CC BY
91
МНОГОМЕРНЫЙ МИР ЧЕЛОВЕКА
О ГЕНДЕРНОМ ОБРАЗЕ РЕАЛЬНОСТИ В НАУЧНОЙ И ФИЛОСОФСКОЙ КАРТИНАХ МИРА
И.И. Булычев
Bulychev I.I. On the gender image of the reality in scientific and philosophical visions of the world. A vision of the world is seen as representative integrity. A scientific vision of the reality splits up into a natural scientific and a humanitarian one. A gender vision of the world is a typical representative of a humanitarian vision of the world. It represents the image of the gender reality. Its attributes are masculinity and femininity, and the sides of its principal contradiction are love and hatred. Its structure comprises three sex and age groups - children, adults, and elderly people.
Понятие «картина мира» завоевало в современной науке и философии высокий авторитет и все более широко используется в различных теоретических исследованиях. Между тем сущность различных картин мира (картины мира вообще) остается не вполне объясненной. Кроме того, число картин мира постоянно увеличивается; и понять характер их координации и субординации становится все сложнее. В центре данной статьи - проблема гендерной картины мира (ГКМ) и ее взаимосвязи с другими КМ.
Совокупная картина мира выступает более или менее адекватным отражением реальности вообще. В свою очередь, любая локальная картина мира есть не что иное, как отражение того или иного среза реальности (бытия). Это отражение носит характер целостного. Целостный образ мира складывается как в общественном, так и индивидуальном сознании. Потребность создавать образы реальности, модели мира, мировидения носит фундаментальный характер и присуща всем без исключения народам во все времена. Наиболее общие из таких образов складывались в картины мира. Какие общие и одновременно специфические признаки присущи различным КМ? Скорее всего, универ-
сальным признаком любой КМ выступает ее ЦЕЛОСТНОСТЬ. С понятием целостности принято связывать обобщенную характеристику объектов, имеющих сложную внутреннюю структурно-функциональную организацию. Специалисты описывают состояния целостности как обладающие стабильностью одних свойств и лабильностью, неуравновешенностью, изменчивостью других свойств. Понятие целостности характеризует качественное своеобразие объектов, которые определяются присущими им специфическими закономерностями. Методологическое значение категории целостности заключается в указании на необходимость выявления внутренней детерминированности свойств целостного объекта и на недостаточность объяснения специфики объекта извне (исходя, например, из условий окружающей среды) [1-2].
Что означает принцип целостности в истолковании научной картины мира? В используемом термине равноценны оба компонента: «картина» (следовательно, не хаотичный свод знания и даже не энциклопедия) как форма организации знаний, и «мира» (а не какой-то его частной, локальной сферы) как объекта отражения, которой должен быть
исчерпан соответствующей формой отражения, пока она не натолкнется в ходе своего конфликта с иным «миром», то есть на границы своих возможностей, и значит, на необходимость перехода к другим формам миросозерцания и миропредставления, к другой логике. При таком понимании природы любой КМ их существование определяется не полнотой отражения (она принципиально недостижима ни в какой КМ), а наличием яркого интегрального образа и степенью компрессивной способности составляющих его идеализаций [3].
Основополагающий принцип целостности, с гносеологической точки зрения, можно понимать как его способность выполнять функцию своеобразной организации (систематизации) знаний и оценок. Иными словами, целостность, в зависимости от специфики данного объекта или системы, обладает определенными особенностями. Философское исследование призвано, прежде всего, найти наиболее важную особенность той или иной целостности, иными словами определить ее специфическую сущность. Какова эта сущность применительно к КМ? В научной литературе называется множество задач, функций, аспектов, присущих всем или некоторым картинам реальности. Но какая из этих задач специфична именно для КМ? По-видимому, сущность любой КМ заключается в ее РЕПРЕЗЕНТАТИВНОМ характере. Организованная соответствующим образом КМ в процессе познавательной деятельности замещает тот или иной срез бытия и тем самым превращает его в предмет исследовательской мысли. Иными словами, родовая духовно-теоретическая деятельность выделяет в качестве особой задачу формирования собственными средствами совокупной картины мира, которая призвана идеальным образом заместить ту реальность, в которой приходится жить человеку. Подобное замещение позволяет субъекту производить с этой вторичной реальностью такие операции, которые невозможны с реальностью первичной.
Так, в научной КМ реальные объекты замещаются идеальными объектами, выступающими в качестве абстракций, которыми оперирует мышление. Их связи и отношения черпаются из совокупной общественной практики и выступают как схемы практиче-
ских действий. Переход к собственно науке предполагает новые способы формирования идеальных объектов и их связей, моделирующих практику, которые черпаются не непосредственно из практики, а создаются в качестве абстракций, на основе ранее созданных идеальных объектов. Построенные из их связей модели выступают в качестве гипотез. Получив обоснование, гипотезы превращаются в теоретические схемы изучаемой предметной области. В результате возникает особое движение в сфере развивающегося теоретического знания, которое начинает строить модели изучаемой реальности как бы сверху по отношению к практике с их последующей прямой или косвенной практической проверкой [4].
Итак, сущность любой картины мира (картины мира вообще) следует определить как репрезентативную целостность.
