектологическому словарю татарского языка и статье Н. Бургановой, из башкирского языка - по исследованиям Н. Ишбулатова и Н. Максютовой. Автор перечисляет 42 чисто удмуртских слова, употребляемых в татарском языке. Кроме них, в лексике нукратских и глазовских татар он отмечает «более 35 булгаризмов» [30].
При изучении финно-угорских заимствований в татарском и башкирском языках ценными источниками являются материалы башкирских ученых. Одной из первых на общую лексику башкирского языка с финно-угорскими языками обратила внимание Н.Х. Максютова в статье, целью которой было «выявление общих корневых слов на данном этапе развития башкирского и удмуртского языков». Исследование основано на материале айского говора башкирского языка [17]. На связи башкирского языка с финно-угорскими обратил внимание Н.Х. Ишбулатов [15].
В статье С.Ф. Миржановой отмечается, «...что общность проявляется прежде всего в топонимической, лесной, охотничьей, рыболовной и бытовой лексике» и что башкирско-финно-угорские контакты «...не ограничивались лишь северными и северо-восточными районами Башкирии, а происходили, очевидно, на всей территории» [19: 282-286]. Более 20 слов, общих с финно-угорскими языками, зафиксированы ею и в кубалякском говоре башкирского языка [18: 66-67].
В монографии, посвященной восточному диалекту башкирского языка, Н.Х. Максютова отмечает, что айский говор отличается от других говоров башкирского языка прежде всего наличием большого числа общих тюрко-финно-угорских корневых слов. «В удмуртском языке выявлено свыше 1 000 общих для айского говора и удмуртского языка (имеются в виду диалекты) корневых слов, коми-зырянском - 890, марийском - 3 000 и т.д. Специфичность этих элементов дает возможность сделать лишь предварительный вывод о том, что преобладающее большинство из них тюркского происхождения». Однако из финно-угорских слов приводятся в работе лишь отдельные примеры [16: 70-71].
М.И. Дильмухаметова описывает говор среднеуральских башкир в сравнении с башкирским литературным языком, а также с другими говорами башкирского и татарского языков, при анализе лексических особенностей уделяя внимание башкирско-финно-угорским лексическим параллелям [13: 112-114].
Отдельные наблюдения и материалы о финно-угорских лексических заимствованиях в тюркских языках Поволжья (башкирском, татарском, чувашском) можно почерпнуть также в работах зарубежных и отечественных ученых (М. Рясянена, Ю. Вихмана, Х. Паасонена, К. Редеи и А. Рона-Таша, Г. Берецки, А. Емельянова, В.Г. Егорова, М.Р. Федотова, Г. Лукоянова, В.И. Лыткина, Д.Е. Казанцева, Ф.И. Гордеева, Т.М. Гарипова и др.).
Следы пребывания финно-угорских народов на территории Поволжья и Приуралья подтверждаются ономастическими исследованиями Л.Ш.Арсланова, М.Г. Атаманова, З.Ф. Ахатовой, И.С. Галкина, Ф.Г. Гариповой, Ф.И. Гордеева, А.П. Дульзона, И.Г. Иванова, А.А. Камалова, Дж.Г. Киекбаева, В.В. Кузнецова, А.Н. Куклина, А.К. Матвеева, Л. Рашони, Г.Ф. Саттарова, Ф.Г. Хисамутдиновой, Р.Ш. Шагеева, А.Г. Шайхулова, Р.З. Шакурова и др.
В одной из своих ранних работ Г.Ф. Саттаров выделил на территории современного Татарстана этнотопонимы, восходящие к финно-угорским народам, в том числе топокомпоненты от удмуртских воршудных имен Дурга «Крайние ямы», Кибъя «Ворон», Чабъя «Пшеница», Курья «залив», Уча / Учы «Соловей», Зыйча, Варзи, Омга, Бобъя [29: 22-29]. Ф.Г. Гарипова в гидронимической системе Татарстана, в частности Заказанья, отметила финно-угорский пласт, который «может быть весьма значительным». Здесь «материалы, относящиеся к удмуртскому языку, .. .обозначают объекты, расположенные в основном в бассейне р. Шошмы и отчасти в бассейнах Казанки, Меша и Ашит» [12: 129]. Ф.С. Салимзянова при историко-лингвистическом анализе татарской антропони-мической системы Нагорной стороны Республики Татарстан выделила группу от-прозвищных антропокомонимов, восходящих к финно-угорским языкам, прежде всего - к удмуртскому языку. Например, название Турай (Тураево) образовано от удмуртского воршудного имени турай «журавль» [28: 17-18].
