CC BY
187Незаконное освобождение от уголовной ответственности: проблемы квалификации и правоприменения
П. С. Метельский
Незаконное освобождение от уголовной ответственности, предусмотренное ст. 300 УК Российской Федерации, является одним из наиболее специфических составов преступлений, включенных в главу 31 Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации “Преступления против правосудия”. Незаконное освобождение от уголовной ответственности имеет общий объект и субъект с другими преступлениями против правосудия, поэтому проблемы квалификации связаны и с объективной, и с субъективной сторонами состава преступления.
С объективной стороны, незаконное освобождение от уголовной ответственности состоит в принятии об этом процессуального решения (постановления) в отношении обвиняемого или подозреваемого в совершении преступления, которое выносится при отсутствии оснований, предусмотренных уголовным и уголовно-процессуальным законом. В практической деятельности это может выражаться в форме прекращения уголовного дела (уголовного преследования) в связи с отсутствием события преступления со стороны подозреваемого или обвиняемого (п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ), отсутствием в деянии состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК), а также в прекращении уголовного преследования за непричастностью подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления (п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК), вследствие акта об амнистии (п. 3 ч. 1 ст. 27 УПК) и т. д. Таким образом, освобождение от уголовной ответственности в данном случае понимается более широко, нежели это предусмотрено главой 11 Общей части УК РФ, охватывая в том числе и так называемые “реабилитирующие” основания прекращения уголовного дела1.
Вызывает возражение точка зрения Л. В. Лобановой,
предлагающей следующую редакцию диспозиции ст. 300 УК
РФ: “Освобождение прокурором, следователем или лицом,
производящим дознание, от уголовной ответственности лица,
совершившего преступление, при отсутствии оснований и ус-
»2
ловий, указанных в уголовном законе”2, так как этот текст серьезно перегружает рассматриваемую норму и подобная формулировка способна лишь затруднить процесс квалификации. Обращает на себя внимание и то, что выражение “отсутствие оснований и условий, указанных в уголовном законе” по содержанию равнозначно используемой в настоящее время законодателем категории незаконности данных действий.
Представляется ошибочной точка зрения В. Н. Кудрявцева, В. В. Скосарева, А. В. Зеленского и некоторых других ав-
торов о том, что состав преступления, предусмотренного ст. 300 УК РФ, образуют как действия, так и бездействие, когда, например, субъект уклоняется от исполнения возложенных на него обязанностей по собиранию доказательств виновности подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления3.
Полагаем, что такая позиция явно не соответствует объективной стороне рассматриваемого преступления. Исходя из этого общественно опасное деяние в любом случае совершается только путем активных действий, тогда как бездействие, связанное с непривлечением виновного к уголовной ответственности, не образует состава ст. 300 УК4. М. Н. Голоднюк в качестве одной из форм незаконного освобождения от уголовной ответственности выделяет незаконное приостановление предварительного следствия5, что, на наш взгляд, также не образует данного состава преступления, так как при принятии подобного процессуального решения не происходит прекращения уголовного дела или уголовного преследования. Аналогичным образом должна быть оценена и встречающаяся в литературе точка зрения о том, что состав незаконного освобождения от уголовной ответственности образуют также действия по незаконной отмене избранной подозреваемому или обвиняемому меры пресечения6.
При этом в незаконно выносящемся постановлении о прекращении уголовного дела могут указываться “...явно надуманные основания, искажающие фактические обстоятельства совершенного преступления, либо дается неверная оценка этих обстоятельств, заведомо неправильное определение формы вины, склонение потерпевшего к заведомо ложным показаниям и т. п.”7. Должностное лицо, принимающее такого рода решение, может исказить действительные обстоятельства дела и в том числе представить событие преступления как непреступное деяние, дать неправильную оценку полученным доказательствам, неправильно квалифицировать содеянное (например, по более “мягкой” статье УК, допускающей возможность освобождения от уголовной ответственности).
В. В. Скосарев считает, что данное преступление должно признаваться оконченным “.с момента принятия виновным лицом процессуального решения об освобождении от уголовной ответственности и ознакомления с ним незаконно освобождаемого или иных официальных лиц”8. По нашему мнению, ознакомление кого-либо с данным решением находится за рамками рассматриваемого состава, который полностью окончен уже в момент вынесения незаконного постановления о прекращении уголовного дела (уголовного преследования). При этом “...не имеет значения, направлены ли копии этого постановления подозреваемому (обвиняемому), потерпевшему, прокурору или иным лицам, если им должна быть направлена копия такого постановления”9.
