CC BY
120
Новая экономическая политика и «новый курс» в профсоюзном движении (на материалах Западной Сибири)
Е.А. Андреенко
В статье рассматривается деятельность сибирских профсоюзов по защите интересов трудящихся на производстве в 1920-е гг. Анализируя как позитивный, так и негативный опыт профсоюзов по реализации социально-защитной функции, автор делает вывод о том, что по мере привлечения профсоюзов к решению производственных задач защитная и производственная функции вошли в противоречие, и профсоюзы сделали выбор в сторону последней, что обернулось крахом профсоюзного движения.
Ключевые слова: профессиональные союзы, нэп, социально-защитная функция профсоюзов, коллективные договоры, производственные конфликты
Для цитирования: Вестник МИЭП. 2014. № 3 (16). С. 108-113.
Сложные и неоднозначные процессы, происходящие в общественно-политической жизни России, требуют глубокого и критического переосмысления теории и исторической практики профсоюзов - организаций, которым традиционно принадлежит важнейшая роль в защите социально-экономических интересов трудящихся. В период нэпа они приобрели как положительный, так и негативный опыт в отстаивании интересов работников. Для более полного освещения роли профсоюзов особенно важна их региональная практика, ибо именно здесь партийно-профсоюзные директивы из Москвы обретали реальные очертания.
Деятельность сибирских профсоюзов в период нэпа в последние 20 лет стала предметом ряда научных исследований. Для большинства работ характерно стремление переосмыслить политику профсоюзов и их отношения с партийными органами. Целью данной статьи является анализ реализации сибирскими профсоюзами их социально-защитной функции в рассматриваемый период.
На Х съезде РКП(б), провозгласившем переход к новой экономической политике, коренного пересмотра точки зрения партии на роль профсоюзов, выдвижения социально-защитной работы как главной в их деятельности не произошло. В резолюции «О роли и задачах профсоюзов», принятой на съезде, подчеркивалась прежде всего их производственная роль: «Съезд считает необходимым подчеркнуть, что серьезные успехи в борьбе с хозяйственной разрухой возможны только при том условии, если профсоюзы гораздо ближе подойдут к хозяйственным задачам, чем это было до сих пор, и примут бли-
Андреенко Елена Александровна - кандидат исторических наук, преподаватель филиала Международного института экономики и права в г. Киселевске. Адрес для корреспонденции: апёе1а1@уапёех.гц.
жайшее участие в деле организации и управления промышленностью». Позднее Л. Троцкий справедливо отмечал, что на Х съезде, где «партия единогласно одобрила первые основы нэпа, резолюция о профсоюзах с этими основаниями согласована не была и сохранила все свои внутренние противоречия» [7, с. 126].
Пересмотр политического курса вносил ряд существенных изменений в положение пролетариата, а следовательно, и профсоюзов. В конце декабря 1921 г. В.И. Ленин приступил к составлению тезисов по вопросу о роли и задачах профсоюзов в условиях нэпа. 12 января 1922 г. Ленинские тезисы были приняты Политбюро ЦК РКП(б) и положены в основу постановления Х1 съезда партии «О роли и задачах профсоюзов в условиях новой экономической политики». «Новый курс» в профдвижении был намечен февральским (1922 г.) Пленумом ВЦСПС и получил развитие на V Всероссийском съезде профсоюзов в сентябре 1922 г.).
С этого времени начинается коренная перестройка работы профсоюзов, затронувшая их цели, задачи, организационное строение, формы и методы деятельности. В качестве одной из самых главных задач за профсоюзами закреплялась всесторонняя и всемерная защита классовых интересов пролетариата. Основными условиями ее успешного выполнения являлись укрепление связи рядовых членов союза со своими представительными органами и соблюдение строгой отчетности всех выборных лиц перед избирателями. На первый план в профсоюзной работе был выдвинут лозунг «Ближе к массам».
