CC BY
16
Буланенко Максим Евгеньевич, диакон, доцент кафедры философии ДВО РАН, Российская Федерация, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89, bulanenko@list.ru
ORCID: 0000-0002-4977-9559
О двух подходах к изучению истории философии (ответ проф. К. М. Антонову)
Статья представляет собой дискуссионный ответ на публикацию профессора
К. М. Антонова.
В обзоре1 моей статьи2 проф. К. М. Антонов дал начало дискуссии, которую я теперь — благодаря любезности редколлегии — имею возможность продолжить. Проф. К. М. Антонов, как мне кажется, привлек внимание к очень важному вопросу, с которым сталкивается, наверное, каждый философ, интересующийся историей философии. Именно остротой этого вопроса и объясняется, на мой взгляд, некоторая резкость высказанных им оценок. Вопрос этот, как я полагаю, состоит в том, может и должно ли изучение истории философии помогать нам устанавливать не только более или менее точный смысл слов того или иного мыслителя прошлого, но и соответствие его слов действительности. Если мы считаем, что философия говорит нечто о действительности и при этом, в отличие от художественной литературы, притязает на истину, то будет вполне естественным обращаться к истории философии и для того, чтобы установить, чтб у мыслителей прошлого мы можем заимствовать, поскольку оно истинно, а от чего должны отказаться, поскольку оно ложно3. Такие оценки, разумеется, не могут быть окончательными: не всё, кажущееся истинным или ложным современному философу, обязательно будет таковым на самом деле. Но у философов нет других теоретических средств, кроме тех, которые они уже имеют и разрабатывают, и они вынуждены довольствоваться лучшим из имеющегося.
Не буду настаивать на своем понимании, но подход, который проф. К. М. Антонов называет «научной историей философии», как кажется, в большей степени нацелен на установление смысла того, о чем говорил тот или иной мыслитель прошлого, т. е. на установление истинности или ложности тех или иных наших интерпретаций, относящихся к его творчеству. Меня же в большей
1 Антонов К. М. Актуализация классики уз научная история философии (по поводу статьи диакона М. Буланенко) // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. Религиоведение. М., 2017. Вып. 74 (6). С. 113-119.
2 БуланенкоМ. Е. Уроки И. В. Киреевского для современной философии // Там же. С. 4466.
3 Ср.: Эсслер В. Цель философствования, или философствование о философствовании // Россия и АТР. Владивосток, 2017. Вып. 98 (4). С. 210.
М. Е. Буланенко
степени интересует, что мы можем заимствовать у великих мыслителей прошлого, иначе говоря, чтб в их произведениях соответствует действительности с точки зрения современной философии. Если по-прежнему актуален Платон, если у него по-прежнему учатся и спорят с ним, то почему бы не учиться и не спорить с И. В. Киреевским и другими мыслителями, гораздо более близкими нам по времени, чем Платон?
Прежде чем попытаться (с известной степенью правдоподобия) выяснить, в чем был прав, а в чем неправ интересующий нас мыслитель, требуется, конечно же, насколько возможно точно установить смысл его слов. И здесь вклад «научной истории философии» может быть исключительно полезен, а подчас попросту незаменим. Что касается И. В. Киреевского, то — если мне будет позволено личное отступление — для меня обращение к его философии в разбираемой проф. К. М. Антоновым статье было отнюдь не случайным. Философия этого глубокого мыслителя долгое время была для меня одним из образцов, а его анализ философии Шеллинга я использовал для оценки философии немецкого платоноведа Карла Альберта4. И именно попытка лучше понять философию И. В. Киреевского в итоге привела к тому, что от многого в его философии мне теперь приходится отказываться, поскольку многое в ней трудно признать верным и хорошо обоснованным.
Я не думаю, что такой подход к изучению философии И. В. Киреевского неприемлем. В конце концов, результаты подобного исследования могут быть дополнены, исправлены, отвергнуты в зависимости от того, насколько они соответствуют содержанию мысли И. В. Киреевского и насколько правильна представленная в них оценка истинности или ложности тех или иных положений и теорий этого философа. И если возражения проф. К. М. Антонова послужат лучшему и более точному пониманию философии И. В. Киреевского, то, я думаю, они будут, безусловно, полезны для всех тех, кто, как и я, к ней неравнодушен.
