CC BY
225
11. Маканин В. Старики и Белый дом // Новый мир. 2006. № 9.
12. Орлова В. Трапеза богомола // Новый мир. 2006. № 12.
13. Новожилов Г. Московский Бисей // Новый мир. 2006. № 10.
14. Слаповский А. И. Адаптатор. Качество жизни. М.: Вагриус, 2004. 352 с.
УДК 49 ББК Ш 164
В. И. Рассадин
о тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой лексики монгольских языков1*
Как известно, основные современные монголоязычные народы — монголы (живущие в Мон-голии и Китае), ойраты (вместе с калмыками) и буряты (вместе с баргутами) — издавна обитающие на территории обширного степного пояса Евразии, традиционно считаются классическими коче-выми скотоводами, разводящими пять основных видов скота — верблюдов, лошадей, коров, овец и коз. В монгольских языках с этими животными связан целый комплекс хорошо разработанной лексики, отражающий как сами разнообразные половозрастные названия скота и его масти, так и слова, называющие формы и приемы содержания и выпаса скота, характеристику пастбищ, хозяйственное использование скота и т.п.
ключевые слова: номадная лексика, монгольские языки, тюркское влияние, комплекс животновод-ческой лексики, протомонголь-ский язык-субстрат,
V. I. Rassadin
Turkic influence on the formation of cattle breeding vocabulary of the Mongolian languages
The main contemporary Mongolian-speaking peoples are — the Mongols (living in Mongolia and China), the Oirats (together with the Kalmyks) and the Buryats (including the Barguts). These nations have been living at steppes of Eurasia from ancient times and are traditionally considered to be classical nomadic cattle breeders of five main cattle species — camels, horses, cows, sheep and goats. There is a thoroughly developed complex of the vocabulary reflecting various names of cattle which differ in sex, age and paint as well as the
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, грант № 09-04-36760е/Ю
words naming the forms and ways (methods) of cattle herding, characteris-tics of pasture, practical use of cattle etc.
Key words: nomadic vocabulary, the Mongolian languages, the Turkic influence, the complex of cattle breeding vocabulary, the protomongolian substrate-language.
Еще в XVIII в. европейские ученые заметили наличие большого количества сходных терминов в области степного скотоводства между монгольскими и тюркскими языками. Выявленные ими общие тюрко-монгольские скотоводческие термины были отнесены к алтайскому праязыку. При дальнейшей работе с этими терминами алтаистам (например, Ц. Д. Номинха-нову [6]; А. М. Щербаку [14]; К. А. Новиковой [4; 5]; А. Рона-Ташу [7]) удалось установить заимствованный характер многих из этих терминов, взятых монгольскими языками из тюркских, а тунгусо-маньчжурскими языками из монгольских. Г. Клосон, исследовавший тюрко-монгольскую языковую проблему [17], тоже считает, что монгольские языки испытали сильное тюркское влияние.
Опираясь на тезис А. Рона-Таша [7, с. 37] о том, что монгольские языки многие животноводческие термины заимствовали из протобулгарско-го языка, мы попытались провести комплексное сравнительное исследование тюркских и монгольских терминов внутри целого пласта номадной лексики. При этом основным критерием тюркского происхождения рассматриваемого термина для нас послужило его наличие в пратюркском и древнетюркском языке и распространение по современным тюркским языкам и невозможность этимологизации из монгольских языков. Кроме того, специалистами по этимологии тюркских языков убедительно доказано, что все эти видовые и половозрастные названия пяти видов скота, традиционно разводимые тюрками и представленные как в древнетюркском языке, так и в современных, унасле-дованы языками-потомками от общетюркского праязыка [11, с. 425] вместе с самим степным скотоводством номадного типа, пришедшим из глубины тысячелетий. Пратюркская форма была нами взята из данного источника [СГТЯ]. Источником древнетюркских форм послужил «Древнетюркский словарь» [1]. Мате-
риал по современным тюркским языкам взят из имеющихся опубликованных словарей. Данные по старописьменному монгольскому языку почерпнуты из «Монгольско-английского словаря» Ф. Лессинга [18], по современным монгольским языкам — из имеющихся опубликованных словарей.
В результате осуществленного сравнения были получены следующие результаты.
Удалось установить, что в области верблюдоводства вся основная терминология современных монгольских языков, как и старописьменного, имеет тюркское происхождение. Так, общее название верблюда х.-монг. тэмээ, калм. темэн, бур. тэмээн, староп.-монг. temegen имеет прототипом др.-тюрк. tebe «верблюд» (< пратюрк. *teYwe id.). Др.-тюрк. buYra «верблюд-производитель» (< пратюрк. *buYra//*buYur id.) в том же значении представлено в монгольских языках в виде староп.-монг. buYur-a, х.-монг. буур, калм. буур [бууръ], бур. *буура id.; др.-тюрк. iqan «верблюдица» (< пратюрк. *ingan id.) — староп.-монг. inggen, х.-монг. ингэ, калм. ицгн, бур. энгин id.; др.-тюрк. botuq «годовалый верблюжонок» (< пратюрк. *botu id.) — староп.-монг. botuYun, х.-монг. ботго, калм. ботхн, бур. ботогон id.; др.-тюрк. taj «жеребёнок; молодой конь» (< пратюрк. *taj id.) — староп.-монг. tayilaY «самец верблюда до кастрации (3 4- или 5 лет)», х.-монг. тайлаг, калм. тээлг, бур. тайлаг id.; др.-тюрк. atan «холощеный (рабочий) верблюд» — староп.-монг. atan, х.-монг. ат, калм. атн, бур. атан id.
