CC BY
108
ФИЛОСОФИЯ
УДК 1(091)
О. С. Исаева, В. П. Кошарный
НРАВСТВЕННО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПРОЕКТА ЕВРАЗИЙЦЕВ
Аннотация. Статья посвящена оригинальному и самобытному явлению русской философии зарубежья - евразийству. Выделены наиболее актуальные концептуальные положения трудов Н. Н. Алексеева, Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого,
Л. П. Карсавина и других лидеров евразийства. Рассматриваются нравственнофилософские принципы евразийства как фундамент их социального проекта. Определен созидательный потенциал евразийской социальной философии. Ключевые слова: евразийство, русское зарубежье, проект Россия-Евразии, симфоническая личность, гарантийное государство, хозяйнодержавие, принцип функциональной собственности.
Abstract. The article is devoted to an origional and distinctive phenomenon of Russian expatriates’ philosophy called Eurasism. The authors emphasize the most urgent conceptual aspects extracted from the relevant papers by N. N. Alekseev,
N. S. Trubetskoy, P. N. Savitsky, L. P. Karsavin and other leaders of eurasism. The article considers moral and philosophical principles of eurasism as the foundation of their (eurasism leaders’) social project, as well as determines the creative potential of eurasism social philosophy.
Key words: eurasism, Russian expatriates, Russia-Eurasia project, symphonic personality, the protector state, functional property principles.
Евразийское течение оформилось в русском зарубежье в начале ХХ столетия и представило собой одно из мощных направлений философской и исторической мысли. Трагичность судеб молодых эмигрантов, изгнанных из России, во многом определяет позицию евразийцев, вызвавшую в кругах эмиграции бурные дебаты. Заявив о себе в 1921 г. выходом в свет сборника трудов под символичным названием «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев», авторы выражают настроения части эмиграции, уже пришедшей к выводу, что для России нет пути обратно, революция - это факт свершившийся, но, вопреки сложившемуся мнению, несущий в себе не только разрушительный, но и созидательный, конструктивный момент. Евразийцы полагали, что революция ознаменовала собой начало нового пути для России, пути, который раскроет все ее могущество и силу, а главное, это возможность сохранить и возродить самобытную национальную русскую культуру. Сами о себе евразийцы писали как о представителях «нового начала в мышлении и жизни, работающих на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам, отношения, вытекающего из всего, что пережито за последнее десятилетие» [1, с. 76].
Основоположниками евразийского течения были четыре автора, чьи работы и вошли в первый евразийский сборник. Это были языковед и этнограф Н. С. Трубецкой, искусствовед П. П. Сувчинский, философ Г. В. Фло-
ровский и экономист-географ П. Н. Савицкий. В разное время в евразийском движении также участвовали правовед Н. Н. Алексеев, историк и философ Л. П. Карсавин, историк Г. В. Вернадский и другие талантливые и видные мыслители своего времени. Книга Н. С. Трубецкого «Европа и человечество» (1920) послужила важным стимулом начала обсуждения вопроса об исторических судьбах России и своеобразии ее культурно-исторического развития.
Евразийство олицетворило собой новое мировоззрение, сформировавшееся в кругу молодых эмигрантов под воздействием войны и революции. В той исторической обстановке, которая сложилась в России в начале XX в., когда традиционные левые идеологии уже не выдерживали натиска современности, возникла необходимость поиска идеологий новых, на деле ни левых, ни правых. Приняв революцию как неизбежность, как логическое завершение европейского этапа развития России, евразийцы выстраивают свой проект новой России-Евразии. По замыслу евразийцев, она должна предстать как особый культурный мир, свободный от навязываемых ей западных стереотипов, берущий свои корни из Древней Руси и унаследовавший византийские культурные и православные традиции. Россия - это не Восток и не Запад, не Европа и не Азия, а именно Евразия. Она должна осознать свою самобытность, свою особую роль в мировом развитии. По глубочайшему убеждению евразийцев, особенность и уникальность евразийской цивилизации заключается в особом географическом положении России. Россия-Евразия является носителем срединной евразийской культуры и представляет собой уникальный сплав традиций и устоев, долгие годы формировавшихся в рамках одной неповторимой географической обстановки - евразийского место-развития.
