CC BY
61
С.А.Ермолаев
НОВИЗНА СТАРЫХ ЗАБЛУЖДЕНИЙ (О ГЛОБАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ, КОНЦЕПТАХ «ИМПЕРИИ» И «МНОЖЕСТВА» В РАБОТАХ ХАРДТА И НЕГРИ)
50. Ермолаев Сергей Александрович -
выпускник аспирантуры кафедры философии МПГУ.
Глобализация с некоторых пор стала общепризнанным фактом и основным объектом обществоведческих исследований. Однако, как часто бывает, повышенное внимание не гарантирует подлинной глубины изучения. Споры «глобалистов» с «антиглобалистами» во многих случаях ограничиваются перечислением позитивных или негативных сторон глобализации и на его основании довольно поверхностными выводами о том, «благо» она или «зло». За кадром остается теоретический аспект проблемы, с помощью которого только и возможно раскрыть действительное содержание и перспективы глобализации.
С этой точки зрения хорошо известные и даже модные в «левацкой» среде труды западных социологов Майкла Хардта и Антонио Негри интересны именно теоретическим осмыслением формирующегося глобального общества . Авторы
называют это общество «Империей», употребляя данное слово «не в качестве
2
метафоры.., но скорее как понятие» . Название выбрано в противовес «импе-
3
риализму», который, если верить Хардту и Негри, «ушел в прошлое» . Ситуация изменилась, и для ее отображения требуется новая терминология.
Империализм, по Хардту и Негри, характеризовался строгими границами и иерархией между метрополиями и подчиненными им колониями. Но почти сто лет спустя, как нас убеждают авторы, мы видим нечто иное. «В противопо-
1. См.; Хардт М., Негри А. Империя. - М.: Праксис, 2 004. - 440 с.; Они же. Множество: Война и демократия в эпоху империи. - М.: Культурная революция, 2 006. - 559 с.
2. Хардт, Негри. Империя. - С. 14.
3. Там же. - С. 13. 196
ложность империализму, - пишут Хардт и Негри, - Империя не создает территориальный центр власти и не опирается на жестко закрепленные границы или преграды». Прежнее деление стран на три мира утратило смысл, так как оно «стало настолько запутанным, что мы непрестанно обнаруживаем "третий мир
4
в первом, а первый в третьем..."» . В таком «однородном» или «выровненном
5 и
мире» исключается господство «держав-гегемонов» в старом понимании. Неравенство между странами существует, но, несмотря на него, «все они выну-
6
ждены сотрудничать» в рамках нового мирового порядка .
Правы ли Хардт и Негри в характеристике современного мира, мы попытаемся выяснить позже; пока же — о том, почему они считают именно так, а не иначе. Несложно заметить, что определяющим в их теоретических построениях является представление о классовой структуре глобального общества. Авторы не раз обозначают себя как марксисты и поэтому ставят во главу угла классовый анализ.
Однако сразу же возникают сложности. Иных классов кроме существующих в каждом отдельном обществе Хардт и Негри не знают. Проблему наднациональных классов поэтому они решают наиболее явно напрашивающимся в такой ситуации способом - механическим переносом внутригосударственных классовых отношений на глобальный уровень. Господствующим наднациональным классом тогда, согласно Хардту и Негри, оказывается глобальный капитал. Но как идентифицировать угнетенный класс? В ХХ в. доля промышленных рабочих (эксплуатируемый класс классического капитализма) в населении западных стран заметно снизилась благодаря как развитию новых отраслей - наукоемких, сферы услуг и т.д., - так и вызванному потребностями глобализации переносу промышленных производств в страны «третьего мира». Эксплуатируемые - особенно если смотреть в мировом масштабе, а не в рамках отдельных стран - превращаются во все более разнородную массу, которую трудно объединить в единое целое.