Тюркскими же по происхождению являются и некоторые названия частей тела верблюда, ср. например, др.-тюрк. joYdu «длинная шерсть под шеей у верблюда» — староп.-монг. ñ¿Ydur «грива; длинная шерсть на шее (у верблюда или льва)», х.-монг. зогдор, калм. зогдр, бур. зогдор id.; др.-тюрк. taban «ступня, подошва» — староп.-монг. tabaxai «ступня, лапа (например, верблюда)», х.-монг. тавхай, калм. тавг, бур. табгай «ступня, стопа верблюда»; др.-тюрк. bük= «сгибаться», bükri «кривой, изогнутый, горбатый» — староп.-монг. bokü «горб верблюда», х.-монг. бех, калм. бекн, бур. бYхэн id.
Если обратимся к терминам, относящимся к верблюжьей сбруе, седла-нию, перевозке вьюков и т.п., то увидим, что староп.-монг. burantaY, х.-монг., бур. бурантаг, калм. бурнтг «повод (у верблюда)» восходят к др.-тюрк. burunduq id., образованному от др.-тюрк. burun «нос»; староп.-монг. qom, х.-монг., бур., калм. хом «верблюжье вьючное седло (состоящее из куска войлока и двух жердей)» является адаптацией др.-тюрк. qom id. (< пратюрк. *qom id.); староп.-монг. tengnegen «поклажа, разделенная на две части,
сбалансированная на спине животного», х.-монг., бур. тэгнээ, калм. теннэ «вьюк, поклажа», образованные от староп.-монг. tengne=, х.-монг. тэгнэ=, бур. тэгнэ=, калм. тецн= «нагружать вьюк, вьючить, уравновешивая половинки груза», восходят к др.-тюрк. teqla = «сравнивать, приравнивать; отмерять, взвешивать; примериваться, приноравливаться, уравновешивать», образованному от др.-тюрк. teq «одинаковый, равный, соответствующий; количество, мера»; староп.-монг. tergen, х.-монг. тэрэг, калм. тергн, бур. тэргэн «телега» происходит от др.-тюрк. tergan id. Тюркским же по происхождению следует считать и сам возглас «Свг! Сег!» (староп.-монг. s6kй), при помощи которого монголы заставляют верблюда опуститься на колени, восходящий к древнетюркскому глаголу s6k= «преклонять колени, опускаться на колени», ср. калм. свгд = , бур. hYгэдэ= х.-монг. свгдв= «класть земной поклон; вставать на колени». Можно предположить, что древнетюркское qamyaq «перекати-поле» — название одного из самых распространённых кормовых растений верблюдов — лежит в основе староп.-монг. qamqaYul, х.-монг., бур. хамхуул, калм. хам-хул «перекати-поле».
Сравнение тюркских и монгольских терминов по крупному рогатому скоту показало следующую картину: др.-тюрк. термин 6kйz «бык, вол» (< пратюрк. *(h)6kez, ср. тат. Yгез, чув. вакар id.) в монгольских языках пред-ставлен в виде староп.-монг. йкег, х.-монг., бур. Yхэр «крупный рогатый скот; бык; корова», калм. Yкр «корова»; др.-тюрк. buqa «бык-производитель» (< пратюрк. *buqa id.) — староп.-монг. buqa, х.-монг. бух, калм. бух (бухъ), бур. буха «бык-производитель»; др.-тюрк. такЧцак «корова» (< пратюрк. */п(/)дак id.) — староп.-монг. ипіуеп «дойная корова» (< др.-монг.*йп/деп < **/пйк-вп id.), х.-монг. Yнээ, бур. Yнеэн, калм. Yнэн id. Старописьменное монгольское ^и1, х.-монг., бур. тугал, калм. туhл «теленок (до одного года)» не удается этимологизировать, опираясь на монгольские языки, но оно хорошо расшифровывается, исходя из тюркских языков: в нем явственно прослеживается тюркский глагольный корень tuY= «рождаться», имеющий вариант toY= (< пратюрк. *toY= «рождать», «рождаться»; ср. др.-тюрк. toY= «рождаться; возникать, появляться; восходить — о светилах»), при этом — и1 является не чем иным, как ламбдаирующим вариантом тюркского отглагольного имя-образующего аффикса — і'£. Именно эту тюркскую словообразующую модель можно проследить в слове тогуш у барабинских тюрков, означающем «детеныш козули» [РСл III, 1165]. Др.-тюрк. buzaYu «теленок» (< пратюрк.
*buzaYy//*buzaYu, ср. тат. бызay, чув. бырayid.) — староп.-монг. biraYu (< др.-монг. *bïraYu), х.-монг. 6яруу, 6ур. 6уруун, калм. бYPY «бычок (в возрасте от года до двух)».