Начиная с первобытного общества, ранее единая (синкретическая) картина бытия постепенно становится все более расчлененной и структурно организованной. Какие факторы заставляют дифференцироваться прежде единую КМ? Дело в том, что картина реальности вообще, а позднее научная картина мира (НКМ) не вмещают в себя целый ряд крайне важных методологических правил тех или иных дисциплин или целого ряда их. Так, философская репрезентация стремится создать не какой-то отдельный образ, но модель бытия вообще, совместив в ней логику знаний и оценок. Научная же КМ стремится разделить этот целостный образ на различные секторы познания и подвергнуть их соответствующему анализу. При этом во главу угла ставится логика знаний.
Со временем усиливается процесс дифференциации уже внутри самих базовых КМ: познавательной (научной), мировоззренческой (религиозной, философской) и оценочной (художественной). Особенно детально этот процесс изучен применительно к общенаучной КМ, где определяющим компонентом выступает модель той области научного знания, которая занимает в данное время лидирующее положение. Внутренние потребности научной деятельности приводят к выделению в качестве самостоятельных естественнонаучной и гуманитарной картин реальности. Эти две ветви НКМ можно, вероятно, рассматривать в качестве ее атрибутов. Да-
лее, происходит дифференциация уже внутри каждой из двух ветвей. Естественнонаучная картина реальности постепенно дифференцируется на так называемые «локальные» КМ: биологическую, геологическую, химическую, физическую и другие. Что является движущим механизмом этого непрекращаю-щегося раздробления? Установлено, что в рамках одной картины не представляется возможным совмещение статических характеристик материи, которые репрезентируются физической картиной мира, с законами эволюционизма, присущими биологической картине мира. Иными словами, не только каждая отдельная, но и общенаучная КМ как репрезентанты реальности страдают известной односторонностью и не могут вместить в себя ряд важных принципов и законов, если они противоречат и даже взаимоисключают друг друга [3, с. 67-68; 5].
В научной и философской литературе общность и различие естественнонаучной и гуманитарной КМ нередко квалифицируют достаточно спорным образом. Так, встречаются утверждения о том, что специфика естественнонаучной КМ заключается в ее ориентированности на объект (и объективность), тогда как гуманитарная КМ якобы представляет собой субъект-субъектное познание [6]. Между тем любая НКМ является по своему содержанию субъект-объектной, то есть представляет собой активность человека, направленную на объект. Другое дело, что центральный объект каждой из КМ обладает существенными отличиями. Объектом естественнонаучной КМ является природа и ее закономерности; специфическим объектом гуманитарной КМ выступает человек и человеческие общности. Это различие в основных объектах находит свое отражение и в специфике «ткани» естественнонаучной и гуманитарной картин реальности. Первая, на мой взгляд, ориентирована, главным образом, на формирование непротиворечивой системы знания, тогда как вторая - на формирование непротиворечивой системы оценок. При этом, однако, не только естественнонаучная, но и гуманитарная КМ подчиняется в своем формировании и функционировании логике знания.
В самом деле, что представляет по своей сути гуманитарная КМ? В первую очередь, научное (аналитическое) описание позитив-
ных и негативных факторов человеческого существования. В ней производится оценка положительных и отрицательных сторон производственной, экологической, демографической, космической и многих других видов деятельности человека, их влияния на нравственность и другие проявления природы человека. В гуманитарной КМ дается оценка различным событиям прошлого и настоящего, разного рода политическим и общественным движениям, новым научным открытиям и многому другому.
Что же делает гуманитарную КМ именно научной, а не вненаучной, а также художественной или философской? Думаю, ее соответствие или, напротив, несоответствие всем совокупным фактам и тенденциям развития общественной практики. Необходимо также напомнить, что оценки не сводятся к тезису и антитезису типа хороший-плохой, добрый-злой и тому подобным. Оценка содержится в заключениях об эффективности или неэффективности (а также меньшей и большей эффективности), правильности или неправильности, обоснованности или необоснованности принятых мер и решений. Общество постоянно вырабатывает способы формализации оценочной деятельности, их количественного выражения. Эта тенденция во многом определяет научность (или ненаучность) той или иной гуманитарной картины реальности.
Разумеется, нельзя не согласиться с тем, что гуманитарная КМ гораздо субъективнее естественнонаучной. Этим во многом объясняется слабая концептуализация первой по сравнению со второй. Гуманитарная КМ также гораздо мозаичнее и хаотичнее естественнонаучной вследствие, подчас, большого разброса в оценках одних и тех же явлений.
Едва ли правильными являются, далее, утверждения о том, что социальное (гуманитарное) познание «ориентировано прежде всего на процессы», то есть на динамику, а не на статику [6]. Главная тенденция развития современной естественнонаучной КМ заключается в нарастании в ней динамических процессов. Относительно статическая КМ, характерная для предшествующих столетий, ныне все более сменяется динамической. Поэтому нет достаточных оснований для противопоставления естественнонаучной и гуманитарной КМ как соответственно статической и
динамической. Возрастание динамики - общая черта, присущая развитию всей НКМ.
Сомнительным, далее, выглядит утверждение о том, что характерной чертой социального познания является его «текстовая природа», тогда как «...естественные науки непосредственно нацелены на вещи, их свойства и отношения.» [6, с. 74]. С философской точки зрения, любая полноценная форма познания предполагает осмысление вещей, свойств и отношений (точнее, связей). Цифровая и графическая информация, широко присутствующая в естественных науках (и не только в них) - это тоже аналог текста, который по преимуществу используется в гуманитарной картине бытия. В свою очередь, никакая естественная наука не в состоянии полностью обойтись без текста. Поэтому принципиальной разницы в рассматриваемом плане между двумя атрибутивными КМ также не существует.