Хардт и Негри здесь предлагают трактовать пролетариат в расширенном
смысле: как любой наемный труд, «широкую категорию, охватывающую всех,
7
кто подвергается эксплуатации и подчинен капиталистическому господству» . В «Империи» авторы данной характеристикой и ограничиваются, но в более позднем своем труде - во избежание терминологической путаницы - заменяют «пролетариат» на «множество», которое объявляют «классовым понятием» и которое, по их замыслу, «дает понятию пролетариата максимально полное оп-
4. Хардт, Негри. Империя. - С. 12.
5. Там же. - С. 12-13, 309.
6. Хардт, Негри. Множество... С. 2.
7. Там же. - С. 137; Хардт, Негри. Империя. - С. 62.
ределение, поскольку включает в него всех, кто трудится и занят в произ-
8
водстве под властью капитала» .
Тем самым Хардт и Негри отказываются от традиционного марксистского («экономического») понимания класса - по месту в системе производства. Топ-менеджер и чернорабочий - оба наемные работники, но различаются хотя бы по роли в организации труда и тем более по доле получаемого общественного продукта. Взамен Хардт и Негри предлагают иное, «политическое» определение класса. Класс в их трактовке «выступает как политический концепт в силу того, что является и может быть лишь коллективом, ведущим совместную борьбу» .
Понимать надо так, что класс, пользуясь Марксовой терминологией, может быть только «для себя», а пока он «в себе» - классом не является. Однако авторы тут же сами себе противоречат. Наемные работники всех мастей объединены авторами в «множество» - «потенциально как класс, отвергающий
10 и
капиталистическую власть» . Но слово «потенциально» разве означает что-либо другое, чем отсутствие «реального» неприятия, которое последовательно проявляли бы все составляющие «множество» группы? А раз не проявили, то не являются единым классом даже в «политическом» смысле. Фактически Хардт и Негри вынуждены, вопреки собственным теоретическим установкам, исходить из того, что классовая общность необязательно связана с политической борьбой, и, следовательно, «множество» может оставаться «классом в себе». Однако «класс в себе», по Марксу, имеет объективную основу для идентификации, а в случае с «множеством» эта основа существует исключительно в фантазии Хардта и Негри.
С другой стороны, политическую борьбу ведут не только классы в их традиционном понимании, но и нации, расы, конфессии. Хардт и Негри и их объявляют «классами», делая вполне постмодернистский вывод о существовании «потенциально неограниченного числа классов» в обществе, «в фундаменте которого заложены не только экономические противоречия, но и различия
в расе, этничности, географии, сексуальных предпочтениях и других пара-11
метрах» . Классами, получается, можно назвать все что угодно, и в этом случае само понятие класса лишено всякого смысла. И наоборот, целые исторические эпохи теряют свое классовое содержание просто потому, что социальные группы, доселе считавшиеся классами, почти не проявляли себя в политической борьбе.
8. Хардт, Негри. Множество... С. 133, 137-138.
9. Там же. - С. 134.
10. Там же. - С. 136-137.
11. Там же. - С. 133. 198
Можно сделать вывод, что интерпретация Хардта и Негри делает классовый подход как метод исследования совершенно непригодным. Но классовая структура - только отправной пункт рассуждения авторов; им важно связать ее с политическим мировым устройством.
И здесь перед ними встает проблема государства. Господство любого класса невозможно без государства как аппарата насилия - это один из марксистских постулатов. Но транснациональная буржуазия - правящий класс «Империи» - глобального правительства не создает; более того, согласно общепринятым представлениям, преодолевая национальную юрисдикцию, диктует условия правительствам и заставляет согласиться на демонтаж «государства благосостояния» . В западной социологии на этом основании возникли многочисленные концепции, объясняющие современность в терминах «реванша кочевников» или «бегства власти от политики», т. е. перехода реальной власти от правительств к постоянно перемещающемуся капиталу13. Как пишет об этом З. Бауман, из-за способности капитала «быстро сняться с места» «правительству, стремящемуся обеспечить благосостояние своих избирателей, не остается ничего иного, кроме как умолять, либо лестью склонять (но не вынуждать) капитал течь в страну и, если он оказался там, строить небоскре-
14
бы для офисов, а не снимать гостиничные номера» .
