CC BY
49
системы, но его заслуга заключается в том, что он попытался осмыслить историю России с философских позиций. Его идеи послужили истоком споров славянофилов и западников о путях и судьбах России. Наконец, его мысли будили мысль других, он формулировал такие проблемы, которые настоятельно требовали своего разрешения. Свобода Чаадаева от узкого национализма, критика им индивидуализма, проповедь идеала высоконравственной личности, совершенного общества, построенного на принципах добра и истины - все это определяет место Чаадаева в ряду тех мыслителей, обращение к наследию которых способствует воссозданию и в наше время подлинной духовности.
1. Лебедев А. А. Чаадаев. М., 1965. С. 57.
2. Герцен А.И. Соч.: В 9 т. М., 1966. Т. 5. С. 138.
3. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991.Т. 1.4. 1.С. 166.
4. Дегтярева М.И. II Вопр. философии. 2003. № 8. С. 98.
5. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 145.
6. Хорос В.Т. // Вопр. философии. 1983. № 12. С. 127.
7. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 356-357.
8. Коугё A. Etude sur l’histoire de la pensee philosophique en Russie. P., 1950. P. 74.
9. Флоровский Г. В. II О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 287.
10. Гершензон М.О. Грибоедовская Москва. П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989. С. 202.
11. Кантор В.К. II Философские науки. 1988. № 7. С. 87.
12. Лазарев В.В. Чаадаев. М., 1986. С. 68, 70.
ГЕНДЕРНАЯ КАРТИНА МИРА В СВЕТЕ МЕТОДОЛОГИИ АТРИБУТИВНОГО ПОДХОДА И.И. Булычев
Bulychev 1.1. The gender vision of the world in the light of attributive approach methodology. World visions and institutional formations related to them are seen as attributes of ideal and theoretical activity. The central position of the gender vision of the world is occupied by the notions «masculinity» and «femininity» of which the essence is characterized by the notions «manliness» and «womanliness» respectively. The relationship between masculinity and femininity obeys the law of supplementing opposites.
Данная статья продолжает разговор о гендерной картине мира (ГКМ), ее содержании и взаимосвязях с родственными социальными феноменами, начатый в предшествующем номере журнала. Понятие картины мира нередко сближают, а то и отождествляют с целым рядом понятий: мировоззрение, форма общественного сознания и так далее. Поэтому необходимо продолжить работу по уточнению содержания понятия «картина реальности», или «картина мира».
В рассматриваемой связи, целесообразно обсудить гипотезу о том, что картина мира вместе с определенными институциональными образованиями непосредственно относится к духовно-теоретическому виду человеческой деятельности. Картины мира и ин-
ституционные образования, вероятно, выступают атрибутами духовно-теоретической деятельности. Иными словами, атрибутивный (философский) подход предполагает, что картины мира (КМ) и определенные институты выступают такими свойствами, или способами существования, духовно-теоретической деятельности, без которых она не может ни существовать, ни мыслиться. Следует заметить, что нередко встречаются определения науки как особого социального института. («Наука - это социальный институт, система учреждений, организующих и обслуживающих производство знаний».) Само по себе это положение не является ошибочным, если только оно не претендует на сущностное (основное, философское). В противном случае
мы имеем дело со сведением феномена науки к одному из двух способов (атрибутов) своего существования. Замечу, далее, что в большинстве современных справочных изданий сущность науки определяется вполне корректно в качестве особого вида (сферы) человеческой деятельности. В частности, ГКМ и связанные с ней организационные структуры (различные гендерные центры, сетевые программы) являются взаимодополняющими атрибутами гендерной реальности.
Структура целостной духовно-теорети-ческой деятельности трехмерна. Она включает в себя познавательную, мировоззренческую и оценочную деятельность, высшими формами которых выступают наука, философия и искусство [1]. Двумя способами существования познавательной, мировоззренческой, оценочной деятельности и, соответственно, науки, философии (сюда же относится религия) и искусства как разновидностей этих видов деятельности являются картины мира и определенные институциональные образования. Следовательно, познавательную, мировоззренческую и оценочную деятельность невозможно свести лишь к одной их стороне - той или иной картине мира. Помимо нее, духовно-теоретическая деятельность предполагает наличие некоторых институциональных структур, призванных воплощать картины мира в ткань практического бытия. Что же касается научно-позна-вательной, философско-мировоззренческой и художественно-оценочной картин мира, то они являются равноправными функциональными компонентами, не сводимыми и не выводимыми друг из друга.
Таким образом, базовыми картинами мира являются познавательная, оценочная и мировоззренческая. Сложность, однако, заключается в том, что в современном обществе содержание этих картин реальности выступает не непосредственно, а в исторически определенной форме. В частности, познавательная деятельность функционирует в научных и квазинаучных формах, мировоззрение - в форме религии и философии, оценочная -прежде всего в форме искусства. Каждая из этих форм деятельности формирует особые КМ и соответствующие институциональные образования.
ГЕНДЕРНАЯ КАРТИНА МИРА В АСПЕКТЕ ТРИАЛИЗМА ЕДИНИЧНОЕ - ОСОБЕННОЕ - ОБЩЕЕ
Научная картина мира (НКМ) по отношению к гендерной и многим другим картинам мира (физической, химической, биологической, технической, виртуальной и так далее) есть нечто общее. Перечисленные выше КМ выступают по отношению к НКМ как единичные. В качестве же особенных можно, по-видимому, рассматривать естественнонаучную и социально-гуманитарную КМ.
