CC BY
44
ФИЛОСОФИЯ
УДК iGi
С.Г. Иванов
О ПРЕДМЕТНОСТИ И ПУТЯХ РАЗВИТИЯ ФИЛОСОФИИ
Статья посвящена проблеме преодоления кризисных явлений в современной философии. С этой целью анализируется предметная область философского знания, раскрываются исторические закономерности его возникновения и развития, влияние на этот процесс мифологической составляющей и особенно средневековой схоластической философии. Статья позволяет по-новому взглянуть на проблему взаимодействия философии с мифом, религией и наукой, предлагает своеобразный выход из мировоззренческого тупика, в котором оказалась современная философия.
Ключевые слова: философия, действительность, бытие, развитие, религия.
S.G. Ivanov
ABOUT CONCRETENESS AND WAYS OF DEVELOPMENT OF PHILOSOPHY
The article is devoted to the problem of overcoming of the crisis phenomena in modern philosophy. The subject domain of philosophical knowledge is with that end in view analyzed, historical regularities of its occurrence and development, influence on this process of a mythological component and, especially, medieval scholastic philosophy are opened. Article allows to look in a new fashion at a problem of interaction of philosophy with a myth, religion and a science, offers an original exit from world outlook deadlock in which there was a modern philosophy.
Keywords: philosophy, the validity, life, development, religion.
К исходу ХХ века неспособность науки дать однозначный и исчерпывающий ответ на вопрос о том, что есть мир и какое место занимает в нём человек, едва ли у кого вызывала сомнения. Равным образом и философия, определявшая когда-то идейную направленность всей общественной жизни, утратила своё былое влияние и авторитет. В ней уже нет прежней идейной целостности. Философия измельчала, рассыпалась на множество стремящихся к непременной наукообразности направлений, свелась к субъективистскому «вчуствованию», бесконечному пережёвыванию чужих мыслей, превратилась в историю философии. Время великих людей и судьбоносных философских концепций закончилось. Как считают В.Семёнова и А. Филиппович, «едва ли была ещё эпоха, когда философия была столь далека от практики. И это притом, что вся эпоха Нового времени прошла под лозунгами, призывающими к практике, изменению и преобразованию окружающего мира... Позитивистская трактовка философии как вспомогательной деятельности по упорядочиванию данных частных наук окончательно оставила философию не у дел, наложив запрет на построение собственных теорий. Убогий характер современной популярной институтской философии, нежизнеспособные программы министерства
образования, заимствованная писанина университетских работников способствовали массовому признанию безжизненности и непрактичности философии» [8, с. 807].
Итак, приходится признать, что философия остановилось в своём развитии. Ведь критерии развития определяются не «валом» выпускаемой философской литературы и не стремлением отдельных философов привлечь к себе внимание демонстрацией «новизны» и собственной оригинальности. Развитие подлинное, а не мнимое подразумевает не эпатаж и не бесцельное дробление действительности на бесчисленные «...измы», но кропотливую работу по углублению и расширению того, что является предметом философии.
Общее начало всякого философствования базируется на вопросе о действительности: что есть мир, сознание, моё собственное Я. Конкретизация этого вопроса выводит на следующий уровень размышлений: в чём причина рассматриваемых явлений? Созданы ли они кем-то или возникли стихийно? Какому принципу или закону подчиняются? Приоритетность в постановке этих и подобных вопросов, специфика их разрешения далеко не однозначны и в наибольшей мере зависят от такого фактора, как этос, означающего дух или же умонастроение эпохи.
2011/6
Как бы ни варьировалось это «умонастроение», каким бы образом оно ни определяло своё действительное, задачей традиционной философии всегда оставался поиск его исходных «начал, причин и следствий» или же сущностного как такового.
Мир изменчив и неоднозначен, философия же стремится его упорядочить, сделать доступным для сознания на основе универсального единства обобщённых форм. Иначе говоря, философия - это учение об общем в мире. Однако, очевидно, что самого общего как такового не существует. Оно есть результат абстрагирования от единичного или идея, выражаемая посредством понятия. Таким образом, основной предметной областью философии следует считать учение о понятиях - суть идеализм, достигающий своего максимума в понятии, «выше которого нельзя помыслить» (Ансельм), или в Боге как сверхличностном Абсолюте.
