CC BY
20
О. В. Андреева
НОВАЯ ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В ЭПОХУ БЫСТРЫХ ПЕРЕМЕН
Аннотация
Цель данной статьи состоит в идентификации эссенциальных характеристик системы управления, обеспечивающей моделирование и реализацию новой промышленной политики в России с позиций авторского системно-диагностического подхода. В результате выделены новационные признаки и критерии «неоиндустриальности», призванные обеспечить балансировку элементов российской промышленной политики в целях изыскания новой модели экономического роста в эпоху быстрых перемен. Полученные результаты призваны послужить базисом для превентивных мероприятий, направленных против институциональной ловушки догоняющего развития.
Ключевые слова
Управление, промышленность, промышленная политика, неоиндустриализация.
2016 № 4 (56) Вестник Ростовского государственного экономического университета (РИНХ)
O. V. Andreeva
RUSSIAN NEW INDUSTRIAL POLICY IN CONTEXT OF FAST CHANGING TIMES
Annotation
Purpose of research is to identify some essential characteristics of management system which provide modeling and implementation of new industrial policy in Russia from author's system and diagnostic perspective. As a result author defines the new factors and criteria of «new industrialism» which are to provide balance of Russian industrial policy in order to look for a new model of economic growth in fast changing times. Findings of research are supposed to serve as a basis of preventive actions directed against institutional trap of catching-up development.
Keywords
Management, industry, industrial policy, new industrialism.
Изменение свойств и характеристик хозяйственных систем, функционирующих в современном глобальном экономическом пространстве, требует разработки релевантного инструментария управления. Этот тезис приобретает особую актуальность в рамках изыскания новой модели экономического роста, сохраняющей свою функциональность в условиях эпохи быстрых изменений. Неспособность существующего теоретико-методологического базиса экономической науки обеспечить корректную идентификацию действительных стратегических целей, раскрывающихся в декомпозиции связанных с их достижением задач, приводит к закономерному искажению функциональности и эффективности применяемых управленческих механизмов и технологий.
Дефиниция «быстрых перемен» все чаще используется современными исследователями для характеристики особого типа неопределенности, ранее не свойственной хозяйственным системам. Современная неопределенность может быть охарактеризована как транспарентная нетранспарентность, модерируемая неопределенность, турбулентность, что не является тождественными характеристиками неопределенности в ее классической трактовке [10]. Моделирование новой промыш-
ленной политики должно, как минимум, учитывать этот факт. Более того, в нивелировании неопределенности нуждается, прежде всего, сама дефиниция промышленной политики: остро стоит необходимость ее уточнения, конкретизации и унификации. Так, анализ нормативных документов, регламентирующих современную промышленную политику в РФ, показал дифференциацию определений, целей, задач и критериев эффективности [1, 2, 4, 5]. Институцио-нализация дифференциации норм изначально переопределяет слабость управленческого механизма и необходимость перевода системы управления промышленностью в «ручной режим» [3].
Необходимость уточнения концептуального контура новой российской промышленной политики обусловлена необходимостью идентификации объекта государственной промышленной политики и ее предмета, так как именно это детерминирует саму возможность моделирования системы управления, сохраняющей функциональность на всех уровнях хозяйственной системы при реализации многомерных рисковых потенциалов, ставших уже скорее нормой, нежели чем исключением для «новой реальности». В этих условиях получение конкретных позитивных эффектов и результатов для российской хозяйственной системы обу-
словливается не только соответствием технологий управления актуальным трендам и тенденциям, но и уровнем адаптивности этих технологий в условиях быстрых перемен. И если современные методы косвенного регулирования в промышленной политике могут быть хотя бы частично признаны адаптивными, то прямые методы не соответствуют самому духу эпохи быстрых перемен: методология институционализации программ развития и поддержки промышленности и проектные методы управления вступают в фундаментальное противоречие со свойствами управляемых объектов.