Староп.-монг. deleng, х.-монг., бур. дэлэн(г), калм. делц «вымя» восходит к пратюрк. *jelin «вымя» [см. также ЭСТЯ, 1989, с. 180—181]; староп.-монг. sirke «красная вошь», х.-монг. шuрx, бур. шэрxэ «вошь скота» восходят к общетюркскому слову сирке «гнида» [ЭСТЯ, 2003, с. 268-270].
Общетюркское слово saY= «доить» [ЭСТЯ, 2003, с. 137-140], как и др.-тюрк. saY= «доить», прослеживается в староп.-монг. saYa= , х.-монг. caa=, бур. haa=, калм. caа= id.; др.-тюрк. saYïm «удой, надой молока» — староп.-монг. saYam, х.-монг. caам «кобылье молоко; удой, надой», бур. haaм, калм. caам «удой, надой»; тюркские быш = //бuш= [9, с. 309-310], башк. беше= «пахтать, сбивать кумыс, масло», кирг. быш= «доводить до готовности; взбивать, взбалтывать, сбивать, пахтать», др.-тюрк. bïs= «доводить до готовности» (er qïmïz bïsdï «мужчина [встряхиванием] довел кумыс до готовности») представлены в ламбдаирующей форме в монгольских языках: староп.-монг. büli =, х.-монг., калм. бYл = , бур. бYлэ= «пахтать, взбивать кумыс, масло».
Многие монгольские названия молочных продуктов хорошо этимологизируются на материале тюркских языков. Так, например, староп.-монг. aYarca, х.-монг., калм. аарц, бур. аарca «род творога; творожистая масса, остающаяся после перегонки молочной водки»; староп.-монг. aYaruul, х.-монг. ааруул, бур. (диал.) аарюул «сушеные изделия из аар^і», по всей вероятности, являются производными от общетюркского глагола акар= ~ агар= «белеть» [8, с. 117] < общетюрк. ак «белый»; староп.-монг. ayiraY, х.-монг., айраг «кумыс», бур. айраг, калм. ээрг «род кислого молока» по всей вероятности являются адаптацией тюркского айран «род кислого молока» < общетюрк. айыр= «отделяться» [8, с. 111]; староп.-монг. basilaq~ biSlaq «род сыра», х.-монг. бя^аг, бяшлаг, бур. (диал.), бuhaлaг // бяhaлaг, ойр. башлаг ~ бaшлuг «сыр домашнего приготовления» имеют тюркское происхождение, ср. алт., тув., тоф. быштак «род домашнего сыра» (< быш= «зреть, спеть; вариться»), xaK. пызлax «род прессованного творога» (< пью= «зреть, поспевать»), кирг. быштак «творог из кипяченого молока» (< быш= «созревать, доходить до готовности»), уйг. пuшлaк «творог» (< пuш= «поспевать, спеть, зреть»), ср. также caг. пыюлак «сыр из творога» [PG^ IV, 1320], шор. пышлак «сыр из творога» [PG^ IV, 1323]. Об общетюркском характере глагольной основы быш= «поспевать; вариться» см. [9, с. 161 — 162]. Староп.-монг.
qurud, х.-монг. xyрyyд «сушеный, прессованный творог», бур. xyрyyд «спрессованный творог; самодельный сырок» восходят к др.-тюрк. qurut «курут, высушенный творог» (< пратюрк. *qurut «сушёный творог, сыр») < др.-тюрк. quru= «сохнуть», калм. xyрcн «сушёный творог (в виде круглых лепешек)», ойр.Синьцз. xyрcaн «сушеные лепешки из бозо (бозо — гуща, остающаяся после перегонки молочной водки)» [12], бур. xyрhaн «самодельные пряники (изготовленные из квашеного молока и ягод черемухи)» тоже содержат тюркский глагол куру= «сохнуть»; др.-тюрк. tar «пахта», якут. тар «замерзшая простокваша (приготовленная из снятого кипячёного молока)», прослеживаются в староп.-монг. taraY, х.-монг., бур. тараг, калм. тарг «род простокваши (из снятого молока)»; староп.-монг. tosun, х.-монг. mоc, бур. mоhон, калм. тош «сливочное масло» не имеют этимологии на материале монгольских языков, в то время как его корневой компонент *to = , остающийся после вычленения именного суффикса — sun, находит возможное соответствие в древней тюркской гла-гольно-именной синкретической основе *to= с семантикой «насыщаться», которая прослеживается в древнетюркских словоформах to «жидкая мучная похлебка», toq «сытый» (< *to = «насыщаться»), toj «пир, пиршество», tod=, toд=, toz=, toj= «насыщаться»; староп.-монг. kiram, х.-монг. xярaм, калм. шмр «смесь молока с водой», бур. (диал.) хямар сай «очень слабый чай, забеленный молоком» восходят к др.-тюрк. qïmïz «кумыс» (< пратюрк. *qymyz id.), являясь его ротацирующим вариантом; староп.-монг. uYuraY, х.-монг., бур. уураг, калм. уург «молозиво» являются ротацирующей формой др.-тюрк . oyuz «первое молоко, молозиво», об общетюркском характере которого см. [8, с. 405 — 407].
Сравнение монгольских и тюркских терминов по мелкому рогатому скоту показало, что староп.-монг. qonin, х.-монг. xонь, бур. xонuн, калм. xeeH, ойр.Монг. xeй ~ xоuн ~ xeeH [15], ойр. Синьцз. хеен ~ xоuн «овца» являются адаптацией др.-тюрк.qoj'rn ~ qojun ~ qoj ~ qon id. (< пратюрк.
