CC BY
15
Н.И. Кутепова
•НОВЫЕ НИЩИЕ» СРЕДИ СПЕЦИАЛИСТОВ
Кутепова Наталия Ивановна - кандидат
экономических наук, доцент ГУ-ВШЭ.
Российский рынок труда в значительной степени представлен высококвалифицированными кадрами. Доля лиц с высшим образованием среди занятого населения в настоящее время составляет около 30%. К специалистам относятся инженеры, техники, преподаватели, врачи, средний медицинский персонал, включая медицинских техников и лаборантов, ученые во всех областях научного знания, специалисты по ЭВМ, программисты, бухгалтеры, юристы, представители творческих профессий (писатели, художники, артисты, музыканты), работники средств массовой информации и т.д. Вместе с административно-управленческим персоналом все они образуют единый блок работников высокопрофессионального умственного труда.
С начала реформ численность специалистов высшего уровня квалификации увеличилась более чем на 30%, специалистов среднего уровня квалификации, служащих, занятых подготовкой информации и квалифицированных рабочих - примерно на 10% (по доле специалистов высшей квалификации Россия в настоящий момент превосходит ряд ведущих европейских стран).
Международная практика свидетельствует, что режим постоянных научно-технических преобразований является для специалистов хоть и напряженной, но вполне терпимой жизненной ситуацией, высокая квалификация облегчает любые виды необходимой переподготовки и переквалификации. Эта часть рабочей силы, во многом предопределяющая своим творческим трудом выпуск высококачественной продукции, предоставление населению необходимых услуг и, что особенно важно, эволюцию экономики и национальной культуры, требует особого внимания к себе и ни при каких обстоятельствах не может быть брошена на произвол судьбы. В частности, обязательным условием существования рынка квалифицированного труда, как и рынка труда вообще, исключая его закрытые невольничьи формы, является соответствие
оплаты труда образованию и квалификации, закрепленное при необходимости соответствующими законодательными актами. Доходы работников высокой квалификации и творческих возможностей должны значительно превышать прожиточный минимум.
Так должно быть по логике вещей. Однако в жизни все складывается иначе. Одним из драматических явлений в социально-экономической сфере в современной России стало появление многочисленного слоя «новых нищих», среди которых особое место занимают специалисты.
Прежде всего попытаемся определить в общих чертах само понятие «новой нищеты». Затем попробуем понять, какую роль играет социальная политика в этих процессах и выявить «проблемные группы» специалистов с наибольшими шансами стать маргиналами.
1. Что такое «новая нищета»
Понятия «новая нищета», «новые нищие» появились в 70-е годы прошлого века в западной литературе. Смена моделей государственного регулирования экономики в ведущих промышленно развитых странах Запада (так называемый неоконсервативный поворот) сопровождалась не только резким ростом массовой безработицы (она увеличилась в странах, входящих в Организацию экономического сотрудничества и развития, с 8 млн. человек - в 60-е годы до 30 млн. человек - к началу 80-х годов), но и увеличенной в ее структуре доли хронически безработных. Последние в общей численности безработных в большинстве этих стран длительное время составляют примерно 60% (правда, в США она несколько ниже - в 2009 г. составляла более 40%).
Хотя рост безработицы происходил прежде всего за счет социально уязвимых групп - молодежи, пожилых людей, женщин (в первую очередь молодых матерей), иностранцев, лиц, имеющих слабое здоровье и ограниченную трудоспособность, впервые угроза безработицы стала реальной для всех категорий работников, включая специалистов, которые до этого времени были в большей степени защищены от потери работы. «Новые нищие», появившиеся на Западе в те годы, - это квалифицированные специалисты, попавшие в число безработных.
