CC BY
43
УДК 82.09:821.512.145-3
«НОВЫЙ ГЕРОЙ» В ТАТАРСКОЙ ПРОЗЕ НАЧАЛА ХХ В.
© В. Ф. Макарова
Набережночелнинский институт социально-педагогических технологий и ресурсов Россия, Республика Татарстан, 423806 г. Набережные Челны, ул. Низаметдинова, 28.
Тел./факс: + 7 (8552) 46 62 16.
E-mail: makarova_vf@mail.ru
В статье рассматривается эволюция «маленького человека» в татарской прозе начала ХХ в. Отмечается, что в отличие от «маленького человека» в русской литературе «маленький человек» в татарской литературе лишен авторской иронии, в отношении к нему преобладают драматические и трагические нотки, а иногда — теплый юмор. Противопоставление представителей старого мира (мелких людей) и идеализируемых героев, присущее просветительской литературе, вскоре сменяется другим принципом: «смех сквозь слезы». Теплый юмор, преувеличения стали использоваться для раскрытия психологии «ммаленьких людей», образы которых создавались с большой любовью. В некоторых произведениях беды маленького человека превращаются в трагедию нации. Иногда смешение высокого и низкого сопровождается иронией авторского голоса.
Ключевые слова: мотив противоречия, «смех сквозь слезы», несоответствие сущности его проявлению, ирония, пародия.
В татарской прозе начала ХХ в. активно ведется поиск «новых героев». В этот период создаются различные типы, актуализированные общественнополитической ситуацией. «Углубление и обострение отношения личности к угнетающей действительности с позиции защиты демократических идеалов усилили в татарской литературе тенденции критицизма и детерменизма. Понимание социальноисторической сущности того зла, которое душило свободу, прогресс народа и личности, объективный показ отношений людей и явлений жизни в типических образах и индивидуальных характерах - все это говорило о развитии в татарской литературе начала ХХ в. реалистических принципов, отвергающих дидактические нормативы просветительской эстетики» [1, с. 198]. Один из таких типов - «маленький человек», литературные корни которого связаны с развитием реалистического мышления с его интересом к жизни обычного среднего человека - выступает как представитель «новой» жизни, молодого поколения.
«Маленький человек» в литературе - обозначение довольно разнородных героев, объединенных тем, что они занимают одно из низших мест в социальной иерархии, и это обстоятельство определяет их психологию, общественное поведение (приниженность, соединенная с ощущением несправедливости, уязвленной гордостью)» [2, с. 494].
Татарские писатели в начале ХХ в. стали пристальнее обращаться к бесправному положению простого человека в обществе, трагедии человека на дне общества. Если первым писателем, который открыл мир «маленьких людей» в русской литературе, считается Н. М. Карамзин, то первым в татарской литературе тему «маленького человека» осветил в своем творчестве М. Гафури. В его произведениях «Жизнь, прожитая в нищете» («Фэкыйрьлек берлэ Yткэн тормыш», 1902), «Бедняки, или сожительница» («Ярлылар, яки ейдэш хатын», 1907), «Голод, или продажная девушка» («Ачлык ел, яки
сатлык кыз», 1907) тема была овеяна сочувствием, жалостью к «маленькому человеку». Особенностью развития темы «маленького человека» в татарской прозе следует считать воссоздание образа через судьбу татарской женщины. «В большинстве случаев образ татарки представлялся как обреченная на неотвратимую трагедию жертва жизни, шариата, семейного рабства и т.д. Однако своим душевным обаянием, нравственной чистотой, красотой духовного облика этот образ был противопоставлен «черной силе», ее злу» [1, с. 333-334].
Многие татарские писатели этого периода протестуют против равнодушия и безразличия к судьбе «бедных людей», утверждая, что каждый человек имеет право на сочувствие и сострадание. В отличие от «маленького человека» в русской литературе «маленький человек» в татарской литературе лишен авторской иронии. Только в отдельных случаях под влиянием русской литературы иронические нотки присутствуют в авторской позиции. Так, например, в рассказе Г. Исхаки «Калоши» («Калуш», 1909), сюжет которого напоминает «Шинель» Н. В. Гоголя, проступают ирония и жалость в отношении «маленького человека», который не умеет ставить большие цели, у которого судьба отнимает даже маленькие радости.
Но в большинстве случаев в произведениях присутствует драматический или трагический пафос. На это обращает внимание И. Нуруллин, который на материале анализа произведения Г. Исхаки «Суннатчи-бабай» пишет: «Суннатчи-бабай - это такой тип, который может зарождаться только в татарской деревне, да и то на определенном этапе ее развития. В то же время нетрудно заметить в повести такие гоголевские традиции, как возвышение беды «маленького человека» до трагедии, извлечение глубокого смысла из, казалось бы, мелочей жизни, и смех сквозь слезы» [3, с. 355].
