CC BY
116
В.Ф. Пеньков
О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ ПАРТСТРОИТЕЛЬСТВА И СОЦИАЛЬНОЙ БАЗЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ В РОССИИ
Аннотация
Автор рассматривает новейшие процессы, происходящие в российской политической жизни, связанные, прежде всего, с электорально-коммуникативными явлениями, изменениями социальной базы политических партий. На основе данного подхода предложен поэтапный генезис электорального процесса и роли в нем политических партий. Анализируется роль электората в партийном строительстве. Показано на региональном уровне соотношение различных электоральных групп, а также различных факторов, таких как идеология и политические предпочтения. Делается вывод о значительном влияния на партийный процесс в регионах России, партии «Единая Россия», отмечена определяющая роль парламентских партий, возможности иных партий в борьбе за власть и электорат в будущем представляются туманными.
Ключевые слова:
политический процесс, коммуникативные технологии, электорат, политические партии, Россия, регионы.
V. Penkov
ABOUT SOME FEATURES OF PARTY-BUILDING AND SOCIAL BASE OF POLITICAL PARTIES IN RUSSIA
Abstract
The author considers the latest processes happening in the Russian political life. On the basis of the electoral and communicative theory analyzes changes in a social base of political parties. On the basis of this approach stage-by-stage genesis of electoral process and a role in it political parties is presented. The electorate role in party construction is analyzed. The ratio of various electoral groups is shown at regional level. The ideology and political preferences of electorate are presented. The conclusion about considerable influences on party process in regions of Russia of United Russia party is drawn. The defining role of parliamentary parties is noted, possibilities of other parties in race for power and electorate in future prospect are difficult.
Key words:
political process, communicative technologies, electorate, political parties, Russia, regions.
Почему люди ходят или не ходят на выборы, почему голосуют или не голосуют за тех или иных кандидатов или партийные списки? Что является корневой системой партийно-политической «кроны»? Каковы перспективы модернизации политической системы, институтов парламентаризма в стране? Какую роль здесь играют политические партии, обретшие новые правовые механизмы своего формирования и функционирования?
Начнём поиск ответов с последнего (заметим, весьма риторического) вопроса. В Современном словаре иностранных слов «модернизация» толкуется как «изменение чего-либо в соответствии с современными требования-
ми, вкусами», а глагол «модернизировать» - как стремление «придавать явлениям прошлого несвойственные им современные черты» [2, с. 444]. Возможна ли в России целенаправленная модернизация процесса развития парламентаризма под воздействием партийно-политических структур? Или же процесс этот не подвластен воле политических акторов?
Добавляя очередную дозу парадоксальности к нашим рассуждениям, приплюсуем и ещё один вопрос: нынешняя фаза процесса создания партий - это «партийный зуд» или новый этап партогенеза в России?
Принятие известных поправок в законодательство страны, сутью которых стала либерализация процесса создания и функционирования политических партий, по сути, отражает стремление президентских структур в который раз на уровне права стимулировать создание, становление и обновление политических партий. На этом, пожалуй, можно было бы поставить точку. Но при этом надо иметь в виду, что новелла (явно вырванная из контекста) о снижении заявленной численности партийцев, необходимых для регистрации в Минюсте, с сорока тысяч до пятисот человек, видимо, не есть главный сюжет нововведений. Можно предположить, что документ этот, вмонтированный в пакет президентских законопроектов, призванных содействовать модернизации политической системы России, вовлечению большего числа партий в систему представительной власти имеет свою внутреннюю логику и смысл, нацелен на нечто большее, чем снижение численности регистрационного порога.