Формирование российской безработицы (регистрация ее началась в 1992 г.) не вполне соответствовало теории перехода к рыночным отношениям, согласно которой прогнозировался рост безработицы в результате приватизации, развития конкуренции, демонополизации, перехода скрытой безработицы в открытую. В России эти процессы не оказали существенного влияния на рынок труда и «новая нищета» проявилась иначе, чем на Западе, хотя для структуры безработных в нашей стране характерна та же тенденция, что и за рубежом, - к увеличению числа лиц, продолжительное время не имеющих ра-
боты и их доли в общей численности безработных. Если на 1 сентября 1993 г. удельный вес безработных, не сумевших трудоустроиться более восьми месяцев, составлял 7%, то к концу 90-х годов он вырос почти до 35%, а их число за тот же период времени возросло почти в 17 раз (для сравнения: общее число зарегистрированных безработных за тот же период увеличилось примерно в 3 раза). По данным МОТ, доля длительно безработных в общей структуре безработных (в течение более полугода) составляла в первые годы нового века около 60%. В дальнейшем она несколько снизилась, оставаясь при этом очень высокой: в первом полугодии 2010 г. она составила 53%, а средняя продолжительность поиска работы в мае 2010 г. - восемь месяцев.
Характерной чертой российской безработицы являются значительные масштабы скрытой безработицы. Продолжавшийся с начала 90-х годов до 1998 г. спад производства не вызвал адекватного сокращения занятости и увеличения безработицы в открытой форме. Во время спада 1992-1998 гг. масштабы высвобождения работников были несопоставимы с масштабами падения промышленного производства: в 1992 г. падение объема промышленного производства составило 18%, а сокращение численности занятых - 4,8%, в 1993 - 16 и 7% соответственно. В дальнейшем, хотя эти «ножницы» и сократились, реакция безработицы на продолжавшийся спад была достаточна слабой.
Испытывавшие финансовые затруднения предприятия предпочитали сдерживать рост заработной платы и сокращать вакансии, но не работников, переводить работников на неполный рабочий день и отправлять в вынужденные отпуска, избегая массовых увольнений. По данным статистической отчетности крупных и средних предприятий, доля скрытой безработицы составила около 21% занятых в экономике. С 1999 г. начинается некоторое сокращение масштабов скрытой безработицы, связанное с оживлением в экономике, хотя ее уровень оставался весьма внушительным. На конец 2005 г., по оценкам Роструда, в ряде регионов он достигал 20% занятого населения. С началом нового кризиса масштабы скрытой безработицы снова возросли. В мае 2009 г. количество вынужденных отпускников и работающих неполное время составило 1 млн. 386 тыс. человек (при общей численности официально зарегистрированных безработных на тот момент 2 млн. 259 тыс. человек).
Скрытая безработица с начала реформ стала уделом многочисленных категорий специалистов, прежде всего занятых в науке и в оборонном комплексе, где широкое распространение получила вынужденная частичная занятость, связанная с применением административных отпусков без сохранения содержания, с переводом на неполную рабочую неделю и на неполный рабочий день. Эти меры особенно широко использовались и используются в научно-исследовательских организациях оборонного комплекса. Такая практика применялась и в ряде академических институтов. Кроме того, о скрытой безработице можно судить также по численности специалистов, работающих на долж-92
ностях, не требующих высшего образования и по заниженной заработной плате. Если использовать эти критерии, то, по некоторым оценкам, скрытая безработица составляет не менее 25% занятых в области исследований и разработок.
Но и от открытых форм безработицы специалисты оказались незащищенными. Так, в 1996 г. в составе безработных высшее образование имели 9,2%, в 1999 - 11,2, в 2008 г. - 11,5%. Особо уязвимой категорией среди специалистов с начала реформ стали инженеры, т.е. представители той самой профессии, которая в последние годы, как показывают социологические опросы среди работодателей, стала едва ли не самой дефицитной. Получила распространение тенденция превращения безработицы среди специалистов, в хроническую, застойную, т.е. наиболее разрушительную для качества рабочей силы.