*qoni id.); староп.-монг. quca, х.-монг. xy^ калм. xyц ^уцъ], бур. xyca «баран-производитель» восходят к тюркскому корню qoc «баран», зафиксированному в древнетюркском языке наряду со словоформами qocqar «баран-производитель», qocuqar, qocqar «баран» (< пратюрк. *qocqar//*qoc «баран-производитель»); староп.-монг. quraYan, х.-монг. xyргa, бур. xyрьгaн, калм. xyрhн «ягненок до года» восходят к ротацирующей форме др.-тюрк. qozï~ quzi «ягненок» (< пратюрк. *qozy id.); староп.-монг. kenze, х.-монг. xэнз, бур. xэнзэ, калм. кенз «родившийся осенью, поздно (о молодняке скота); отава, вторая трава» восходят к
др.-тюрк. кепс «детёныш животных; ребенок» (< пратюрк. *кепс~кеп2е «младший из детей»; подробнее о тюркском характере этого слова см. [ЭСТЯ, 1997, с. 44; 10, с. 20 — 21]); староп.-монг. /maYan, х.-монг. ямаа, бур. ямаан, калм. яман «домашняя коза» восходят к др.-тюрк. ïmYa «коза», ср. др.-тюрк. JïmYa «самка дикого горного козла» (< пратюрк. *jymYa id.); староп.-монг. teke, х.-монг. тэх, бур. тэхэ, калм. тек [тэке] «козел; самец дикого горного козла» восходит к др.-тюрк. teka «козел» (< пратюрк. *taka «козёл; дикий козёл»); староп.-монг. {ё/деп, х.-монг. ишиг, бур. эшэгэн, калм. ишк, ойр.Синьцз. ишге ~ ишиген «козленок до года» вос-ходят к др.-тюрк. ескі ~ ескй «коза» (< пратюрк. *а2/ка > аск/ id.); староп.-монг. t6l, х.-монг., калм. тел, бур. тYЛ «приплод; молодняк» восходят к др.-тюрк. t6l «детеныш; момент родов», которое имеет генетическую связь своим элементом *t6= с древнетюркским глаголом t6rй= «происходить, возникать, рождаться, появляться» — ср. староп.-монг. t6rй=, х.-монг., калм. твр=, бур. тYрэ= id.
Тюркскими по происхождению оказываются, по нашему мнению, и монгольские названия некоторых самых распространенных у монгольских народов мясных кушаний, изготавливаемых как из мяса, так и из внутренностей домашних животных. К таким кушаньям, прежде всего, следует отнести домашнюю колбасу, которая в старомонгольском языке называется к/т-а, при этом у Лессинга к/т-а — сырое мясо оленя или рыбы, у О. Ковалевского к/т-а — мясо или рыба, нарезанные пластинками. Ср. бур. (диал.) хиима || шиима «вареная колбаса из рубленого мяса», отмечается в эхирит-булагатском говоре как слово, отсутствующее в литературном бурятском языке [3, с. 32]. По устному сообщению исследователя говора ононских хамниган Д. Г. Дамдинова, у них тоже бытует слово киима «домашняя колбаса из рубленого мяса, жира, мозгов». У К. М. Черемисова [13] слово хиимэ приводится как синоним к слову эреэлжэ «самодельная колбаса из крови, печени и жира», к сожалению, без указания на говор. Калм. кииме «толстая кишка у коровы», х-монг. хям «колбаса» имеют прототипом тюрк. qїjma «нарезанный на мелкие кусочки», ср. др.-тюрк. qïjma в сочетании qïjma йдге «тесто, нарезанное мелкими кусочками», уйг. кийма «фарш (измельченное мясо)», узб. кийма, тур. кыйма «рубленое мясо, фарш», аз. гиймэ «фарш (молотое мясо)», кирг. кыйма «срезанный наискось»; кирг. (южн.) «мясо, мелкорезанное на фарш», ног. кыйма «домашняя колбаса», кум. къыйма «кусок», алт. кыйма «кушанье из кишок, начиненных потрохами», хак. хыйма «прямая кишка у лошади; кушанье из кишок, начиненных мелко рубленым
мясом и жиром», якут. (по Пекарскому) кыйма «икра; кишки». Тюркологи считают это слово производным от общетюркского глагола кый = «резать на мелкие кусочки, крошить, рубить» [ЭСТЯ, 2000, с. 200; PQ\ II, с. 702 — 703].
Из внутренностей забитых животных в пищу употребляют обычно вареные желудок и его части — сычуг, книжку, сетку, названия которых пришли в монгольские языки из древнетюркского языка. Так, например, др.-тюрк. kergük «сетка желудка овцы» (< ker=~ger= «распяливать, растягивать, натягивать» см. [10, с. 23 — 24]) прослеживается в староп.-монг. kerkineg, х.-монг. xэрxнэг, бур. xэрxuнcэг «сетка (один из отделов желудка жвачных животных)»; др.-тюрк. sarqanïq ~ sarqajïq «требуха» (< общетюрк. caрцaнaц~caрцынaц «книжка — часть желудка жвачных; сычуг; требуха», см. [ЭСТЯ, 2003, с. 205-206]) схраняется в староп.-монг. sarkinaY, х.-монг. caрxuнaг, бур. haрxuнcaг, калм. жцгрцг, ойр. Синьцз. жцгерцег ~ ca^uрцаг «сычуг, часть желудка жвачных».
