CC BY
87
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
Е.Л. Глушков,
Белгородский юридический институт МВД России имени И.Д. Путилина
Н.В. Павличенко,
доктор юридических наук, профессор, Академия управления МВД России
А.В. Максименко,
кандидат юридических наук, доцент,
Белгородский юридический институт МВД России имени И.Д. Путилина
О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ ПРИМЕНЕНИЯ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРЕСТУПНЫЕ ДЕЯНИЯ, СВЯЗАННЫЕ С БАНКРОТСТВОМ ПРЕДПРИЯТИЙ И ОРГАНИЗАЦИЙ
ON SOME PROBLEMS OF APPLICATION OF LIABILITY FOR CRIMINAL ACTS RELATED TO BANKRUPTCY OF ENTERPRISES AND ORGANIZATIONS
В статье рассматриваются некоторые проблемные вопросы правоприменительного характера, касающиеся преступлений, закрепленных в ст.ст.195—197 Уголовного Кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ). Акцентируется внимание на уменьшении количества выявленных преступлений данной категории вследствие несовершенства законодательной базы и судебной практики. Авторы обращают внимание на межотраслевую противоречивость уголовно-правовых запретов, закрепленных в ст.ст. 195—197 УК РФ, и данных правовой статистики, которые свидетельствуют о том, что статьи о преступлениях в сфере банкротства очень редко применяются на практике, вследствие чего рождаются предложения о внесении изменений в данные нормы. Приводится обоснование внесения изменения в ст.ст. 195—197 УК РФ о замене признака «крупный ущерб» на признак «совершённые в крупном размере».
In the article the authors consider some problematic issues of law enforcement nature of crimes enshrined in Art. 195—197 of the Criminal Code of the Russian Federation. Attention is focused on reducing the number of detected crimes in this category, due to the imperfection of the legislative framework and judicial practice. The authors draw attention to the inter-sectoral inconsistency of criminal law prohibitions enshrined in Art. 195—197
of the criminal code and the data of legal statistics, which indicate that the articles on crimes in the field of bankruptcy are very rarely used in practice, resulting in proposals to amend these rules. The rationale for amending article 195—197 of the criminal code of the Russian Federation on the replacement of the sign "major damage" on the basis of "committed on a large scale".
Начиная с апреля 2002 года Президент РФ неоднократно в своих ежегодных посланиях Федеральному Собранию отмечал, что банкротство предприятий (организаций) стало доходным делом, и указывал на необходимость наведения порядка в данном направлении.
Федеральный закон от 26 октября 2002 г. «О несостоятельности (банкротстве)» № 127-ФЗ, как и ранее ему предшествующие, не разрешил возникающих затруднений в регламентации ответственности за преступления, связанные с банкротством.
Анализ правоприменительной практики свидетельствует о том, что в целом банкротные отношения для определенной категории лиц служат неким инструментом получения выгоды, в том числе используются для получения незаконной сверхприбыли, возможного передела собственности и оказания преступного влияния на экономические отношения в стране.
Регламентация противоправных отношений предусмотрена статьями 195—197 УК РФ [1], в которых закреплена ответственность за неправомерные действия при банкротстве, преднамеренное и фиктивное банкротство.
Следственная практика показывает, что при возбуждении и расследовании уголовных дел о банкротстве выявляются некоторые проблемы в правильности квалификации.
Можно констатировать, что количество выявленных всеми правоохранительными органами преступлений данной категории неуклонно снижается. По ст.ст. 195—197 УК РФ в 2012 году зарегистрировано 529 преступлений, в 2013 году — 474, в 2014 году — 426, в 2015 году — 313, в 2016 году — 279 (URL: http://10.50.16/csi/modules.php? name= Regl Docs&go = sel_op&fid = 45). Аналогична динамика и по расследованным преступлениям данной категории. По ст.ст. 195—197 УК РФ в 2012 году расследовано 130 преступлений, в 2013 году — 79, в 2014 году — 83, в 2015 году — 71, в 2016 году — 70. При этом из общего числа преступлений с 2013 года не менее 80,2% выявляется подразделениями экономической безопасности противодействия коррупции органов внутренних дел Российской Федерации (далее — ЭБиПК).