Таким образом, обзор существующих источников показывает, что удмуртские заимствования в татарском языке требуют более детального рассмотрения. Те лексические единицы, которые зафиксированы в указанных выше работах, нуждаются в дополнении, классификации, систематизации и научном анализе.
В целом, если учесть весь объем слов, заимствованных из финно-угорских языков в кыпчакских языках Урало-Поволжья и отраженных в различных источниках, то количественно он не превышает 300. Это создает трудности как для их классификации, так и для определения степени их влияния на кыпчак-ские языки. Тем не менее исследование выявленных лексических единиц дает возможность проследить их территориальное распространение, степень их употребления в литературном языке и в говорах, семантическое наполнение слова в историческом развитии и на современном этапе. Они выступают как показатели важнейших социально-исторических процессов, происходивших в ходе формирования народа.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Ахметьянов Р.Г. Сравнительное исследование татарского и чувашского языков. -М.: Наука, 1978. - 248 с.; Он же. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. - М.: Наука, 1981. - 144 с.; Он же. Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья. - М.: Наука, 1989. - 200 с.
2. Ахметьянов Р.Г. Татар теленец кыскача тарихи-этимологик CYЗлеге.- Казан: ТКН, 2001. - 272 б.; Он же. Татар теленец этимологик CYЗлеге. - Бирск: БГСПА, 2005. - Т. I. - 233 б.
3. Баязитова Ф.С. Взаимовлияние татарского и удмуртского языков в говорах причепецких татар // Пермистика 2: Вихман и пермская филология: Сборник статей. -Ижевск: Удмуртский ИИЯЛ УрО АН ССР, 1991. С. 126-132.
4. Баязитова Ф.С. Говоры татар-кряшен в сравнительном освещении. - М.: Наука, 1986. - 248 с.
5. Баязитова Ф.С. Керэшеннэр. Тел Yзенчэлеклэре hэм йола и^аты. - Казан: Мат-бугат йорты, 1997. - 248 б.
6. Баязитова Ф.С. Нократ сейлэше. Рухи мирас: гаилэ-кeнкYреш hэм йола терми-нологиясе фольклор. - Казан: Дом печати нэшрияты, 2003. - 288 б.
7. Баязитова Ф. С., Бурганова Н.Б. Новые данные о говоре причепецких татар // Исследования по лексике и грамматике татарского языка. - Казань: ИЯЛИ, 1986. С. 91-108.
8. Бурганова Н.Б. Говор каринских и глазовских татар // МТД. - Вып. 2. - Казань, 1962. С. 19-56.
9. Бурганова Н.Б. О татарских народных названиях растений // Вопросы лексикологии и лексикографии татарского языка. - Казань: ИЯЛИ, 1976. С. 125-141.
10. Бурганова Н.Б. Удмуртские заимствования в татарском языке (на материале говора глазовских татар) // Всесоюзная конференция по финно-угорским языкам: Тезисы и доклады. - Ижевск, 1967. С. 1-5.
11. Бятикова О.Н. Лексика рыболовства в татарском литературном языке. - Казань: ИЯЛИ, 2005. - 160 с.
12. Валиди Дж. Наречие каринских и глазовских татар // Труды общества изучения Татарстана. - Т. I. - Казань, 1930. С. 135-144.
13. Гарипова Ф.Г. Финно-угорский пласт в гидронимии Заказанья Татарской АССР // Материалы IV конф. молодых научных работников. - Казань, 1979. С. 128-130.
14. Дильмухаметов М.И. Говор среднеуральских башкир. - Уфа: Гилем, 2006. -
191 с.
15. Щэлэй Л. Татар диалектологиясе. - Казан: Татгосиздат, 1947. - 136 б.
16. Ишбулатов Н.Х. Лексические параллели в башкирском и финно-угорском языках // Некоторые вопросы урало-алтайского языкознания. - Уфа, 1970. С. 32-39.