Проект новой России-Евразии, созданный участниками евразийского течения, охватывает все общественные, идеологические, социальные и экономические уровни. Евразийцы полагали, что век коммунистического режима не долог, и, когда он падет, на смену абстрактной коммунистической идеологии должна придти идеология истинная, «принципиально иная, сознательнорелигиозная, православная и не отвлеченно-интернациональная, а евразийско-русская» [2, с. 59]. Евразийцы предлагают оригинальный проект новой постсоветской России, в основании которого лежат религиозные и нравственные принципы, находящие свое выражение в силе любви, солидарности, жертвенности, служении и подвиге. Мораль и нравственность, с точки зрения евразийских теоретиков, являются основополагающим моментом для устойчивого и стабильного государственного устройства.
Философским фундаментом евразийского проекта является учение о личности (просопология или персонология). Наибольший вклад здесь внес Л. П. Карсавин своим учением о симфонической личности [3-5]. Идея бытия личности, как главная социально-философская идея, лежит в основании всей евразийской философии. По мнению евразийских теоретиков, не только индивид есть личность. Социальная группа (сословие, класс), и народ, и субъект культуры (например, культуры русско-евразийской, объемлющей многие народы, культуры европейской и т.д.), и государство, и человечество - все это личности, но, в отличие от индивидуумов, личности соборные, или симфонические. Евразийцы вкладывают в понятие личности принципиально новый для своего времени смысл. Они противопоставляют его понятию старого миросозерцания - отделенного и замкнутого в себе социального атома. Лич-
ность, по их мнению, есть живое и органическое единство многообразия. Евразийцы заменяют понятие механической связи между индивидами понятием органического единства целого, единства личного. Отсюда и их определение симфонической личности не просто как суммы индивидов, а как «их согласования (симфонии), согласованного множества и единства и - в идеале и пределе - всеединства» [6] .
Каждая симфоническая личность существует только в индивидуумах и через индивидуумов, включает в себя индивидуальные личности и низшие симфонические личности и также выражает в себе высшую симфоническую личность. В свою очередь, всякая индивидуальная личность есть свободное и своеобразное выражение ближайшей к нему соборной личности. Весь мир мыслится евразийцами как единая симфоническая личность. Но всякая личность, будь то народ, культуро-субъект или даже отдельный индивид, остается потенциальной, пока не выльется в соответствующую форму своего личного бытия. Истинной формой личного бытия, как индивидуального, так и симфонического, по мнению евразийцев, является бытие церковное. Каждая личность стремится стать церковной и Церковью, а единственной истинной личностью, по мнению евразийцев, является Бог.
Ключевым моментом в системе симфонических личностей является их иерархическое расположение. Каждая симфоническая личность, по мнению Л. П. Карсавина, включает в себя не просто сумму других симфонических личностей, а их организованное и согласованное иерархическое единство. Так, например, «христианская культура, как симфоническая личность, осуществляет себя в ряде низших симфонических личностей (культуры евразийско-русская, европейско-католическая и др.), а эти низшие - в ряде народов, как народы - в последнем счете - в индивидуумах» [7, с. 144]. Иерархия определяется функциональной полнотой и спецификой деятельности той или иной личности. Каждая функциональная личность, считает Л. П. Карсавин, становится действительной лишь путем постоянного и живого взаимообще-ния с другими такими же личностями. Взаимообщение предполагает обмен социальным опытом между социальными группами либо отдельными индивидами, которые «жертвуют» своими предвзятыми убеждениями, отдают свои «души» другим и, таким образом, совершенствуются и развиваются. «Только чрез общение с другими людьми, т.е. чрез самоотдачу, без которой такое общение невозможно, достигается личное многообразие и личное единство индивидуума», - считают евразийцы [6]. Умственное и духовное развитие индивидуальной личности происходит, по мнению евразийцев, посредством проявления у них чувства любви. Только человек, способный любить, отдавая свою душу другим, способен найти себя как личность. Таким образом, именно любовь, любовь к людям, к Богу, как считают евразийцы, есть основа всех человеческих отношений. Сущность этого великого чувства, благодаря которому вообще существует мир, выражается в «отказе от всего «своего», от себя самого ради других, в свободной жертве, в самоотдаче» [6]. Любовь есть условие единства человека с Богом. Таким образом, по мнению евразийцев, стать действительной, обрести «полноту своего личного бытия» личность способна лишь при том условии, что ее поступками движет любовь, эмпирически выражаемая в глубоко нравственной идее - «идее бескорыстного служения другим и целому» [6].