Общий характер любой из множества существующих КМ определяется целым рядом факторов: прежде всего наличием таких фундаментальных признаков, как целостность и репрезентативность. Правда, эти черты не являются отличительными именно научной КМ, поскольку имеют непосредственное отношение ко всем иным (вненауч-ным) картинам бытия (мировоззренческим, оценочно-эстетическим). Что же касается научных КМ, то для них характерны такие черты, как рациональность, опора на эмпирические и логически верифицируемые знания, специфически научная методология.
ГКМ, будучи единичной в континууме НКМ, может быть рассмотрена в качестве общей по отношению к ряду конкретных ее концептуализаций, имеющих, например, патриархатную, феминистскую и иную направленность. В этом, более конкретном, формате правомерно говорить о множестве нетождественных друг другу ГКМ. Каждая из таких гендерных картин бытия выступает в качестве единичной ГКМ. Число единичных КМ носит потенциально неограниченный характер, ведь их можно формировать по самым различным признакам: половозрастным, этническим, региональным и другим.
Наряду с общей и единичными КМ необходимо также выделить особенные картины гендерной реальности. Таковыми, скорее всего, являются маскулинная и феминная КМ. Последние, рассмотренные по отношению к единой ГКМ, носят единичный характер, поскольку не включают в себя, как минимум, половину гендерных проблем, связанных с противоположным полом. В то же время маскулинная и феминная КМ выступают в качестве общих по отношению к ген-
дерным срезам бытия, фиксирующих соответствующие параметры отдельно мальчиков, юношей, взрослых и пожилых мужчин, равно как девочек, девушек, взрослых и пожилых женщин.
Любая из КМ представляет собой некоторую репрезентативную целостность, опирающуюся на специфические фундаментальные конструкции, или конструкты. Роль таковых в ГКМ выполняют образы маскулинности и феминности.
КОНСТРУКТЫ МАСКУЛИННОСТИ
И ФЕМИННОСТИ В ИХ СТАТИКЕ И ДИНАМИКЕ
Центральное место в ГКМ занимают конструкты маскулинности и феминности, сущность которых характеризуют соответственно понятия мужественности и женственности. Формирование эталонов мужественности и женственности происходит на протяжении всей истории человечества. При этом представления о них в середине XX столетия приняли в ряде случаев диаметрально противоположный характер. Крайние позиции (они присущи традиционной патри-архатной и некоторым феминистским направлениям) склонны абсолютизировать различия между мужским и женским началами как в их биотическом, так и социальном аспектах. Напротив, в последние десятилетия все более усиливается вес концепций, склоняющихся к гендерному релятивизму.
Патриархатная идеология рассматривает маскулинность и феминность как глубоко асимметричные и неравноценные начала: маскулинное - это центр, феминное периферия. В половом символизме большинства этносов «мужское» отождествляется с духом, логосом, активностью, силой, рациональностью, жесткостью, решительностью, светом, наполненностью, формой и тому подобным. «Женское» - с материей, хаосом, природой, пассивностью, слабостью, эмоциональностью, тьмою, пустотой, бесформенностью [2]. Идеология и психология патриархата -основа существования и постоянного воспроизводства традиций гендерного консерватизма, для представителей которого различия между мужчинами и женщинами являются в целом раз и навсегда данными и строго установленными.
В свете сказанного выше неудивительна живучесть различных философем женской неполноценности. До сих пор широко распространены наукообразные и иные концепции оправдания гендерной асимметрии в том или ином плане. Для нас особенно примечательно следующее утверждение Ф. Ницше: «Свойство мужчины - воля, свойство женщины - уступчивость: таков закон полов, поистине суровый закон для женщины!» [3]. Выдвинутый немецким философом тезис фактически означает отрицание способности женщины к лидерству в широком социальном контексте. Ныне все более становится очевидным, что умозаключения об ущербности женской воли, по сравнению с мужской, присущие патриархатной идеологии, не имеют под собой достаточного научного основания. Структура воли у обоих полов идентична. Иными словами, воля и у мужчин, и у женщин бывает сильной, средней и слабой.
Широко известные исторические факты свидетельствуют о том, что в целом ряде ключевых, поворотных для судеб той или иной страны событий играют порой женщины. Однако эти реальные исторические факты стали интерпретироваться таким образом, что в их психофизиологической конституции якобы особое значение сыграло мужское начало. Характерна в данной связи позиция О. Вей-нингера, который писал: «...проблематичной является воля женщины внутренне сравняться с мужчиной, приобрести его духовную и нравственную свободу, его интересы и творческую силу. ...у женщины нет никакой потребности... и... способности к... эмансипации. Все действительно стремившиеся к эмансипации, все действительно знаменитые и в духовном отношении... выдающиеся женщины всегда обнаруживают многочисленные мужские черты, а более острый взгляд всегда найдет в них также и аналити-чески-мужские признаки...». К женщинам подобного типа автор относит Сафо, Екатерину II, Ж. Санд, С. Ковалевскую, Е. Бла-ватскую и других. Получается, что идеи женской эмансипации и равноправия - интересны для достаточно немногих, особо мужеподобных, женщин. Большинство же представительниц прекрасного пола, дескать, - непримиримые враги эмансипации [4, с. 76 и сл.].