С 2012 по 2016 год расследование каждого пятого преступления (22,7%), предусмотренного ст.ст.195—197 УК РФ, из числа выявленных подразделениями ЭБиПК прекращалось по нере-абилитирующим основаниям, а в суд ежегодно
направлялось в среднем не более 20% уголовных дел по преступлениям данной категории. При этом сокращается количество как выявленных, так и доведённых до суда преступлений, а число прекращённых по нереабилитирующим основаниям дел увеличивается [13].
Сравнение данных уголовно-правовой статистики со сведениями о рассмотрении арбитражными судами дел, связанных с несостоятельностью, косвенно свидетельствует об уровне латентности преступлений, закрепленных в ст.ст. 195—197 УК РФ.
По данным судебной статистики, в 2014 году арбитражными судами рассмотрено 11125 исковых заявлений об оспаривании сделок должника [14]. Официальных данных о количестве удовлетворённых судами исковых заявлений данной категории нет, но о них можно судить по сведениям агентства «Интерфакс», обобщённым на основе опубликованных сообщений (отчётов) по результатам процедур, применявшихся в делах о банкротстве [15]. Согласно этим данным, количество удовлетворённых заявлений о признании сделок должника недействительными, поданных в суд в соответствии с главой третьей Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве), составляет 36,1%, то есть порядка 4 тысяч только за 2014 год. В 2015 году, согласно сообщениям (отчётам) арбитражных управляющих, из 3259 заявлений об оспаривании сделок должника судами удовлетворено 1039, а количество заключений арбитражных управляющих о наличии признаков преднамеренного банкротства составило почти тысячу (926). Для сравнения: количество зарегистрированных преступлений по ст. 196 УК РФ в 2015 году составило 137, расследованных — 60.
Приведённые выше статистические данные в совокупности наглядно показывают степень сложности вопросов, связанных с пониманием объективной стороны преступлений указанной категории.
Одной из объективных причин тенденции снижения количества выявленных органами внутренних дел преступлений, связанных с банкротствами, является несовершенство законодательства и судебно-арбитражной практики о несостоятельности. В первую очередь следует сказать о регламентации механизма субсидиарной ответственности контролирующих лиц, указанных в ст. 10 Закона о банкротстве. Количество решений арбитражных
судов о привлечении руководителей должника к субсидиарной ответственности по обязательствам банкрота в настоящее время превышает несколько сотен, что не может не иметь предупреждающего характера, так как все они находятся в открытом доступе в информационно-правовых системах. Судебная практика арбитражных судов регулярно анализируется на страницах юридической печати и находится под пристальным вниманием правоприменителей в сфере банкротства.
Что касается судебной практики судов общей юрисдикции по уголовным делам, такого сказать нельзя. В отсутствие разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации и комплексного анализа судебной практики по уголовным делам данной категории оперативным сотрудникам ЭБиПК и следователям приходится самостоятельно ориентироваться в нормах законодательства о банкротстве.
В свою очередь, общепринято считать, что проблемы уголовно-правовой квалификации по ст.ст. 195—197 УК РФ порождены неопределённостью или неточностью понятий, которые использовались для формулировки соответствующих правовых запретов, что обусловлено прежде всего бланкетным характером диспозиций соответствующих норм уголовного закона.
По вопросу бланкетности уголовного закона многие специалисты согласны с П. С. Яни в том, что юридическая терминология, употребляемая в УК РФ, на практике должна толковаться в том же значении, что и в законодательстве, устанавливающем защищаемые нормами уголовного права отношения (банковском, налоговом, таможенном, о банкротстве и др.), но только в случае, если УК РФ не определяет иначе тот или другой термин [5].