Вместе с тем подчинение действительности познающему сознанию освобождает её от всего лишнего, представляющегося малозначимым и несущественным. Мир, сведённый философией и наукой до объёма понятия, превращается в абстрактную формулу, предстаёт как чистая необходимость.
Впрочем, сама этимология слова «философия» - любовь к мудрости - напоминает, что в начале становления философского знания рациональное освоение мира дополнялось эмоциональной составляющей. Понятие не есть всё, освоение действительности не может исчерпываться только лишь посредством абстрактного теоретизирования. Первичнее всякого понятийного знания был миф - самая устойчивая из всех мировоззренческих форм. Как выразился в своё время А.Ф. Лосев, «миф - не идеальное понятие, и также не идея и не понятие. Это есть сама жизнь» [5, с. 27]. Объясняет ли миф действительность? Очевидно, нет. Он скорее выступает как одушевлённое и одухотворённое её выражение. Миф вообще выразителен по своей сути, образен и, в этом смысле, более близок не науке, но поэзии.
Миф не может считаться знанием, поскольку знание подразумевает не только узнавание чего-то, но и его объяснение. Миф ничего не объясняет. Более того, являясь сознанию в форме образа, он вообще не требует интеллектуальных усилий для своего восприятия. Миф чувственен, непосредственно-конкретен, всегда ориентирует сознание на самые реальные объекты. Миф противоположен метафизике, поскольку заключает в себе сугубо жизненное отношение к окру-
жающему миру. В нём нет логической отвлечённости. Ему не нужна ни специальная теория, ни системность понятий, ни строгость анализа, ни обоснованность, ни терминологическая ясность и продуманность языка, ни подтверждение со стороны опыта. Миф претендует только на то, чтобы им руководствовались буквально, не утруждая себя попытками его понять. В этом смысле миф онтологичен: его посредством сознание буквально врастает в действительность, обретает для себя не вызывающие сомнения ориентиры. Действительность более не страшит, она раскрывается человеку как возможность, в которую требуется лишь верить. При этом сам миф уподобляется Откровению, становится наивысшим авторитетом. Человек смотрит на мир и сопереживает его в себе посредством мифа.
Знание и религиозная Вера как следствия разнонаправленности теоретического и чувственно-мифологического способов освоения мира принципиально не могут быть сопоставимы для того, чтобы оценивать их по шкале лучше -хуже, выше - ниже. Они вполне равнозначны в отражении одной и той же нерасчленённой действительности. Соответственно и рассматривать знание и веру следует в качестве начал взаимозависимых и диалектически дополняющих друг друга. Знание без веры неизбежно ведёт мир к цинизму, вера же без знания есть абсурд.
Возникновение философии, видимо, с самого начала как раз и было связано с интуитивным стремлением античности к примирению этих противоположностей, синтезу их положительного содержания на основе взаимодействия теоретического, эмпирического и социокультурного факторов. Непосредственная же причина заключалась не в том, что миф уже исчерпал себя (подобное не возможно в принципе), просто он стал недостаточен. Образ, лежащий в основе мифа, слишком многозначен. Он годится для масс, чьё сознание более чувственно, чем рационально. Пока над человеком доминировал род, мифологическая картина мира представлялась вполне исчерпывающей. Однако изменение социальных условий и появление человека как личности рано или поздно должны были поставить вопрос о смысле жизни и «правильности» его индивидуального бытия. Решить этот непростой вопрос можно было, уже только опираясь на разум. Посредством философии античное сознание как бы прощупывало действительность и пыталось найти в ней своё законное место. Отсюда целостность ранней философии, стремящейся предварить поступок выработкой такой понятийной основы всякого рассуждения, которая могла бы
стать надёжным и не вызывающим сомнений критерием подтверждения или опровержения установлений мифа.