Организационное устройство профсоюзов также претерпело изменения. Аппарат союзов, неимоверно раздутый в предшествующий период ввиду выполнения ими многих государственных функций, сокращался и упрощался. Началось создание касс взаимопомощи, стачечных фондов, фондов помощи безработным. Крутой поворот произошел и в финансовой политике; профсоюзные органы перешли от дотационного финансирования к существованию исключительно на членские взносы. Само членство стало добровольным и индивидуальным. Кардинально изменилась тарифная политика; обязательной формой трудовых отношений стал коллективный договор между профсоюзом и руководителем предприятия.
Таким образом, «новый курс» в профдвижении открыл для профсоюзов широкое поле деятельности в области защиты социально-экономических интересов трудящихся. На партийных конференциях, отраслевых съездах профсоюзов Сибири в 1922 г. он был положительно воспринят и профсоюзными работниками, и рядовыми тружениками.
В связи с переходом к нэпу непосредственное государственное регулирование заработной платы заменялось ее регулированием через коллективные договоры. В этих договорах оговаривались уровень заработной платы, порядок ее исчисления, условия труда и другие моменты, затрагивающие интересы рабочих. Государство в новых условиях устанавливало лишь минимум заработной платы, ниже которого никакой труд не мог оплачиваться.
Следует подчеркнуть, что коллективные договора не могли способствовать значительному увеличению заработной платы, уровень которой определялся в основном объективными факторами, но они заставляли администрацию предприятий выдавать заработную плату в установленные сроки, поскольку предусматривали штрафные санкции за просрочку. В них также оговаривались мероприятия по охране труда, правила найма и увольнения работников.
К заключению коллективных договоров профсоюзные организации Западной Сибири приступили летом 1922 г., после получения примерного кол-договора из Сиббюро ВЦСПС. К октябрю 1923 г. колдоговорами было охвачено 35% рабочих и служащих, в июле 1924 г. - 71%, в 1929 г. - 94% [5, с. 153]. Эта работа была сопряжена со многими сложностями. В протоколах Сибирского совещания V Всероссийского съезда профсоюзов при Сиббюро ВЦСПС (сентябрь 1922 г.) об отношении хозорганов к коллективным договорам говорилось: «В настоящее время доброжелательное отношение к коллективным договорам хозяйственников выражается в 35%». Однако в этом же документе отмечается, что «профсоюзы добились того, что уже все хозяйственные органы в настоящее время приучены мыслить, что регулирование заработной платы исключительно должно быть посредством колдоговоров и тарифных соглашений» [1, с. 82].
При заключении колдоговоров союзы порой допускали ряд ошибок, зачастую не проводилось предварительного их обсуждения на общих рабочих собраниях, отсутствовал должный контроль со стороны профорганизаций за их выполнением. Об этих недостатках говорилось на каждом сибирском съезде отраслевых профсоюзов, партийных и профсоюзных конференциях, рассматривающих колдоговорную практику. На I Сибирском тарифно-экономическом совещании (октябрь 1928 г.) приводились следующие данные по результатам обследования 62 коллективных договоров на сибирских предприятиях: было выявлено 220 крупных нарушений, «в основном поход идет на ухудшение условий труда рабочих (35 случаев нарушений в области охраны труда), спецодежду». При этом отмечалось, что только в 4 случаях администрация была привлечена за нарушение к ответственности [1, с. 82].
В резолюции III краевого съезда профсоюзов Сибири (1929 г.) отмечалось, что «в деятельности профсоюзных организаций, особенно низовых, почти отсутствует повседневный организованный контроль над хозорганами по выполнению ими принятых на себя обязательств, в результате чего сплошь и рядом имеют место массовые нарушения ими этих договоров» [1, с. 102].
К концу восстановительного периода в работе профсоюзных организаций выявился так называемый «хозяйственный уклон», проявлявшийся в том, что работники профсоюзов свое главное внимание сосредоточили на вопросах роста производства, отодвигая на второй план защиту интересов рабочих.