Нынче на дворе очередное «издание» российской многопартийности. И здесь, думается, уместно обратиться к истории российской многопартийности. При этом принято вспоминать хрестоматийный манифест Николая II, даровавшего в 1905 году нашим предкам целый набор свобод: от свободы собраний и манифестаций, до свободы слова и создания политических партий. Напомним, что в тени этого часто цитируемого документа находится Манифест от 6 августа 1905 года «Об учреждении Государственной Думы», которым, по сути, было положено начало российского парламентаризма: «Ныне настало время, <...> призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включая для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление. <...> признали Мы за благо учредить Государственную Думу» [12, с. 157] И тут началось. Появились конституционные демократы, социалисты-революционеры, «трудовики», «октябристы» и прочая и прочая. Правда, ещё до официального дарования свобод, 1-3 марта 1898 года, «без спросу» в условиях конспирации социал-демократы создали в Минске Российскую социал-демократическую рабочую партию.
До этого, в 1890 году в Тифлисе возникла Армянская революционная федерация «Дашнакцутюн». Традиция создания партий на этнической основе найдет потом свое продолжение при возникновении в Азербайджане в 1911 году партии «Мусават». Иудеи, как известно, выступят создателями в России партии «Бунд» [4; 8].
Итог «первого издания» российской многопартийности известен. С одной стороны, создав много партий «хороших и разных» наши пращуры явили миру плеяду замечательных политических лидеров, страстных ораторов и пропагандистов, правда, превративших век назад Государственную Думу в некую «говорильню». Эйфория февраля 1917 года показала неспособность тогдашних политических вождей договариваться, поступаться своими амбициями [11], что привело к доминированию хорошо структурированной, самой дерзкой и решительной партии, которая усилиями В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого в октябре семнадцатого подтолкнула рыхлую и безвольную власть Временного Правительства к окончательному падению.
Какие выводы можно сделать из той, более чем вековой давности, многопартийности?
Во-первых, стало ясно и понятно, что российская политическая система нуждалась и нуждается в конкуренции идей, политических программ, в конструктивном общественном осуждении насущных проблем государства и общества, в межпартийном диалоге, в выстраивании парламентских процедур цивилизованного согласования разновекторных общественных интересов.
Во-вторых, вполне очевидно, что партийное строительство «сверху» (за исключением партии большевиков, дашнаков, мусаватистов и бундовцев) не смогло обеспечить артикуляцию, агрегацию и реализацию доминирующих интересов социальных групп населения Российской Империи.
В-третьих, партии начала ХХ века явились новобразованиями, которые с трудом приживались в системе традиционных патриархальных российских ценностей, а стремление перенести на нашу почву опыт европейских партий с их многовековым парламентаризмом не увенчалось успехом.
И всё же. Первый опыт российской многопартийности был «не лишним», позволил сформировать некую политическую практику и обозначил зачатки механизмов возможного согласования политических и экономических интересов, приблизил страну и общество к пониманию значимости цивилизованных форм политической жизни.
Советский период преподнёс нам уроки иного толка. Монополизация партийно-политических интересов в рамках ВКП(б)-КПСС на определённом - мобилизационном - этапе исторического развития СССР создала условия для сращивания партии с государством и решения ценой невероятных усилий и людских потерь масштабных созидательных задач. Но уже в конце 1950-х - начале 1960-х годов мобилизационный ресурс однопартийной системы стал давать сбои, туго реагировать на вызовы времени, связанные с необходимостью либерализации экономики, общественной жизни, международных отношений.
Запоздалые и фрагментарны усилия М. Горбачёва и А. Яковлева реформировать правящую партию в годы так называемой «перестройки» привели не только к обострению противоречий в верхушке КПСС, но и стали одним из факторов распада Советского Союза. Правда, на излёте перестроечных новаций бы-
ла отменена шестая статья Конституции СССР, многие годы гарантировавшая беспрекословное доминирование Коммунистической партии, отводя ей роль руководящей и направляющей силы, ядра политической системы страны.
Принято считать, что новый этап многопартийности начался в нашей стране с обретением Россией нового статуса. Уточним, что ещё в бытность Советского Союза, вслед за КПСС, в Минюсте СССР была зарегистрирована Либерально-демократическая партия Советского Союза во главе с бессменным Жириновским. Так что начало «второго издания» пришлось ещё на советский период [3].