В данной связи неудивительно, что вей-нингеровскому тезису о том, что мужчина лучше женщины практически во всех основных планах, ныне подчас противопоставляется прямо противоположный. Так, согласно эссенциалистской версии феминизма, женщина не просто отлична от мужчины по природе, но лучше его во всех отношениях. Радикальные направления феминизма категорически отрицают мужской мир - грязный, похотливый, агрессивный и настаивают на превосходстве женщин над мужчинами. (Подобные воззрения афористично выразил
3. Фрейд: «Анатомия - это судьба».) В практической жизни столь принципиальное отрицание мужчин ведет к абсолютизации женской специфики и к искусственному обособлению женщин в разного рода женских организациях, а то и к смене сексуальной ориентации, стимулируя лесбиянство [5].
Совершенно иная ситуация складывается ныне в ряде ведущих стран Запада, где растет влияние сциеитистско-биологизаторских концепций релятивистского толка. Во-первых, на переломе тысячелетий становится все более очевидной обоюдная способность полов выполнять функции, которые ранее традиционно были закреплены за одним из них. Дело идет к тому, что мужчина при необходимости будет иметь возможность выносить и родить ребенка, замещая женщину в самой, казалось бы, субстанциальной ее роли. Во-вторых, современная медицинская технология предоставляет возможности биологической смены пола, обнаруживая тем самым во все большей степени момент относительности различий мужской и женской конституций не только в их социальном, но и природном аспектах. Эта реальная ситуация является ныне гносеологической причиной существования идеологии гендерного релятивизма и скептицизма. В-третьих, к сказанному необходимо добавить выявленную учеными трансформацию поведения мужчин и женщин в связи с изменениями, происходящими в процессе их жизни. Речь идет о том, что женщины с возрастом становятся активнее, агрессивнее, целеустремленнее, тогда как мужчины с возрастом утрачивают эти качества.
Своеобразно отражаясь в духовной культуре общества, все описанные выше процессы получают во многих случаях далеко не
адекватную философскую, художественную, научную концептуализацию и интерпретацию, которые, в свою очередь, активно воздействуют на российскую и мировую ГКМ. Все это вызывает необходимость специально остановиться на единстве и специфике двух полов, выявить диалектику абсолютного и относительного в их взаимодействии. Действительно, традиционный вопрос о том, какими чертами должен обладать идеальный мужчина и идеальная женщина, до сих пор не имеет вполне удовлетворительного ответа. Задача гендерной теории - выработать адекватные современной цивилизации представления о достоинствах и недостатках мужской и женской природы в ее биологическом и социальном аспектах.
АБСОЛЮТНОСТЬ И ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ
ВО ВЗАИМОСВЯЗИ ФЕНОМЕНОВ МАСКУЛИННОСТИ И ФЕМИННОСТИ
Адекватный методологический подход к рассматриваемым проблемам должен, в первую очередь, дать принципиальный ответ о взаимосвязи абсолютного и относительного в половом диморфизме, включая как социальные, так и антрополого-биотические аспекты. Антропологический ракурс проблемы предполагает квалифицированный ответ на вопрос о том, будет ли меняться бинарная природа человека (естественным или искусственным путем) в сторону ее сближения и усреднения, либо она, взаимообогащаясь, тем не менее, останется в конечном счете той же самой, что и сейчас (то есть противоположной).
Человеческая конституция есть некоторая целостность, она двумерна и обладает внутри себя достаточной гибкостью и обратимостью. Означает ли это, что надежных критериев мужественности и женственности не существует? Ведь каждая историческая эпоха формирует в чем-то специфические эталоны мужественности и женственности. Анализируя все эти и многие другие аналогичные явления, нельзя не поставить наиболее важный мировоззренческий вопрос: есть ли во всей этой относительности что-либо абсолютное? Иначе говоря, существуют ли какие-либо природно-социальные эталоны мужественности и женственности, не поддающиеся размыванию и исчезновению? Или
же эти эталоны носят ограниченный и временный характер, и каждая всемирно-историческая эпоха создает свои каноны и взгляды на мужское и женское начала?
Известные элементы абсолютности в гендерной реальности и, соответственно, в репрезентациях образов маскулинности и феминности, безусловно, существуют. Они обусловлены тем, что мужчина и женщина созданы естественной биосоциальной эволюцией, закрепившей за ними определенные и целесообразные функции. Естественное и исторически обусловленное разделение мужских и женских функций является чрезвычайно глубоким фактором, который детерминирует важнейшие черты и образы мужчины и женщины. Социальная эволюция на земле за тысячи лет, несмотря на известное сближение и модификацию эталонов мужественности и женственности, пока не привела к их радикальному изменению.
Полагаю, что как бы не совершенствовалась в будущем технология «половой обратимости», все же фактор природной обусловленности различий двух полов будет постоянным и устойчивым ориентиром для проведения разграничительных линий между мужчинами и женщинами также и в гендерном плане. И даже если космическая или иная деятельность человека заставит его серьезно видоизменить собственный облик, то и в этой ситуации базовые отличия полов будут непременно сохранены. Никакого «среднего пола» создано быть не может, так как это неизбежно закончится вырождением человечества как в биологическом, так и в общественном смысле.