В условиях кризиса не только сохраняются, но и обостряются прежние проблемы, например с трудоустройством выпускников. Массовый приток на рынок труда обладателей дипломов, прежде всего вузовских, особенно со второй половины 90-х годов был связан не с модернизацией экономики, а с существенным расширением вузовской системы за счет различных форм обучения на коммерческой основе. С начала 90-х годов число вузов в нашей стране удвоилось, а число студентов возросло в 2,6 раза. Это позволило многим из тех, кто ранее по уровню школьной подготовки мог бы рассчитывать лишь на получение рабочей профессии в ПТУ, претендовать на место для обучения в вузе, причем по специальностям, спрос на которые не так велик. Многие из новоиспеченных психологов, юристов, политологов, получив вузовские дипломы, работают курьерами, менеджерами по продажам, т.е. продавцами и т.п.
По некоторым прогнозам, в ближайшем будущем каждый второй выпускник средней школы станет обладателем вузовского диплома, но лишь малая часть таких дипломированных специалистов, как показал опыт двух последних десятилетий, готова к продуктивной деятельности в реальном секторе экономики. Поэтому можно прогнозировать нарастание дефицита кадров (ощущаемого уже сегодня) по ряду профессий, необходимых для простого обеспечения жизнедеятельности, не говоря уже об инновационном развитии экономики, и одновременно растущие сложности с трудоустройством выпускников, прежде всего коммерческих вузов. По данным Роструда, в 2008 г. 37,9% окончивших образовательные учреждения из числа молодежи до 29 лет являлись безработными. В 2009 г. в службы занятости обратились более 230 тыс. выпускников, 90 тыс. из которых - были трудоустроены, 12 тыс. -были направлены на переобучение, а 130 тыс. - были зарегистрированы в качестве безработных. Среди молодых специалистов в области экономики и управления остаются нетрудоустроенными 26-30%, в области гуманитарных наук - 20, в области образования и педагогики - 10-13% выпускников.
Новая волна реформ в некоторых важных областях бюджетной сферы делает реальной угрозу безработицы для занятых в них специалистов. В пер-
вую очередь, речь идет о военных специалистах, учителях средних школ и медицинских работниках.
По западным критериям 70-х годов прошлого века наши специалисты вполне подходят под определение «новые нищие». Но у «новой нищеты» в современной России есть специфические особенности, связанные не только с безработицей, но и с другими параметрами, формирующими тип жизнедеятельности и уровень жизни: занятость, условия труда, доход, уровень социальных рисков и степень социальной защищенности.
Важнейшей характеристикой российского рынка труда стало обесценение труда. Именно работающие люди в нашей стране составляют костяк «новой нищеты». На этот российский феномен (бедность работающих) было обращено внимание в докладе Всемирного Банка о бедности в России в «благополучном» (с точки зрения экономической конъюнктуры) 2004 г., но проявился он гораздо раньше - с самого начала реформ. Так, доля заработной платы, являющейся основным источником существования большинства трудоспособного населения, в денежных доходах населения сократилась за 1992-1995 гг. почти вдвое; в дальнейшем она увеличилась, достигнув к 2000 г. 61,4% (правда, с учетом скрытой заработной платы), оставаясь значительно ниже прежнего уровня.
Резко снизилась и доля оплаты труда в издержках предприятий, а с учетом задержек в выплате заработка она упала катастрофически.
Доминирующая тенденция динамики реальной заработной платы в России в первые десять лет экономических реформ - ее резкое сокращение. Низшая точка падения, по данным официальной статистики, - 29,9% от дореформенного уровня в 1998 г. После периода повышения реальной заработной платы, сопровождавшего экономический подъем, с началом кризиса Росстат зафиксировал новое падение этого показателя в 2008 г., в 2009 г. она снизилась на 2,8%.