После 1991 года партогенез в нашем Отечестве стал похож на весеннее половодье: в столицах и провинциях началось брожение умов, повлекшее за собой создание политических партий. Хотя, именовать вновь созданные структуры партиями было весьма поспешно. Скорее всего это были общественно-политические движения, политические клубы, протопартии.
Российский партийный экспресс набирал ход настолько быстро, что к думским выборам 1995 года для внесения в бюллетень заявилось 43 политических партий и общественно-политических движений. Но кто их теперь помнит? Разве что историки и политологи. Где теперь все эти лидеры, желавшие стать властителями дум народных? Где Рыбкины, Кагарлицкие, Шахраи, Румянцевы, Лысенко, Бокани... Большая часть новодельных партий того периода и их лидеры, как экзотические бабочки, изумив взгляд обывателя, притихли и поблекли, заняв достойное место в пыльных архивных коробках политических энтомологов.
Надо признать, что в 1990-е годы создатели новых партий гибко реагировали на изменения политической конъюнктуры. Вспомним, когда с подачи Б.Н. Ельцина региональные элиты приступили к русской народной забаве по «проглатыванию суверенитета», начали создаваться не только общероссийские, но и «местечковые партии». Особенно в этом преуспели политики в Питере, Самаре, Казани, Свердловске, Кемерово, Майкопе и в Москве.
Три года назад многим казалось, что в российской партийно-политической системе всё вроде бы устоялось: вот партия власти, вот левые, вот правые, вот электоральная база, вот вялая парламентская межпартийная дискуссия, а вот внепарламентские партии. На излёте 2010 года, по нашим оценкам, в этом, казалось бы, отлаженном механизме начались сбои. В среде правых политиков, чьи партии не попали в Парламент, в очередной раз разгорелась заведомо бесперспективная дискуссия о необходимости объединения, закончившаяся ничем. Вроде бы, поначалу удачный партийный РЯ-проект справедливороссов начал угасать, а их лидер С.М. Миронов -откровенно «путаться» в своих политических преференциях.
Тогда же «партия власти» так и не услышала предупреждение Д.А. Медведева о недопустимости «бронзовения», продолжала игнорировать открытый диалог. Венцом зазнайства «Единой России» стала фраза, приписываемая Б.В. Грызлову, о том, что «Парламент не место для дискуссии». Коммунисты и жириновцы, стремясь к сбережению и расширению электоральной
базы, почему-то решили, что несменяемость лидеров есть самый верный способ самосохранения. Неудачи на выборах федерального и местного уровня повергли в уныние «Яблоко», СПС, «Правое дело», «Патриотов России».
В это же время, когда партийный кризис постучался в политические ворота, возник кризис доверия к ещё одному важному институту - к избирательной системе. Что послужило толчком к росту протестных настроений декабря 2011 - мая 2012 годов в столице и ряде крупных городов? Ответ очевиден: определённая часть граждан усомнилась в честности думских и президентских выборов, публично заявила свои претензии к власти, потребовала создать упрощённый и прозрачный механизм партийно-политической жизни.
К чести власти заметим, что тогдашний Президент России Д.А. Медведев оперативно среагировал на вызов времени. И пусть требования политико-правовой модернизации были «гласом» меньшинства, но их услышали, с новоявленными (или «староявленными»?) формальными и неформальными лидерами федеральные власти пошли на открытый диалог. Правда итоги встреч Д.А. Медведева в Подмосковье с руководителями политических структур не дали быстрого результата, а перешли в стадию правовых новаций, эффект от которых наступит не сиюминутно.
Нет сомнений, закон, нацеленный на либерализацию партийного строительства в России, это тест на зрелость для тех, кто заявляет свои притязания на вхождение во власть.
