CC BY
88
6. Рахманин В.С. Социальные аспекты языка в современном мире // Эссе о социальной власти языка. Воронеж, 2001. С. 13.
7. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. М., 1974. С. 136.
8. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград, 2002. С. 42-43.
Поступила в редакцию 9.06.2009 г.
Pelipenko M.V. Topical issues of social aspects in Russian dialectology. The article defines some basic issues of state of the art in dialectology and its interaction with other research areas of description, social semantics in the structure of word and text.
Key words: dialect; sociolinguistics; speech psychology; language personality.
УДК 4S2
О БУСОВЫХВОРОНАХ И ДЕБРЬСКИХ САНЯХ В КОШМАРНОМ СНЕ СВЯТОСЛАВА (К РЕКОНСТРУКЦИИ И ГЕРМЕНЕВТИКЕ «СЛОВА О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»)1
© О.В. Сафонова, В.Г. Руделев
В статье реконструируется и подвергается герменевтической обработке часть текста «Слова о полку Игореве» («Сон Святослава»), выявляются внутренние формы древнерусских слов «воронъ» и «сань», которые оказываются образами славянских популяций.
Ключевые слова: ворон, сань, русичи, половцы, черные христиане.
Упомянутый в названии статьи «Сон», -видимо, самый древний фрагмент «Слова о полку Игореве», и он, вследствие этого или по другим причинам, например, по вине переписчиков, - самый неясный участок этого произведения [2, т. 5, с. 30-33]. Именно поэтому, прежде чем приступить к исследованию упомянутого «Сна» и герменевтическому анализу его животных образов: птиц (в оронов) и гадов-змей (са'ней), позволим представить наш проект ритмических и иных преобразований названного отрывка из «Слова о полку Игореве»:
['А Святъсла’въ муте’нъ съ'нъ, ви'дЪ въ Кы'евЪ на гора'хъ.
«С'и, р'ече, ночь, съ вече'ра одВва'хуть мя, паполо’мою.
ОдВва'хуть чь'рною паполо'мой м'я на крова’ти, на ти'совЪ.
Чьрпахуть, р'ече, ми си’не вин'о, си’не вин'о, съ трудо'мъ съме'шено. Сы'пахуть, р'ече, тъ'щими тулы, вели’къ женчю’гъ ми на л'оно.
Тулы тълко’винъ пога'ныхъ, женчю’гъ сы'пахуть - н'Ъгують мя.
1 Настоящая статья является продолжением аналогичной работы «О лисицах, лающих на чурленые щиты» [1].
'Уже дъск'ы, р'ече, безъ кнЪс'а Въ терем'Ъ мое’мъ золотовь'рсемъ...
Всю ночь, р'ече, съ вече'ра Б'усови в'орони възъгра'яхуть.
У ПлЪ'сьньска на болони бЪ'ша ся д'ьбрьски са’ни, р'ече.
БЪ'ша ся д'ьбрьски са’ни, р'ече и несо’ша ся къ с иню, къ м'орю»].
Заметим, что подобные преобразования уже неоднократно проводились [3-5 и др.]. В нашем проекте учитываются не только ударения (нисходящие и восходящие), восстановленные в «Слове» В.В. Колесовым [6], но и сохраняемые редуцированные гласные [ъ], [ь] во всех позициях, а также дактилические «решетки» строк (особые ударения, выделяемые нами жирным шрифтом), повторы и перестановки, свойственные древнерусским устным поэтическим текстам [7], и уже известные и по большей части принятые конъектуры.
Интересующее нас слово в оронъ дано в тексте во множественном числе (русск. вариант: в орони, ц-слав. вариант: вр' ани); окончание -и, как уже было давно замечено [2, т. 1, с. 233-235], исключает всякие способы представления этого слова в качестве формы множественного числа от воро'на (ц.-слав. вра'на <Согуш Согах>).
