CC BY
39
О НЕКОТОРЫХ ПРИНЦИПАХ СТИЛИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ СЛАВЯНИЗМОВ В «СЛОВАРЕ АКАДЕМИИ РОССИЙСКОЙ»
И «СЛОВАРЕ РУССКОГО ЯЗЫКА XVIII ВЕКА» (влияние материала на стилистические оценки)
1. Постановка вопроса
Вопрос о статусе славянизмов в русском литературном языке Нового времени остается весьма актуальным. В свое время Б. О. Ун-бегаун назвал его «основным вопросом русской филологии». Такая оценка не случайна, если вспомнить о тех спорах, которые велись несколько десятилетий по проблеме происхождения русского литературного языка между сторонниками «теории Шахматова» и «теории Обнорского». Если учесть, что XVIII в. — это век становления русского литературного языка нового типа, то становится понятным, насколько важно для истории русского литературного языка осмыслить, как в лексикографии XVIII в. решался вопрос о славянизмах, а именно: 1) какие пласты лексики и почему лексикографы оценивали как «славенские»; 2) какое место отводилось этой лексике в словарях на фоне основного словарного фонда и др. генетико-стилистических пластов; 3) какую лексикографическую интерпретацию получала эта категория слов (наличие и характер лексикографических помет, семантизация, иллюстрирование). Актуальным, наконец, остается изучение соотношения реального узуса, речевой практики XVIII в., с отражением этого узуса в лексикографии.
Названные проблемы так или иначе затрагивались и обсуждались в монографических исследованиях и диссертациях В. В. Замковой, Е. С. Копорской, И. С. Ильинской и в ряде др. работ. И вместе с тем общим местом в лингвистических работах стала констатация того факта, что в Словаре Академии Российской (далее — САР1) признаки, которые служат приметой славянизмов, «неоднородны и не выдержаны последовательно
по отношению ко всей лексике (здесь и далее в цитатах все выделения наши, а курсив авторский — 77. С.) » [Замкова 1975: 27]. Или: «Очевидно, стилистический принцип подхода к славянизмам смешивается в словаре с историко-этимологическими признаками слов» [Замкова 1975: 27], т. е. исследовательница имеет в виду размытость, неоднозначность пометы: в одних случаях помета «славенское» имеет генетический смысл, в других — стилистический, в третьих — вообще труднообъяснимо.
Согласиться с подобной трактовкой лексикографических помет XVIII в. можно лишь в том случае, если смотреть на этот, в общем, действительно разнородный лексический материал, покрываемый категорией «славянизмы», из сегодняшнего дня, с учетом современных представлений о «языке», «стиле», «этимологии», представлений, сформировавшихся под влиянием успехов сравнительно-исторического языкознания и подкорректированных структурализмом. Если же попытаться посмотреть на языковую ситуацию ХУНТ в. «изнутри» и попробовать на основе данных словарей реконструировать стилистические взгляды их составителей, то картина может быть представлена и в несколько ином виде.
Задача данной статьи — показать, как данные Картотеки (далее — КС XVIII) и «Словаря русского языка XVIII века» (далее — СРЯ XVIII) помогают осмыслить некоторые стилистические квалификации САР1, кажущиеся, на первый взгляд, непоследовательными, нелогичными. Прежде чем перейти к конкретным иллюстрациям, сделаем несколько замечаний общего характера.
Изучение стилистической категории славянизмов не может вестись вне учета общего культурного фона эпохи. А что же важно помнить о культуре XVIII в., размышляя о нашей теме? Культура
XVIII в. — это культура риторическая, культура «звучащего слова», проповеди, оды [Тынянов 1977], поэтому в центре этой культуры не язык, а текст, или, вернее говоря, язык осмысливается как совокупность текстов. Ср. цитату из Предисловия к САР1 о том, что язык содержится «во множестве разных книг, как древних, так и новейших писателей». Об этом важно помнить по двум причинам.
Во-первых, чтобы не ожидать от лексикографов XVIII в. парадигматического мышления, свойственного лингвистам XX в., прошедшим школу структурализма, для которых язык есть система,
код; система есть структура, стиль есть функция системы, кода и т. д. Поэтому нас не должно очень уж удивлять, когда, например, слова благоволю, благоволение, обитание имеют в САР1 помету Сл., а слова благоволителъ, благоволителъный, соблаговолю, соблаговоление, обитатель таких помет не имеют. Конечно, это могло быть случайностью, но могло иметь и более глубокий смысл: парадигматика в этих случаях в сознании составителя могла не состыковаться с синтагматикой — и он мог не найти в авторитетном тексте оснований для постановки пометы. Так, благоволю, благоволение, помеченные Сл., снабжаются авторитетными оправдательными цитатами, напр.:
(1) Се есть сын мои возлюбленный, о нем же благоволих Матф. III. 17. Яко похвала силы их ты еси и во благоволении твоем вознесется рог наш Псал. ЬХХХУШ. 18. [САР1 I: 832-833].
