CC BY
166
УДК 111.12 : 141.155 (=161.1)
А. П. Желобов
О философии В. И. Вернадского, гуманизме и антропоцентризме
Феномен В. И. Вернадского рассматривается в границах естественнонаучной ветви философии «русского космизма». Анализируется проблема гуманистической и антропоцентрической интерпретации мировоззрения ученого.
V. I. Vernadsky's philosophy is treated as part of the scientific branch of «Russian cosmism» philosophy, the author analyzing the problem of humanistic and anthropocentric interpretation of the scholar's worldview.
Ключевые слова: В. И. Вернадский, позитивизм, русский космизм, научное мировоззрение, ноосферизм, гуманизм, антропоцентризм, биоцентризм, космизм, антропокосмизм.
Key words: V. I. Vernadsky, positivism, Russian cosmism, scientific worldview, noospherism, humanism, anthropocentrism, biocentrism, cosmism, anthropocosmism.
До сих пор огромное научное наследие академика В. И. Вернадского (1863-1945) не изучено во всей его полноте и целостности. Его разнообразные идеи, особенно философско-теоретические положения, получают различное толкование, им придается разнородный смысл и значение. Неоднозначно понимаются искания Вернадского и как представителя философии «русского космизма».
Ничуть не занижая значимость творческой деятельности В. И. Вернадского и образ великого ученого-мыслителя, всё же необходимо иметь в виду меру аутентичности современных интерпретаций его взглядов. В развитии «космизма» В. И. Вернадскому c определенного времени отводится исключительная, а порой «революционная» роль. Его имя связывают, прежде всего, с созданием оригинального, хотя и концептуально не законченного, учения о но-осфере1. В советский период, в последней четверти ХХ в. понятие
© Желобов А. П., 2013
1 Разработкой положений о ноосфере В. И. Вернадский занимался в течение многих лет до конца своих дней. Статья «Несколько слов о ноосфере» была написана Вернадским в 1943 г. и опубликована в 1944 в журнале «Успехи современной биологии» (№ 18). Это была последняя прижизненная публикация ученого, где он указывал: в
«ноосферы» получило широкое распространение. В настоящее время интенсивно разрабатываются такие концепции, как «ноосфе-ризм», «ноосферная глобализация», «ноосферный социализм», и даже пишут о мировоззренческой «вернадскианской революции» [18]. Учению о ноосфере современные ноосферисты придают целостный характер и выраженный социогуманитарный смысл. В этом качестве идеи Вернадского, на наш взгляд, получают довольно произвольную интерпретацию, «домысливаются» - в них закладываются и в связи с ними разрабатываются иные смыслы в «одежде» терминологии и авторитета выдающегося ученого. При этом общим местом становится декларирование сверхактуализации именно «философии В. И. Вернадского», констатация ее необыкновенной значимости для современной науки и практики1. Сама личность В. И. Вернадского среди представителей научной (проективной) ветви русского космизма резко выделяется своей неодномерностью, широтой культурных интересов, философско-теоретической направленностью. Но мы согласны с теми, кто отмечает существенный момент, объединяющий столь различные индивидуальности «сциентистов-космистов»: «собственно философский смысл всех их построений в действительности оказывается своеобразным и не столь уж необходимым довеском к концептуальным схемам и проистекающим из них выводам» [14, с. 77-78].
Впервые развернутое изложение философских исканий Вернадского и их оценка представлены в книге известного философа и богослова В. В. Зеньковского «История русской философии» (19481950). Думается, что его трезвые суждения и оценки имеют вполне современное звучание и значение. Во-первых, В. Зеньковский связывает имя В. И. Вернадского с позитивизмом и «русским позитивизмом», в частности, относя его к «позитивизму в среде русских естествоиспытателей». Называя В. И. Вернадского «самым ярким представителем» поисков русскими учеными «научного миросозерцания» [12, с. 19], Зеньковский предварительно сопрягает философские построения философствующих русских ученых с позитивизмом. Он резонно выделяет как наиболее существенные три общие черты течений, тяготеющих к «научному мировоззрению», «научной философии»: 1) вера в единственность научных методов постижения бытия, преклонение перед научными приемами
«подготовляемой к печати книге "Химическое строение биосферы Земли" я касаюсь вопроса о ноосфере более подробно» [6, с. 510]. Книга впервые издана в 1965 г. [4].