Невозможность трансформации двух полов в один-единственный заключает в себе момент абсолютности и представляет собой, скорее всего, трансгалактический закон. Иными словами, любой социум, в каком бы месте Вселенной он не находился и при каких бы особых исторических условиях не развивался, непременно должен представлять собой дихотомическое и дополняющее единство двух противоположных и несводимых друг к другу полов. Причем диморфизм последних, вероятно, будет иметь аналогичную человеческой природно-биотическую основу. Сложнее выявить «вселенские» параметры именно гендерных различий. В самом деле, уже на нашей родной планете мы
сталкиваемся порой с совершенно противоположными тенденциями в развитии этих социальных ролей, исторических образов мужчин и женщин.
Приводимые исследователями парадоксальные факты взаимообратимости мужских и женских социальных ролей, встречающиеся уже у первобытных этносов, едва ли уникальны и исключительны. Они скорее свидетельствуют о значительной их релятивности. При этом, однако, в истории Земли нигде эта рано возникшая гендерная взаимо-обратимость не заходит настолько далеко, чтобы полностью поменять социальные функции мужчин и женщин на противоположные. Еще никто не наблюдал человеческой общности, в которых женщины лишь рожали детей и этим ограничивали свои репродуктивно-материнские задачи, возложив их далее целиком на мужчин. А сами брали бы на себя типично мужские обязанности: охоту, защиту родов, племен от нападения врагов, и так далее, и тому подобное. Даже на переломе второго и третьего тысячелетий от Р. X. количество женщин, выполняющих подобные функции в современном обществе («дамы в погонах»), относительно невелико, и данное положение едва ли можно объяснить в духе радикального феминизма: просто иная ситуация противоречила бы всей исторической эволюции полов и оказалась экономически и социально пагубной и неэффективной. Поэтому существующая тысячелетиями практика разделения трудовых и иных социальных функций имеет глубокие природнообщественные детерминанты, действие которых невозможно произвольно отменить.
При этом квалификация имевших место ранее и исторически обусловленных форм гендерной идентичности, — отнюдь не повод для объявления их вечными и неизменными, что представляло бы собой оправдание идеологии гендерного консерватизма, широко распространенного в современном мире. Стремление максимально отождествить социальный пол с генетически и антропологически заданными особенностями мужчин и женщин, при этом абсолютизировав различия образов маскулинности и феминности, -типичная посылка патриархатной идеологии и психологии. Напротив, стремление максимально отделить социальный пол от генетически заданных различий между мужчинами
и женщинами ведет к социологизации и стиранию граней между гендерной и типично социальной антропологией. Односторонние мировоззренческие концепции способны принести не только теоретический, но и практический вред.
Итак, какой бы трансформации в будущем не подвергнутся оба пола в генетическом или социальном плане, их бинарное взаимоотношение и разграничение исполняемых ролей в том или ином виде все же останется. Иными словами, абсолютность во взаимосвязи полов заключается, прежде всего, в том, что разделение функций так или иначе всегда будет иметь место. Она (абсолютность) заключается в самом наличии необходимости взаимодополнения факторов маскулинности и феминности, которое проявляется в целесообразном распределении социальных ролей между полами, невозможности их усредненного развития. Поэтому любые сценарии будущего человечества, исходящие из представления о слияния мужского и женского полов в некоторую лишенную глубоких внутренних природных и социальных различий целостность, представляются мне методологически несостоятельными и практически небезопасными для общества. Уже имеющийся у цивилизации опыт усредняющего развития показал, насколько бесперспективен и антигуманен подобный путь эволюции, ведущий социум в исторический тупик.
Центральная роль образов маскулинности и феминности в ГКМ обусловлена тем, что они выступают двумя фундаментальными, или атрибутивными, способами ее существования. Сами же специфические атрибуты ГКМ не следует отождествлять с биологическим или социальным полом. Ни один из мужчин, и ни одна из женщин не являются стопроцентными носителями феминности или маскулинности. Кроме того, следует учитывать, что бинарные оппозиции маскулинность / феминность и мужественность / женственность нередко используются в применении к объектам, не связанным непосредственно с полом. Так, мы говорим о мужественных поступках, о вечной женственности. В ряде историко-философских работ можно встретить идею о мужественном характере одних народов (например немецкого) и женственном других (в частности русского). Со-
вершенно очевидно, что подобные словоупотребления носят метафорический характер и в них отсутствует прямое соотнесение с мужчинами и женщинами [6]. Что же касается конкретных представителей пола, то они -носители некоторых черт, идентифицируемых с образами маскулинности / феминности. Иными словами, конкретный мужчина или конкретная женщина воплощают в себе черты маскулинности и феминности, правда, в разных пропорциях. Как правило, в мужчине, признаваемым в качестве нормального представителя данного пола, значительно преобладают качества, которые принято относить к маскулинным. Аналогично обстоит дело и с феминностью у конкретно взятой нормальной женщины.