А что же нас ожидает на партийном фронте, чем обернётся на деле это «партийный зуд»? Время, прошедшее с момента вступления в силу поправок к законодательству о партиях, принесло немало забавного и экзотического. Посмотрим на названия: от Субтропической партии до Партии Любви. Вспомним сюжет, показанный одним из федеральных телеканалов о том, как в Московском ГУМе полуголые активисты одной из создаваемых партий зачем-то полезли в фонтан. То ли это был политический перфоманс, то ли вспомнили они о том, что потерявшиеся в этом главном магазине страны всегда встречались у фонтана. Вообще мысль неплохая: карликовые партии в случае, если потеряются со своей полутысячей активистов в народных массах, могут встречаться под сенью струй...
Ну, а если всерьёз, без иронии. Упрощенная схема регистрации партий вновь, как и в 1990-е годы повергает нас в «разгул многопартийности». Хватит ли на каждую партию лидеров, а главное - партийцев, покажет время. Полагаем, что, как сказано в одной мудрой книге: «много будет званых, но мало избранных». Пена сойдёт, а в сухом остатке мы получим небольшое приращение партийной палитры. Тормозом здесь будет не только дефицит оригинальных идей, программ, харизматических лидеров, но и финансовых ресурсов.
Возврат выборов губернаторов неизбежно подталкивает партии в регионы. Но есть во всём этом и ещё одна, более глубинная проблема. Призовём на помощь классика отечественной политологии Б.Н. Чичерина, который
ещё в XIX веке заметил, что «партии возникают на почве общественного мнения <...> Там, где партии представляют только смутное брожение бесконечных разнообразных направлений, там из политической свободы рождается один хаос <...> Только созревшее общественное мнение рождает настоящие политические партии. И при этих условиях они рождаются не вдруг, а слагаются медленно, в политической борьбе» [14, с. 78].
Отвечая на ранее поставленные вопросы, заметим, что, характеризуя политический процесс в России, отметим всё большую виртуализацию политических процедур. Современные выборы стали публичной площадкой, где действуют не реальные люди и партии, а их образы. При этом основную роль играют сообщения, имиджи, мифы и фобии. Современные выборы, с одной стороны, стали более рационально-эмоциональными, с другой, требуют от их участников знания и внедрения модернизационных политических технологий.
«Пиаровской» доминантой любых выборов сегодня стал слоган «имидж -всё, всё во имя имиджа». По нашим оценкам, за 1989-2012 годах электорально-коммуникативный инструментарий претерпел серьёзную модернизацию. Несколько слов о генезисе электорального процесса.
Первый этап (1989-1993 гг.). «Романтический период». На формирование политических стереотипов влияли сакральное восприятие СМИ, агрессивность политической риторики. Преобладали методы «объединения против» (варианты: против КПСС/КПРФ; против демократов раннего Ельцина), что отражало дихотомию политических настроений: коммунист/демократ. Залпы танковых орудий на Краснопресненской набережной в октябре 1993 года разрушили «бархатные иллюзии».
Второй этап (1994-1996 гг.). «Циничным период» манипулятивных коммуникаций и политических технологий. Политконсультанты заимствуют зарубежные технологии прозападного толка. Применение вестернизированных политических технологий, не основанных на отечественной политической культуре и национальных традициях, дало весьма сомнительный краткосрочный эффект. На бесперспективность использования неадаптированных к российским реалиям зарубежных выборных технологий автор указывал ранее [6]. Яркой иллюстрацией этого может служить президентская кампания 1996 года. Весьма примечательными являются откровения одного из соучастников тогдашнего ельцинского предвыборного штаба С.Ф. Лисовского: «Имидж лидера - один из главных инструментов политической рекламы. Его специфическое качество - доминантность: мы оперируем свёрнутой основной информацией вместо того, чтобы оперировать полным объемом информации. Специфика имиджевой коммуникации <...> в том, что реакция получателя информации контролируема» [1].
Третий этап (1997-2000 гг.). «Протопрагматичный период». Раздвоение политической информации на официальную и реальную. В политике доминирует рекламная коммуникация. «Административный ресурс» обеспечивает контроль над каналами коммуникации.