Отдельного вопроса заслуживает проблема самих наименований двух взаимодо-полнительных стороны НКМ как «естественнонаучной» и «гуманитарной». Понятие «естественнонаучная» КМ, на мой взгляд, вполне адекватно обозначает свою предметную область. Что же касается «гуманитарной», то к ней очень трудно отнести такие картины реальности, как техническую, виртуальную и даже гендерную. Последняя включает в себя значительный спектр, с одной стороны, естественнонаучных, а с другой -мировоззренческих представлений. Между тем все эти картины реальности непосредственно родственны таким картинам, как историческая или экономическая по своей дисциплинарной методологии, которая носит оценочный характер. Поэтому целесообразно было бы все дисциплины, в основе которых лежит методология научно-оценочного характера, именовать термином «аксиальные». Этот термин одновременно близок и отличен от сугубо философского термина «аксиология». Поэтому не лишено смысла закрепить термины «аксиологическая» и «аксиальная» соответственно за философской и научной КМ.
Далее, необходимо отметить, что любая -общенаучная или локальная - КМ обладает единым мировоззренческим фундаментом, который ныне, по-видимому, поддается концептуализации на основе универсального
логико-философского алгоритма. Возможность подобной алгоритмизации фундаментальной основы той или иной КМ свидетельствует о том, что любая из картин бытия обладает глубокой общностью со всеми другими картинами реальности. И это глубоко симптоматично, ибо все умножающиеся образы бытия являются ничем иным, как репрезентацией одного-единственного объекта -целостной реальности, или «реальности вообще».
Центральной проблемой данной статьи является проблема именно гендерной картины мира (ГКМ), которая выступает как часть, сторона или аспект более общей (гуманитарной или аксиальной) картины мира. Гендерная картина мира, на мой взгляд, является ответвлением более общей научной (гуманитарной или аксиальной) картины реальности. Иными словами, говоря о ГКМ, мы не имеем в виду какую-либо повседневную КМ, например, патриархатную. В ГКМ эти образы гендерной реальности находят свое отражение сквозь призму их научной интерпретации. Тогда как повседневное и обыденное сознание и познание являются весьма мозаичными и, в значительной мере синкретичными. «Обыденное познание создает конгломерат знаний, сведений, предписаний и верований, лишь отдельные фрагменты которого связаны между собой» [4]. В гендерной и других КМ соответствующие образы реальности отражаются (репрезентируются) сквозь призму их научной интерпретации.
Попробуем, однако, представить себе ГКМ как включающую в себя повседневные -патриархатные гендерные стереотипы, а также противостоящие им крайние феминистские воззрения, затем философские, которые, с одной стороны, базируются на взглядах А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, О. Вейнин-гера, а с другой - Ф. Энгельса, К. Цеткин, А. Коллонтай и других. Сюда же отнесем научные и антинаучные представления. Будет ли все это «картиной» мира? Или же это скорее окажется некой «гремучей смесью», лишенной какого бы то ни было целостного характера? Ответ совершенно очевиден. Хаос из повседневных и теоретических, женоненавистнических и феминистских, научных и антинаучных воззрений не может быть назван «КМ», ибо здесь отсутствует фундаментальный ее признак - признак целостности.
Конгломерат представлений в принципе можно превратить в систему, если различные его элементы развести по разным КМ. Прежде всего повседневные и обыденные взгляды отделить от теоретических и научных. Мировоззренческие взгляды (Маркса, Цеткин, Коллонтай, Шопенгауэра, Ницше, Вейнинге-ра) отнести к философской КМ. И тогда оставшиеся научные знания / оценки и составят собственно ГКМ. Именно в ходе такого отбора различные воззрения гендерного характера обретают целостность, то есть отличительный признак подлинной КМ.
Фактически тот агрегат различных (нередко несовместимых и взаимоисключающих друг друга) образований, о котором идет речь, лишен не только общего признака целостности, но и специфического признака любой КМ, то есть репрезентативности. Конгломерат норм и правил гендерного поведения, мировоззренческих и конкретных установок и убеждений, предрассудков и научных рекомендаций уже ничто не репрезентирует, то есть не замещает никакую реальность. Фактически этот конгломерат, в значительной и существенной мере есть сама гендерная реальность, а не ее репрезентация! Правда, эта гендерная реальность представлена здесь не во всем своем объеме, но лишь в качестве рефлективно-духовного (идеально-субъективного) образования. Гендерная реальность, помимо указанного среза, включает в себя соответствующее гендерное поведение как предметно-объективированную человеческую деятельность. Но даже в своем рефлективно-субъективированном аспекте гендерная реальность не тождественна ГКМ. Деятельность по формированию ГКМ носит специфический характер, который не может быть сведен к более фундаментальной и общей по своему характеру гендерной деятельности. ГКМ формируется в процессе научной деятельности и подчиняется законам научного творчества, тогда как более объемная гендерная деятельность подчиняется более общим законам (не только научным) человеческой деятельности.
Из всего вышесказанного следует, что ГКМ ни в коем случае не является апологией патриархатной или, напротив, феминистской идеологии. В рамках ГКМ производится научная оценка имеющих место в обществе самых разнообразных гендерных представле-
ний и традиций. Эта оценка, в конечном счете, опирается в качестве наиболее достоверного критерия на совокупную общественную практику. В частности, оценка патриархат-ных традиций как социально негативных вытекает из практической жизни человеческого сообщества, которое более не может игнорировать глубинные интересы гуманистического развития обоих полов, их стремление к гендерному партнерству и равноправию. В то же время патриархатная идеология и психология были исторически обусловленными явлениями.