Слова благоволителъ, благоволителъный, соблаговоляю, соблаговоление таких помет не содержат; при них либо нет иллюстраций, либо употребление иллюстрируется речениями, придуманными авторами словаря: благоволителъный ответ, вы сами соблаговолили приказать мне, по вашему соблаговолению сие предпринято было и т. п. [САР1 I: 833-834], поэтому нет основания и для постановки пометы. См. аналогично: обитание — Сл., обитатель — б/п [САР1 I: 716], изволяю — Сл., изволю, соизволяю, соизволение и др. под. — б/п. Иногда каноническая цитата могла быть найдена, но она не становилась основанием для пометы, так как слово широко употреблялось и в обыденной речи. Ср. изволение — б/п: ХотЬние, желание, наклонность воли. УтЪшанне вся изволением сердца терпети. Дэян. XI. 23; и здесь же пример из Ломоносова, вероятно, воспринимавшийся нейтрально:
(2) Она исполнит желание всЬх Россиян; они изволение тоя совершить поспешают [САР11: 842].
Во-вторых, по поводу иллюстрирования в САР1 В. В. Замкова также замечает, что иллюстративный материал при славянизмах
неоднороден. Большинство слов с пометой Сл. подкрепляются цитатами из церковных книг: различных частей Библии, Евангелия, Тропаря, молитв и др. Значительное количество славянизмов имеют иллюстрации в виде обычных словосочетаний, встречающихся в церковных книгах. (...) Иллюстраций из светских писателей в САР1 очень немного. При словах или отдельных значениях слов с пометой сл. во 2-м издании словаря находим лишь 25 цитат из светских писателей, причем 1 — из произведений Ф. Прокоповича и 24 — из произведений Ломоносова. [Замкова 1975: 25].
Однако необходимо помнить, что текстовая, риторическая культура — это культура, панхронически относящаяся к языку: русский язык и русская словесность — это все читаемые русским обществом тексты, независимо от степени их древности. Ср. высказывание Д. С. Лихачева по этому поводу:
В средние века историческое отношение к литературе отсутствует: произведение существует само по себе, независимо оттого, когда оно создано. Для средневекового читателя имеет по преимуществу значение, чему посвящено произведение и кем оно создано: какое положение занимал или занимает автор в первую очередь, насколько он авторитетен в церковном и государственном отношении. Поэтому все произведения располагаются как бы на одной плоскости — старые и новые. “Современная литература” — это то, что читается сейчас, старое и новое, переводное и оригинальное. Поэтому отправной точкой движения литературы вперед служат не только что появившиеся, “последние” произведения, а вся сумма литературных произведений, наличествующих в читательском обиходе. [Лихачев 1987: 28].
Конечно, в Новое время эти представления уже вступают в конфронтацию с историческим взглядом на язык и литературу, но в XVIII в. принцип историзма еще не открыт. Еще в начале
XIX в. А. С. Шишков яростно защищает панхронический взгляд на литературный язык, язык книжной культуры, утверждая, что меняется только «простонародное употребление», а литературный язык не может «состареть и перемениться», делает длинные выписки из Священного Писания и Миней Четьих, заставляя читателя любоваться их «красотами». Поэтому нас не должно удив-
лять, что в качестве иллюстративного материала к славянизмам использованы в основном цитаты из Библии, Тропаря, Миней, церковных писателей и очень мало иллюстраций из светских авторов XVIII в. Такая ситуация сохранится и через полвека, в академическом словаре 1847 г.
2. Иллюстрации
Рассмотрим несколько «интерпретационных парадоксов» САР1 в сопоставлении с той стилистической квалификацией, которую дают этой лексике авторы СРЯ XVIII.