Четвертый этап (2000-2009 гг.) «Прагматичный период». С первой президентской кампании В.В. Путина отмечается падение воздействия агитации на электоральные предпочтения граждан, лидирует политический РЯ.. Снижается влияние СМИ на избирателей, нарастают «неформальные» практики, торжествует перфомансная коммуникация [12].
Современный этап отмечен прагматизмом значительной части избирателей, для которых реалии в сфере экономики и социальной политики оттесняют на второй план разного рода политические изыски отдельных кандидатов и целых партий. Для нынешнего периода, полагаем, характерны, во-первых, стремление к модернизации как правовых процедур, регулирующих выборы, так и принципов их организации (введение смешанной системы, региональная вариативность способов избрания губернаторов, изменение «проходного балла» для политических партий). Во-вторых, более активное использование Интернет-ресурсов в политических коммуникациях на различных этапах избирательного процесса. В-третьих, Создание общественных структур (к примеру, ОНФ «За Россию!», Координационный совет оппозиции), претендующих на участие в формировании кадрового состава кандидатов на выборные должности.
Сегодня кризис политических технологий обусловлен тем, что центральной фигурой электорального процесса становится искушённый избиратель. При этом переход к широкой практике «партийных выборов» явно опережает умения политических технологов в части диагностики социальной базы политических партий в России.
Обратимся к классикам русской политологии. У А.И. Стронина читаем: «Выражением политических инстинктов служат политические партии. Элементарных, неразложимых более общественных инстинктов только два; отсюда и две коренные партии: прогрессисты и регрессисты» [12]. Б.Н. Чичерин отмечал, что «партии возникают на почве общественного мнения. Необходимость дисциплины и организации для совокупного действия превращает неустроенную массу свободных и случайных мыслей в более или менее крепкие и прочные силы, способные быть политическими деятелями. При организованных партиях есть возможность рассчитывать, действовать, направлять разрозненные стремления к общей цели» [14].
Заметим, что в политической науке встречается ряд толкований термина «политическая партия»: партия как выразитель интереса определенного класса; политическая организация, действующая в системе государства; группа людей, объединенных одной идеей.
Полагаем возможным придерживается формулировки, изложенной в статье 3 Федерального закона «О политических партиях», где под политической партией понимается «общественное объединение, созданное в целях участия граждан Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в
целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления» [13]. По сути, речь идёт о парламентской модели партии.
Теперь обратимся к пониманию термина «электоральная база политической партии». Ее структура трехуровневая:
1. Локальные социальные группы, которые являются основой формирования состава членов партии и ее менеджмента. Это социальная база первого уровня, для которой характерны относительно высокий уровень политической и организационной активности, не только знание, но и участие в выработке программных установок партии.
2. Сторонники, т.е. те, кто имеет представления о целях и программе партии, симпатизирует ее лидерам, но не является членом парторганизации. Этот весьма значимый уровень социальной базы, характеризующийся стабильностью, но не высокой активностью.
3. Электорат политической партии — наиболее рыхлый, подверженный ма-нипулятивному воздействию уровень социальной базы, который предопределяет «живучесть» и реальное влияние партии, реализуемое через парламентаризм.
Несколько упреждая выводы, заметим, что действующая правовая база, регаламентирующая деятельность политических партий в России и ее регионах, создана, скажем так, «на вырост». Анализ политических реалий убеждает в том, что степень влияния партий на федеральном и на местном уровне, их роль неравнозначны. Большинство партийно-политических структур (исключение, пожалуй, составляют: «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, отчасти «Справедливая Россия») остается весьма незначительным.
Результаты наших исследований в апреле 1993 года свидетельствовали, к примеру, что для 85,0% респондентов Тамбовской области партии и движения ни коммунистического, ни демократического направлений тогда практически не играли ни какой роли. Опросы в 1995 года показывали, что 63,7% респондентов практически ничего не знали о партиях, действующих в регионе [7]. Опрос в мае 2004 года показал, что лидеров политических партий смогли назвать 22,0% опрошенных.