Сказанное выше позволяет сделать вывод о том, что, в строгом смысле слова, не существует повседневной или обыденной КМ. Повседневность, обыденность - это и есть та реальность, которая должна найти соответствующее отражение в КМ. Последняя представляет собой (вторичный) образ первичной реальности, который нуждается в научном, философском или художественном осмыслении. Соответственно, ГКМ - целостный репрезентант гендерной реальности, обладающий научно-аксиальным содержанием и смыслом.
Поскольку гендерная реальность есть неотъемлемое звено общественной реальности, постольку ее концептуализация должна осуществляться гуманитарной наукой, которую целесообразно именовать гендеристи-кой (встречаются также наименования этой дисциплины как гендерологии, гендергети-ки). В ходе концептуализации любой из научных дисциплин фундаментальное значение имеют два неразрывно взаимосвязанных между собой методологических принципа. Во-первых, необходимо убедительно и достоверно обосновать предмет и основной вопрос (рефлексию) соответствующей теории или концепции. Во-вторых, важно осуществить постановку данной теории или концепции в континууме взаимосвязи субъекта и объекта.
Чем обусловлено фундаментальное значение именно этих двух методологических принципов? Дело в том, что каждый отдельный и вместе с тем полноценный «срез» целостной общественной реальности представляет собой единство деятельности и отношения. Применительно к теме данного исследования, гендерная реальность, будучи разновидностью более объемной общественной реальности, представляет собой взаимодо-
полнительное единство гендерной деятельности и гендерного отношения. Первая - это динамичная, изменчивая сторона гендерной реальности, второе, напротив, есть воплощенная устойчивость. (Соответствующие социально-философские подходы можно, вероятно, обозначить как процессуальный и субстратный, которые, разумеется, неразрывно связаны друг с другом.)
При формировании научной концепции гендера (учебных программ, пособий и так далее) следует непременно учитывать эту двойственность самого предмета исследования (концептуализации) и стремиться к ее адекватному отображению. В самом деле, с одной стороны, брачно-семейные, сексуальные и иные отношения отличаются большой устойчивостью и консервативностью на протяжении тысячелетий. Вместе с тем, никакая устойчивость и консервативность не является абсолютной. В современном мире все более нарастает динамика всех, в том числе гендерных, отношений.
Гендерная реальность находит свое отражение в общественном сознании в специфической картине бытия. Теоретическое ее описание не может не базироваться на основе двух указанных выше принципов. Генде-ристика призвана отобразить в первую очередь ключевые вопросы ГКМ, ибо охватить всю эту многообразную и объемную картину человеческой реальности ей, конечно же, не по силам. Гендерная реальность начинает формироваться по мере выделения общества из природы и ныне пронизывает собой практически всю жизнь человеческого сообщества. Гендерные отношения находят свое воплощение в исторических и современных мифах, религиозных верованиях, в фольклоре и анекдотах, литературных и иных художественных произведениях, и многом другом.
Итак, предметом гендеристики выступает гендер (гендерная реальность) как социальный пол. Этот специфический предмет находит свое отражение, прежде всего, в основном вопросе. Таковым выступает проблема гендерной идентичности, то есть вопрос о том, что такое социальный пол (гендер)?
Не менее важно исследование особенностей взаимосвязи гендера с точки зрения особенностей его субъект-объектных отношений. Гендерные общественные связи представляют собой, прежде всего, отношения
между двумя полами - мужским и женским, то есть по своей форме они субъект-субъектны. Впрочем, в определенном ракурсе, гендерные взаимосвязи могут быть и объект-объектными, если, например, они реализуют потребности телесного порядка (секс, кормление матерью своего маленького ребенка грудью и тому подобное). Однако ведущей формой связи полов все же остаются именно субъект-субъектные эмоционально-духовные отношения. При этом по содержанию гендерная реальность носит субъект-объектный характер, то есть она непременно в каком-либо плане асимметрична. (Типичные примеры такого отношения: 1. женщина - объект влечения со стороны мужчины; 2. напротив, мужчина - объект какого-либо интереса со стороны женщины.) Таким образом, не только субъектом, но и объектом гендерного отношения выступает человек, что придает этим общественным связям неизгладимый налет субъектности (духовности - в ее позитивном и негативном обрамлении).
Гендеристика призвана отобразить, в первую очередь, наиболее значимые параметры ГКМ. Ныне их целесообразно концептуализировать на основе базового гендерного алгоритма. Такой алгоритм при подходе к нему с самой общей точки зрения предполагает необходимость выполнения трех неотъемлемых требований: 1. Выделение основных способов, или атрибутов, существования ГКМ. 2. Нахождение ее основного движущего противоречия. 3. Изложение ее структуры [7].