Снижение реальной заработной платы в 90-е годы было более значительным, чем падение производительности труда. Этот факт доказывает несостоятельность объяснения нищеты имеющих работу в России низким уровнем производительности труда. Из этих объяснений выводятся рекомендации, как повысить заработную плату: разумеется, за счет увольнения части занятых, что должно повысить производительность оставшихся работников. На самом деле, согласно имеющимся расчетам, уровень производительности труда 1991 г. был превышен в 2005 г. на 4,7%, а реальная зарплата в 2005 г. в сравнении с дореформенной была ниже на 18,2%. В 2006 г. по сравнению с 1991 г. производительность труда выросла на 11%, а реальная зарплата - на 0,9%. Соответствующие показатели для 2007 г. - 19,8 и 17,2%. Даже при более высоких темпах прироста реальной заработной платы за несколько последних лет прирост производительности труда в сравнении с исходным периодом был более существенным. 94
Наиболее сильно пострадали от снижения реальной заработной платы работники бюджетной сферы, сельского хозяйства, оборонной промышленности, машиностроения и легкой промышленности. В этих отраслях, где сосредоточены высококвалифицированные специалисты, средняя заработная плата едва превышает прожиточный минимум, а в сельском хозяйстве до последнего времени она составляла 90-92% прожиточного минимума.
Приведенные данные о заработной плате нужно скорректировать с учетом такого уже упоминавшегося «нерыночного» фактора, как нерегулярность выплаты зарплаты. По данным авторитетного фонда «Общественное мнение», полученным в результате всероссийского опроса городских и сельских жителей, в 1997 г. только 47% работающих получили полностью причитающуюся им зарплату. Пожалуй, «пик» задолженности пришелся на октябрь 1998 г. - 84 млрд. руб. В последующем задолженность сокращалась, оставаясь весьма существенной, удерживаясь несколько лет на отметке около 30 млрд. руб. К сожалению, эта дурная практика продолжается до сих пор, хотя размеры задолженности постепенно снижаются.
Кроме того, нужно учитывать, что во многих организациях и на предприятиях в 90-е годы значительная часть заработка выплачивалась в натуральной форме: скажем, мясорубками (например, на конверсионных предприятиях), хлебом (его раздавали работникам в Северодвинском центре атомного судостроения), часами, трусами и т.п.
Статистические данные по России с начала 90-х годов и до наших дней показывают подталкивающие к «новой нищете» тенденции в оплате труда, прямо противоположные тем, которые характерны для развитого рынка труда. Так, минимум заработной платы (к началу июля 2010 г. он составлял 4330 руб., а средний по стране прожиточный минимум - 5198 руб.; указанная минимальная зарплата равнялась прожиточному минимуму четвертого квартала 2007 г.1) составлял менее 18% от средней заработной платы, в то время как в странах с развитой рыночной экономикой он составляет 40-50%. При этом нужно иметь в виду существующие у нас крайне заниженные размеры минимальной оплаты труда и прожиточного минимума.
По уровню минимальной заработной платы Россия уступает беднейшим странам Евросоюза, в частности отстает по этому показателю от Болгарии (самой бедной в ЕС) на 20%. Соревноваться с самыми бедными в ЕС по зарплатному минимуму могут лишь Москва, Санкт-Петербург и нефтедобывающие регионы, где власти устанавливают МРОТ выше среднего по стране.
1. Ранее отклонение минимальной заработной платы от прожиточного минимума было еще более значительным: например, в 1998 г ее доля в прожиточном минимуме составляла всего 15%.
МРОТ - отнюдь не расчетная величина, как утверждают некоторые политики. Такую зарплату в стране получают 1-2% работающих, а есть еще и такие, чья зарплата ниже минимальной. По данным социологических опросов, о таких размерах заработка в 90-е годы сообщали 20% опрошенных работников легкой промышленности, от 2,6 до 4,4% - в машиностроении и металлообработке. Косвенным подтверждением того, что практика оплаты труда ниже установленного МРОТ сохраняется в наши дни, служат принимаемые на региональном уровне решения о штрафах для работодателей, которые платят своим сотрудникам заработную плату ниже установленного минимума (сравнительно недавно -в апреле 2010 г. - такое решение было принято в Новосибирской области).