Из диспозиции ст. 300 УК РФ видно, что процессуальные решения о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) могут приниматься только в отношении подозреваемых или обвиняемых. Таким образом, не предусматривается возможность применения этой нормы при незаконном прекращении уголовного дела в отношении лиц, формально не являвшихся обвиняемыми или подозреваемыми (например, в ходе расследования дела, возбужденного в отношении одного лица, были получены данные о причастности к совершенному преступлению другого субъекта, которого не задерживали в порядке ст. ст. 91-92 УПК РФ, не подвергали какой-либо мере пресечения и не привлекали в качестве обвиняемого, при этом следователь без законных оснований выносит постановление о прекращении его уголовного преследования).
На наш взгляд, нельзя согласиться с Ю. А. Красиковым, который считает, что рассматриваемый состав присутствует и
тогда, когда при наличии к тому условий и оснований само решение об освобождении от уголовной ответственности “...принято без соблюдения должной процессуальной формы (например, постановление следователя о прекращении дела не санкционировано прокурором)”10. В подобной ситуации действия следователя или дознавателя лишь формально содержат признаки состава преступления, предусмотренного ст. 300 УК РФ, и в силу своей малозначительности не влекут за собой уголовной ответственности.
Преступление считается оконченным в момент вынесения незаконного постановления о прекращении уголовного дела (уголовного преследования). В то же время, с позиций доказывания, установление незаконности действий, предусмотренных диспозицией ст. 300 УК РФ, как правило, должно основываться на вступившем в законную силу обвинительном приговоре суда, которым лицо, ранее незаконно освобожденное от уголовной ответственности, признано виновным в совершении преступления11. В. Н. Кудрявцев также отмечает, что “незаконность подобных действий (бездействия) должна быть установлена. судебной процедурой”12.
В литературе приводится мнение о том, что состав рассматриваемого преступления будет и в том случае, если “соответствующее должностное лицо заведомо неправильно квалифицирует содеянное, чтобы незаконно освободить лицо от уголовной ответственности за значительно более серьезное преступление, сохранив его ответственность за менее значительное деяние, например, квалифицирует преступление по ст. 107 (убийство, совершенное в состоянии аффекта), ст. 108 (убийство, совершенное при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление) или ст. 109 (причинение смерти по неосторожности) вместо ч. 2 ст. 105 (убийство при отягчающих обстоятельствах)”13. Однако следует отметить, что в диспозиции ст. 300 УК речь идет о полном, а не о “частичном” освобождении подозреваемого или обвиняемого от уголовной ответственности, что, как представляется, позволяет поставить под сомнение обоснованность и практическую значимость данной позиции.
Субъективная сторона преступления характеризуется только прямым умыслом. Виновный сознает, что он незаконно освобождает подозреваемого или обвиняемого от уголовной ответственности и желает действовать таким образом14. Мотивами преступления могут быть корысть, личная заинтересованность и иные побуждения, не влияющие на квалификацию, при этом, по мнению С. Ф. Милюкова, “основным мотивом данного преступления выступает корысть, поскольку виновный зачастую получает за решение этого вопроса материальное вознаграждение”15.
Однако неправильная оценка лицом полученных доказательств не позволяет вести речь о наличии прямого умысла и, соответственно, рассматриваемого состава преступления. Данный состав отсутствует и в том случае, если незаконное и необоснованное решение о прекращении уголовного дела обусловлено некомпетентностью и непрофессионализмом должностного лица, допустившего неправильное применение норм материального или процессуального права. С учетом изменений, внесенных Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ в ст. 293 УК РФ, подобные действия, пусть даже и при установлении ненадлежащего исполнения должностным лицом своих служебных обязанностей, не образуют в настоящее время и состава халатности16, в связи с чем к виновному могут быть применены лишь меры дисциплинарной ответственности17. Кроме того, возможно объективно противоправное поведение соответствующего должностного лица, когда
допущенная им ошибка в применении норм процессуального или материального права при отсутствии вины полностью исключает какую-либо ответственность18.
Что касается субъекта преступления, то в диспозиции ст. 300 УК прямо указано, что преступление может совершаться строго определенными должностными лицами: прокурором, следователем или лицом, производящим дознание (в настоящее время - дознаватель). Вместе с тем, по смыслу ст. 39 УПК РФ, к числу субъектов преступления следует отнести и начальника следственного отдела, который при принятии дела к своему производству пользуется всеми процессуальными полномочиями следователя. Кроме того, субъектом преступления может быть также начальник органа дознания.