Обычно принято считать, что термины коневодства, свиноводства и собаководства, представленные в монгольских языках, не имеет тюркских соответствий. Действительно, лошадь имеет общее монгольское название morin, соответствующее тунгусо-маньчжурским морин ~ мурин, в тюркских языках это at; свинья имеет общемонгольское название Yaqai, тунг.-маньч. олгuaн ~ улгян, тюрк. toquz, laYzïn; собака имеет общемонгольское название noqai, тунг.-маньч. uHa ~ дина, тюрк. it ~ ït. Другие половозрастные названия этих животных тоже своеобразны в монгольских языках и не совпадают с тюркскими, ср. например, староп.-монг. gegün, х.-монг. rYY, бур. гYYн, калм. гYн «кобыла» — тюрк. бей ~ бuйе id. [9, с. 106]; староп.-монг. unaYan, х.-монг. уанага, бур. унаган, калм. yнhн «жеребенок до года» — тюрк.: общетюрк. qulun id. [14, с. 91]; староп.-монг. daYaYan, х.-монг. даага, бур. даа-ган, камл. дaahн «двухлетний жеребенок» — общетюрк. tai id. [14, с. 91]; староп.-монг. megejin, х.-монг. мэгж, бур. мэгэжэ, калм. мегж; «свиноматка» — тюрк. tisi toquz id.; староп.-монг. bodung, х.-монг., бур. бодон(г), калм. бодн «вепрь» — тюрк. er toguz id.; староп.-монг. torai, х.-монг, бур. торой, ойр.^ньцз. тораа «поросенок» — тюрк. toquz oyIu id.; староп.-монг. ölegcin, х.-монг. eлeгч, бур. Yлэгшэн, калм. eлгчн «самка собаки» — тюрк. tisi it id.; староп.-мног. gendü, х.-монг. гэндYY, эр ноxой, бур. эрэ ноxой, калм. эр ноxa «самец собаки» — тюрк. er it id.; староп.-монг. gölüge, х.-монг. гeлeг, калм. шчг «щенок» — др.-тюрк. enük id.
Хотя коневодческая терминология в монгольских языках, в основном, специфична, все же и здесь встречаются несколько терминов
1б1
явно тюркского происхождения, ср., например, в языке западных бурят имеется слово aдahaн, означающее не только «скотина, домашнее животное; скот», но и «лошади, кони, табун» [13, с. 31а], в составе которого прослеживается общетюркское слово at «лошадь, конь» [8, с. 197 — 198], восходящее к пратюрк. *at id.; староп.-монг. azirya (< *adirya < **adïrya), х.-монг. азрага, бур. азарга, калм. a^oh «жеребец» является вероятной адаптацией др.-тюрк. adyïr (~ ajyïr, aöyr id.), образованного, по мнению Э. В. Севортяна [8, c. 108], от тюркского глагола *ай=, *aö=, *ad=, *аз= *«возбуждаться (похотью)», «покрывать (о животных)» (ср пратюрк. *aDyyr «жеребец»); староп.-монг. omoruu, х.-монг. омруу, бур. оморю-ун, калм. омрун «грудь лошади» является адаптацией ротацирующей формы тюрк. омуз «плечо; спина, холка коня; грудь коня» [8, с. 454-455]; староп.-монг. kilyasun (< др.-монг. *qïlyasun), х.-монг. хялгас, бур. xuлгaahaн, калм. кuлhcн «конский волос» являются адаптацией общетюрк. qïl «волос» (ЭСТЯ, 2000, с. 204-205; < пратюрк. *kylk «волос; конский волос»); староп.-монг. del, х.-монг. дэл, бур. дэлhэн, калм. дел «грива лошади» имеют прототипом тюрк. Zел «грива лошади», восходящее к пратюрк. *je:l(e) id. (об общетюркском характере слова см. [ЭСТЯ, 1989, с. 178]); староп.-монг. dalang, х.-монг., бур. далан(г), калм. далд «подгривный жир лошади» имеют прототипом тюрк. Zaл id., восходящее к пратюрк. *ja:l «загривок, подгривный жир лошади» (об общетюркском характере слова см. [ЭСТЯ, 1989, с. 85 — 87]).
Тюркское происхождение имеют такженеко-торые части конской сбруи, например, староп.-монг. qudary-a, х.-монг. xyдрaгa, бур. xyдaргa, калм. xyдрh «подфея, подхвостная шлея седла» — восходят к древнетюркскому слову quöuryun «подхвостник», этимологически связанному с др.-тюрк. qudruq~quduruq~quöruq «хвост» (< пратюрк. *kuöruk id.; ср. пратюрк. *quöuryun, *quöuryan «подхвостник»); староп.-монг. kömüldürge, х.-монг. xeмeлдрeг, бур. XYмэлдэргэ, ойр.^ньцз. кємелдерге ~ кeмeлдYрге «нагрудная шлея конского седла» восходит к др.-тюрк. kömüldürük «нагрудный ремень лошади» (< пратюрк. *köqüldürük id. < др.-тюрк. köqül «сердце»), ср. также, бытующие в тюркских языках гeмYлдYPYк ~ кeмYлдYPYк, образованные, по мнению Севортяна, от общетюркского т^л ~ гeнYл «грудь» при помощи тюрк. суффикса — туруц [10, с. 72]; староп-монг. olung, х.-монг. олон(г), бур. олом, калм. олн, ойр.Синьцз. олон «подпруга конского седла» — тюрк. олон ~ улан id. (<ула= «связывать», см. [8, с. 447]).