В классической работе Г. О. Винокура «О славянизмах в современном русском литературном языке» выделено три группы единиц, соотносимых со старославянским источником: а) славянизмы, русские варианты которых ныне не употребительны, хотя и встречаются в древних памятниках (благо — болого, влага — волога и т. п.); б) славянизмы, употребляемые наряду с русскими вариантами, имеющими иное значение (гражданин — горожанин, прах — порох и т. п.); в) славянизмы, редко употребляемые в современном русском языке и имеющие нейтральные русские варианты (град — город, злато — золото). Только слова последней группы Г. О. Винокур называет «славянизмами в стилистическом смысле», в отличие от славянизмов генетических. К последней группе примыкают также общеславянские слова, имеющие в современном русском языке нейтральные синонимы (око — глаз, десница — правая рука и под.): они тоже признаются стилистическими славянизмами [Винокур 1959: 443].
Здесь московский формалист дает современному исследователю четкий критерий, позволяющий безошибочно и однозначно определить, где перед нами славянизм в стилистическом смысле слова, а где — обычная нейтральная лексема, являющаяся славянизмом только генетически. Так, древо — безусловный славянизм, поскольку рядом сосуществует нейтральный вариант дерево с тем же значением; а влага — нейтральное слово, поскольку вариант волога вышел из употребления.
1) Славянизмы, формально соотносимые с русизмами.
Напр., древо не сопровождается в САР1 никакими стилистическими
пометами, словарная статья при этом подробно разработана, выделены два значения («величайший вид произведений в царств Ь про-израстений, который имеет от корня восходящую стрЬлу и из оной выростающия вЬтви» и «вообще л1>с срубленный, употребляемый в строение, или на иную какую нужду» [САР1 II: 747-748]), при обоих — иллюстрации из канонических текстов. Статья Дерево содержит отсылку: «Зри древо в обоих знаменованиях». В качестве иллюстраций приводятся обычные речения: толстое, высокое, низкое, старое, молодое, зеленое, сухое дерево; усадить деревьями, срубить дерево и т. п. [САР1 II: 747-749].
Попытаемся теперь понять логику составителей САР1. Они в обоих случаях (и в статье Древо, и в статье Дерево) как будто игнорируют узус XVIII в., однако их представления об этом узусе «вычитываются» в словаре при обращении к другим словарным статьям, где в толкованиях употребляются варианты — древо и дерево:
А) Из приведенной лексикографической интерпретации вытекает, что обе единицы воспринимаются нейтрально; и подтверждение этому действительно обнаруживается в толкующей части многих словарных статей:
(3) Древесный, ная, ное. прил. На древах растущий. [САР1 II: 748].
(4) Древоділанне, ния. Древоділство, ства. с. ср. Искусство делать из дерева. [САР1 II: 748].
(5) Древоділ, ла. с. м. Искусник дЬлать что из дерева. Устрои-ти плотникам и древодЬлам дом. Ратн. уст. ч. 11.10. [САР1 II: 750].
(6) Столяр, ра. с. м. Ремесленник, умЬющий дЬлать чистою работою разныя из дерева вещи. [САР1 V: 744].
Толкуемое слово могло быть славянизмом, маркированным пометой Сл., но в толкующей части при этом использовалась полногласная форма: Літорасль, ели. с. ж. Сл. Годовой побЬг дерева. [САР1 III: 1367]. Однако в равной степени возможно и появление
в толковании неполногласной формы: Вратило (...) Сл. Навой; древо, на которое ткачи навивают основу в кроснах. В руц i Египтянина копие яко вратило ткущих. 1. Паралип. XI. 23. [CAP11: 882].
Приведенные выше иллюстрации достаточно убедительно доказывают нейтральность как неполногласной формы древо, так и полногласного варианта дерево в представлении лингвистов XVIII в.
Б) Особенно интересны примеры использования обоих вариантов в одной словарной статье. С такими случаями мы сталкиваемся в статьях, посвященных толкованию различных пород деревьев. Здесь просматривается любопытная тенденция: неполногласный вариант берет на себя роль гиперонима и открывает словарную дефиницию, когда же в словарной статье заходит речь о физических качествах дерева как материала, древесины, используется полногласная форма. Заметим, что слова древесина в САР1 еще нет, оно появляется в русском языке как раз на рубеже XVIII-XIX вв., в период создания Словаря [см: Богатова 1962: 201-211]. Ср.:
(7) Береза, зы. Березка, кн. ум. с. ж. Betula alba. Древо бол be северным странам свойственное, многов%твистое, покрытое с наружи бЬлою гладкою к корню сЪроватою корою; листы им'Ьет св'Ьтлозелепые, к концу островатые, а по краям зубчатые, округленные. Дерево ея б'Ьло, плотно и вязко. [CAP1 I: 129].
