CC BY
30
О.Е. ВОРОНИЧЕВ
(Брянский государственный университет, г. Брянск, Россия)
УДК 8И.Ш.Г373.2:821.Ш.1-845 ББК Ш141.12-316+Ш33(2Рос=Рус)-47
О ТИПАХ И СТИЛИСТИЧЕСКИХ КАЧЕСТВАХ ОНОМАСТИЧЕСКИХ ДОМИНАНТ КАЛАМБУРА
Аннотация: В статье рассматриваются различные парадигматические типы собственных имен, способных быть лексическими доминантами каламбура. Поскольку собственные имена, совпадающие в плане выражения, способны иметь семантически связанные и семантически обособленные значения, для наименования таких онимов могут быть введены термины ономастические полисеманты и ономастические омонимы. Новые значения ономастических полисемантов возникают в результате метонимического переноса с самого называемого лица на его произведение, изображение и другие смежные понятия. Ономастическими омонимами логично признать случаи совпадения в звучании и на письме слов-представителей различных ономастических классов: антропонимов и зоонимов, антропонимов и топонимов и др. Внутри разряда ономастических омонимов могут быть выделены омоантропонимы - совпадающие в звучании и написании имена людей, омотопонимы - омонимические названия географических понятий, относящихся к разным классам, омо-зоонимы - омооппозиции кличек животных, относящихся к разным зоологическим видам. Ономастические омонимы, обладая большей стилистической значимостью, чем ономастические полисеманты, могут быть лексическими доминантами каламбурного заголовка газетной статьи, способны выполнять композиционную функцию. Однако чаще, чем собственно ономастическая омонимия, в художественной, разговорной, публичной речи и рекламном дискурсе обыгрывается ситуативная омонимия и омофония имен собственных и нарицательных.
Ключевые слова: ономастика, полисемант, омоним, лексическое значение, каламбур, языковая игра.
Хрестоматийное представление о том, что собственные имена в отличие от нарицательных «только называют объект, но не выражают никакого понятия» [Крысин 1989: 97] (эта точка зрения впервые была сформулирована английским философом Джоном Стюартом Миллем в 1843 г. в работе «Система логики»), давно обветшало. Еще Л.В. Щерба не сомневался в наличии у онимов лексического значения, «поскольку имена собственные, будучи употребляемы в речи, не могут не иметь никако-
го смысла» [Щерба 1974: 278]. Следует учитывать, что семантика онима единична в речи (при соотнесении имени с конкретным объектом), но в достаточной мере обобщена в языке (это сближает собственные имена с нарицательными; напр.: Иван -русское мужское имя), что, безусловно, не исключает возможности употребления обобщенного значения онима в речи (хотел назвать его Иваном) и закрепления его конкретного значения в языке (Ломоносов, Волга) [Рублева 1986: 188].
Для наименования собственных имен с несколькими семантически связанными значениями и тех, которые совпадают в плане выражения, но имеют семантически обособленный план содержания, могут быть введены термины ономастические по-лисеманты и ономастические омонимы.
Новые ЛСВ собственных имен чаще всего возникают в результате метонимического переноса: с самого называемого лица на его произведение (читать Лермонтова, слушать Бетховена), изображение (получить Георгия, Александра Невского - об орденах, видеть Давида - о скульптуре) и т.д. В романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина» встречаем 3 ЛСВ собственного имени Агамемнон: 1. Царь Аргоса, предводитель ахейских (греческих) войск во время Троянской войны. 2. Этот царь как персонаж оперетты Оффенбаха «Прекрасная Елена». 3. Актер, исполняющий эту роль: Актеры усердно смешили публику: она особенно хохотала, когда Колхас, достав из будки суфлера три стаканчика водки, угостил царей Агамемнона и Менелая, а затем они трое акробатически ловко и весело начали плясать трепака.
В сравнительно редких случаях собственное имя как лексема может быть представлено окказиональным ономастическим ЛСВ. Например, в том же романе Горького топоним Азия употребляется не только в известном значении (часть света, смежная с Европой), но и в суженном окказиональном - 'юг азиатской части России; то же, что Средняя Азия': А выселить лишок в Сибирь али Азию не хватает смелости (Фроленков).
Под омонимией имен собственных принято понимать применение одного языкового знака к предметам разных ономастических полей [Суперанская 1978: 5-33], т.е. омонимами в ономастике признаются случаи совпадения в звучании и на письме
слов-представителей различных ономастических классов: антропонимов и зоонимов (Мишка, Васька - разг. варианты мужских имен и кличек животных); антропонимов и топонимов (гидронимов, ойконимов): Лена, Владимир; гидронимов и зоо-нимов: Волга, Амур (названия рек и клички лошадей или собак); мифонимов и астронимов (или космонимов) [Подольская 1978]: Юпитер, Венера, Марс, Меркурий, Нептун и др. (имена богов древнеримского пантеона и названия планет Солнечной системы) и пр.