1 В отношении полемики о «ноосферизме» весьма показательно «Открытое письмо» президента Ноосферной общественной академии наук А.И. Субетто [19].
мысли, наивный рационализм; 2) убеждение в относительности нашего знания, в его постоянной эволюции, в невозможности никакого «абсолютного» знания; 3) «антиметафизическая тенденция» -отвержение всякой метафизики [12, с. 6-7]. Однако, говоря о Вернадском, рукоположенный автор отмечает и резкое расхождение с «новейшим позитивизмом»: «В построениях Вернадского, всецело покоящихся на вере в науку и проникнутых истинным пафосом «научного мировоззрения», мы видим очень осторожное и даже бережное отношение к областям, стоящим вне науки, - философии и религии» [12, с. 21]. Именно в этом о. В. Зеньковский видит «бесспорную ценность» построений Вернадского и делает важное заключение: «У русских ученых мы вообще часто находим попытки философски выразить то, что дали им специальные научные изыскания. Но почти все эти построения ограничены общими тенденциями эпохи, нашедшими свое выражение в "позитивизме". Поскольку отдельные выдающиеся ученые все же стремились, опираясь на свою специальную научную работу, развернуть целое "мировоззрение", мы имеем довольно много разрозненных, не поддающихся никакой систематизации отдельных обобщений», однако «Вернадский, Мечников, раньше Пирогов все же неотделимы от истории русской философии» [12, с. 25]. А в целом, по мнению Зеньковского, все эти построения «чрезвычайно характерны для той культурной эпохи, которая сложилась в России во второй половине XIX в., и гораздо больше относятся к истории русской культуры, чем русской философии» [12, с. 25-26]. Кстати, следует отметить, что у Зеньковского нет и речи о «космизме» как каком-то направлении в философии, тем более - о «русском космизме».
Интересно, что в солидном современном учебнике «История русской философии» для специальности «Философия» [7] учение Вернадского излагается «под одной крышей» с учениями таких русских космистов, как Н. Ф. Федоров, К. Э. Циолковский, А. Л. Чижевский. Симптоматично, что Федоров и Циолковский фактически причисляются к «представителям философских идей в естествознании» (т. е., к «естественно-научной ветви» русского космизма), хотя большинство исследователей относят первых двух (часто К. Э. Циолковского и непременно Н. Ф. Федорова) к религиозно-мистической его ветви. Данное соединение, совместное рассмотрение этих мыслителей здесь никак специально не аргументируется. На наш взгляд, именно безоглядный сциентизм в опоре на «научную рациональность» и «безбрежный эволюционизм», безусловно, роднит эти учения и является объективной основой отнесения столь
различных мыслителей к «естественно-научному космизму». В то же время роль человека в конечном счете сводится ими к простоте «вторичного фактора», несмотря на декларации о мощности, огромной значимости этого фактора («общее дело» Н. Ф. Федорова, «космическая этика» К. Э. Циолковского и даже «ноосферизм» В. И. Вернадского).
По Вернадскому, само становление ноосферы - результат сложного космического процесса, необходимая и закономерная часть стройного космического механизма; ноосфера - объективный, неизбежный результат эволюции космоса:
«Ноосфера последнее из многих состояний эволюции биосферы в геологической истории - состояние наших дней. <...>. Сейчас мы переживаем новое геологическое эволюционное изменение биосферы. Мы входим в ноосферу. Мы вступаем в нее - новый стихийный геологический процесс.» [5, с. 551].