Исследовательский проект «Самые влиятельные люди России - 2003» показал, что из 30 персон рейтингового списка самых влиятельных лиц в политике Тамбовской области о местных лидерах КПРФ, ЛДПР, «Яблока», СПС, Партии пенсионеров, Партии ЖИЗНИ не упоминалось [9, с. 584-585]. Кстати, в аналогичном исследовании 2000 года тамбовских партлидеров не было вообще [15, с. 64].
Для российских партий очевиден кризис лидерства, особенно для региональных структур. Налицо дефицит харизматических фигур. Оценка, к примеру, ситуации в Тамбовской области за последние двадцать лет убеждает в том, что в регионе абсолютно «непроходными» являются кандидаты от партий, сформированных в своё время по производственному или поло-
возрастному принципу. Ориентация на сегменты электората по формализованным признакам контрпродуктивна.
В провинции не хватает квалифицированных партийных функционеров. Кадровые ресурсы, набравшиеся в свое время опыта в КПСС и ВЛКСМ, не беспредельны. Не придется ли в ближайшее время вспомнить ленинский опыт создания партийных школ по типу Лонжюмо? [4, с. 63].
Отметим ещё один существенный момент. Деление партий на кадровые, лидерские, массовые уступает место понятию «медиа-партия». Проведенный нами анализ показал, что местные партийные организации и их лидеры практически не являются сегодня ньюсмейкерами.
На протяжении последних лет основными «поставщиками новостей», формирующих повестку дня, являются (по мере убывания): губернатор О.И. Бетин и его команда; руководители СМИ; штатные журналисты; реальная жизнь с ее событиями; разного рода общественные и корпоративные структуры.
Теперь о таком сегменте социальной базы как «сторонники партии». Проблема на региональном уровне видится в том, что, в отличие от мегаполисов, в провинции мало авторитетных «околопартийных» фигур, чей общественный вес и известность (в крайнем случае - популярность) могли бы добавить «очков» политической партии.
Не лучшим образом на укрепление позиций сторонников влияют «разборки» в партийном руководстве, причем, как высшем, так и местном.
Обратимся к базисному сегменту социальной основы любой партии - к ее электорату. Статистика федеральных и региональных выборов в Тамбовской области свидетельствует, с одной стороны, об определенной «политической» миграции избирателей, с другой, о неготовности партий к открытому участию в избирательных кампаниях. Эта тенденция, ставшая закономерностью, сохраняется в регионе с 2001 года и существенно тормозит модернизацию электорального процесса. Чего стоит, к примеру, практика формирования партийных списков кандидатов на выборах в областную Думу.
По нашим оценкам, положение «Единой России» в стране и ее регионах непростое: слишком большой аванс выдан избирателями этой партии и требуется немало сил для того, чтобы оправдать надежды, возлагаемые на «партию власти», практически «лишившуюся» оппозиции.
Здесь напрашивается «не совсем прямая» историческая аналогия. Приведём цитату: «В чем состоит новизна обстановки? В том, что у нас нет или почти нет больше оппозиции <...>, в партии может создаться опасность почить на лаврах, предаться покою и закрыть глаза на недостатки нашей работы <...> А что значит почить на лаврах? Это значит поставить крест на нашем движении вперед». Это из речи И.В. Сталина на собрании актива московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 года [10, с. 29-30]. Полагаем, что влияние несистемной оппозиции на электоральные процессы требуют более предметного изучения политологов.
Стремление заручиться поддержкой избирателей не всегда у политических партий основано на деле. В ряде случаев - на словах. Пожалуй, с предельной откровенностью высказался в свое время по этому поводу В.В. Жириновский: «Очень важно оказать внимание. Вы приехали в деревню - вас запомнят. Даже не запомнят, что говорили. Запомнят сам факт - приехали! Уважили! И можно завоевать голоса добротой, вниманием. Надо использовать все виды работ - к кому-то прийти, что-то говорить. Вы должны помнить: этот человек - голос. А наши результаты - это выборы, главное - итог выборов <...> [Партия] как женщина - самые прекрасные наряды, а некрасивая. А другая - в совершенно никудышном платье, а все мужчины смотрят на нее. Вот так и партия: о ней судят по результатам выборов» [3, с. 44, 50]. Как показало время, эти установки лидера ЛДПР остаются для этой партии весьма актуальными и поныне.