Внутри разряда ономастических омонимов в первую очередь следует выделить омоантропонимы - совпадающие в звучании и написании имена (включая фамилии и отчества) людей. Причисление к омоантропонимам собственных имен с тождественным планом выражения объективно осложнено отсутствием универсальных критериев разграничения полисемии и омонимии. Спорным остается прежде всего лексический статус имен, входящих в одно терминологическое поле (ономастический класс). Одни исследователи относят такие факты к полисемии [Введенская, Колесников 1995: 17-19], другие - к омонимии, поскольку считают, что собственным именам полисемия «принципиально не свойственна» [Суперанская 1973: 292]. Исходя из того, что лексическое значение имени собственного в речи (в том числе художественной) - как бы видовое по отношению к его значению в языке [Привалова 1979: 61], можно согласиться с компромиссной точкой зрения, что многочисленные имена (включая фамилии и отчества) тезок - Иван, Мария, Сергей Петрович, Толстой, Тургенев и т.п. - омонимы на уровне речи, поскольку в ней актуальна конкретная информация о называемом объекте (лице). В речи «ЛЗ одинаковых имен окажутся разными, т.е. омонимичными: Иван (Грозный) - русский царь, Иван (Карамазов) - персонаж романа Ф.М. Достоевского и т.п.» [Рублева 1986: 192]. При этом каждый омоантропоним, на наш взгляд, имеет по меньшей мере 2 уровня конкретизации в речи. Например, имя Олег (Вещий) в произведении А.С. Пушкина, во-первых, обозначает известное историческое лицо; во-вторых, главного героя «Песни о вещем Олеге». Однако эта двухступенчатая семантическая конкретизация, отличающая данный объект-носитель имени Олег от других его носителей, противопос-
тавлена общей (языковой) семантике 'имя человека, лица мужского пола'. На уровне языка это и другие собственные имена мужчин и женщин логично признать многозначными словами, так как «с точки зрения языковой семантики одно имя в применении к разным лицам - одно и то же слово» [Там же: 191]. Тот же принцип дифференциации может быть применим и к ЛЕ других ономастических классов. Например, город Брест на западе Франции и город Брест на западе Белоруссии следует признать полисемантами на уровне языка, так как оба топонима являются собственными именами одного класса - астионимами (наименованиями городов), но омонимами на уровне речи, поскольку это названия совершенно разных городов, к тому же находящихся в разных государствах.
К омоантропонимам следует отнести и случаи совпадения в разговорной речи фамильярно-сокращенных вариантов полных имен мужчин и женщин: Саша (ср.: Шура, Саня), Валя, Женя, Паша, Сима и п. Члены оппозиций типа Женя (м.р.) - Женя (ж.р.) должны быть признаны омонимами, а не формами или ЛСВ одного слова, поскольку грамматический род у существительных - несловоизменительный признак, к тому же у одушевленных имен он имеет явную семантическую мотивированность признаком пола.
Большую группу омоантропонимических оппозиций образуют производные от существительных-имен людей разговорные притяжательные прилагательные на -ов- / -ев-, -ин- / -ын- (Федоров1, Дмитриев1, Васин1 и др.) и русские существительные-фамилии (Федоров2, Дмитриев2, Васин2 и т.п.), возникшие в результате субстантивации соотносимых притяжательных прилагательных. Сравните: дочка Ларионова1 (притяжательное прилагательное, образованное от Ларион - разговорного варианта мужского имени Иларион) - очаровательная Ларионова2 (фамилия известной актрисы Аллы Ларионовой).
Помимо названных классов ЛЕ, к омоантропонимам следует отнести личные имена, которые образованы от разных производящих основ, в силу чего имеют принципиально различную семантику и маркированы как омонимы в словарях: Георгина1 (производное от мужск. имени Георгий) - Георгина2 (по названию цветка георгин); Рем1 (имя, восходящее к мифониму Remus
(букв. 'весло') - один из братьев-основателей Рима) - Рем2 (аббревиатура от революция мировая) и по аналогии: Ренат1 (от лат. renascor - 'возродившийся') - Ренат2 (из сочетания революция, наука, труд), Рикс1 (предположительно от лат. rex - царь) -Рикс2 (из сочетания рабочих и крестьян союз) и т.п.