Если обратимся к монгольским терминам, относящимся к особенностям выпаса скота, характеру пастбищ, включая водные источни-
ки, кормовые травы, особенности ландшафта и т.п., и сравним их с соответствующими тюркскими, то увидим, что монгольские языки во многом сохраняют эти тюркские термины. Так, например, староп.-монг. otur, х.-монг. отор «выпас скота на отгонных пастбищах; свежая трава весною; пастбище», бур. отор «летник, заимка; летняя ферма; дальнее пастбище», калм. отр «отгонный (о пастбище)», староп.-монг. oturla = , х.-монг. оторло= «выгонять скот на отгонные пастбища, пасти скот, выгонять на подножный корм», бур. оторло= «перекочевывать со скотом на летние пастбища, на альпийские луга», калм. отрч «пастух (на отгонных пастбищах)» восходят к тюрк. отар «пастбище», образованному, по мнению Э. В. Севортяна [8, с. 488], от древнего тюркского глагола ота= «пастись (на отгонном пастбище)» < общетюрк. ot «трава» (< пратюрк. *ot id.); староп.-монг. ölüng ebesün, х.-монг. єлєн eec, бур. Yлэн Yбhэн, ойр.Синьцз. єлєн ~ єлєн, ойр.Монг. єлєн «осока» восходят к пратюрк. *öleq, значения которого Э. В. Севор-тян [8, с. 528] определяет, как «трава; свежая трава; мягкая трава; ковыль, потничная трава, пырей; малопитательная трава; осока; вид травы, растущей в местах, где нет проточной воды; сочное растение; сено; лужайка; зеленый; пастбище; насаждения; топь; мокрый, влажный; степь; пустыня», ср. др.-тюрк. öläq «лужайка» (< др.-тюрк. öl «мокрый, влажный»); староп.-монг. qilayan-a, х.-монг. xялгaнa «ковыль», бур. xuлгaнa «мятлик; ковыль сибирский», калм. кuлh евсн «острец» сохраняют пратюрк. *qylyan «ковыль», в основе которого лежит тюрк. qyl «конский волос, щетина» [ЭСТЯ, 2000, с. 204 — 205, 208 — 209]; староп.-монг. qaryana, х.-монг. xaргaнa, бур. xaргaнa~xaргaнaaн «караганник, степная акация» восходят к тюрк. цараган id. [ЭСТЯ, 1997, с. 293 — 294]; староп.-монг. baldaryana~ balciryana, х.-монг. бaлдaргaнa~бaлчuргaнa, бур. балшаргана, калм. бaлчuрhн «борщевик» восходят к пратюрк.
*baltyryan id., в основе которого прослеживается пратюрк. *baltyr «икра ноги; голень», что более чем вероятно, поскольку стебель растения борщевика похож на голень животного. К назва-нииям кормовых пастбищных трав, имеющих тюркское происхождение, следует отнести также староп.-монг. kiyay, х.-монг. xuaг, бур. хяаг «пырей», ср. слово цыйац «осока, пырей, трава с режущими острыми листьями», образованное от тюркского глагола цый= «резать наискось» и широко представленное в тюркских языках [ЭСТЯ, 2000, с. 201—202].
К словам, характеризующим местность, на которой расположены пастбища, следует отнести староп.-монг. taY, х.-монг. таг «горное плато» (< общетюрк. taY ~ daY «гора» < пратюрк.
*ta:y id.); староп.-монг. qudduy, х.-монг., бур. ху-даг, калм. xyдг «колодец», сохраняюшее древнетюркскую форму quduq ~ quduy id. , образованную, по всей вероятности, от др.-тюрк. qud = «лить» [ЭСТЯ, 2000, с. 119—120]; староп-.монг. bulay, х.-монг., бур. булаг, калм. булг, ойр.Синьцз. булаг «родник; источник; ключ», восходящее к др.-тюрк. bulaq id.; данное слово является общетюркским, его значение Э. В. Севортян дает как «родник; фонтан; ручей; канал, арык; водоем; замерзшая наледь возле родника; первая трава, выросшая у воды; зеленая местность с источником; горная долина; ушная болезнь, при которой из уха течет кровь; поток из уха; золотуха» и обосновывает его тюркскую этимологию [Севор-тян 9, с. 257 — 258]; староп.-монг. youl «река; русло реки; долина; большое озеро», х.-монг., бур. гол «река; долина реки», калм., ойр. hол «река» связаны своим происхождением с тюркским qol ~ qool (< пратюрк. *qo:l~*go:l «река») со значениями «долина; желоб для стока воды; речонка, очень малекнькая речка» [ЭСТЯ, 2000, с. 43], ср. др.-тюрк. qol «долина»; староп.-монг. Zlya, х.-монг., бур. жалга «овраг, лощина, ложбина, впадина, ров, балка, узкий лог», калм. ^aлh «балка, ложбина», ойр.Монг. ^uлh «овраг; балка» восходящее к тюркскому слову yïlya «река; ущелье, долина» [ЭСТЯ, 1989, с. 277], образованному от тюркского глагола yïl= «извиваться», лежащего в основе тюркских слов yïlan «змея», yïlyun ~yïlyïn «тамариск», yïldïz «корни растений»; староп.-монг. qasiyan ( < *qasiYan < **qasïYan) «изгородь, ограда; дамба, плотина», х.-монг. xaшaa «забор, изгородь, ограда, частокол», бур. xaшaa «ограда, забор, изгородь; загон (для скота); столб, стойка (в ограде)», калм. xaшa «забор, ограда, двор» восходят к др.-тюрк. qasï «загон для скота, связанный из прутьев».