В Тамбовской области на рубеже выборов депутатов Государственной Думы (2003 год) и президентской кампании (2004 год) произошел серьезный сдвиг в предпочтениях избирателей. Используя методологию Б.В. Овчинникова [5], можно утверждать, что часть тамбовского электората КПРФ тогда отошла к «Единой России» и блоку «Родина». Вероятные сторонники «малых партий» и «неопределившиеся» избиратели пополнили число голосующих «против всех» (была у нас тогда такая графа). Наиболее «расслоились» бывшие сторонники Конгресса русских общин, Аграрной партии. Минимальная эрозия характеризовала малочисленный электорат «Яблока» и СПС, но парламентских перспектив у этих партий в нашем регионе не просматривается. Изучение результатов голосования на выборах федерального и регионального уровней в субрегиональном разрезе наталкивает на мысль о всё большем расхождении интересов и электоральных предпочтений сельских и городских жителей. Относительно близки показатели город/село лишь по итогам выборов Президента России (2004, 2008, 2012 гг.).
Подведём черту. Пики активности большинства политических партий «совпадают» с электоральным циклом. Борьба за «своих избирателей» становится приоритетным для практической работы парторганизаций. Остро встают вопросы подготовленности партийных кадров к работе в новых реалиях политического процесса. Дефицит значимых партийных фигур в регионах становится для многих партийных структур тормозом их развития. Привлечение высоко рейтинговых политиков в число сторонников становится все более актуальным. Предпочтения избирателей по отношению к политическим партиям все менее определяются идеологическими изысками, а производственные и половозрастные характеристики все менее влиятельны при определении электоратом своих предпочтений.
Основными «игроками» избирательных кампаний останутся «Единая Россия», КПРФ, «Справедливая Россия» и ЛДПР. Шансы иных партий просматриваются весьма туманно. Исключение, пожалуй, составляют РПР и
«Яблоко», заявившие о своём «политическом ренессансе» в региональном избирательном цикле 2013 года.
Политические партии, политтехнологи находятся в стадии «догоняющей модернизации», не всегда успевая за общественными настроениями, быстро меняющимися преференциями избирателей. Но такова реальная политическая жизнь и она всегда мудрей самой изысканной наукообразной модели.
Литература
1. Барт Т. Мифология. М., 1996.
2. Булыко А.Н. Современный словарь иностранных слов. М., 2005.
3. Жириновский В.В. Мы должны устроить им наш Сталинград // Жириновский В.В. Политическая классика. Т. 11. М., 1998.
4. КПСС. Справочник. М., 1982.
5. Овчинников Б.В. Электоральная эволюция: пространство регионов и пространство партий в 1995 и 1999 годах // Политические исследования. 2000. №2.
6. Пеньков В.Ф. Об очередном этапе российского партогенеза и электоральной базе политических партий // Выборы в новой России: История, современность, перспективы: Сб. статей и материалов VII Всероссийской научно-практической конференции. Тамбов, 2012.
7. Пеньков В.Ф., Коврикова О.И. О ценностных ориентациях электората (На материалах социологических исследований в Тамбовской области) / Под ред. профессора З.М. Зотовой. Тамбов, 1998.
8. Политический словарь / Под ред. Г. Шахназарова, В. Соловьёвой, В. Чертихина. М., 1956.
9. Самые влиятельные люди России - 2003 / Науч. ред. О.В. Гаман-Голутвина. М., 2004.
10. Сталин И.В. О работах Апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК: Доклад на собрании актива московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 г. // Сталин И.В. Сочинения. Т. 11. М., 1949.