В русской литературе начиная со «Станционного смотрителя» Пушкина через «Шинель» Гоголя
к «Бедным людям» Достоевского и далее к творчеству Островского тянется преемственная нить сочувственного отношения к «маленькому человеку», к жертве несправедливых общественных обстоятельств. Однако когда казенные отношения между людьми пропитали все слои общества, «маленький человек» превратился в «мелкого человека», утратил свойственные ему гуманные качества. Как и А. П. Чехов, многие татарские писатели начала ХХ в. к десятым годам начинают комически обыгрывать драматическую ситуацию. Но и тут, кроме того, что изображались чисто «татарские» типы, были свои особенности.
«В русской литературе «маленький человек» часто выступает в оппозиции к другому персонажу, человеку высокопоставленному, «значительному
лицу» (по словоупотреблению, принятому в русской литературе под влиянием «Шинели» Н. В. Гоголя), а развитие сюжета строится, главным образом, как история обиды, оскорбления, несчастья» [2, с. 495]. В татарской же литературе, где просветительские функции были еще заметны, подобная оппозиция имела другой характер: противопоставления «хорошего-плохого», «мелкого-значительного», через которую оценивались представители старого (кадим) и нового (джадид) миров. С одной стороны, «маленькие люди» - ремесленники, мелкие торговцы, служащие контор, шакирды, городские мещане, консервативные типы духовенства, слуги - репрезентуются как яркие представители татарского общества, далекие от актуальных социальных и национальных проблем. Они живут в своем вымышленном мире, где их беспокоят мелкие личные проблемы. В произведениях этого периода они изображаются в противоречивых драматических и комических ситуациях. Их духовная беднота и философия жизни раскрывается по принципу «смех сквозь слезы», который мотивируется через психологические детали. С другой стороны, авторы зачастую прибегают к идеализации, противопоставляя им представителей «старого мира». Самый распространенный вариант: противопоставление мулл-старометодников и джадидистов прослеживается в рассказе Ш. Камала «Сельский учитель» (1910). Бесправный и несчастный учитель, посвятивший себя делу просвещения и образования, сталкивается с социальным злом в лице муллы-кадимиста: «Затем появился мулла. Надев набекрень шапку и закусив конец бороды, он, яросто вертя дубиной, визжал в лицо учителю: «Я тебе покажу, где раки зимуют». Позади муллы стоял толстый седобородый человек и тоже что-то кричал...». Однако идея писателя направлена не на отрицание «старого» мира (в рассказе этому уделено небольшое внимание), авторская экзистенция оценивает «наступающее». В этом отличие новой реалистической литературы от литературы просветительства.
В одном из первых рассказов Ф. Амирхана «Сон в канун праздника» («Гарэфэ кич тешемдэ», 1907) основу повествования составляет контраст-
ное столкновение двух миров - счастливого будущего и современной автору действительности. Однако эта действительность представляет собой время стремления к переменам, так как рассказчик -сторонник таких перемен, он четко представляет себе идеальное будущее. Переключение действия из русла реальности в перспективу возможного осуществляет играющий сюжетообразующую роль сон героя. «Насыщенный праздничной атмосферой всенародного торжества, сон создает картину идеального будущего, достигнутого на путях приобщения татарского народа к достижениям европейской культуры и сохранения национальных традиций» [4, с. 67]. Прекрасные видения сна сменяет мрачная явь. Тенденциозный отбор снижающих деталей: резкие, некрасивые звуки, отвратительные запахи, ощущение духоты, теснота пространства и др. создают образ неподвижно-дремотного бытия, подчеркивая замкнутую безысходность жизни. По мнению Н. М. Валеева, «контрасты поэтической и сатирической атмосферы» определяют основу композиции рассказа [5, с. 45]. Подобный контраст наблюдается во многих прозаических произведениях начала ХХ в. и служит идеализации «маленьких людей».
Тип «маленького человека» - представителя «молодого поколения» воссоздается в рассказе Ф. Амирхана «Любовь Габдельбасыйра» («Габдел-басыйр гыйшкы», 1914). Автор повествует о ша-кирде медресе старого типа. Герой влюбляется в девушку, которую никогда не видел. Он мечтает о встрече с ней, представляет интимные моменты и объяснения в любви, сам себе пишет от ее имени письма. Фантазии героя вызывают и смех, и жалость. Габдельбасыйр представлен как жертва кадими-стского обучения: его личность и разум сломлены. Автор не только показывает безысходность ситуации и смешные эмоции таких типов в сатирическом плане, но и сочувствует, жалеет их. Тут проявляется смех сквозь слезы. «Рассказу свойственна игра в любовь и влюбленность» [6]. Здесь видна главная черта игры -«способность создавать внутри действительной реальности другую - мнимую, воображаемую, со своим порядком, своими законами, внутри одного мира - иной» [7, с. 102].