Данная позиция в полной мере относится и к рассматриваемым составам преступлений. Поэтому противоправность тех или иных действий при квалификации по ст.ст. 195—197 УК РФ должна определяться гражданским законодательством, в частности законодательством о несостоятельности (банкротстве).
Уголовная же противоправность деяний, подпадающих под ст.ст. 195—197 УК РФ, конструируется традиционным для отечественного законодательства способом, к действию, нарушающему нормы, установленные регулирующими отраслями права, добавляется признак причинения крупного ущерба. По мнению законодателя, это и должно выделять преступления данного рода из массива гражданско-правовых действий, носящих сделочную природу [6].
Однако именно этот юридико-технический приём, имеющий, на первый взгляд, вполне привычный для российского правоприменителя характер и по всем канонам используемый для раз-
личного рода криминализируемых деяний имущественного характера, вводит в практику применения ст.ст. 195—197 УК РФ элемент, который влечёт низкую применимость рассматриваемых норм УК РФ и высокий удельный вес прекращения уголовных дел по нереабилитирующим основаниям.
По нашему мнению, гражданско-правовая сделочная природа деяний, криминализированных в ст.ст. 195—197 УК РФ, объективно не позволяет выделить в качестве преступного последствия ущерб на стороне кредиторов организации, признанной несостоятельной.
Преступные последствия в виде ущерба в случаях, предусмотренных ч.ч. 2 и 3 ст. 195 и ст. 197 УК РФ, а также рядом признаков ч. 1 ст. 195, не возникают и у должника, потому что деяния, предусмотренные отдельными признаками ч.1 ст. 195 и ст. 196 УК РФ, причиняют ущерб исключительно организации-должнику.
Анализ текстов судебных решений показывает, что рассматриваемые составы фактически применяются как формальные, а квалификация осуществляется по признаку «крупного размера» стоимости имущества, в отношении которого совершаются неправомерные действия (отчуждение, передача, сокрытие и т.п.). По сути, имущественные последствия, квалифицируемые по признаку «крупный ущерб», в следственной и судебной практике презюмируются. Следовательно, отсутствует криминообразующий признак анализируемых деяний, выделяющий их в качестве преступных из массива гражданско-правовых сделок, совершаемых руководителями организации-должника. В свою очередь, от правонарушений, предусмотренных ст. 14.12, ч.ч. 1 и 2 ст. 14.13 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации [2], уголовно-наказуемые деяния отличаются только размером.
В самом широком смысле ущерб в рассматриваемых статьях УК РФ может пониматься так же, как в случае со ст. 165 УК РФ, включая реальный ущерб либо ущерб в виде упущенной выгоды, то есть неполученных доходов, которые лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено.
Однако в момент совершения неправомерных действий с имуществом организации-должника, квалифицировать которые предполагается по ст.ст. 195, 196 УК РФ, на стороне кредиторов уже имеются неблагоприятные имущественные последствия в виде неисполненных гражданско-правовых обязательств или обязанности по уплате обязательных платежей, поэтому указанные действия не порождают для кредиторов ни реального уменьшения имущества (оно произошло в момент установления обязательства с должником, если
сделка с ним представляла собой взаимопредостав-ляющий договор), ни неполучения должного, так как последнее для кредитора уже наступило при просрочке должника.
Можно считать, что в случае возникновения либо дальнейшего увеличения неспособности должника удовлетворить требования кредиторов его активы для кредиторов обесцениваются, однако данное последствие не является убытком и не приводит к уменьшению имущественных требований кредитора.
В результате неправомерных действий при банкротстве и преднамеренном банкротстве, которые, как правило, выражаются в выводе имущества должника либо принятии необоснованных обязательств (например, поручительство за третье лицо), кредиторы несут определённые неблагоприятные имущественные последствия. Выражаются они в создании препятствий для удовлетворения кредиторских требований, что можно наблюдать в судебно-арбитражной практике и в приговорах судов общей юрисдикции.