Многомерность целеполагания при моделировании промышленной политики приводит к возникновению риска потери эффективности, так как применяемые прямые и косвенные методы регулирования в промышленной политике на этапе разработки не тестируются на совместимость, что закономерно приводит к искажению получаемых результатов. Если учесть еще и то, что классическое понимание промышленной политики строится на отраслевом или кластерном подходе, становится ясно, что формирующиеся в результате этого высокие транзакционные издержки и издержки переключения снижают результативность промышленной политики по всей совокупности планируемых к реализации задач. Так, финансовые ограничения, спродуцировавшие кризис ликвидности, актуализировали проблематику финансового управления в промышленности. Однако классические модели финансового и управленческого учета оказались дисфункциональны в условиях эскалации беспрецедентных рисков, возникших в результате кумуляции рисковых потенциалов. Промышленные компании и предприятия столкнусь с развертыванием череды кассовых разрывов, что спродуцировало рост спроса на кредитные продукты. В этот же момент изменение значений ключевой ставки заставило банки поднять процентные став-
ки по кредитам, а развернувшийся кризис ликвидности на банковском рынке вынудил банковские институты приостановить кредитование предприятий реального ректора экономики. В результате в выигрыше остались только экспортно ориентированные отрасли, которые увеличили в разы маржинальность своей деятельности за счет высокой во-латильности валютного рынка. Таким образом, весь искомый позитивный эффект от прямых мер государственной промышленной политики был нивелирован за счет рассогласованных с ними косвенных мер.
Условия хозяйствования, коренным образом изменившиеся за последние десятилетия, требуют преобразования самой парадигмы теории управления, поскольку изменился сам предмет — экономические отношения, представленные во всем многообразии их форм и архитектур. Эту модификацию во многом предопределила финансизация всех сфер хозяйственной системы, что привело к проникновению финансовых доминант в системы принятия управленческих решений. Отказ признавать этот факт априори становится базисом для формирования институциональных пробелов в регулировании, появления квазиуправленческих систем и разнообразных симулякров [8]. Это, в свою очередь, приводит к возгонке процессных решений на уровень стратегического управления и необходимости перехода к приоритетной реализации компенсаторной функции в хозяйственных системах любого масштаба, что загоняет управляемые объекты в ловушку догоняющего развития. Несмотря на то что профессор В. Мау [7] еще в 2004 г. отметил дес-труктивность традиционного (отраслевого) подхода в условиях нарастающей неопределенности, современные исследователи продолжают к нему тяготеть, в том числе в русле методологии кластерного подхода, который, по сути, так же базируется на прогностическом аппара-
те, пусть даже и именуемом «форсайт», который априори дисфункционален в условиях неопределенности. С этих позиций считаем, что новая промышленная политика должна базироваться на стратегических ценностях социально-экономической системы, поскольку ценности гораздо более стрессоустойчивы по сравнению с конкретным пулом целей. Содержательно наиболее близкой к концепции ценностно-ориентированного управления, на наш взгляд, является трактовка промышленной политики, данная промышленником и предпринимателем С. Ю. Титовым [9].
В нормативных и программных документах, регламентирующих российскую промышленную политику, не раз отмечается необходимость и инновационной модернизации производственной инфраструктуры, и повышения эффективности, и обеспечения конкурентоспособности. Однако анализ фактического достижения этих целей демонстрирует окказиональность их трактовок в прак-тико-прикладном аспекте: к примеру, экономический эффект от инновационной модернизации может быть измерен различными способами, ряд из которых покажет изменение себестоимости производимой продукции, другие — изменение структуры активов промышленной компании, третьи — динамику уровня производительности труда при внедрении ресурсосберегающих технологий. В этом случае, если поставить инновационную модернизацию самоцелью, то в результате ее достижения хозяйственная система, скорее всего, будет обеспечена более актуальными (но инновационными ли?) технологиями и при этом столкнется и с избытком трудовых ресурсов за счет высвобождения излишней рабочей силы, и с изменением структурных пропорций экономики, и с необходимостью проактивного изменения системы среднего и высшего профессионального образования, и с изменением структурно-качественных аспек-
тов стоимостной оценки внутреннего продукта, что неизбежно приведет к искажениям в ходе реализации элементов промышленной политики, ориентированных на вышеперечисленные объекты и институционализированных на предыдущем этапе развития хозяйственной системы. Этот тезис подтверждают новейшие события российской экономической истории: 2013-2014 г. обнажил систему фундаментальных противоречий в российской хозяйственной системе, которые, несмотря на все предпринятые усилия органов государственной и муниципальной власти, так и не были разрешены, что обусловило отсутствие сколько-нибудь значимых результатов, за исключением обеспечения эффекта демпфера для хозяйственных подсистем в условиях реализации совокупностей новых рисков и их конвергенций.