При принятии незаконного решения о прекращении уголовного дела судьей ответственность наступает за вынесение заведомо неправосудного судебного акта, т. е. по ст. 305 УК РФ.
В случаях, когда незаконное освобождение подозреваемого или обвиняемого от уголовной ответственности обусловлено получением взятки, содеянное квалифицируется по совокупности преступлений (по ст. 300 и соответствующей части ст. 290 УК). Так, следователь прокуратуры Кировского района г. Новосибирска Т. за взятку вынесла постановление о прекращении уголовного преследования в отношении Б., который ранее был заочно привлечен в качестве обвиняемого и объявлен в розыск за совершение убийства. Указанные действия Т. в этой части были квалифицированы по ст. ст. 290 и 300 УК РФ19.
Возможна совокупность рассматриваемого деяния и фальсификации доказательств по уголовному делу (например, в ситуации, когда субъектом преступления принимались специальные меры к обеспечению базы “лжедоказательств”, которыми затем обосновывалось незаконное процессуальное решение). При этом нельзя согласиться с точкой зрения А. И. Чу-чаева в том, что действия по фальсификации доказательств “.фактически являются приготовлением к незаконному освобождению от уголовной ответственности и квалификации по ч. 2 ст. 303 УК не требуют”20.
В свою очередь, М. Н. Голоднюк отмечает, что незаконное освобождение от уголовной ответственности, будучи частным случаем злоупотребления должностными полномочиями, не требует дополнительной квалификации по ст. 285 УК РФ21. С этим, однако, нельзя согласиться, если имеет место реальная совокупность указанных преступлений.
Так, преступления, предусмотренные ч. 1 ст. 285, ст. 300 и ч. 3 ст. 303 УК РФ, были установлены в действиях М., следователя следственного отдела при Калининском РОВД г. Новосибирска. Расследуя уголовное дело по факту умышленного причинения тяжкого вреда здоровью Б., несмотря на наличие доказательств, свидетельствующих о причастности к содеянному конкретного подозреваемого, из личных побуждений, он сначала необоснованно приостановил предварительное следствие, а затем фальсифицировал протокол допроса потерпевшего и незаконно прекратил дело.
При этом как злоупотребление М. должностными полномочиями квалифицировано деяние, выразившееся в том, что он из личной заинтересованности не принял мер к расследованию порученного ему уголовного дела, приостановив без законных оснований предварительное следствие и изъяв из дела постановление об его возобновлении, чем существенно нарушил права и законные интересы потерпевшего Б., а также дис-
22
кредитировал органы власти, подорвав их авторитет22.
В соответствии с действующим уголовно-процессуальным законодательством освобождение от уголовной ответственности, в том числе и незаконное, может иметь место и до возбуждения уголовного дела. Б. В. Здравомыслов рассматривал
незаконный отказ в возбуждении уголовного дела как одну из разновидностей преступления, предусмотренного ст. 300 УК23.
А. С. Горелик, М. Н. Голоднюк, А. Ю. Красиков, В. Н. Кудрявцев, Г. П. Новоселов, Р. Э. Оганян, В. В. Скосарев, А. Д. Туры-шев, А. И. Чучаев24 также считают, что незаконное освобождение от уголовной ответственности может быть совершено путем как прекращения уголовного дела, так и вынесения постановления об отказе в возбуждении уголовного дела.
Давая оценку этим суждениям, необходимо отметить, что на стадии проверки сообщения о преступлении еще нет и не может быть процессуальных фигур подозреваемого и обвиняемого, названных в диспозиции ст. 300 УК РФ. Поэтому подобные действия не соответствуют объективной стороне рассматриваемого состава преступления, и с приведенной выше точкой зрения согласиться нельзя. Не была она воспринята и судебной практикой.