Атрибутами КМ, по-видимому, выступают феномены маскулинности и феминно-сти. Иными словами, двумя специфическими способами существования ГКМ мы вправе считать факторы маскулинности и фемин-ности. Основанием для их разделения служит наличие в обществе двух биологически и социально нетождественных полов: мужского и женского. Различие полов задано, прежде всего, естественным процессом природнобиотической эволюции, закрепившей за ними определенные и целесообразные функции. Исторически сложившееся разделение мужских и женских ролей является чрезвычайно глубоким фактором, который детерминирует важнейшие черты и образы двух полов. Исследователи отмечают, что человеческий вид, представленный взаимодополняющими друг друга мужчиной и женщиной, - один из
наиболее совершенных в чисто биологическом плане. Именно такой тип гендера наиболее выигрышен для него и позволил человеку как виду распространиться по всей планете [8].
Отделение друг от друга пола (биологического) и гендера (социального пола) произошло в рамках первобытного общества. Маскулинный и феминный способы существования уже на ранних ступенях генезиса и становления человеческого общества могут как совпадать, так и не совпадать с чисто биологической идентичностью мужчин и женщин. Для гендерной идентичности решающее значение имеет не эмпирически фиксируемая половая принадлежность, а фактически выполняемая социальная роль мужа или жены. Это свидетельствует о самостоятельном характере гендера как именно социального (не биологического) пола. Их расхождение в современном мире детерминируется экономическими, демографическими и иными факторами. Исследователи отмечают, что современные женщины, делающие традиционно мужские карьеры, стали нуждаться в «женах». В качестве примера приводятся ситуации с включением женщин в профессии дальнобойщик или карьеру менеджера. Осуществление такого рода деятельности может быть успешным только тогда, когда оба супруга «мужья», которые вкладывают минимум в семейную жизнь. Один из путей для семьи «двух мужей» -привлечение «жены» (цветной женщины или новой эмигрантки). Отмечается также, что социальные различия внутри биологического пола нередко более велики, чем между полами [9].
Ввиду того, что маскулинность и фе-минность являются двумя основными способами существования (атрибутами) ГКМ, они нуждаются в особом изучении в их субстратном и процессуальном аспектах. При этом следует учесть, что в переводе на русский термины маскулинность и феминность означают соответственно мужественность и женственность. Однако оперировать с категориальной парой маскулинность / фемин-ность в теоретических исследованиях гораздо удобнее, чем с мужественностью / женственностью. Этим, в первом приближении, обусловливается предпочтительность употребления слов иностранного происхождения.
В чем заключаются различия между полом в его биологическом и гендерном аспек-
тах? В ответах на основной вопрос ГЕНДЕ-РИСТИКИ уже сейчас наметились существенные различия. С одной стороны, просматривается стремление полностью идентифицировать гендер с биологическим диморфизмом полов и тем самым сузить объект исследования до природной дихотомии женского и мужского начал. В случае подобного сближения и даже отождествления понятий социального и биологического пола проблематичным становится различие между генде-ристикой и обычной (нефилософской) антропологией, границы между которыми фактически размываются.
Причем от тупика биологизаторства не гарантирует ни страстный феминизм, ни сциентизм, особенно в их радикальных версиях. «Радикальные феминистки, - отмечают П. Эллиот и Н. Менделл, - попали в ловушку эссенциализма - мужчины есть мужчины, а женщины есть женщины, и не существует путей изменить природу тех и других. Такая ловушка репрезентирует не только теоретическую смерть, но также и политическую опасность. Согласие, например, с тем, что женщина по натуре - страстная и заботливая, а мужчина - агрессивен и соревнователен, показывает, что радикальные феминистки подспудно принимают и пропагандируют значительное количество стереотипов, за разрушение которых сами же и высказываются. Как может некто изменить или переиначить то, от чего он не может уйти? Женщины заключены в своих телах, и значит биология становится их судьбой. Политически такая позиция стимулирует глубокий консерватизм» [9, с. 59-60].
С другой стороны, встречаются утверждения о том, что в социальном плане невозможно ограничить гендер двумя полами и возможно существование в пределе неограниченного количества полов. В частности, появились утверждения о существовании в обществе четырех-шести и более полов (Дж. Лорбер и другие) [9, с. 79]. Тем самым происходит едва ли не полный отрыв социального пола от биологического.
Стремление максимально отделить социальный пол от генетически заданных различий между мужчинами и женщинами ведет к чрезмерной социологизации рассматриваемого здесь явления. Так, по мнению К. Милетт, «.гендер настолько условен, что может
быть даже обратен физиологическим признакам...». В философском ракурсе, подобные взгляды порой ведут к гендерному релятивизму и скептицизму. «Сегодня нет ничего менее надежного, чем пол. Принцип неопределенности распространяется на половые отношения как и на отношения политические и экономические», - пишет в данной связи Бодрийяр [9, с. 10, 37]. Возникает необходимость найти какую-то «золотую середину» между двумя крайними точками зрения. Важно добиться того, чтобы, с одной стороны, не отождествлять пол биологический и социальный, а с другой - чрезмерно не отрывать их друг от друга.
Искомое решение видится в отнесении к гендеру трех основных половозрастных групп общества: детей, взрослых и пожилых людей. В чем заключается философское обоснование такого решения? Дело в том, что каждый отдельный мужчина и каждая отдельная женщина, или даже все мужчины в целом, все женщины в целом в качестве особых, биотических по характеру групп, не могут быть идентифицированы с социальными, по своей сущности, атрибутами маскулинности и феминности, вследствие принципиальной неустранимой асимметрии, о которой говорилось выше. Поэтому полноценный гендер может быть таковым, если включает в себя и мужчин, и женщин. Именно в этом случае достигается необходимая полнота маскулинности и феминности. Другими словами, маскулинность не присуща исключительно мужскому населению нашей планеты; точно также обстоит дело и с прекрасной половиной человечества: атрибут феминности не присущ ей и только ей. Мужская составная планеты является носителем не только маскулинности, но и, в определенной степени (правда, в несоизмеримо меньшей), также и феминности. И наоборот, женская составная человечества является носителем не только феминности, но и, в некоторой степени, также маскулинности.