(8) Дуб, ба. и умал. дубок, бка. с. м. Qvercus robur. Древо в черном лгЬсу самое высокое, толстое и крепкое. Все части сего дерева имЬют вяжущую силу, по чему кору употребляют на дубление кож, так же и на крашение в черный цв Ьт. Дерево употребляется на корабельное и другое прочное строение. [CAP1 II: 782].
(9) Яблонь, шшумал.Яблонька, нъки. с.ж. Древомного ветвистое, в'Ьтви перепутанныя, ствол небольшой; состав дерева из желт а- 61 >л е с о вато й, гладкой и вязкой. [CAP1 VI: 1020].
См. также: бук, кедр, кипарис, осина, пихта и др.
В) Если же в толковании ничего не говорится о свойствах древесины («составе дерева»), тогда дефиниция может содержать только неполногласную форму-гипероним:
(10) Лавр, вра. с. м. Laurus nobilis. Древо всегда зеленеющее, покрытое листьями на ножках держимыми, овально-копиевидными, остроконечными, цЬльными, гладкими, с лоском, поверхность коих изплетена бывает мелкими жилочками. (...) Листы на вкус ароматические, балзамические; запах пахучей, который в свЬжих бывает силигЬе. Ягоды горячат, вкусом и запахом схожи с листами. Им'Ьют силу укрепляющую желудок, разбивающую мокроты, гонящую крови, мочу и пот. Ростет в Южной ЕвропЬ и Азии. Лавр у древних был посвящен Аполлону. В древности победителей и стихотворцов увенчивали лаврами. Покрыта лаврами глава. Лом. [CAP1 III: 1126].
(11) Миндаль, ля. с. м. Amygdalus communis. Древо приносящее ор'Ьхи величиною около дюйма, овальные, шелуха на них хрупкая, состоит из двух слоев. (...) ядро овальное, покрытое кожицею бурою, мучнистою, шероховатою; тЬло бЬлое плотное на дв% части делимое, вкусом сладимое. (...) собственное его отечество Сирия и Аравия, от куду оно через Грецию привезено в Италию, а из оной во всей полуденной ЕвропЬ разведено. [CAP1 IV: 138].
(12) Пальма, мы. с. ж. Palma. Древо высокорослое, имЬющее одинакую, прямую без ветвей стрЬлу, из верху коея из одной точки выходят длинные, узкие, остроконечные листы, которые, смотря по м1>р1> прирастания стрЬлы, сваливаются, оставляя основания оных приросшими и составляющими род коры. Финики, Коккосы, Саго принадлежат к пальмам. [CAP1 IV: 702-703].
Как можно заметить, во всех этих случаях для толкователя важны не столько свойства стволов этих деревьев (древесины), сколько листья, плоды, орехи и под., поэтому в дефиниции исполь-
зован только гипероним древо. Выбор неполногласного варианта отчасти можно объяснить еще и тем, что описыаются деревья экзотических видов.
Г) Может быть использована и полногласная форма, всегда в качестве семантической синкреты, совмещая оба значения — родовое наименование: ‘дерево как разновидность растительного мира’, и частное: ‘древесина’, ‘ствол’. Ср.:
(13) Сандал, ла. с. м. Santalum album. Дерево плотное, тяжелое, вдоль щепляющееся, лоснящееся, цвЬтом красноватое или из желта белесоватое; употребляемое как в столярной и токарной работ 1), также на крашение и в лечение, гдЬ приписываются ему силы, возбуждающие пот. Ростет в восточной Индии, СиамЬ и на островЬ ТиморЬ. [CAP1 V: 336].
(14) Сосна, ны. умал. сосенка, ки. с. ж. Pinus syluestris. Дерево хвойное, до 20 сажен в вышину выростающее, коего наружная кора с низу сЬрая, изтрескавшаяся, к верху же желтоватая, лупящаяся пленочками; сучья выходят ближе к вершинЬ, а нижния, по м1>р1> роста дерева, изсыхая отпадают. (...) Самое дерево, кромЬ строильного употребления, дает и смолу. [CAP1 V: 662-663].
(15) Ясень, ня. с. м. Fraxinus excelsior. Дерево высокорослое, прямое и толстое, покрытое из cbpa темноватою корою; состав его б!>л, плотен и волнист. (...) цвЬтки мужеские и женские на разных деревах барашками устроенные. [CAP1 VI: 1054].
См. также: вяз, ель, клен, тополь, липа.