Теперь я постараюсь коротко ответить на отдельные замечания проф. К. М. Антонова. В начале своего обзора он называет неудачным выбор двух последних больших работ И. В. Киреевского в качестве основы для моего исследования. В связи с этим я, пожалуй, могу лишь повторить то, о чем пишу в вводной части своей статьи: мой выбор объясняется тем, что только в этих работах мы можем найти более или менее полное и систематическое изложение собственно философских воззрений И. В. Киреевского. И хотя даже эти работы носят предварительный характер, другими его произведениями подобного рода мы не располагаем. При этом, как можно заметить, в своей статье я при необходимости обращался и к другим сочинениям И. В. Киреевского.
Что касается теории типов И. В. Киреевского и его априорного подхода к осмыслению истории, то надо иметь в виду, что слово «тип» многозначно, и,
4 Буланенко М. Е. Карл Альберт и его книга о платоновском понятии философии // Альберт К. О понятии философии у Платона. Владивосток, 2012. С. 18—20. См. также рецензию Г. С. Беликова, опубликованную в настоящем журнале: Беликов Г. С. [Рецензия] // Вестник ПСТГУ. Серия I: Богословие. Философия. 2013. Вып. 2 (46). С. 154. — Рец. на кн.: Альберт К. О понятии философии у Платона / Пер. с нем., предисл. и примеч. М. Е. Буланенко. Изд-во ДВФУ, 2012.
заимствуя этот, как мне кажется удачный, термин у А. С. Хомякова, я сразу же снабжаю его определением, чтобы придать ему достаточную ясность. Видя у И. В. Киреевского описание типов, А. С. Хомяков характеризует типы как «идеалы», а я вслед за ним — как идеальные объекты, универсалии, которые могут осуществляться в разных обществах, оставаясь при этом идентичными себе. Не могу судить, насколько такое определение типа соответствует теории Н. Я. Данилевского, но оно, на мой взгляд, хорошо согласуется с теорией И. В. Киреевского.
В свою очередь, когда я говорю о том, что в основе истолкования истории у И. В. Киреевского лежит «априорное конструирование», это, конечно, вовсе не упрек, как полагает проф. К. М. Антонов, а простая констатация факта. Упреком это может показаться только потому, что, критикуя немецких идеалистов за их отвлеченный, абстрактный подход к осмыслению действительности, И. В. Киреевский отчасти сам следует подобному подходу в своем истолковании истории. Кроме того, далее в статье я указываю, что И. В. Киреевский постепенно отходит от чисто априорного истолкования истории, все более принимая во внимание ее фактическое, эмпирическое содержание, а также изменяет метафизические основания своего подхода (в частности, прямо вводит в свои объяснения свободу как одну из действующих сил истории). Возможно, что здесь типы И. В. Киреевского уже оказываются на полпути к «идеальным типам» М. Вебе-ра, упоминаемым проф. К. М. Антоновым. Уточнение этого предположения, несомненно, позволило бы нам лучше понять развитие философской мысли И. В. Киреевского.
Останавливаясь на моем описании структуры типа у И. В. Киреевского, проф. К. М. Антонов указывает, что одновременное наличие всех составляющих частей типа необязательно для его существования. Независимо от того, насколько это указание соответствует теории И. В. Киреевского, я, в свою очередь, также упоминаю, что наиболее важной из этих составляющих частей является, по-видимому, образование5. И в полном согласии с уточнением проф. К. М. Антонова я отмечаю, что понятие образования у И. В. Киреевского включает в себя воспитание и науку6.
Сходство между схоластикой и гегельянством, которое не кажется мне очень значительным, но на котором настаивает проф. К. М. Антонов, вполне может оставаться предметом личной оценки. Я лишь обратил внимание на то, что это сходство не может лежать в области логики, в то время как И. В. Киреевский, по-видимому, считал иначе (ср. его высказывание о том, что Гегель довел «до последней полноты» законы логического мышления7). И даже после разъяснений проф. К. М. Антонова я не готов согласиться с шуточной ли, или серьезной характеристикой И. В. Киреевским Декарта: вывод «cogito ergo sum», строго говоря, не является силлогизмом (во всяком случае, аристотелевским), хотя его с известными ограничениями можно выразить в форме Силлогизма. И не исклю-
5 Буланенко. Уроки... С. 46.
6 Там же.
7 Киреевский И. В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России // Критика и эстетика. М., 1979. С. 271.
чено, что именно неверная оценка специфики этого вывода послужила И. В. Киреевскому основанием для его курьезной характеристики Декарта.