Маскулинность и феминность, будучи основными способами существования ГКМ, обладают общим родовым признаком - признаком атрибутивности. Это означает, что маскулинность и феминность представляют собой такие свойства гендерной КМ, без которых она не может ни существовать, ни мыслиться. Одновременно каждый из двух
гендерных атрибутов обладает специфическими признаками, которые в наибольшей степени отличают их друг от друга. Таковыми выступают понятия мужественности и женственности. Следовательно, сущность маскулинности и феминности свое адекватное отражение находит в понятиях мужественности и женственности. Однако, как известно, никакое явление не сводимо к своей наиболее глубокой сущности. Сказанное означает, что на уровне многообразного человеческого бытия маскулинность, представляя по своей социальной сути воплощенную мужественность, вместе с тем может включать в себя также некоторые противоположные черты. Аналогична ситуация и с феминно-стью, которая, являясь по своей сущности воплощением женственности, на уровне явления сочетается с теми или иными мужскими чертами поведения.
Как видно из вышеизложенного, пары категорий феминность / маскулинность и женственность / мужественность не являются вполне синонимичными, тождественными и взаимообратимыми. Их роли и функции в современной гендерной теории представляются мне различными.
Маскулинность и феминность на уровне явления могут, в ряде ситуаций, достаточно сильно отличаться от традиционных эталонов мужественности и женственности. Самые мужественные из героев порой не в состоянии удержать слезы, потеряв близкого человека. Между тем плачущий мужчина едва ли служит образцом мужественности. Однако маскулинность в качестве сложного явления в некоторых ситуациях допускает подобные не-мужественные проявления, не трансформируясь при этом в женственность. Аналогична ситуация и с феминностью как явлением, которое порой включает некоторые, строго говоря, не-женственные акты поведения (женщины, работающие на укладке шпал и рельсов, поднимающие значительную по весу штангу и так далее).
Маскулинность и феминность как атрибуты гендерной КМ невозможно односторонне отождествить только с устойчивостью (общественными отношениями) или, напротив, с изменчивостью в ее социальном аспекте (деятельностью). Оба атрибута представляют собой известное единство устойчивости и изменчивости. Это единство мож-
но рассматривать как одно из проявлений динамического равновесия в его социальном преломлении. Основной методологический принцип взаимосвязи маскулинности и фе-минности как атрибутов гендерной реальности выражается в законе их дополнения. Иными словами, в качестве противоположностей маскулинность и феминность дополняют друг друга в рамках единой ГКМ. Важнейшая черта противоположностей такого типа - их общая невозможность меняться местами и переходить друг в друга. Точнее, взаимопереходы для дополнительных противоположностей, в отличие от типично диалектических, второстепенны и не составляют их отличительную черту.
Мужественность есть мужественность, а женственность есть женственность; и в своем сущностном аспекте они не сводимы друг к другу, представляя собой достаточно жесткие и определенные нормативные образования. Эти теоретические выкладки подтверждаются всем историческим опытом. Еще ни разу в истории человечества конструкты маскулинности и феминности не менялись местами (подобно северному и южному полюсам нашей планеты). Постоянно имеющая место динамика в функционировании гендерных атрибутов вместе с тем не приводит к полному изменению соответствующих представлений и норм маскулинности и фемин-ности на противоположные.
Принцип дополнительности имеет место между теми или иными атрибутами реальности, существуя на базе их глубокого внутреннего единства и даже, в известных пределах, тождества. И если отдельный человек является носителем либо мужественности, либо женственности, то целостный гендер -носитель обоих начал.
Хорошо известно, что каждое явление противоречиво и содержит в себе множество разнотипных и разноуровневых противоположностей. При этом, однако, важнейшим методологическим требованием выступает задача нахождения основного противоречия исследуемого объекта. Полагаю, что сторонами основного движущего противоречия ГКМ, скорее всего, выступают любовь и ненависть. Именно здесь эти два противоположных и одновременно неразрывно связанных между собой чувства имеют особое значение. Тогда как за рамками гендерной ре-
альности они обладают преходящей (например, исторически временной) ценностью. (Так, классовая рознь не была присуща родовому обществу и не утрачена надежда на изживание ее в постклассовой цивилизации.) Далее, любовь имеет место именно среди людей и отнюдь не характерна для зоологического сообщества. Человек способен любить только как представитель социального пола, хотя, по-видимому, для взаимного влечения имеются также глубокие биотические основания, на что в свое время весьма конструктивно указал О. Вейнингер.
Вейнингер сформулировал так называемый «закон любви», который гласит следующее: «для полового соединения всегда имеют тенденцию сходиться целый М и цельная Ж, хотя и распределенные в каждом отдельном случае на два индивидуума в различных между собой сочетаниях». Другими словами, «закон любви» требует, чтобы любовная пара вместе могла составить полного мужчину и полную женщину. Вся сложность этого, на первый взгляд, простого закона заключается в том, что мужчина и женщина суть типы, в чистом виде нигде не встречающиеся. Каждый человек обладает определенным, свойственным только ему «набором» одновременно мужских и женских качеств. В силу этого отнюдь не каждая пара способна составить вместе действительное единство. Ведь «существуют бесчисленные ступени между мужчиной и женщиной -«половые промежуточные формы» [10].