В то же самое время каждый представитель мужского пола в большей или меньшей степени, помимо маскулинных, является носителем некоторых феминных качеств. Аналогично обстоит дело и с представительницами прекрасной половины, которые, помимо основного феминного качества, обладают отдельными маскулинными свойствами как неосновными. Подобная асимметрия между биологическим полом, с одной стороны, и соответствующими идентификационными социальными параметрами - с другой, обусловлена некоторыми природными и в еще большей степени особенностями жизни в обществе и распределением необходимых функций между мужчинами и женщинами.
Природные обстоятельства исследуемой нами асимметрии связаны с тем, что гены мужчины и женщины отнюдь не являются на сто процентов только мужскими или женскими. Речь идет о наличии в мужской конституции женских генов; и, наоборот, о присутствии в женском генетическом наборе мужских хромосом. Эти наследственные особенности отражаются на всем реальном поведении мужчин и женщин. При этом отклонения от главной линии поведения порой бывают весьма значительными, что приводит к появлению мужчин с женскими чертами характера и женщин - с мужскими. Образы же маскулинности и феминности являются, так сказать, «очищенным срезом» представлений об идеальном мужчине и женщине, то есть о мужчине и женщине «вообще». В реальной же гендерной практике существуют не какие-то «субъекты вообще», но конкрет-
ные мужчины и женщины, которые в большей или меньшей степени воплощают в себе те черты, которые ГКМ приписывает идеальному мужчине или женщине.
Исследователи отмечают, что мужчины и женщины являются носителями как «мужских», так и «женских» качеств, но их пропорциональное соотношение в целом соответствует половой принадлежности (от 56 до 65 процентов)[7]. Замечу, что присутствие в конституциях мужчин и женщин некоторых черт противоположного пола в нормальном режиме отнюдь не делает людей своего рода «кентаврами» (муже-женщинами или наоборот). Конкретные представители своего пола-это именно мужчины и женщины, а вовсе не что-то среднее между ними. Присутствие в их природной, а также социальной конституции противоположных характеристик говорит лишь об отсутствии абсолютных, непроходимых граней между двумя полами и наличии в этих гранях фактора относительности. Однако эта относительность существует на базе абсолютности, следовательно, принципиальной несводимое™ одного пола к другому.
Конструкты маскулинности и феминно-сти имеют характер гендерных стереотипов с высокой степенью единства представлений. Образы маскулинности и феминности квалифицируют как стереотипные и нормативные, если они разделяются, по крайней мере, тремя четвертью индивидов в пределах социальной общности [8]. Идеальные модели поведения, рекомендуемые ГКМ, закрепляются разного рода институтами, которые имеют возможность нередко принудительно навязать стереотипы поведения тем или иным общностям и отдельным людям.
Реальное наличие момента абсолютности в различиях между полами является объективной основой для формирования в сознании общества принципиально несводимых друг к другу образов маскулинности и феминности. Их нетождественность может, при определенных социальных обстоятельствах, подвергнуться значительному преувеличению и привести к возникновению ортодоксальной патриархатной идеологии или же, напротив, идеологии, присущей радикальному феминизму. Между тем вопиющая дисгармония положения в традиционном, а нередко и в современном обществе - результат исключительно негативных общественных
условий, присущих именно классовому состоянию цивилизационной реальности. Говоря словами Э. Фромма, «главные недостатки в отношениях между мужчинами и женщинами большей частью обусловлены не мужскими или женскими чертами характера, а отношениями между людьми. <...> В отношениях между мужчинами и женщинами речь идет об отношениях между победившей и побежденной группами» [9].
УСТОЙЧИВОЕ ГЕНДЕРНОЕ СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ
Природа предназначила женский организм для выполнения, в первую очередь, репродуктивной функции, тогда как мужчина должен защитить род, племя, семью от всяческих внешних катаклизмов и обеспечить их пищей. Отсюда десятки тысяч лет мужчина специализировался в развитии способности убивать врага, побеждать соперников, для чего требуются ловкость, сила, выносливость, жесткость, а нередко и жестокость. До сих пор во всем мире охота, борьба с опасностью или с неприятелем являются в основном мужской прерогативой. Напротив, социальная роль женщины заключается в том, чтобы поддерживать согласие в роде, племени или семье, всячески заботиться о подрастающем поколении. Отсюда развитие таких черт, как мягкость и доброта, готовность к сотрудничеству и компромиссу.
Разделение труда и социальных ролей между полами закрепилось в природе человека, которая нашла соответствующее отражение в облике двух полов. Женщина более гармонична не только в своем внешнем облике. Она ровнее сочетает в себе интеллектуальные и иные способности, тогда как для мужчин характерны крайности: много очень умных и одновременно предельно глупых мужчин. Ученые считают, что женщинам в большей мере присуща эмпатия, то есть способность понять и разделить чувства других. Тогда как мужчина тяготеет к индивидуализации и установлению жестких границ своего «эго» [10]. Женщины больше мужчин заботятся о своем здоровье. Мужчины в четыре раза чаще, чем женщины, прибегают к самоубийству (Э. Дюркгейм). Мужская смертность в трудоспособном возрасте также в четыре раза выше женской [11].