Действующее законодательство определяет последствия в результате неправомерных действий должника со своим имуществом, но это не ущерб.
В соответствии со ст. 2 Закона о банкротстве — под ущербом понимается вред имущественным правам кредиторов, то есть утрата возможности кредиторов получить удовлетворение в полном или частичном объеме своих требований от должника за счёт его имущества.
Однако это вовсе не то же, что материальный ущерб, под которым традиционно понимается уменьшение имущества или же упущенная выгода (неполучение должного). Негативные последствия на стороне кредиторов могли бы подпадать под такой признак объективной стороны ряда составов преступлений в сфере экономики, как существенный вред правам и законным интересам, но законодатель в анализируемых статьях его не использует.
Необходимо подчеркнуть, что ни одна из разновидностей теории причинной связи в праве не утверждает, что преступное действие (в данном случае — сделка должника) может состояться в качестве причины или в качестве условия позже преступного результата (образование задолженности).
В отсутствие «официального» толкования ущерба в результате совершения преступлений, связанных с банкротством, в судах и в прокурор-ско-следственной практике сложилась негласная позиция, согласно которой по данным составам вменяется размер имущества, ставшего предметом сделок, получивших уголовно-правовую оценку.
Этот вывод следует из того, что по уголовным делам не доказывается, а в приговорах судов отсутствует обоснование, в чём же выразился вменяемый подсудимому ущерб от противоправных действий.
Необходимо отметить, что данный вопрос не возникает в судах ещё и потому, что не менее половины дел данной категории, сведения о которых размещены на портале Государственной автоматизированной системы Российской Федерации «Правосудие», рассмотрены судами в особом порядке.
Почему-то в редких случаях в судебных актах уделяется внимание вопросу об ущербе как последствию инкриминируемого деяния. Например, указывается, что ущерб кредиторам выразился «в виде невозможности взыскания кредиторской задолженности за счёт отчуждённого должником имущества» [16]. Однако данное определение не соответствует понятию ущерба ни в уголовном, ни в гражданском праве.
Вместе с тем в тех случаях, когда суды выносят оправдательные приговоры, они вполне справедливо с позиций уголовно-процессуального закона указывают обвинению на необходимость доказать характер и размер ущерба. Так, Куюрга-зинский районный суд Республики Башкортостан оправдал по ст. 196 УК РФ А., который передал основные и оборотные средства СПК во вновь созданную им организацию [17]. В этом деле установление типичных обстоятельств для большинства преступлений данной категории (продажа по заниженной стоимости, отсутствие рыночной оценки имущества и т.п.) не предрешило вывода о наличии ущерба без его теоретического обоснования.
Рассматривая практическую составляющую, можно говорить, что проблема выражается в условиях выявленной неопределённости механизма причинения ущерба в анализируемых составах и оправдательный приговор может состояться по любому делу данной категории. Такой же результат может быть достигнут и на более ранних стадиях уголовного процесса.
В данных условиях необходимо констатировать, что приоритет в принятии процессуальных решений по рассматриваемой категории дел фактически оставляется за правоприменителем [7].
В подтверждение того, что рассматриваемые составы преступлений должны быть формальными, можно сослаться на историческую практику — так поступал дореволюционный отечественный законодатель в ст.ст. 504, 505 Уголовного уложения Российской империи от 22 марта 1903 г. Такой же подход используется и в современных зарубежных законодательствах (ст. 314.7 Уголовного кодекса Франции, ст. 283 Уголовного кодекса ФРГ).