В целом же, по оценкам таких авторитетных специалистов, как Н.М. Ри-машевская и В.Н. Бобков, доля работников, чей заработок ниже прожиточного минимума составляет не менее четверти.
Впечатляет разрыв между общероссийским минимумом и средней заработной платой в высокооплачиваемых отраслях. До последней корректировки МРОТ и изменений в статистических группах отраслей по этим показателям он составлял: в нефтеперерабатывающей промышленности 26,2 раза (сейчас 7,9 раза), в газовой промышленности - 54 раза (сейчас - 9 раз) Заметим, что самый большой разрыв в ведущих промышленно развитых странах - 5 раз.
Велика разница и между средней зарплатой и оплатой труда в высокодоходных отраслях. В 2006 г., когда экономика находилась в стадии подъема, заработную плату ниже средней по стране получали 62,5% работающих; это при том, что, например, в США бедными считаются граждане, имеющие годовой доход, в несколько раз превышающий среднюю заработную плату в России (за год).
Неоправданными являются и гипертрофированные различия в оплате труда рядовых работников и руководителей: заработки крайних 10%-ных групп работников отличаются по разным отраслям в 20 и более раз. Игнорирование этих различий не позволяет сделать достоверные выводы о зависимости размера заработной платы от уровня образования работников.
Так, по материалам выборочных обследований организаций за октябрь 2009 г., проведенных Росстатом, средняя начисленная заработная плата работников с высшим профессиональным образованием составляла 24 366 руб. и превышала среднюю заработную плату в 1,3 раза (как в 2005 и 2007 гг.). Она была в 1,6 раза выше, чем у работников со средним и начальным профессиональным образованием и в 1,65 раза выше, чем у работников с полным средним образованием. Но при этом надо иметь в виду, что заработки руководителей организаций и структурных подразделений превосходят заработную плату специалистов высшей квалификации в 1,7 раза и с 2007 г. они выросли наиболее значительно по сравнению с заработками работников других профессиональных групп - на 40%. 96
Многочисленные исследования показывают, что растущий разрыв в уровнях заработной платы по отраслям, профессиям и территориям (поскольку значительная часть выплат социального характера перенесена в регионы) сопровождается уменьшением квалификационных различий в оплате труда.
Все большее влияние на дифференциацию заработной платы начинают оказывать возрастные различия, политические и даже идеологические факторы. В особо уязвимом отношении при этом опять оказываются многочисленные категории специалистов, занятые в бюджетной сфере, которые вместе с работниками оборонного комплекса, машиностроения, легкой промышленности, жителями сельской глубинки формируют «новую нищету».
В последние время некоторые российские социологи применяют расширительную трактовку термина «новая бедность», относя его к вполне благополучным слоям населения (так называемому среднему классу) и имея в виду сокращение в условиях кризиса расходов на престижные виды потребления: дорогостоящую бытовую технику, отдых за рубежом и т.п. Такая трактовка не является оправданной; более того, она отвлекает внимание от действительно бедственного положения многих категорий российских специалистов.
2. Социальная политика и «проблемные группы»
В формировании «проблемных групп» среди специалистов, в большей степени подверженных риску примкнуть к «новым нищим» (и в западном, и в российском понимании), в течение двух последних десятилетий важную роль сыграли структурные сдвиги в экономике, закрепившие ее сырьевую ориентацию, а затем повторившийся новый кризис 2008 г., особую роль при этом сыграла социальная политика государства.