Данная тенденция проявилась и в таком направлении деятельности профсоюзов, как разрешение производственных конфликтов. «Новый курс» налагал на них большую ответственность в данной сфере. Успешное участие
в конфликтах на стороне трудящихся становилось одним из важнейших критериев эффективности их деятельности. Резолюция XI съезда РКП(б) уже не отвергала возможность забастовок в условиях диктатуры пролетариата, хотя и не признавала стачки целесообразным методом борьбы. «Единственно правильным, здоровым и целесообразным методом улажения конфликтов между отдельными частями рабочего класса и органами рабочего государства» резолюция XI съезда РКП(б) признавала «посредническое участие профсоюзов, которые в лице своих органов либо вступают в переговоры с соответственными хозяйственными органами..., либо апеллируют к высшим государственным инстанциям».
С принятием нового курса, ставившего профсоюзы в положение договаривающейся стороны, изменился и состав органов, в компетенцию которых входило разрешение трудовых конфликтов. Согласно КЗоТ РСФСР 1922 г. к ним относились: расценочно-конфликтные комиссии на предприятиях (РКК); примирительные камеры и третейские суды при органах Народного комиссариата труда (НКТ); трудовые сессии народных судов. РКК, согласно Положению об этих комиссиях, утвержденному НКТ в ноябре 1922 г., организовывались на предприятиях и учреждениях в целях проведения в жизнь всех положений, вытекающих из коллективных договоров и тарифных соглашений, разрешения споров и конфликтов, возникающих на предприятиях между администрацией и рабочими. РКК являлись паритетными органами, состоящими из равного числа представителей от союза и администрации предприятия. Решения комиссии принимались соглашением сторон и имели силу договора, нарушение которого каралось как нарушение КЗоТа. Если спорящие стороны не могли достигнуть соглашения в РКК, конфликт передавался на разрешение в примирительные камеры или третейские суды.
В Сибири процесс становления конфликтных органов начался сразу же после изменения курса профсоюзной политики в 1922 г. В 1927 г. РКК существовали в 84,3% фабрично-заводских и местных комитетах Сибирского края [3, с. 10]. Большая часть возникавших на практике конфликтов была связана с заключением, изменением, толкованием или нарушением коллективных договоров, прежде всего в части заработной платы (задержка зарплаты, ее низкий уровень, снижение расценок, увеличение норм выработки и т.д.). Например, в 1926 г. в 8 крупных союзных организациях Сибири было рассмотрено 1359 трудовых конфликтов с 8406 участниками, из которых 84,3% были связаны с заработной платой, 3,7% - с увольнением работников, 5,7% - с охраной труда [2, с. 16]. В большинстве случаев требования рабочих были удовлетворены, что подтверждает их обоснованность. На протяжении всего периода 1920-х годов конфликтные органы НКТ по Сибири примерно 5060% конфликтов решали в пользу рабочих, 15-20% - компромиссно, 2530% - в пользу нанимателей [4, с. 25].
Следует отметить, что в деятельности РКК имел место целый ряд серьезных нарушений, связанных, в частности, с тем, что они занимались рассмот-
рением вопросов, находящихся вне их компетенции: по сокращению штатов, утверждению авансовых отчетов, вынесению выговоров и др. Расширение прав РКК происходило явочным путем за счет присвоения ими функций администрации, и в результате рабочая часть РКК теряла в глазах трудящихся свое истинное назначение - быть защитником их интересов. В многочисленных отчетах о деятельности РКК на сибирских предприятиях постоянно указывалось на недостаточное внимание, уделяемое подготовке рабочих - членов комиссий; они плохо разбирались в трудовом законодательстве и выносили решения, противоречащие нормам трудового права. По этой причине многие решения РКК обжаловалось рабочими в инспекцию труда, которая примерно в половине случаев удовлетворяла их требования. Кроме того, инспекция отменяла около 10% решений РКК в порядке надзора [4, с. 13].