17. Максютова Н.Х. Восточный диалект башкирского языка. (В сравнительно-историческом освещении). - М.: Наука, 1976. - 292 с.
18. Максютова Н.Х. Общие корни в лексике башкирского башкирского и удмуртского языков // Вопросы финно-угорского языкознания. - Вып. IV. - Ижевск, 1967. С. 149-153.
19. Миржанова С. Ф. Диалектные пласты лексики кублякского говора // Башкирский языковедческий сборник. - Уфа: БФ АН, 1975. С. 43-67.
20. Миржанова С.Ф. Финно-угорские элементы в говорах башкирского языка // Археология и этнография Башкирии. - Т. IV. - Уфа, 1971. С. 282-286.
21. Рамазанова Д.Б. К истории формирования говора пермских татар. - Казань: ИЯЛИ, 1996. - 239 с.
22. Рамазанова Д.Б. Названия одежды и украшений в татарском языке в ареальном аспекте. - Казань: ИЯЛИ, 2002. - 352 с.
23. Рамазанова Д.Б. Пермь татарлары сейлэшендэге алынма CYЗлэр // Вопросы лексикологии и лексикографии татарского языка. - Казань: ИЯЛИ, 1976. С.142-151.
24. Рамазанова Д.Б. Термины родства и свойства в татарском языке. - Казань: ТКИ, 1991. - 190 с.
25. Рэхимова Р. К. Татар теленец hенэрчелек лексикасы. - Казан: ТКН, 1983. - 160 б.
26. Садыкова З.Р. Зоонимическая лексика татарского языка. - Казань: ИЯЛИ, 1994. - 129 с.
27. Садыкова З.Р. Названия хозяйственных построек и инвентаря в татарском языке. - Казань: Печатный двор, 2003. - 212 с.
28. Садыкова З.Р. Термины пчеловодства в татарских говорах // Проблемы функционирования, диалектологии и истории языка. - Казань: ИЯЛИ, 1998. С. 72-81.
29. Салимзянова Ф.С. Историко-лингвистический анализ татарской антропонимиче-ской сиситемы Нагорной стороны Республики Татарстан: Автореф. дисс... канд. филол. наук. - Казань, 2001. - 25 с.
30. Саттаров Г.Ф. Этнотопонимы в топонимии и антропонимии Татарии // Исследования по татарскому языку. - Казань: КГУ, 1977. С. 20-63.
31. Тараканов И.В. Заимствованная лексика в удмуртском языке (Удмуртско-тюркские языковые контакты). - Ижевск: Удмуртия, 1982. - 188 с.; Он же. Удмуртско-тюркские языковые взаимосвязи (теория и словарь). - Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 1993. - 171 с.
32. Татар теленец диалектологик сузлеге. - Казан, 1969. - 643 б.
33. Татар теленец диалектологик сузлеге. - Казан, 1993. - 460 б.
34. Хайрутдинова Т.Х. Бытовая лексика татарского языка (посуда, утварь, предметы домашнего обихода). - Казань: ИЯЛИ, 2000. - 128 с.
35. Хайрутдинова Т.Х. Говор златоустовских татар. - Казань, 1985. - 157 с.
36.Хайрутдинова Т.Х. Названия пищи в татарском языке. - Казань, 1993. - 141 с.
37. Хайрутдинова Т.Х. Народные названия растений в татарском языке. - Казань: Фикер, 2004. - 224 с.
Поступила в редакцию 19.01.2010
I.S. Nasipov
About the sources of the Udmurt adoption in the Kipchak languages of Ural-Volga region
The main sources are considered in the article where the objects of study are the Udmurt lexical adoptions in the Kipchak (in Bashkir and Tatar) languages of Ural-Volga region. Recorded in literature the lexical units need addition, systematization and classification.
Key words: Kipchak languages of Ural-Volga region, Tatar, Bashkir, Finno-Ugric languages, Udmurt language, Udmurt adoptions.
Насипов Илшат Сахиатуллович,
Стерлитамакская государственная педагогическая академия им. Зайнаб Биишевой, заведующий кафедрой татарской и чувашской филологии
г. Стерлитамак E-mail: [email protected]