Кроме того, к тюркским по происхождению относится и староп.-монг. alcay и х.-монг. алцаг, означающее «шалаш, хижина, лачуга, балаган», а также слово alacuk «палатка, шатёр, шалаш»,
зафиксированное в «Сокровенном сказании монголов» 1240 года (§ 118: ... aduucin Ы^ап-о
а1асик-а YurtuYai! «.для табунщиков наших шалаш готов!»), т.е. жилище пастухов и табунщиков, ср. др.-тюрк. а1аси «шатёр» (< тюрк. *а1аси «временное жилище»), широко представленное в современных тюркских языках в виде алачык, ала^ьщ, алачу со значениями «шалаш, шатёр; лачуга, домишко, хижина», о чём подробнее см. у Э. В. Севортяна [8, с. 130—132]. Также заимствованием из тюркских языков следует считать староп.-монг. oCuY, х.-монг. оцог — своеобразный таган, состоящий из трёх камней, устанавливаемых в костре, на которые ставится котёл для приготовления пищи. Слово представляет собой адаптацию др.-тюрк. oCuq «очаг, печь» (< др.-тюрк. otCuq~ о^и, oCaq id. < общетюрк. о1 «огонь; костёр», см. подробнее [8, с. 422 — 425]).
Как можно видеть из приведенного здесь материала, номадная лексика монгольских языков достаточно хорошо сохраняет тюркские соответствующие термины, составляющие единый тематический комплекс. Появление тюркизмов этого комплекса можно объяснить тем, что часть протобулгарских племен (с самоназванием огур), поскольку данные тюркизмы характеризуются признаком ламбдаизма и ротацизма, кочевавших в глубокой древности в степях Центральной Азии и занимавшихся молочным скотоводством, будучи завоеваны монголами и включенными в их этнический состав, образовали среди них особую этническую группу, получившую смешанное название *огур монгол (ср. современное х.-монг. оор монгол «настоящий монгол») и перешли постепенно на монгольский язык, по сути дела, язык адстрата. При этом омонголенные огуры сохранили очень много элементов своего протобулгарского языка-субстрата, в том числе и свою номадную терминологию, и внесли их в усвоенный ими древний монгольский язык, который вследствие этого, получил смешанный характер.
ЛИТЕРАТУРА
1. Древнетюркский словарь. Л., 1969.
2. Ковалевский О. Монгольско-русско-французский словарь. Казань. 1844-1849. Т. НИ.
3. Матхеев Б. В. Очерки эхирит-булагатского говора // Исследование бурятских говоров. Улан-Удэ, 1968. Вып. 2.
4. Новикова К. А. Иноязычные элементы в тунгусо-маньчжурской лексике, относящейся к животноводству // Очерки сравнительной лексикологии алтайских языков. Л., 1972.
5. Новикова К. А. Названия домашних животных в тунгусо-маньчжурских языках // Исследования в области этимологии алтай-ских языков. Л.: Наука, 1979.
6. Номинханов Ц. Д. Термины животноводства в тюркских и монгольских языках // Труды сектора востоковедения. Алма-Ата, 1959. Т. I.
7. Рона-Таш А. Общее наследие или заимствования? (К проблеме родства алтайских языков) // Вопросы языкознания. 1974. № 2.
8. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Обще-тюркские и межтюркские основы на гласные. М.: Наука, 1974.
9. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Обще-тюркские и межтюркские основы на букву «Б». М.: Наука, 1978.
10. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на буквы «В», «Г» и»Д». М.: Наука, 1980.
11. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М.: Наука, 2001.
12. Тодаева Б. Х. Словарь языка ойратов Синьцзяна. Элиста, 2001.
13. Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь. М., 1973.
14. Щербак А. М. Названия домашних и диких животных в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. М., 1961.
15. Цолоо Ж. БНМАУ дахь монгол хэлний нутгийн аялгууны толь бичиг.