Евразийское учение характеризуется опорой на личность, личность высоконравственную, морально устойчивую к эгоистическим проявлениям человеческой природы. Говоря о поведении индивидуальной личности, евразийцы обращаются к опыту Востока, к опыту великой монгольской монархии, основанной Чингисханом. Н. С. Трубецкой, подчеркивая великие организаторские способности Чингисхана, дает характеристику двум типам личности, посредством выделения которых Чингисхан обеспечивал своей империи силу и необыкновенную мощь. Ценимому великим завоевателем и особо импонирующему евразийцам типу личности были присущи такие добродетели, как верность, стойкость и преданность. Те же, кого он презирал, были изменниками, трусами и предателями. Первый психологический тип личности -это люди с высокими нравственными принципами, четкими моральными и жизненными установками, именно на них и хотел Чингисхан «строить свою государственную систему». «Люди такого, ценимого Чингисханом, психологического типа ставят свою честь и достоинство выше своей безопасности и материального благополучия» и остаются верными своему господину до самого конца, даже когда их верность явно сулит им смерть [8, с. 39]. Они не боятся умереть, не боятся боли, несмываемым позором для них является поступок, который хоть сколько-нибудь обесчестит их или умалит их достоинство в их собственных глазах. «В сознании их всегда живет особый кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, - что для них страшнее смерти» [8, с. 39]. Человек этого психологического типа, повинуясь своему господину, повинуется не ему лично, - в его лице он подчиняется начальнику наиболее высокого ранга, который, в свою очередь, является ставленником еще более высокого начальника, на вершине же этой иерархической лестницы находится Бог. Беспрекословное подчинение власти своего господина, а в его лице и в конечном итоге Богу, божественному закону - святая заповедь истинного гражданина своего государства.
Другой тип личности, выделяемый Чингисханом, - это люди с «рабской психологией». Выше чести и достоинства у этих людей стоит материальное благополучие. Страх перед повелителем, боязнь лишиться материального достатка не позволяет им вести себя в соответствии с нравственными принципами. Единственной мотивацией поведения такого человека является его собственное благосостояние и опасение лишиться его.
Такое деление людей на две психологические категории Чингисхан ставил во главу угла при своем государственном строительстве. Созданная им империя была столь могущественна именно потому, что возведена она была не на жалком безропотном подчинении, а на прочных нравственных основаниях. Могущество этого правителя заключалось в крепости духа его людей. Не физическая сила и угрозы в лице кодексов и законодательных актов делают государственное устройство стабильным и обеспечивают его устойчивость, а преклонение его граждан перед своим внутренним нравственным законом - вот та аксиома, которая делает государство сильным. Эта идея покорила евразийцев. Твердый нравственный стержень граждан и в первую очередь правительства - вот основа стабильности государства. Таким образом, нравственность - константа, лежащая в основании евразийского фило-
софского учения о личности, личности, всегда стремящейся соединиться с Богом посредством самоотдачи.
Из всего вышесказанного легко можно сделать вывод, что евразийцы утверждают абсолютный приоритет нравственности в государстве и тем самым полагают исключить право из системы социальных регуляторов общественной жизни, но это далеко не так. Евразийские мыслители лишь всячески хотят показать, что право - не основной и уж ни в коем случае не единственный регулятор. Сознательность граждан, их религиозно-нравственная деятельность, причем абсолютно свободная (ведь принудительно нравственным сделать никого нельзя), позволяют личности обрести всю полноту своего бытия. Право, по мнению евразийцев, связано лишь с низшею сферой нравственности - с идеей справедливости, и, в отличие от нравственности, право формально и обладает принудительным характером.