Позднее идею универсальной целостности бытия, единства сознания и действительности возродила Средневековая схоластическая философия. По большому счёту, её можно считать наивысшим этапом европейского философствования. В схоластике не существовало однозначной расчленённости между чувственным и рациональным, между образом и понятием, между опытным и сверхопытным. Целью и программой схоластики являлось примирение догматов вероучения с требованиями естественного разума. Рационализация веры, превращение теологии в смысловой стержень философии имели очень важное значение для последующего развития всей европейской культуры.
Именно из схоластической философии вышла современная наука. Схоластика разработала её методологический инструментарий [2], обозначила исследовательскую область, сформировала структуру. К сожалению, очень скоро наука постаралась забыть о своих теологических корнях. Рассуждения о Боге, не подтверждённом эмпирически, стали считаться «ненаучными». В то же время изъятие из предметной области высшего Абсолюта уводило науку от незаинтересованного поиска истины в сторону сугубо прагматической проблематики, превращало её в средство целенаправленного освоения мира человеком. Благодаря этому научное знание достигло фантастических успехов. Однако вместе с Богом из науки стала постепенно вытравливаться и нравственно-эстетическая составляющая. Дать какое-либо внятное обоснование морали, найти критерии объективности в искусстве без признания внеличностного Абсолюта оказалось невозможно. Дальше лозунгов дело не шло. «Рациональность господства, - описывал эту ситуацию Герберт Маркузе в «Одномерном человеке», - разделила Разум науки и Разум искусства, или нейтрализовала Разум искусства посредством интеграции искусства в универсум господства. Это было действительное разделение, ибо вначале наука включала и эстетический Разум, и свободную игру, и даже безумство воображения и преображающую фантазию; иными словами, наука занималась рационализацией возможностей» [7, с. 299-300].
Познавательная ограниченность науки Нового времени свела всё многообразие мира к бездушной материальности. Вследствие этого оказалось утрачено непосредственное чувствование философской мысли, а вместе с ним и живое
видение целостного мира. Это до крайности обеднило миропонимание как таковое. Неслучайно материализм, обосновывающий вещественное и единичное, философией в строгом смысле не является. Это идеология. Функционально-прагматический взгляд на действительность, который неизбежно следует из материалистического выбора, втискивает жизнь в клише рационально обоснованных «формаций» или «стандартов», но не оставляет в ней места ни красоте, ни нравственному содержанию, ни даже просто смыслу. Если мир не более чем «формула», а бытие и в самом деле «определяет сознание», они становятся просто излишни.
Но мир есть тайна, а не функция и не предмет потребления. Слабое, потерявшее яркость отражение мира не способно создавать сильные, могучие образы, охваченные пламенным порывом. В мире, лишённом красок, и люди будут лишены представления цвета. Погружение в серость и однообразие ведёт к внутреннему угасанию, к сонливому состоянию духовной жизни. Напротив, яркость и красочность, гармония из многообразия, свет, разъединяющий и различающий вещи - вот причина бодрствующего, готового к творческому созиданию сознания.
Та же схоластика в конкретике земного бытия узнавала творение Бога. Из несомненности его существования выводилась необходимость нравственного закона, равно как голос совести и потребность человека в морали рассматривались в качестве свидетельств фактичности высшего Абсолюта. Миф и знание, образ (способный к бесконечной интерпретации посредством понятия) и понятие (способное бесконечно иллюстрироваться образами) оказались тесно переплетены между собой. Дух преобладал и направлял волю. Вещественное же не отбрасывалось и не абсолютизировалось, но приобретало значение того материала, посредством которого человеку предстоит воплотить не свой всегда ограниченно-утилитарный, но высший и вневременной замысел непрекращающегося сотворения мира.
Центральная проблема схоластики, не только обусловившая идейные конструкции Возрождения и Нового времени, но и предопределившая всё сегодняшнее мировосприятие, - это проблема «общих понятий» или универсалий. Средневековая мысль обратилась к ней в связи с учением о Троице, значение которой выходит далеко за рамки религиозного дискурса и имеет общемировоззренческое значение. Менее всего следует понимать Троицу как религиозный вымысел. По сути, она отражает целостность человеческого бытия в мире, диалектику общего и ча-
2011/6
стного. Бог един в трёх лицах, - заявляет Церковь, - при этом совершенно исключено, чтобы какое-либо Лицо действовало отдельно от прочих. Речь, таким образом, идёт об Абсолюте, сущность и существование которого совпадают в условную тотальность. Не случайно именно из Троицы берёт своё начало идея триады, ставшая центральной для всей немецкой философии.