Так, на практике факты незаконного отказа в возбуждении уголовного дела, сопряженные с сокрытием преступлений от учета, чаще всего квалифицируются по ст. 285 и (или) ст. 292 УК РФ, т. е. как злоупотребление должностными полномочиями, а также служебный подлог. Обычно подобные решения принимаются при отсутствии данных о конкретном лице, совершившем преступление25, для того, чтобы “не портить” показатели раскрываемости преступлений, не загружать себя “лишней” работой по очевидно “безнадежному” делу и т. д.26 В современных условиях укрытие преступлений от учета осуществляется, как правило, путем явной фальсификации материалов доследственной проверки, в том числе протоколов заявлений о преступлениях, объяснений граждан, после чего на основании этого выносится незаконное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Так, по ч. 1 ст. 285 и ст. 292 УК РФ осужден С., который, будучи старшим участковым инспектором Калининского РОВД г. Новосибирска, принял необоснованное решение об отказе в возбуждении уголовного дела по заявлению В. о совершении в отношении нее разбоя. При этом С. предварительно изъял из материалов проверки все документы, указывающие на совершение данного преступления, составив и приобщив вместо них подложные документы: сообщение из больницы, справку о консультации с судебно-медицинским экспертом, объяснение от имени несуществующего лица, а также новый протокол заявления потерпевшей, в котором утверждалось, что телесные повреждения ей были причинены якобы незнакомым мужчиной на почве личных неприязненных отношений, возникших в результате ссоры, к уголовной ответственности она никого привлекать не желает, от прохождения судебно-медицинской экспертизы отказывается27.
И злоупотребление должностными полномочиями, и служебный подлог в качестве обязательных признаков субъективной стороны предусматривают специальные мотивы - корыстной или иной личной заинтересованности.
В судебной практике не имеется единого подхода и к возможности отнесения заявлений о совершении преступлений, объяснений и других материалов доследственных проверок к официальным документам, что является обязательным конструктивным признаком (предметом) состава служебного подлога. Так, приговором Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Читы в части совершения служебного подлога оправдан оперуполномоченный ОУР Ч., вносивший не соответствующие действительности сведения в заявления
о совершении преступлений, при этом данное решение обосновывается тем, что “объяснения и заявления, в которые подсудимый вносил ложные сведения, не являются официальными документами, поскольку не исходят из федеральных орга-
нов, органов власти и управления субъектов РФ, органов самоуправления, они не являются официальными бланками со штампом, печатью и не имели входящих номеров, не готовились должностными лицами”28.
Значительно реже деяния, связанные с сокрытием преступлений от учета, квалифицируются по ст. 286 УК РФ как превышение должностных полномочий. Вместе с тем, принимая решение об отказе в возбуждении уголовного дела, оформляя материалы проверки по факту сообщения о преступлении (даже в том случае, когда все это направлено исключительно на сокрытие этого преступления), уполномоченный на то сотрудник органов внутренних дел или иных правоохранительных органов, в принципе, не выходит за пределы предоставленных ему полномочий, в связи с чем вряд ли возможно вести речь и о превышении должностных полномочий.
В целом все три уголовно-правовые нормы (ст. ст. 285, 286, 292 УК РФ), применяемые на практике при оценке действий должностных лиц правоохранительных органов, умышленно совершивших сокрытие преступлений от учета, при всей их кажущейся универсальности, лишь отчасти охватывают объективные и субъективные признаки этих деяний, причем свою роль здесь играют также почти неизбежные трудности в процессе доказывания конкретных фактических обстоятельств содеянного. Необходимо особо отметить, что несовершенство уголовно-правового регулирования в данной сфере в ряде случаев обусловливало вынесение оправдательных приговоров по фактам сокрытия преступлений от учета, несмотря на то что в материалах уголовных дел содержались конкретные данные, объективно свидетельствующие о неправомерных действиях (бездействии) сотрудников правоохранительных органов и, прежде всего, работников милиции, существенно ущемляющих право потерпевших на защиту от преступных посягательств.
Принимая во внимание очевидную общественную опасность подобных деяний, получивших значительное распространение в современных условиях29, представляется целесообразным предусмотреть в Уголовном кодексе специальную норму, устанавливающую ответственность за их совершение.
Вопрос об этом ставился и ранее. Так, В. В. Бабурин обратил внимание, что укрывательство преступлений профессиональным работником, осуществляющим правосудие, представляет собой посягательство “.прежде всего на интересы правосудия.”, однако подобные деяния квалифицируются как должностные преступления. В связи с этим им было предложено дополнить норму Особенной части УК об укрывательстве преступлений квалифицирующим признаком - совершение укрывательства работником правоохранительных органов, предусмотрев повышенную ответственность по сравнению с обычными гражданами30.
Вместе с тем подобный подход, по нашему мнению, не совсем соответствует сути укрывательства преступлений как умышленных действий, выражающихся в заранее не обещанном сокрытии преступника, средств или орудий совершения преступления, следов преступления либо предметов, добытых преступным путем.