Резкое сокращение бюджетных расходов на образование, здравоохранение, науку, культуру и другие отрасли социальной сферы с начала 90-х годов (экономические реформы в России проводились практически без социальных амортизаторов), изменившее социальное положение многих категорий специалистов, связано не только со спадом, но и с реализацией новой концепции социальной политики. При переходе к рынку была поставлена задача - изжить патерналистский характер государства, снять с государства большую часть ответственности за социальную сферу, перевести ее на рыночную основу. По оценкам Всемирного банка, доля социальных расходов в России после 1990 г. за последующее десятилетие сократилась с 20 до 10% ВВП. И хотя в 2006 г. впервые с начала реформ приоритетом бюджетной политики была объявлена социальная политика, ее приоритеты были сформулированы в национальных проектах, а доля социальных расходов за последние несколько лет немного выросла, но она значительно уступает «нормативам» для стран, называющих себя социальным государством (к их числу относится и Россия в соответствии
с седьмой статьей Конституции РФ). Недостаточными, по оценкам Всемирного банка, были и социальные расходы правительства РФ во время нового кризиса.
В результате находившиеся ранее в относительно благоприятном положении высококвалифицированные специалисты по оплате труда и по другим параметрам уровня жизни оказались в «новой нищете».
В начале 90-х годов прошлого века в особо уязвимом положении оказались работники сферы НИОКР (к концу 1992 г. средняя заработная плата в этой сфере, до начала реформ превышавшая среднеотраслевой показатель, стала ниже средней по народному хозяйству на 30%, уступив промышленности - 35, строительству - 45, транспорту - 47, кредитованию и страхованию -73%). Изменения в оплате труда научных работников в конце 90-х годов позволили приблизить среднюю заработную плату в сфере НИОКР к средней по стране, а в 1999 г. она ее превысила, хотя занятые в этой сфере по-прежнему не могут претендовать на принадлежность к среднему классу.
Устойчивые позиции в нижней части таблицы по средней начисленной заработной плате продолжают занимать работники образования. По оценкам Росстата, в октябре 2009 г., средний заработок мужчин в этой отрасли был ниже среднего для мужчин по стране на 42%, а средний заработок женщин, занятых в образовании, ниже среднего для женщин по стране на 23%. Чуть лучше позиции у работников здравоохранения и предоставляющих социальные услуги населению. Здесь средняя зарплата мужчин ниже средней (для мужчин) на 31%, для женщин отставание составляет 11,5%.
В деятельности по организации отдыха и развлечений, культуры и спорта (такая группировка позволяет существенно улучшить бедственное положение работников библиотек, музеев и других подлинных подвижников культуры) отставание от среднего показателя для мужчин - почти на 10%, а для женщин -на 17%.
Важным показателем резкого снижения уровня жизни специалистов служит доля «физиологического минимума» в среднедушевых доходах. В качестве примера можно привести наиболее пострадавших с начала реформ работников сферы НИОКР. К началу реформ доля «физиологического минимума» в заработной плате занятых в экономике составляла примерно 15% и мало отличалась для разных отраслей. К концу 1992 - началу 1993 г. для научных сотрудников высокой квалификации «физиологический минимум» составил в средней заработной плате 40-50% (в зависимости от региона), как у наименее обеспеченных категорий в дореформенный период. При пересчете с учетом иждивенцев доля «физиологического минимума» достигала уже 50-60%. То есть не только научные сотрудники, но и члены их семей с начала реформ попали в число бедных слоев населения. Более 70% дохода в среднем научным работникам приходилось тратить на покупку минимального набора продуктов и коммунальные платежи, в то время как в промышленности эта доля составляла около 40%. 98
По мнению члена Общественной палаты, директора НИИ неотложной детской хирургии и травматологии Л.М. Рошаля, хорошо знающего положение в своей отрасли, основное число медработников надо относить к бедному классу: к примеру, ординаторы и научные сотрудники в средний класс не попадают. Из общего числа медицинских работников, по оценкам Рошаля, только 7-10% можно было бы отнести к среднему классу (если речь идет о государственной медицине).