Тройственность измерений бытия присуща самой природе человека, являя его в единстве тела, души и духа. Как сказано, он «создан по образу и подобию». Таким образом, тотальность божественного воспроизводит на уровне мифологизированного сознания объективно присущее человеку отношение к действительности, взятое в совокупности важнейших форм: интеллектуально-познавательной, рассудочно-практиче-
ской, эмоционально-нравственной. Единство в многообразии! - всё та же исходная Троица, сложность и неоднозначность которой, тем не менее, наложила отпечаток на проблему общих понятий, вычленив в её решении два основных подхода:
1. Философский реализм (Universalia sunt rea-lia - «Всеобщее реально»), который признаёт объективность понятия и задаёт такой механизм восприятия, при котором образ предмета и соответствующее к нему отношение оказываются сформирированы ещё до опыта. Вследствие этого мир наделяется внутренней устойчивостью и целевой закономерностью. Все явления приобретают ценностное значение и встраиваются в жёстко заданную систему иерархических отношений. Познавательная процедура осуществляется, по преимуществу, дедуктивно и имеет сущностно-смысловую направленность.
2. Номинализм (Universalia sunt nomina -«Всеобщее - только имя»). Для сознания, не признающего объективность понятий и сводящего их к звуковым колебаниям, исчезают всякие основания полагать, что за физическим явлением предмета способен скрываться идеальный смысл. Существует лишь сам предмет в его непосредственной данности. Вместе с этим, как писал Маритэн, приверженцы номинализма «... имея вкус к реальности, утратили смысл бытия. Бытие само по себе, оторванное от воплощающей его материи, бытие с одними лишь объективными необходимостями, со своими невесомыми законами, неосязаемым принуждением, со всей незримой очевидностью своей для них - лишь пустое слово. Можно ли умозрительно изучать геометрию в пространстве, не видя фигур в этом пространстве? Можно ли рассуждать о метафизике, не видя сущностей в
умопостигаемом?» [6, с. 209].
Этот принципиальный отказ от трансцендентных смыслов в духе платонизма и был причиной кардинальных изменений в познании. Отныне оно становится описательным и индуктивным, а действительность неизбежно сводится к совокупности чувственных ощущений и производных от них состояний психики. Она более не является чем-то существующим «независимо от нас». Будучи именно объектом, действительность всегда как бы задаётся субъектом и приобретает конкретную направленность. Что же лежит за пределами субъективного сознания и принципиально от него отлично, то есть что «действительно» на самом деле, а не является лишь феноменом - познать невозможно.
Кроме того, феноменальность познания означает, что предмет предстаёт для сознания в виде образа, встраиваемого затем в понятийную структуру. Причём ещё до того, как образ становится понятием, он уже предаёт сознанию некий смысл, способный отличаться (и, как правило, действительно отличающийся) от того вторичного смысла, который будет передавать понятие. Диалог сознания и предмета, таким образом, не может рассматриваться как нечто однозначнобезоговорочное. Он становится текстуален, превращается в бесконечную смысловую интерпретацию всевозможных значений предмета, каждое из которых равно всем прочим в своей недоказуемости и, вместе с тем, в своём праве претендовать на истинность и безальтернативность. Как выразился по этому поводу В. Декомб, «это текст опыта: если опыт придаёт смысл, то он обязательно должен быть своего рода текстом, «тексты» которого в книжном смысле этого слова являются лишь приблизительным его воспроизведением» [1, с. 63].
«Приблизительность» воспроизведения, в свою очередь, означает то, что абсолютная истина оказывается принципиально недостижимой. Истинно лишь то, что истинно для конкретного субъекта, при соблюдении тех или иных условий. Изменение этих условий, то есть длительность безоговорочно подчиняет истину фактору времени: истинное сегодня может перестать быть истинным завтра. Подобные установки делают невозможной науку о нравственности, ибо, как и во времена софистики, «мерой всех вещей» выступает конкретный индивид. Явление, лишённое сущностного содержания, превращает совесть в предрассудок или в психический «комплекс», от которого желательно поскорее избавиться. В межличностных отношениях на первый план выдвигаются юридизм и
формально-зафиксированное соблюдение легко расторгаемых договорённостей.