Таким образом, целеполагание в рамках моделирования, тестирования и институционализации новой промышленной политики, должно быть ценностно-ориентированным, что обеспечит «ребра жесткости» для пула определяемых целей и задач. «Ребра жесткости» обеспечивают устойчивость и регенерацию хозяйственных систем, тяготеющих к сетевой форме организации. При этом отсутствие ценностного базиса приводит к необходимости формирования крупных вертикально интегрированных структур, которые, по сути, имеют сетевую форму организации каждого уровня своей иерархии, и эти сетевые уровни скрепляет между собой жесткая вертикаль — своеобразная форма организационного капитала.
Считаем приоритетным обеспечение новой российской промышленной политики теоретико-методологическим базисом, функциональным в условиях эпохи быстрых перемен. Если изложить этот тезис в терминах теории управления, необходимо обеспечить соответствие инструментарно-методического аппарата уровням его импликации с уче-
том специфики управляемых объектов. Для промышленной политики это означает необходимость идентификации единого действительного ценностного базиса, который должен быть многомерно отражен в широкой градуировке управляемых объектов с учетом типов реализуемых ими бизнес-стратегий. Так, в российской практике существует несколько основных типов бизнес-стратегий промышленных компаний: консервативное производство, производственные компании-«газели», инновационно ориентированные стартапы и разнообразные гибридные формы (чаще всего создаются в рамках кластерного подхода). Каждый тип бизнес-стратегии демонстрирует различную толерантность к целям, задачам и инструментам, обозначенным в нормативных и программных документах, регламентирующих российскую промышленную политику. Так, бизнес-модель консервативного производства, характерная для большинства крупных вертикально интегрированных корпораций, не толерантна к финансовым и управленческим технологиям, показывающим эффективность в рамках стратегии «газелей». С этих позиций новая промышленная политика, особенно формируемая в русле неоиндустриализации [6], требует многомерности и соответствующей многомерной балансировки. Достижение сбалансированности промышленной политики в условиях неодирижизма, к сожалению, сокращает емкость платежеспособного спроса и ограничивает рынки сбыта: компенсация выпадающих доходов бюджета из-за низкой экономической динамики посредством финансово-кредитного механизма и в условиях актуальной денежно-кредитной политики сокращает инвестиционную динамику и объем производительного спроса.
По нашему мнению, в рамках перехода к неоиндустриальной парадигме новой промышленной политики необходимо ориентироваться, прежде всего, на
формирование рынков сбыта производимой продукции. Череда экономических кризисов возвращает глобальный экономический рынок от модели «рынка продавца» к модели «рынка покупателя». Не смотря на наличие технологий вмененного потребительского повеления, в условиях низкой экономической динамики «потребление ради потребления» начинает уходит на задний план, уступая место моделям продуктивного потребления. Анализ доминантных концепций теории управления, применяемых крупнейшими промышленными конгломератами на практике, подтверждает необходимость перехода к ценностно-обусловленным механизмам управления, обеспечивающим ресурсосбережение и проактивное развитие. В подтверждение этому можно рассмотреть эффективность реализации стратегии импортозамещения. Безусловно, санкции и экономические ограничения создали благоприятные условия для импортозамещения, однако в стратегической перспективе этого оказалось недостаточно. Импортозамещение успешно проведено лишь в отраслях, в которых была инвариантность иных стратегий. В остальных импорт остался, изменилась лишь конфигурация поставщиков.