Наряду с омоантропонимами в особый разряд ономастических омонимов могут быть выделены омотопонимы как омооп-позиции названий географических понятий, относящихся к разным классам (Конго - река и государство), Воронеж, Нарва, Истра (названия городов и рек) или относящиеся к одному классу, но имеющие совершенно разную словообразовательную природу, как, например непроизводное слово Севск - название одного из районных центров в Брянской области и производное Севск - одно из неофициальных стяженных названий города Северодвинска [Ахметова 2011. - URL: http://www.sfpgu.ru (12.09.2012)], образованное усечением конечной части первого корня и начальной части второго корня производящего сложно-составного существительного.
По аналогии логично выделить омозоонимы как омооппози-ции кличек животных, относящихся к разным зоологическим видам: Рыжий (кот и пёс), Зорька (корова и лошадь). Такие омонимы нередко возникают в результате взаимодействия с другими ономастическими классами: так, Машка (коза и свинья), Васька (кот и поросёнок) - перешли в зоонимы из антропонимов; Алтай, Байкал, Амур (пёс, конь, тигр и т.д.) - из топонимов.
Стилистические свойства ономастических полисемантов и омонимов во многом определяются их семантическими особенностями. Если сравнивать индексы стилистической значимости, то ономастические омонимы обладают ею в большей мере, поскольку каламбурное столкновение лексических единиц, разных семантических классов более контрастно.
Ономастические омонимы могут выступать, например, в роли лексических доминант каламбурного заголовка газетной статьи: В городе на Волге «Волг» генерал не признавал (МП, 12.05.07). Здесь создают аттракцию нетождественные формы (П. ед.ч. и Р. мн.ч.) ономастических омонимов Волга и «Волга», относящихся к разным классам собственных имен: потамонимам
(названиям рек) и порейонимам (собственным именам любых видов транспортных средств) [Подольская 1978].
На почве ономастической омонимии возможны и случайные каламбуры:
Изящная корма «Анны Карениной» колыхалась в волнах. На носу «Анны Карениной» развевался трехцветный российский флаг (И. Виноградский).
Пассажир, заходящий в маршрутное такси, спрашивает у водителя: «Скажите: на Вашей машине я доеду до «Европы»?, имея в виду название нового супермаркета в Брянске, и шофёр, правильно понявший вопрос, отвечает: «Конечно, доедете!».
Ономастические омонимы, как и другие разряды каламбуро-образующей лексики, могут выполнять композиционную функцию. Например, один из героев к/ф «Небесный тихоход», для которого «первым делом самолёты», самоуверенно говорит о своей невосприимчивости к женским чарам: «Меня пушкой не прошибёшь! Разве только «Катюшей». Очевидно, что говорящий употребляет слово «Катюша» в значении 'реактивный миномёт'. Затем этот персонаж влюбляется в девушку Катюшу. Таким образом, омонимическая аттракция (каламбурное столкновение прагматонима с антропонимом) способствует развитию комедийного сюжета, созданию кольцевой композиции.
Примером каламбурного столкновения ономастических антропонимов в эпистолярном жанре служит отрывок из письма Пушкина П.А. Вяземскому от 7 ноября 1925 г. В этом письме Пушкин тонко обыгрывает полисемию слова отец в сочетании с, казалось бы, одним и тем же именем собственным [Ковалев 2006: 4]: «Я из Пскова написал тебе было уморительное письмо - да сжег. Тамошний архиерей отец Евгений принял меня как отца Евгения». Здесь при повторном употреблении имени Евгений оно выступает уже как омоантропоним в составе перифразы с имплицитным компонентом: отец «Евгения (Онегина)».
При каламбурном столкновении ономастических омонимов могут преследоваться не только традиционные (комические) цели, но и - в некоторых случаях - совершенно противоположные, как, например, в следующих строках:
КИНОТЕАТР «РОССИЯ»
Недавно оказался я случайно Сквозь дыры чёрных окон ветер свищет,
На улице, где прежде восхищал Своей величиной необычайной «Россия» - лучший в Брянске кинозал.
Но что это: от резкой перемены Мне сердце будто кровью обожгло. -Холодные обугленные стены, Блестит вокруг разбитое стекло.
В просторном зале - мусор и навоз... И долго я стоял на пепелище Былой культуры, радости и грёз.
Боль сердце жгла, но верилось нелепо, Что всё-таки когда-нибудь опять, «Россия», возродишься ты из пепла, Чтоб радовать собой и восхищать.
В этом экспериментально созданном тексте имплицитное каламбурное взаимодействие ойкодомонима (названия отдельного здания) «Россия» с топонимом Россия выполняет смыслообра-зующую и композиционную функции, способствуя выражению ностальгии о разрушенном государстве, об утраченных с ним или удешевленных нравственных и культурных ценностях.