Государства в такой трактовке оказываются на одной стороне с трудовым населением - такими же жертвами глобализации и одновременно его единственной опорой в противостоянии чрезмерным запросам капитала. Классовую характеристику государство, следовательно, в немалой степени утрачивает, с чем Хардт и Негри согласиться категорически не могут. Сама возможность «правления без правительства»15 кажется им эфемерной. Они утверждают, что и в эпоху глобализации «государства сохраняют немалое значение» именно как необходимое условие господства корпораций, что «без государства общественный капитал не имеет средств для выработки и реализации своих кол-
16
лективных интересов» .
Свою позицию авторы обосновывают с помощью дихотомии Фуко «дисциплинарное общество» - «общество контроля». «Дисциплинарная» власть, господствовавшая на протяжении большей части капиталистической эпохи, осуществляла управление посредством «структурирования параметров и границ мышления и практики, санкционируя или предписывая нормальное и/или девиантное поведение». Этим целям служили стандартные общественные институты: тюрь-
12. Бауман З. Индивидуализированное общество. - М., 2002. - С. 32.
13. Там же. С. 44, 66.
14. Там же. С. 32-33.
15. Хардт, Негри. Империя. - С. 28.
16. Там же. - С. 287; Хардт, Негри. Множество... С. 201.
мы, фабрики, учебные заведения и т.д. Индивид и власть в таком обществе
находятся, по определению Хардта и Негри, в «статичных» отношениях, когда
«мера дисциплинарного вмешательства власти соответствует мере сопротивле-17
ния индивида» .
Однако, если верить Хардту и Негри, глобализация подразумевает приход
на смену «дисциплинарности» общества, в котором «власть выражает себя как
контроль, полностью охватывающий тела и сознание людей и одновременно
„ 18
распространяющийся на всю совокупность социальных отношений» , иными словами, не столько управляя людьми, сколько создавая сами условия человеческого бытия. Такое «общество контроля» было бы невозможным, если бы не новые парадигмы производства и власти, определяемые заимствованными опять же у Фуко понятиями «биополитического производства» и «биовласти».
Для концепта «Империи» эти два понятия имеют самое первостепенное значение: именно «биополитическое производство» и «биовласть», по Хардту и Негри, определяют «имперский» порядок. В свою очередь, исходной предпосылкой нового мирового порядка авторы считают трансформацию в системе труда, переход гегемонии к нематериальному труду - не в количественном, но «в качественном плане», в том смысле, что «нематериальный труд навязывает определенную тенденцию прочим видам труда и обществу в целом». «Нематериальный труд, - продолжают Хардт и Негри, - оказался сегодня в положении, которое 150 лет назад занимал промышленный труд, когда на его долю приходилась лишь небольшая часть мирового производства и он был сосредоточен в ограниченной части мира, но тем не менее довлел над всеми другими производственными формами. Точно так же как в пройденной фазе, все формы труда и само общество должны были подвергнуться индустриализации; теперь
же труд и общество вынуждены информатизироваться, становиться интеллекту-
19
альными, коммуникативными и эффективными» .
Материальный и нематериальный труд, по мысли Хардта и Негри, оказывают принципиально различное воздействие на общество. Если промышленная или сельскохозяйственная продукция при капитализме имеет чисто товарное значение (так считают авторы), то идеи, информация и все остальное, произведенное нематериальным трудом, - не только и даже не столько товар, сколько средство манипулирования населением. Нематериальный труд тем самым создает «не просто товары в вещественном смысле, а социальные взаимоотношения и жизненные формы как таковые» . Здесь и проявляется «биополитический» контекст производства, который предполагает «не только создание ма-
17. Хардт, Негри. Империя. - С. 3 6-37.