Последние примеры свидетельствуют, что не только за неполногласной формой могла быть закреплена роль гиперонима. Эту роль, при соответствующей структуре словарной статьи, способен выполнять и полногласный вариант.
Д) Полногласный вариант последовательно используется в тех дефинициях, где передаются отношения «часть — целое» или «изделие — материал». Ср. словарные статьи, посвященные толкованию наименований «частей дерева»:
(16) В£твъ. (...) Тонкия отрасли дерева из сторон суков выходя-щия. [CAP11: 1053-1054].
(17) Сук (...). Отрасль, вышедшая из ствола дерева. [CAP1 V: 963].
(18) Ствол. (...) Часть дерева или произрастения от корня до вершины простирающаяся. [CAP1 V: 711].
(19) Корень. (...) 1) Часть дерева и других произрастений в землЬ находящаяся. [CAP1 III: 814].
(20) Кора. (...) кожа на деревЪ. [CAP1 III: 811].
Ср. также наименование изделий из дерева:
(21) Ложка. (...) по Сл. Лжица. (...) 1) Черпальцо из дерева или из металла выдЬланное, служащее к яд%нию или к наливанию жидкостей. [CAP1 III6 1259].
(22) Бубен. (...) 1) Военное мусикийское орудие, которое на подобие литавр из дерева дЬлается, и в которое ударяют палками. [CAP11: 366] и др. под.
Таким образом, логика составителей САР1 понятна: между полногласным и неполногласным вариантами прослеживается неявная семантическая дифференциация, которая не позволяет полностью развести эти варианты стилистически; и оба они активно употребляются в произведениях среднего стиля, в «метафизической» прозе.
СРЯ XVIII подробно разрабатывает обе словарные статьи (так как на оба варианта Картотека дает богатый материал), резонно сопровождая вариант древо пометой слав. Интерпретация СРЯ ХУНТ представляется, уже на первый взгляд, более точной, хотя бы в силу более основательной лексикографической разработки словарных статей. Посмотрим, однако, внимательнее на иллюстративный материал:
А) С одной стороны, составители СРЯ ХУНТ вообще исключают канонические тексты, но, с другой стороны, они приводят
цитаты из церковной литературы XVIII в. Ср.: в образном употреблении (о роде, семье):
(23) Даровал тебі Бог от сего благаго древа благую ж вЁтвъ; Петра безсмертної! славы достойнаго Государя. Анчкв 1774 6.1 [СРЯ XVIII 7: 6].
(24) Россия под сіпано прозябаюгцаго от Екатерины и Ея потомства благословеннаго древа. Чбт. 1779 28. [СРЯ XVIII7: 6].
В собирательном значении (гипероним):
(25) Извозницы воставше (...) хотяше возити на гору древо: и се ни единагоже обретоша. Кн. жит. 1775 654. [СРЯ XVIII 7: 6].
Устойчивая метонимия церковно-книжного происхождения (крест), как результат стяжения формулы «крестное древо»:
(26) Како Сын Божий {...)на поносном древігорчайшую смерть претерпі. Пркп. СР I 76. [СРЯ XVIII 7: 6].
Б) Составители СРЯ XVIII фиксируют фразеологические сочетания церковно-книжного происхождения, сопровождая их цитатами из церковной литературы ХУНТ в.:
(27) АдамиЕвазаповЁдиБожиейнесохранили,отзаповЁданнаго древа вкусили. Тихон 3. 21. [СРЯ XVIII 7: 6].
В) Встречаются и контексты, в которых древо употребляется в значении ‘древесина’ (т. е. в том же, что и дерево)-.
(28) Древо же его <каштана> употребляют (...). на всякую потребу, и на иконы. Афон, гора 76.
1 Шифры источников Картотеки и «Словаря русского языка XVIII века» см.: Словарь русского языка XVIII века. Правила пользования словарем. Указатель источников. Л. 1984.
(29) Древо онаго <дерена> чрезвычайно кріпко, біложелтаго цвіта. ТВЭО Ь 346. [СРЯ XVIII 7: 6].
Как видим, примеры из текстов среднего стиля. В этом же значении встречаем и полногласный вариант:
(30) Оріховое дерево в досках пуд. ТП 9. [СРЯ XVIII 6: 102].
(31) Барбарис Кандийский ішіет дерево желтое. Сл. комм. 1147. [СРЯXVIII 6: 102].