Несколько иной смех - теплый, юмористический - выступает в рассказе Ф. Амирхана «Сами-гулла абзый» (1916), где образ «маленького человека» воссоздан с любовью, теплым юмором. Мелочность Самигуллы абзый в делах, связанных с чаем, сахаром, доставляет неудобства его родным. Но его близкие, хотя иногда и ругают Самигуллу, привыкли к его странностям. В произведении нет ни злобного, ни жалостного смеха. Авторская насмешка над «воротилами больших дел» пронизана лиризмом, грустной улыбкой (которую вызывают преувеличения и повторы), направленными на раскрытие тонкостей психологии простых людей.
Шариф Камал (1884-1942) создал целую галерею «маленьких людей», психология и обществен-
ное поведение которых определяются социальным положением, однако «борьба между старым и новым у него не занимает исключительного места, как это мы видим у большинства татарских писателей; напротив, у него мы видим людей с общечеловеческими свойствами, независимо от их принадлежности к новому или старому поколению. Его перо более чутко отзывается на печальные и грустные явления человеческой жизни. При этом он не доискивается до причин, не занимается составлением обвинительных актов против нарушителей человеческого счастья» [8, с. 135-136]. Беспросветная жизнь простых людей в первых рассказах «Пробуждение» («Уяну», 1909), «В вороньем гнезде» («Козгыннар оясында», 1910), «Бродяга» («Сук-бай», 1910), «В метель» («Буранда», 1910) представляется им трагедией «маленьких людей», причиной которой являются жизненные обстоятельства. «В психологических ситуациях подчеркивается столкновение нравственной одичалости с человечностью, в котором последняя становится жертвой. Однако во всех случаях одерживает верх гуманистическое начало, настраивающее нас на сострадание и сочувствие простому человеку, обреченному на несчастье» [1, с. 392]. Методом драматизации писатель добивается широкого обобщения жизненного материала, в конце рассказов трагедия отдельного человека превращается в трагедию нации.
Возьмем, к примеру, общеизвестный рассказ Ш. Камала «В метель» («Буранда», 1909). Молодой человек Мустафа возвращается после долголетней тяжелой военной службы и, несмотря на скверную погоду, спешит к своей матери, которую когда-то отверг. Мастерство писателя направлено на полное раскрытие психологического состояния своего героя. Однако незаметными мазками он доводит своего читателя до определения причин разлуки матери и ребенка в традиционном укладе татар. Или в рассказе «Горемыка» ( «Сукбай», 1910) Гали - бродяга, ведущий полунищенское существование, поневоле оторванный из своей среды - выступает как жертва социальной несправедливости. В них критическое начало проступает методом драматизации эпической формы: «эпическое наполняется всеобщим драматизмом, а история героя трансформируется в трагедию» [4, с. 159].
Ш. Камал был одним из лучших фельетони-стов-рассказчиков этого периода. В юмористических и сатирических рассказах и фельетонах писателя созданы образы типичных представителей «национальной интеллигенции»: мулл, «ученых»-богословов, убежденных в своем предназначении вершить судьбу народа («Мы тоже летим» («Без дэ очабыз», 1912), «Маленький фельетон» («Кечкенэ фельетон», 1913), «Об очередных вопросах» («Чи-раттагы мэсьэлэлэрдэн» 1912), «Собрание месяцев» («Айлар жыелышы», 1913) и т.д.).
Начиная с 1910 г. в творчестве писателя значительно усиливаются элементы сатиры, даже сар-
казма. Ш. Камал остро высмеивает людей пустой забавы (новеллы «Депутат» (1910), «Птица Си-мург» (1910), «Славься, Гайнетдин» (1910), спекулирующих именем народа. Так, герой рассказа «Депутат» - человек, избранный от имени мусульман в Государственную думу, направляясь в Петербург, намеревается произнести речь на вокзале. Но возле него не оказывается ни одного провожающего избирателя. Автор противопоставляет мечтающего о дешевой популярности, невежественного и недалекого депутата и его представления о себе. Несоответствие образа и статуса, смешение высокого и низкого, подмена политической деятельности депутата его фантазиями сопровождается иронией авторского голоса.
Целую галерею «маленьких людей», представителей «старого мира», создал в миниатюрных рассказах Г. Газиз (1887-1938) - своеобразный мастер короткого юмористического и сатирического рассказа. Главные герои его рассказов - обыватели, мещане, фанатичные муллы и мелкие торговцы. Они живут, окунувшись в мелочи жизни. Одни все свое время проводят в закупках старых часов и в копании в них, другие - обыватели - мечтают придумать «полезные, с точки зрения врачей, поющие, с вентилятором головные уборы». Из-за любой ситуации сомневаются, могут радоваться или печалиться, но не хотят ничего менять в своем укромном мирке, никакой пользы обществу не приносят. Писатель хорошо знает психологию этой части народа. Поступки и поведение их он представляет в комических образах («Пятничный день» («Домга кен», 1913), «Искушение» (1916), «Хазрет делит на два» («Хэзрэт икегэ бYлэ», 1914), «Моление» («Хэтем», 1915), «Часы» («Сэгать», 1915), «Тюбетейка с форточкой» («Форточкалы тубэтэй», 1917) и др.).