18. Там же. - С. 37.
19. Хардт, Негри. Множество... С. 141.
20. Там же. - С. 125. 200
териальных благ в узкоэкономическом смысле, но и касается всех граней
жизни социума - экономических, культурных, политических, - обеспечивая их
последующее воспроизводство»21. Производство, в свою очередь, оказывается
еще и механизмом осуществления власти в ее особой форме - «биовласти»,
также выходящей за рамки своей специфической сферы и нацеленной на «про-
22
изводство и воспроизводство всех сторон общественной жизни» .
Итак, ключевое новшество «Империи» состоит в совпадении друг с другом производства и власти. Но поскольку средства производства принадлежат капиталу, то он, согласно Хардту и Негри, организуя производство, одновременно осуществляет власть в ее новой форме. Этим и должно объясняться отсутствие глобального правительства. Транснациональный капитал в нем не нуждается, поскольку является своего рода правительством для самого себя.
Видимое отсутствие у базиса адекватной надстройки на практике оборачива-
23
ется совпадением их друг с другом .
Как же совместить эту мысль с ранее провозглашенным авторами тезисом о важности государства для капитала? Хардт и Негри по данному поводу пишут, что корпорации, находясь над государствами, приспосабливают их для новых условий жизнедеятельности, определяемых «имперским» миропорядком. Точнее, государства выполняют старые функции (охраняют порядок и т.п.),
но эти функции все сильнее «видоизменяет наступающая глобальная власть,
24
которой они (государства. - С.Е.) служат во все большей мере» . Например, - одно из таких видоизменений, - корпорации «стремятся превратить национальные государства всего лишь (выделено мной. - С.Е.) в инструменты учета приводимых в движение транснациональными корпорациями потоков, това-
25
ров, денег и населения» .
Обратите внимание на это «всего лишь». Государство, как следует отсюда, капиталу нужно, но в гораздо меньшей степени, чем раньше. По сути Хардт и Негри, вопреки собственным исходным установкам, говорят об ослаблении государства перед могуществом транснационалов, т. е. признают изначальное несовпадение интересов государства и капитала. Получился своего рода «теоретический бумеранг»: сами того не желая и не осознавая, Хардт и Негри едва ли не в точности воспроизвели в терминах «Империи» теорию о государствах - жертвах глобализации, с которой изначально не хотели соглашаться.
21. Хардт, Негри. Множество... С. 7.
22. Там же. - С. 25.
23. Хардт, Негри. Империя. - С. 42.
24. Хардт, Негри. Множество. - С. 201.
25. Там же. - С. 43.
Скажу больше: «ослабление» государства трактуется Хардтом и Негри в полном соответствии с неолиберальной идеологией - как шаг к свободе. Как известно, проповедники свободного рынка и глобализации на его основе заклеймили любую форму государственного вмешательства в экономику на том основании, что в этом проявляется «тоталитаризующая» роль государства, определяющая движение, используя заголовок известного труда Ф. Хайека, по «дороге к рабству». И вот Хардт с Негри едва ли не полностью принимают логику апологетов глобализации и утверждают, что «Империя» «избавляется от жестких режимов власти.. , увеличивая потенциал освобождения». Хардт и Негри уверены, что к этому подтолкнуло революционное движение «шестидесятников»: «массы вызвали Империю к жизни» . Результатом стало то самое «общество контроля», где «механизмы принуждения становятся еще более "демократическими", еще более имманентными социальному полю»27.