Таким образом, та семантическая дифференциация, которая могла развиться между вариантами древо — дерево, на деле не сложилась: древо не стало исключительно гиперонимом, а за вариантом дерево не закрепилось в полной мере значение ‘древесина’. Это и дало основание авторам Словаря рассматривать в неполногласный вариант как славянизм [СРЯ XVIII 7: 6], хотя точнее, на наш взгляд, было бы использовать переходную помету: от нейтрального к «славенскому», так как узус в данном случае действительно был неустойчивым, и неполногласный вариант явно тяготел к среднему стилю.
2) Семантические славянизмы. Ситуация может быть и более сложной, когда при всех значениях полисеманта имеются канонические цитаты, но как Сл. маркируется только одно из переносных значений. Ср.:
(32) Возстаю, ешь, возстал, возстану, возстатъ. гл ср. 1) Под-нимаюся, становлюся на ноги. Тебэ глаголю, возстани и возми одр свои и иди в дом твои. Марк. II. 11. Прикос-нуся костем Елисеевым и оживе и воста на ноги своя. 4 Цар. XIII. 21. Воста рано Авимелех и призва вся отроки своя. Быт. XX. 8. 2) Иду противу кого; противником кому становлюся, дЬлаюся. Воста Каин на Авеля брата своего и уби его. Быт. IV. 8. Тако сотворю сонму сему злому, воз-ставшему намя. Числ. XIV. 35. Возстатъ на своего ближ-няго. Уже свидетели возстали неправедные на меня. Л.
3) Иду против кого войною. Возста на него сила Сирская.
2. Пар. XXIV. 23. Возстатъ на сосідственньїе народы.
4) Возкресаю. Яко востают мертвы. Лук. XX. 37. Яко воистинну воста Господь и явися Симону. Лук. XXIV. 34.
5) В Сл. наслідую кому в правлении, бываю преемником, возхожу на престол. Возстах вмісто Давида отца моего, и сідох на престолі Израилеві. 3 Царств. VIII. 20. Иже обратися к Господеви всім сердцем своим и по нем не воста подобен ему. 4 Царств. XXIII. 25. 6) Говоря о непогоді) употребляется в вид1> недостаточнаго и значит: подняться, начать сильно дуть, вЬять. Возстал сильный вэтр, сильная погода. [CAP1 V: 791-792].
Такой избирательный подход может показаться странным, особенно с точки зрения современных лингвистических представлений, если учесть, что в этом же гнезде в САР1 дается и никак не маркируемый глагол вставать, определение прямого значения которого почти дословно повторяет дефиницию при глаголе воз-ставатъ. Ср.:
Возстаю, ешь, возстал.. 1) Подни-маюся, становлюся на ноги. ТебЪ глаголю, возстани и возми одр свои и иди в дом твои. Марк. II. 11. [САР1 V: 791].
Встаю, ешь, встал.. 1) Поднимаю-ся с міста, или становлюся на ноги. Встать со стула. Встать на ноги. Встать на возвышенное місто. Встать из застола. [САР1 V: 793].
Казалось бы, есть все основания (и формальные, и семантические, и жанрово-функциональные) для постановки пометы Сл. при всей словарной статье возстаю, а не только при пятом значении (‘наследую кому’), однако авторы словаря этого не делают. Считать это случайностью не приходится, потому что абсолютно аналогичным образом лексикографы подходят и к соответственным отглагольным существительным:
Возставание, ния. с. ср. Действие Вставание, ния. с. ср. Действие возстающаго. Возставание с міста. встающаго. Вставанъе с міста, [CAP1 V: 792]. с постели [CAP1 V: 793].
Возстание, тт. с. ср. 1) Изполне- Встание, тт. с. ср. Изполнен-ние действия возставшаго, под- ное действие вставшаго. [САР1 нявшагося с мЪста или вставшаго V: 793]. на что. СЬдение их и возстание их.
Плач Иерем. III. 63. 2) В Сл. всякое творение, тварь. Потреблю всякое возстание, еже сотворих, от лица всея земли. Быт. VII. 4. 3) Враждование. Возстание противу благодетеля. 4) Возкресение. Возстание из мертвых. Исус Христос по возстании своем явися Апостолам. [САР1 V: 792-793].