Новое состояние земной оболочки - ноосфера - «объективный, неизбежный результат эволюции космоса», и вместе с тем он (этот процесс) связан с «сознательно организуемой на основе ее целенаправленной деятельностью человека», с «научной мыслью». Неслучаен далее такой пассаж В. И. Вернадского, отражающий натуралистические истоки его оптимизма:
«Но важен для нас факт, что идеалы нашей демократии идут в унисон со стихийным геологическим процессом, с законами природы, отвечают ноосфере. Можно смотреть поэтому на наше будущее уверенно. Оно в наших руках. Мы его не выпустим» [5, с. 551; 6, с. 510].
«Ноосфера» - стихийный геологический процесс. Но если человек «идёт не в унисон»? И как же быть с «природной стихией» и, наконец, с «отрицанием антропоцетризма», вменяемого Вернадскому, - ведь «всё в наших руках»? Действительно, заявления Вернадского об активном, целенаправленном, подразумеваемом преобразующем характере человеческой деятельности (именно «научной деятельности») не получают развернутого обоснования и пояснения - это так и остается на уровне деклараций. И недаром. Не лишен серьезных оснований предложенный К. М. Петровым взгляд на учение о ноосфере как на явление не столько науки, сколько культуры: «Особым романтическим настроем озарено творчество русской интеллигенции, пережившей революционный подъем в начале ХХ века. Именно она принесла в советскую Россию веру в высокие идеалы, в торжество разума и справедливости». Отблеск романтизма озаряет полет творческой мысли великого естествоис-
пытателя В. И. Вернадского - основоположника учения о биосфере. И хотя сам Вернадский неоднократно подчеркивал, что в основе его научных работ лежат не гипотезы, а эмпирические обобщения и наблюдения натуралиста, я бы назвал его мысли о ноосфере смелой романтической гипотезой» [16, с. 342]1.
Глубоко рационалистическое сознание В. И. Вернадского полагало необходимым организовать все человеческое бытие на разумных, научных основаниях. Его упования на «научную мысль» как новую, но закономерную и необходимую геологическую силу принимают характер глубокой веры в «разумность» непрерывно развивающегося объективного бытия. Космология Вернадского носит выраженно телеологический характер, и его рассуждения в аспекте проблем человека, на наш взгляд, весьма близки к «космической те-леологии»2.
Наряду с общими чертами представляется возможным усмотреть существенное отличие философско-антропологических интенций в космогонии В. И. Вернадского и характера его поисков от позиции представителей научной ветви русского космизма, к которому его относят. Вместе с «безбрежным оптимизмом» и сциенти-ческой направленностью размышления Вернадского отличают здоровый скептицизм, проникнутый кантовским сомнением, более реалистичный подход в футурологических выкладках, более широкий осторожный и взвешенный взгляд на сущность человека, что позволяет ему избежать «технотеизма» и приписываемого ему вульгарного антиантропоцентризма. Удивительно, но Вернадского настойчиво называют гуманистом, одновременно утверждая при этом, что он - антипод Канта в смысле отвержения антропоцентризма [20]. Ведь «оговорки» Вернадского весьма существенны:
«Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом, становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободного мыслящего человечества как единого целого» [4, с. 279].
1 Подобную точку зрения высказывает и биограф В.И. Вернадского, член комиссии РАН по творческому наследию Вернадского, писатель, геолог, гидрогеолог и историк науки Р. К. Баландин, со всей определенностью утверждая, что «Вернадский нигде и никогда не называл свою гипотезу ноосферы учением» [1, с. 10].
2 Учение, получившее распространение в Англии и США в 20-30-х гг. ХХ в. (O. Stepldon, F. Woodbridge, W. Cheldon), где Должное выступает выражением космической целесообразности, а Добро являет себя как осуществление человечеством в качестве природной силы тенденций Вселенной [10, с. 34]. Показательны даже сами названия этих текстов (напр.: Woodbridge F. Nature and mind. (1937)), весьма созвучные умонастроению В. И. Вернадского.