Позитивистское убеждение в том, что наука «доказала» отсутствие Бога в мире, оказалось чрезвычайно живучим, даже несмотря на то, что новые научные данные в различных областях естествознания явно указывают на вполне целенаправленный характер природных процессов и структур (Вселенной как целого, галактик, звёзд, Солнца, планет, оболочек Земли, свойств микромира и - особенно отчётливо - живых организмов). Между тем, при действительно непредвзятом, то есть нейтральном (как и должно быть в науке) отношении к изучаемым объектам у исследователей вполне законно возникают предположения о разумном творении Вселенной. Именно оно могло придать ей закономерность, упорядоченность, иерархичность и осмысленность; не только стать причиной существования невообразимо сложных систем, но и непрерывно поддерживать их существование во времени и пространстве. Однако, за крайне редким исключением, в учебно-образовательных заведениях, в «научно-популярной» литературе, в телепередачах подобные взгляды игнорируются или замалчиваются. Вместо них навязываются сомнительные концепции, плоско-материалистического и эволюционистского толка.
К сожалению, и современная философия, ставшая в ХХ веке на однозначно номиналистические позиции, уже не может рассматриваться в качестве генератора идей, определяющих собой лицо эпохи. Вместо поиска истины и примирения с этой позиции науки и религии, философия слишком уверовала в науку и вслед за ней поставила под сомнение истину как таковую (всё то же «общее понятие»!). Сбросив с себя в начале Нового времени одеяния «служанки богословия», она к середине ХІХ века прочно обосновалась в чулане уже не религиозных, но научных предрассудков и не спешит расставаться с ним по сию пору.
Непримиримая в отношении метафизики, со всеми её иллюзиями и мифами, современная философия совершенно некритична в отношении собственных умопостроений. Она лишена творческого характера, сосредоточена на проблемах единичного, индивидуального, чувственного, имеет откровенно субъективистский и релятивистский характер, рассматривает мир как хаос, последовательно идёт к бессистемности и эклектике, ограничивает предметную область проблемами антропологии и «структур языка», подменяет логику риторикой, ничтожит духовное, выдвигает на место рационального
«волевой порыв» или же «бессознательное», вплоть до самых низменных его проявлений; в познании придерживается однобокого эмпиризма; в онтологии низводит многогранность проявлений действительности до уровня аморфной материи, обращает всё в «безжизненный труп» (А.Ф. Лосев).
Где же выход? Возможен ли он в принципе?
Кризис сциентистской идеологии во второй половине ХХ века привёл к тому, что резкая грань, разделявшая теологический и научный взгляды на мир, оказалась размытой. Как когда-то религия была вынуждена приспосабливаться к успехам позитивного знания, так и в наше время уже наука начинает обращаться к религиозному опыту. Постепенно приходит осознание того, что рассмотрение фундаментальных проблем существования Вселенной, происхождения жизни и человека во многом совпадает с традиционными представлениями об Абсолюте, Мировой душе и божественном творении. Настороженное отношение учёных к религии, их нежелание признавать принципиальные совпадения мистических представлений о мироздании со своими собственными отступают на второй план перед интересом к расширению сферы приложения научных результатов на общественную жизнь и нравственное бытие человека. К примеру, представители так называемой «новой физики» утверждают, что в исследовании микромира они приблизились к пониманию божественной субстанции существующего. Это убеждение сближает «новую физику» с религиозным мистицизмом, якобы обладающим парадигмой освоения сверхподлинной реальности. Наибольшую известность в этом плане получила работа Фритьофа Капра «Дао физики» (1975), уже из самого названия которой явствует, что фундаментальные основы естествознания должны быть тождественны сакральному космическому закону - Дао, известному ещё по древним религиозно-философским учениям Востока.