Внутренняя форма (по Гумбольдту и Потебне) этого слова содержит идею <птица>: и.-е. *(у)от-; др-греч. opvlg <птица> [8, т. 1, с. 384]. Та же, между прочим, внутренняя форма - в русском слове орел, но в этом слове нет протезы (V-). Усложнение внутренней формы обоих слов сопровождалось ее разделением: у слова ворон был актуализирован <черный цвет>, у слова орел - <быстрота полета>, отсюда плеонастические выражения: черный ворон (ср.: вороной конь) и быстрый орел (ср.: орь конь и просто орь <конь>) [8, т. 3, с. 155; 9, т. 1, с. 244-245]. С другой стороны, можно представить внутреннюю форму слов ворон и орел, гораздо более древнюю, чем <птица>. Эта форма проявляется в сходстве и.-е. *(у)ог-п- <птица> и *^)г г^- <верх>, <высота> (с чередованием дифтонга *ог и его нулевой стадии
*г). Таким образом, представляется следующее развитие внутренней формы слова ворон: *<верх> ^ *<птица> ^ *<черная птица>; развитие данной внутренней формы не исключает памяти о самой древней ее стадии. Черный ворон в русском фольклоре -явно хтоническое существо (птица), связывающее человеческую земную жизнь с загробной, он предвестник смерти, ее спутник и, может быть, даже хозяин человеческой жизни [9, т. 1, с. 244-245; 10, т. 1, с. 244-245;
11, с. 530, 536, 565, 643].
В представленном здесь для герменевтического анализа «Сне Святослава» отражены все стадии внутренней формы слова ворон. Черный, кладбищенский, похоронный цвет воронов согласуется с другими признаками снящихся Святославу его собственных похорон по какому-то очень древнему обряду [12] (черная паполома, тисовая кровать, т. е. гроб, обмывание или осыпание жемчугом). В то же время снящиеся Святославу вороны -не просто <черные птицы> и даже вовсе не <птицы>: птицы - только символы заднеп-рянских словенских племен, жителей Чернигова и подвластных ему городов, черных (<неправильных!>) христиан (= крестьян), у которых и обычаи «зверинские», и вера почти языческая, далекая от истинного христианства [13, 14]. Это - северское и вятическое население, потомки легендарного князя Вячеслава (Вятко), которого праводнепрянские жители Русской (Белой, Святой и т. п.) земли, жившие некоторое время под готской
властью, называли по-готски Бозом или Бу-сом (это имя созвучно немецкому слову boze <злой>, а киевские словене в нем слышали нечто сходное с вонючей бузиной или чем-то еще более вонючим и даже неприличным). Самих же черных христиан ничуть не смущало, что они черные и даже задрипанные («заднипряные»), косопузые (кушаки на боку завязывали, в отличие от праводнепрянских «святорусских» людей). Своего князя Вятко они помнили и почитали. И, конечно, гордились, что они - «дети Бусови», не желая вникать в смыслы готских прозвищ.
В выражении черные христиане в XII в. была, с точки зрения праводнепрянского словенского населения, слегка оскорбительной (а может быть, и не слегка!) первая часть - черные, а до Х в. таковым было второе слово христиане, поскольку христианство, принесенное словенам Андреем Первозванным [15, 16] на Правобережье Днепра, было, с точки зрении византийских ортодоксов, утрачено, выродилось в язычество. Владимир Красное Солнышко заново крестил Русь в 988 г., но по византийскому Софийному обряду, который возобладал в те годы над обрядом Трои-ческим. Софийный обряд пришел и на Левобережье Днепра, через Москву, но его продвижение было приостановлено в XIV в. деятельностью Сергия Радонежского и Андрея Рублева, создавшего известную всем икону Святой Троицы.
Бусовы в орони, или вр'ани (мы предполагаем здесь и всюду в «Слове» исконные древнерусские формы, в отличие от церковнославянских форм, характерных для письменных, вторичных текстов [17]), в «Сне Святослава» - воины князя Игоря и иных северских князей, вышедших на Святославовых вассалов половцев в 1185 г. Чем же досадил северский князь Игорь Святославич белому, киевскому князю Святославу Всеволодовичу?
Князь Святослав Всеволодович (11251194) - праправнук Ярослава Мудрого (ум. в 1054 г.), правнук Черниговского и Киевского Святослава Ярославича (ум. в 1077 г.), внук Олега Святославича («Гориславича»), князя Черниговского и Тьмутараканского (ум. в 1115 г.), сын Киевского князя Всеволода (ум. в 1123 г.); последний сохранился в народной былинной памяти как Чурило Пленкович (= Кирилл Флегонтович); это был известный
донжуан XII в.! Проснувшемуся на Киевских горах сыну Чурила Пленковича киевские бояре тотчас донесли о самовольном походе северских князей Игоря и Всеволода на по-ловцев-ариан, о победе последних и значительном уроне, нанесенном арианами православным блюстителям Троической веры: «Уже връжеся Дивъ на землю», т. е. <повержен образ Бога Святого Духа> [14].