Где же «борьба с антропоцентризмом», вменяемая Вернадскому? Или здесь у Вернадского внутреннее противоречие: с одной стороны, Природа самоценна, с другой - «во имя человека»? Но почему-то слишком легко космизм Вернадского противопоставляют Канту и делают вывод о «пустоте» кантовского космоса: «Космизм Вернадского существенно отличается от кантовского. Это мировоззрение пронизано неудовлетворенностью антропоцентризмом, для которого космос оказался "пустым", ибо в нем не нашлось места жизни и человеку (?! - А.Ж.)» [20].
На чем же тогда основаны рассуждения о «гуманизме Канта»? Следует считаться с тем, что существуют и различные виды антропоцентризма, и различное его понимание. Поэтому у одних «антропоцентрическая» философия якобы опустошает Мир, у других же именно отказ от антропоцентризма делает мир «пустым» [14]. Неприятие антропоцентризма, как представляется, связано (в советской и современной российской - «перестроечной» и «постперестроечной» - литературе) со своеобразной интерпретацией принципа «служения целому», ведущей, если быть до конца последовательным, к отрицанию гуманизма как идеи. Подобная последовательность оборачивается выводами, по существу, противочеловеческими. Так, Г. С. Батищев, характеризуя антропоцентризм, использовал термин «своецентризм», а в своем докладе на XVIII Всемирном философском конгрессе (1988), подтверждая свою облюбованную позицию, призывал к преодолению антропоцентризма: «Решающей альтернативой для судьбы каждого человека и всего человечества перед лицом крайней угрозы глобальных проблем является преодоление антропоцентризма. Только это позволяет поставить на надлежащее место также общечеловеческие ценности как обладающие приоритетом по отношению к любым социальным группам» [2, с. 19]. Уповая на объективный разум, Батищев называет любые формы антропоцентризма («каков бы он ни был - индивидуальный, трансцендентальный, коллективный, общечеловеческий») «аксиологическим субъективизмом» и «прометеевой слепотой». Отвержение антропоцентризма Г. С. Батищевым, конечно, неслучайно и связано с традициями космизма, влияние которого мы видим и в творчестве его непосредственного учителя Э. В. Ильенкова, писавшего о спасении Разума через смерть, о рождении мыслящего духа из огня рукотворного смерча, организованного самим человеком во Вселенной [13]. Мы здесь сталкиваемся не с чем иным, как с обоснованием добровольного жертвенного отказа Человечества от жизни во имя Будущей жизни. Фактически к этому же клонит
В. С. Голубев. Рассуждая о нужности углекислого газа для растений, он эпически заключает, что человек «помогает» природе, сжигая органику, а «роль человека состоит в увеличении "запаса прочности" биосферы», и необходим «отказ от антропоцентрического мировоззрения "биосфера для человека" в пользу биоцентризма "человек для биосферы"» [8]. Таким образом, утверждается, что назначение человека - «сознательно выполнять свою биосферную функцию».
Лишенный «романтических иллюзий» К. М. Петров, сопоставляя два альтернативных утверждения - тезу «Человеку разумному принадлежит главенствующая роль в биосфере будущего» и антитезу «Человек разумный - слепая ветвь эволюции», - заключает: «Истиной я считаю антитезу». Это утверждение согласуется с его резким неприятием антропоцентризма: «Антропоцентрическое мировоззрение превратило человеческую популяцию в больной орган, живущий по собственным законам, не согласованным с Геей и космосом. Аналитический рассудок затмил глубинный разум наших предков с их интуитивным, мифологическим и вместе с тем целостным восприятием мира. Человечество пока не способно к коэволюции, ему грозит гибель, если оно не будет следовать законам Геи» [16, с. 354].
Наконец, пример «жертвенности» уже откровенного антигуманизма, показывающий, однако, имплицитную связь гуманизма и антропоцентризма, в том, что, преодолевая антропоцентризм, В. С. Дорошин отважно отбрасывает и «священную корову» европейской культуры - гуманизм: «Гуманизм - безоснователен теоретически и практически <...> Высшая цель человека выходит за рамки его биологического существования. Высшая цель человека -целое, элементом, частью которого он является. Это целое называется природа. <.. > лозунг "Всё во имя человека, все для блага человека" является ложным призывом, так как, во-первых, рассматривает человека как самоцель своего развития, и, во-вторых, под "всем" может пониматься только природа, которая не может быть средством по сути своей. Абсолютное - всегда цель для самого себя, но никогда не средство для своей части» [9, с. 273-274]. Приведенные примеры иллюстрируют специфическое понимание антропоцентризма, ведущее не только к отказу от него. Специфически понятый антропоцентризм оборачивается отвержением гуманизма и фактически ведет к отказу от «человечности» в интересах некоего объективного Целого.