Социальное положение этой и ряда других категорий специалистов даже в Москве, где средняя зарплата почти в 3 раза выше, чем у среднестатистического россиянина, остается и в настоящее время таковым, что дает основания скорее отнести их к бедной части общества. Так, если соотнести зарплату с прожиточным минимумом, то получится, что учитель может прокормить двух с половиной человек, а кандидаты и доктора наук, работающие в вузах и НИИ, - трех (по минимуму). В таких семьях невозможно улучшить жилищные условия, дать детям хорошее образование, следовательно, и само рождение детей становится проблемой.
Еще в начале экономических реформ ВЦИОМ, ссылаясь на многочисленные исследования, проведенные в разных странах, предупреждал о возможных социальных последствиях резкого ухудшения благосостояния, ощущение которого является мощнейшим социальным стрессом; по силе воздействия и системности этот стресс превосходит стрессы, возникающие во время стихийных бедствий. Среднее падение дохода на 10% приводит к повышению смертности среди тех, кого это коснулось, на 1% и росту числа самоубийств на 3,7%. Наиболее опасен и чреват самоубийствами не столько низкий, но стабильный статус, сколько его резкое ухудшение, т.е. то, с чем столкнулись многие российские специалисты. Их «новая нищета» - не от века данный удел, а рукотворное явление, следствие определенной социальной политики, которая выступает как фактор маргинализации. Наиболее уязвимой в этом отношении категорией стали военные специалисты. В 1997 г. был поставлен жуткий рекорд социальной патологии: произошло более 500 самоубийств среди офицеров. А официального учета самоубийств среди офицеров в отставке не ведется, поэтому она недоступна для исследователей.
Тот факт, что «новая нищета» специалистов - чисто российский феномен, подтверждают международные сопоставления, при которых выясняется, что на Западе занимающиеся той самой профессиональной деятельностью, которая в нашей стране пополняет ряды «новых нищих», оплачиваются особенно высоко. Так, по результатам исследований, проведенных журналом «Money»2, в десятку лучших по разным критериям попали такие специали-
2. http://www. sostav.ru/print/rus/2006/06.09/news/38
сты, как профессор, преподающий в вузе, фармацевт, ассистент врача. Исключительно по критерию зарплаты в числе лидеров оказались терапевты и хирурги. Что касается школьных учителей, то они в большинстве ведущих промышленно развитых стран получают зарплату на уровне средней по стране или выше средней. В США, например, обычный школьный учитель получает заработную плату выше средней по стране на 1 тыс. долл.
Дополнительные факторы риска «новой нищеты» связаны с уже упоминавшимися новыми реформами в сфере образования и здравоохранения, увеличивающими вероятность безработицы, а также с дополнительными ужесточениями в социальной политике, которые намечены на ближайшее время и связаны с лишением регионов ряда финансовых дотаций. Последние неизбежно усугубят проблемы бюджетников, так как существенная часть выполнения социальных обязательств была переадресована государством именно в регионы. Уже в 2010 г. губернатор Волгоградской области урезал расходы на социальную сферу на 90% по сравнению с 2009 г. Подобные намерения имеют и другие регионы. В результате - отмена индексации, т.е. замораживание заработной платы врачей, учителей, спасателей и других бюджетников, лишение аспирантов и докторантов ежегодного пособия для приобретения научной литературы, отмена других социальных льгот, касающихся всех категорий граждан.
Резкое ухудшение социального положения работников высококвалифицированного труда - во многом следствие социальной политики, выступающей как фактор маргинализации и препятствующей формированию традиционного среднего класса, устойчивой основы рыночной экономики. Без преодоления «новой нищеты» невозможен инновационный путь развития, провозглашенный руководством страны, предполагающий прочный социальный фундамент, диктующий необходимость повышения качества трудового потенциала, резкого увеличения расходов на образование и науку.