Чаще, чем собственно ономастическая омонимия, в художественной, разговорной, публичной речи и рекламном дискурсе обыгрывается ситуативная омонимия и омофония имен собственных и нарицательных.
Так, в трагедии «Смерть Иоанна Грозного» образ шута мастерски создан А.К. Толстым в соответствии с традиционной классической («шекспировской») трактовкой данного персонажа. Например, шут спрашивает Иоанна: «Царь-батюшка! <...> Ты когда жениться // Сбираешься?» и далее, в ответ на вопрос «Тебе на что?» объясняет, указывая на Михаила Нагого: «...Хочу вот Мишке службу сослужить: // Нагих-то время при дворе прошло, // Так я хочу вот этого пристроить!» (Снимает свой колпак и ходит от одного к другому, будто прося милостыни). Наконец, в ответ на недоуменный оклик Грозного «Что делаешь ты, шут?» говорит: «По нитке с миру // Сбираю, царь, Нагому на рубаху!». Эта каламбурная шутка основана на имплицитном столкновении лексико-морфологических омонимов -собственного имени существительного (фамилии) Нагой и прилагательного нагой - в рамках пословицы С миру по нитке -голому рубаха, которую Толстой искусно трансформирует прежде всего посредством лексической замены слова голый псевдосинонимом Нагой.
Журналисты охотно применяют каламбуры, основанные на обыгрывании антропонимов или (реже) топонимов и других
классов собственных имен, омонимичных, созвучных или подо-бозвучных нарицательным, в газетных заголовках, ср.: Братья Гримм и дамский грим [Брянский рабочий, 16.11.1983].
Омонимические оппозиции собственных и нарицательных имен - одно из наиболее экспрессивных средств ЯИ в рекламе. Каламбурные параллели между названиями, торговыми марками видов продукции и их нарицательными апеллятивами позволяют быстрее достичь суггестивного эффекта. Характерный пример такого короткого телевизионного рекламного сюжета:
/Начальник спрашивает у опоздавшей на работу девушки в присутствии ее коллег/
- Вы почему опоздали?
- А я завтракала... с «Президентом»! <...>
/Слоган:/ Вкус плавленого сыра «Президент» настолько тонкий и нежный, что не надо торопиться! «Президент» - наслаждайтесь не спеша! [т/к «Звезда», 21.01.2012].
В целом же ЯИ, основанная на омонимии собственных и нарицательных имен, может использоваться в самых различных дискурсах и ситуациях речи:
«Правды» нет, «Россию» продали, есть только «Труд» за 2 копейки (фраза газетного киоскёра советских времён); Штрилиц выстрелил в Мюллера. Пуля отскочила. «Броневой!» - подумал Штирлиц (из анекдотов о Штирлице); Надёжная, вооружённая до зубов Королевская Охрана смело бросилась наутёк. И Шут с ней (В. Ливанов, Ю. Энтин. Бременские музыканты); Поскольку Первая мировая война началась с выстрела Принципа, при разрешении украинского конфликта на принцип идти не надо (Ю. Поляков. «Воскресный вечер» с Владимиром Соловьевым; 27.06.2014); Жизнь коротка. Используй «Момент»! (девиз токсикомана); «Лоск» есть, пятен нет! (реклама стирального порошка).
Таким образом, следует признать, что собственно ономастические омонимы и - в еще большей степени - омонимические оппозиции имен собственных и нарицательных обладают не менее внушительным экспрессивно-семантическим потенциалом для языковой игры, чем омонимичные слова неономастических классов лексики.
ЛИТЕРАТУРА
Ахметова М.В. Неофициальная топонимия Архангельской области [Электронный ресурс] // Сб. мат-в III международной научной конференции «Русский язык и проблемы филологического образования». - Северодвинск, 26-27 декабря 2011. - Ч. 1. - Режим доступа: http://www.sfpgu.ru (12.09.2012).
Введенская Л.А., Колесников Н.П. От названий к именам. - Ростов-на-Дону, 1995.
Касаткин Л.Л., Крысин Л.П. и др. Русский язык. В 2 -х ч. Ч. 1. - М., 1989.
Ковалев Г.Ф. Ономастические каламбуры А.С. Пушкина // Русская речь. 2006. № 1.
Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. - М., 1978.
Привалова М.И. Собственные имена и проблема омонимии // Вопросы языкознания. 1979. № 5.
Рублева О.Л. К проблеме омонимии, синонимии и полисемии имен собственных // Омосемия и омография в естественных машинных языках: сб. научных трудов. - Владивосток, 1986.
Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. - Л., 1973.
Суперанская А.В. Апеллятив - онома // Имя нарицательное и собственное. - М., 1978.
Шерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии // Языковая система и речевая деятельность. - Л., 1974.
© Вороничев О.Е., 2016