Для нас ясно одно - теряя свою антропоцентрическую направленность, гуманизм теряет самое свое существо. В то же время, любое неантропоцентрическое мировоззрение выносит человека «за скобки» бытия. На это верно и точно указывает, например,
A. М. Буровский: «Нельзя безнаказанно лишать человека особого места в мире. Человек или ощущает себя выше любого другого животного - и тогда он может быть действительно выше. Или он считает себя таким же, как другие животные. Или даже просто сомневается в своем положении "выше". И тогда неизменно оказывается значительно ниже. В конце концов, то, что мы называем "зверством", свойственно именно человеку. Может быть, это и есть самый страшный аспект "зеленого тоталитаризма" ... - "Все люди подобны свиньям, влезшим в прекрасный бессмертный сад"» [3, с. 148] .
Мы вполне солидарны с теми, кто связывает гуманизм и антропоцентризм в положительном диалектическом единстве и склонны видеть «подлинный гуманизм» в «антропоцентрическом гуманизме» или «гуманистическом антропоцентризме», или, иначе, в «нравственной духовности», преодолевающей зоологический индивидуализм, с одной стороны, и «спасающей индивидуальность» (В. С. Соловьев) - с другой. И, вероятно, следует согласиться с констатацией неизбывной бытийности антропоцентризма: «Мы просто не можем без него обойтись, даже если подвергаем его критическому разбору и постоянно от него открещиваемся» [17, с. 17]. Более того, весьма важным представляется и замечание К. А. Сергеева о том, что ренессанское мышление возвышает «не столько философию индивидуальности, сколько философию Всеединства, которая в русской мысли обрело аналог в лице
B. С. Соловьева» [17, с. 21]. Основание этого возвышения именно в идее НишапиаБ1.
Синтетическое мировоззрение Вернадского позволяет ему, проводя принцип всеобщей связи и развития, во многом избежать противоречий и «дыр», столь свойственных философии «русского космизма», не дает превратить его учение в антидиалогичный психологический феномен, носящий характер религиозной веры. Неслучайно мысли Вернадского о ноосфере концептуально не оформились в целостное учение - его энциклопедические знания и
1 Отказываясь от антропоцентризма, каким же образом и в чём усматривают уважаемые авторы вменяемый русскому космизму высокий гуманизм? Нам представляется, что не может быть гуманизма вне антропоцентризма. Подробнее см. [8].
здравый смысл не позволяли превратить размышления в некую догму, претендующую на статус абсолютной истины, он прекрасно осознавал относительность научного знания, как и «относительность относительного». Однако общие черты сомнительной антропологии «русского космизма» ему присущи, хотя и существенно «смазаны» и смягчены. Личность и мировоззрение выдающегося ученого и мыслителя выделяются в среде философствующих ученых-естественников отсутствием узкой направленности, осознанным проведением в своих обобщениях принципов развития и относительности, хотя наиболее неразработанной стороной его мировоззрения остается именно антропология, что является характерной чертой «научной ветви» русского космизма. Но взгляды Вернадского перехлестывают за рамки этого направления - они для него узки технократической направленностью и сциентической самоуверенностью.