Наверное, пришло время и философам задуматься о том, что, несмотря на все противоречия с религией, принципиальное отмежевание от неё более не способствует развитию философии. Как требовал когда-то Ф. Бэкон, пора покончить с «идолами». Для преодоления идейного кризиса требуется просто вернуться «к истокам», то есть к первоначальной слитности образно-интуитивного и понятийно-логического, рационального способов рассмотрения мира. «Философия, - писал И.А. Ильин, - . должна возродить и восстановить свой метод. в смысле творческой, систематически осуществляемой
2G ii/6
интуиции, направленной на самый предмет. И тогда она, быть может, вновь осмелится признать себя особым, универсальным способом познания, опытным по существу и метафизическим по предмету» [3, с. 21].
Литература
1. Декомб В. Современная французская философия. -М.: Весь Мир, 2000.
2. Иванов С.Г. Становление науки Нового времени // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Философия, социология, политология, культурология. -2009. -№ 14. - С. 79-82.
3. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о кон-
кретности Бога и человека: в 2 т. - СПб.: Наука, 1994.
4. Капра Ф. Дао физики. - М.: Орис, Яна-Принт, 1994.
5. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. - М.: Политиздат, 1991.
6. Маритэн Ж. Метафизика и мистика // Путь. Орган русской религиозной мысли. Кн. I ([-VI). - М.: Информ-Прогресс, 1992. - С. 209-218.
7. Маркузе Г. Одномерный человек: Исследование идеологии развитого индустриального общества. - М.: КЕТЬ-Ьоок, 1994.
8. Семёнова В.Н., Филиппович А.В. Послесловие. Против постмодернизма // Новейший философский словарь. Постмодернизм. - Минск: Современный литератор, 2007. -С.791-810.
Иванов Сергей Геннадьевич - кандидат философских наук, доцент кафедры философии Санкт-Петербургского государственного политехнического университета, г. Санкт-Петербург, e-mail: kaph-
phil_2GG5@list.ru.
Ivanov Sergey Gennadievich - cand. of philosophical science, assistant professor of philosophy department of the St.-Petersburg state Polytechnic university, St.-Petersburg, e-mail: kaphphil_2GG5@list.ru.
УДК 111.1
Е.В. Карпова
К ПРИРОДЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ВОСПРИЯТИЯ ПРОСТРАНСТВА В ФИЛОСОФСКО-ПРАВОВЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ
В статье раскрывается природа возникновения социокультурного восприятия пространства в философско-правовых представлениях через взаимосвязь природного и социокультурного восприятия пространства, а также через взаимосвязь мифологии, религии и философии.
Ключевые слова: восприятие, пространство, социокультурное восприятие пространства, философско-правовые представления, принципы, законы диалектического развития.
E.V. Karpova
TO NATURE OF ORIGIN OF SOCIOCULTURAL PERCEPTION OF SPACE IN PHILOSOPHICAL-LEGAL PRESENTATIONS
In the article nature of sociocultural perception of space opens up in philosophical-legal presentations through intercommunication of natural and sociocultural perception of space, and similarly through intercommunication of mythology, religion and philosophy.
Keywords: perception, space, socio-cultural perception of space, philosophical-legal presentations, principles, laws of dialectical development.
Цель данной работы - попытаться определить природу возникновения социокультурного восприятия пространства в философско-правовых представлениях, основываясь на принципах и законах диалектического развития и положениях виртуалистики.
Как нам представляется с онто-гносеологиче-ской точки зрения, социокультурное восприятие пространства в философско-правовых представлениях - это разновидность социокультурного восприятия пространства, перцептивный процесс, событие, имеющее самостоятельный онтологический статус, реализующее специфическую связь индивида со средой, обусловленное,
взаимодействием субъектов, философско-правовыми смыслами, значениями, ценностями, нормами и их материальными носителями.
По нашему мнению, социокультурное восприятие пространства в философско-правовых представлениях как разновидность социокультурного восприятия пространства не теряет своей генетической взаимосвязи с природным восприятием пространства и основывается на принципах и законах диалектики - принципе детерминизма, принципе развития, законе единства и борьбы противоположностей, законе перехода количественных изменений в качественные, законе отрицания отрицания.
S