В середине 20-х гг. XX в. к числу участников евразийского движения присоединится правовед Н. Н. Алексеев, чья теория государственноправовых отношений и ляжет в основу евразийского проекта. Одним из основополагающих моментов в правовой теории Алексеева является вопрос о расстановке приоритетов между правом, религией и нравственностью как социальных регуляторов. Отрицая концепцию «естественного права», как концепцию, культивирующую образец западного права, которая для русского сознания всегда оставалась нераскрытой, Алексеев отводит религии и нравственности центральное место. Право, по его мнению, устанавливает «то, что можно, а не то, что должно» [9, с. 507]. Понятие права Алексеев теснейшим образом связывает с понятием социального служения и фактически заменяет концепцию права концепцией «правообязанностей». Государство обязано служить своим гражданам, заботясь об их благополучии, и граждане, в свою очередь, должны служить своему государству, осуществляя, таким образом, все вместе «общее дело». В таком государстве все служит всему, осуществляя роль, заданную целым. Служение же и жертвенность есть понятия нравственные и религиозные. Поэтому и государство - явление по идее своей более нравственное, нежели правовое. «Служить можно и должно не только по праву, но и, главным образом, по глубоким духовным эмоциям, по чувству долга и по любви» [9, с. 532]. Таким образом, духовной основой права, согласно евразийцам, являются религия и нравственность. Отличительным моментом права «отнюдь не является внешнее принуждение». «Право есть та область духовно-нравственной жизни человека, которая имеет дело с тем, что человек «свободно может» и к чему насильственно не принужден» [9, с. 604].
Подобные мысли евразийские теоретики черпают из глубокого прошлого, из Древней Руси, и, являясь последователями заволжских старцев и Нила Сорского, строят свое «государство правды» на началах религиозных и нравственных. Власть правителя такого государства происходит от Бога, милосердие должно быть основой его поступков и решений, а основной задачей его является построение истинного, праведного государства. «Государство правды» являет собой гармоничный синтез нравственности и права. По мнению Алексеева, на смену «объективному» (нормативному) праву должно придти право установочное, гораздо в большей степени укорененное в культурно-историческом опыте народа. Для «государства правды» характерен «религиозный пафос», для правового государства - материальные устремления. Евразийцы считают, что «будущее принадлежит православному право-
вому государству, которое сумеет сочетать твердую власть (начало диктатуры) с народоправством (начало вольницы) и со служением социальной правде» [10, с. 116].
Евразийский проект государственного устройства исходит прежде всего из определения государства, государственности как формы личного бытия и личного качествования культуры. Государственность определяет идея культуры, а устроение государства должно исходить из ясного осознания его значения как преимущественной сферы единства всей культуры. Среди сфер культуры государство формально играет ведущую роль, но по отношению к целому культуры - служебную.
Отрицая и всячески доказывая несостоятельность либерализма как формы государственного устройства, евразийцы полагают, что новая Россия-Евразия должна быть государством сильным и единым. Образ нового государства ассоциируется у евразийцев с идеей государства гарантийного. Противопоставляя гарантийное государство государству релятивистическому, евразийцы мыслят его как учреждение, обеспечивающее осуществление некоторых постоянных целей и задач. Это государство исключительно с положительной миссией. Государство гарантийное не должно руководствоваться определенными, стремящимися к совершенной цельности философским или религиозным миросозерцанием, не должно силой внушать это миросозерцание гражданам и принуждать их к исповеданию определенной системы идей любыми доступными ему средствами. То есть гарантийное государство не должно быть государством доктринальным. В нем обеспечивается проведение в жизнь некоторых положительных социальных принципов, некоторой стабилизированной социально-политической программы, которая рассчитывает на всеобщее признание со стороны людей весьма различных философских, религиозных и научных убеждений. Формируя у своих граждан не миросозерцание, но «общественное мнение», государство гарантийное построено на «внешней правде», на «общественном признании», а не на «исповедании». Иными словами, согласно евразийской концепции, государство гарантийное является государством правовым, где право имеет новое, вложенное в него евразийцами значение. Права граждан в таком государстве должны быть гарантированы обязанностями государственного целого.