Следует отметить, что до сих пор проблема любви и ненависти, во-первых, обсуждалась, как правило, применительно к отдельным социальным сферам (между мужчиной и женщиной, родителями и их детьми), во-вторых, эти категории нередко отрывались (и продолжают отрываться) друг от друга. Поэтому сущность и диалектический характер любви и ненависти остаются недостаточно исследованными. Кроме того, весьма влиятельными в общественном сознании все еще являются разного рода биологизаторские представления.
В свое время подобные представления развивал А. Шопенгауэр, усматривавший в любви своеобразный инструмент, или орудие природы, предназначенное для дополнения исходного биологического влечения. Согласно мыслителю, любовь коренится в чис-
то биологических потребностях человеческого рода, однако на уровне своих ментальных проявлений она приобретает духовную интеллектуально-эстетическую окраску. По словам Шопенгауэра, «половое влечение .очень ловко .обманывает сознание: природа для своих целей нуждается в подобной стратегии». Но какой бы возвышенный вид не принимало это восхищение, «оно в каждом случае влюбленности преследует лишь одну цель: рождение индивида определенного типа, и это подтверждается тем, что наиболее существенной стороной любви является не взаимность, а обладание, то есть физическое наслаждение. Поэтому уверенность во взаимной любви никогда не утешает при отсутствии обладания: наоборот, некоторые в такой ситуации совершают самоубийство». И, напротив, «постоянная взаимная неприязнь, которую испытывают друг к другу мужчина и девушка, указывает на то, что они могли бы создать лишь плохо организованное, неуравновешенное, несчастное существо». По мнению Шопенгауэра, даже сам глубоко личностный акт любовной страсти, направленный к единственной, идет во благо всему роду и оттого не проникает в сознание индивидуума, который здесь, одушевляемый волей рода, самоотверженно служил такой цели, какая его лично вовсе не касалась. Вот почему всякий влюбленный, осуществив великое дело, чувствует себя обманутым, - исчезла та иллюзия, благодаря которой индивидуум послужил здесь обманутой жертвой рода [11].
Патриархатная идеология всячески «приподнимала» (превозносила) мужчину и «приземляла» женщину. Так, в цитируемой нами книге О. Вейнингера, мужчина и женщина не только противоположные, но и глубоко неравноценные начала, на что справедливо указали еще современники мыслителя. Мужчина воплощает в себе всю полноту человеческой духовности и богатство разума, творческой фантазии и воли. Мужчина идет впереди мировой истории и ведет ее за собой. Мужчина олицетворяет собой духовное начало, вселенную, он творит и пересоздает ее, развивая старые ценности и продуцируя новые. Напротив, женщина - это сексуальность (природность) в самом узком, грубом и материальном смысле слова. Женщина лишена души, не имеет никакой личной ценно-
сти и живет исключительно чужими представлениями и волей. Она может быть интересна лишь постольку, поскольку представляет собой отражение творческой фантазии мужчины.
Современник О. Вейнингера почетный член Петербургской академии наук, художник В.В. Стасов (1899) по поводу подобных взглядов сказал: «С умом, способностями и волей женщин было всегда совершаемо то самое, что все совершалось с ногами китайских женщин: на них тотчас же, с первой минуты рождения, надевались прочные колодки.».
Сущность любви, в значительной мере, подметил еще Платон. В мифе об андрогинах он увидел подтверждение своей идеи о том, что каждый человек - лишь половинка прошлого цельного существа, рассеченного позднее на две части; поэтому каждый ищет соответствующую ему половину. Вот откуда у людей появилось удивительное чувство любви, привязанности, близости, тяги к своей утерянной «половине». В результате мыслитель определяет любовь как жажду «целостности и стремление к ней» [12].
Опираясь на конструктивные идеи, выдвинутые мыслителями различных эпох, определю любовь как стремление субъектов достигнуть гендерной полноты и завершенности. При этом любовь (как и ненависть) существует не только между отдельными мужчинами и женщинами, но также и между различными социальными группами. Ненависть представляет собой ориентацию, направленную на разрушение гендерной идентичности (полноты). Ненависть стремится физически, психологически, нравственно (или иначе) подавить, уничтожить, унизить человека.
Любовь и ненависть - глубоко диалектические противоположности, которые способны легко меняться местами и переходить друг в друга. Так, казалось бы, можно ли любить насильника или террориста? Однако не все так просто. «Страх и ненависть к источнику насилия при известных обстоятельствах вытесняются в бессознательную сферу психики и заменяются сознательной любовью к нему, - пишет С.М. Антаков. - От ненависти до любви - кратчайшее расстояние. Страх вытесняется, память о боли исчезает, в сознании же остается любовь как след
памяти о боли, память забвения боли. Ненависть имеет основание в жестокости авторитета, но и любовь к нему имеет основание в той же жестокости: негативным образом насильника можно любить уже за то, что иногда он бывает не жесток. Какая же презумпция - любви или ненависти - выбирается в этой амбивалентной ситуации? Конечно, та, что лучше защищает угнетенного - презумпция любви. В данном случае это слабая, дизъюнктивная презумпция: мы любим за то, что предмет любви иногда не бывает жесток, и мы не требуем, чтобы он никогда не был жесток» [13].