Честно говоря, странное обращение с фактами. «Шестидесятники», несмотря на яркий след в истории, все же потерпели поражение вследствие узости своей социальной базы. Хорошо известно, что в волнениях участвовали в основном студенты. А рабочие по большей части не только не поддержали, но квалифицированная их часть впоследствии оказалась на стороне провозгласивших неолиберальную программу правительств28. Отсутствие серьезной революционной альтернативы позволило властям беспрепятственно сокращать расходы на социальную политику, переходя от «государства благосостояния» к «государству - ночному сторожу». И «общества контроля» никакого не получается: повсеместное возмущение неолиберальными преобразованиями заставляет даже правительства так называемых демократических стран ограничивать гражданские права и применять силу против своих же избирателей
29
(вспомните хотя бы «Закон об американском патриотизме» и практику подавления «антиглобалистов»). Разве что с сопротивлением масс приходится считаться и иногда идти на некоторые уступки, не меняя общего политического вектора.
Органично связанные с «обществом контроля» идеи «биополитического производства» и «биовласти» тоже не выдерживают проверки на истинность. Во-первых, совершенно напрасно авторы ищут «биополитический» контекст только в нынешних условиях производства. В прежние эпохи значение труда тоже не было исключительно экономическим. Производство направлено на удовлетворение человеческих потребностей, но оно же само потребности и
26. Хардт, Негри. Империя. - С. 54.
27. Там же. - С. 36.
28. См.: Хобсбаум Э. Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (19141991). - М., 2004. - С. 331.
29. См.: Мур М. Где моя страна, чувак?: Америка, которую мы потеряли. М., 2004. - С. 148-149.
формирует. В производстве содержится источник общественных изменений, и в этом смысле во все времена труд производил не только общественно полезные продукты, но и личности людей и их отношения между собой. Но раз производство всегда было «биополитическим», то в слове «биополитический» нет никакой надобности.
Во-вторых, саму роль нематериального труда (мнимая гегемония которого
и дает авторам основания говорить о «биополитическом производстве») в
мировом масштабе Хардт и Негри сильно преувеличивают. Они уверяют, что
«такова конечная роль гегемонистской формы производства - изменить все
30
общество по своему образу и подобию» . Оптимистический вывод, но безосновательный. Корпорации именно благодаря новым технологиям передают ряд производственных операций, прежде выполнявшихся на крупных заводах, маленьким технически отсталым мастерским; переносят производства в страны с квалифицированной дешевой рабочей силой. Низкая производительность труда позволяет сохранять конкурентоспособность фирм благодаря резкому сокращению затрат на организацию рабочих мест и заработную плату. Об этом часто
пишут в современной социологической литературе - странно, что на такие
31
работы Хардт и Негри не обратили должного внимания . Передовые образцы труда, как становится понятно, нужны лишь для более широкого применения его отсталых форм - какое же тут изменение «по образу и подобию»?
Наконец, «биовласть» тоже оказывается мифом. Сама ее идея подразумевает, что транснациональная буржуазия формирует мировой («имперский») порядок самостоятельно, минуя государства, которым остаются лишь полицейские функции по его охране. Но так ли это? Согласно Хардту и Негри, натовские операции против Югославии, Афганистана или Ирака - всего лишь
32
«полицейские операции» во имя «поддержания общественного порядка» . В действительности до сих пор вооруженные силы НАТО применялись для учреждения нового порядка - для распространения правил «вашингтонского консенсуса» на новые территории. Это совсем не «право полиции», а вторжение одних государств («первого мира» и их сателлитов) в суверенные дела других.
Без силы государства невозможно не только поддержание неолиберального мирового порядка, но и его формирование. Этого достаточно, чтобы отвергнуть пресловутый тезис о потере могущества государством перед лицом корпоративного капитала. Государственный аппарат стран «первого мира» и транснациональный капитал выступают как в равной степени необходимые друг
30. См.: Мур М. Где моя страна, чувак?: Америка, которую мы потеряли. М., 2004. - С. 148.
31. См., например: Кляйн Н. No Logo. Люди против брэндов. - М., 2 003. -624 с.
32. Хардт, Негри. Множество... С. 32.
другу, взаимозависимые партнеры - во многом подобно буржуазному государству и капиталу эпохи классического капитализма.