П. С. Яни справедливо указывает, что ст. 195 УК РФ является специальной по отношению к ст. 201 УК РФ и далее по увеличению объёма криминализируемых деяний более общей является ст. 165 УК РФ [5]. Однако за основу данной классификации взяты объект и субъект преступления с учётом правил квалификации преступлений, но не принята во внимание экономическая сущность рассматриваемых деяний, которая состоит в уклонении от погашения кредиторской задолженности, а в определённой мере и в уклонении от уплаты налогов. Действительно, ст.ст. 195—197 УК РФ лишь конкретизируют способ и обстановку совершения преступлений, предусмотренных ст.ст. 177 и 198, 199 УК РФ. Не утверждая, что данным выводом следует руководствоваться при квалификации преступлений, нужно подчеркнуть, что для преступлений, предусмотренных ст.ст. 195—197 УК РФ, также противоестественно выделение признака причинения материального ущерба кредиторам, как это конструктивно немыслимо для уклонения от погашения кредиторской задолженности или уплаты налогов.
С точки зрения бланкетности ст.ст. 195, 196 УК РФ и межотраслевой связи уголовного закона с гражданским законодательством все уголовно наказуемые действия (исключение ч. 3 ст. 195 УК РФ) подходят под хозяйственные операции, представляющие собой исполнение подозрительных сделок и сделок с предпочтением, Закона о банкротстве. Поэтому в анализируемом вопросе о характере вреда в результате противоправных сделок с имуществом должника основой для уголовного запрета должен выступать Закон о банкротстве, который, выделяя подозрительные сделки и сделки с предпочтением, в соответствии с сутью правовых явлений говорит о «причинении вреда имущественным правам кредитора» либо о наличии такой цели, но не об ущербе. Так же, на наш взгляд, должен поступать и уголовный закон.
Доказывая невозможность причинения в результате действий, указанных в диспозициях норм, предусмотренных ст.ст. 195—197 УК РФ, реального ущерба кредиторам или ущерба от неполученных доходов, необходимо согласиться, что таковой причиняется самой организации-должнику либо индивидуальному предпринимателю [9].
Однако для практики привлечения к уголовной ответственности за преступления, связанные с банкротством, данный вывод проблему не решает по следующим причинам.
1. Весьма сомнительно существование необходимой и адекватной причинной связи заведомо ложного объявления о несостоятельности (ст. 197 УК РФ) с материальным ущербом юридическому лицу или гражданину. Это подтверждается отсутствием в судебной практике приговоров по данной статье УК РФ.
2. По этой же причине не представляется возможным определить и тем более доказать ущерб при квалификации по ч. 3 ст.195 УК РФ.
3. Неправомерное удовлетворение за счёт имущества должника имущественных требований отдельных кредиторов (ч. 2 ст. 195 УК РФ), если они действительны, не причинит ущерб должнику, поскольку уменьшение его активов компенсируется уменьшением пассивов, отражавших удовлетворенные требования. Если же требование кредитора недействительно либо удовлетворено неэквивалентно в сторону превышения, речь должна идти о неправомерном отчуждении имущества должника, квалифицируемого по ч. 1 ст. 195 УК РФ. Что касается материальных последствий от неправомерных действий на стороне кредиторов, то, если вернуться к вышесказанному, это не ущерб, а вред их имущественным правам в виде создания невозможности взыскания долга.
Вынесение приговоров по ч.ч. 2, 3 ст. 195 УК РФ, на наш взгляд, говорит лишь о том, что судами, видимо, при отсутствии усилий со стороны защиты игнорируется понятие ущерба в уголовном праве, а де-факто при квалификации применяется признак крупного размера.
4. В ч. 1 ст. 195 УК РФ лишь признаки «отчуждение или уничтожение имущества должника» выдерживают проверку на предмет возможности повлечь причинение материального ущерба должнику, который состоится (в случае отчуждения) при неравноценном встречном исполнении обязательств, другой стороной сделки. Данное последствие наступает в случае, если цена сделки и (или) иные условия существенно в худшую для должника сторону отличаются от цены и (или) иных условий, при которых в сравнимых обстоятельствах совершаются аналогичные сделки.
При других альтернативных признаках объективной стороны преступления, предусмотренных ч. 1 ст. 195 УК РФ, а именно: сокрытие имущества, сведений об имуществе, бухгалтерских и иных учётных документов, которые, безусловно, общественно опасны, не происходит выбытия имущества из хозяйственной сферы должника, а равно уменьшения его активов, что однозначно в результате установления сторонами неравноценного встречного предоставления по обязательству повлечёт упущенную выгоду (неполучение должного) за период нахождения имущества во владении иного лица.