Идентификация новых источников экономического роста требует нахождения перспективных рынков сбыта, причем, прежде всего, внутренних, и уже затем - внешних. Потому как даже компаративный анализ конкурентоспособности продукции промышленного сектора способен показать, насколько она воспринята ближайшими локальными рынками. Если продукция не отвечает требованиям и запросам локального сетевого стандарта (доминантной потребности), говорить о ее конкурентоспособности на внешних рынках уже не приходится. В связи с этим интерес представляет опыт экспорта энергетической и транспортной инфраструктуры, обеспечивающей долгосрочный внешний спрос на продукцию российского промышленного сектора, а также
продукцию оборонно-промышленного комплекса [9]. Следует отметить, что инновационная составляющая данных типов продукции определяется не только технико-технологическим компонентом, но и интегрированными в них технологиями управления. Перечисленные виды продукции могут быть охарактеризованы как содержащие элементы адаптивных систем управления, что обеспечивает их долгосрочную актуальность и возможность подстройки под изменяющиеся реалии внешней среды.
В современной глобальной хозяйственной системе конкуренция сместилась с продуктового уровня: сейчас конкурентное позиционирование идет между системами управления, которые, по сути, являются главными продуцентами конкурентных преимуществ вне зависимости от системы оценки уровня конкурентоспособности и потребительских свойств продукта. Несмотря на то что многие современные исследователи указывают на преимущества проектного подхода в управлении, считаем необходимым отметить, что в условиях финан-сизации проектное управление требует высокого уровня транспарентности деловой среды для объективизации прогностических выкладок. Любое проектное управление детерминируется финансовыми потоками, а значит, любой управляемый проект должен характеризоваться конкретной целью, конкретными сроками реализации и конкретными значениями планируемой доходности. В противном случае проект не будет инвестиционно привлекательным. Эпоха быстрых перемен сформировала высочайший уровень неопределенности, что делает недопустимым использование проектного управления для крупных систем, особенно в долгосрочном периоде. Проектное управление подходит для локальных систем невысокого ранга, то есть для систем, чьи риски идентифицируемы. Для крупных систем проектное управление в условиях неопределенности является источником
проявления дисфункций на каждой стадии жизненного цикла, поскольку высокая внутренняя динамика изменяет декомпозицию и оценочные параметры рисков. Это приводит к рассогласованию организационного и финансового механизма, что тут же продуцирует потребность в дополнительных расходах на реализацию компенсаторной функции. Следует отметить, что в условиях актуальной экономической динамики главной целью становится не снижение уровня рисковой нагрузки, а ее балансировка с доходностью. Так, риск-ориентированные технологии управления набирают популярность с 2015 г. Однако зачастую применяются риск-метрики, не соответствующие свойствам хозяйственных систем. Наиболее популярный метод картографирования рисков возвращает аналитику двухмерное изображение с раскладкой рисков по вероятности и размеру ущерба (матрица). В данном методе не учитываются ни временной фактор, ни эффекты конвергенции рисков и ущербов, ни эффекты дивергенции оценок рисков.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о необходимости неоиндустриальной трансформации новой российской промышленной политики в интересах обеспечения ее соответствия условиям эпохи быстрых перемен. При этом признаком «неоиндустриальности» должно выступать безусловное выполнение критериев алгоритмического превосходства и адаптивности в условиях неопределенности. Технологии управления должны модифицироваться в этом же векторе и во всем своем многообразии: начиная от систем поддержки принятия управленческих решений и заканчивая инструментарно-технологическим сопровождением управления крупными проектами. В этом случае удастся обеспечить искомую институционализацию форм и методов продуктивного взаимодействия между акторами бизнес-среды, избежав при этом «ловушки догоняющего развития».
Библиографический список
1. О промышленной политике в Российской Федерации : [Федеральный закон № 488-ФЗ от 31.12.2014 (ред. от 03.07.2016)] [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n= 201044#0 (дата обращения: 09.11.2016).
2. О Концепции долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. (вместе с «Концепцией долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г.») : [Распоряжение Правительства РФ № 1662-р от 17.11.2008 (ред. от 08.08.2009)] [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.con sultant. ru/ cons/cgi/ online. cgi?req=doc;base= LAW;n=90601#0 (дата обращения: 09.11.2016).
3. О порядке разработки, корректировки, осуществления мониторинга и контроля реализации прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на долгосрочный период» (вместе с «Правилами разработки, корректировки, осуществления мониторинга и контроля реализации прогноза социально-экономического развития Российской Федерации... ) : [Постановление Правительства РФ № 1218 от 11.11.2015] [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc;base=LAW;n=188766#0 (дата обращения: 09.11.2016).