Так, например, Самигулла абзый («Тюбетейка с форточкой») мечтает преобразить тюбетейку -головной убор татарской нации, «форточка, которая будет петь, как соловей, пока из головы не выветрится запах пота». Герой претендует на великое открытие, «как у японцев». Если Самигулла Ф. Амирхана бредит чаями, то Самигулла Г. Газиза - «важными открытиями». Прием противоречия, который возникает от бессмыслицы, нелепости, помогает автору выразить идею о том, что есть еще что выветрить из головы татарской нации.
В отличие от предшественников Г. Газиз представителями «старого мира» изображает и сравнительно молодых людей, таких как Батырша из рассказа «Жена стала джадидисткой». Обличая качества, присущие уходящему поколению, Г. Га-зиз призывает совершенствоваться, проявить гражданскую ответственность.
В этом плане примечательны прозаические произведения классика татарской драматургии Карима Тинчурина (1887-1938). В его рассказах специфический смех проявляется в фарсовых моментах, анекдотических и пародийных сюжетах,
жизненных, комических ситуациях, через воссоздание разнообразных сатирических типов. Рассказы этого писателя дают возможность проследить, как сатирическая тема в прозе переживает трансформацию, особенно после 1910-х гг. Его герои - молодые представители татарского общества, которые считают себя передовыми людьми своего времени. Они - не кадимисты, но необразованность, внешняя напыщенность превращает их в представителей «старого мира». Герои говорят о желании создать газеты, театры, татарские гимназии, уповая при этом на случай выигрыша в лото, в карты. Однако в действительности не способны что-либо сделать для прогресса нации. Так, оказалось, что среди тридцати приглашенных на вечер никто не умеет играть на пианино, хотя почти у всех оно имеется («Белый чирбик» («Ак чирбик», 1915). Когда Минсылу из-за белого чир-бика, которым хотела похвастаться, подвернула ногу, ее муж обратился не к врачу, а к целителю, поставившему соответствующий диагноз: «Болезнь твоя страшная, детка, ты наступила на яйца слепого черта». Таким образом, контраст между желаемым и возможным порождает смех. Писатель выносит свой приговор армии бездельников, которых нисколько не волнуют проблемы народа. Быт с постоянной суетой, несущественными проблемами -основной объект художественного отражения в юмористических рассказах К. Тинчурина этого периода. Безусловно, эти типы были эскизами к будущим комедиям драматурга.
Итак, в ходе изучения проблемы мы пришли к выводам, что первым писателем, открывшим мир «маленьких людей» в татарской литературе, стал
М. Гафури. Им были заложены традиции воссоздания «маленьких людей», среди которых особое место занимает стремление к показу трагедии человека на дне общества; акцентирование внимания на способности «маленького человека» откликнуться на проблемы татарского общества. В татарской литературе «маленький человек» зачастую выступает в оппозиции к героям «старого мира», что свидетельствует о сохранении просветительских установок в нацональной культуре. Психология и общественное поведение таких героев определяются социальным положением.
ЛИТЕРАТУРА
1. Халит Г. Проза // История татарской литературы нового времени (XIX - начало ХХ в.). Казань: Фикер, 2003. 472 с.
2. Манн Ю. В. «Маленький человек» в литературе // Литературная энциклопедия терминов и понятий/ Гл. редактор и составитель А. Н. Николюкин. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 495.
3. Нуруллин И. Гаяз Исхаки // История татарской литературы нового времени (XIX - начало XX в.). Казань: Фикер, 2003. С. 344-361.
4. Аминева В. Р. Типы диалогических отношений между национальными литературами (на материале произведений русских писателей второй половины XIX в. и татарских прозаиков первой трети XX в.). Казань: Казан. гос. ун-тет, 2010. 476 с.
5. Валеев Н. М. В мире нравственных исканий: исследование. Казань: Татар. кн. изд-во, 1985. 120 с.
6. Ганиева Р. К. Xудожественные поиски Фатиха Амирхана // Татарская литература: традиции, взаимосвязи. Казань: изд-во КГУ, 2002. С. 92-101.
7. Рюмина М. Т. Эстетика смеха: Смех как виртуальная реальность. Изд. 2-е, испр. М.: КомКнига, 2001. 320 с.
8. Валиди Дж. Очерк истории образованности и литературы татар. Казань: Иман, 1998. 158 с.
Поступила в редакцию 29.02.2012 г.