Главным признаком гарантийного государства является его демотич-ность. Подробно анализируя смысл термина «демократия», Алексеев выделяет два его значения. В широком, социальном смысле, описанным еще в древности Периклом, демократическое государство характеризуется следующими принципами: постоянным стремлением к благу наибольшего количества своих граждан; провозглашением равенства всех перед законом; оказанием человеку почести для того, чтобы вознаградить добродетель, а не для создания привилегии. Эти характеристики раскрывают «абсолют» демократической идеи. Более узкий смысл понятия «демократия» заключается в самоуправлении народа. Ключевой принцип здесь - политическое равенство, равенство главным образом в управлении государством. Это плебисцитарное значение демократии. Определяющим здесь является способность и желание голосовать. То есть самоуправление, голосование, выборы - все это, по мнению евразийцев, лишь средства, при помощи которых государство осуществляет свои цели. Таким образом, заключают евразийцы, первое понятие термина «демократия» должно называться демотией, поскольку в нем речь идет «о со-
циальном содержании государства, о его истинно «народном» характере». [11, с. 383]. Второе понятие концентрирует в себе соответствующий филологическому содержанию слова смысл: демократия, по сути, есть народоправство. Постулаты, лежащие в основе первого смыслового содержания, отражают, по мнению евразийцев, истинное значение гарантийного государства, государства, построенного по принципу социальной справедливости. Демо-тия - это цель государственного устройства, основной «гарантией» демотического государства является нравственность, нравственное чувство народа, «демократия есть только средство для упрочения демотического порядка» [11, с. 383].
Гарантийное государство - это государство, служащее определенной идее, поэтому его также можно назвать идеократическим. Соответственно, режим, главенствующий в гарантийном государстве, евразийские мыслители называют демотической идеократией либо идеократической демотией, что констатирует сочетание статического и динамического моментов, постоянного и подвижного. Постоянство олицетворяют собой постоянная цель, выраженная в утвержденной в конституции идее, и принципы государственной деятельности, а народ, а точнее его изменяющиеся потребности, интересы и вкусы, олицетворяет собой момент движения и развития. «Принцип и народ в известном смысле нераздельны - идея нема без народа, народ слеп без идеи», -убеждены евразийцы [11, с. 384].
Властные органы в гарантийном государстве должны представлять собой группу лиц, готовых служить ему. Формируется правящий слой путем специального «отбора» из народных масс. В «ведущий слой» должны входить люди, свободные от себялюбия и любого проявления эгоизма. Это не бюрократическая организация, ведущий слой - это воплощение «принципов высшего духовного общения», «нечто вроде духовного ордена, который призван водительствовать морально, а не насильственно» [9, с. 589]. Характерная черта ведущего слоя - служение другим, способность жертвовать собой ради других, ради идеи. «Ведущий слой в совершенном государстве должен быть «идеократическим» отбором, то есть отбором, построенным на власти одной идеи» [9, с. 592]. Такую «идею-правительницу» Алексеев называет «эйдос», и, по их замыслу, она должна отражать не субъективную убежденность в истине, а быть истиной объективной. «Эйдос, в отличие от психологически окрашенного слова «идея», не есть одно из возможных многочисленных понятий о существующем, но необходимый, цельный, созерцательно и умственно осязаемый смысловой лик мира» [9, с. 592]. Ведущий слой должен обладать знанием высшего «эйдоса», «ему должна быть открыта высшая религиознофилософская истина, которой он призван служить и которая не может не объединять его в одно целое» [9, с. 592]. Итак, по замыслу евразийцев, идея-правительница совершенного государства должна быть такова, что ради нее правящий слой должен быть готов пожертвовать собой, и жертва эта приносится только лишь во благо какого-то общего дела, во благо всего общества, утверждая тем самым господство нравственных начал. Евразийцы подчеркивают моральную ценность идеи-правительницы и наличие морального престижа у членов правящего отбора как основного признака этой группы, главной функцией которого является нравственное руководство обществом.