Во взаимосвязи двух пар противоположностей - маскулинности / феминности и любви / ненависти - общим моментом является наличие моментов абсолютности и относительности. При этом момент абсолютности преобладает как во взаимосвязи между маскулинностью и феминностью, так и во взаимоотношениях между любовью и ненавистью. Иными словами, абсолютность различий внутри рассматриваемых пар категорий перевешивает момент их тождества, относительности. Однако само содержание абсолютности в рамках маскулинности / феминности и любви / ненависти принципиально различно. Для атрибутивной связи, существующей между маскулинностью и фе-минностью, характерна устойчивость, заключающаяся в том, что взаимопереходы противоположностей друг в друга не являются их сущностной чертой. Такого рода устойчивость и составляет главное содержание абсолютности во взаимосвязи атрибутов маскулинности и феминности. Тогда как момент относительности заключается в способности отдельных их компонентов меняться местами и переходить друг в друга. Совершенно иная ситуация присуща взаимосвязям факторов любви и ненависти. Момент абсолютности здесь, напротив, содержится в их динамике, текучести, изменчивости, выражающийся в постоянном взаимопереходе составляющих их элементов друг в друга. Напротив, относительность заключается в наличии внутри любви и ненависти отдельных элементов устойчивости, покоя.
Итак, выше рассмотрены два обязательных алгоритмических требования. Третье такое правило связано с необходимостью изложения структуры гендера. Структурный
подход означает необходимость выделения основных социальных полов общества. Любой полноценный гендер включает в себя представителей обоих биологических полов, то есть мужчин и женщин. Но означает ли сказанное, что гендер в каком-либо отношении (хотя бы в численном плане) тождественен двум биологическим полам? Как отмечено ранее, вопрос о количестве гендерных групп в последнее время стал предметом дискуссии. Между тем структурная методология предполагает выделение трех фундаментальных видов гендера, каждый из которых, в определенной мере, обладает автономностью и самодостаточностью. И такие три основные группы действительно сложились уже на заре человеческой истории: это дети, взрослые и пожилые люди. По российским меркам дети составляют возрастную группу до 18 лет; взрослые - это люди от 18 до 60 лет; пожилые - от 60 (времени массового выхода на пенсию) и далее. Следовательно, наряду с биологическим полом, существенное значение имеет также возраст в качестве универсального социального явления (люди везде рождаются, взрослеют, стареют и умирают, хотя в каждом социуме это происходит по-разному).
Теперь мы имеем возможность ответить на вопрос о том, чем отличается социальный пол от биологического? Любой полноценный гендер включает в себя, во-первых, представителей обоих биологических полов, то есть мужчин и женщин. При этом каждый гендер и его отдельные представители ориентируются на традиционные или не вполне традиционные образы маскулинности / феминно-сти. Так, исследования ученых свидетельствуют, что гендерно-половая идентичность (я -девочка, я - мальчик) является первичной для человеческого существа, то есть первой и наиболее постоянной и всепроникающей [9, с. 37].
Итак, применение алгоритмической методологии привело автора к существенному уточнению предмета гендеристики и ее ключевого понятия (гендера). Стало очевидным, что ГКМ не может быть сведена к социобио-логическим взаимосвязям двух полов. Это явно узкое понимание предмета гендеристи-ки нуждается в расширении. Адекватное представление видится автору в понимании гендерного континуума как взаимосвязи трех половозрастных групп общест-
ва: детей, взрослых и пожилых людей.
Следовательно, категория гендера отнюдь не сводима к социальным отношениям мужчин и женщин, а также к философии, социологии или педагогике пола. Социальный пол, или гендер, - это половозрастная общественная группа, являющаяся носителем специфических маскулинно-феминных ценностных ориентаций.
Итак, схематически базовый гендерный алгоритм выглядит следующим образом.
1. Короткова Г.П. Принципы целостности. Л., 1968. С. 64.
2. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 763.
3. Бляхер Е.Д. // Научная картина мира: общекультурное и внутринаучное функционирование. Свердловск, 1985. С. 74.
4. Новейший философский словарь. Мн., 2001. С. 662.
5. Карпинская Р.С. Биология и мировоззрение. М., 1980. С. 184.
6. Кохановский В.П., Золотухина Е.В., Лешке-вич Т.Г., Фатхи Т.Б. Философия для аспирантов. Ростов н/Д., 2002. С. 72.
7. Булычев И.И. Основы философии, изложенные методом универсального логического алгоритма. Тамбов, 1999. 289 с.
8. Сидоренко Ю.И. // Гендерные исследования в гуманитарных науках: современные подходы. Матер. Междунар. конф.: В 3 ч. Иваново, 2000. Ч. II. С. 37.
9. Основы гендерных исследований: Хрестоматия. М., 2001. С. 242, 284.
10. Вейнингер О. Пол и характер. СПб, 1908. С. 34, 37.
11. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Мн., 1999. Т. 2. С. 676-679.
12. Платон. Собр. соч.: В 4 т. М., 1993. Т. 2. С. 100.
13. Антаков С.М. // Насилие и ненасилие: философия, политика, этика. М., 2003. С. 146-148.
Алгоритм концептулизации гендерной картины мира
Атрибуты Стороны основного противоречия Структура
Маскулинность Феминность Любовь Ненависть Дети Взрослые Пожилые