Вторая часть упомянутого донесения Святослава Киевского особенно не тронула: став великим Киевским князем в 1181 г., он поневоле должен был забыть черниговские традиции и всецело послужить Софийному обряду. Но вот самоволие северских князей его, конечно, возмутило. «О моя сыновча, Игорю и Всеволоде! - патетически обратился он к своим двоюродным братьям с высоты киевской власти. - Рано еста Половецкую землю мечи цвЪлити, а себЪ славы иска-ти!». «Рано» в данном случае значит, говоря современным языком, <не по чину>, <не по рангу>. «Не ваше это-мол дело, а мое - ходить войной на наших слуг, «кощеев проклятых». Сами, когда надо, разберемся!» Затем следует Святославов упрек двоюродным братьям в буести, т. е. в <безумии>, в <дерзости>. И это вполне согласуется с доносом бояр, говоривших о туге, которая Игорю и Всеволоду ум полонила. А дальше Святослав упрекает северских князей в нечестности. Здесь уж в словах святорусского князя разобраться нужно особенно. Не в том ли он упрекает братаничей, что они в одиночку пограбили его половецких вассалов? А потом еще трофейным добром мосты мостили по болотам и грязям! Об этом тоже стало известно Святославу. Одержав победу над северскими князьями, половцы, наверное, возомнили себя героями. Поди, и над Киевом власть захотят взять! Вот почему киевскому князю приснились пустые колчаны поганых толковин. Этот мерзостный народ, проклятые двуязчники, поганые еретики-ариане готовятся похоронить Святого (= Белого = Русского) князя. В мечтах своих и снах они его уже похоронили!
Оставим пока наследника древней русской славы Святослава Всеволодовича в смятении и горе, в прослушивании припевок великого Бояна и иных песен, созданных по «былинам сего времени» и (!) «по замышле-нию Бояню», о славе обеих половин Словен-
ской земли - и Белой, и Черной. Мы ведь еще ничего не сказали о дьбрьских санях, сбесившихся на мокром Подоле Киева и несущихся к синему морю. Этот образ посильнее черных воронов. Конечно, это не какие-то «дебри Кисани», это <лесные и болотные змеи>; такие еще водились на земле дебрян-вятичей, подсечных земледельцев и отчаянных стрелков-лучников. Врагами вятичей были упомянутые болотные существа; их подобия были полозьями саней, на которых даже в летнюю пору отвозили на погост покойников («сидеть в санях» еще во времена Даля означало <одной ногой стоять в могиле>).
Вариантом и.-е. корня ^иаа-п- или
*sеh-n- <змея> был корень *$Н °-п- (*sh0-m-), который проявляется в слове сом (др-р. сомъ). Испугавшие Святослава сани были то ли <гады>, то ли < рыбы>, то ли вообще неизвестно что, какой-то <гигантский червь >. И.-е. корень *5аап и его ларингальный вариант *sh°n- содержат инициальный звук [*5], возникший в ряде индоевропейских языков (т. н. языки 8а1эш) на месте палатального [*к'], подвергшегося веляризации в языках группы кеПиш, например - в древнегреческом (ср. др-гр. кap.aqц'v <какая-то рыба>. В языках 8а1эш, между тем, отмечены чередования [*5] и отвердевшего [*к']. Если предположить тождество протославянских корней ^иаа-п- // *$№-п- и *к°-г-, можно в слове червь (др-р. чьрвъ, ц-сл. чръвь) увидеть наиболее древнюю внутреннюю форму слова сань - <червь>, но в отвлечении от роста и от <рыбных>, <змеиных> и даже <червеподобных> качеств; мы увидим тогда в этом слове сам <ад> в его животном воплощении, и такое значение слова чръвь в церковнославянском языке отмечено [8, т. 4, с. 336].
Слово сань в тексте «Слова о полу Иго-реве» встречается только один раз, слово во-ронъ (вранъ) упореблено еще 3 раза. Поражает то, что в этих случаях в слове в оронъ (мн. ч. в орони; ц-слав. вр анъ, вр'ани) как будто забыта фазовая последовательность внутренней формы, будто одного певца, создающего «Слово» и хранящего в памяти язык Х-Х1 в., сменяет его молодой певец-напарник, носитель нового языка, языка XII в., и уже не помнящий Боса-Буза, и Бусовых воронов, и саней-змей. Об участии в создании «Слова» двух певцов и даже о скальдической традиции создания героических песен у славян,
кстати, уже писалось [2, т. 4, с. 303-306; 7, с. 120-128], и разница языка и творческого опыта двух предполагаемых авторов «Слова» чувствуется по всему тексту. Помнить надо и о том, что противостояние Белой и Черной земель в XII в. в значительной степени нейтрализовалось династическими традициями -участием одних и тех же княжеских лиц в управлении и Киевом, и Черниговом. Тот же великий Киевский князь Святослав Всеволодович сидел на Черниговском престоле перед тем, как стал Киевским князем.