Е. Ю. Хлопцева предлагала предусмотреть в Уголовном кодексе уголовную ответственность следователя, прокурора, работника органа дознания за отказ в возбуждении уголовного дела в отношении лица, заведомо виновного в совершении
31
преступления31.
В УК Республики Кыргызстан 1997 г. имеется ст. 323 “Незаконный отказ в возбуждении уголовного дела”, предусматривающая ответственность за заведомо незаконный отказ в возбуждении уголовного дела, а также незаконное прекращение производства по уголовному делу лицом, производящим дозна-
ние, следователем, прокурором, повлекшие причинение вреда личности, общественным или государственным интересам32.
Однако следует уточнить, что незаконный отказ в возбуждении уголовного дела является лишь одним из способов сокрытия преступлений от учета.
На наш взгляд, глава 31 УК РФ “Преступления против правосудия”, безусловно, должна быть дополнена специальным составом, при этом может быть предложено следующее его название: “Сокрытие преступления от учета” (по мнению П. В. Тепляшина, новую уголовно-правовую норму необходимо назвать “Укрытие от регистрации в документах уголовно-статистического учета преступлений и сообщений о преступлениях”33, однако такая формулировка представляется излишне многословной и недостаточно четкой). Предлагаемое нами название полностью соответствует сути и особенностям изложенных выше противоправных действий, тем более что de facto данный термин уже отчасти используется практикой. В то же время следует согласиться с точкой зрения П. В. Тепляшина, что совершение деяния путем заведомо незаконного отказа в возбуждении уголовного дела должно быть предусмотрено в качестве квалифицирующего признака нового состава преступления34.
1 Вместе с тем В. В. Демидов связывает данное преступление лишь с отсутствием оснований освобождения от уголовной ответственности, установленных главой 11 УК РФ (см.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. М. Лебедев. - М., 2004. - С. 776). Аналогичную точку зрения высказывают и другие ученые, указывая, что рассматриваемый состав преступления имеет место . .при отсутствии к тому условий и оснований, предусмотренных ст. 75-78 УК РФ и в примечаниях к ст. 126, 204, 205, 208, 222, 223, 228, 275 и 307 УК” (см.: Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Курс российского уголовного права. - М., 2002. - Т. 2. - С. 849). Представляется, что такая позиция необоснованно ограничивает сферу действия ст. 300 УК РФ.
2 Лобанова Л. В. Преступления против правосудия: проблемы классификации посягательств, регламентации и дифференциации ответственности: Автореф. дис... д-ра юрид. наук. - Казань, 2000. - С. 35.
3 См.: Курс российского уголовного права: (Особенная часть) / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. - М., 2003. - С. 887; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. В. Мозякова. - М., 2002. - С. 714; Зеленский А. В. Незаконное освобождение от уголовной ответственности и вопросы соучастия // Уголовно-правовые проблемы борьбы с соучастием в преступлении: Мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. - Краснодар, 2003. - С. 164; и др.
4 См.: Уголовное право Российской Федерации: (Особенная часть) / Под ред. А. И. Марцева. - Омск, 2000. - С. 513.
5 См.: Курс уголовного права. - М., 2002. -Т. 5: Особенная часть / Под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комиссарова. - С. 188.
6 См.: Уголовное право: (Особенная часть) / Под ред. В. Н. Пет-рашева. - М., 1999. - С. 496.
7 Уголовное право Российской Федерации: (Особенная часть) / Под ред. А. И. Марцева. - С. 514.
8 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. В. Мозякова. - С. 714.
9 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко. - М., 2004. - С. 798.
10 Игнатов А. Н., Красиков Ю. А. Указ. соч. - С. 849.
11 Это может быть также процессуальное решение органа дознания, следователя, прокурора или суда о прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям в отношении лица, уголовное преследование которого незаконно прекращалось в связи с отсутствием события или состава преступления, за непричастностью подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления и т. п.
12 Курс российского уголовного права: (Особенная часть) / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. - С. 887.
13 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко. - С. 798.
14 В статье 399 УК Республики Беларусь, предусматривающей ответственность за незаконное освобождение от уголовной ответственности, содержится указание на заведомость таких действий (см.: Уголовный кодекс Республики Беларусь. - СПб., 2001. - С. 421).
15 Практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. X. Д. Аликперова и Э. Ф. Побегайло. - М., 2001. - С. 740.
16 Современная редакция ст. 293 УК РФ предусматривает в качестве общественно опасных последствий халатности только имущественный ущерб, причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью или смерти.