Представляется, что мировоззрение В. И. Вернадского носит противоречивый характер, что не позволяет отнести его к противникам антропоцентризма со всей определенностью (как, скажем, Н. Г. Холодного). Но даже известный специалист в области философии естествознания А. С. Мамзин в статье к 150-летию рождения В. И. Вернадского отмечает антиантропоцентризм Вернадского и выражает солидарность с суждениями В. С. Голубева о необходимости отказа от антропоцентризма («биосфера для человека») в пользу биоцентризма («человек для биосферы»). При этом Мамзин справедливо указывает, что эти суждения отражают «точку зрения огромного числа учёных» [15, с. 131]. Однако взгляды В. И. Вернадского видятся не столь однозначными. С одной стороны, деятельность человека признается им целенаправленной, активной, преобразующей, осуществляемой «в его интересах» (что и выражено в понятии «ноосфера»), и это фактически - антропоцетризм (и только тогда, возможно - гуманизм!). Но с другой стороны, антропологическая проблема решается им исключительно в космологическом аспекте, где «как прошлое, так и настоящее, будущее человека оказываются поставлены в полную и всеобъемлющую зависимость от природного процесса в биосфере» [14, с. 200].
Характер философских поисков В. И. Вернадского, на наш взгляд, лишний раз показывает, что антропоцентризм не может изжить себя, как полагают многие, а является имплицитным онтологическим основанием человеческого познания и деятельности.
Список литературы
1. Баландин Р.К. Учение о биосфере, мечта о ноосфере // В.И. Вернадский. Биосфера и ноосфера. - М.: Рольф, 2002. - С. 5-30.
2. Батищев Г.С Истина и безусловные ценности // Гуманистические ценности современной культуры. Препринты докл. сов. ученых к XYIII Всемирному философскому конгрессу «Философское понимание человека» (Великобритания, Брайтон, 21-27 авг. 1988 г.). - М., 1998. - С. 18-24.
3. Буровский А.М. Человек из биосферы. Постклассическое знание уегеш классическая экология // Общественные науки и современность. - 1999. - № 3.
4. Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. - М., 1965.
5. Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. - М., 1994.
6. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. - М.: Наука, 1988.
7. Голованов Л.В. Учение В.И. Вернадского о биосфере и ноосфере // История русской философии. - М.: Республика, 2001. - С. 387-389.
8. Голубев В.С. Антропоцентризм и биоцентризм: попытка сопоставления // Человек. - 1996. - № 3. - С. 187-189.
9. Дорошин В.С. О гуманизме // Человек в мире диалога (Материалы II Всерос. конф.). - СПб., 1993. - C. 273-274.
10. Дробницкий О.Г. Космическая теология // Философская энциклопедия: в 5 т. Т. 3. - М., 1964.
11. Желобов А.П., Желобов А.А. Гуманизм - habitus animi современной культуры // Человек в пространстве культуры. - СПб., 2008. - С. 37-64.
12. Зеньковский В.В. История русской философии: в 2 т. Т. 2. Ч.2. - Л.: ЭГО, 1991.
13. Ильенков Э.В. Космология духа // Э.В. Ильенков. Философия и культура. - М., 1991. - С. 415-437.
14. Маслеев А.Г. Антропологический смысл русского космизма: Монография. - Екатеринбург, 2001.
15. Мамзин А.С. Научное мировоззрение, вненаучное познание и человек в когнитологии В. И. Вернадского (к 150-летию со дня рожд.) // Вестн. Ле-нингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. Науч. журн. Т. 2. Сер. Философия. -2013. - № 1. - С. 127-134.
16. Петров К.М. Эволюция и коэволюция биосферы-ноосферы // Биология и культура. - М., 2004. - C. 342-358.
17. Сергеев К.А. Ренессанские основания антропоцентризма. - СПб., 1993.
18. Субетто А.И. Ноосферная научная школа в России: Итоги и перспективы / под науч. ред. Л. А. Зеленова. - СПб.: Астерион, 2012.
19. Субетто А.И. Ноосферизм: движение, идеология или новая научно-мировоззренческая система? (открытое письмо - ответ некоторым «борцам» против ноосферизма). [Электронный ресурс]. - URL: http:// -№^^§оуте.сот^еЬ?Ы=га&д=неосферизм.
20. Шубин В.И. Кант и Вернадский. [Электронный ресурс]. - URL: http ://vernadsky. lib.ru.