Знаменательна, однако, такая деталь возвращения князя Игоря из позорного половецкого плена: убежав от Кончака и оказавшись в Киеве (!), Игорь едет по Боричеву взвозу к Святой Богородице Пирогощей. Исследователи видят в названии Богордичной иконы «Пирогощая» логограмму «Пирогорящая», что соответствует второму имени этой иконы «Неопалимая Купина» [2, т. 4, с. 105-107]. Видимо, Игорь Святославич дал в плену обет Пресвятой Деве Марии отстоять службу Ее Образу в случае удачного исхода из плена. Выбор именно этой иконы, а не Оранты в храме Святой Софии Премудрости Божией связан с верностью князя Троиче-ской православной вере, продолжающей торжествовать на Черной земле [4, с. 105107; 18]. И все же в выражении: «Дремлеть въ полЪ Ольгово хороброе гнЪздо. Далече залетЪло! Не было оно обидЪ порождено: ни соколу, ни кречету, ни тебЪ, чьрныи во-ронъ, поганыи половчине!» - деталь чьрныи воронъ свой древний смысл теряет, поскольку половцы не были <черным народом> и даже считались белым [1].
1. Руделев В.Г., Сафонова О.В. О лисицах, лающих на чурленые щиты (к герменевтике и реконструкции текста «Слова о полку Игоре -ве») // Вестн. Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2009. Вып. 5 (73). С. 9-13.
2. Энциклопедия «Слова о полку Игореве»: в 5 т. СПб., 1995.
3. НикифоровА.И. Проблемы ритмики «Слова о полку Игореве» // Уч. зап. Ленигр. пед. ин-та им. М.Н. Покровского. Фак-т яз. и лит. Л., 1940. Вып. 2. С. 214-250.
4. Комлев А.П. «Слово о полку Игореве»: ритми-
ческое переложение древнерусского текста //
«Слово о полку Игореве»: древнерусский
текст и переложения / сост. А.П. Комлев. Свердловск, 1985. С. 74-117.
5. Руделев В.Г. «Слово о полку Игореве» и некоторые особенности былин // Слово 1: сб. науч. работ, посвящ. 20-летию Тамбовской лингвистической школы. Тамбов, 1996.
6. Колесов В.В. Ударение в «Слове о полку Игореве» // Тр. Отд. древнерус. лит. Л., 1976. Т. 31. С. 23-76.
7. Руделев В.Г. Читая «Слово» // Руделев В.Г. Собр. соч.: в 6 т. Т. 5: Мифы о редуцированных (избранные произведения по историческому языкознанию). Тамбов, 2001. С. 120-128.
8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / пер. с нем. и доп. О.Н. Тру-бачева. М., 1986-1987.
9. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1989.
10. Токарев С.А. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. М., 1997.
11. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.
12. Сулейменов О. Аз и Я: книга благонамеренного читателя. Алма-Ата, 1975.
13. Руделев В.Г. Воспоминания о Черной земле: истории слов, имен и народов. Тамбов, 1994. С. 7-9.
14. Руделев В.Г. Православно-христианские образы в «Слове о полку Игореве» // Вестн. Тамбовского университета. Сер. Гуманитарные науки. Тамбов, 2004. Вып. 4 (36). С. 76-86.
15. Руделев В.Г. Черные христиане // Этнография и фольклор Рязанского края: Первые Лебедевские чтения (к 100-летию со дня рождения Н.И. Лебедевой). Рязань, 1996.
16. Руделев В.Г. Рязанский окоем: избр. произведения. Рязань, 2009.
17. Обнорский С. П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.; Л., 1946. С. 132-198.
18. Манн Р. «Песня о полку Игореве». Новые открытия. М., 2009. С. 1, 4.
Поступила в редакцию 3.07.2009 г.
Safonova O.V., Rudelev V.G. On the busovy ravens and the debrskiye sani in Svjatoslav’s dreadful dream (to the reconstruction and hermeneutics of “The song of Igor’s campaign”). In the article the part of the text of the "Song of Igor's Campaign8" is reconstructed and exposed to the hermeneutic processing (“Svjatoslav’s Dream”), internal forms of the Old Russian words «raven» and «san’» which appear to be the images of Slavic populations come to light.
Key words: raven, san’, Russians, cuman, black Christians.