17 Применительно к первоначальной редакции ст. 293 УК РФ
B. Н. Кудрявцев полагал, что незаконное освобождение от уголовной ответственности в случае небрежного отношения к делу образует состав халатности (см.: Курс российского уголовного права: (Особенная часть) / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. - С. 887). Такой же точки зрения придерживается П. В. Тепляшин (см.: Преступления против правосудия. - Красноярск, 2004. - С. 29), что не согласуется с диспозицией ст. 293 УК в редакции Федерального закона от
8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ.
18 См.: Баранов А. М. О разграничении уголовно наказуемых деяний от процессуальных ошибок, совершаемых специальным субъектом // Преступления против правосудия: Уголовно-правовые и уголовно-процессуальные аспекты: Мат-лы теорет. семинара. - Омск, 1996. -
C. 20-21.
19 См.: Архив Новосибирского областного суда. - Уголовное дело № 2-126/1998.
20 Уголовное право России: (Части Общая и Особенная) / Под ред. А. И. Рарога. - М., 2004. - С. 618.
21 См.: Курс российского уголовного права: (Особенная часть) / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. - С. 189.
22 См.: Архив Новосибирского областного суда. - Уголовное дело № 2-94/2003.
23 См.: Уголовное право России: (Особенная часть) / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. - М., 1996. - С. 440.
24 См.: Уголовное право России: (Часть Особенная) / Отв. ред. Л. Л. Кругликов. - М., 2004. - С. 728; Курс уголовного права - Т. 5: Особенная часть / Под ред. Г. И. Борзенкова, В. С. Комиссарова. -С. 188-189; Игнатов А. Н., Красиков А. Ю. Указ. соч. - С. 849; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. В. Наумов. - М., 1996. - С. 717; Уголовное право: (Особенная часть) / Отв. ред.: И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. -Екатеринбург, 2003. - С. 630; Уголовное право России: (Практический курс) / Под общ. ред. Р. А. Адельханяна. - М., 2004. - С. 638; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В. В. Мозякова. - С. 714; Уголовное право Российской Федерации: (Особенная часть) / Под ред. А. И. Марцева - С. 513; Уголовное право России: (Части Общая и Особенная) / Под ред. А. И. Рарога. -
С. 617-618.
25 Необоснованный и незаконный отказ в возбуждении уголовного дела может иметь место и тогда, когда, судя по материалам доследствен-ной проверки, было достоверно известно лицо, совершившее преступление, однако такого рода факты встречаются значительно реже.
26 При этом многие сотрудники правоохранительных органов как в прежние годы, так и сейчас ошибочно рассматривают укрытие преступлений от учета только как должностной проступок (см.: Алтухов С. А. Преступления сотрудников милиции: (Понятие, виды и особенности профилактики). -СПб., 2001. -С. 97; КарпецИ. И. Сыск: (Записки начальника уголовного розыска). - М., 1994. - С. 107).
27 См.: Архив Федерального суда общей юрисдикции Калининского района г. Новосибирска. - Уголовное дело № 1-506/2002.
28 Архив Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Читы. - Уголовное дело № 1-670/2001.
29 По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 2002 г. поставлено на учет 116 302, в 2003 г. - 125 307 сокрытых преступлений. При этом по данным СК МВД РФ, в 2003 г. прокурорами было отменено 87,8 тыс. незаконных решений об отказе в возбуждении уголовного дела с одновременным возбуждением уголовных дел (см.: <http: // www. mvdinform. ru / index, php/ ? docid=2612>).
30 См.: Бабурин В. В. Профессиональный риск и ответственность работников правоохранительных органов за посягательства на интересы правосудия // Преступления против правосудия: Уголовно-пра-
вовые и уголовно-процессуальные аспекты: Мат-лы теорет. семинара. - Омск, 1996. - С. 18-19.
31 См.: Хлопцева Е. Ю. Уголовно-правовая охрана правосудия: Автореф. дис... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 1995. - С. 7.
32 См.: Уголовный кодекс Республики Кыргызстан. -СПб., 2002. -
С. 311. УК Латвии содержит ст. 291, предусматривающую ответственность за вынесение незаконного приговора или постановления, совершенное судьей или лицом, производящим досудебное расследование (см.: Уголовныгй кодекс Латвийской Республики / Пер. с латв. -СПб., 2001. - С. 270).
33 См.: Тепляшин П. В. Преступления против правосудия. - Красноярск, 2004. - С. 27.
34 Там же.