Если присмотреться к тем значениям лексем восставать и восстание, которые САР1 маркирует как «славенские», то можно заметить, что эти значения выделяются на фоне остальных как архаичные и малоупотребительные в русском литературном языке XVIII в., а возможно, и «мертвые». Во всех прочих значениях глагол восставать и существительное восстание активно функционируют в произведениях разных жанров, не только высоких, но и средних. Ср. данные СРЯ XVIII. [СРЯ XVIII 4: 95-96], в котором отмеченные САР1 «славенские» значения вообще не отражены, тогда как четыре других значения глагола снабжены богатым разножанровым иллюстративным материалом, и первые три — (1) ‘подняться, стать на ноги, встать’;
(2) ‘подняться вверх, на высоту’; (3) ‘внезапно начаться, подняться (о ветре, буре)’ — маркированы пометой Слав. Только четвертое значение ‘выступить против кого-л.’ подается как нейтральное. Таким образом, стилистическая квалификация глагола восставать в САР1 и в СРЯ XVIII радикально различаются, и связано это с тем, что авторы СРЯ XVIII, опираясь на данные своей обширной картотеки, исключили значение ‘наследовать’ как мертвое, не характерное для русского литературного языка XVIII в. (КС XVIII не распролагает примерами из памятников на эти значения). Авторы СРЯ XVIII опираются, таким образом, только на активный узус.
У авторов САР1, как мы уже не раз отмечали, другой — панхронический — подход к материалу: для них канонические тексты — это актуальная, читаемая литература, которая ни в коем случае не может
быть исключена из числа источников, а это коренным образом меняет отношение и ко всей системе значений рассматриваемого глагола: осознание выпадения значения ‘наследовать’ из системы всех остальных значений полисеманта и привело к его маркировке как «славен-ского», все же прочие значения на фоне этого «семантического реликта» совершенно очевидно воспринимались как нейтральные. Авторы САР1, таким образом, держат в поле зрения не только активный узус (употребляемое), но и пассивный узус (читаемое).
Аналогично можно объяснить маркировку в САР1 как «славен-ского» только одного из значений лексемы десница:
(33) Десница, цы. с. ж. 1) Правая рука, правица. Видіх в десниці сідягцаго на престолі книгу. Апок. V. 1. Благословен Господь мой Бог Мою десницу укріпивьій. М. Л. 2) В Сл. ипд1> значит: покровительство, могущество Божие. Десницею Божиею вознесися. Д'Ьян. II. 33. Спаси десницею твоею. Псал. СУП. 7. Твоей десницею покрывай От клеветаний ложных. М. Л. [САР1 II: 656].
Отсутствие пометы Сл. при всей лексеме объяснимо: во-первых, слово десница было для XVIII в. обычным, почти безэкви-валентным обозначением правой руки; ср. сочетание десная рука, которое воспринимается как маркированное (там же), а также правица, маркируемое в САР1 как Сл. [САР1 IV: 1040]. Во-вторых, как «славенское» осознается переносное значение, и маркировка всей лексемы помешала бы в данном случае составителям словаря оттенить как специфически церковно-книжное это производное значение. Ср. СРЯ XVIII [СРЯ XVIII 6: 111], где пометы Слав., Ритор. опять-таки относятся к лексеме в целом.
3) Фразеологические славянизмы. КС XVIII позволяет реконструировать фразеологические связи славянизмов, очевидные для носителей языка XVIII в., но уже недостаточно явные для современного исследователя, поскольку формула не всегда становится впоследствии фразеологическим сочетанием, и ограничения в сочетаемости могли быть обусловлены только жанровостилистическим фактором.
Проиллюстрируем сказанное некоторыми примерами глагольно-именных фразеологических сочетаний, позволяющих интерпретировать глагольное слово как славянизм. Напр., авторы САР1 снабжают пометой Сл. глагол зреть и далее в словарной статье приводят следующие фразеологические сочетания: зрю духом, умом, умными очами с комментарием: «Реч. в стихотвор. употр. значащее: предусматриваю, проницаю. Я духом зрю грядуще оно время. Костров». [САР1 III: 131].
Глагол видеть, смотреть в подобные фразеологические связи не вступают. Ср. примеры из КС XVIII.:
А естьли здравым оком посмотрить на них, то все их радения вопреки явятся прямому радетелю. Псш КСБ 187.