16. II. Ойрд аялгуу. Улаанбаатар, 1988.
17. Clouson G. Turkish and Mongolish Studies. London, 1962.
18. Lessing F. D. Mongolian-English dictionary. Berkeley; Los Angeles, 1960.
принятые сокращения
названия языков, диалектов, говоров
аз. - азербайджанский язык
алт. - алтайский язык
башк. - башкирский язык
бур. - бурятский язык
бур. (диал.) - бурятское диалектное слово
др.-тюрк. - древнетюркский язык
калм. - калмыцкий язык
кирг. - киргизский язык
кирг. (южн.) - южные говоры киргизского языка
кум. - кумандинский диалект хакасского языка
ног. - ногайский язык
общетюрк. - общетюркский язык
ойр. - ойратский язык
ойр.Монг. - язык ойратов Монголии
ойр.Синьцз. - язык ойратов Синьцзяна КНР
пратюрк. - пратюркский язык
саг. - сагайский диалект хакасского языка
староп.-монг. - старописьменный монгольский язык
тат. - татарский язык
тоф. - тофаларский язык
тув. - тувинский язык
тунг.-маньчж. - тунгусо-маньчжурские языки
тур. - турецкий язык
тюрк. - тюркский язык
узб. - узбекский язык
уйг. - уйгурский язык
хак. - хакасский язык
х.-монг. - язык халха-монголов
чув. - чувашский язык
шор. - шорский язык
якут. - якутский язык
названия источников
РСл (І,ІІ,ІП,ІУ) - Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. Т. 1-4. СПб.,1893-1911.
ЭСТЯ 1989 - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские
основы на буквы «Ж», «Ж», «Й». М.: Наука, 1989.
ЭСТЯ 1997 - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лек-
сические основы на букву «К-К» Выпуск первый. М.: «Языки русской культуры», 1997.
ЭСТЯ 2000 - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркс-кие и межтюркские лек-
сические основы на букву «К». Выпуск второй. М.: «Индрик», 2000.
ЭСТЯ 2003 - Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские лек-
сические основы на букв «Л», «М», «Н», «П», «С». М.: Вост. лит., 2003.
УДК 49
ББК Ш 164.3
В. И.Рассадин, С. М. Трофимова, Л. М. Дензинова
названия диких животных в калмыцком языке* *Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (грант № 09-04-36760е/Ю)
В калмыцком языке наименее изученной областью остается лексика, особенно терминология, которая стремительно развивается в современной Калмыкии. Это требует научного изучения и теоретического осмысления.
ключевые слова: Калмыцкий язык, изучение анималистской лексики, общеойратский, общемонгольский, общевидовое название, древние калмыцкие племена.
V. I. Rassadin, S. M. Trofimova, L. M. Denzinova
the names of wild animals in the KALMYK LANGuAGE (The research is fulfilled at financial support of RSSF Grunt № 09-04-36760е/Ю)
The least investigated sphere of the Kalmyk language is its lexis, which is on the stage of intensive development in contemporary Kalmykia. This requires scientific research and theoretical comprehension.
key words: The Kalmyk language, animalistic vocabulary (terms) study, all-Oirat, all-Mongolian, joint name, ancient Kalmyk tribes.
Как известно, современный калмыцкий литературный язык привлекает внимание ученых, но более всего исследователей самой Калмыкии. При этом наиболее изученными оказываются фонетика и грамматика. Изучение фонетики было связано в свое время с проблемой выбора письменности и разработкой норм правописания и орфографии. Грамматику — морфологию и синтаксис — необходимо было изучать в целях создания нормативной грамматики и написания учебников калмыцкого языка различного
уровня для школ, учебных заведений Калмыкии. Вся эта исследовательская деятельность лингвистов Калмыкии стимулировалась неотложными задачами языкового строительства. В то же время следует отметить, что наименее изученной областью калмыцкого языка до сих пор остается лексика, особенно терминология, которая стремительно развивается в современной Калмыкии и настоятельно требует научного изучения и теоретического осмысления, чтобы, опираясь на научную базу, способствовать более оптимальному и адекватному ее развитию и исключить стихийность в этом важном для республики Калмыкия деле.
Имеющиеся работы [1; 2; 4; 5; 6], освещающие ту или иную тематическую группу лексики калмыцкого языка, пока еще не меняют сложившейся общей картины. Как видно уже из приведенного перечня литературы, изучались в основном лишь термины, связанные с животноводством и анималистской лексикой. Кандидатская диссертация, посвящена музыкальным терминам. Остальные группы лексики остаются пока вне поля зрения калмыковедов, хотя необходимость исследования лексики назрела давно.
Как пишет Б. Я. Владимирцов, «...монгольские кочевники-скотоводы сохраняли многое от охотничьего быта.» [3, с. 35].
Попытаемся проанализировать названия диких животных, бытующие в калмыцком литературном языке. Источниками, из которых был взят исследуемый материал, послужили словари калмыцкого языка [Калмыцко-русский словарь 1977], полевые материалы 2009 г. и наши личные наблюдения над лексикой литературного калмыцкого языка и большедербетовского говора.
Калмыцкие названия диких животных предполагается рассмотреть в составе нескольких больших групп. Названия косули и антилопы-сайгака в калмыцком языке часто не различаются и поэтому их следует рассматривать вместе. Общевидовое название в литературном калмыцком языке герэсн; герэ «охота на диких зверей»; герэч «охотник (на диких зверей)»; герэсч «зверолов, охотник», герэснэ евр «сайгачьи рога»; оон «сайгак-самец»; стп.-м. g6rйgesйn «антилопа; дичь; дикое животное», дбгйде «охо-