Проф. К. М. Антонов может быть прав или неправ в оценке моего отношения к немецкому идеализму, но едва ли в процитированных мной словах И. В. Киреевского о «личной игре мечтательных соображений» немецких идеалистов или в отсылке к иллюстрациям этих «соображений» у кн. С. Н. Трубецкого можно всерьез усматривать попытку свести к этой «игре» весь немецкий идеализм. В сочинении кн. С. Н. Трубецкого иллюстрациям «фантазий» (выражение самого Трубецкого) немецких идеалистов отводится несколько страниц, и там цитируются не эпигоны, как полагает проф. К. М. Антонов, а сами Гегель и Шеллинг8. Однако обилие таких «фантазий» не мешает ни кн. С. Н. Трубецкому, ни И. В. Киреевскому, ни мне ценить те или иные достижения немецкого идеализма.
Я не могу согласиться с проф. К. М. Антоновым в том, что понятия «возможность» и «действительность», а также «отрицательная» и «положительная» философия с достаточной ясностью определены в произведениях если не И. В. Киреевского, то Шеллинга. Во всяком случае ни у самого Шеллинга, ни в посвященных ему исследованиях я требуемой ясности не обнаружил. Поэтому я попытался предложить интерпретацию, которая бы по возможности полно отражала употребление этих понятий и у И. В. Киреевского, и у Шеллинга. При этом я оговорился, что не уверен в правильности своей интерпретации.
В обсуждении проф. К. М. Антоновым моего разбора понятия веры у И. В. Киреевского я, признаюсь, не увидел разрешения тех проблем, на которые я указываю при анализе этого понятия.
Отсутствие в двух основных философских произведениях И. В. Киреевского специфически христианских тем я нигде не ставлю ему в вину (и проф. К. М. Антонов напрасно снова слышит здесь упрек), а опять же просто констатирую этот факт. Но отсутствие подобного рода тем все же удивительно для автора, посвятившего оба эти произведения (и многие годы своей жизни) обоснованию христианской философии.
Наконец, хотелось бы сказать несколько слов и о выборе мной исследовательской литературы при написании статьи. Я действительно во многом опирался на работу Эберхарда Мюллера полувековой давности, и это связано с тем, что ничего более обширного по охвату материала и более глубокого и проницательного по осмыслению личности и творчества И. В. Киреевского из вышедшего с тех пор у нас и за рубежом я попросту не нашел. Я могу ошибаться, но у меня сложилось впечатление, что кроме Ю. В. Манна, написавшего предисловие к использованному мной сборнику произведений И. В. Киреевского, мало кто из отечественных исследователей читал Э. Мюллера. Даже в монографии проф. К. М. Антонова книга Э. Мюллера используется только в библиографическом списке, но не в самой работе. Это наводит на мысль, что Э. Мюллер у нас еще не только должным образом не освоен, но даже по-настоящему не открыт. Более того, мне кажется, что некоторые отечественные исследования философии
8 Трубецкой С. Н. О природе человеческого сознания // Сочинения. М., 1994. С. 529—530.
150
И. В. Киреевского были бы написаны иначе или вообще не были бы написаны, прочитай их авторы этот по-прежнему основополагающий труд.
Свой обзор проф. К. М. Антонов завершает безоговорочным заключением, что моя попытка актуализировать философию И. В. Киреевского оказалась несостоятельной. С моей стороны было бы самонадеянным настаивать на обратном. Но я бы счел свою цель достигнутой, если бы настоящая дискуссия привлекла большее внимание к философии И. В. Киреевского и побудила к более пристальному ее изучению.
Ключевые слова: история философии, интерпретация, смысл, истина, И. В. Киреевский, идеализм, современная философия.
St. Tikhons University Review. Deacon Maksim Bulanenko,
Series I: Theology. Philosophy. Associate Professor,
Religious studies. Far East Branch of the Russian Academy of Sciences
2018. Vol. 76. P. 147-151 89 Pushkinskaia Str, Vladivostok
690001, Russian Federation bulanenko@list.ru
ORCID: 0000-0002-4977-9559
On two approaches to the study
of the history of philosophy (reply to prof. K. M. Antonov)
M. Bulanenko
This paper represents a polemic answer to Professor K. M. Antonov's publication.
Keywords: history of philosophy, interpretation, meaning, truth, I. V. Kireevsky, idealism, contemporary philosophy.