Зато государства «третьего мира» с примкнувшей к нему большей частью бывшего «второго» суверенитет и в самом деле теряют. Однако утрачивают они самостоятельность не только перед транснациональным капиталом, но и опять-таки перед правительствами ведущих держав. В данном случае, вопреки уверениям Хардта и Негри о преодолении империализма и замене его «Империей», мы наблюдаем, по выражению Дж. Фостера, «неприкрытый империализм»,
33
почти идентичный империалистической практике столетней давности . И потеря реального суверенитета «третьим миром» означает здесь превращение его фактически в такой же экономический и политический придаток «первого мира», разве что при чисто декоративной независимости.
Тем самым и «выровненный мир» (где, как я уже объяснял, будто бы размыта грань между «первым» и «третьим» мирами), позволяющий авторам говорить о переходе к «Империи», тоже оказывается фикцией. Источник этой фикции заключается во все том же исходном представлении отношений наднациональной буржуазии и «множества» как главного антагонизма глобального социума. Идея, что «среди различных форм труда нет политически приоритетных
форм» и трудящиеся «едины в своей способности к сопротивлению капитали-
34
стическому доминированию» , едва ли не полностью заслонила от авторов противоречия между Севером и Югом. То есть противоречия современного мира теория Хардта и Негри ищет не там, где они существуют в первую очередь.
Следует поэтому в поисках ответов на поставленные Хардтом и Негри вопросы обратиться к теориям, делающим проблему «Север - Юг» основой анализа. В соответствии с концепциями зависимого развития и мир-системного анализа, развитие одних регионов («центра») капиталистической системы достигается за счет эксплуатации других, более обширных («периферии»). Экономическая мощь Севера имела своим следствием «недоразвитость» «третьего мира», провал его надежд на модернизацию, а дележ между буржуазией и трудящимися западных стран прибыли, выкачиваемой из стран Юга -феномен «государства благосостояния». Демонтаж «государства благосостояния» в результате неолиберальных контрреформ означает лишь изменение пропорций этого дележа в пользу буржуазии.
На этом основании современный историк и философ Ю. И. Семенов определил «центр» и «периферию» как глобальные классы формирующегося глобального классового общества. Наднациональные классовые отношения, исходя из подхода Семенова, надстраиваются над старыми внутринациональными, но не
33. Фостер Дж. Б. Неприкрытый империализм // http://scepsis.ru/library/ id_700.html
34. Хардт, Негри. Множество... С. 137. 204
упраздняют их35. Классовый подход, таким образом, успешно применяется к глобализации, но только если проводить межклассовую границу иначе, нежели это делают Хардт и Негри.
Но раз одна часть «множества» живет за счет другой, то их отношение к «капиталистическому доминированию» совершенно различно и «проект множества» остается химерой. Участие западного так называемого «среднего класса» в «антиглобалистских» акциях (принятое Хардтом и Негри за «потенциальное» отвержение капитализма) - это лишь одна сторона медали, следствие ухудшения положения составляющих его групп в результате глобализации. А другая сторона - активная поддержка значительной частью «среднего класса» крайне правых политиков - Бьюкенена, Ле Пена, Хайдера и им подобных. Здесь также присутствует классовая логика, заставляющая наиболее многочисленную и уязвимую часть общества «первого мира» искать у власти защиты от посягательств на их привилегированное положение со стороны выходцев из бедных стран.
Всего этого Хардт и Негри не учитывают. Концепт «Империя», выдаваемый авторами за новое слово общественной теории, представляет собой эклектичную смесь из разношерстных старых идей и теорий, в большинстве своем несостоятельных. «Левакам», сделавшим работы Хардта и Негри культовыми, можно посочувствовать. Существуют теории, лучше объясняющие действительность, - за ними научное будущее.
35. См.: Семенов Ю .И. Философия истории. - М. , 2003. же. Современный мир и основные тенденции его развития library/id_594.html
- С. 510-513; Он // http://scepsis.ru/