С этических и нравственных позиций подходят евразийцы и к устройству экономической сферы общества. В основе их «экономического подхода»
лежат постулаты философии «подчиненной экономики», в которых подчеркивается, «как нечто необходимое и должное, связь удовлетворения наших экономических потребностей с общими началами нравственности и религии» [1, с. 85]. В евразийской теории они находят отражение в концепции «хозяй-нодержавия» П. Н. Савицкого. Савицкий полагает, что настоящий хозяин должен быть «добрым хозяином», для которого первостепенной целью является забота о благополучии своих работников. В этом заключается различие между хозяином и предпринимателем, поскольку для второго главной целью является материальное обогащение. Евразийцы вовсе не считают, как можно было подумать, что хозяйство как основная производственная единица не ставит перед собой цели достичь материальной выгоды и увеличить свою прибыль. Но они замечают главное: «В хозяйском отношении к людям, кроме материальной и рациональной стороны, есть также сторона внематериальная, иррациональная. Добрый хозяин привлекает к себе людей на основе человеческих с ними отношений, т.е. в сфере, иррациональной по существу... Он заставляет уважать и любить себя - тем уважением к чужой личности и той заботой о ней, которые он проявляет» [12, с. 221]. Уважение и опять же чувство любви лежат в основе взаимоотношений хозяина и работника. Хозяин ценит свое хозяйство и как источник «чистого дохода» и, с другой стороны, как «ощутительное единство, как одухотворенную систему». Само хозяйское це-нение, по мнению Савицкого, заложено изначально в природу человека.
Стать добрым хозяином, добиться хозяйственно-экономического успеха, по мнению Савицкого, можно благодаря религиозным чувствам. Система хозяйнодержавия «устанавливает связь хозяйствующей личности с Богом, утверждает богоисповедную, а не безбожную личность», утверждая тем самым личное начало в хозяйстве [12, с. 242]. Систему хозяйнодержавия Савицкий определяет как систему особого рода хозяйственной соборности, понимая соборность как категорию, которая «в противовес коллективизму, не пригнетает, но утверждает личность и через нее раскрывает некоторое общее (общественное) начало» [12, с. 242]. Таким образом, концепция хозяйнодержавия лаконично сочетает в себе начало личное и общественное как гармоничную соборную связь «хозяина-личности» и «хозяина-общества». Хозяин-личность нужен, по мнению Савицкого, там, где требуется творчество и развитие. Хо-зяину-личности присущи хозяйская воля и хозяйский глаз, что несвойственно хозяину-обществу и делает его ущербным, по сравнению с хозяином-лично-стью. Хозяин-общество возможен, лишь когда требуется «охранение» и не нужно развитие и творческий потенциал личности.
Таким образом, П. Н. Савицкий строит систему хозяйнодержавия на законах нравственности. Обосновывая личнохозяйственное начало в хозяйстве и разграничивая сферу хозяйства и сферу экономики, он предлагает выйти за пределы «чисто» экономического принципа в ведении хозяйственной деятельности. Экономика может быть и бесхозяйственной, нанося тем самым ущерб и самому человеку, поэтому в мотивации поступков хозяина должны превалировать ценности абсолютные, духовные, а вовсе не беспринципное стремление к обогащению и максимальной прибыли.
Существенное внимание в своем проекте евразийцы уделяют вопросу собственности. В чьих руках должна быть сосредоточена собственность и кому, в соответствии с этим, она должна приносить пользу? Казалось бы, все предельно просто: владелец частной собственности всю прибыль, которую
ему приносит его владение, забирает себе, не считая, конечно, «некоторых» налоговых обложений. Если же собственность находится в руках государства, блага, ею приносимые, должны способствовать улучшению благосостояния всего общества. Евразийцы же решают вопрос иначе. Они полагают, что собственник владеет собственностью по воле других людей, а не в результате естественного права, т.е. относительно, а не безусловно. Право распоряжения собственностью должно ограничиваться государством в случае, если оно наносит вред обществу. Согласно евразийской концепции, собственность должна быть функциональной. Собственность, частная она или же общественная, должна приносить максимальную социальную пользу всему обществу. Функциональная собственность устанавливает особое отношение между общественным целым и субъектом права собственности. Тот, кто владеет собственностью, имеет права, но в то же время на нем лежат и обязанности терпеть право собственности других и не мешать его использованию, с одной стороны, с другой - на всяком другом лежат обязанности и в то же время и права. Такая двусторонняя связь характеризует принцип функциональной собственности. Осуществление принципа функциональной собственности возможно, по мнению евразийцев, только в государственно-частной системе хозяйствования.