Другим серьезным недостатком деятельности профсоюзов в сфере конфликтного разбирательства было стремление снять с себя ответственность за исход трудовых конфликтов, переложив ее на органы НКТ. На II Сибирском краевом съезде профсоюзов (1927 г.) приводились данные о том, что 60-70% конфликтов в Сибири переносятся из РКК в вышестоящие конфликтные органы. При рассмотрении жалоб рабочих союзные организации проявляли порой недопустимую невнимательность и волокиту. В материалах фракции Сибирского краевого совета профсоюзов к III Сибирской партконференции (1927 г.) указывалось на то, что неспособность профсоюзных органов действенно разрешать производственные конфликты «расценивалась рабочими как бессилие союзных организаций и порождало неверие в их работу».
Необходимо также учитывать, что практика подчинения формально независимых организаций партийному руководству, переходящего порой в диктат, сохранялась на протяжении всех 1920-х годов. Зачастую спорные вопросы между профсоюзами и хозяйственными органами решались не в порядке, установленном КЗоТ, а переносились на суд партийных органов. Председатель ВЦСПС М.П. Томский на XIV съезде ВКП(б) расценил такой подход как «замену» партийными органами проф- и хозорганов. Но, несмотря на критику с различных трибун, положение не менялось.
Поскольку законные требования рабочих далеко не всегда удовлетворялись, на сибирских предприятиях дело иногда доходило до забастовок. В первые годы нэпа забастовочное движение было особенно активным. С улучшением материального положения рабочих уменьшилось и количество стачек, но совсем они не исчезли. Их причинами были низкая заработная плата, увеличение норм выработки, плохая охрана труда и т.д., то есть вопросы, зависящие от эффективности реализации профсоюзами их социально-защитной функции. Большинство документов отмечают пассивность местных профсоюзных органов в ходе забастовок, которые проходили «помимо и без ведома союза».
Подводя итог, можно сказать, что деятельность профсоюзов по защите интересов трудящихся на производстве в период нэпа страдала целым рядом существенных недостатков. Изменение государственной политики в отноше-
нии профсоюзов в начале 1920-х годов не затронула концептуальных положений о руководящей роли партии; демократизация методов работы профсоюзов осуществлялась в установленных партией рамках и касалась лишь взаимоотношений профсоюзов со своими членами. Противоречия, изначально заложенные в положении профсоюзов при советской власти, не позволили им полностью реализовать свой потенциал. Они превратились в часть механизма по управлению производством и поэтому не могли занять твердую позицию в отстаивании интересов рабочих, идя на поводу у партийно-хозяйственного руководства. Социально-защитная деятельность профсоюзов, начавшая было развиваться с переходом к нэпу, вскоре пришла в противоречие с их производственной функцией. В результате «поворот лицом к производству» обернулся бюрократизацией профсоюзного аппарата и крахом профсоюзного движения как такового.
Литература
1. Задачи профсоюзов Сибири: Сборник материалов об итогах работы и резолюции III краевого съезда. - Новосибирск, 1929.
2. Основные показатели работы профсоюзов Сибири (ноябрь 1925 - май 1927): Отчет Сибкрайсовпрофа II краевому съезду. - Новосибирск, 1927. - 94 с.
3. Профессиональное движение. - 1927. - № 23.
4. Профессиональное движение. - 1927. - № 38-39.
5. Сибирь в 1923-1924 гг. - Новониколаевск, 1925.
6. Советская Сибирь. - 1925. - 3 дек.
7. Троцкий Л.Д. Сталинская школа фальсификации // Вопросы истории. -1989. - № 8.
New economic policy and new deal in the trade union movement (on materials of Western Siberia)
Andreenko Elena - Candidate of Historical Sciences, lecturer of the International Institute of Economics and Law (Kiselevsk Branch)
This article discusses the activities of the Siberian trade unions for the protection of the interests of workers in manufacturing in the 1920s. Considering both positive and negative experience of trade unions in the implementation of social protection functions, the author concludes that the involvement of trade unions to the solution of industrial problems of the protective and productive functions came into conflict, and trade unions have made a choice in favor of the latter, which turned the collapse of the trade union movement.
Key words: trade unions, socio-protective function of trade unions, collective bargaining, industrial conflicts
Address for correspondence: а[email protected]
For citation: Herald of International Institute of Economics and Law. 2014. N 3 (16). P. 108-113.