Полагают, что у мужчин сильнее развит исследовательский инстинкт, а у женщин -склонность к известным, опробованным действиям. Для женщин характерен примат тактики над стратегией - это минимизирует проигрыш при ошибке, хотя и не позволяет при успехе победить крупно. У женщин более отчетливо выражено стремление не слишком выделяться, удовлетворяясь достаточно посредственным образом жизни. Этим объясняют также более низкую политическую и деловую активность женщин (поведение несемейных женщин мало отличается в этом плане от семейных). Женщины больше доверяют интуиции и чувствам, чем логическим умозаключениям; они лучше мужчин понимают и больше доверяют языку жестов и мимики, как древнейшему средству общения. Женщины больше подвержены групповому давлению и влиянию авторитетов, ведь авторитетных лиц, как правило, поддерживает большинство. Женская корпоративная солидарность весомее, пока она не противоречит персональным интересам. Средний мужчина ленивее средней женщины [10, с. 49, 50].
В последнее время появились некоторые эмпирические данные (они, разумеется, нуждаются в дальнейших подтверждениях) о том, что мужчины в среднем интеллектуальнее (умнее) женщин. Это во многом обусловлено особенностями строения мозга двух полов. У женщин, по сравнению с мужчинами, меньше объем мозга, отвечающего за ассоциативное мышление. Природа как бы «разгрузила» женщину, чтобы не усложнять выполнение ею своей основной (репродуктивной) задачи. На жизнь женщины в большей мере влияют половые гормоны. Этим, во многом, объясняется известная «непредсказуемость» ее поведения и так называемая «женская» логика.
Вместе с тем, мужчины не менее глубоко переживают неприятности. Однако, в отличие от женщин, сильные переживания у них зачастую вызывают агрессию. Статистика показывает, что среди особо жестоких преступников большинство составляют мужчины. Проблему агрессивности мужчин связывают с особенностями строения и работы их мозга. У мужчин даже в состоянии отдыха мозга наиболее активны лобовисочные доли (их называют мозгом рептилии или прими-
тивным мозгом), отвечающим за автоматические мгновенные действия. Женщины даже во время отдыха ведут мысленные разговоры наедине с собой, что свидетельствует о более высокой активности определенной области лимбической системы мозга. Это дает основание для вывода о склонности женщин на время откладывать агрессивные действия после дополнительного обдумывания [11-12].
Впрочем, основная причина агрессивности и склонности мужчин к насилию едва ли заключается в их генетических особенностях. Исследования ученых свидетельствуют, что насилие - в целом не столько наследственная, сколько приобретенная черта мужчин и, следовательно, наследственность не является главной причиной насилия. Скорее всего, большинство актов мужского насилия есть проявление слабости, незащищенности и недостатка уверенности в себе. В конечном счете причиной насилия является стремление мужчин доминировать над женщинами, взрослых доминировать над другими социальными группами [13].
В то же время вопрос о степени добросердечия полов не столь прост и однозначен. Недавно появились сообщения о наличии в конституции человека гена агрессивности. Впрочем, ученые давно уверены в инстинктивной природе агрессивной энергии. И если она не находит разрядки, то накапливается до тех пор, пока не взрывается или пока подходящий стимул не выпускает ее наружу [14]. Иное дело, когда речь идет о формах агрессивности, которые у мужчин и женщин имеют некоторые отличия. В последнее время и на практике, и в теории мы все чаще находим подтверждение того, что агрессивность - весьма распространенная черта поведения женщин. Динамика женской преступности в России с 1999 года характеризуется тенденцией снижения среди женщин «интеллектуальных преступлений» при увеличении количества тяжких преступлений: например, умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью [13, с. 148]. Согласно исследованиям травмпунктов, 10 процентов всех регистрируемых травм приходится на насилие среди женщин. Известно, например, что лесбиянки также подвергаются унижениям, сексуальному и физическому насилию со стороны своих партнерш [15].
Достаточно широко распространено насилие женщин над детьми. Это обстоятельство заставляет специалистов строить концепцию насилия как универсальную, в которой важнейшим фактом является дисбаланс власти между сторонами. Дети подвергаются насилию как наименее защищенная и зависимая половозрастная группа. По мере обретения ими власти в виде физической силы, экономической независимости, их ослабленные, постаревшие и потерявшие былую авторитарную власть матери начинают жаловаться на отношение к ним своих детей. Чтобы понять, почему мужчина осуществляет насилие над женщинами, надо осознать, почему сами женщины осуществляют насилие над своими детьми [15].
Все еще существует устойчивый стереотип о большей выносливости и твердости мужчин. Однако на деле все обстоит как раз наоборот. В частности, мужчины гораздо больше женщин при инъекции или заборе крови падают в обморок. Женщины намного лучше переносят сильную боль. Существуют впечатляющие и притом документальные свидетельства большей выносливости женщин. Так, в годы лихолетья (массовая гибель людей во время страшного голода 30-х годов, блокады Ленинграда, а также на каторге в ГУЛАГе) чаще и раньше умирали мужчины [16].
В целом, если задаться вопросом о том, чего все-таки больше между мужчинами и женщинами - различия или сходства, - то предпочтение следует отдать последнему. При этом превалирование момента сходства имеет как генетические, так и социальные основания. Замечу также, что связь маскулинности / феминности и мужественности / женственности адекватным образом описывается фундаментальным общефилософским законом дополнения противоположностей. Между тем данный закон предполагает, что входящие в него противоположности имеют в своем содержании значительные элементы подобия и даже тождества. И, в любом случае, момент сходства в дополнительных противоположностях сшьнее их различий. (Мужчины и женщины сходны по многим анатомическим, генетическим, психологическим и иным характеристикам, таким как общий словарный запас, интеллект, удовлетворенность жизнью, самооценка и многим другим.)