Аналогичное распределение фразеологических средств можно наблюдать, сопоставляя морфологические варианты дЬяти (Сл.) — дЬлатъ (б/п). Фразеологические сочетания первого глагола сопровождаются пометой Сл. и иллюстрациями из канонических текстов, а все формулы с глаголом д'Ьлатъ не сопровождаются пометами и не подкрепляются каноническим цитатным материалом:
Сл. Б/п
ДЬяти молитву. Сл. Молиться Богу, молить Бога. Се бо молитву дЬет. Дэян. IX. II. ДЬяти куплю. Сл. Торговать. Куплю дЬйте дондеже прииду. Лук. XIX. 13. [САР1 II: 887] ДЬлатъ угрозы ДЬлатъ приговор ДЬлатъ честь, отличие, разбор ДЬлатъ конец ДЬлатъ кого дураком ДЬлатъ выговор ДЬлатъ нападение ДЬлатъ прицЬпку, привязку’ ДЬлатъ кого наслЬдником ДЬлатъ описание [САР1 II: 904-905]
Фразеосочетание діяти пакости оставлено без пометы. Хотя оно и сопровождается канонической цитатой (Пакости ему дЬяху. Матф. XXVI. 67), вероятно, как славянизм оно не воспринималось, поскольку принципиально возможно было и сочетание д'Ьлатъ пакости, тогда как сочетания дЬлатъ молитву, дЬлатъ куплю вряд ли
были типичны для узуса XVIII в. Обширнейшая КС ХУНТ фиксирует только следующие формулы: куплю — діяти, творити, производитьмолитву — діяти, творити, произвдити, говорить, отправлять, примостить, принести, возсылать, совершать; лить (Тред., Тилем.), проливать (Дсн. 1770). Сочетание же ділать пакость (пакости) встречается достаточно регулярно: Кому біду, пакость зділати (ВЛ 1731); ділались от сосідов пакости (УМ 1720); Сказывают, будто она мертвая нисколько человік передавила и многия другая пакости наділала (О вампирах. Прим. Вед. 1739); Они мні великую сділали в ньтішнюю ночь пакость (Пут. Леп. I 50, 1770) и мн. др.
3. Выводы
Итак, материалы, содержащиеся в Картотеке и С-РЯ XVIII, дают возможность исследователю реконструировать стилистические представления носителей русского литературного языка XVIII в. и понять логику постановки стилистических помет в САР1, соотнести кодифицированную в этом словаре норму с реальным речевым узусом того времени. Вывод можно сделать вполне однозначный: кодифицированная САР1 норма в целом соответствует реальному узусу носителей литературного языка. Это подтверждают не только тождественные стилистические оценки составителей САР1 и авторов СРЯ XVIII, но и расхождения, если правильно их интерпретировать.
Для авторов САР1 важен не только активный узус (создаваемые в ХУНТ в. тексты), но и пассивный узус (тексты читаемые), для них канонические богослужебные тексты — актуальная литература и один из основных источников выборки и стилистической интерпретации материала. Авторы СРЯ XVIII, благодаря собранной ими уникальной картотеке, получили возможность проверить действительную актуальность той или иной лексемы, того или иного значения для носителей языка ХУНТ в. и тем самым уточнить стилистическую квалификацию слов и значений: лексема получает свою семантическую интерпретацию и стилистическую квалификацию в соответствии с тем, как она реально функционирует в текстах ХУНТ в. Этот подход не отрицает подхода САР1,
а уточняет его: источником исторического словаря действительно должна быть вся читаемая в изучаемую эпоху литература, в том числе и каноническая церковно-богослужебная, но следы ее чтения, следы знакомства с нею носителей литературного языка, должны быть обнаружены в оригинальных текстах, создаваемых носителями языка данной эпохи в виде прямых и скрытых цитат, реминисценций, лексико-фразеологических вкраплений, особенностей употребления слов, иначе говоря, пассивный узус должен быть соотнесен с активным.
Литература
Богатова 1962. — Богатова Г. А. К истории слова древесина II Историческая грамматика и лексикология русского языка: Материалы и исследования. АН СССР. М. 1962.
Винокур 1959. — Винокур Г. О. О славянизмах в современном русском литературном языке // Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М. Учпедиз. 1959.
Замкова 1975. — Замкова В. В. Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII в. Л. Наука. 1975 Лихачев 1987. — Лихачев Д. С. Избр. работы: В 3-х т. Т. 1. М.-Л. 1987. Тынянов 1977. — Тынянов Ю. Н. Ода как ораторский жанр // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М. Наука. 1977.
Словари и картотеки
КС XVIII — Картотека Словаря русского языка XVIII века (Институт лингвистических исследований РАН, г. Санкт-Петербург).
САР1 — Словарь Академии Российской: В 6-ти т. СПб. 1789-1794. Репр.
изд-е. М. 2001-2006.
СРЯ XVIII — Словарь русского языка XVIII века. Вып. 1-19. Л., СПб., 1984-2011.