4. Прогноз долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2030 г. (разработан Минэкономразвития России) [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc;base=LAW;n=144190#0 (дата обращения: 09.11.2016).
5. Государственная программа Российской Федерации «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности» / О федеральном
бюджете на 2016 г. : [Федеральный закон № 359-ФЗ от 14.12.2015] [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http ://www. consultant.ru/ cons/ cgi/online.cgi? req=doc;base=LAW;n=190535#0 (дата обращения: 09.11.2016).
6. Губанов, С. С. Неоиндустриальная модель развития и ее системный алгоритм // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. — 2014. — № 3 (33). — С. 23-44.
7. Мау, В. Догоняющая модернизация в современной России // Проблемы теории и практики управления. — 2004. — № 4. — С. 13-16.
8. Осипов, Ю. М. Мир в движении // Философия хозяйства. — 2015. — № 3 (99). — С. 224-230.
9. Титов, Б. Ю. Предпринимательский климат и экономика роста // Научные труды Вольного экономического общества России. — 2015. — Т. 196. — С. 394-401.
10. Шевчик, Е. В. Финансовые детерминанты реализации крупных инфраструктурных проектов // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. — 2016. — № 6 (73). — С. 78-81.
11. Andreeva, O., Shevchik, E. Organizational and Financial Mechanism of New Russian Industrial Policy: Systemic Approach // Journal of Applied Economic Sciences. — 2016. — № 3. — Т. 11. — С. 351-363.
Bibliographic list
1. On industrial policy in Russian Federation : [Federal law № 488-FZ from 31.12.2014 (ed. from 03.07.2016)] [Electronic resource]. — Mode of access : http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc;base=law;n=201044#0 (date of access: 09.11.2016).
2. On concept of long-term socioeconomic development of Russian Federation for period till 2020 (along with «Concept of long-term socio-economic develop-
ment of Russian Federation for period up to 2020») : [Decree of RF Government from 17.11.2008 and № 1662-R (as amended on 08.08.2009)] [Electronic resource], — Mode of access : http ://www. consultant. ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=law; N=90601#0 (date of access: 09.11.2016).
3. On procedure of development, adjustment, implementation, monitoring and supervision of implementation of socioeconomic development of Russian Federation for long term» (with «Rules of development, adjustment, implementation, monitoring and supervision of implementation of socioeconomic development of Russian Federation...) : [Decree of RF Government № 1218 from 11.11.2015] [Electronic resource], — Mode of access: http://www.consultant. ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=law;n=l 88766#0 (date of access: 09.11.2016).
4. Forecast long-term socioeconomic development of Russian Federation for period till 2030 (developed by Ministry of economic development) [Electronic resource], — Mode of access: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.c gi?req=doc;base=law;N= 144190#0 (date of access: 09.11.2016).
5. State program of Russian Federation «Development of industry and increasing its competitiveness» / On Federal
budget for 2016 : [Federal law № 359-FZ from 14.12.2015] [Electronic resource], — Mode of access : http://www.consultant.ru/ cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=law;n=l 90535#0 (date of access: 09.11.2016).
6. Gubanov, S. S. Neo-Industrial Development Model and its System Algorithm // Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast. — 2014. — № 3 (33). — P. 23-44.
7. Mau, V. Catching Up Modernization in Modern Russia // Problems of Theory and Practice of Management. — 2004. — №4. — P. 13-16.
8. Osipov, Yu. M. World in Motion // Philosophy of Economy. — 2015. — № 3 (99). — P. 224-230.
9. Titov, B. Business Climate and Economy Growth // Proceedings of Free Economic Society of Russia. — 2015. — Vol. 196. — P. 394-401.
10. Shevchik, E. V. Financial determinants of implementation of major infrastructure projects // Science and education: economy; enterprise; law and management. — 2016.— №6(73).—P. 78-81.
11. Andreeva, O., Shevchik, E. Organizational and Financial Mechanism of New Russian Industrial Policy: Systemic Approach // Journal of Applied Economic Sciences. — 2016, —№3,—T. 11,—P. 351-363.