ПРОТИВОРЕЧИЯ АНДРОГИННОЙ ТЕНДЕНЦИИ
Исследования последних лет отмечают устойчивую тенденцию во многих регионах мира к сближению стандартов поведения мужчин и женщин, образов маскулинности и феминности. Эту тенденцию можно обозначить как андрогинную. Между тем эта новая мировая гендерная тенденция весьма противоречива. Каковы основные из этих противоречий?
Прежде всего, наметившаяся тенденция к определенному сближению стандартов поведения мужчин и женщин несет немало позитивных импульсов, ибо способствует их гуманизации и взаимообогащению. В то же время сближение образов маскулинности и феминности нередко приводит к утрате лучших их составных компонентов. Так, портреты среднего представителя сильного пола «технической эры» выглядят неутешительными. Традиционные мужские достоинства - такие, как чувство чести, благородство, великодушие и порядочность, стали для современного мужчины необязательными. Техносознание сделало современного мужчину неспособным испытывать к женщине духовную и эмоциональную привязанность [10, с. 198, 201]. В свою очередь, женщины стали усваивать далеко не лучшие образцы мужского поведения.
Как отмечалось выше, любые фигуранты в системе гендерных взаимосвязей склонны идентифицировать себя с определенными образами маскулинности и феминности. В этих ориентациях ныне достаточно рельефно обнаруживаются известные расхождения между устойчивыми традиционными представлениями (они воспроизводятся в системе субъект-объектных отношений) и модерни-зационными, в которых постепенно усиливается удельный вес андрогинных представлений (это результат социальной динамики, присущей гендерной деятельности). Так, соответствующий анализ представлений о мужчине и женщине школьников младшего подросткового возраста, проведенный рядом исследователей, свидетельствует о том, что мальчики и девочки рисуют образ мужчины и женщины, отличный от традиционного. С точки зрения девочек, мальчики должны быть не только мужественными, сильными,
но и добрыми, красивыми, ласковыми и отзывчивыми. В свою очередь, мальчики хотели бы больше проводить времени в семье, занимаясь хозяйством и создавая уют в доме. Подобное смешение гендерных характеристик предполагает иной тип поведения и отношений между полами. Между тем есть основания полагать, что люди андрогинного типа более приспособлены к жизни и устойчивы к стрессам [17-18].
Важнейшая отличительная черта изменения положения полов в современном обществе - постепенное и неуклонное повышение роли женщины. Правда, этот процесс весьма противоречив. Необходимость выполнения новой социальной роли не отменяет необходимости выполнения традиционной. В результате, деловые женщины могут быть весьма женственны и привлекательны, однако это женщины с измененной половой ролью. Иными словами, женщина как бы раздваивается. Делая весьма успешную карьеру, она не в состоянии одновременно быть и хорошей женой, и хорошей матерью. У деловой женщины ломается биологический инстинкт любви к ребенку [10, с. 39].
Ныне женщине все еще приходится жить по правилам, прописанными ей мужчинами; и это создает для нее массу трудных проблем и коллизий. Женщина все успешнее конкурирует с противоположным полом на исконно мужской территории. Однако женщины при этом нередко подвергают себя соответствующей трансформации - как социальноролевой, так и биологической. Иначе говоря, женщина, проходя через горнило суровых испытаний, приобретает мужественность и утрачивает женственность. Сказанное, прежде всего, касается службы женщин в вооруженных силах. Вот свидетельство американских специалистов: «Суть проблемы в том, что армия по-прежнему остается мужским бастионом и впускает в себя только упорных вплоть до самоотречения женщин, которые никогда ни на что не жалуются, и, более того, хотят, чтобы к ним относились как к мужчинам». Многие из тех, кто занимается проблемой Российской армии, отмечают, что женщина здесь «в принципе живет в незащищенном пространстве» [19].
Как отмечено выше, женщины все более осваивают сферы и стандарты поведения, которые традиционно считались мужскими.
Между тем ныне мы все чаще сталкиваемся и с противоположной тенденцией. Речь идет о том, что современные мужчины стали больше заботиться о собственном теле, охотно выставляют его напоказ, тратят подчас огромные деньги на косметику, что раньше считалось неприемлемым. В России появилось такое немыслимое ранее явление, как проститутки мужского рода («проституты»).
Означает ли вышесказанное, что цивилизация и далее пойдет по пути полного выравнивания всякой гендерной асимметрии и унификации лидерских способностей двух полов? Полагаю, что развитие цивилизации направлялось и направляется не столько по пути достижения полной гендерной симметрии, сколько в сторону устранения вопиющей дискриминации женщины в современном мире, достижения гармоничного взаимодействия и развития обоих полов. (Правда, социальная ситуация, в которой возможно достижение подобного идеала, требует особого разговора, который выходит за рамки данной работы.) Если же социум поставил бы себе вдруг цель достижения абсолютной гендерной симметрии - это был бы путь к самоубийству и вырождению. Здоровые социальные инстинкты и разум человечества призваны поставить заслон подобному развитию событий, ведь «...оба пола и то, что они символизируют, - мужской и женский принципы в мире, во Вселенной и в каждом из нас -являются двумя полюсами, которые должны сохранить свои различия, свою противоположность, чтобы создать плодотворную динамику, производительную силу, которая соответствует этой полярности» [9, с. 1 19].