Продемонстрируем сказанное на примере из судебной практики.
В оправдательном приговоре Ноябрьского городского суда Ямало-Ненецкого автономного округа от 18 марта 2011 г. в отношении генерального директора ООО Т., передавшего по договору аренды на три года экскаватор стоимостью более
1200 тыс. рублей, указано, что переданное имущество не выбыло из собственности, оставалось на балансе предприятия-должника и не скрывалось, то есть ущерба его передачей не причинено [18].
По мнению А. Н. Ляскало, анализировавшего этот же пример, данная мотивировка исключает саму возможность существования передачи имущества во владение иным лицам как самостоятельного состава неправомерных действий при банкротстве [10], с чем он не согласен, считая решение суда спорным.
По нашему мнению, решение суда верно и подчеркивает несовершенство уголовного закона. Именно такие судебные решения показывают причины бесперспективности многих уголовных дел данной категории в силу отсутствия материальных последствий в виде ущерба.
Проведённый анализ взглядов и эмпирическое исследование судебной практики по делам рассматриваемой категории позволяют критически оценить основные подходы к толкованию признака «ущерб» составов преступлений, предусмотренных ст.ст. 195—197 УК РФ. Вместе с тем при отсутствии такого криминообразующего признака, как «ущерб», возникает вопрос о критериях уголовной противоправности рассматриваемых деяний, поскольку сам текст уголовного закона носит бланкетный характер.
Cчитаем, нормами регулирующего законодательства, определяющими противоправность действий, являющихся объективной стороной преступлений, предусмотренных ч.ч. 1, 2 ст. 195 и ст. 196 УК РФ, являются составы оспоримых сделок, предусмотренные главой III Закона о банкротстве, необходимыми признаками которых указаны неравноценное встречное исполнение, цель причинения
вреда имущественным правам кредиторов либо оказание предпочтения одному из кредиторов.
Выявленная межотраслевая противоречивость уголовно-правовых запретов, содержащихся в ст.ст. 195—197 УК РФ и данные правовой статистики, свидетельствующие о том, что статьи о преступлениях в сфере банкротства крайне редко применяются на практике, заставляют прийти к выводу о необходимости внесения изменений в данные нормы. Естественным выходом представляется замена в статьях Уголовного кодекса об ответственности за преступления, предусмотренные ч.ч. 1, 2 ст. 195, ст. 196, ст. 197 УК РФ, признака «крупный ущерб» на признак «совершённые в крупном размере», так как аналогичный приём используется законодателем в ст.ст. 171.1, 174, 174.1, 175, 191, 191.1, 192, 193 гл. 22 УК РФ. Полагаем, что в ч. 3 ст. 195 УК РФ признак «крупный размер» возможно использовать только применительно к характеристике действий, заключающихся в уклонении или отказе от передачи имущества, но не документов, или иных форм незаконного воспрепятствования.
По существу, такое изменение уголовного закона преобразует составы преступлений, предусматривающие ответственность за данный вид преступлений, в формальные. Данные предложения должны расширить сферу уголовной ответственности за рассматриваемые деяния.
При этом следует ещё раз подчеркнуть, что эта мера, внеся определённость в правовое регулирование и устранив противоречие с гражданским законодательством, лишь узаконит фактически сложившуюся правоприменительную практику, но при этом создаст реальную возможность уголовного преследования за «до-банкротный» и «банкрот-ный» вывод активов предприятия (организации).
ЛИТЕРАТУРА
1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
2. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 1 (ч. 1). — Ст. 1.
3. Об оперативно-розыскной деятельности : федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 1995. — № 33.
— Ст. 3349.
4. О несостоятельности (банкротстве) : федеральный закон от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 43.
— Ст. 4190.