11. Страна гибнет сегодня. Воспоминания о февральской революции 1917 года. М., 1991.
12. Стронин А.И. Политика // Антология мировой политической мысли. В V т. Т. IV. М., 1997.
13. Федеральный закон РФ от 11 июля 2001 г. №95-ФЗ «О политических партиях» // Сборник законодательства Российской Федерации. 2001. №29. Ст. 3.
14. Чичерин Б.Н. О народном представительстве // Чичерин Б.Н. Вопросы политики. М., 1904.
15. Шмаров А., Полунин Ю. Все влиятельные люди России // Эксперт. 2000. №38.
16. Шумилов А.В. Электоральный процесс в Российской Федерации: понятие и методология выделения циклов // Вестник Чувашского университета. 2006. №3.
17. Шумилов А.В., Сковиков А.К. Либерально-консервативные тенденции в региональном электоральном процессе (на примере Чувашской Республики). М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008.
References
1. Bart T. Mifologiya. M., 1996.
2. Bulyko A.N. Sovremennyi slovar' inostrannykh slov. M., 2005.
3. Zhirinovskii V.V. My dolzhny ustroit' im nash Stalingrad. Zhirinovskii V.V. Politicheskaya klassika. T. 11. M., 1998.
4. KPSS. Spravochnik. M., 1982.
5. Ovchinnikov B.V. Elektoral'naya evolyutsiya: prostranstvo regionov i prostranstvo partii v 1995 i 1999 godakh. Politicheskie issledovaniya. 2000. №2.
6. Pen'kov V.F. Ob ocherednom etape rossiiskogo partogeneza i elek-toral'noi baze politicheskikh partii. Vybory v novoi Rossii: Istoriya, sovremen-nost', perspektivy: Sb. statei i materialov VII Vserossiiskoi nauchno-prakticheskoi konferentsii. Tambov, 2012.
7. Pen'kov V.F., Kovrikova O.I. O tsennostnykh orientatsiyakh elektora-ta (Na materialakh sotsiologicheskikh issledovanii v Tambovskoi oblasti). Pod red. professora Z.M. Zotovoi. Tambov, 1998.
8. Politicheskii slovar'. Pod red. G. Shakhnazarova, V. Solov'evoi, V. Cher-tikhina. M., 1956.
9. Samye vliyatel'nye lyudi Rossii - 2003. Nauch. red. O.V. Gaman-Golutvina. M., 2004.
10. Stalin I.V. O rabotakh Aprel'skogo ob"edinennogo plenuma TsK i TsKK: Doklad na sobranii aktiva moskovskoi organizatsii VKP(b) 13 aprelya 1928 g. Stalin I.V. Sochineniya. T. 11. M., 1949.
11. Strana gibnet segodnya. Vospominaniya o fevral'skoi revolyutsii 1917 goda. M., 1991.
12. Stronin A.I. Politika. Antologiya mirovoi politicheskoi mysli. V V t. T. IV. M., 1997.
13. Federal'nyi zakon RF ot 11 iyulya 2001 g. №95-FZ «O politicheskikh partiyakh». Sbornik zakonodatel'stva Rossiiskoi Federatsii. 2001. №29. St. 3.
14. Chicherin B.N. O narodnom predstavitel'stve. Chicherin B.N. Voprosy politiki. M., 1904.
15. Shmarov A., Polunin Yu. Vse vliyatel'nye lyudi Rossii. Ekspert. 2000. №38.
16. Shumilov A.V. Elektoral'nyi protsess v Rossiiskoi Federatsii: ponyatie i me-todologiya vydeleniya tsiklov // Vestnik Chuvashskogo universiteta. 2006. №3.
17. Shumilov A.V., Skovikov A.K. Liberal'no-konservativnye tendentsii v regio-nal'nom elektoral'nom protsesse (na primere Chuvashskoi Respubliki). M.: Izd-vo Mosk. gumanit. un-ta, 2008.