Итак, маскулинность и феминность представляют собой атрибуты ГКМ, ее центральные образы. Сущность маскулинности и феминности свое адекватное выражение находит в понятиях мужественности и женственности. Иными словами маскулинность и феминность следует определить как, соответственно, мужественный и женственный способы репрезентации, характерные именно для ГКМ. Взаимосвязь ее атрибугов маскулинности и феминности - подчиняется закону дополнения противоположностей. В свою очередь, ГКМ и соответствующие ей институциональные образования суть атрибуты гендерной реальности. ГКМ в качестве атрибута последней представляет субъективно-
рефлективную сторону гендерной реальности, тогда как институциальные образования - ее предметно-объективированная сторона.
1. Булычев И.И. Основы философии, изложенные методом универсального логического алгоритма. Тамбов, 1999. 289 с.
2. Хрестоматия к курсу основы гендерных исследований. М., 2001. С. 14.
3. Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. I. С. 554.
4. Вейнингер О. Пол и характер. СПб., 1908. С. 76 и сл.
5. Монастырский В.А. II Женщина в российском обществе. 1998. № 2. С. 34.
6. Кириллина А.В. II Там же. С. 21-28.
7. Малашенко Т.Н. II Гендерные отношения в
России: история, современное состояние,
перспективы: Матер, междунар. конф.: В 2 ч. Иваново, 1999. Ч. 2. С. 185-189.
8. Рябова Т.Б. II Женщина в российском обществе. 2001. №3-4. С. 3-12.
9. Фромм Э. Мужчина и Женщина. М., 1998. С. 113.
10. Самыгин С.И. Любовь глазами мужчины. Ростов-н/Д., 2000. С. 69.
11. Стрекалова Н.Д. II Женщина в российском обществе. 1999. №3. С. 18-33.
12. Виткин Дж. Правда о женщине (14 мифов, сочиненных мужчинами). СПб., 1996. С. 102.
13. Грошева И.А. II Социс. 2002. № II. С. 146-148.
14. Майерс Дэвид. Социальная психология. М. -Харьков - Мн., 1999. С. 486.
15. Ходырева Н. II О мужественности: Сб. ст. М., 2002. С. 167.
16. См. Яковенко М.М. Агнесса. М., 1997. 228 с.
17. Штылева М.В. II Гендерные исследования и гендерное образование в высшей школе: Матер. междунар. науч. конф.: В 2 ч. Иваново, 2002. Ч. 2. С. 63-65.
18. Цикунова Н.С. II Там же. С. 70-73.
19. Добровольская М. II Вы и Мы. Альманах. 1997. №3(15). С. 8.
О СОРКАХ, КРАСНОЙ ГОРКЕ И ИНЫХ ПРАВОСЛАВНЫХ ПРАЗДНИКАХ В ЧЕСТЬ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ МАРИИ В.Г. Руделев
Rudelev V.G. On ‘Sorki,’ ‘Krasnaya Gorka’ and other Orthodox holidays in honour of the Virgin Mary. The article looks at the origin of some Orthodox holidays and their meaning.
Совсем недавно русские православные люди переживали праздник, который в народе называется словом «Сорки». Этот праздник приходится на 22 (9) марта - день весеннего равноденствия. В честь кого или чего этот православно-христианский праздник, уже никто не помнит. Пекут на Сорки «жаворонков», похожих на знаки Святого Духа [1]. Про того, кто строго постится и ест только подобные изделия, говорят: «Питается одним Святым Духом». Но эта еда, впрочем, -большая поблажка во время Великого поста, хотя и не единственная. Во время сорок женщинам разрешается водить хороводы (диалектн. - «корогоды»). Слово «корогод» -составное; его первая часть ([*£о/"-]) содержится в словах с семой <круглый>: «короб», «корец» <ковш>, даже в слове «коромысло» (первоначальное имя Радуги, по форманту
родственное именам «Гостомыслъ», «Осмо-мысль», «Леремыслъ»). В целом слово «корогод» (др.-русск. корогодъ) имеет первоначальное календарное значение <круглый год>; хороводное значение в нем вторично, производно от календарного [2]. Редуцированный вариант корня [*ког-\ ([*/гг-]) с тем же <круглым> значением содержится в словах: «круг», «крутой» (ср. «крутое яйцо», «крутой кипяток», «крутой берег»)-, древние чередования [г] // [I] отражены в корнях [*ко1-] II [*/сГ] (ср.: «колесо», «колея», «колоб», «колобок» и «клубок», «клубы дыма», «клубни», «клубника»). Всё это, однако, примеры слов, принадлежащих языковому ареалу «кепШт», в языках которого индоевропейские фонемы [*§’] и [*к’] оставляли рефлексы в виде [*§] [*к]. Как они попали в славянские языки, принадлежащие ареалу «5а1ет», в кото-