5. Яни П. С. Криминальное банкротство. Статья вторая. Банкротство преднамеренное и фиктивное // Законодательство. — 2000. — № 3.
6. Горелов А. П. Можно ли применять нормы об ответственности за преступления в сфере банкротства // Законодательство. — 2004. — № 1.
7. Шматенко А. А. Ущерб как элемент объективной стороны криминальных банкротств // Российский следователь. — 2014. — № 8.
8. Лемягов А. Н. Ответственность за банкротство в законодательстве зарубежных стран // Российский следователь. — 2006. — № 6.
9. Ляскало А. Н. Уголовно-правовая оценка некоторых объективных признаков криминальных банкротств // Законность. — 2012. — № 12.
10. Ляскало А. Н. Уголовно-правовая оценка общественно опасных деяний в составах неправомерных действий при банкротстве // Законодательство. — 2013. — № 1.
11. Клепицкий И. А. Система хозяйственных преступлений. — Москва, 2005.
12. Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономики: авторский комментарий к уголовному закону (раздел VIII УК РФ). — Москва, 2006.
13. Сводный отчёт по России. Сведения о результатах работы подразделений экономической безопасности и противодействия коррупции органов внутренних дел Российской Федерации (форма «5-БЭП»). — URL: http://10.5.0.16/csi/modules.php? name = Books&go = regl&id = 495&rmb_id = 4558.
14. Отчёт о работе арбитражных судов субъектов Российской Федерации по рассмотрению дел о
банкротстве в 2014 году. — URL: http://cdep.ru/in-dex. php ? id = 79&item = 2885.
15. URL: http: //bankrot.fedresurs.ru/NewsList. aspx.
16. Постановление о прекращении уголовного дела № 1-1/2012 Калязинского районного суда Тверской области // ГАС «Правосудие».
17. Приговор по уголовному делу № 1-1/2012 Куюргазинского районного суда Республики Башкортостан // ГАС «Правосудие».
18. Приговор Ноябрьского городского суда ЯНАО по уголовному делу № 1-33/2011 // ГАС «Правосудие».
REFERENCES
1. Ugolovnyiy kodeks Rossiyskoy Federatsii ot 13 iyunya 1996 g. № 63-FZ // Sobranie za-konodatelstva RF. — i996. — № 25. — St. 2954.
2. Kodeks Rossiyskoy Federatsii ob administra-tivnyih pravonarusheniyah ot 30 dekabrya 200i g. № 195-FZ // Sobranie zakonodatelstva RF. — 2002. — № 1 (ch. 1). — St. i.
3. Ob operativno-rozyisknoy deyatelnosti : fed-eralnyiy zakon ot 12 avgusta 1995 g. № 144-FZ // Sobranie zakonodatelstva RF. — i995. — № 33. — St. 3349.
4. O nesostoyatelnosti (bankrotstve) : federal-nyiy zakon ot 26 oktyabrya 2002 g. № 127-FZ // Sobranie zakonodatelstva RF. — 2002. — № 43. — St. 4i90.
5. Yani P. S. Kriminalnoe bankrotstvo. Statya vtoraya. Bankrotstvo prednamerennoe i fiktivnoe // Zakonodatelstvo. — 2000. — № 3.
6. Gorelov A. P. Mozhno li primenyat normyi ob otvetstvennosti za prestupleniya v sfere bankrotstva // Zakonodatelstvo. — 2004. — № i.
7. Shmatenko A. A. Uscherb kak element ob'ek-tivnoy storonyi kriminalnyih bankrotstv // Ros-siyskiy sledovatel. — 20i4. — № 8.
8. Lemyagov A. N. Otvetstvennost za bankrot-stvo v zakonodatelstve zarubezhnyih stran // Ros-siyskiy sledovatel. — 2006. — № 6.
9. Lyaskalo A. N. Ugolovno-pravovaya otsenka nekotoryih ob'ektivnyih priznakov kriminalnyih bankrotstv // Zakonnost. — 20i2. — № i2.