Итак, будущее государственное устройство России видится евразийцами исходя из нравственных установок. Этический, моральный компонент пронизывает весь их социальный проект. Евразийцы полагают, что сильное государство - это государство, в котором право подчинено морали и религии, его надежным фундаментом выступает твердый нравственный стержень личности, личности, для которой приоритет соборного целого стоит на первом месте. Евразийцы мыслят будущее идеальное государство «государством Общего Дела», где каждый гражданин способен пожертвовать собой во благо государства, а оно, в свою очередь, создает для него условия для полного духовного совершенствования. Строй, где личный эгоизм не затмевает здравого смысла, где ценности духовные и абсолютные не должны оспаривать свой приоритет перед ценностями материальными - это ли не актуально для современной России! Россия находится на краю пропасти. Кто знает, как долго ей еще удастся балансировать на грани духовного и нравственного кризиса. Моральное совершенствование граждан, воспитание нравственно «здорового» поколения - вот главная задача сейчас (то, о чем евразийцы писали уже десятки лет назад). Государство должно быть гарантом социальной справедливости. Россия в очередной раз стоит перед выбором пути развития. Настало время обратиться к прошлому, к традициям, к национальной культуре, к религии, чтобы не совершить ошибок в будущем, услышать призыв евразийцев.
Список литературы
1. Савицкий, П. Н. Евразийство // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли / П. Н. Савицкий. - М. : Беловодье, 1997.
2. Савицкий, П. Н. Евразийство (опыт систематического изложения) / П. Н. Савицкий // Континент Евразия. - М. : Аграф, 1997. - 464 с.
3. Карсавин, Л. П. Церковь, личность и государство / Л. П. Карсавин. - Париж : Евраз. кн. изд-во, 1927. - 30 с.
4. Карсавин, Л. П. О Личности / Л. П. Карсавин. - М. : Директ-Медиа, 2008. -437 с.
5. Кошарный, В. П. Л. П. Карсавин: учение о симфонической личности и философия истории // В. П. Кошарный // История русской философии : учеб. для вузов / редкол.: М. А. Маслин [и др.]. - М. : КДУ, 2008. - 638 с.
6. Карсавин, Л. П. Основы политики / Л. П. Карсавин // Евразийский временник. - Париж, 1927. - Кн. 5. - С. 185-239.
7. Карсавин, Л. П. Феноменология революции / Л. П. Карсавин // Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. - М. : Беловодье, 1997.
8. Трубецкой, Н. С. Наследие Чингисхана // Вестник Московского университета. - 1991. - № 4. - С. 33-78. - (Сер. 9. Филология).
9. Алексеев, Н. Н. Современное положение науки о государстве и ее ближайшие задачи / Н. Н. Алексеев // Русский народ и государство. - М. : Аграф, 1998. - 640 с.
10. Алексеев, Н. Н. Русский народ и государство / Н. Н. Алексеев // Русский народ и государство. - М. : Аграф, 1998. - 640 с.
11. Алексеев, Н. Н. О гарантийном государстве / Н. Н. Алексеев // Русский народ и государство. - М. : Аграф, 1998. - 640 с.
12. Савицкий, П. Н. Хозяин и хозяйство / П. Н. Савицкий // Континент Евразия. -М. : Аграф, 1997. - 464 с.
Исаева Оксана Сергеевна аспирант, Пензенский государственный университет
E-mail: dep-ph@pnzgu.ru
Кошарный Валерий Павлович доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии, Пензенский государственный университет
E-mail: dep-ph@pnzgu.ru
Isaeva Oksana Sergeevna Postgraduate student, Penza State University
Kosharny Valery Pavlovich Doctor of philosophy, professor, head of sub-department of philosophy, Penza State University
УДК 1(091)
Исаева, О. С.
Нравственно-философские основания социального проекта евразийцев / О. С. Исаева, В. П. Кошарный // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2011. - № 1 (17). - С. 43-52.