10. Lyaskalo A. N. Ugolovno-pravovaya otsenka obschestvenno opasnyih deyaniy v sostavah nepravo-mernyih deystviy pri bankrotstve // Zakonodatelstvo.
— 2013. — № 1.
11. Klepitskiy I. A. Sistema hozyaystvennyih prestupleniy. — Moskva, 2005.
12. Lopashenko N. A. Prestupleniya v sfere ekonomiki: avtorskiy kommentariy k ugolovnomu zakonu (razdel VIII UK RF). — Moskva, 2006.
13. Svodnyiy otchyot po Rossii. Svedeniya o re-zultatah rabotyi podrazdeleniy ekonomicheskoy be-zopasnosti i protivodeystviya korruptsii organov vnu-trennih del Rossiyskoy Federatsii (forma «5-BEP»).
— URL: http://10.5.0.16/csi/modules.php?name= Books&go = regl&id = 495&rmb_id = 4558.
14. Otchyot o rabote arbitrazhnyih sudov sub'ektov Rossiyskoy Federatsii po rassmotreniyu del o bankrotstve v 2014 godu. — URL: http://cdep.ru/ index. php ? id = 79&item = 2885.
15. URL: http: //bankrot.fedresurs.ru/NewsList. aspx.
16. Postanovlenie o prekraschenii ugolovnogo dela № 1-1/2012 Kalyazinskogo rayonnogo suda Tverskoy oblasti // GAS «Pravosudie».
17. Prigovor po ugolovnomu delu № 1-1/2012 Kuyurgazinskogo rayonnogo suda Respubliki Bashkortostan // GAS «Pravosudie».
18. Prigovor Noyabrskogo gorodskogo suda Ya-NAO po ugolovnomu delu № 1-33/2011 // GAS «Pravosudie».
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Глушков Евгений Леонидович. Старший преподаватель кафедры оперативно-разыскной деятельности. Белгородский юридический институт МВД России имени И.Д. Путилина. E-mail: [email protected]
Россия, 308024, г. Белгород, ул. Горького, 71. Тел. 8 (920) 208-36-72.
Павличенко Николай Владимирович. Заместитель начальника. Доктор юридических наук, профессор.
Академия управления МВД России. E-mail: [email protected]
Россия, 125171, г. Москва, ул. З. и А. Космодемьянских, д. 8. Тел. 8 (499) 745-81-04.
Максименко Александр Владимирович. Начальник кафедры уголовно-правовых дисциплин. Кандидат юридических наук, доцент.
Белгородский юридический институт МВД России имени И.Д. Путилина. E-mail: [email protected]
Россия, 308024, г. Белгород, ул. Горького, 71. Тел. 8 (910) 360-01-39.
Glushkov Evgeny Leonidovich. Senior lecturer of the chair of Operational-Search Activity. Belgorod Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin. E-mail: [email protected]
Work address: Russia, 308024, Belgorod, Gorky Str., 71. Tel. 8 (920) 208-36-72.
Pavlichenko Nikolay Vladimirovich. Deputy head. Doctor of Law, Professor. Academy of Management of the Ministry of the Interior of Russia. E-mail: [email protected]
Work address: Russia, 125171, Moscow, Z. and A. Kosmodemyanskiy Str., 8. Tel. 8 (499) 745-81-04.
Maksimenko Alexander Vladimirovich. Head of the chair of Criminal Law. PhD in Law, Associate Professor. Belgorod Law Institute of the Ministry of the Internal Affairs of Russia named after I. D. Putilin. E-mail: [email protected]
Work address: Russia, 308024, Belgorod, Gorky Str., 71. Tel. 8 (910) 360-01-39.
Ключевые слова: банкротство; предприятия (организации); неплатежеспособность; уголовная ответственность; следственная и судебная практика; крупный размер.
Key words: bankruptcy; enterprises (organizations); insolvency; criminal liability; investigative and judicial practice; large size.
УДК 343.2
